...Тоже, наверное, считается за редкофандом? Твиттер всё чаще - в связи с Пушкиным - напоминает мне о Кюхельбекере, а я уже давно собирался притащить сюда то, что раньше почему-то не притаскивал. Ничего нового для людей сведущих, - просто я тварь запасливая, люблю всё под рукой держать.
Вот, например, стихотворение "Кюхельбекер", которое актёр и режиссёр Леонид Филатов опубликовал в журнале "Октябрь" в 1977 году. Пожалуй, самое время его выложить. "Нет добровольцев бить башкой о стену, чтоб лишний раз проверить прочность стен"(с).

Ему какой уж месяц нет письма,
А он меж тем не ленится и пишет.
Что сообщить?.. Здоровьем он не пышет,
И это огорчительно весьма.
Он занемог и кашлял целый год,
Хвала его тобольской Дульцинее:
Он мог бы захворать ещё сильнее,
Когда б не своевременный уход.
Но что он о себе да о себе,
Унылый Пимен собственных болезней!
Куда важней спросить, - да и полезней! -
Что слышно у собратьев по судьбе! Дальше?
Как друг наш N.?.. Прощён ли за стихи?..
Он числился у нас в Дантонах с детства!..
(N. поступил на службу в министерство,
Публично осудив свои грехи.)
Как буйный R.?.. Всё так же рвётся в бой?..
О, этого не сломит наказанье!
(R. служит губернатором в Казани,
Вполне доволен жизнью и собой.)
А как там К.?.. Всё ходит под мечом?..
Мне помнится, он был на поселенье!..
(К. взят на службу в Третье отделенье
Простым филером, то бишь стукачом.)
Как вам не позавидовать, друзья,
Вы пестуете новую идею.
Тиран приговорён. Ужо злодею!
Зачёркнуто. Про то писать нельзя.
Однако же ему не по себе.
В нём тоже, братцы, кровь, а не водица.
Он тоже мог бы чем-то пригодиться,
Коль скоро речь заходит о борьбе!
Таких, как он, в России не мильён,
И что же в том, что он немного болен?
В капризах тела точно он не волен,
Но дух его по-прежнему силён.
Он пишет им, не чуя между тем,
Что век устал болтать на эту тему.
Нет добровольцев бить башкой о стену,
Чтоб лишний раз проверить прочность стен.
Все счастливы, что кончилась гроза!..
...А он, забытый всеми, ждёт ответа,
Тараща в ночь отвыкшие от света
Безумные навыкате глаза... (с)

И, должно быть, именно ответом на эти стихи появился более известный и несколько более пафосный "Кюхельбекер" Александра Городницкого, - напомню и его заодно.

Когда б я вздумал сеять хлеб
И поучать других при этом,
Я был бы, видимо, нелеп,
Как Кюхельбекер с пистолетом.
Ах, эти ночи над Невой
И к рифме сладкое влеченье,
Азарт атаки штыковой
И безысходность заточенья!
Превозмогая боль и страх,
В тюремном вытертом халате,
В чужом тулупе, в кандалах,
Был так он с виду неопрятен,
Когда оброс и исхудал,
Что Пушкин в тёмном помещенье
Его при встрече не узнал
И отвернулся с отвращеньем.
Судьба сказала: "Выбирай!" -
И поменял любовник пылкий
Прибалтики цветущий край
На тяготы Сибирской ссылки,
Чтобы среди чужих степей,
Свой быт уподобляя плачу,
Былых оплакивать друзей
И Якубовича в придачу.
Когда, касаясь сложных тем,
Я обращаюсь к прошлым летам,
О нём я думаю, затем,
Что стал он истинным поэтом.
Что, жизнь окончив на щите,
Душою по-немецки странен,
Он принял смерть - как россиянин:
В глуши, в неволе, в нищете. (с)

И про Пушкина, отвернувшегося от Кюхельбекера, Городницкий, конечно, поклёп возводит Их последняя встреча на станции Залазы была совершенно случайной (напиши такое в фичке - скажут, что неверибельно): Кюхельбекера везли из Шлиссельбурга в крепость, где ему предстояло провести восемь лет, а Пушкин проезжал из Михайловского в Петербург. Дальше?И как сам Пушкин об этом пишет: "Один из арестантов стоял, опершись у колонны. К нему подошёл высокий, бледный и худой молодой человек с чёрною бородою, в фризовой шинели, и с виду настоящий жид [...]. Увидев меня, он с живостию на меня взглянул. Я невольно обратился к нему. Мы пристально смотрим друг на друга - и я узнаю Кюхельбекера. Мы кинулись друг другу в объятия. Жандармы нас растащили. Фельдъегерь взял меня за руку с угрозами и ругательством - я его не слышал. Кюхельбекеру сделалось дурно"(с).
А спустя два года Кюхельбекер вспоминал о той же встрече в письме к Пушкину, которое смог передать через неизвестного гонца (официальная почта была, разумеется, недоступна): "Часто я думаю о вас, мои друзья; но увидеться с вами надежды нет как нет; [...] А сердце голодно: хотелось бы хоть взглянуть на тебя! Помнишь ли наше свидание в роде чрезвычайно романтическом: мою бороду? Фризовую шинель? Медвежью шапку? Как ты через семь с половиною лет мог узнать меня в таком костюме? вот чего не постигаю!"(с)
И это я всё к чему? - А к тому, что эта чудесная случайность вдохновляла художников, и их я тоже сюда притащу. Слева - Николай Шестопалов (1930-е гг.), справа - Олег Коровин (2001 год). Первая картина некоторое время гуляла по сети под ошибочным названием "Арест Пушкина" (хотя никто Пушкина не арестовывал, да и бородатого Кюхельбекера в арестантской шапке несложно разглядеть на холсте), - неизвестно, владелец ли картины её так обозвал, аукционист или галерист. Потом ошибку исправили.

И всё оно неизбежно пушкиноцентрично, - зато оно есть. Этот Марк ещё вернётся с декабристами, ибо выходные даны нам для прокрастинации