Ни сна, ни отдыха измученной душе) Да, это из либретто "Князя Игоря", который меня сегодня всё-таки отвлёк на целых четыре с половиной часа, пролетевших, как полтора. Правда, поначалу я не мог переключиться и вообще чуть было не смирился с тем, что посижу и подумаю о своём, что бы там ни происходило на экране. Но потом - всмотрелся, и было мне счастье. А после просмотра опять - не могу больше ни о чём думать. Но всё-таки надо собрать мозги и написать, благо это большая удача - когда нравятся абсолютно все исполнители. К тому же "Игорь", как бы странно это ни звучало, - одна из моих любимых опер по музыке, и метовскую постановку Чернякова, собравшего воедино всё-всё, что ни есть, я ждал весь сезон.

Князь Игорь
КастЯрославна - Оксана Дыка
Кончаковна - Анита Рачвелишвили
Владимир Игоревич - Сергей Семишкур
Князь Игорь - Ильдар Абдразаков
Князь Галицкий - Михаил Петренко
Хан Кончак - Штефан Коцан
Спектакль открывается видеопроекцией - кажется, это уже неистребимая черта отечественных постановок - крупного плана лица Игоря, выражающего напряжённую мыслительную работу. Черняков декларировал задачу показать князя не былинным богатырём, а героем романов XIX века, который беспрестанно рефлексирует и на войну собирается, чтобы сбежать от самого себя. Потому и командует Игорь дружиной в нарядной бордовой форме, со штыками и ранцами, а костюмы бояр расшиты золотыми дубовыми листьями. Князь ходит между своими построившимися солдатушками, поправляет фуражки, похлопывает по плечам, тем же занимается и Ярославна, возглавляющая сестёр милосердия, - так что самый крайний боец оказывается заласкан обоими. На балконах теснятся горожане, преимущественно - жёны, во время затмения кто-то падает в обморок. Затем высыпают на сцену - прощаться. Игорь же словно избегает свою жену, пытающуюся его удержать.
Пока сменяют декорации, на занавесе-экране долго и утомительно показывают лица солдат, и - даже когда пение уже продолжается - лицо Игоря, которое заливает кровью. От этого я начинаю клевать носом и потому упускаю из внимания Кончаковну и Владимира, встречающихся среди алых маков. Тысячи цветов, покачивающихся на пружинках, - предмет особых хлопот и особой гордости Мет, и это действительно чертовски красиво: горизонт выгибается полукругом, как если бы кроме этого поля больше не было ничего. Маки - это всегда сон, дурман, к тому же поле - не просто поле, а лабиринт; и всё, что происходит, - не реальность, а воображение раненого Игоря, в котором воспоминания смешиваются с представлением о нездешнем безмятежном мире, потерянном рае. Половецкий плен оборачивается здесь садом Армиды.
Игорь в этом мире - с тёмными от крови лицом и руками - заблудившийся и чужой. Кончаковна, в накинутой на плечи шинели оставшегося в белой рубахе Владимира, и Ярославна вместе умывают ему руки, а он мечется, мучаясь чувством вины, пока не падает в маки. Так, лежащим, он отвечает сначала маленькому, комично укутанному в бежевый тулуп Овлуру, затем Кончаку. Хан лыс как коленка, одет в жёлтую форму с огромными орденами, похожими на розетки призового жеребца, и, как истинный маленький восточный деспот, с детской радостью говорит о своих богатствах и власти. Он появляется, широко улыбаясь и так же широко раскинув руки - "бери меня всего", павлином гарцует вокруг Игоря, пытается растормошить, а тот старательно изображает бревно - "господи, пусть он уже уйдёт и перестанет меня трогать". Типичные экстраверт и интроверт.)
Дальше!Но удивительнее всего - невольники, которых Кончак зовёт развлечь Игоря. Из моря цветов поднимаются изящные фигуры - девушки в тонких светлых туниках, юноши с обнажёнными торсами, танцуют под пение хоров, расположившихся в ложах первого яруса поближе к оркестру. Эта призрачная свита волнами перекатывается и вращается вокруг Игоря, трогательно-растерянного, выглядящего рядом с ними тяжеловесным великаном, заигрывает, ускользает. А он, смущённо и восхищённо улыбаясь, вертит головой, затем скидывает длинное тёплое пальто, шагает им навстречу, раскинув руки, гоняется за ними, неуловимыми, по лабиринту. Невольники эйфорически прославляют хана, с искренней благодарностью и преклонением - несомненно, что им у него хорошо, и должно быть так заманчиво стать одним из них!.. И Игорь тоже танцует, кружится, - но вдруг все наваждения исчезают, а он остаётся один в пятне красного света.
В антракте бодрые старушки с энтузиазмом обсуждали пейринг Игоря и Кончака: "Мне очень нравится такая идея!" - радовалась одна из них. Но если я ожидал, что "половецкий акт" станет для меня любимым, - то я недооценивал эту постановку. Второй акт открывает чудесная Ярославна - настолько естественная, цельная женщина с большой буквы, любящая, верящая и мудрая, лишённая чего бы то ни было наносного, наигранного, чрезмерного, что очаровывает с первого взгляда. К тому же у неё прекрасный голос, и убедительно играть стоически-тихое страдание она умеет не хуже, а то и лучше Игоря. К тому же собственная печаль не мешает ей быть отзывчивой к чужим бедам - Ярославну окружают сёстры, одну из которых похитил Галицкий, но разбегаются при его появлении.
Галицкий, как сказал сам Петренко в антракте, - "просто ещё один злодей", но и типичного злодея тоже надо уметь сыграть со вкусом. Он носит синюю форму с аксельбантами, погонами и звёздами одновременно, расхристанную на груди, у него кобура и плешь. Он пьяно закатывает глаза, домогается до сестры, но Ярославна не даёт ему спуску и отбивается всерьёз - и только потом, когда он убегает, позволяет себе разрыдаться от бессилия перед безнаказанными бесчинствами брата. Челядь Галицкого веселится вовсю, и запевалы Скула и Ерошка здесь - не просто шуты-гудошники, а переметнувшиеся от Игоря бывшие офицеры, надевшие деловые костюмы. Сам же Галицкий своей задорной агрессией даже подкупает - мечтая о девицах, раскладывает конечности по товарищам, развешивает люлей, опрокидывает мебель и поёт так, что, кажется, вот-вот пустится в пляс от переизбытка жизненных сил.
Над делегацией сестёр развесёлая компания тоже потешается - одну, визжащую, даже подкидывают на руках, - после чего Скула и Ерошка устраивают стихийный митинг, забравшись на ломящийся от снеди стол, который остальные вертят или водят вокруг хороводы. Новоявленному кандидату в князья противостоят бояре, остающиеся на стороне Ярославны и Игоря. Воистину, в этой опере драматические диалоги между хорами (хотя кому-то акцент иностранных певцов и режет слух, но мне не мешает) и хоровые песни впечатляют определённо больше, чем сольные арии! Бояре сбиваются в круг вокруг Ярославны, закрывая её собой, мятежники с поднятыми револьверами тесно окружают их, но неожиданно вся толпа с ужасом отшатывается в стороны, и посреди опустевшей площади становится виден убитый Галицкий. С грохотом обрушиваются куски потолка, а вслед за ними - столбы света в сгущающейся темноте.
Третий акт происходит в разрушенном городе - среди груд обломков и мусора стоят бочки, над ними покачиваются лампы, в ванной развели костёр и греются вчерашние дружинники и бояре, сегодня - бездомные оборванцы. Ярославна в расползающейся шерстяной кофте подставляет ладони стекающей сверху воде, садится у печурки - она не похожа на правительницу ни сейчас, ни тогда, когда была княжной, но - как тогда, так и сейчас она остаётся женой и продолжает ждать, а остальные бомжи смотрят на неё с удивлением, уважением, надеждой. Когда все уходят, появляется Игорь - руины города с чёрным обгорелым провалом вместо задней стены освещаются, и с той же ясностью с него спадает прекрасный морок маковой сказки, и он решается бежать из плена - навстречу своим проблемам и страхам, своей вине и ответственности.
Тут я и разглядел Кончаковну - с чёрными как вороново крыло кудрями, разметавшимися за спиной. Она - кочевница, вот и играет витальную страстную силу, гордую даже тогда, когда она предлагает стать рабыней. Игорь и Кончаковна рискуют буквально порвать пополам бедного Владимира, и Кончаковна, вцепившаяся в его руку, не оставляет сомнений в том, что если Владимир уйдёт, то только без этой руки.) И, наконец, она побеждает в этом перетягивании. Игорь же возвращается в Путивль - незамеченным, и неподвижно садится у бочки, в белой рубахе с пожелтевшим воротом. Скула и Ерошка копаются в мусоре, распевая свою песенку - самые фольклорно-русские из всех персонажей этого спектакля: никогда не унывающие, неразлучные мужички, задним умом крепкие, одинаково уместно выглядящие и в верхах, и на самом низу. Обнаружив князя и испугавшись, что за песенки придётся расплачиваться, они вскоре находят выход: находят лом и стучат по столбу, созывая народ и указывая на вернувшегося Игоря.
Следует трогательная встреча Ярославны и Игоря - едва верящих, что это происходит с ними наяву. Пока он призывает князей объединиться, женщины вокруг осторожно пытаются то надеть на него варежку, то укрыть шалью. Да, его любят, на него возлагают все надежды - и, всё смелее и смелее обступая его, князя подхватывают на руки, кружат, тянутся потрогать... Но он отбивается, отталкивает подданных, те испуганно расступаются, а он из последних сил бьёт по набатному столбу - и, подхватив валяющуюся дверь, снесённую с петель, волочёт её к стене. И постепенно стоящие столбом горожане начинают ему помогать, и вот уже каждый подхватывает и уносит - по кирпичику, по ящику. Вернуть себе свой дом - значит в первую очередь убрать мусор, восстановить, начать жить по-прежнему. Только что Игорь жалел, что не пал на поле боя, дабы избежать позора и всеобщей хулы, - но смерть ничего бы не исправила. Только начав что-то делать, можно что-то исправить.
Это был очень сильный в своей простоте очень камерной и лиричной в своей эпической масштабности оперы. После всех этих часов я был готов, пожалуй, сразу посмотреть всё ещё раз с начала. А в антракте я ещё больше влюбился в чертовски милую дебютантку Оксану Дыку, увидел фрагмент Вертера - и тенор мне понравился: поющий, кудрявый и говорящий.) А главное - я теперь знаю, чего ждать в следующем сезоне трансляций! Абдразакова можно будет послушать в новом Фигаро - такие бас-баритоны повсюду не валяются, а на Рачвелишвили интересно будет взглянуть в роли Кармен. Плюс - Джойс в Деве Озера, Макбет, Сказки Гофмана... будет чего ждать :3 А пока у меня и в этом сезоне много хорошего впереди, не переключайтесь!