Воскресенье началось с уборки.Воскресенье началось с уборки - я вытряхнул клетки, выкинул сожранные кофтогамаки (буду мастрячить новые) и замочил подвесной домик, пропылесосил и протёр полы, пока Птаха помыла окна, заархивировала в шкаф свинарнию из прикидов и протёрла столы. К приезду Берканы я как раз вынес мусор и извлёк из завалов фейрхольмовский мундир с эполетами. Заявлял пьянку без мундиров @ в итоге только мы с Берканой были не в каноничной форме. Теперь хочется рейховский мундир, а некуда, коль скоро следующая игра - в чёрных свитерах.
Я пообедал багетом, доехали Грей и Амарт, и можно было бы начинать, но тут позвонил Сули, которого я ждал с репетиции не раньше восьми, и сообщил, что уже едет к нам. А также предложил, что раз главнокомандующего всё равно нет с нами, то пусть спасающие мир массовые расстрелы родственников Лихтенладе будут по таймлайну в аккурат перед попойкой. Мы решили дождаться Сули и заодно устроить совместный просмотр актуальных серий. Ставили на паузу и некуртуазно ржали под самые драматичные моменты. Расстрелы нам так и не показали, но освежить в памяти события и настроения было правильным решением. Сули доехал, мы заказали пиццу - и стартовали.
Я тут был ни разу не мастер, просто собрал людей, а поводы к разговорам давал канон в избытке. Я ожидал более лёгкого неформального вечера, но он получился куда серьёзней - и не только благодаря Ройенталю в глубоком экзистенциальном кризисе: это было общим мотивом. И это тоже было правильно. Я хотел просто сыграть Фаренхайта живым, но осознал гораздо больше: и причины его поступков в прошлом, и причины его поступков в будущем. Его фаталистическое неверие в прогнозы и расчёты, его готовность принимать решения только здесь и сейчас и только за себя - "Зависит всё, что в мире есть, от поднебесной выси, лишь наша честь от нас одних зависит"(с). Предпочтение говорить не словами, а маневрами в космосе - ими можно сказать гораздо больше. А ещё...
А ещё я поймал ту атмосферу, когда мы все не можем быть здесь и не должны быть здесь - но мы здесь; что-то вроде перекрёстка внутри мира, что-то, что наутро покажется участникам сном или пьяным бредом, но очень важным, от чего не получится отмахнуться, - я сохраню это ощущение на следующую игру. Сумерки, красивый закат и мерный шум города за распахнутым окном и шесть бутылок сидра и вина на троих - всё это играло на нездешность и зыбкость происходящего.
Перед появлением Сули я примерил белый парик, думал - просто для фоточки, но в нём оказалось на удивление комфортно (при том, что я в норме с трудом переношу парики), он нигде не давил, и я с ним как-то сжился. Так что - с первым персонажным париком меня.

Адальберт фон Фаренхайт. Отчёт отперсонажный. Неизбежно могу путаться в последовательности и авторстве.У меня не было никаких планов на вечер, пока адмирал Биттенфельд не подхватил меня в министерстве и не потащил в какую-то ближайшую забегаловку, объясняя это тем, что не хочет напиваться в одиночестве. Спорить с человеком, стремящимся напиться, бессмысленно, тем паче я сам рассудил, что это не худший способ начать знакомство с теми, с кем мне предстояло служить бок о бок. За дверью кабака оказался к тому же ещё один адмирал, Миттермайер.
- Давно сидишь? - поинтересовался Биттенфельд.
- Почти бутылку.
- Значит, минут двадцать? - прикинул я.
- Жарковато сегодня - во всех смыслах, - заговорил Биттенфельд о погоде, устроившись у окна, под пробивающимися сквозь шторы последними солнечными лучами.
- Бывало и пожарче, - откликнулся я. Обстановка за окном больше была похожа на затишье перед бурей.
- Вы не видели Ройенталя? - спросил Миттермайер.
- Пробегал мимо меня в министерстве, - припомнил Биттенфельд.
Мне показалось, или в голосе Миттермайера звучало беспокойство? Ройенталь мог после службы отправиться домой отсыпаться или же ужинать в каком-то другом месте. Если же они договорились о встрече, можно было связаться и поторопить.
- Добрый вечер, господа, - вошёл адмирал Кесслер. - Двойная Звезда сегодня в неполном составе?
- Это столь редкое явление? - полюбопытствовал я.
- Какие новости? - спросил Биттенфельд.
- Как всегда, есть недовольные, - ответил Кесслер. - Любое действие рождает реакцию.
- И наоборот, - добавил я.
- Реакция людей рождает действие? Тоже верно. Так или иначе, людям свойственно реагировать на перемены.
- Людям свойственно сидеть дома и не высовываться, - хмыкнул Биттенфельд.
- Смотря каким людям, - возразил я. - Мы не в Альянсе.
- Скорей бы снова в небо, - вздохнул Биттенфельд. - Там всё проще, чем эта политика.
- Да уж, есть где развернуться - во всех смыслах, - согласился я. - Хотя политика затрагивает и верхние сферы космоса.
- Но космос честнее. Есть только ты и он, и твой враг.
- Это правда.
- В Альянсе, говорят, тоже неспокойно, - заметил Миттермайер.
- Да, я слышал, что там были беспорядки. Но у меня совсем не было времени смотреть новости.
- Там тоже был мятеж. Удачно совпало, что Альянсу было не до нас. Случайность ли это...
- Вы имеете в виду... одного человека? - спросил Биттенфельд.
- Почему ты не называешь Оберштайна по имени?
- А вдруг явится, как в прошлый раз?
- Оберштайн - в кабак?..
Но Оберштайн действительно явился. Это вызвало некоторую паузу.
- Нам было бы сильно легче, если бы адмирал Меркатц сейчас был на нашей стороне, - продолжал Кесслер. - Он всё же обладал определённым влиянием. Был хорошим адмиралом...
"Влияние" было неверным словом. Но он был камертоном, на который многие равнялись, - и он не мог этого не понимать, даже если этого не желал.
- Вы так говорите о нём, будто он уже в Вальгалле, - воскликнул Биттенфельд. - Он и сейчас хорошо летает. Было бы интересно встретиться с ним снова.
- Боюсь, вы встретитесь не на одной стороне, - сказал Миттермайер.
- В Империи не так уж много сторон, к которым он мог бы примкнуть, - заметил Кесслер. - Герр Фаренхайт, вы не знаете, где он может быть?
- Увы, нет. Если об этом не мог знать даже он сам...
Я боялся, что Меркатц мог покончить с собой, - но если бы это произошло, мы бы наверняка об этом услышали. Возглавить мятеж после всего случившегося он также уже не смог бы. Он просто бежал... но представить, что он затаится, будет жить без корабля и без космоса - я просто не мог.
- Не мог же он перейти на сторону Альянса, - Миттермайер высказал вслух то, о чём наверняка уже подумали многие.
- Не стоит исключить даже такой невероятный вариант, - ответил я.
На этих словах дверь распахнулась ещё раз, и ввалился адмирал Ройенталь с бутылкой в руке. Он явно не ожидал увидеть кого-либо кроме Миттермайера, который вскочил ему навстречу и хотел увести, - но Ройенталь перешагнул порог и нашёл себе стул.
- Похоже, я вас обогнал, господа, - заявил он, качнув початой бутылкой. - Но надеюсь, что вы догоните.
- Нам не привыкать, - откликнулся Биттенфельд.
- Странно видеть вас здесь, - Ройенталь пристально уставился на Оберштайна. - Я думал, вы пожелаете лично удостовериться в том, что приговорённые мертвы.
Для того, чтобы констатировать смерть, нужен доктор, а не начальник штаба. Но для того, чтобы произвести казнь, нужен палач, а не адмирал.
- Признаться, я думал, что этим будет заниматься скорее полицейское ведомство, - изрёк Оберштайн, переведя взгляд на Кесслера.
- Лоэнграмм тебе доверяет, - попытался урезонить друга Миттермайер.
- Порой доверие - жестокая штука, - пробормотал я.
- Так или иначе, они умерли. Среди родственников Лихтенладе оказалось слишком мало женщин... Я предлагаю тост, - провозгласил Ройенталь. - За то, чтобы каждый из нас встретил ту смерть, которой он достоин.
Мы выпили. Первым не выдержал и разрядил обстановку Биттенфельд:
- Давайте тогда выпьем и за жизнь. За наше будущее и за будущее Империи.
Мы подняли бокалы снова.
- О чём вы здесь говорили? Что я пропустил? - спросил Ройенталь.
- Мы говорили об адмирале Меркатце, - сказал Кесслер.
- А что Меркатц?
- Он обладал властью, и из-за его отсутствия многие недовольные затаились...
- Властью? Что есть власть?
- Не уверен, что вспомню точную формулировку. Обладал ли властью прежний кайзер?
- Я бы сказал, он обладал властью, которая была ему не по силам, - предположил я. - Потому и не сумел её удержать.
Ройенталю свалившаяся на него власть тоже оказалась не по зубам?..
- Такая формулировка мне нравится, - одобрил Кесслер.
- Но вы же понимаете, что нынешний кайзер слишком мал, чтобы обладать властью, - Ройенталь смотрел на меня испытующе.
- Конечно, я понимаю, что подлинной властью обладает главнокомандующий. И он кажется мне человеком, достойным этой власти. Именно поэтому я здесь.
- А также потому, что герр Лоэнграмм был к вам милосерден, - напомнил Оберштайн.
- Всё так.
- Как вам ваше внезапное назначение, герр Фаренхайт? - поинтересовался Ройенталь. - Вы, должно быть, готовились к смерти?
- Да, готовился. Тогда я ещё не знал герра Лоэнграмма достаточно хорошо. И это в самом деле было неожиданностью.
- Лоэнграмм умеет разбираться в людях, - сказал Миттермайер. - Видимо, он оценил ваши способности.
- Это было рискованно с его стороны. Не уверен, что на его месте я поступил бы так же.
Ройенталь и Миттермайер вышли, пообещав вскоре вернуться.
- И в самом деле, у них как будто общая орбита, - я проводил их взглядом, промолчав о том, что при повышении градуса притяжение, похоже, усиливалось.
- Кто-нибудь знает, сколько герру Ройенталю лет? - Кесслер так же задумчиво смотрел им вслед.
- Столько же, сколько мне, - ответил Биттенфельд.
- Не умею определять возраст по внешности, - признал я.
- И он только сейчас понял, что приказы не всегда доставляют удовольствие?.. - недоумевал Кесслер. - Интересно, почему Лоэнграмм приказал ему командовать расстрелом.
- Может, хотел его испытать, - предположил я.
Или не хотел, чтобы Двойной Звезде завидовали.
- Не будем говорить о нём в его отсутствие, - сказал Биттенфельд не то о Ройентале, не то о Лоэнграмме.
- По крайней мере у него есть тот, кто его поддержит, - добавил я. Если чему-то и завидовал бы я, так это тому, что Ройенталь не оставался в одиночестве.
- Их не зря называют Двойной Звездой. Но что будет, если одна звезда погаснет? - развил метафору Кесслер. - Она может превратиться в чёрную дыру и поглотить другую.
Вернувшийся Ройенталь продолжал жаловаться Миттермайеру на то, что надеялся увидеть здесь его одного:
- ...В конце концов, не ты выбирал гостей.
Я почувствовал себя так, будто все мы четверо, кроме Миттермайера, должны были, в представлении Ройенталя, немедленно убраться.
- Все имеют право здесь находиться, - напомнил я.
- Вы что же, не рады нас видеть? - дипломатично поинтересовался Кесслер.
- Нет, отчего же...
- А я очень рад видеть всех вас вместо врачей.
- О, вы из госпиталя. Что-то случилось?
- Ничего особенного. Просто некоторые недовольные оказывают сопротивление.
- Человека, который осмелился на вас напасть, я бы советовал вам взять к себе на службу, если он ещё жив, - заявил Ройенталь.
- Он мёртв, - ответил Кесслер. - Но принимать на службу тех, кто сопротивляется... что-то в этом есть.
- Но вы ведь даже не знаете обстоятельств нападения, - возразил я Ройенталю. - Того, кто нападает из-за угла и бьёт в спину, я бы не стал брать на службу.
- Но иногда тот, кто сражается против тебя, сражается вполне достойно, - добавил Кесслер.
- Вы смотрите на меня?.. - усмехнулся я.
- Да, вы в данном случае являетесь хорошим примером.
Я только руками развёл:
- К вашим услугам.
- Значит, вы считаете, что можно сопротивляться приказу? - в глазах Ройенталя вспыхнула нехорошая искра.
- Преступному приказу - да, - уточнил Оберштайн.
- Выход есть всегда, - пожал плечами Кесслер. - Даже такой, - и он приложил два пальца к виску.
Ройенталь достал из кобуры бластер и тоже примерил его к виску:
- А почему такой... - он направил бластер на Кесслера: - ...А, к примеру, не такой?
- Я бы советовал вам убрать оружие, - Кесслер остался фантастически спокоен.
- Не бойтесь, он не заряжен. Кстати, интересно, почему... - и Ройенталь принялся вставлять в бластер батареи: одну, другую, третью.
- Если командующий не справляется со своими обязанностями, его могут сместить, - сказал Биттенфельд.
- Вы доверяете людям выбор, кто является достойным командиром? - спросил Оберштайн.
- Если вы хотите сказать, что выбор одной стороны неизбежно является предательством другой, то это действительно так, - сказал я. - И преданность - тоже выбор. И этот выбор лучше слепого подчинения, иначе получится какое-то рабство.
Если Оберштайн считает, что предавший один раз сможет предать дважды... пусть считает. Я не стану его переубеждать.
- Значит, вы выбрали Лоэнграмма?
- И не пожалел об этом.
- То есть, любой обладающий свободой воли потенциально является предателем? - уточнил Ройенталь.
- Чего бы я хотел - так это подчинённых, которые понимают всё правильно и которым не нужно ничего комментировать, - вздохнул Кесслер.
- Человеческий фактор неотменим, - резюмировал я. - И всё же, если бы выбор был, я бы предпочёл командовать людьми.
Человек слаб, человек ошибается. Человек может нарушить устав, и иногда за это расплачиваются многие, а иногда - это многих спасает. Только человек может поперёк твоего приказа вытащить тебя живым с гибнущего корабля.
- А у вас есть шанс командовать кем-то ещё? - полюбопытствовал Биттенфельд от стола, открывая очередную бутылку.
- Нет, мы просто теоретизируем.
- Мы слишком мрачны, - заявил Биттенфельд. - Однако же мы победили аристократов. Давайте выпьем за нашу победу.
Мы выпили; забавно было осознавать, что их победа была моим поражением, - и в то же время, если эти люди готовы были включать меня в понятие "мы", это было и моей победой тоже.
- Мы победили, а что дальше? - спросил Ройенталь.
- Насколько я успел узнать главнокомандующего Лоэнграмма, он не тот человек, что будет останавливаться на достигнутом, - без сомнений ответил я.
- Изерлон всё ещё находится в руках Альянса, - напомнил Биттенфельд.
- Изерлон долгое время принадлежал нам... - произнёс Кесслер.
- Это наша крепость! - воскликнул Биттенфельд.
- Освобождение Изерлона наверняка будет первоочерёдной задачей, - согласился я. - А там посмотрим, как решит главнокомандующий.
- Освобождение?.. - переспросил Ройенталь.
- Возвращение, если хотите. Не придирайтесь к словам.
- Освобождение от паразитов, - поддержал Биттенфельд. - Нужно выкурить альянсовских крыс из Изерлона.
- А зачем вам Изерлон? - продолжал Ройенталь.
- Те, кто его строили, наверняка понимали, зачем, - удивился я.
- Пока Изерлон был наш, ни одна альянсовская крыса не могла пробраться на нашу территорию, - ответил Биттенфельд. - Теперь же они совершают свои разбойные вылазки оттуда.
- Они всё равно будут пробираться, - заметил Кесслер. - Разведка, экономическая разведка...
- Вся их экономическая разведка - это Феззан, - парировал Биттенфельд. - Который и вашим, и нашим.
- Предлагаете завоевать Феззан?
- Феззан и так - часть Империи...
- К тому же там никто не умеет воевать, - добавил я.
- Они просто откупятся, - кивнул Кесслер.
- Вот именно. А когда никто не защищается, это не война, это... избиение младенцев.
- Значит, вы хотите, чтобы было больше войн? - спросил Ройенталь.
- Для нас лучше, если будет больше побед, - сказал Биттенфельд.
- Иногда и от поражений есть польза, - добавил я. - Можно сделать ценные выводы.
- Если выживете, - уточнил Оберштайн. - Сложно сделать выводы после прямого попадания ракеты.
- Могут сделать выводы конструкторы этой ракеты, - предположил Кесслер. - Правда, от прямого попадания ракета портится.
- А вы не задумывались о том, что мы похожи на эту ракету? - задумчиво изрёк Ройенталь.
- В том смысле, что портимся от прямого попадания? - усмехнулся я. - Или в том, что всегда поражаем цель?
- А знаем ли мы свою цель? - продолжал Ройенталь.
- Знает тот, кто стреляет, - ответил я.
- Но, в отличие от ракеты, мы не заканчиваемся, когда поражаем цель, - заметил Биттенфельд. - И можем двигаться дальше, к новой цели.
- А при удачном попадании можем не только не испортиться, но и улучшиться, - добавил я.
- Что до Изерлона, господа, - объявил Ройенталь, - То у меня есть информация, что тот, кто сумеет его захватить, поднимется очень высоко.
И они с Миттермайером снова вышли.
- Куда они всё время уходят? - удивился Кесслер. - Надеюсь, у них там есть какая-то женщина.
- Тогда почему они не приведут её сюда? - риторически спросил я.
- Может, они хотя бы принесут ещё выпивки.
- Говорят, Двойная Звезда всегда возвращается с победой. Что если они захватят Изерлон? - предположил Оберштайн.
- Рано или поздно - через год или через пять лет - мы его захватим, - вернулся к прогнозам Кесслер. - Но вопрос не в том, прекратит ли Альянс лезть на нашу территорию. Вопрос в том, продолжим ли мы продвигаться дальше.
- Как я уже говорил, Лоэнграмм вряд ли будет сидеть сложа руки, - ответил я.
- Мы просто вернём территории, которые были нашими до тех пор, пока Хайнессен не взбунтовался, - вновь напомнил Биттенфельд. - Восстановим историческую справедливость.
- Для того, чтобы продвигаться вперёд, нужен надёжный тыл, - возразил Кесслер.
- Кто же с этим спорит? - ответил я. - Но я не понимаю, как одно исключает другое. Раньше аристократия сжирала то, что могло бы пойти на снабжение флота. Теперь с ресурсами должно стать ещё лучше.
- Но восстановление тыла потребует времени. Множество задач не решаются по щелчку пальцев...
- Я просто не хочу сидеть и ждать, пока всё будет идеально. Потому что идеально не будет никогда.
- Это верно. Но пока власть принадлежит главнокомандующему, ему будет сложно вести войну и следить за тылом одновременно.
Кесслер намекал на то, чтобы Лоэнграмм поделился с ним властью? Как бы потом не пришлось жалеть, как уже пожалел Ройенталь.
- Главнокомандующий может оставить в тылу надёжных людей, пока сам он будет на передовой.
- И тут встаёт вопрос лояльности этих людей главнокомандующему.
- Всё так. Но вы же сказали, что герр Лоэнграмм умеет разбираться в людях.
- Каждый должен выполнять свою работу. Солдаты должны сражаться, - проговорил Биттенфельд, - А не сидеть без дела.
Я не стал говорить о том, что восстание аристократов во многом получило военную поддержку благодаря бездействию. Офицеры были рады поводу лишний раз ввязаться в битву.
- К тому же наличие внешнего врага помогает сплотить народ, - продолжал он. А Биттенфельд оказался умнее, чем мне о нём говорили. - Иначе он начинает искать врагов внутренних.
- Ну, пока у нас с этим не было проблем, - заметил Кесслер.
Миттермайер и Ройенталь вернулись - без женщины и выпивки.
- А мы уже думали, что вы полетели захватывать Изерлон.
- Мы ждём приказа, как и вы, - ответил Миттермайер.
- И как же вы предполагаете его захватить? - поинтересовался Ройенталь.
- Атакой в лоб его не захватишь, - признал Биттенфельд.
- И это говорите вы, Биттенфельд!..
- Там Молот Тора, - напомнил я.
- Там Ян ВэньЛи...
- ВэньЛи тоже человек, - возразил я. - И он не всемогущ. Сражаться против него будет интересно, но не безнадёжно.
- К тому же он просто удачно воспользовался некомпетентностью командования Изерлона, - добавил Биттенфельд. - Если бы адмиралы не пытались подсидеть друг друга...
- Как там было на самом деле, мы уже не узнаем, - подытожил я.
- Ян взял Изерлон хитростью. Вот бы выманить его из Изерлона, - вслух рассуждал Кесслер. - Если бы произошло нечто такое, что потребует вмешательства именно Яна, чтобы его командование отослало его туда...
- Или поссорить Яна с правительством Альянса, - присоединился к фантазиям я.
Ян на нашей стороне - вот это было бы занятно. Но и абсолютно несбыточно.
- Он захватил Изерлон, не потеряв ни одного своего человека, - сказал Ройенталь.
- Такая хитрость всегда покупается потерями с другой стороны, - заметил Кесслер.
- Лоэнграмм никогда не пойдёт на такое, - возразил я. - Это было бы бесчестно.
- Зато эффективно. Как и тактика выжженной земли.
А это было смело со стороны Кесслера - самому первым вспомнить о том, что ему могли припомнить в любой момент.
- Эффективная грязная работа... - пробормотал я.
В моих мыслях крутилось что-то о том, что во все времена взять в руку лом было эффективней меча, а малярную кисть - эффективней карандаша. Но если считать войну искусством - или хотя бы делом, достойным того, чтобы посвятить ему жизнь, - это искусство в самой его сути можно потерять, если позволить себе заняться ремеслом эффективного уничтожения людей.
- Хитрости - это по вашей части, - отмахнулся Биттенфельд. - Я просто солдат, и мне важно только, чтобы мне подчинялся мой корабль.
Когда адмирал называет себя солдатом - это... кажется, это то, за что Лоэнграмм начал сражаться с аристократами. Начал, на самом деле, задолго до восстания Брауншвейга. Я тоже был дворянином, но редкий аристократ был готов увидеть во мне равного, а уж о том, чтобы поставить себя наравне с офицерами из простолюдинов, и речи быть не могло. У Лоэнграмма же единственным адмиралом-аристократом кроме меня был Ройенталь. Но и об этом, казалось, не вспоминали.
- Империю тоже можно сравнить с кораблём, - заметил я.
- А снабжение - с системами обеспечения? - подхватил Кесслер. - Вы пошли по интересному философскому пути.
- Я не буду развивать этот путь, - усмехнулся я. - Я для этого недостаточно пьян.
- И всё-таки, господа, - продолжил Ройенталь, - Чем вы намерены заниматься, когда мятежники закончатся?
- Вы имеете в виду Альянс? - уточнил я. - Когда Империя снова станет цельным государством?
- Ну да. Когда не с кем будет воевать.
- Процессы объединения и распада столь медленны, что я сомневаюсь, что на наш век придутся и тот, и другой, - ответил я.
Как учит нас история Терры, империи собирались воедино и раскалывались вновь, поскольку сепаратисты находились всегда. Но разве завтрашние потери - это повод отказываться от войны сегодня?
- Я всё же предпочту сражаться с Альянсом, чем друг с другом, - разумно добавил Миттермайер.
- И всё-таки жаль, что Меркатц оказался мятежником, - сказал Кесслер. - Он ведь присягал кайзеру... Как вы думаете, почему он сделал такой выбор?
- Он, как я могу судить, был в какой-то мере введён в заблуждение, - пояснил я. - И считал Лоэнграмма угрозой для династии Гольденбаумов.
- Что я пропустил? - я не заметил, как Ройенталь в очередной раз отвлёкся.
- Мы в очередной раз вспоминаем адмирала Меркатца, - пояснил я без особой охоты. - И то, почему он примкнул к восстанию.
- И что вы об этом думаете?
- Я его не оправдываю. Но понимаю, почему он так поступил.
- Не оправдываете? Хотите сказать, что он поступил неправильно?
- Хочу сказать, что нет правильного и неправильного выбора. Есть только твой собственный.
- Но он ведь присягал династии Гольденбаумов.
- Это так. Но порой человеку приходится выбирать между несколькими видами долга. Тут и вступает тот личный выбор, о котором я уже говорил.
- А кому присягали вы?
- Империи. И кайзеру.
- И не поспоришь. Но что есть Империя?
- Вы прошли две из трёх стадий дознавателя, - похвалил его Кесслер.
- Надеюсь, вы не будете направлять лампу мне в лицо? - усмехнулся я.
- Я могу, - Ройенталь с готовностью взялся за лампу на столике Кесслера. Тот запротестовал:
- Это моя лампа!
- Вы всегда можете уйти от разговора, - посоветовал мне Биттенфельд.
- Что я слышу - Биттенфельд предлагает кому-то капитулировать, - восхитился Миттермайер.
- Почему бы не сменить тему, если она неприятна.
Ну уж нет. Если Ройенталь мне не доверяет, и если я отступлю - он это запомнит.
- Отчего же? Я не против ответить. И этот интерес вполне оправдан. Просто мне никак не дадут собраться с мыслями.
- Я могу повторить вопрос, - Ройенталь проявлял терпение и упорство экзаменатора. - Что для вас Империя, если она стоит вашей преданности?
- Точные определения я оставлю учебникам. Поэтому буду банален. Империя - это не нанесённые на карту границы планет и систем. Я бы сказал, что Империя - это определённые принципы.
- И что же это за принципы?
Миттермайер и другие вновь попытались урезонить Ройенталя в его рвении к допросу, чем только мешали нашему диалогу.
- Я вновь буду банален. Это честь, стремление к развитию, уверенность в победе...
- Империя - это дом, - высказал свою версию Кесслер.
- Ваш вариант мне нравится больше, - оживился Ройенталь.
- И мы работаем для того, чтобы сделать наш дом лучше.
- Порой служить на благо Империи приходится и вдали от дома, - добавил я.
- Мне кажется, мы кое-что забыли, - произнёс Биттенфельд. - Давайте выпьем за нашего друга. За Кирхайса.
- Я ждал этого, - негромко откликнулся Ройенталь.
Выпили. Мне было жаль, что я так и не узнал этого человека и, наверное, не имел права называть его другом. Но и в этот раз никто не был против причисления меня к этому общему "мы".
Ройенталь и Миттермайер в очередной раз удалились. А стоило отлучиться мне, как я пропустил историческое событие:
- Герр Оберштайн сказал, что не всю жизнь нужно проводить на работе, - сообщил Кесслер. - Мы оба это слышали.
- Не может быть.
- Я считаю, герр Оберштайн имел в виду, что пять процентов жизни нужно проводить у врачей для поддержания работоспособности.
- Я сказал именно то, что сказал, - протестовал Оберштайн. - В конце концов, я тоже человек.
- Раньше я в этом сомневался, - честно признался Биттенфельд.
- На Терру вылетает корабль с паломниками, - сообщил Оберштайн некоторое время спустя.
- И какое нам до них дело? - поинтересовался Биттенфельд.
- Они мирные, - согласился я. - Пусть себе летят.
- Но что им нужно? - не отставал Оберштайн.
- На Терре? Ищут там смысл своей никчёмной жизни, - предположил я. - Думают, что если припадут к колыбели человечества, то сразу обретут просветление.
- Если хотите, можете задержать их и сами спросить, - предложил Кесслер.
- Они вам не ответят, - заметил я. - Всё, что они скажут, это "Летите вместе с нами!".
- Почему?
- Потому что фанатикам свойственно пытаться завлечь с собой как можно больше окружающих, - пожал плечами я.
- Почему, при одинаковой скорости кораблей, Миттермайер всегда везде успевает раньше нас? - Ройенталь возник с очередным вопросом - и очередной бутылкой.
- Всё дело в планировании маршрута, - скромно ответил Миттермайер.
- Не знаю - я ещё недостаточно соревновался с ним в скорости, - мне не хотелось заведомо уступать первенство кому бы то ни было. - Но я с удовольствием слетаю наперегонки до Изерлона.
- Вы по-прежнему хотите захватить Изерлон? - спросил Ройенталь.
- А вы нет?
- С меня довольно. Я хочу подать в отставку.
- Главнокомандующий не примет вашей отставки, - сказал Оберштайн.
- Даже если и примет... вы в самом деле сможете прожить без космоса? - спросил я.
Ройенталь не ответил. Он ходил кругами, то исчезая из поля зрения, то появляясь. Мы с Биттенфельдом и Кесслером высказали друг другу надежду, что наутро, когда Ройенталь протрезвеет и всё обдумает, он всё же не станет подавать в отставку. Когда я хотел забрать у Ройенталя бутылку, которой он завладел, чтобы налить себе вина, он отшатнулся так, словно у меня в руке был нож.
- Да налейте мне, в конце концов.
- Я вам налью, только не надо протягивать ко мне руки.
Я подставил бокал. Кесслер усмехнулся:
- Это сложная задача - налить, не протягивая рук.
Дальнейшее я помнил смутно, поскольку происходило всё быстро. Началось, вроде, с какого-то неосторожного замечания Оберштайна - он напомнил Ройенталю о долге, может, даже сказал, что для развития Империи жертвы необходимы, - и Ройенталь, конечно, припомнил ему Вермиллион. Его занесло, и никакие намёки на то, что так говорить опасно, уже не могли его остановить.
- Вы подлец, - наконец заявил Ройенталь.
- Кто-то же должен выполнять грязную работу... - вздохнул я.
- Можете считать это вызовом. Ваше право - принять его или нет.
- Я его принимаю.
- Вы что же, хотите перестрелять друг друга? - я попытался воззвать к благоразумию если не Ройенталя, то хотя бы Оберштайна.
- Почему бы просто не набить друг другу морду? - предложил Биттенфельд.
- Нам понадобятся секунданты, - Ройенталь этой идеи не слышал или слышать не желал.
- Я могу быть секундантом, - похоже, благоразумие изменило и Биттенфельду тоже.
Закончилась неловкая ситуация тем, что Миттермайер метким ударом оглушил своего друга, избавив от самоубийственных выходок. Все встали со своих мест, столпившись вокруг тела Ройенталя, блаженно растянувшегося на полу. Похоже, помощь ему не требовалась. Как только Ройенталь худо-бедно пришёл в себя, Миттермайер подхватил его и потащил прочь из кабака.

Послеигровое и благодарностиСтоп-игра состоялась, когда у Сули и Птахи в коридоре эпически разбился пивной бокал, полный красного вина. Пока я собрал осколки, протёр лужу и пропылесосил - все как-то быстро разошлись, так что у меня не было ни времени, ни сил поорать всем, какие они офигенные и как я благодарен всем за эту авантюру. Так что поору сейчас. Помимо бокала, под Грэем треснул старый стул. Пятеро адмиралов своими глазами видели, как Оберштайн ломает мебель, но нам всё равно никто не поверит, конечно
Спасибо Сули за Ройенталя, со всей очевидностью дозревающего до идеи мятежа против Лоэнграмма уже сейчас, за неудобные вопросы и недоверие.
Спасибо Птахе за Миттермайера, честного и уравновешенного, который всегда говорит что думает и делает, что говорит.
Спасибо Амарту за Биттенфельда, который не только, как Леман Русс, на самом деле умный, просто не палится, но и, как писала Сноу о МинЦзюэ, "вспыльчивый как динамит и при этом весьма порядочный". За верность принципам и любви к небу - Фаренхайт всегда будет в этом солидарен.
Спасибо Беркане за Кесслера, за непопулярный глас разума и взгляд в будущее, за человека "земных" интересов и забот, которого Фаренхайт никогда не поймёт, но уже учится уважать.
Спасибо Грэю за то, что "Оберштайн - тоже человек", причём человек адекватный и смелый, и искренне преданный Империи. За то, что умудрялся отдыхать и работать одновременно.
Люблю вас всех, господа офицеры. Очень канонично и правильно посидели.
Теперь, блин, хочется пьянку в Вальгалле. После всего. Но как быть с теми, кто ещё жив на момент финала, - не знаю. Всё-таки далеко не каждый игрок готов думать о том, когда и при каких обстоятельствах закончится его персонаж. Хотя живые, конечно, тоже могут допиться до того, чтобы зайти ненадолго в гости... Ладно, об этом я подумаю не раньше, чем отыграю Конец Легенды.

Да, я снова буду идти вспять, но отчёт с Be Nice воспоследует