Расписав ручечку - не выпустил её из лап, пока горяча. (На самом деле спонсор ручечки - упавшие давеча дайрики: я не мог параллельно с работой продолжать голвейский отчёт, - но вместо оного Диориль со свойственным ему нахальством отжал себе ещё один гуглодок, и работа вскоре пошла по борозде.)) Очередная жертва ручечки - вторые после кинктобера цзинрены, просто потому что онименяются(тм), и больше нипочему. Снова честное PWP и так-себе-флафф, потому что за#бы всегда будут жить в Блэйде, как в том волке, но уткнуться в генерала - душеспасительное.

Блэйд/Цзин Юань, 1056 слов, слэш NC-17Цзин Юань сказал, что хотел бы узнать его ближе, - и Блэйд пригласил его встретиться в купальнях: там его можно было увидеть без бинтов, а ещё ближе - только кожу снять и заглянуть, что под ней.
Он знал, что Цзин Юань придёт, - и всё же, когда генерал подошёл к краю бассейна, скинул одежды и остался полностью обнажённым, Блэйд забыл, как моргать, глядя на него снизу вверх, как смотрят на солнце. Можно привыкнуть к боли, к чему угодно, - но невозможно привыкнуть к красоте. Шрамов на теле Цзин Юаня было совсем немного: он не подпускал врагов настолько близко, - а совершенная лепка мышц притягивала не только взгляд: его хотелось целовать так, что горели губы.
- Только не говори, что не ожидал, - ласково посмеиваясь, произнёс Цзин Юань вместо приветствия.
Ожидал ли Блэйд, что генерал Облачных рыцарей явится к нему без белья?.. Он об этом вовсе не думал.
- От тебя многого можно ожидать, - улыбнулся он враз пересохшими губами, покачав головой.
Цзин Юань медленно спускался в воду, привыкая к её теплу. Над водой поднимался пар, и Блэйду упрямо казалось: это оттого, что Цзин Юань настолько горяч. Он подплыл ближе, прямо в руки Цзин Юаня, которые легли на его тело так непринуждённо, словно не было всех его шрамов, неровными бороздами лепившихся друг на друга. Если Цзин Юань был похож на статую древнего божества, сошедшую с пьедестала, - то Блэйд чувствовал себя зарубками на клинке. Кидзу, изъяном, постигнув который, можно постичь его душу; который и есть - душа. Цзин Юань читал жёсткими подушечками пальцев, бережно танцующими по старым и свежим рубцам, историю былых смертей и недавних самоубийственных миссий, - а Блэйд замирал, поскольку более никому не показывал свою душу столь открыто.
- О чём ты думаешь, Ин... - но Цзин Юань не закончил вопроса.
- Не называй меня так, - и Блэйд заткнул ему рот поцелуем, прижимая к бортику купальни.
Старое имя разбилось на осколки, как и он сам. И из них, как в старой сказке, нельзя было сложить "счастье", - только "вечность", режущую пальцы никогда не остывающими гранями.
Цзин Юань поддавался и отвечал, - и с каждым мягким, глубоким толчком его языка Блэйд ощущал, как растёт его собственное возбуждение. Цзин Юань был единственным, кому удавалось его помнить - и заставлять его забыться.
Ладони генерала закончили изучать - и начали ласкать. И Блэйда почти трясло от прикосновений, дразнивших его соски. Цзин Юань давно, ещё сквозь бинты, открыл для себя их чувствительность, - и с тех пор возвращался к ним снова и снова, отринув всяческое милосердие.
- Мою грудь ты особо любишь, как я погляжу, - Блэйд усмехнулся, скорее утверждая, чем спрашивая.
- Я твоё сердце люблю, - спокойно возразил Цзин Юань в ответ, и Блэйд порадовался, что бросившуюся к лицу кровь можно списать на горячую воду. Показавшуюся вмиг слишком холодной.
- Моё сердце стоит сейчас передо мной, - сказал Блэйд хрипло. Широкая ладонь Цзин Юаня лежала над тем самым сердцем, словно напоминая, что оно всё ещё есть.
Блэйд зашипел сквозь оскал, когда эта ладонь будто невзначай скользнула по его животу вниз, под воду, и пробежала по его вздыбленному члену кончиками пальцев.
- Стою не я один, - Цзин Юань смешливо прищурился. И добавил просто: - Возьми меня. Ты этого хочешь, и я хочу того же.
- Прямо здесь? - Блэйд с сомнением склонил голову набок, прикусывая нижнюю губу, чтобы не сказать "да" прежде здравого смысла.
- Водостойкая смазка, - генерал подмигнул, распалённый и невозмутимый одновременно.
- Ты..! - Блэйд восхищённо выругался. - Снова опережаешь меня на два хода.
Блэйд обеими руками забрал Цзин Юаня себе, сцеловывая с его губ - опьяняющую улыбку, легко признающую свою очередную победу над ним; с доверчиво подставленной шеи, не скрытой высоко убранными волосами, - ровный и сильный пульс. Этот невозможный человек заводил его так, что сдерживаться было почти больно, - но иссечённые шрамами пальцы Блэйда подрагивали от напряжения, оглаживая литое - как из золота вылитое - тело Цзин Юаня. С ним Блэйд боялся не удержать Мару, что всегда была где-то рядом: баюкала боль, молила погрузиться в её обманчиво ласковый чёрный омут - до последнего вдоха, до самой бездны. Боялся причинить ему вред. Цзин Юань не умел заговаривать Мару, - зато умел нечто иное, нечто ласкающее то-самое-сердце, такое же выщербленное, как его оболочка.
Цзин Юань сам оперся локтями о край бассейна, когда Блэйд подхватил его под бёдра, и сам скрестил ноги за его спиной. Вода плескалась вокруг них, скрадывая ощущения веса, заглушая звуки. Блэйд смотрел, как на грудь Цзин Юаня стекает капля не то воды, не то испарины, - казалось, чистая влага бывала перед его глазами реже, чем кровь. Он прикрыл глаза, смаргивая наваждение, - и осторожно вошёл в Цзин Юаня, направив себя рукой.
Цзин Юань был сам как волна: плавно подавался ему навстречу, покачивал бёдрами, всё время находясь в движении; льнул и ластился, притягивал Блэйда к себе теснее и крепче, млел от поцелуев, метивших его разогретую паром кожу. Почти мурлыкал сквозь стоны, - Блэйд чувствовал вибрацию его голоса, рождавшуюся где-то в груди. И хотел его всего, целиком: его вкус, его запах сандаловых углей в растрепавшихся волосах, тяжесть его тела, жар его нутра, силу его рук и саму его жизнь, трепещущую тонкой жилкой у губ Блэйда. Блэйд с нажимом, звериной жадностью вылизывал его горло, прихватывал губами, но зубы в ход не пускал, - а Цзин Юань только окунал пальцы в его мокрые волосы и не давал отстраниться.
Блэйд хотел больше, - а Цзин Юань сжимал его бёдрами, подстёгивая ритм. Цзин Юаня было так много, - так много тепла и света, которые он мог отдать, которые затопили пустое пространство купальни, и оно перестало существовать. Больше не было арочных сводов и голографических ширм, ловящих рваное эхо стонов, - и не было зеркальных полов и поверхности воды, лениво лижущей соединённые тела. Как и вечность назад - когда в воду опадали крылатые листья, и в ней отражались небо и крыша кузни, - не оставалось ничего, кроме объятий Цзин Юаня, почему-то таких необходимых. Блэйд не помнил, почему, - но хорошо знал, насколько.
- Юань-эр... - рычал он, забывшись, и тянулся к его губам пить горячее, шумное дыхание. Приласкал Цзин Юаня под водой, и тот выгнулся, насаживаясь на него и сильнее вцепляясь в его плечи. Эта сила не несла боли, но Блэйд всё равно понимал, что проиграл бы генералу в рукопашной. Вот бы никогда и не пришлось это проверить.
Он хотел бы сказать: "Кончи для меня, Юань-эр", - но это было бы слишком длинно, когда сам - уже у самого пика. Но его желание сбылось - и под водой словно рассыпался медленно таявший снег. Или - белые лепестки: так глупо и так по-своему красиво. Блэйд втолкнулся до упора в узкое от спазма наслаждения тело, прикусил плечо Цзин Юаня - и последовал за ним.
Цзин Юань... узнал его лучше. Блэйд сам узнал себя лучше, - и не был уверен, этого ли он желал.

Когда у всех в Рельсе уже новые персонажи, новые ОТП, а я тут сижу-пишу свои цзинрены, - чувствую я себя как та бабка, что пришла за Хрущёва проголосовать С Геншом как-то и проще, и сложнее: с одной стороны, там у меня в каждом регионе по ОТП, если считать и один невзаимный. С другой, - когда курить и играть не с кем, к каждому второму из них я уже отношусь с некоторой отстранённой прохладцей. То есть Сяо и Каве остаются мне очень близки, - но в каэлюках я сыграл бы любую сторону, будь такая возможность, а Тому я вовсе закопал поглубже, как ту стюардессу, поскольку в ближнем кругу его сыграл каждый второй, и слишком больно было оставаться не у дел. Так что, когда появились ризлетты и контент по ним, - я просто потребляю контент, и никакого падения в персонажей. Всё, хватит, любой кристобаль хозевич всё равно успеет раньше меня, а когда не светит - незачем и дёргаться.
А Блэйд как-то на удивление комфортно существует в моей голове самодостаточным одиночкой: сыграть с очевидностью не получится - ну и не надо, ему и так норм. А вот данькаэ в той же голове - также практически загнулись в отсутствие укура и при наличии ярко выраженных игроков Дань Хэна вокруг. Вот и как это работает...