Пожизняк бытовойПопрощавшись с Юлей после прогулки по Истре, мы с Верой зашли в магаз и подхватили на станции Каори. До следующего автобуса оставался почти час, и мы решили ехать машиной. Мы опасались садиться к таксисту, который не знал, куда ехать, но его коллега почти ультимативно отправил нас с ним и объяснил ему дорогу. Разумеется, тот заблудился, но методом тыка базу Лебедь мы нашли - во многом благодаря стоявшим у ворот знакомым людям.
В прошлый раз я на базе не ночевал и как-то не запомнил того факта, что сколь красива она снаружи, столь днищна по уровню комфорта для размещения. Поскольку я уже знал дорогу, добиралово я не читал, а следовательно - и предупреждение брать спальники. Кровати мне не досталось - впрочем, обладателям кроватей не досталось белья, кое выдавалось за отдельную плату, так что невелика потеря. К тому же я забыл, что лестницы в домиках круты и узки как стремянка и не сочетаются с кринолинами, прописанными в правилах по костюму, и порадовался за свою вполне компактную нижнюю юбку. Розеток в закутках на верхних этажах также не предусматривалось - зато у сестёр была аутентичная каморка.
Переодеваться из куртки и свитера в прозрачное платьишко отчаянно не хотелось, но - магия: оказалось, что в платьишке на улице сидеть не холодно. А Вэлу спасибо за бабушкину шаль! Дома же надышали так (и утюг помог), что пришлось открывать все окна. Я доиграл глубоко в третьем часу, без опаски лёг спать на полу в спальнике Райны и почти не мёрз, но и спал эпизодически - спасибо тем, кто шумел до утра, им удалось разбудить даже меня, а меня разбудить непросто. Во вторую ночь небо услышало нас, разверзло хляби и смыло гуляк хотя бы на время, - но я не привык рано ложиться и ещё некоторое время писал о спектакле, сидя на лестнице.

Плюсы роли с полуигротехнической нагрузкой: всегда есть, чем заняться. Помыть чашки-тарелки-вилки, подать чай-кофе, нарезать яблоки-сосиски, повторить цикл ещё много раз без перерыва. Минусы: куда там ужин, куда там обед, куда там в театре поиграть или с кавалерами погулять, - дай бог вырваться подышать воздухом, чтобы на кухне не угореть. Блины, которые я подавал с вечера первого дня, я впервые попробовал сам только вечером второго. Но я всё ещё люблю мыть посуду, а в ресторации происходило всё самое интересное. На игру стоило ехать уже хотя бы для того, чтобы послушать, как поют Лас и Алькор (и ради спектакля Кибитки, но о нём отдельно), и как Лас поёт по-цыгански - в особенности. Моя 1/8 цыганской крови была счастлива по самые уши.
...А потом к вечеру второго дня заехал (прямо-таки сам пришёл на лыжах!) Амарт, внезапный и героический, и сделал мне игру. Я постепенно превращаюсь в игрока, который играет "в мужа и платьишко"(тм) и ловит кайф от этого. Ей-ей, это лучше, чем играть в войнушку. Мой маленький патриархальный сезон То есть я готов и в слэш, и в фем, но попробуй найди игру, где всё это возможно с хэппи-эндом.
Ещё немного о персонажке и картеМастера ожидали, что Настя будет рваться в театр, а тётушка будет всячески курощать за это бедную сиротку. Но, видимо, Кэнди-Кэнди повлияла не только на Птаху при пошиве платьишка, но и на меня, и приличия победили - так что у тётушки и повода-то не было. Играл я в "принцесса так невинна, что может сказать совершенно страшные вещи"(с) и рекламирование сестры. А в театр после перестрелки тянуть перестало. Замуж - лучше!
Кто в курсе сказки с Клдвстврц, тот поймёт, как я прижимал спиной форточку, когда сестра спросила Настю, пойдёт ли она за татарина А до игры, во время прогулки по Истре, Вера высказала идею пофотографировать меня в платьишке в каком-нибудь контрастном индустриальном антураже, например - на заброшенной железнодорожной ветке. После помолвки Насти и вагоностроителя это приобрело дополнительный смысл. Осталось дождаться достаточно тёплой погоды - и Амарта хочется подбить присоединиться.)
По-прежнему люблю, как на играх играют карты, поэтому нашёл минутку вытащить карту у Асмелы. Вопрос Настя задала самый типичный, "на суженого". Вытащил Мага. Офигел и не поверил, а зря Маг - это про человека, который просто приходит и одним непринуждённым движением сдвигает пласты реальности, казавшиеся неизменными. И если хочет чего-то добиться, то может. Про чудо по щелчку пальцев. Точнее некуда.

Анастасия Молотова, в девичестве Сердобольская. Отчёт отперсонажныйСемья наша была когда-то большой и славилась не деньгами - батюшка сделал больше долгов, нежели капиталу, - а живучестью. Девятерых родила наша матушка, и все выжили. Старшую сестру Евдокию купец Овсянников в жёны взял, но некоторое время спустя она умерла - не родами, от болезни. А затем и вовсе случилась беда. На Троицын день всем семейством поехали кататься на лодке. Лодка перевернулась, а вода была страшно холодной. Самые меньшие плавать не умели, а родители всё пытались вытащить всех и сами не спаслись. Только нас с сестрой Сашенькой вытащил на берег полицмейстер Сычев, а доктор Швейцер нас растирал и поил микстурами. Мы похворали ангиной, да выжили. Брат матушки, дядя Никифор Семёнович, взял нас к себе. Но в другой недобрый день по дороге из Пензы разбойники его ограбили да пристукнули. До Енска он доехал, да в больнице помер. Осталась супруга его, тётушка Марфа Максимовна, вдовой с двумя приживалками. Заведовала она гостиницей "Ватерлоо" да ресторацией при гостинице. Сашенька плела кружева на продажу, я же старалась помогать тётушке с посетителями.
В Енске всегда мирно было и тихо. Только и было вспомнить, что театр, заехавший однажды с гастролью в нашу глушь. Казалось, у тех, что на сцене, жизнь была интересней и красочней, чем у нас, и свободны они были, как птицы, - сегодня разместились здесь, а завтра уже увидят другой город, я же кроме Енска нигде не бывала. С тех пор минуло немало лет. И вот как-то вечером, после службы, пришёл пароход. Сашенька спросила, пойду ли я его встречать, но время было больно позднее, да и приходят все гости всё равно к нам. С этого пароходу гостей сошло особенно много: и чиновники из самого Петербурга, и голубые мундиры, и театр, да большой театр. В ресторацию актёры и актёрки не поместились, расселись на скамейках во дворе, заходили за кофием и чаем, а платили исправнее, чем иные господа. Хотя заметно было, что денег у них немного, от сахара и печенья они отказывались. Их спрашивали, что они будут представлять, и они обещали и драму, и комедию.
По такому случаю, как встреча важных гостей, играли и пели в ресторации по очереди и Евдокия Изумрудова, и цыган из хора Василий, а Евдокия с цыганкой из табора Гедой танцевали с бубнами. Купцы с приезжими знакомились да пили, и родич наш, Овсянников Евграф Дормидонтович, Василию часы подарил. Тот отнекивался, говорил, что его с этими часами первый же городовой арестует как вора. Предлагали ему часы продать, но и на то он отвечал, что такие подарки не продают. Евграф Дормидонтович хотел и у Елизаветы Алексеевны, хозяйки модной лавки, красную дамскую шляпку купить, а на что ему шляпка - не сознавался. Елизавета Алексеевна цену заломила в семь рублёв и сказала, что шляпка ещё не готова. Берегла её, что ли, для кого?
- Помнишь ли ты, что я вам родня? - спросил вдруг меня Евграф Дормидонтович.
- Как не помнить! Помню, конечно.
- А говорила ли с тобой сестра?
- Так часто говорим о том, о сём...
- Не эта сестра, а Евдокия.
- И она говорила. Но она уж взрослая была, а я была маленькой совсем. С маленькими о серьёзном не говорят, только в куклы играют.
- Ну, ладно. А хорошо ли вам здесь живётся?
- Хорошо, жаловаться не на что. Как пароход приходит - вон как здесь весело и интересно!
- И не обижает вас тётушка?
- Нет, не обижает, что Вы. Тётушка только добра нам желает, и одевает, и кормит.
Илларион Маркович, пензенский, прибыл вроде как за наследством - почил его дядюшка али ещё какой родственник, и он поминал того по всем кабакам, уверяя, что скорбит чрезвычайно. Прибыл, однако, без гроша в кармане и водку пил за чужой счёт: всё говорил, что деньга за подкладку завалилась, и одалживался у Шикова Ардальона Силыча. Ардальон Силыч - человек широкой ноги, бедовый, даром что первой гильдии купец. Даст рубль, а мы и забудем сдачи сдать. А Илларион Маркович, когда пьяный, - а трезвым я его и не видала, - улыбался эдак ласково, одними зубами, а глаза мутными оставались, и шоколадом угощал. Шоколад был вкусным, а Илларион Маркович - липким, как банный лист: кто рядом посидит, к тому прилипнет.
Цыгану же Василию я чаю наливала вовсе бесплатно, тётушке не говоря, - только бы оставался у нас и пел. Пока он пел, у нас купцы сидели да водку заказывали, и к тому же поёт он так хорошо, что за душу берёт. Чай, кофий, водку разносишь, подпеваешь - и усталости не чувствуешь, будто летаешь, а присядешь послушать - и заслушаешься, и засмотришься. Так сидела, покуда от посетителей заказов не было, подпевала тихонько, а Евграф Дормидонтович сзади как сцапал меня за плечо, пальцами сжал, как прошипел над ухом: "Не забывай, что ты мне родня! Блюди честь!" - аж страшно сделалось. Не наша вина, что мы, свойственницы его, прислугой ходим и его позорим. И бесчестного в песнях нет, когда иные каждый день слышишь да наизусть знаешь, - только радость.
А тут ещё сестра заметила, что я на лавке у стола сижу, попеняла тётушке, что она меня одну с купцами оставляет, и велела мне осторожней быть, когда купцы гуляют, а то недолго и до драки. Будто не знаю я, когда в сторонку отойти надобно! Один только раз Ардальон Силыч едва с Евграфом Дормидонтовичем не подрался - осерчал за что-то, сгрёб его за грудки, - да сладили добром. Не родись Ардальон Силыч купцом - видать, вышел бы разбойником: будто тесно ему на свете, развернуться хочется, а потому и закон ему не писан, и другие обычаи.
Жандармы же в ресторации не появлялись почти, заняты были делами, и водки не пили. Один - здешний начальник, ротмистр Разумовский, человек важный, в очках, другой - приезжий молодой корнет, с живым взглядом, поселился не у нас, а в присутственном месте. Как он зашёл, так Василий просил Овсянникова подтвердить корнету при свидетелях, что то ему, Василию, часы в самом деле подарил. Евграф Дормидонтович успел о том забыть, но я заверила, что так оно и было, и другие покивали, а корнет даже записывать не стал, сказал, что запомнит. Василий, конечно, умный, но жандармы бывают разные: иной запомнит, а на другой день арестует и часы возьмёт себе. Но Василия жандармы ни назавтра, ни вовсе не трогали.
А к ночи, как все разошлись почивать, остались только Ардальон Силыч, Евграф Дормидонтович да студент из Петербурга. Купцы уж набрались, и Ардальон Силыч похвалялся, что его отец столбы выворачивал, и хотел с Евграфом Дормидонтовичем поспорить, вывернет ли он столб. Ничего от того не добившись, он пытался студента уговорить вывернуть столб за тыщу рублёв. Тот поначалу не мог взять в толк, о котором столбе речь, потому как фонарных столбов в Енске не водилось - может быть, потому, что батюшка Ардальона Силыча все их вывернул, - и для того, чтоб столб вывернуть, надлежало его поначалу вкопать. А как прояснилось, что верстовой столб имеется в виду, - заслуженный столб, ещё государя императора помнящий, когда того из Ени выловили, - так студент отказался, говоря, что столб казённый, а он не хочет за тыщу рублёв очутиться в тюрьме. Купцы сетовали, что студент больно сытый и сюртучок свой покуда не продал, а всякий мужик за такие деньги столб и вкопал бы, и вывернул бы, и обратно вкопал бы. Порывались контракт писать, бумаги требовали, но где ж мы им бумаги возьмём, окромя клозетной? Чай, не присутствие.
Они втроём всё спорили, когда я к сестрице заполночь поднялась.
- Ты, - говорит Сашенька, - от Евграфа Дормидонтовича подальше держись.
- Отчего же? Он вроде не буйный.
- Не буйный, а власти у него над нами много. Захочет - выворотит нас, как тот столб.
- И то правда.
- А ты смотри, купцам глазки не строй и песни непристойные не слушай.
- Да как же их не слушать, если цыган поёт - и хорошо поёт, как чёрт!..
- Настя! Не ругайся.
- Ну прости, прости. А всё ж понять не могу, как у цыган такие песни получаются, от которых сначала ноги в пляс просятся, а потом плакать хочется, а иногда - и то, и другое вместе...
- А что же, цыган молодой или старый?
- Молодой. А впрочем, по нему и не скажешь...
Чиновники петербургские тоже к себе поднялись с Разумовским и велели им наверх пустые бокалы принести, чтобы шампанское пить. Внизу к спорившим о столбе пришёл полицмейстер Сычев - не пить, конечно, а нотации читать. Вот какой человек: день окончился, а он всё на службе, и не отдохнёт никогда. И кого-то из дам голос послышался: в тот день весь Енск не спал.
Я поужинать спустилась, а тётушка меня отправила первый блин постояльцам отнести. Они же заругались - почему, дескать, блин один, ежели заказывали три, и чтобы унесла и вернулась с тремя сразу. Будто не ясно, что сковорода одна, а блины остывают. Я и сказала, что у меня не три руки, чтобы три блина носить сразу. Потом я тарелки мыла и слышала, как чиновники тётушке говорят: блины у вас, мол, прекрасные, и племянницы тоже. Сестрица зря на мундиры заглядывалась - под мундиром всякий человек оказаться может. У иного человека ничего, окромя мундира, и нету.
Звали на танцы, что труппа театра организовала для благотворительных нужд. Тётушка решила, что надобно прийти и подавать там кофий и печенья. Сашенька тоже с нами пошла, и сказала, чтобы я с гостями язык не распускала, когда они претензии (слово страшное!) высказывают. Оно и верно, они за постой платят - браниться право имеют. Но молчание, как говорят, - золото, а значит, его за деньги-то не купишь. Разносили кофий, и Сашенька попросила меня чашку Евграфу Дормидонтовичу подать, а то она его боится. А как танцы начались, сестрица с белобрысым чиновником пошла вальс танцевать. Пошла босая, и, танцуя, шаль бросила, так что стаканы сшибла со стола. Я шаль подобрала, стою у стены, любуюсь - радостно видеть, когда она улыбается. Потом танцевали по хитрой геометрии, - и почему бы людям попросту не поплясать, а не вышагивать фигурами? Напоследок один актёр взял гитару и сыграл песню про вальс, и под неё танцевали тоже.
Кофий и вино закончились быстро, печенья даже не тронули. За последним танцем начали расходиться. Я наши чашки собрала и последовала за тётушкой. Доктор Швейцер спросил, отчего моя сестрица хандрит и говорит, что цена ей две копейки. Мы закрыли ресторацию и поднялись с Сашенькой спать.
- Красиво ты танцуешь, - сказала я.
- Так ведь батюшка наш не скупился на учителей. Помнишь, как учили нас танцевать?
- Конечно, помню. Но меня так и не научили.
- Вот, были дочери купца, а стали - в услужении. Лучше бы вовсе было не ходить на танцы, не вспоминать...
Затем она спросила, как мне кажутся наши гости из Петербурга.
- Тот высокий мне более вежливым показался. А тот, что на петуха похож, - ну правда, у белобрысого, когда он танцевал, волосы хохолком топорщились, как у петуха, - на нас как на пустое место смотрит.
- А мне напротив показалось: что высокому до нас дела нет, как до подноса какого, а блондин на нас больно много внимания обращает. Ты осторожней с ними, а то руки распускать начнут. Как за завтраком пошлют, ты к ним не ходи - скажи мне, и я пойду.
- К тебе будто не пристанут?
- Ко мне? Нет, я же старая.
- Не говори так! Вот ещё приедет какой-нибудь офицер и позовёт тебя замуж.
- Ох, Настенька, - позовёт, да не замуж...
Мы услышали разговоры под окнами, и Сашенька послала меня спросить, кто умер. Мне ответили, что умер Кривич, - он был уже стар. С той печальной новостью и отошли ко сну.

Наутро, когда ресторация ещё не открылась, актёры приходили за кофием на вынос, а наши постояльцы из Петербурга, кутившие всю ночь, попросили принести им холодной воды. И снова были недовольны - сказали, чтобы в другой раз вода была с лимоном. Покуда мы с тётушкой разносили завтрак постояльцам, опоздали на утреннюю службу. После молитвы поп прочёл из Евангелия о том, что наибольшими врагами для человека могут быть его родные, и между матерью-отцом и Христом надобно выбрать Христа. Поздравил нас с праздником Петра и Павла и сказал, что до него дошли слухи, как горожане постом ходили на танцы, или же знали, что другие ходили, но не предупредили их и никак не предотвратили их грех. На всех он наложил епитимью - лёгкую, по неразумию нашему: десять поясных поклонов перед каждой службой. На паперти просила милостыню нищенка с обожжённым лицом. Таифа Марковна, купеческая вдова, узнала её. Нищенка говорила, что погорела, и всё из-за студента. Тётушка объяснила, что недавно был не то взрыв, не то пожар на завода или фабрике.
Сашенька задержалась побеседовать с цыганом Василием, а когда тётушка её окликнула - сказала, что справлялась о здоровье Евграфа Дормидонтовича, который на службу не явился. Тётушка повела её домой, и сестра сказала мне покуда в гостиницу не входить, потому как тётя её ругать будет. Я снаружи осталась, где под нашей вывеской театральные афиши повесили - обещали две спектакли, - и объявление о смотре актёров из числа местных жителей. Некоторые пошли пробоваться; я думала, заметит ли тётушка, если я уйду, - но неприлично ходить одной. Ардальон Силыч сказал, что актёры могли бы так и написать, что им охота на девиц поглазеть. Так я дожидалась открытия ресторации на скамейке с купчихами. Нищенка всё серчала на что-то, прошла - спросила:
- Что же ты с покрытой головой, али уже не девица?
- Так от дождя и от холода.
А как мимо полицмейстер Лавр Владимирович прошёл, Яблочкина Василиса Лукерьевна сказала:
- Какой красавец!
- Да, - говорю, - мужчина видный.
- А ты на него и не смотришь. Значит, не нравится?
- Так он не молодой уже!..
На одну спектаклю билет самый дешёвый стоил тридцати копеек. У меня к праздничной ярмарке было скоплено почти копеек восемьдесят, и ежели тётушка отпустит - страсть как хотелось хотя бы одну спектаклю увидеть. Тем паче одна спектакля была патриотическая, по пиесе, к двухсотлетию основания Енска специально написанной, и даже рекомендована была к просмотру гражданами.
Покуда ресторация не открылась, окликнула меня Елизавета Алексеевна, предложила Евграфу Дормидонтовичу отнести ту шляпку, что он купить хотел, взять с него семь рублёв, а она бы мне за то дала тридцать копеек. Я согласилась, да и Евграф Дормидонтович поблизости оказался, на другой скамейке с дамой беседовал. Велел шляпку ему домой отнести, а деньги обещался после отдать. До купеческого дома дошла, спросилась у домочадцев, шляпку в горнице оставила - и большая же горница, как вся ресторация наша! А как возвращалась - слышала, как пароход подходит, гудит. Тут и тётушка окликнула меня, и ресторацию открыла.
На этом пароходе - слух быстро облетел весь Енск - прибыл ажно жандармский полковник. И до нашей ресторации снизошёл - высокий, под потолок, статный, по плечам эполеты. Садиться не стал, требовал водки. Тётушка велела стопки подать на подносе, чтобы красиво. Полковник откушал и рубль ассигнацией на подносе оставил, да и умчался, будто его и не было.
Тётушка решила, что на спектаклю идти надобно, и мы пошли. Сцену в беседке устроили на берегу Ени. Мне так не терпелось актёров увидеть, и боялась на спектаклю опоздать, что обогнала тётушку и сестрицу, полушку сжимая в кулаке. Деньгу собирали в шляпу, по-простому, а ан-тер-пер-нёр у тиятра был важный, в белых перчатках, нестарый ещё. Места по тридцати копеек были сзади, на высокой скамье, но были уже заняты. Я и постоять могла бы, но рабочий с верфи, Никита Рязанский, своё место в партере, сиречь на низкой лавочке, мне уступил. Спектакля "Засечная черта" была короткой и потешной. По пиесе, город Енск основал богатырь в шлеме и с деревянным мечом. А татарин, весьма мужественного вида, с усами и в меховой шапке, хотел его прогнать. Потом богатырь влюбился в татарскую дочь, тоже красивую, в венке из цветов, а она от него убежала. Он побился шлемом о сруб и заснул. В это время хитрый татарин хотел его затыкать копьём, но его дочь за богатыря вступилась, богатырь проснулся и победил татарина. Татарскую дочь он в жёны взял, а татарину велел целовать крест и идти на службу царю.
После спектакли горожане пришли к нам обедать, тётушка затеяла блины, так что я яблоки нарезала да Евдокии Изумрудовой подпевала. Девушки пришли выпить кофию, пользуясь тем, что в зале не было вечно пьяного Лариосика, лезущего со своим шоколадом, читали стихи и говорили об аглицком писателе. Я думала, что аглицкие писатели - это неприлично очень, а они сказали, что некоторых переводят и издают. Вынесла я кофий и цыганке Геде на скамейку, а она карты перебирала. Гадать грешно, но очень уж хотелось в будущее своё заглянуть. Спросила Геду, сколько она возьмёт, она ответила - сколько дам. А мне как раз Елизавета Алексеевна напомнила, что тридцать копеек мне обещала. Я подошла к ней, сказала - ежели отдать хочет, так теперь самое время. Послала она меня в лавку за кошелём и отсчитала по копейке. С ними я к Геде вернулась, покуда тётушка не застала.
Геда взяла одну копейку и сказала одну карту вытащить да один вопрос задать, можно вслух, а можно и про себя. Вслух такое говорить неприлично, а загадала я на суженого. Вытаскиваю, а на карте мужчина с бородой да в оленьей шкуре, с рогами оленьими на голове. И объяснила Геда, что это маг - волшебник и чародей. И что означает он, что судьба моя в моих руках и я могу сама ей распоряжаться, что надобно шанс не упустить и что захотеть, то сделать. Складно сказано, но разве ж женское это дело - свою судьбу менять? Может, цыганка в свои руки судьбу взять и может, раз никого больше нет у неё, - а приличная девица сама мужчине не признается и из дому сама не уйдёт. Я тётушку не оставлю даже ради театра. Но всё равно гадание интересно - а ну как само что-нибудь хорошее случится?
Зашёл в ресторацию актёр Александр Медведников, что в спектакле играл попа, который татарину крест выносил, из веток связанный. Пил перед пе-ре-тицией водку и говорил, что русскому священнику без водки никак нельзя. И верно все актёры - богохульники, но вежливые, и нескучно с ними. Уверял Медведников, что трезвого человека сыграть сумеет, и даже показал, вполне похоже. За водку он платил исправно, и тётушка была так добра, что сдачу разрешила мне оставить себе на пряник, а потом и вовсе отпустила прогуляться, покуда в ресторации посетителей других не было. Прошлась я по Енску, до берега не доходя, встретила только цыгана Василия - он под деревом сидел и будто дремал.
- А что же Вы здесь скучаете? Заходили бы к нам.
- Я не скучаю, человека жду. Раз обещал, то надобно дождаться.
- А Вы заходите, как дождётесь, - скучно без Вас!
Уж не девицу ли какую ждал? Да не похоже на него. Пусть цыган, а держится честным человеком. Некоторое время спустя он и впрямь зашёл в ресторацию, - как всегда незаметно встал у стены под лестницей. Предложила ему чаю, кофию, водочки, - от всего отказался, есть тоже не стал. Солнышком, что ли, цыгане сыты? - Ни разу не видала, чтобы ели у нас чего. Так и ушёл ни с чем.
А краем уха я слышала разговор Елизаветы Алексеевны с купчихой Таифой Марковной. Речь о долгах шла, да о том, чтобы ни много ни мало модную лавку за долги продать. Елизавета Алексеевна говорила, что за такие деньги никто в Енске лавку не купит, а ежели кто и купит, то только чтобы товар по дешёвке распродать да в помещении другую какую лавку открыть. И что она лавку держала не ради прибыли, а чтобы в Енске люди красивыми ходили. И хоть отродясь у меня таких денег, чтобы купить хотя бы и ленточку, не водилось, - очень я стала болеть душой за сохранение модной лавки. В самом деле, у Елизаветы Алексеевны можно было модный журнал бесплатно посмотреть и духи бесплатно попробовать (но я не пробовала - неприлично перед гостями надушенной). Зайдёшь порой в лавку - а там мылом душистым пахнет, картинки висят с такими мудрёными платьями, что и не верится, что существуют такие, и картонка с кружевами, и всё так пёстро и аккуратно, что поневоле залюбуешься. Ежели не станет модной лавки, куда как скучнее станет в Енске жить.
Зашла я к Сашеньке, пересказала ей "Засечную черту":
- Говорят, эту пиесу поначалу запретить хотели.
- Это за что же?
- А за то, что дружественный татарский народ представила в не лучшем свете. А по мне, так наоборот: и татарин на службу царю пошёл, и его дочь за богатыря замуж вышла.
- А вот ты бы, Настя, пошла за татарина?
- Если крещёный, православный, и человек хороший, то почему бы и не пойти. Вот только откуда в Енске взяться ещё и татарину? У нас вон и так цыгане есть.
- А цыгана Василия ты видала? Что же к нам не заходит?
- Видала, и звала его к нам, он и заходил, да ничего не заказывал. Эдак иду, а он под деревом, будто заяц, прячется, только красную рубашку больно издалека видать...
- А хорошо он поёт! Словно ангел.
- Ой, сдаётся мне, ангелы не так поют.
- Слышал бы тебя сейчас священник! Вот бы он тебя...
- А что же? Как ангелы поют - никто не знает, окромя святых подвижников.
Понравился ей Василий - а кому бы не понравился, если и поёт как дышит, и хорош собой, и дурного не делает? И посмеёшься так, а потом и задумаешься, что цыгане и впрямь будто с неба свалились, да теперь по нему тоскуют. И на Василия поглядеть - будто других людей ему вовсе не надобно, а довольно с листьями да с птицами безмолвно беседовать. Для монаха серьёзности мало, а для ангела самое то.
- Что же у нас ещё нового, кроме пиесы?
- Вот, с пароходом цельный жандармский полковник приехал и в нашу ресторацию заходил. Ты бы видала - эдакий красавец!
- Ты, Настя, смотри, не влюбись в него: не нашего полёта птица.
- Это я понимаю, потому и можно разве в такого влюбиться? Это всё равно что в портрет императора влюбиться, Господи прости.
- Так император с тобой рядом не стоит.
- А всё одно до него, как до императора. Не дотянуться, ан любоваться только.
- А ты бы, Настя, лучше присмотрелась бы к доктору. Он хороший человек.
- Хороший, конечно, но он же старый!
- Не такой уж и старый. Зато при деньгах и трезвый, не обидит тебя.
- Он сам на нас смотрит, как на дочерей.
- А ты сделай так, чтобы иначе посмотрел: глазки ему построй, повнимательней будь к нему...
- Ну, попробую.
Ох, будто я умею так! Неприлично это, а с таким человеком вежливым, как Швейцер Станислав Михайлович, - неприлично вдвойне. Да и не православный он, германской веры. Позвала тётушка Сашу помочь ей на кухне, и слышу - обо мне говорят. И тётушка говорит: "Кто ж на неё посмотрит - она худая как глиста, разве что работящая". Вот это и правда как есть.
Тётушка меня на променад позвала, но только закрыли ресторацию и вышли - начался дождь, и гуляющие к нашим дверям устремились. Мы всё равно прошлись, но дождь усилился, и дальше присутственного места мы не дошли. Спрятались под козырёк, куда дождь всё одно заливался, да нас Лавр Владимирович заметил да внутрь пригласил. И пока у него в гостях, по-родственному, дождь пережидали да чай пили, - из окна видели, как в соседнюю больницу Елизавета Алексеевна белобрысого чиновника петербургского привела. То-то он с утра кашлял и нездоровым выглядел. Лавр Владимирович новости рассказал: что одна из сестёр Вакшевич оказалась политическая, - а которая, не сказал.
После дождя вновь открыли ресторацию. Лариосик уж надрался и если прежде только руки пытался целовать, то тут изловчился наклониться и дотянулся поцеловать куда-то в воздух возле уха. Не смог, говорит, удержаться. Вот безобидный же - а противный. Знаю я эту породу, ни к себе уважения, ни к другим. Зато после - заглянул сам полковник выпить коньяку, и даже тётушку угостил. Сидел за столом и говорил с нами, будто с равными. Мимо Сашенька прошла к себе наверх, а следом за ней Евграф Дормидонтович поднялся. Полковник их взглядом проводил, и оживился даже:
- А что же, у вас так принято?
- Вовсе нет! - и аж самой мне стыдно стало, что догадалась, что он имел в виду. - Это родственник в гости к нам пришёл.
Вот полковник, человек благородный, а всё туда же, всё одно на уме. А за Сашеньку страшно сделалось - не зря же она, наверное, боялась Евграфа Дормидонтовича. Но он же родич, не обидит, а ежели обидит, браниться станет, так будет слышно, и ежели бы хотел обидеть, так пригласил бы к себе, а не сам в нашу каморку над кухней пожаловал. Некоторое время спустя они спустились, Евграф Дормидонтович ушёл, а Сашенька шепнула тётушке, что долгов за нами больше нет. А я уж думала, что покойный дядюшка все долги нашего батюшки выплатить успел, - Сашенька мне не говорила. И о чём они с Овсянниковым сговорились, тоже не сказала.
Звали на вторую спектаклю, а не говорили, когда начнётся: "скоро", и всё. Ждали, видать, следующего парохода, чтобы зрителей прибыло побольше. Тётушка сказала, что на спектаклю мы печений и кофий принесём, чтобы в антракте продавать. Звала Сашеньку, но та отказалась, осталась дома, мы же, как услышали пароход, - пошли. Из-за дождя, то прекращавшегося, то начинавшегося, спектаклю перенесли из беседки в помещение енского банка. В толпе, валившей с парохода в театр, тётушку я потеряла, зато столкнулась с незнакомцем.
- А ты, - спрашивает, - из местных?
- Из местных, при гостинице служу. А Вы, значит, с последнего парохода? В нашей гостинице остановитесь?
- Должно быть, остановлюсь. У вас, говорят, железную дорогу строить будут, вот я и приехал за работой.
- Верно, говорят. Енск тогда станет совсем как большой город! Ещё и театр, может, насовсем останется.
- И посетителей больше будет, гостинице польза.
- Да, когда новых людей много - это хлопотно, но интересно.
- А что ещё у вас в Енске интересного, помимо театра?
- А чего только нет! Цыгане есть. И в гостинице у нас Евдокия Изумрудова каждый день поёт, знаменитая певица.
- В самом деле знаменитая?
- По всему Енску, и не только: из Пензы приезжают её послушать.
Пришли, встали в сенях. Актёры ещё готовились, и тётушки не было видно.
- Ты, говоришь, при гостинице? А зовут тебя как?
- Да, я хозяйки гостиницы племянница. Звать Настей.
- А я Молотов Славка.
И руку мне пожал, чудной такой. Прежде редко какой постоялец моим именем интересовался, всегда довольно было "эй, милая, графин водочки принеси".
- У меня ещё сестра, Сашенька, кружева плетёт. По всему Енску славятся!
- А ты чем занимаешься?
- А я тётушке помогаю, посуду мою да подносы разношу. Мне Господь таланту не дал.
- Так, может, ты не знаешь ещё о своём таланте?
- Может, и не знаю.
- Вот построим железную дорогу, и гостиницу расширить можно будет, ещё помощниц нанять, не придётся больше посуду мыть. И ездить можно будет куда угодно!
- Мне всё одно у тётушки жить, замуж меня не возьмёт никто. А одной неприлично ездить.
- Отчего же не возьмёт?
- Так я ж бесприданница!..
Как вышли актёры со шляпой, отсчитала я тридцать копеек, и мне указали на задние ряды, где стоять можно было. В зал вошла и слышу: Славка два билета по два рубля берёт, себе, значит, и мне второй. Сели в партере на скамьи. Жандармы да чиновники за диваны и кресла, заранее купленные, спорили, - всем не уместиться, иные и дам пригласили с собой, и никому уступать не хотелось. Сладили, однако, миром - принесли ещё кресел. Началась спектакля "Гроза". Прямо с другого боку от меня Евграф Дормидонтович сидел, пыхтел эдак волнительно, а потом из зала выскочил, - и Сашенька ушла, не досмотрев. Расчувствовались, видать, - вон Елизавета Алексеевна так и плакала в платочек, а подле неё чиновник Илларионов, что на петуха похож, дремал, щёку ладонью подперев. И впрямь спектакля грустная, так всё нехорошо в пиесе вышло, что и плохо всем, и жалко всех, а ведь и сами все виноваты, но от того не легче. А играли актёры - не то что днём: видать, пе-ре-тиции не даром прошли.
Как закончилась спектакля, я в ресторацию заторопилась - тётушка уж, поди, хватилась меня, а с такой тоскливой пиесы к нам весь Енск придёт водку пить. Уже спускалась с крыльца, когда меня актриса Померанцева догнала и сказала печенья забрать, ведь антракту не было. Я вернулась, и едва в зал вошла да огляделась, - выстрелы послышались, настоящие! И сразу куча-мала произошла, ничего в дыму не видно. Кто из зала бросился прочь, а кто - в зал, кто дам выводил наружу, кто доктора звал, а я растерялась, потерялась с перепугу. Вышла на крыльцо, оперлась о стену, и надобно домой идти, а ноги не идут, крупной дрожью бьёт, и кого убили - не говорят. Рядом девица Жданова стояла, также ни жива ни мертва. И вот мимо нас троих жандармов пронесли - и все мертвы: и полковник, и ротмистр Разумовский, и у корнета горло перерезано. Жданова Елизавета Павловна при виде крови в обморок и рухнула, поддержали её, а я перекрестилась, да только о том и думаю: не кисейная я барышня, чтобы в обморок, дойду сама.
Пошла по улице к гостинице, будто ощупью: в глазах темно. На полпути встретились мне Василиса Лукерьевна да Румянцева Агафья Фёдоровна, сказали, что очень уж я бледная, дали нюхательные соли, под руки до дома довели. А там уж тётушка встретила в взволнованных чувствах, я в её объятия упала, только в её плечо позволила себе слезу уронить, только и смогла выговорить: "Ох, тётушка, четверых убили!". Она меня за стол усадила, горячего чаю дала и позволила конфекту шоколадную съесть из тех, что Елизавета Алексеевна принесла. Сказала, что Сашенька ещё не приходила, но я успокоила её, что сестрица раньше меня из театра ушла. Так и сама я успокоилась, как пришли горожане помянуть убитых, поставила тётушка графин водки на стол и сказала мне позаботиться о гостях, разливать по рюмкам. И тут новая тревожная весть: пропала Серебрякова Екатерина Михайловна, шляпку её, что она давеча у Елизаветы Алексеевны примеряла, на берегу Ени нашли. Все ушли её искать, а мне и страшно к Ени приближаться, - слишком много жизней река забрала.
Я собрала посуду, на кухню отнесла, а возвращаюсь в зал - уж тётушка с нашим новым постояльцем, Молотовым, познакомилась, уж меня перед ним нахваливает. И неловко сделалось, - я же не товар какой.
- Вот сестра у меня красавица, - говорю. - И руки золотые.
Тогда принялась тётушка нахваливать самого Славку:
- Смотри, он коньяк выпил, а глаза не заблестели, - значит, не пьяница, бить не будет тебя...
- Что же Вы, тётушка, меня так уговариваете, будто я отпираюсь всеми силами?
- А ты что же, не против?
- Так разве ж мне выбирать?
- Надобно, чтоб и ты была согласна, - сказал Молотов с убеждённостью, да и вышел, извинившись, будто хотел дать нам поговорить.
- Вот, гость наш тобой интересуется, видала, как смотрит на тебя?
- Это ещё ничего не значит: может, он из любопытства спрашивает. Мало ли у него в Рязани таких девиц, что по кабакам подают?..
А тут и сестрица вернулась, да не одна. Вышла тётушка во двор, а Сашенька с Василием ей кланяются и благословения просят. И Евграф Дормидонтович тут же, и не ругается, и шутит кто-то, что будет ему теперь Василий петь бесплатно, часы не придётся дарить... И радостно за Сашеньку, и в то же время так за себя грустно, что и спуститься с крыльца, чтоб поздравить, не могу. Сперва мысли глупые - что же сделать было надобно, чтоб меня заметил, что сказать, как смелее быть? - прогнать нужно. Вернулась в опустевшую ресторацию, где только Лариосик в своём углу бормотал лицом в столешницу:
- Настенька! Ты - андел небесный! В белом платье...
- Так разве ж это платье - белое?..
- Всё равно... все вы - анделы! А ты - особенно! Крылья, наверное, под платьем прячешь!
- Да нету крыльев.
- Это потому что ты молодая ещё. Потом прорежутся...
- Это, что ли, как зубы мудрости, только крылья? И что же во мне особенного?
- Ты - хорошая...
- Так много людей хороших. Вот доктор - тоже хороший человек. И Лавр Владимирович - хороший. И Вася...
Тётушка позвала на обручение. Пошли вслед за молодыми к церкви, и я вроде рядом с тётушкой иду, а вроде и Славка рядом со мной идёт. Городом любуется и Енью, говорит, как хорошо здесь, и какая здесь Волга, и как построят через Ень мост железнодорожный, и пойдут поезда, пойдут пароходы... И видно было, что он любит своё дело, и дело ему дороже денег. В церковь пришло много гостей, и купчихи подпевали хору, и толковали между собой, и было немного суетно, но радостно, и на душе сделалось легко и ясно оттого, что всё делается как должно, и ежели Господь располагает, так только всем во благо. После обряда пошли Сашенька с Василием к дому, все встречные поздравляли их, а я всё не могла нагнать их, чтоб поздравить. Только в ресторации уже обняла Сашеньку:
- А я только и молилась о том, чтобы то, о чём я мечтать могу, с тобой наяву было. Так по моим молитвам и вышло! А ты, Вася, береги мою сестру.
И Василий меня тоже обнял и поцеловал трижды, как родич. Стали праздновать - Евдокия Изумрудова пела, а Сашенька с Василием в креслах сидели, красивые, счастливые. Я и пела, и гостям водку выставляла графин за графином, а тут Славка за руку меня поймал и в сени вывел, где потише:
- Пойдёшь за меня?
- Пойду.
- А если уехать придётся?
- Значит, уеду.
Он меня обнял, а я всё удивляюсь:
- Но почему меня, бесприданницу?..
- Ты хорошая...
- И это ты за один день разглядел? Иные годами не замечали.
- Глаза у тебя добрые. И руки золотые.
Оставалось тётушке сказаться, - а в церковь дважды за один день народ уж не пойдёт. Мы в зал вошли, а тут и тётушка навстречу, спешит куда-то. Славка ей дорогу заступил, да и поклонился:
- Благословите, Марфа Максимовна!
Она опешила, мне смешно, а тоже кланяюсь:
- Благословите, тётушка!
Она нас по макушкам потрепала, обняла, сказала, что как дала за одну сестру пять рублёв приданого, так даст и за вторую. Сунула мне пятирублёвую, а Славка на то красную ассигнацию на стол положил и велел всем пить за здоровье его невесты. А ре-пе-туар у Евдокии Изумрудовой не больно радостный был, потому как сама Таифа Марковна в ресторацию пожаловала, а ей как староверке песни весёлые запрещены были. Я и сидеть не привыкла, так и стояла под лестницей, Славка меня обнимал. Подпеваю - и слышу: он подпевает тоже. Едва не спросила: не цыган ли ты у меня тоже, коли петь умеешь? И черноволосый, и собой хорош... Ежели подумать, так Сашенька с Васей друг другу подходят: оба они люди сердечные, можно сказать - кроткие, но как придётся душе развернуться, так уж ух! А Славка - другое дело, словно по моим мечтам скроен: и огонь в нём есть, да тёплый, и руки бережные, да сильные.
Лариосик всё с Тихоном Ивановичем, в театре игравшим, напивался да братался, говорил, что тот ему роднее брата родного, - а с братом он в самом деле здесь, в ресторации, встретился. А тут не поделили что-то, да как начали драться, - и у Тихона Ивановича из-под шапки волосы длинные растрепались по плечам, да тужурка расстегнулась на груди. Опешили все, заместо актёра увидев актёрку, а Лариосик перед ней на колени упал, руки протянул, стал в чём-то каяться да прощения просить. Она же схватила со стола бутылку водки и по голове его огрела. Сразу же Лавр Владимирович вездесущий подоспел её сцапать и уволок в полицейское управление, а она ещё вырывалась и рвалась в бой. У Лариосика кровь по лицу стекает, а Евдокия Изумрудова ему кричит: "Беги за ней, женщины любят раненых!" - и водкой ему голову полила. Он и побежал вдогонку, мигом протрезвев.
Меня Василиса Лукерьевна поздравила, в кошельке покопалась и отсыпала копеек - с наказом купить непременно красивого на свадьбу. А я у Евдокии Изумрудовой попросила сыграть весёлого, "Коробочку" какую-нибудь. И она заиграла "Коробочку", а Славка повёл меня плясать. И что же, что плясать я не умею, что подпевать хочется, а танцуя подпевать - задохнёшься, - всё это не важно, когда, казалось, впервые в жизни радоваться можно было без оглядки. Славка плясать мастер: и точно будто цыган, и даже лучше цыгана. Только когда пошли танцевать пары по геометрии, мы в стороне остались, но порешили, что ежели приведётся быть в Петербурге, так и научимся. Присела дух перевести, а рядом Евграф Дормидонтович ворчит:
- Чем плясать с кем попало, лучше б пуговки застегнула.
- А я не с кем попало, я со своим женихом танцую! И тётушка уже согласная.
И не боишься его больше, а весело видеть, какое у него лицо удивлённое делается.
Возвратился Лариосик, стали его наперебой спрашивать, как у него дела. Он ответил коротко:
- Дерётся!
- С кем, с тобой дерётся?
- Со мной. Я только голову просунул, чтоб её навестить, а она меня по едва зашитой голове и ударила.
- Это чем же, - спрашиваю, - ты ей так насолил?
- О, это не при дамах. Но горячая женщина!
- Оно и видно!..
Тут и доктор Швейцер с Верой Павловной Вакшевич, хозяйкой фотоателье, вместе пришли, помолвку сладившие. Их поздравили тоже от души - хорошо, когда хорошие люди друг друга находят. А как его девицу из полицейского управления выпустили, так Лариосик, завидев её в ресторации, мне за спину спрятался.
- Вы его бутылкой больше не бейте, - попросила я. - Он, конечно, заслужил, но доктору теперь некогда.
Лариосик снова на колени встал, предложение сделал - лучший способ спастись. Обещался не пить больше (и не пить меньше, видимо, также). Она, ко всеобщей радости, и согласилась. Тут актёры пришли, я стала им кофий и чай наливать, потому как у тётушки покуда другой помощницы нету. И покуда я на кухне была, Лавр Владимирович, поглядевши на это дело, сделал Агафье Фёдоровне предложение, цветок какой-то с клумбы городской преподнёс. Вот и славно, что будет полицмейстер человеком семейным, негоже такому человеку отважному да надёжному ходить бобылём. А Славка всё от меня не отходил, спрашивал, какие я цветы люблю, говорил, что платье мне закажем самое лучшее, чтобы только мне подходило. Я же в платьях только то и смыслю, что ежели ему будет нравиться, то и я радоваться буду. Ведь не в платье счастье, а счастье вот оно - за руку держит, на ухо шепчет, глаза улыбаются.
На тройной помолвке гуляли до утра, - и ежели те, чьи тройные поминки там же были, с небес за нами подглядывали, то уж наверняка радовались. Вовек такого праздника не видывал Енск.
Послушать Алькора

О спектакле Кибитки (писано в ночи и потому восторженно, но все восторги заслуженны!Это напоминание о том, что хороший спектакль - не только тот, который добавляет к материалу пьесы что-то от себя, но и тот, который раскрывает в тексте такие слои и грани, что тот начинает сверкать как алмаз. О том, что такой спектакль - порой глубже и интересней самого подробного литературного разбора. Выезжать на играбельности текста способен каждый; заставить над знакомым, едва ли не опостылевшим текстом из школьной программы хохотать и плакать, вдохнуть в него ту жизнь, которой он достоин - способны единицы. Ай да Островский, ай да сукин сын, сколько в нём такого настоящего, что мы не замечали или принимали за должное! Как многозначно название пьесы - Гроза, каким гениальным психологом нужно быть, чтобы выразить эту многозначность текстом!
И каждый сыграл так, что каждому персонажу сочувствуешь, - даже Кабанихе, даже безумной графине. А трагедия столкновения горячей искренности и холодно-кровной стабильности вырисовывается так чётко и ясно - и свежо. Ни единого штампа, ни единого перегиба, ни грамма дешёвого пафоса или слезливой мелодрамы. "Любить так любить, стрелять так стрелять", - и жутко от понимания того, что выхода и впрямь не было, кроме как в смерть. Хочется вырыпаевскую Эйфорию пересмотреть - когда-то она на меня примерно такое же сильное впечатление произвела. Хочется хоть какое-то отношение к этому спектаклю поиметь, хоть в массовке, - как говорится, не сесть в самолёт, так за крылышко подержаться. И снова забавно от того, что пять лет театрального ВУЗа ничего не изменили и я по-прежнему люблю тот тип театра, который полюбил девятиклассником. Который не опишешь узкоспециальными терминами, но из которого выходишь, чувствуя, будто все актёры и все персонажи до последнего - тебе родные. Спасибо Кибитке за возвращение этого чувства. Мне безмерно повезло вас встретить.

Благодарности и пожизняк послеигровойВсе комплименты платьишку переадресовываю Птахе - оно правда замечательное, и я его даже не убил, хотя подол неизбежно подметал и кухню, и мокрую после дождя траву, и наступал я на него неоднократно. А из других людей наступал на подол только жених дорогой - а всё потому, что никто больше не подходил настолько близко. Вот вам и "блюди честь"!
А финал игры поразил меня в самую пятку, напомнив финал Петровского завода. Почему-то открывшаяся перспектива развития нашего Енска-Краснореченска сквозь эпохи до наших дней - это плюсмного к ощущению, что мы играли живых людей, точнее - когда-то живших. Пусть они - не исторические личности, и потомки их потомков уже не помнят их и не знают, - но они жили, смеялись, плакали, мечтали, грешили, любили. И их истории тоже стоят того, чтобы быть рассказанными.
Конечно, мне хочется снова ворваться в этот городок. Он будто рос вместе с нами - в сравнении с "Ревизором" стал серьёзнее, менее сказочно-абсурдным, более драматичным. Но я понимаю, что красивая точка не всегда превращается в многоточие. И, хотя в русской классике и истории ещё немало неохваченного, а на этой игре было неожиданно много "неофитов", которые наверняка захотят продолжить, - понимаю, что, скорее всего, это будет уже не Енск. А в первую очередь буду хотеть говорить о Трёх днях, которых очень-очень жду.
Спасибо мастерам! Вы оживили город, который навсегда останется в памяти родным и светлым. Позволили случиться историям смешным и страшным, счастливым и несправедливым, небывалым и очень правдоподобным. И все ваши персонажи - ничуть не хуже игроцких.
Спасибо моей семье! Инги - за тётушку, Райне - за Сашеньку, за разговоры, и Хэльвдис - за строгого Евграфа Дормидонтовича. Наша на первый взгляд незаметная, но какая-то очень глубокая и естественная забота друг о друге - дороже любых щщей. С вами было очень хорошо, мои хорошие.
Спасибо Амарту за Славку! И пофиг, что ты был представителем игротехнических народных масс, - ты играл персонажа, и играл отменно, его такого невозможно не любить!
Спасибо Ласу за Василия, Алькору за Евдокию Изумрудову, Асмеле за Геду! Песни, танцы, карты, цыганский колорит - словами не описать, как здорово вы додали.
Спасибо Сольвейг за Лариосика - если это ролевой дебют, то снимаю шляпу, если нет, то всё равно снимаю. Это ж уметь надо - настолько раздражающего и верибельного мужчинку-алкаша сыграть!
Спасибо всем, с кем довелось пересечься: Блэйзу за Лавра Владимировича и за пиво, Лойсо за душевную Василису Лукерьевну, Тёрн за великолепную Елизавету Алексеевну, Джонту и Тиндэ за привередливых постояльцев! Плюс Тиндэ - восторги по поводу платья Мыши!
Спасибо Блэквуд и Вэлу за жандармов - мы не пересекались, но вы были красивые. Настя знала, что в мундиры нельзя влюбляться, они каждый месяц разные. Но я не ожидал, что всё так печально закончится. Очень жаль погибших персонажей, и Катерину Михайловну.
Отдельное спасибо театру - Кари, Натали, Фред, Сули, Аннетта, Лю, Элве, Мышь, вы офигительны! Если раньше я шутил, что в нашей труппе все ролевики, кроме режиссёра, - то теперь Юля тоже ролевик, не отвертится

После финала меня даже немножко повальсировали. Ещё надеясь съехать вечером. я некоторое время искал Веру по полигону, затем осознал, что мы рискуем опоздать либо на последнюю электричку, либо на метро, и успокоился. На сон грядущий мы чертовски уютно посидели в нашем домике с Райной, Лю, Хэльвдис и Ласом, - это был классический вечер ролевой ностальгии, на котором я в основном грею уши в духе "Моя первая игра была в 93-м... - А я в 92-м только родился, что я здесь делаю?".)) Спасибо вам, хорошие. Именно так я люблю заканчивать игры.
Наутро, встав пораньше, я на инерционном ходу - отвык сидеть на месте без дела, как было и после Колдовстворца - бегал между Верой, которую надлежало отпоить кофием и собрать по сумкам, и мастеркой, куда я относил нетканку, коней и мои недоеденные пампушки и где просто урчал в людей. Был накормлен мастерами клубникой, актёрами был накормлен помидорами, собрал крысам подорожника, провожал уезжающих. Мы с Верой успели на автобус на час дня. Приближалась гроза, парило неимоверно - когда хочешь вдохнуть и не можешь, вместо воздуха кисель.
Автобус встрял в пробку в районе Нового Иерусалима - к счастью, электрички в то время ходили часто. К кассам станции вышли одновременно с Тали и Сольвейг, ехавшими на такси. Электричка с вай-фаем домчала нас до Рижского, где мы с Верой ощутили единодушные опасения по поводу поездки на метро с двумя пересадками и вызвали такси. Вывалились из машины под ливень, так что я охотно позависал у Веры - обсохнуть, переждать дождь и выпить чаю с мармеладом. Когда вышел, трамвай показал мне хвост, и я с наслаждением прогулялся до метро пешком, потому как очень люблю гулять в такую прохладную погоду. Так я к вечеру вторника - фантомного воскресенья - был дома.

@темы: friendship is magic, all the world's a stage, радио Marcus FM, соседи по разуму, ролевиков приносят не аисты, холщовая накидка, песчаная скрижаль, дайте, что ли, карты в руки, город еNск

Про сныПрошлой ночью во сне я куда-то долго добирался в компании матушки и на набережной решил срезать путь. Маршрут выглядел как полоса препятствий - прыгать по столбикам, идти по верёвочке, - и привёл на мостки, усеянные телами спящих мужиков, эдаких кряжистых моряков-бурлаков в тельняшках и с татуировками. Я очень осторожно прошёл между ними, чтобы не разбудить, и начал понимать, что это жж не просто так, а какой-то квест. Миновав мостки, я вошёл в плавучий домик вроде дебаркадера, и там мне предстояло уворачиваться от этих моряков в узких коридорах. Пока мы не сталкивались, они меня будто не замечали, но не столкнуться становилось всё сложнее. И вот какой-то богатырь попёр прямо на меня, растопырив лапищи, - но я уже знал, что он типа игротеха и не причинит мне вреда, и сказал что-то вроде "ладно-ладно, сдаюсь". И я оказался в чём-то наподобие игры по "Дому, в котором". И встретился, конечно же, с Лэри (#мойпервыйфанфик был про него, и всё такое). У него были длинные разноцветные косички - зелёные и фиолетовые, и я гладил его по голове, говорил, что заберу его отсюда. При этом все мы чего-то ждали, но так и не дождались - я проснулся.
Минувшей ночью снился концерт некоей пародийной метал-группы - в том смысле, что они весьма задорно обстёбывали бытующие в жанре штампы, но и музыка у них была неплохой. Играли в крошечном зале, похожем на учебный театр ГИТИСа, при малом стечении публики. (Название группы я, конечно, забыл, хотя очень старался запомнить.) Сначала я смотрел на них из партера, затем оказался на сцене и участвовал в представлении: "боролся с свирепым волком", который на самом деле был игривым и ласковым мохнатым псом. А в финале на сцену вышел слон...
...И я переключился на другой сон. Игра, какое-то празднество, а я с ещё несколькими персонажами выхожу в холл и вижу на стене листочки с посланиями. Из посланий следует, что в определённое время после дождя что-то произойдёт, и вроде как указано место. За окном - в самом деле проливной дождь, но никому не хочется опережать события и лезть наружу, а хочется дождь переждать. Я ломанулся в соседний дом, похожий на мою дачу, чтобы кого-то найти, но не нахожу; только Ян сидел в прихожей в полумраке и что-то сосредоточенно писал за столом, и я не стал его дёргать. Когда я вышел из дома, дождь уже прошёл, было ясно и солнечно. И тут я увидел какого-то разодетого как князь мужика в сопровождении ещё нескольких человек. И осознал, что о его пришествии нас и предупреждали, и мы опоздали. Я свернул на другую улицу, чтобы не попадаться ему на глаза, - а там женщина с двумя косами, свёрнутыми в кольца, тоже каких-то людей куда-то ведёт, и явно с тем типом заодно. И вот я пытаюсь вернуться в тот дом, где был праздник, чтобы сообщить остальным, и не могу его найти: база похожа на базу Клдвстврц, все домики одинаковые, ещё и стоят в неочевидном порядке, и на самом видном месте в центре - тотем. Так я и шарахался по задворкам, замечая всё больше чужаков, так и проснулся. На любом полигоне я топографический кретин

Со вчера уже не жру таблеток от зубов! (Но на полигон всё равно возьму.) Правда, у меня ноготь большого пальца исцарапанный, потому что я его больным зубом закусывал, но... для моего болевого порога это терпимо.><'
Посмотрели короткий сериал Очень английский скандал. СпойлерыГерой, в первые же минуты признавшийся, что относится к сексу как к гольфу, сочувствия, прямо скажем, не вызывал. Раз он не распознал приживала и мошенника, у которого разве что на лбу не было написано крупными буквами "Шантажист", - то кто ж ему доктор. Но всё зашло ещё дальше: его "зайчик" вертел на х@ю весь парламент и попутно свёл в могилу двух женщин, а затем стал героем первых полос, пользуясь тем, что запретная тема гомосексуальных связей вызывала у публики жгучий интерес в духе "какая гадость, оторваться невозможно". Поучительная история о том, как человек с нездоровой тягой к публичности и полным отсутствием самокритики и стыдливости добился своего, хотя история, которой он размахивал, не стоила выеденного яйца. Его следовало лечить, а не потакать ему, - а в итоге он довёл свою жертву до Паркинсона, пережил его и жив до сих пор. Да, сериал стоит глянуть потому, что он основан на реальных событиях, и в нём отличная актёрская игра.
Радостно упали на днище под названием Avengers Assemble. Марвеловский мультсериал, который додаёт. С замиранием жду появления Паучка.
Кто-то оставил в подъезде каталог Mercedes Benz 73-го года. Вротмненогиэтожеволшебство, сказал я и немедленно прибрал к лапам.
Сегодня к нам приезжал Игнис. С полотенцем, которое так и не применил. Мы пили сидр "Мистер Лис", появившийся теперь и в Ашане, и ходили за ещом, - при этом та непредсказуемая женщина, которая лифт (он озвучен женским голосом), упорно проезжала мимо нас, и пришлось спускаться по лестнице. Говорили об играх про учебные заведения (Винчестеры, Санхёрст и прочая) и прикидах на Лестницу, Х-менах и сериалах, а потом устроили дивный ностальгический вечер на тему "моё первое аниме, мой первый слэш", плавно перетекающий в ностальгическую ночь. Засиделись до часу ночи. Игнису мур.

Уже завтра - Истра гулять и Гроза играть. Птаха - не иначе как под влиянием Кэнди-Кэнди - сшила мне очаровательное лоли-платьишко (что самое ужасное, мне оно тоже нравится). И сделала это фото замученного примерками меня в стиле "стоит баба на крыльце с выраженьем на лице".
Восхититься платьишку, ужаснуться лицу
Хорошей нам всем игры!

@темы: moments of life, friendship is magic, moments of dream, кина не будет, електричество кончилось, соседи по разуму, дом, в котором возможно всё, город еNск, портрет в интерьере

Давно грозился выложить коллекцию ошибок и опечаток, которую собирал лет... много. Кажется, пора это сделать и начать копить вторую порцию. Сразу оговорю, что я НЕ хочу оскорбить людей с дисграфией и тех, кто не страдает абсолютной грамотностью. Просто предлагаю посмеяться над словесными кадаврами, приобретающими новые, доселе невиданные значения. Чем дальше по списку - тем абсурднее

Для начала, конечно, прекрасное слово БЕЗГРАММАТНЫЙ. Видимо, обозначает человека, лишённого грамматики.

Нередко попадающиеся в рабочих текстах ЗАКАЩЧИКИ.

Попробуйте угадать, что такое ВЫЖЕК? А это выжиг. По дереву, например.

В последнее время о зацепившей музыке - и не только - часто говорят: мне РЕЗАНИРУЕТ. Мне это тоже резанирует по ушам.

Дивная НАСТОЛЬГИЯ. А ну-ка, мечи стаканы на стол...

ГРАМОДЬЁ тоже неуловимо напоминает о граммах. Шкока вешить? - грамодьё!

Ещё один покемон ЯБЛАНЬЯ. Узнали? Да, это яблоня.

Продолжаем?Знакомо многим, но не мог пройти мимо В КРАЦИИ. Где эта крация? Видимо, где-то недалеко от Вращенцев.

Жутковатая ТЁСКА - это тёзка на самом деле, а не самка тесака.

В пути порой встречаются ПОПУДЧИКИ, а у них бывают с собой ПОЖИДКИ.

Из той же оперы ПОНИКЁР, человек поникший.

Неразлучная пара СНОГО (снова) и ВЗБОРЕ (в сборе),

а также КАЙВ и ДРАЙФ, не нуждающиеся в представлении.

Изящный ШЕРПОТРЁП. Mon chér, ты так потрёпан...

БОЛЕТ, несомненно, говорит нам о боли.

НЕ НАЛИЗАЕТ - не то посочувствовать, не то порадоваться, что нализаться не вышло?

ПОЛИСОС - подобно поливитаминам, аппарат, который много сосёт.

ТАНЕЦ СОЛОМЕНИ лихо объединил Саломею с мудростью Соломона.

Кадавр КООРДИНАЛЬНО - о кардинальной смене координат.

А гибрид МИРОВОЗДАНИЕ даже трактовать сложно. Мировоззрение? Мироздание? Глубоко.

ДОБРОХОД пришёл с добром. Или за добром?..

ИДИОЛИСТ - логичное сочетание идеалиста и идиота.

АККЛИМАТЬСЯ и АКЛИМОТИЗАЦИЯ. Добавить нечего. Особенно часто "аклимотизируются" животные из приютов - видимо, мутируют в мотоциклы.

КОРМИТЬ ЧЕРЕЗ ЗОНТ - свежая, нетривиальная идея для хоррор-фильмов про маньяков.

ПЛОТ ВООБРАЖЕНИЯ уносит нас всё дальше и дальше. Потерпите, осталось немного!

В БОГДАТЕ ВСЁ СПОКОЙНО. Хороший город Богдат, явно русский.

Каждый раз пугают КОСТНЫЕ ЛЮДИ. Зомби? Мумии? Бррр.

А кто-то ПОМЕРИЛСЯ С ДЕВУШКОЙ. Чем померился? У кого в итоге больше? Загадка.

НЕ ОБЕСУЙТЕ (не обессудьте). Заговор для бесноватых.

ПРЕДРАССУДИТЕЛЬНЫЙ прежде всего рассуждает. О предрассудках. Логично!

СОПОЛЕЗНУЮ - вроде как пользу причиняю, а не просто соболезную.

НЕРОДИВЫЙ. Не родись красивым, а родись... вообще не родись.

ОГОНИЯ. Ваще огонь!

ВЫКИНУЛО ИЗ КАЛИИ. Какая она - калия? Фантазия пасует.

И моё любимое. КАЛОРИТНЫЙ! Как много в этом слове!

До новых слов! Оставайтесь на нашем канале

@темы: не вырубишь топором, поржать и убежать

Дописав отчёт с Силезии, вштырился в сеттинг оборотней и подбил Птаху на продолжить историю с ДиСа. Как и с Карелем - тот случай, когда игра была хороша, но мне до сих пор было больно о ней слышать, потому что я сам себе баклан и вывез вообще не того персонажа, какого собирался. А такие fix-it мне всё-таки очень нужны для душевного равновесия.

Реборн буду досматривать, только если совпаду с переносом пьянки по датам (очень хочется, на самом деле, - компания-то офигенская). Так и не проникся бесконечными сражениями с применением зверушек (покемоны симпатичней) и развитием персонажей на уровне прокачки перса в WoW. Не ожидал, что скажу это, но первые эн десятков серий "до первой крови" были лучшими. Да, это была е@нина, зато задорная. Ещё на середине аниме я начал скучать по разноцветным труселям Цуны и прочим нелепостям.
Зато Кэнди идёт на ура. Добрый детский мультик, где кто не умер, тот заплакал. Не шипнуть Терри и Альберта - тяжеловато

Посмотрели вчера Форму воды. Впечатления, м.б. кому-то спойлерыПрекрасный ксенофильский троллинг расхожих сюжетов - немножко "красавицы и чудовища", немножко "освободите Вилли", - построенный на обыгрывании неприкрытых сочных штампов. Типичный злодей - самовлюблённый и жалкий, разлагающийся физически и сходящий с ума, и непременно семьянин (похищен из плохих фильмов про гестапо). Типичная негритянка - старшая из слуг с житейской мудростью и умением наворчать на господ за то, что мусорят мимо урны (похищена из плохих фильмов про дореволюционные южные штаты). Типичная операция спасения, объединяющая разных людей. А также советские шпионы, драматические дожди, шлягеры шестидесятых, контрастная комиксная картинка и общая атмосфера мюзикла, в котором возможно всё - в том числе ихтиандр в ванной комнате, затопленной до потолка. Несмотря на то, что героям периодически грозит опасность, фильм смотрится с улыбкой - потому что в мюзиклах всё всегда заканчивается хорошо. К этой истории противопоказано подходить со звериной серьёзностью и удивляться, что повешенное ещё в первом акте ружьё оказалось жабрами. В конце концов, это сказка, рассказанная Джайлзом, а жабры он мог и выдумать, потому что хотел, чтобы Элайза выжила. Молодой в душе Джайлз - единственный реалистичный персонаж - сразу завладел моим сердцем А ихтиандр - всё же ни разу не Эйб из "Хеллбоя", даже внешне не похож. А жаль - я соскучился; пересмотреть, что ли?.. Итого: Форма воды - не лучший фильм года, но весьма приятный, стильный и без розовых соплей, могу рекомендовать.

Сегодня приезжала Беркана - воспользоваться горячей водой (да, к нам можно приезжать мыться, у нас пока не отключили!) и почаёвничать. Душевно посидели, поговорили за квартирный вопрос, за меняющийся с годами город. Спасибо Беркане за компанию! :3
Отец тоже простыл после поездки в Леруа и пока не придёт собирать нам кухню. Я продолжаю чихать и не знаю, как поднимать иммунитет с колен. Но завтра хочу выползти на Дедпула, а м.б. и на д.р. Дугласа.
Для пропустивших: вот тут у меня флэшмоб, пилю персонажные коллажи без регистрации и sms.

@темы: moments of life, friendship is magic, кина не будет, електричество кончилось

Лучше поздно, чем никогда (ну правда же - года не прошло!). А то как-то неловко мастерить следующую игру, не раздав долги с предыдущей. И что ещё делать, когда таки разболелся и не идёшь на бал Итак - третья и последняя охапка коллажей для моих прекрасных игроков КРИ Sweet Dreams. Всё кликабельно.
(Первая порция, вторая порция)
Пхичит Чуланонт для Маджере-младшая:

Ещё пять: жаркие, зимние...Сара Криспино для Лилс:

Георгий Попович для thingolwen:

Жан-Жак Леруа для Йорингель:

Эмиль Некола для Соуран:

Лилия Барановская для Твою мать, Поттер!:

@темы: aesthetics, burn to make history

Мои лекции по-прежнему в отпуске, поэтому вчера я ждал Птаху с танцев, домучивал работу и отчёт. Вечером мы поставили оставшиеся книги в третий шкаф, осталось свободное место - в частности, под Буджолд, которая у нас пока не вся. Теперь подмывает вывезти книги с дачи (там у меня все Стругацкие, весь Драгонланс, вся Стальная крыса etc.), но тогда этого шкафа не хватит Разве что родня соберётся дачу продавать - и я не буду против. Жить там - скучно, играть там - далековато.
Сегодня с утра к нам присоединился отец с рулеткой, и мы осуществили подвиг имени кухни. Зашли в Столплит (озверевшие цены), прогулялись пешком до Фрама (дёшево, но совково) и поехали в Леруа Строгино. Пеших подступов не предусматривалось, посему перебегали дорогу под носом у гайцев и лазили через ограждения. Там и воплотили наш проект вместе с вытяжкой и даже раковиной. Мой батя, конечно, за@бёт любого, но перепроверить всё по цать раз в данном случае было на пользу. Доставку заказали на понедельник, предстоит сборка. Возвращались через Мякинино - идти дольше, зато без паркура и под горку. И там открыли пешеходный мост - аж прогуляться по нему захотелось, люблю мосты.

Вечером я добрался в Марукамэ на Менделе на первый командный сбор к самарской игре по феям. Подхватил по дороге Той, и мы присоединились к Руш, Келир, Райне, Оливии и Ари. Обсудили, как умереть по игре и как не умереть по жизни, и кто каким персонажем собирается, а также следующие важные вопросы: нафига козе банан (на колёсах! и с дельфином! а когда дельфин ныряет, it's a yellow submarine!), почему эшу эшу эшу, а не эшу эшу не эшу, как сделать пиньяту в виде головы Великого лорда (подсказка: никак) и из чего делать абордажный крюк при моделировании "немного нерфно". Основали независимую банановую республику и перебрали варианты названия нашего балагана, включающие "План Б(анан)". А я, а что я? Благая скаташка, украденная балаганом на мексиканской границе между детством и юношеством, гадающая на картах... осталось придумать имя и историю.
В общем, в этом месте вы уже можете понять, что мы прекрасны. И присоединиться, например, если знаете и любите сеттинг C:tD. Или просто пожелать удачи в этой авантюре. А всем причастным к сегодняшнему вечеру - напрямую и опосредованно - лучи любви

@темы: friendship is magic, соседи по разуму, гнездование пернатых, мечтай, иначе мы пропали

В пятницу, проспавшись после Соло, я покормил себя и крыс, выкопал из шкафа аргендский мундир, в котором я уже играл фон Кейта, закупился булавками и поехал ловить Веру с работы. От Аэропорта мы прямиком отправились на Домодедовскую, завернули в ТЦ и погрузились в такси, и доехали до Молокова сравнительно быстро. Хозяин коттеджа Александр оказался обаятельнейшим дядькой, провёл нам краткий инструктаж и уехал.
Весь последующий пожизнякМы с Верой поужинали роллтоном, которым я предусмотрительно запасся, и свалились на мастерке тупить и выдыхать. Дождались Агаты и Грея, и я пошёл с ними в магаз. Там мы подобрали Свору и благодаря обаянию Агаты уговорили охранника одолжить нам тележку, которую мы нагрузили сумками и покатили. Даже я нашёл в Пятёрке печеньки по вегану! Мы выпили пива и сидра, а потом Айко привезла кьянти... В первом часу ночи мы вспомнили про тележку и тем же составом покатили её возвращать. Я ещё ни разу не выгуливал ночью с друзьями пустую тележку, всё когда-то бывает в первый раз.
Нагло захватив двуспальную кровать, я отменно выспался, и утром, плавно перетекающим в полдень, мы стали ждать остальных игроков и техов. Переодевшись (спасибо Своре за белые перчатки!), фон Кейт занялся мытьём и нарезанием картошки (не в перчатках). Тикки приехала в рань и досыпала, Люция и Ортхильда добрались вовремя, прочие прибыли скопом, и мы стартовали.
После игры я никуда не спешил: пьянка по Реборну, увы, переносится (и я зря вывозил от родни мешок из-под собачьего корма и закупался шоколадными шариками, чтобы засыпать их туда). Проводив уезжавших, мы с Айко и Люцией облежали Величество, но кровать на мастерке была маловата, и мы поставили Грея перед фактом, что лежбище скотиков организуется на его территории. Ачивка засчитана: впятером на двуспальной, и олень Векша поперёк сверху. Расползлись к четырём утра, а заснуть я не мог до семи, зато навёл на нетбуке порядок.
Наутро мы собирали мусор, мыли посуду, доедали и допивали, и почти без задержки сдали коттедж. Выезжать я планировал тоже с Верой, но её похитили мастера Рамерии, а я остался без денег и без мозга надеяться вписаться четвёртым в заблудившееся такси к Грею, Люции и Своре. Вписался. Доехал. Только перед входом в метро заметил, что по пробуждении надел футболку задом наперёд

Петер Карл Христоф "Мои друзья снова счастливы вместе" фон Кот Кейт, ровно тридцать годиков. Похоже, из тех людей, чьё личное счастье составляют дружба и служба, и портить эти высокие чувства пошлой романтикой он не станет. No slash, just vassalage в самом буквальном виде, единственный в мире верный кот. Поэтому его главной драмой на игре было повторяющееся "Я Вам нужен, Ваше Величество? - Нет" Ну, я всегда тот человек, которого не берут на военные советы. Но игра была короткой, а события концентрированными - ровно настолько, чтобы всегда было чем заняться и не порваться. И на редкость душевной получилась игра, а сеттинг оборотней поистине удачно лёг на атмосферу XVIII века - я бы с удовольствием ещё пожил в этом мире в той же или другой шкуре.
Ачивка: первая, если мне не изменяет, игровая дуэль. Фехтовальщик я, конечно, так себе, поэтому исход поединка решили дайсы, но отыграть его ничто не мешало. Счастье и свежие синяки! Надо чаще.)

Отчёт отперсонажный. Содержит англ.яз., желающие да обратятся за переводом!Это была стылая весна и лагерь под маленьким силезским городком Кляйнштадтом, который благоразумно отказался от обороны и был готов добровольно перейти под прусское крыло. Мы ждали, когда глава города вынесет Его Величеству ключи. В конце концов послали адъютанта фон Штирлица справиться об обстановке и поторопить. Вскоре после того ворота открылись, и появился бургомистр с ключом на подушке в сопровождении пожилого и, видимо, наиболее уважаемого жителя города. Они с Его Величеством обменялись надлежащими любезными приветствиями, и Фридрих первым устремился в ворота; фон Штирлиц со знаменем и оркестр последовали за ним.
Мы прошли на главную площадь между домом бургомистра и парком. Совсем малое число горожан встречали нас безмолвно и настороженно. Я заметил знакомое лицо - Анну-Доротею, дочь художника Лисевски, работавшего при дворе старика Фридриха ещё до того, как я вынужден был покинуть Пруссию. Я хотел было улыбнуться ей, но меня остановили её мрачный вид и чёрное платье - знак траура? Офицеры выстроились позади короля напротив этой небольшой толпы. Фридрих произнёс короткую речь, обещая жителям Силезии защиту и покровительство, и пожелал познакомиться со своими новыми подданными. Бургомистр Шухельмахер представил своих домашних, членов городского Совета и чиновников. Анну-Доротею он упомянул как компаньонку своей дочери.
Бургомистр предложил разместить офицеров в гостинице. Фельдмаршалы заворчали: им бы квартиру, а лучше домик. Фридрих велел бургомистру распорядиться о размещении армии по квартирам, и Шухельмахер сразу пригласил Его Величество с приближёнными остановиться в его доме. Как только Фридрих отпустил их, горожане и гвардейцы разошлись по домам, и мы с Его Величеством и фельдмаршалами остались одни. Первая встреча с кляйнштадтцами вышла прохладной. Кто-то предложил устроить праздник, оказав материальное содействие в его проведении. Эта идея показалась мне отличной: люди любят праздники, и так мы сможем продемонстрировать щедрость Его Величества и мирные намерения. Мы вошли в дом, и Фридрих передал эту идею бургомистру. Фельдмаршалы удалились подыскивать себе жилище, а я остался с Фридрихом.
- Местные как будто не слишком рады нас видеть, - посетовал он.
- Для них это неожиданно, оттого они смущены, - ответил я. - Уверен, после праздника они оттают.
Фридрих попросил меня и фон Штирлица в разговорах с местными как бы невзначай заметить, что в Силезии налоги будут снижены на всё время, что потребуется для развития области, и что на территории Пруссии налоги в целом ниже, нежели в Австрии. Затем он пожелал, чтобы мы оставили его одного отдохнуть, и я вышел. Анна-Доротея, казалось, меня избегала: стоило мне появиться в поле зрения, как она исчезала. Зато я заметил пролетевшего белого ворона. Кто бы сомневался, что Альгаротти не засидится в Кёнигсберге и воспользуется новообретённым обликом, чтобы нагнать армию. А вот и ещё одно знакомое лицо - падре Рубен, с которым мы славно попутешествовали в бытность моей службы в Португалии.
- Падре, а Вас как сюда занесло?
- Так же, как и Вас.
- Но мои края будут поближе, чем Ваши. Какие дела Вас привели, если не секрет?
- Никогда не знаешь, где найдёшь себе дело.
- Где оказываетесь Вы, там всегда находятся дела?
- Скорее, где находятся дела, там сразу оказываюсь я.
Что ж, захочет рассказать - расскажет, а нет - так нет. Иезуиты нам не соперники.
- Обращайтесь, если снова понадобится помощь.
- Дела меняются, а дружба остаётся, - вот падре Рубен, похоже, был вправду рад встрече. - Вы, кстати, видели белую ворону? Это хороший знак.
- Полагаю, это не ворона, а ворон, и к тому же я с ним знаком.
- Вы наделены даром разговаривать с животными и птицами?
- Я разговариваю с аристократами, такими же, как я сам. Впрочем, даром дослушать его до конца наделён не каждый.
- Он лишён добродетели умеренности? Я Вам сочувствую.
- Да, это не про него, но я привык за годы нашей дружбы.
Рядом, на террасе трактира, выходившей к парку, зашла речь о некоем дереве и оборотнях. Анна-Доротея с дочерью бургомистра были рядом, и я воспользовался случаем присоединиться к разговору двоих джентльменов, чтобы наконец поприветствовать и её.
- Здравствуйте, сударыня. Какими судьбами здесь, в Силезии? Как здоровье Вашего отца?
- Всё в порядке, благодарю Вас.
Она как будто боялась выдать перед семьёй бургомистра то, что мы были знакомы. Не зная, как продолжить, я попросил её представить мне её спутницу. Когда я обернулся к беседе, на перилах подле собеседников сидел белый ворон и, помотав головой, дал мне знак не обнаруживать его присутствия. Я познакомился с господами: один представился как Йоган фон Мораст, дворянин из Богемии в путешествии, другой - как князь Стефан Либерецкий, из местных аристократов. Он был австриец и досадовал, что враги застали город врасплох. Фон Мораст относился к этому более философски и интересовался образованием, но полагал, что ему уже поздно учиться. Он был мне ровесником, потому я возражал, что учиться можно всю жизнь и что в Академии Наук, которую мы задумали открыть с Его Величеством, будут рады всем. Нас прервал чёрно-бурый лис, пробежавший под террасой, - прогуливался фельдмаршал фон Шверин. Фон Мораст обратился крылатым ежом и ответил ему пыхтением.
- Я, пожалуй, не буду оборачиваться, - я покосился на дам, которые отошли в другой конец террасы, поскольку фон Мораст позволял себе непристойные шутки. - Обычно это вызывает у женщин желание меня погладить.
- А Вы?..
- Лесной кот.
- А Вас так просто не погладишь, - посочувствовал фон Морасту Либерецкий.
- Ёж может развернуться и подставить мягкое пузико, - заметил я.
- Не родилась ещё та женщина, которой я бы подставил пузико! - отрезал ёж.
- Вы тоже можете выбрать, на руку какой дамы сесть, - обратился я к фон Штирлицу, подошедшему к разговору, чтобы предупредить меня о скором военном совете.
- Я уже выбрал, - изрёк фон Штирлиц. - И это не дама.
Повисла неловкая пауза. Бог мой, адъютант, Вы так невинны...
- А как это ощущается? - спасли положение дамы. - Когда оборачиваешься.
- Это... ни с чем не сравнимая свобода. - фон Штирлиц говорил, как все молодые люди, ещё не привыкшие к Облику.
- Это как ещё одно чувство, - добавил я, - помимо зрения, слуха, обоняния и осязания. И... да, свобода. Бежать быстрее, прыгать выше - это огромное удовольствие.
Пожалуй, крылатым я никогда не завидовал: высота меня не манила, другое дело - легко отталкиваться от земли всеми четырьмя лапами. Тем временем Фон Шверин вернулся в человеческом Облике и уже по-человечески поздоровался с фон Морастом. Стало быть, не я один встречал в этом маленьком городе старых знакомых.
Либерецкий упомянул легенду о некоем пропавшем гранате, некогда бывшем частью статуи Богоматери-Драконицы, якобы сделанной из чистого золота. Статую переплавили во время гуситских войн, а камень был утерян. Согласно легенде, он обладал некоторыми мистическими свойствами и, в частности, мог отворить новые самоцветные жилы в местных горах. Несомненно увлекательно знать сказки своей родной земли. Месторождения серебра и гранатов подле Кляйнштадта были давно выработаны, и, должно быть, местным жителям оставалось уповать лишь на суеверия. Фон Мораст также оказался поклонником гранатов, и они с Либерецким заговорили о своих коллекциях минералов. Мне похвастать было нечем: в юности я собирал что ни попадя, но нынче, в разъездах, мне было некогда этим заниматься. Обернувшись оленем, Либерецкий умчался, и я остался на террасе с ротмистром Детерингом.
- Хорошо здесь, - сказал я, любуясь с террасы видами парка.
- Я не сумею сказать красиво... но да, хорошо.
- Я тоже красиво говорить не умею. Похоже, все невоенные таланты в моём роду достались брату. Сейчас он непременно стал бы рисовать, - я взглянул на Анну-Доротею, устроившуюся поблизости с альбомом.
- Рисуйте, - она протянула мне лист и карандаш.
- Я говорил не о себе, но если Вы настаиваете... кавалерист может нарисовать только лошадь.
Ротмистр оставил нас одних. Я в самом деле нарисовал лошадь, насколько мог.
- Я рад, что Вы не оставляете рисование. Но Вы выглядите печальной... что-то случилось?
- Меня, как и многих, тревожат последние события.
- Какие же? Приход нашей армии?
- Да, солдаты. Не знаешь, чего ожидать.
- Уверяю Вас, мы пришли с миром. Вам не о чем беспокоиться.
- И всё же власть меняет людей.
- Не всегда к худшему. Вы же знаете Фридриха!
- Он стал совсем другим за десять лет.
- Мне кажется, свобода пошла ему только на пользу. За всё время, прошедшее с коронации, он не совершил ничего, за что я мог бы его упрекнуть.
- Я буду рада, если это действительно так.
Я обернулся на дом бургомистра. Там как раз окончилось совещание городского Совета в присутствии Его Величества. Издалека был виден белый ворон, восседающий у Фридриха на плече. Я вошёл, пока члены Совета ещё не разошлись. Пожилой ювелир герр Августин и представительница Гильдии торговцев полотном и кружевом фрау Фогельтраум обсуждали налоги, нисколько не смущаясь моим присутствием.
- Если налоги будут снижены, за счёт чего будет тогда пополняться казна?
- За счёт тех городов, которые окажут сопротивление?
- Но пока ещё ни один город сопротивления не оказал.
- Но это ведь армия. Рано или поздно она захочет сражаться.
Я мог бы встрять в их разговор и пояснить, что лучшее сражение - то, которого удалось избежать, а грабежами наша армия не занимается. Но к чему метать бисер? Простые люди всегда боятся за своё благосостояние, но им достаточно понять, что им ничто не угрожает, чтобы они не доставляли хлопот. Мгновения спустя они уже говорили о том, что Гильдия могла бы предложить Его Величеству пошив мундиров для армии. Вот и явная польза.
Фридрих удалился к себе, а на террасе белый ворон подслушивал очередной виток разговоров о священном гранате. Со слов фрау Фогельтраум он был не вделан в статую, а лежал на ладонях Богоматери. Князь Либерецкий собирал факты внимательно и, похоже, вправду верил в существование реликвии. Я же предпочитал гранаты в виде фруктов и в особенности вина. Либерецкий уже догадался, что ворон - оборотень, и ожидал, когда тот сменит Облик, чтобы представиться. Я тоже этого ждал - признаться, по Альгаротти я успел соскучиться. Но ворон перелетел в залу и присоседился к беседовавшим дамам.
- Значит, он будет развлекать дам, но не поздоровается со старым другом! - возмутился я.
- Вы с ним знакомы? Не знаете, почему он предпочитает находиться в Облике?
- Возможно, ему так удобней. Он не так давно приобрёл Облик...
- Недавно? - заинтересовалась фрау Фогельтраум. - Разве такое возможно?
- Возможно, когда жалуют дворянство уже взрослому человеку.
- И за какие заслуги ему был пожалован титул?
- О, заслуг у него множество, хоть и не на военном поприще. Он лучше сам о них скажет, если пожелает, - порой он бывает скромен.
Я не выдержал и всё же вошёл в залу, когда мне послышалось, что ворон что-то произнёс, - в надежде, что он обратит внимание и на меня. Увы, ворон по-прежнему был вороном.
- У оборотней-птиц есть некоторое преимущество - вороны, сороки и попугаи могут говорить, и находясь в Облике, - сказал я.
- Но обычно это звучит ужасно.
- Знавал я во время моей службы в Португалии одного павлина - вот кто действительно звучал ужасно!
Фридрих вышел из занятого им кабинета с военного совета в сопровождении фельдмаршалов и тут же столкнулся с князем Либерецким. Князь представился, и они вышли, беседуя. На некотором отдалении я последовал за ними, чтобы проследить. Фридрих и Либерецкий спустились в парк, я же остановился на террасе, откуда их хорошо было видно. Белый ворон приземлился на моё плечо и проскрипел в ухо:
- Я ему не довер-ряю.
- Ты его знаешь и у тебя есть основания? Или интуиция?
- Дур-рак.
- Сам такой.
- Он - дур-рак!
- Да. Не волнуйся, я за ним присматриваю и без твоих подсказок.
Птица-параноик улетел, хлопая крыльями. Либерецкий повёл Фридриха к своему городскому особняку, я не отставал, делая вид, что просто гуляю по городу. Когда дверь за ними закрылась, я заметил сквер прямо напротив особняка с шахматным столом, и явно скучавшего фон Мораста. Шахматы были отличным предлогом, чтобы приглядывать за домом, и я спросил фон Мораста, играет ли он. Он ответил, что играет плохо, но я тоже много лет как не играл, и это уравнивало шансы. Мы сели за стол; мне выпала чёрная сторона. Мы оба были очень осторожны, и долгое время ни одной фигуры не было съедено, но рано или поздно нужно было начать размен, иначе для маневров было слишком тесно. Подошёл Альгаротти - я наконец смог с ним поздороваться - и взглянул на партию. Затем, обернувшись вороном, он влетел в окно особняка. Порой я бы хотел быть поменьше, чтобы так же проникать повсюду!
Фон Штирлиц также дожидался Его Величества, и у него тоже был предлог - он наблюдал за партией. Я пожертвовал фон Морасту коня, чтобы развить наступление и переломить ход игры в свою пользу. Силы были равны, но фон Мораст выбрал оборонительную позицию, всё теснее окружая фигурами своего короля, а я постепенно подтягивал силы, и оборона таяла, не имея возможности сдвинуться с места. Появился Альгаротти, втолкнул фон Штирлица в двери особняка и исчез. Время шло, и фон Мораст более не хотел тратить его на игру:
- Я сдаюсь.
- В самом интересном месте!.. - партию ещё можно было свести к пату.
- Тогда отложим, и продолжим в другой раз.
Я согласился запомнить ход и оставить доску нетронутой. Ёж ушёл, а из дверей особняка вышел фон Штирлиц и сообщил, что всё в порядке - Фридрих и князь Либерецкий тоже играли в шахматы. Я ответил благодарным кивком и оторвался от непристойной книги, которую кто-то - возможно, и фон Мораст - забыл на скамье сквера.
- Любовный роман?
- Я бы сказал, даже эротический. Но и в нём есть любопытные цитаты. Вот, например: "Ярким примером бесконечной величины является людская глупость".
- Мне кажется, это звучит слишком самодовольно.
- Отчего же?
- Даже простолюдины в поместье моего отца вовсе не глупы и стремятся к знаниям.
- Есть незнание, а есть невежество. Невежественные люди не только не знают, но и не желают знать. Порой простые люди, с их житейской мудростью, более открыты к новому и готовы учиться, тогда как иные аристократы даже делают предметом особой гордости свою косность.
- Косность... я уже дважды за этот день слышал это слово. Ювелир тоже говорил, что все люди в этом городе косные. А мне кажется, что он просто зазнался.
- Может, и так - если он ничего не делает для того, чтобы это исправить. Когда делишься знаниями, однажды можешь обнаружить, что окружён вполне достойными собеседниками.
- Сомневаюсь, что его захотят слушать.
- Да, не у каждого есть талант преподнести свои знания. Некоторые их систематизируют и сохраняют, и это тоже важно. Хоть я и интересуюсь наукой, я бы не взялся читать лекции - я слишком косноязычен. Поэтому, когда Академия Наук откроется, я предпочту слушать лекторов - и оказывать всяческую поддержку.
- А мне можно будет прийти в Вашу Академию? Я давно хотел заняться наукой, но пока не выбрал, какой именно...
- Разумеется, её двери будут открыты для вольнослушателей. Когда Вы познакомитесь с разными науками, Вам будет проще определиться, к какой лежит душа.
- А какими увлекаетесь Вы?
- Естественными науками - теми, что наиболее зримы, как биология... Историей, особенно военной историей, - это то, что также можно представить на картах. С физикой и химией у меня хуже.
Прежде чем я дождался Его Величества, меня пригласил к себе - храм стоял по соседству - падре Рубен, сказав, что ему нужно со мной поговорить:
- Заходите, Петер, у меня есть не только святая вода. - он отворил весьма уютную келью и протянул мне флягу. - Это виски - пусть он напомнит Вам о тех сортах порто, что мы пробовали в Португалии.
- Чем я могу быть полезен на этот раз? - я сделал небольшой глоток и присел на стул.
- Вы, должно быть, слышали о гранате, пропавшем во времена Реформации?
- Здесь о нём не говорит только ленивый. Похоже, объявилось много желающих его найти. Но, если он существует, будет лучше, если он вернётся в лоно церкви - не так важно, какой именно, - нежели осядет в витрине коллекционера или будет бесконечно перепродаваться купцами из рук в руки.
Падре Рубен рассказал о пустыре на окраине города, которую некий землевладелец, недавно отбывший в мир иной, завещал - не то из внезапно проснувшегося благочестия, не то из желания в последний раз насолить наследникам - ордену иезуитов для постройки госпиталя и приюта. Однако с пустырём что-то нечисто: местные жалуются на блуждающие огоньки и боятся призраков. Я хотел предложить освятить пустырь, чтобы успокоить страхи горожан, но падре Рубен неожиданно попросил:
- Быть может, Вы возьмёте гвардейцев и посмотрите, нет ли там разбойников?
- Разбойники обычно занимаются чем-то... более кровавым и более прибыльным для себя. А огоньки похожи на детские шалости. Быть может, кто-то хочет таким образом отпугнуть людей от строительства и забрать землю себе?
- Разбойники могут закапывать клад. А у оборотней хорошее чутьё...
Похоже, иезуиты знали наверняка, что гранат снова "всплыл" в Кляйнштадте, - просто так падре Рубен не отправился бы так далеко. Но неужто он настолько доверял мне, чтобы выдать местонахождение камня? То, что я мог водить дружбу с католиком, не означало, что я не принесу реликвию в зубах своему королю, ежели она мне попадётся. Фридрих в таком случае наверняка захочет торжественно передать её храму, а не оставить у себя, - но это всё равно упрочит его репутацию в городе.
- У котов не такой хороший нюх, как у собак, зато я могу неслышно подкрадываться. Пожалуй, я наведаюсь на этот пустырь после наступления темноты: в темноте я хорошо вижу.
- Если Вы что-нибудь найдёте, орден не останется в долгу.
- Я делаю это не ради награды.
- Разумеется. Но какую-нибудь памятную табличку устроить можно...
Снаружи послышались голоса слуг, зовущих гостей на обед к бургомистру. Я не хотел разминуться с Его Величеством, и потому закончил разговор. Мы с падре вышли из храма и направились к дому Шухельмахеров. В зале нас встретила экономка с как всегда непроницаемым выражением лица и тревожным известием:
- Герр бургомистр почувствовал себя дурно. Возможно, скоро нам придётся искать нового хозяина.
- Всё настолько плохо?..
Я поспешил на террасу, где уже собралась небольшая толпа зевак. Бургомистр лежал на кресле без чувств, над ним склонились лейб-медик фон Эберхардт и местная аптекарша. Когда падре Рубен протолкался вперёд и присел перед бургомистром, тот был уже мёртв. Кто-то снял шляпу и перекрестился, кто-то велел охранять бокалы с вином, которое выпил покойный. Экономка спокойно объясняла, что не видала, кто мог взять бокал с подноса, поскольку смотрит себе под ноги. В стороне Анна-Доротея утешала дочь бургомистра, говоря, что доктор может помочь её отцу.
- Боюсь, теперь это работа не для врача, а для священника, - сообщил я. Казалось, меня не поняли. Всех охватило какое-то тягостное смятение. Я распорядился перенести тело в храм, если доктору не потребуются какие-либо ещё манипуляции в целях следствия, согласия на которые следовало бы спросить у родных. Двое гвардейцев подхватили труп и унесли. Домашние потянулись следом, чтобы проститься.
- И что же теперь, отменять праздничный обед?
- Придётся сделать его траурным, - сказал я. - Так мы покажем своё сочувствие и участие.
Фридрих поддержал мою идею:
- Перед обедом можно попросить пастора прочитать короткую речь. Как думаете, он справится?
- Да, язык у него подвешен неплохо.
Как только гвардейцы установили караул на месте преступления, а зеваки разошлись, мы собрались в более тесный круг с Фридрихом, Альгаротти, фельдмаршалами и почему-то примкнувшим фон Морастом, которого фон Шверин как будто считал за своего.
- Один подозреваемый у нас уже есть: герр Майер сватался к дочери бургомистра.
- Не лучший способ ухаживать за девушкой - отравить её отца.
- Отличный способ, - возразил фон Мораст. - Теперь она осталась без защиты.
- То, что преступление было совершено именно сейчас, намекает на то, что кто-то хотел подставить нас, - добавил я. - Нужно обратить внимание на тех, кто недоволен нашим присутствием.
- Кто займётся расследованием? - спросил Фридрих.
- Полагаю, мы все так или иначе будем этим заниматься, - осторожно предположил я. Целиком брать на себя возню с отравлением мне отчаянно не хотелось.
- Все - значит никто. Я назначу одного или двух следователей.
- Строго говоря, это не дело армии, - своевременно открестился фон Шверин. - Это дело внутригородское, пусть сами горожане им и занимаются. У них есть судебные чиновники?
Пожалуй, роль возмездия - и впрямь неблагодарная. Но кляйнштадцы были теперь прусскими подданными, и мы не могли оставить их без помощи и защиты.
- У них есть судебный секретарь Майер, но он сам под подозрением и следствие вести не может.
- Почему бы просто не арестовать и допросить вообще всех... - страдал фон Шверин.
Закончилось тем, что Фридрих возложил расследование на фон Эберхардта как специалиста по медицинской части - и на князя Либерецкого. Это меня удивило: на мой взгляд князь был не менее подозрительным, нежели Майер. С другой стороны, мне нравилось, что Либерецкому придётся подчиниться, как подданному Его Величества. Затем Фридрих велел распорядиться о поминальной речи, которая прозвучит на площади перед обедом, как только родственники закончат прощание. Когда офицеры разошлись, я приблизился к Фридриху и негромко сказал:
- Больше ты ничего не пьёшь здесь первым. Сначала даёшь попробовать мне или фон Штирлицу.
Фридрих помедлил, но согласился, и пригласил на разговор Либерецкого. Я снова вышел на террасу, чтобы не спускать с князя глаз, и мне составил компанию падре Рубен.
- Неприятный инцидент, не правда ли?
- Да, печальный. Но в скором времени мы с этим разберёмся... точнее, поможем разобраться. Мы не покинем город до тех пор, пока злоумышленник не будет пойман.
- Я могу чем-то помочь?
- Если Вы что-то знаете или у Вас есть подозрения, можете поделиться ими со следствием.
- Мне бы хотелось, чтобы всё было официально задокументировано.
- Конечно, Вы можете дать официальные показания.
Я был несколько заинтригован интересом падре к этому, выглядевшему чрезвычайно светским, делу, но не взялся настаивать. После беседы Либерецкий с энтузиазмом помчался осматривать тело, а Фридрих принёс соболезнования дочери бургомистра. Эльза Шухельмахер стала не только сиротой, но и хозяйкой дома, в котором остановились Его Величество с главнокомандующими, ей было тяжело вдвойне, и желание Фридриха как можно более облегчить её участь я всячески разделял. Вскоре Либерецкий и фон Эберхардт уже докладывали Его Величеству, что тот самый гранат обнаружили на теле и передали храму.
- Каким трагическим образом реликвия всё же вернулась в лоно церкви... - заметил я, а мысленно порадовался, что искать клады на пустыре не придётся. Вот только не был ли бургомистр убит из-за камня? Падре Рубена я бы в таком не заподозрил, а вот князь явно жаждал заполучить "ключ к горе". Подозрительным было и то, что экономка сказала о поиске нового хозяина до того, как доктор подтвердил смерть бургомистра. Была ли она сообщницей, стоит ли говорить об этом Фридриху? Но он и так обеспокоен случившемся. Сперва посмотрю, как выкрутится в роли сыщика Либерецкий.
- Ты доверяешь этому оленю? - шепнул я Фридриху, когда нас ненадолго оставили одних.
- Да. Ему не нравится, что мы здесь, но он честно говорит об этом.
На объявленную речь пастора люди всё не собирались, напротив - на площади стало ещё меньше народа. Фридрих послал меня заглянуть в храм и выяснить, как долго ещё продлятся прощальные церемонии. В храме было тесновато: я увидел и Либерецкого, и Альгаротти, и когда я открыл дверь, речь явно шла о гранате. Я поинтересовался, сперва достаточно вежливо, чем они заняты, и падре Рубен пояснил, что у них "дискуссия". Я передал это Фридриху, и тот велел немедленно созвать всех на площадь, коль скоро обед был почти готов, а никаких церковных служб, которых нельзя было бы прервать, не проводилось. Меня самого манил обед, и во второй раз я вошёл в храм уже более решительно:
- Вы заставляете Его Величество ждать.
Спорщиков сразу как вымело из храма, что тех торговцев. Почему всегда приходится повторять дважды? Домочадцы и сочувствующие высыпали на площадь. Я сказал, что дамам можно присесть, и заметил, что герр Майер не явился. Падре Рубен произнёс короткую и довольно формальную речь о достоинствах покойного бургомистра, которую я слушал вполуха. Когда заговорил Фридрих, я больше смотрел на его руки, которые нервно вертели кольцо на пальце и теребили кружева, выдавая волнение и утомление. Он назначил местоблюстителем главы города ювелира Августина как старейшего члена Совета до тех пор, пока Советом не будет избран новый бургомистр. Затем вошли в дом на обед.
Мне стоило некоторых усилий уговорить Фридриха сесть и поесть. Он стоял у своего стула, рассеянно озираясь, словно кого-то ждал, пока все не собрались к столу; и только поняв, что никто не сядет прежде него, он сел, а я занял место рядом. Подали простые, но сытные блюда и разлили по бокалам вино. Прежде чем Фридрих поднёс свой бокал к губам, я забрал его, принюхался к белому вину, сделал глоток.
- У воронов тоже хорошее обоняние, - ревниво заметил Альгаротти, сидевший напротив.
- Не сомневаюсь, но я был ближе. И быстрее.
- И у оленей хороший нюх, - встрял Либерецкий и принялся разливаться о своём Облике. Если кто-нибудь ещё назовёт хвастливым Альгаротти, пусть съест свою шляпу. - В моём поместье у меня есть лёжка в лесу. В доме находиться в Облике неудобно: копыта царапают паркет, страдает обивка диванов...
- ...И люстры, - негромко добавил я.
- А у вас есть подобные убежища?
- Нет лучше гнезда, чем парик, забытый на спинке трона, - заявил Альгаротти.
- У лесных котов нет постоянного убежища - они роют логово, только когда заводят потомство. А в остальное время - на какой ветке заснул, там и дом, - пожал плечами я. - Но, в отличие от своих диких сородичей, я вполне одомашнен, хоть и великоват...
Я чуть не ляпнул, что, к сожалению, не могу свернуться на коленях, но Либерецкий меня выручил, подсказав:
- И можете свернуться у камина?
- Да. Это гораздо лучше, чем в холодном сыром лесу.
- А вот оленя к камину вряд ли пустят...
И снова я едва не ляпнул, что олень может прекрасно смотреться над камином.
- Вы сказали, что великоваты. Сколько весит лесной кот?
- Килограммов... пятьдесят? Мне никогда не приходило в голову взвешиваться в Облике.
- Это можно исправить! - глаза Альгаротти зажглись азартом естествоиспытателя.
- Вы загоните меня на весы в научных целях?.. - заведомо смирился я.
- В обычном Облике или Боевом? - продолжал допытываться Либерецкий.
- В Боевом Облике меня тем паче ещё никто на весы не загонял!
Посреди обеда заявились опоздавшие фельдмаршалы и отозвали Его Величество, так что тот вынужден был встать из-за стола и подойти к ним, оставив тарелку почти нетронутой. Прервать трапезу было бы невежливо, потому остальным приходилось делать вид, что никто ничего не заметил, и продолжать есть, пока за их спинами стоял и беседовал король. И едва ли это было дело государственной важности.
- Это я должен был быть "невоспитанным итальянцем". Почему они меня переплюнули? - поражённо вопрошал Альгаротти.
- У Вас, мой друг, есть представление о хороших манерах.
- Но они же урождённые аристократы! Этикет должны были прививать им с детства!
- Аристократ аристократу рознь...
И, когда Фридрих наконец вернулся за стол, а фельдмаршалы нашли себе свободные места, я сказал достаточно громко:
- Если из-за своей армии Его Величество остаётся голодным, в этой армии нужно что-то менять.
Окончив трапезу, Фридрих снова медлил, так что пришлось деликатно напомнить ему, что никто не выйдет из-за стола, пока он не сделает этого. Фридрих распорядился, чтобы ему доложили о результатах расследования через час, и удалился к себе вместе с Альгаротти. Я надеялся, что ему удастся отдохнуть, но куда там! Не прошло и часа, как к нему вошли Либерецкий, фон Эберхардт и падре Рубен. Я обернулся котом и свернулся большим пятнистым клубком под дверью, чтобы Его Величеству больше никто не досаждал - фон Штирлиц выглядел не слишком надёжным заслоном.
И очень кстати: внимания Его Величества явились требовать фельдмаршалы, сиречь князь фон Ангальд-Дессау в сопровождении чёрно-бурого лиса. Фон Штирлиц попросил их подождать. Лис приблизился ко мне вплотную на пружинящих лапах, готовых в любой момент отскочить, и, поведя носом, раздражённо зашипел. Я даже не стал шипеть в ответ и отмахиваться лапой - слишком непочтительно. Хватило ленивого мяу, чтобы дать понять, что с места я не сдвинусь. Фельдмаршалы в компании фон Мораста отступили на заранее заготовленные позиции на лестнице и стали караулить. Я вернулся в человеческий Облик и присоединился к ним.
- Вам не кажется подозрительным, - изрёк фон Ангальд-Дессау, - что Его Величество позвал к себе врача и священника?
- Типун Вам на все места, - откликнулся я.
Лис по-прежнему хищно взирал на фон Мораста. Занятные взаимоотношения.
- Сначала достань, - парировал ёж его ворчание.
- Я слышал, некоторые лисы сталкивают ежей лапой в пруд, - сказал я, - где они разворачиваются кверху пузиком, за которое их и можно схватить.
- Где мы найдём тут пруд? - идея фон Морасту явно не понравилась.
- За неимением пруда подойдёт река... да любой ручей.
- Ручей? Вы ежа в Боевом Облике хоть раз видели?
- Не видел.
- Вот именно. Вы столько не выпьете.
Я не совсем понял, как количество выпивки связано с Обликом ежа, но живо представил себе, как можно перегородить ежом реку, чтобы она вышла из берегов. Фон Шверин тем временем потерял к ежу интерес и принялся выть под дверью Его Величества - к счастью, не в человеческом Облике. Вот уж для чего я столько не выпью, так это для того, чтобы подобным образом вести себя с Фридрихом прилюдно. В этот момент Анна-Доротея попросила меня о разговоре. Я не хотел отлучаться далеко на случай, если понадоблюсь Фридриху, потому мы говорили в стороне от дверей.
- Я должна извиниться за столь холодный приём. Должно быть, Вы подумали, что я не рада Вас видеть...
- Вовсе нет. Если я о чём и беспокоился, то только о том, не живётся ли Вам здесь плохо, раз Вы так печальны.
- Меня печалит только напоминание о прошлом. Я надеялась спрятаться здесь. Надеялась, что меня никто не узнает.
- Вас невозможно не узнать - Вы всё так же прекрасны.
- Вы мне льстите.
- Я солдат и всегда говорю правду.
- И всё же все мы изменились за десять лет. Стали совсем другими людьми.
- Но, надеюсь, не изменилось наше отношение друг к другу, и мы по-прежнему друзья?
- Тот, кого Вы называете своим другом, привёл сюда войска. Поймите, я боюсь за своих близких.
- Мы не воюем с мирным населением, и Вашим близким ничто не угрожает. Поверьте, никому из местных жителей мы не желаем зла. Как только расследование будет окончено, мы двинемся дальше и перестанем нарушать Ваш покой. Но если Вы пожелаете вернуться ко двору...
- Мне не хочется лезть в политику.
- Вовсе не нужно разбираться в политике, чтобы жить при дворе. Вы сможете рисовать...
Но что-то подсказывало мне, что она не согласится. И если я предложу ей поговорить с Фридрихом - откажется тоже. И это её право.
Дверь кабинета Фридриха открылась, выпуская волка и оленя - фон Эберхардта и Либерецкого. Томившиеся в ожидании фельдмаршалы тут же вошли. Я спросил Фридриха, нужен ли ему я, но он ответил отрицательно. Некоторое время мы с Альгаротти и дамами просто стояли под дверью, из-за которой раздавался смех. Изведясь от любопытства, Альгаротти обернулся вороном и влетел в окно, но вскоре вернулся:
- Всё, что я видел, - как Его Величество чешет лиса за ухом. Две тонны костей - ни грамма мозга!
Затем он обратился ко мне - когда мы не хотели, чтобы нас подслушали, мы всегда переходили на английский.
- Kitty-Cat, tell me... Why the head of the army has no head at all?!
- Maybe because they fight not with their brain.
Пассаж про кости, который и я толком не понял, вызвал живейшее любопытство Эльзы Шухельмахер:
- На пустыре нашли кости?!
- Нет-нет, - поспешил успокоить её Альгаротти, - нет там никаких костей.
Но фантазию было уже не остановить.
- Может, призраки на пустыре - это духи тех, чьи кости там лежали?
- Призраки - это ненаучно, - сказала Анна-Доротея. - Может, это кости динозавров?
- Призрак динозавра... - восхитился я.
- Ради бога, молчите! - взмолился Альгаротти.
- Увы, у меня слишком богатая фантазия. И не одному же мне от неё страдать!
Анна-Доротея рисовала портреты, и мы уговорили Альгаротти позировать. В это время я развлёк домочадцев байкой о моём знакомом лондонском художнике, который очень хотел, чтобы его портрет тоже кто-то нарисовал. Но у него было мало денег, и он решил объединиться со своим другом, заказать парный портрет и потом разрезать холст пополам. Идея, увы, не осуществилась: портретист изобразил их слишком близко друг к другу. К тому же картину пришлось припрятать, чтобы не поползли слухи.
- Его друг... Вы сказали, что могли пойти слухи. Этим другом была женщина? - уточнила Эльза.
- Кхм. Нет.
Повисла пауза.
- Kitty, you're a terrible person.
К сожалению, закончить портрет не удалось: Альгаротти упорхнул, как и всегда. От Фридриха вышел секретарь Майер и пригласил к нему фон Штирлица. Меня же окликнул падре Рубен и вкратце пересказал то, что они со следователями обсуждали с Его Величеством, - это было весьма любезно с его стороны. Он сообщил, что на пустыре кто-то копал, и там фон Эберхардт и Либерецкий вроде как обнаружили след некоего оборотня. Похоже, беспокоиться было не о чем.
Я вновь устроился котом под дверью Фридриха, охраняя его спокойствие. Краем уха я слышал, как Эльза и Анна-Доротея разговаривали о замужестве. Анна-Доротея говорила, что если выйдет замуж, то не сможет рисовать, а Эльза что-то говорила о том, что нужно выйти замуж только за графа. Какого графа они имели в виду, не Альгаротти же? Хотя Франческо, пожалуй, не запретил бы своей жене заниматься живописью - если, конечно, ему взбрело бы жениться.
Фридрих вышел из кабинета, и я последовал за ним на террасу. Там фон Мораст радостно сообщил ему, что жители Кляйнштадта собрались поставить ему конный памятник. При жизни - дескать, это даёт уникальную возможность лично одобрить макет статуи. Фридрих был несколько смущён и пытался отказаться от таких сомнительных почестей. Я подсказал, что Его Величество могут сами распорядиться, на что пустить собранные горожанами средства вместо бесполезного памятника. Фридрих спросил с явным облегчением:
- В вашем городе есть учебное заведение?
- Да, конечно, есть школа.
- Тогда направьте эти средства на её благоустройство.
Фридрих сомневался, не отменить ли назначенные на вечер танцы, но я предположил, что траур не должен длиться слишком долго, и люди будут рады отвлечься от тягостных мыслей.
- В конце концов, люди умирают каждый день, - разглагольствовал фон Мораст в присутствии дочери покойного бургомистра. Удивительно, как этому человеку удаётся воспринимать женщин как мебель.
- Но не все умирают насильственной смертью.
- И насильственной - тоже...
- Но не каждый день убивают бургомистра.
Веселиться в доме Шухельмахеров было всё же немного неловко, но Фридрих велел распорядиться о начале приготовлений к празднику и удалился гулять в парке. Пришлось мне подойти к Эльзе и передать ей волю Его Величества, как хозяйке дома, как можно более мягко. Я сказал, что мы можем предоставить полковой оркестр, а она - что обратится за помощью к герру Августину. Похоже, старый ювелир был другом семьи, и можно было не опасаться, что о девушках некому будет позаботиться: я слышал, как Эльза и Анна-Доротея спрашивают разрешения пожить у него в обмен на помощь с бумагами и хозяйством. Но я предпочёл бы видеть их при дворе.
Тихая суета готовивших угощение слуг нарушилась небольшим инцидентом: Альгаротти, сидевший за столиком таверны с герром Майером, разлил кофе на скатерть. Как только Майер ушёл, Франческо окликнул фон Эберхардта и попросил определить наличие в кофе яда. Похоже, у воронов и впрямь хороший нюх - волк подтвердил, что в чашке был лауданум. На их голоса подошёл фон Шверин, стали обсуждать, арестовывать ли Майера сразу или позже, без шума. А я подумал, что уже давненько не видел Его Величества, и то, что отравитель пока разгуливал на свободе, тревожно сочеталось с первым фактом. Я потратил некоторое время на поиски Фридриха, пока не заметил издали военный совет под сенью древ, на самой окраине города. Альгаротти уже направился туда - вылетев вороном из окна королевского кабинета в доме бургомистра.
Вскоре Фридрих в сопровождении Альгаротти и фон Штирлица появился подле места неслучившегося преступления. Пятно от кофе никто не трогал - не то как доказательство, не то боясь отравы. К ним подбежал на всех парах Либерецкий, и я подошёл послушать. Князь чрезвычайно торопился и просил отправить гвардейцев в его дом, где находился Майер, - чтобы он, Либерецкий, впустил их и они арестовали преступника, поскольку не самому же князю этим заниматься. Звучало как ловушка, но проверить стоило, и Фридрих отдал распоряжение Детерингу собрать отряд. И всё бы хорошо, но в своём монологе Либерецкий позволил себе выражение "твоё Величество". Кажется, даже Альгаротти лишился дара речи, а прокашлявшись, уточнил:
- Вы тоже это слышали?..
- На дуэль я вызывал и за меньшее, - ответил я.
Но прямо здесь, при Фридрихе, бросить перчатку было невозможно, и разговор продолжился, а затем Либерецкий умчался посодействовать гвардейцам. Я остался дождаться его. Либерецкий был ранен в правую руку и носил её на перевязи, что и заставило его приехать на отдых в Кляйнштадт, но это не было поводом спустить ему оскорбление. Однако Альгаротти опередил меня: я заметил, как они с Либерецким спешно удаляются во двор, при этом Франческо оставил на полке у двери свои очки. От внимания дам эта деталь не укрылась:
- Граф Альгаротти всегда ходит в очках - почему сейчас он их снял?
- Насколько я знаю Альгаротти, он снимает очки, прежде чем заняться только двумя вещами.
- И что же это за занятия?
- Первое - дуэль, а второе... не при дамах.
- Дуэль!.. - переполошились дамы и устремились наружу. Вслед за ними потянулись и фельдмаршалы.
- Советами замучаете!.. - прокричал я им вслед.
Ничего не поделаешь - пришлось также выходить во двор. Там оленя и ворона окружила целая толпа. Они что, собирались драться в Облике, при такой разнице габаритов?..
- Что здесь происходит? - строго вопросил кто-то из офицеров.
- Ничего особенного, просто тренировка.
Столпотворение привлекло внимание Фридриха, и ему Альгаротти соврать уже не мог. Выслушав объяснения, он молча взял Альгаротти за руку и уволок прочь. Отлично: в ближайшее время Фридрих будет занят воспитанием своей птицы. С одной стороны, мне было совестно, что в некоторой степени по моей вине дуэль не состоялась, - я мог бы и прикрыть Альгаротти. С другой - мне совсем не хотелось, чтобы Либерецкий убил моего друга, который отродясь не был военным. Фельдмаршалы удалились, и я подошёл к Либерецкому:
- Раз Вашего соперника похитили, я бы хотел его подменить. Выбирайте оружие.
- Я предпочёл бы драться в Облике.
- Но Вы ранены, - заметил я. Я представил себе хромого оленя: перевес был бы уже в мою пользу.
- В Облике я уже могу опираться на эту ногу, - упорствовал Либерецкий.
- И всё же, если Вы хорошо фехтуете или стреляете левой рукой...
- Тогда я выбираю шпаги.
Фон Штирлиц побежал за оружием, а нас обступили не успевшие разойтись дамы:
- Вы в самом деле собираетесь драться? По какому поводу?
- Повод всё тот же: оскорбление Его Величества.
- И он не извинился?
- Нет.
- Может, он извинится сейчас?
- Сейчас уже поздно.
Фон Штирлиц протянул мне шпагу.
- Вам понадобятся секунданты, - заметил фон Эберхардт.
- Здесь уже есть вы, - ответил я. - Не будем медлить, иначе нас заметят!
- До смерти или до первой крови? - уточнил Либерецкий.
- До крови. - смерть вызвала бы немалый скандал. Уж лучше мы снова встретимся на поле боя.
Мы скрестили шпаги. Я взял клинок в левую руку и заложил правую за спину, чтобы уравнять шансы. Либерецкий был прекрасным фехтовальщиком и сумел задеть меня по ноге возле колена, но эта царапина мне не помешала. В конце концов он открылся, и я хотел ударить вскользь по рёбрам, но князь, не успевая отразить удар, успел всё же подставить свою многострадальную правую руку. Он припал на одно колено - было видно, что старая рана утомила его больше, чем он хотел показать, - и я опустил шпагу. Фон Эберхардт подбежал к нему, чтобы перевязать новую рану:
- Теперь Вам стоит почаще находиться в Облике, чтобы рана зажила быстрее.
Либерецкий обернулся оленем и решил полежать прямо там, во дворе. Тут мы и попались на глаза фельдмаршалам.
- Что здесь произошло?
- Как видите, дуэль, - отпираться было бы бессмысленно. - Но никто серьёзно не пострадал.
- Но вы же знаете, что дуэли запрещены указом Его Величества? Вы будете арестованы!
- Арест так арест. - я улыбнулся испугавшимся дамам: - Один раз меня приговаривали к смерти - ничего хуже этого со мной уже не сможет произойти!
Нам пришлось довольно долго дожидаться, пока нас придут арестовывать. Специально для нас раздобыли кряхтящего судью в огромном парике и конвой.
- Прошу проследовать в тюрьму!
Мы, разумеется, не оказывали сопротивления и пошли следом за судьёй, вполне довольные собой. Я знал, что потом мне станет совестно перед Фридрихом за лишние хлопоты, но пока... чувство выполненного долга пьянит и дарит такую лёгкость, которая даже Облику не снилась. Конвоиры не упускали случая поторопить нас и подталкивать в спину.
- Не трогайте меня руками, иначе мне придётся вызвать и Вас, - веселился я.
В крошечной городской тюрьме был только один арестант - Эрих Майер. Нас с Либерецким развели по разным камерам. Едва железная дверь захлопнулась, я обратился котом и устроился в самом сухом углу - зализывать лапу. Князь некоторое время пытался переговариваться с Майером и со мной, а затем, судя по глухому стуку копыт, тоже обратился оленем. Однако мне не удалось даже вздремнуть, как дверь моей темницы распахнулась вновь, и вновь перед нами предстал судья, чтобы отвести на казнь Майера.
- Проявите уважение, примите человеческий Облик. И не заставляйте Его Величество ждать!
- За всю мою жизнь я ещё ни разу не заставил Его Величество ждать, - ответил я, выходя из камеры.
На площади собрали весь город. Никогда не понимал, зачем заставлять женщин смотреть на казнь. И Фридрих... чёрт, ему тоже придётся смотреть на это. Он должен был вынести приговор, и должен был присутствовать при его исполнении - как король. Я встал за его спиной, чтобы хоть так быть рядом с ним. Судья зачитал обвинение: Майер был осуждён за убийство и государственную измену; о покушении на убийство Альгаротти упомянуто не было. Коротко высказался падре Рубен.
- Да здравствует Австрия! - выкрикнул осуждённый, прежде чем его поставили на колени перед плахой.
- Да он ещё и шпион, - пробормотал фон Шверин.
Палач взмахнул мечом, и тело упало. Его быстро унесли.
- Теперь-то будут танцы? - громко поинтересовался фон Мораст.
Напоследок Фридрих объявил о помиловании князя Либерецкого за дуэль, поскольку тот не знал принятых в Пруссии порядков, и к смерти дуэль не привела. Когда он поднялся с места, я спросил:
- Ваше Величество, помилование и на меня распространяется?
Ответом мне был красноречиво изумлённый взгляд.
- Я должен был уточнить!
После казни Альгаротти остался с дамами, желавшими услышать, только ли за отравление бургомистра был казнён Майер. Когда я уходил, Франческо держал ладони Эльзы в своих. Что ж, утешитель из него лучше, чем из всех нас, военных, вместе взятых. Я пришёл в дом Шухельмахеров, где Фридриху уже не терпелось начать бал. Полковой оркестр, приведённый фон Швериным, был в полной готовности, а хозяйки дома и некоторых гостей всё не было.
- Пусть играют, и люди соберутся на звуки музыки, - посоветовал я.
- Позовите всех. Чем они там заняты?..
Я вышел на площадь:
- Его Величество ждут вас. Надеюсь, в этот раз мне не придётся повторять дважды.
Альгаротти и дамы поспешили в дом. Оркестр заиграл вальс, и пары закружились по зале. Я оставался в стороне: во-первых, танцевал я неважно, во-вторых, дам было не так много, и к тому же у меня был законный повод - подраненная нога. Внезапно ко мне подбежал фон Штирлиц:
- Вы не окажете мне ту же услугу, какую я оказал Вам?
- Я охотно побуду Вашим секундантом, но каков же повод?
- Тот же, что и у Вас.
- О, Вы третий в очереди!..
Мы незаметно выскользнули в парк. В сумерках я разглядел Либерецкого, фон Эберхардта и взволнованную Анну-Доротею, пытавшуюся уговорить противников образумиться.
- Неужели нельзя просто договориться?
- Увы, это невозможно, - печально отвечал фон Штирлиц. - Это дело чести. Фон Кейт меня поймёт.
Анна-Доротея бросила на меня короткий взгляд, чтобы убедиться, что в этом споре я ей не союзник.
- И я не могу остановить дуэль? Даже если хочу?..
- Никто не может.
- Один раз Его Величество помиловали дуэлянтов, но второй раз не станет!
- Только не Фридрих, - отрезал я.
Я в самом деле не беспокоился о том, что Фридрих отдаст под трибунал своего адъютанта. Зато я забеспокоился, когда Либерецкий обернулся оленем и стал нетерпеливо рыть копытом землю. Зачем непременно сражаться в Облике, к чему эта средневековая традиция?! Сокол против оленя, с его острыми рогами и копытами... если Либерецкий убьёт фон Штирлица, Фридрих точно вырвет мне усы. И я даже не мог толком следить за схваткой: едва я отвёл в сторону Анну-Доротею, как появилась Эльза и остальные дамы.
- Почему вы не на балу? - простонал я. - Кто без вас будет танцевать? Неужели зрелище дуэлей привлекает вас больше?
- Потому что здесь моя компаньонка!
- Уверяю Вас, с ней ничего не случится, я позабочусь об этом.
- Вы готовы взять на себя полную ответственность?
- Да, готов, - я встал между Анной-Доротеей и сражавшимися оборотнями. - Для того я здесь и нахожусь.
Битва продлилась недолго: как только оленю удалось сбить сокола наземь, всё было кончено. Мы с фон Эберхардтом бросились к фон Штирлицу, вернувшемуся в человеческий Облик и лежавшему на вытоптанной траве в крови.
- Давайте перенесём его в дом!
- Нельзя - рана слишком серьёзная, - отвечал лейб-медик, накладывая повязку. О существовании оленя мы оба и думать забыли.
- Но не останемся же мы тут до утра кормить комаров... - я причинял пользу, отгоняя слетевшееся комарьё, которое, судя по ощущениям, могло закусать зазевавшуюся жертву до лёгкого ранения.
- Теперь Вам следует подольше побыть в Облике, и рана заживёт быстрее.
- Вы можете идти, а то Его Величество Вас хватятся, - проговорил фон Штирлиц. - А я побуду здесь.
- Ну уж нет. Сокола я смогу незаметно пронести к себе на квартиру.
И как только он обернулся, я безапелляционно посадил подраненного сокола к себе на руку и прикрыл полой мундира. Шпаги фон Штирлица нигде не было видно, и я решил, что поищу её посветлу. Дом бургомистра я обошёл с заднего двора, чтобы Фридрих нас не заметил - больше всего не хотелось портить ему праздник в конце полного треволнений дня. Фельдмаршалы, направлявшиеся к себе на квартиры, не обратили на меня никакого внимания. Войдя в дом, я усадил фон Штирлица в кресло, где он принял человеческий Облик, и сел рядом - делать записи и присматривать за ним.
- Он мне даже понравился, этот Либерецкий, - сказал фон Штирлиц.
- Похоже, он очаровал всех, кроме меня.
- А Вам он не нравится? Почему?
- Он кажется мне слишком... мистически настроенным. Носится со своим Обликом так, будто он один такой.
- И всё же он говорит правильные вещи.
- Что же Вам сказал наш рогатый друг?
- Он нам не друг.
- Ну хорошо, - наш травоядный враг?
- Что нужно найти способ стать сильнее.
Я насторожился. Не запудрил ли Либерецкий парню мозги каким-нибудь очередным мистическим артефактом похлеще того граната?
- Иногда ради силы приходится жертвовать слишком многим.
- Жертвовать я готов.
- Иногда приходится жертвовать не собой.
- Тогда нужно найти другой способ!
- Способов множество, а у Вас ещё всё впереди. Вы можете накапливать опыт, знания... знания - это тоже сила. Или Вас интересует только сила физическая?
- Знания мне тоже нужны. Потому я и спрашивал про Вашу Академию. Но этого недостаточно. Сила нужна, чтобы больше не проигрывать.
- Без поражений не бывает побед, как говорил один знаменитый полководец. Проигрывать тоже нужно уметь. И рано или поздно Вы начнёте побеждать.
- Я не могу ждать. Мне нужно побеждать здесь и сейчас.
Всё ясно: юноша жаждал реванша. Я узнавал в нём молодого себя - себя, всей душой желавшего стать сильнее, чтобы защитить самых близких мне людей. Себя, вынужденного бежать, потому что сильнее оказались другие.
- Когда-то в юности я тоже хотел всего и сразу...
- И что же вы делали?
- Проигрывал. Ошибался. Набивал шишки. Пытался снова. Добивался успеха. И вот - я побеждаю.
- Это слишком долго.
- Легко и быстро можно получить только... люлей. Для всего остального придётся набраться терпения.
Фон Штирлиц встал:
- Перевяжите мне бинт, чтобы он был незаметен. Мне пора вернуться к Его Величеству.
Я выполнил его просьбу и отпустил его, обещав догнать чуть позже, чтобы нас не увидели вместе и не заподозрили. Танцы уже закончились, когда я пришёл в дом бургомистра. Совсем скоро он опустеет - армия уйдёт, и, быть может, мне больше не доведётся увидеть Кляйнштадт.

Итоги и благодарностиФон Кейт так и не выяснил, что случилось с его братом, - Анну-Доротею так печалили воспоминания о прошлом, что допытываться до неё было бы негуманно, а спрашивать о брате у австрийского князя ему бы и в голову не пришло. Теперь интересно, в чём всё же заключалась история. Но пока - ворох спасиб, и никто не уйдёт!
Вера. Мастер. Ну, ты уже знаешь - я люблю твои игры, и это взаимно, похоже. Каждый раз - отличная история и эффект погружения в атмосферу.
Фридрих. То, что мы с Айко как-то независимо друг от друга порывались звать его императором... может, пепел Барраяра стучался в наши сердца, но, право, король - это звучит недостаточно. Император - другое дело. Самый человечный и разумный, и просто - друг, за которого и в огонь, и в воду.
Айко. Альгаротти. Какой прекрасный Альгаротти! - пернатый, вездесущий, остроумный, но не злой, настоящий дворянин и настоящий друг. Очень рад, что ты с нами, а фон Кейт - очень рад, что у Фридриха есть Франческо.
Шерхан. Михаэль фон Штирлиц. Трогательный и вызывающий уважение. Преданный, бесстрашный, максималист. Прекрасный образ.
Ортхильда. Анна-Доротея Лисевска. Нагнетала мастерски! Тихий омут, трагичный и гордый. Фон Кейту очень хотелось бы изменить к лучшему её судьбу. Но, увы, он - не тот человек, который позовёт замуж. Пока ему не скажут: "Женись, Петя, вот женщина, вот алтарь", - он и не додумается...
Векша. Князь Либерецкий. Олень! Огонь! Насколько раздражал фон Кейта, настолько радовал меня. Петера не волновало, что он австриец, - но то, что он нахамил Величеству, простить не мог.)
Грей. Падре Рубен. Чертовски колоритный и витальный вышел иезуит - дружелюбный и предприимчивый приключенец. Петер не удивится, если ещё не раз столкнётся с ним в разных уголках континента.
Мистле. Эльза. Такая без перегибов милая, искренняя и непосредственная, что хотелось укрыть от всех бед. И во второй раз пожалею, что фон Кейт хронически не умеет говорить с женщинами.
Свора, УВэДэТеринг. Эри, фон Шверин. Сули, фон Ангальд-Дессау. Валера, фон Эберхардт. Такие разные лица нашей армии, от наследия прошлого правления до нового поколения. Было чем любоваться! И Кервен, фон Мораст. Спасибо за неисчерпаемую тему пузика ежа!
Дуглас, бургомистр. И Люция, отравитель Майер. Героические двигатели сюжета! Даже немножко завидую: где-где, а на плахе я ещё на играх не умирал.
Атаня, ювелир Августин. И Аня, фрау Фогельтраум. Голос города, наши верибельные мещане.
И, конечно, игротехи! Мэсс с ледяной экономкой, в которой сразу чувствовалась ядовитая тварька, и Свора с пугающим палачом - делали нам хорошо и больно. И Агата, которая нас вкусно, много и часто кормила - берлинские печеньки, картошка с овощами и грибы на гриле были офигительны!
Всех люблю очень. Очень надеюсь попасть на бал. Предвкушаю последующие игры.
Слайд от ГреяСлайд от Грея, или Я правильно сделал, загнав Величество в кусты:

@темы: friendship is magic, соседи по разуму, ролевиков приносят не аисты, портрет в интерьере

Много снов скопомНа прошлой неделе снилось, что секс-шоп, где я иногда сижу, расширили книжным отделом. И подборка там была хороша: современные зарубежные авторы, фэнтези и фантастика от классики до наших дней, комиксы, ещё фигурки какие-то в придачу, - половину бы забрал себе.
Днём перед Соло я прикорнул, чтобы не вырубиться в кинотеатре, и мне приснилась эдакая киношная антиутопия, глава которой мог контролировать всё - начиная распорядком жизни своих подданных и заканчивая погодой. И даже свой собственный облик мог изменять - сделать себе нижнюю половину туловища динозавра и гадить баскетбольными мячами Люди его, разумеется, обожали, ибо он был молод и сравнительно безобиден.
Ночью после Соло я был во сне кем-то вроде Питера Пэна, предводителем какой-то шайки. Мы забрались в квартиру некоей ведьмы (отыгрывалась моей предыдущей квартирой, но во сне она была не на первом этаже), откуда был виден из окна её замок на холме. Я приложил силушку, и замок рассыпался - вот он был, и вот его нет - за секунды до того, как появилась сама ведьма и я с самым невинным видом спросил у неё, не хочет ли она мне что-нибудь показать - например, свой замок. Но она не только ничего мне не сделала, но и была такая молодая, красивая и в белом, что когда она собралась куда-то улетать, я очень хотел лететь с ней, обнимал за плечи, но она улетела из окна без меня. И тут нагрянули какие-то стражи порядка. Один из них вытеснил меня в коридор, я отстреливался, но пули не причиняли ему никакого вреда. Тогда я попытался отбросить его той же силушкой, что применял к замку, но и это не задержало его надолго. Я оказался в тупике, но вовремя подоспели мои ребята, завязалась драка. Стражи порядка принялись громить электрощиток, полетели искры. Я заметил, как одна искра попала на обои, и незаметно раздул её до огонька, подумав почему-то, что пожар нас спасёт. И вернулся в комнату, чтобы забрать вещи, которые, по моему мнению, не должны были сгореть: фигурку лошади, некоторые книги; диски с музыкой брать не стал, ибо счёл восстановимыми. При этом присутствовал глава стражей порядка, и я снова удивился, что он ничего мне не сделал, а даже как-то посочувствовал и разрулил ситуацию, отозвав своих людей.
А многосерийник про захватывающие мир растения с глазами, снившийся в Молоково, я даже не знаю, как комментировать

Когда мы вернулись с просмотра Соло на такси в четыре утра, крысы офигели. Они всегда знали, что у двуногих с режимом выгула что-то не то, но это было уже слишком. Мафей и Кантор решили, что чем они хуже, вспомнили молодость, высадили верхнюю дверцу клетки и ушли гулять, но выдали себя, уронив пластиковую миску с тумбочки на пол. Поскольку ещё ни одна крыса не научилась ронять миски силой мысли, я заподозрил неладное, вышел в коридор и изловил старичков-бодрячков, а клетка отныне запирается на офисный зажим.
А на днях Кантор распробовал играть в мячик, и теперь периодически слышно его позвякивание.

У нас на Молодёжной закрылось кафе Андерсон, зато на его месте открывается ирландский паб Harat's. Когда в него можно будет прийти - пока неведомо, но заранее предлагаю присоединяться к нам!

С начала недели, спасибо погоде, у меня болят голова и зубы. В понедельник я встретил Веру с работы, и чудесно провёл вечер.по дороге от Аэропорта до Семёновской чуть не сдох, зато дома был накормлен вкуснейшей рисовой лапшой с кукурузой, перцами и кокосовым соусом под василеостровской Крик. Зубы на холодное пиво начали было ныть, но мы успешно их заговорили, и под разговоры о мастерских планах я перемыл некоторое количество посуды (перемыл бы и больше, если бы не разрезал вилкой мочёную шкурку на подушечке пальца). Вера дошла до разливайки, и вечер мы закончили славным вишнёвым элем (не повторяя ошибок - уже не холодным). Уррр за вечер
Вчера я дополз с Птахой в Муму на Тверской на сбор к субботнему Зимнепразднику. Местный сливовый компот оказался неплох. Мара, Мэсс, Джонт, Тёрн и Дуглас - молодцы, что добрались! Вечер был хорош.Стало понятней, что у нас происходит (сиречь в кои-то веки на Барраяре не происходит ничего) и кто на ком стоит. После сбора мы с Птахой прогулялись по бульварам - в будний день там меньше народа и лучше видна подсветка - и по Арбату, перекусили блинами в Теремке. Зубы, увы, совсем взбесились, пришлось жрать таблетку. И если раньше меня брала четвертинка найза, то теперь и пол-таблетки его аналога нимесила только притупила боль. Сейчас опять съел половинку, авось подействует, а про то, как мы с Птахой сегодня в Аптекарском побывали, я ещё расскажу.

Попытались посмотреть второй сезон WestWorld.второй сезон WestWorld. Первая серия состояла в основном из живописно раскиданных трупов, конфликт свёлся до "андроиды в ковбойских шляпах убивают людей в костюмах". Долорес превратилась в шаблонную демоническую женщину. Почему Мэйв получила способность к голосовому управлению другими андроидами, я так и не понял. Чёрный Человек услышал про "игра начинается там же, где заканчивается", и это уже настолько неприкрыто слизано с Тёмной Башни, что становится как-то неловко. Пока продолжать смотреть как-то не тянет. Возможно, вернусь к нему позже... или просто пересмотрю первый сезон.
А пока в рамках ностальгической милоты взялся пересматривать Кэнди-Кэнди.Кэнди-Кэнди. Это олдскульное (одного года выпуска со мной) и очень "девочковое" аниме, которое я смотрел в детстве попеременно с Черепашками-ниндзя, пока все смотрели Сэйлор Мун и Трансформеров (не знаю, заполню ли когда-нибудь пробел на месте этих канонов). Сюжета я почти уже не помню - только некоторых персонажей, и вспомнить приятно. Что бы посмотреть потом (или когда надоест)? Все вокруг смотрят Вольтрона, и надо, кажется, догонять

@темы: friendship is magic, moments of dream, кина не будет, електричество кончилось, гнездование пернатых, это крыса и ей не стыдно, андроидосексуальность

В среду приходил отец установить нам новый холодильник, прибить новый книжный шкаф и повесить светильники в комнаты. Теперь у нас в гостиной вечерами светло и можно читать, а в спальне - уютный полумрак и наша маленькая Звезда Смерти. Осталось присобачить к потолку светильники в коридоре, применить ярость топора к тумбочкам, на которых всё ещё стоят клетки, и самое геморройное - воплощение плана кухни в жизнь.
Выпроводив родню, я сразу же стартовал на сбор игротехов к Гондолину в Муме на Тверской. Познакомился с коллегами по темнятнику и не только - Кимберли, Никитой, Сашей и Линой, об остальных молчу, ибо встроенка. Обсудили полигон, оружие (в диапазоне разумных извращений) и план сюжетных событий. Всё обещает быть классным. Только бы случилось чудо и орки, не знающие канона (и, кажется, не знающие, что такое отыгрыш), не открывали рот, а дрались молча. За Мандос Векши я вовсе спокоен, идея отличная, а Тас и Нинкве - герои по определению, у них же кроме нас ещё игроки. Уполз в девять, ибо самочувствие было ниже плинтуса. Неспешно ищу на конец июля одолжить наручи.

Пересмотрели с Птахой Титаник, как собирались с самого Осеннего Слэшкона. И нельзя сказать, что я успел забыть, какой это страшный фильм и как он крутейше снят, - но меня впечатлило, хотя смотрел я вроде не очень внимательно. Кажется, меня впервые зацепила сама история, как-то в настроение легла, - раньше я будто более отстранённо смотрел, как на экранизацию масштабного исторического события. Всему своё время, да? Вот что Клдвстврц делает с людьми.) Пойманные кроссоверы
Офицер Джеймс Муди! Нет, он с наибольшей вероятностью не имеет никакого отношения к капитану Катти Сарк, но чёрт возьми, они повсюду. И - "мадам Гуггенхайм осталась дома с детьми"...

В четверг снова не было лекции, и я причинил пользу Силезии, забрав с Планерной заказ с орденами. А в ночь мы с Птахой поехали в Nescafe Imax смотреть Соло. Я как-то не подумал, что ресторанный дворик будет уже закрыт, пришлось ужинать комбо, которое должно было состоять из начос и туборга, а состояло из начос и балтики, потому что туборг кончился. Какая же гадость эти начос, как их едят вообще Про Solo нечленораздельно, слабые спойлеры!

Солдаты.сраной.имперской.армии!
Отличная графика, отличный экшн, отличная музыка. Пожалуй, этот фильм более других во франшизе стоит смотреть на самом большом экране - хотя бы ради Дуги Касселя, когда из грозовых завихрений появляется Звёздный Разрушитель (я дышал в пакетик), тентаклевого монстра засасывает в гравитационный слив чёрной дыры, Сокола прикуривают от неочищенного топлива, а во время легендарных "12 парсек, если округлить" думаешь только о том, что Соло, конечно, пилот от бога, но насколько же безумны пилоты СИДов, преследовавшие его до самого конца.
Я не большой фанат аутло, но юный Хан вполне симпатичен, и мне хватает воображения совместить эту историю и последующий путь персонажа. Он выучил уроки и только один раз не выстрелит первым, увы. А ещё его можно шипперить вообще с кем угодно - подходящих сцен хватает со всеми Но Хан и Чуи - форевер брОТП. Прекрасна L3, дроид с самосознанием, прекрасен Лэндо (и даже жаль, что его разлучили с кораблём, который его в какой-то степени любил), но моё сердце принадлежит Драйдену, который хорош как чёрт. Человек, которого предали все. Отчаянно не хватает бэка персонажа. И - вопрос знатокам: это же спойлерМол? Он выжил в Ребелях и это теперь канон?
Что касается сюжета, то он достаточно линеен, и на него не обращаешь особого внимания, любуясь видами космоса, планет и катакомб. Эксплуатируется всё та же схема вотэтоповоротов, обкатанная в VIII эпизоде, но как-то изящнее, что ли. И - удобоваримый баланс между человечностью и повстанческим пафосом. Предвижу много воплей, что здесь снова нет положительных персонажей, но мне неизменно нравится смещение акцента с борьбы светлой и тёмной сторон на возможность выбора для каждого, кто далёк и от форсы, и от политики, - какой ценой выжить, или ради чего умереть.

Скоро стартую на Силезию, не теряйте!

@темы: moments of life, friendship is magic, кина не будет, електричество кончилось, гнездование пернатых, моя прописка азкабан, sides of force, цепные псы аместриса

На Дрмштрнг всё-таки иду не Фредериком и даже этому отчасти рад. Очень люблю эту историю, но уже не горю так ярко, и если не бередить - она останется красивым осколком стекла в памяти. А где бы я ещё сыграл Йозефа, как не там. Вот вам немного ассоциативки, пока я ловлю демонов в его тихом омуте.
Жги, короче, всё подряд (с)

Мы упоролись и берём билеты до Самары, чтобы ехать на ФЕИ 2018. При этом у меня не то что заявки - у меня и персонажа-то нет, одно желание ехать ши и к тому же девочкой. Грустно, что на игре нет Варичей, поэтому неспешно думаю в сторону Благой Скатах и буду рад предложениям на завязки.

Отдельно упрлс я и хожу вокруг питерской рок-н-ролльной игры Снаружи всех измерений. Я вырос на рок-н-ролле, эта поэтика во многом сделала меня таким, какой я есть, я узнаю всех персонажей в сетке ролей и знаю песни о них если не наизусть, то хотя бы по мелодии, а Последний шанс был неофициальным гимном моих 14-ти, и другого шанса, простите за каламбур, сыграть Собачку может не предоставиться.

...Пропадай моя телега, пошёл заявляться. Если вы тоже чувствуете в себе нечто, что вот так просто не сыграешь (Че Гевара? Финрод? Шестой Лесничий?), - пишите мастерам, и давайте вместе будить свою юность волосатую.

@темы: радио Marcus FM, соседи по разуму, моя прописка азкабан