Гномы выспались, нарыли в сумках прикиды и поехали в Кузьминки на пикник излома лета поздравлять с днём рождения Лаэрвен [Марта].
У метро нас с Птахой догнал человек и спросил, не идём ли мы на собрание томбоев. Сколь многое я не знаю о Молодёге, прожив здесь 23 года

Мы добрались, когда Арвен [Той] уже заканчивала петь, зато потом сбылся мой давний дрим поиграть в диксит отперсонажно. Внезапно даже ассоциаций появлялось больше. И было прекрасное дерево в лице Морвэга [Кэл] и Галфаэра [Эйтн], живописно расположившихся в ветвях.
После прекрасных карт я также впервые наблюдал, как играют в шент. А композиции получаются действительно говорящими, однако! Гномы, правда, рассудили, что лучший шент - это пиво, хлеб, добрый табак и камушки. Эльфы же продемонстрировали шент на раздевание - когда в ход пошли украшения. Даже Гэндальф [Альвдис] снял последнее. Трубку.)
А мастер Морвэг поведал гномам, что эльфы раздеваются сами, но друг друга не раздевают. Это завесило Кили до сих пор, кажется.) Эльфы такие странные!
Не обошлось и без цивилов, с фразой "а можно сфотографироваться с эльфийкой?" указавших на Глорфинделя [Оливия]. Фили напомнил Кили, как тот однажды тоже обознался - за что лорд запустил в гномов сапогом. Зато эльфийские девы заплели ему косы, смотрелось красиво.
Напоследок Гэндальф запустил свои знаменитые фейерверки - жаль, было ещё слишком светло для салюта, но фонтан был хорош, и бенгальских огней досталось всем. Ибо, как любит говаривать сей мудрый волшебник, где не пройдёт великое - там побеждает малое!)
И Бильбо [Гло] таки сыграл нам I See Fire. Какой же кайф это петь.
Спасибо Марте за то, что собрала нас всех упоротых, и прекрасным гостям! Не то чтобы мы успели хорошо подготовиться и поймать персонажей, но я хочу играть их ещё. И нет, мы не планировали пейринга, просто так теплее!
Дальше?
После пикника я отпустил Птаху к Марте, а меня похитили Оливия и Райна говорить за Харренхольский турнир. Пока мастера заказывали сандвичи в ГлоуСабс, мы с Альвдис пошли искать в ТЦ, простите, уборную. Нашли третий этаж, куда можно подняться на лифте, а спуститься - только по лестнице. Нашли на втором этаже охранника, который сообщил, что уборной в здании нет вообще. ТЦ без сортира, Карл!
Пошли в соседний Теремок. А там сортир на кодовом замке, Карл! Благо нам повезло на пацанов, которые сказали нам пароль со своего чека - это как пароль от вай-фая, только от сортира. Оттуда я бегом вернулся, пока мастера не решили, что я сбежал, бросив кошелёк.)
И мне уже нравится мой мальчик с болота! буду читать-смотреть матчасть

Проводив Райну и Оливию, я двинулся в сторону Марты и столкнулся с ней и Птахой при выходе из лифта.) Воссоединившись с остальными зависавшими у Марты, отправились продолжать праздник уже по цивилу - в паб на Пушкинской.
Сперва мы ошиблись дверью - и хорошо, что ошиблись, ибо таких гнилых понтов я давненько не видел. Охранник не желал пускать Марту без паспорта, сунул нос в сумки, сказал мне оставить снаружи бутылку воды и вообще сделал всё, чтобы отпугнуть клиентов. Когда мы таки прошли в тесный обшарпанный подвал, от стойки нас послали к официантке, официантка позвала менеджера, а менеджер обгавкала нас раньше, чем мы заговорили. "А где вы бронировали, мы через сайт не бронируем, а меня Ирина зовут, я представляюсь, когда звонят".
В общем, эта дыра называлась "Под мухой", и это топ чёрного списка московских забегаловок, откуда хотелось бы сбежать, даже если бы бронь была у нас именно там.
Но нас ждал Harat's, там было хорошо, и даже паспортами никто не интересовался. Саунд, правда, невтемный, но забойный - Linkin Park и Limp Bizkit. Я выпил сидра, Птаха - вишнёвого Крика, до нас дошли Руш и Келир, Моранн и Сэм, и мы чертовски камерно и душевно посидели :3 По некоей акции там даже презентовали второй Гиннесс бесплатно плюс двухминутный мастер-класс по правильному розливу, подтверждаемый сертификатом. Жаль, я о такой опции не знал, когда делал заказ.
После девяти мы с Птахой упорхнули... и обнаружили за бортом такой тёплый вечер, что прошлись по бульварам до Арбатской, зависнув на скамейке. Всё-таки ночной город волшебен, когда вдвоём и никуда не спешишь. А сейчас мы дома, и мы сможем выспаться! и целое воскресенье никуда не выходить)

@темы: friendship is magic, соседи по разуму, ролевиков приносят не аисты, средиземье

Переехали в своё гнездо. В это пока слабо верится.

На самом деле, родители поставили меня перед фактом: дескать, мы выгнали квартиросъёмщиков, заезжайте в любом количестве. Эти упоротые люди сделали ремонт за пару недель, и отец рассказывал кулстори, как мама помыла кухню клеем для линолеума вместо м-ра Пропера.
Вчера мы собрали всё барахло, за книгами ещё вернёмся. Сегодня я пораньше ушёл с работы и, забравшись в маршрутку, увидел в кабине птахин затылок. Не став вопить через весь салон, написал sms, и под мяв телефона маршрутка вскипела и встала. В итоге мы ехали вместе на следующем автобусе, через невиданную доселе пробку. Город не хотел нас отпускать.
Я успел привязаться к Реутову и к дому, где "всё время гостит кто-нибудь"(с). Я ещё раз высказываю ноосфере - чтоб зачлось - огромную благодарность Тас и Нинкве за похищение меня) за кров и стол, крыш и крыс, гон и песни. Вы чудо
И спасибо ТМП, которая и вывезла нас сегодня вечером на маленьком героическом матице с востока на запад. Стартовали под Макаревича по радио, доехали с ветерком - даже центр проскочили. Ночные трамваи, ныряющие под мосты, кремлёвские купола, отражающиеся в реке, байкеры на проспекте, свистящие мимо как пули... И дом, в котором я не был около девяти лет.
Нашим котиком, который вошёл первым, был чиби-Доно Форратьер, что отражает.)
Родители вместе с пледом перенесли сюда моего ёжика от Мэв, я был очень рад его видеть^^
А ещё они оставили котлет и чая, так что мы благополучно поужинали и свалились баиньки, и завтра Фили и Кили придут на пикник - ждите с впечатлениями!

Да, отныне к нам можно в гости - по предварительной договорённости, и с новосельем поздравить, и просто так. Имеем шаговую доступность от метро Молодёжная, два свободных дивана для ночёвки, вай-фай и дружественных соседей.

@темы: friendship is magic, гнездование пернатых

Я не хочу ничего решать
я хочу фырфырфыр


Пишет  ninquenaro:

14.07.2015 в 20:24

Mark Cain, тебе:
Лисенок открывает глаза. Шуршит. Пахнет. Тепло. Глаза у лисенка сонные, уши - больше головы, нора мягкая и теплая, ноги пытаются разъехаться.
Снаружи пахнет интересным. Снаружи зовет. Встать, отряхнуться, высунуть нос. Пахнет осенью, листья шуршат. Лапами по тропе, по кленовым листьям, бегом через ручей, брызгаться холодной водой, вокруг коряги-выворотня - коряга пугает лапами, а вот и не боюсь я ее лап! А вот и апчхи!
URL комментария

Никогда не поздно упереть флэшмоб, чтобы и прекрасным-осенним поделиться, и самому расписаться, прежде чем возвращаться к драбблам, а то что-то я давно не графоманил, непорядок.
Правила простые: вы отмечаетесь в комментах, я вам - абзац текста, который вроде как ассоциация, если я достаточно хорошо вас знаю.

@темы: все побежали - и я побежал

@темы: соседи по разуму, мансайраку, возьми собаку

Пережив истерику матушки в пятницу между работой и вокзалом (я забочусь о крысах, а о родственниках не забочусь), в субботу днём я сел было писать тексты и отдыхать душой и телом, но опрометчиво перед этим ответил на sms отца и получил ещё одну истерику в телефон (у меня красные глаза, так бывает перед инсультом). Таким образом мои нервы кончались до донышка дважды, но в первом случае у меня была Птаха, а во втором - мне сразу же после отца позвонила Мэв, и я поехал к ней. Был напоен чаем, накормлен обедом и накурен Ройенталем. Какой всё-таки прекрасный архетип. Больное воображение сразу породило идею упоротой AU, вот только как реализовать...
Потом Мэв собралась, и мы поехали от Планерной в Химки, в тайм-кафе Дом Слона, где на минувшую ночь и открылся ресторан "Три Висьолых Скока-Съешь Рыпы", обещавший лучшую рыбу в Анк-Морпорке. А в качестве гарнира было ещё столько всего, что персонажи о произошедшем наутро не помнили. Но в блокноте Вильяма де Словва сохранились записи, которые могут помочь ему хотя бы предположить, чем он был занят всё это время.)
Копируется из блокнота, орфография и пунктуация авторские
дядя З. желал его смерти
! волшебник Ветромсдумс
свтлщ -> тигры -> ?
Инкви спонсор
универсальн рствртль
пересадка мозг
- чист банк
- питат среда
- аккуратн резать
- счистить грязн часть
- аккуратн подсун руку и отрез от ствол
- формалин
доп мозг у Игор
На соседней странице более разборчиво записан адрес:
Сто-Гелит
зав. для благородн девиц
Сьюзан
По этому адресу Вильям непременно напишет, дабы прояснить обстоятельства знакомства.
Ниже крупным чётким почерком написано странное:
Я, В. де Словв, веду дневник
- за окном приближающ.-ся серое нечто
- взят опытн образец
И далее снова торопливо и мелко:
ч.I подв. нагреванию
II смеш. со спиртом
III смеш. с водой из Анка -> закручивается *нарисован вертикальный знак бесконечности* -> рассыпается
IV подв. облуч.
V универс. раствор.-ль
А завершались записи официально составленным договором о вступлении редакции новостного листка "Анк-Морпоркская ПРАВДА" в Гильдию Алхимиков.

Я всё надеялся, что у Вильяма этот блокнот украдут, чтобы он (блокнот, да и Вильям тоже) принёс пользу следствию. Однако следствие проходило вполне мирно, наставлять на кого-либо ручку с требованием не скрывать правду не пришлось, а в самый опасный момент Вильям и вовсе оказался не в гуще событий, я там, где... Впрочем, не буду спойлерить, а попробую написать свой первый не-персонажный отчёт, от третьего лица незримого автора - постмодернизм у нас или где?
Отчёт, она же Мистически-анатомическая история одного журналиста
В ресторан на Дагонской улице молодой наследник лорда де Словва прибыл в числе первых, когда двери заведения открылись и толпа хлынула к столам с морскими гадами проводить дегустацию. Среди гостей он обнаружил своего дальнего родственника, героя-варвара Зигмунда (Жигмунда, как он сам себя называл - и не потому, что жубы выбиты), который, налегая на угощение, беседовал с девушкой из Убервальда.
Зигмунд кратко припомнил свои последние подвиги, в том числе встречу с группой неопознанной нежити, которая не была похожа ни на зомби, ни на упырей. К вящему сожалению Вильяма, варвар порубил их прежде, чем они предъявили свои требования.
Зато Зигмунд от щедрости еды и выпивки пришёл в достаточно откровенное настроение, чтобы поведать родственнику трагическую историю своего семейства. В качестве уединённого места он избрал уборную ресторана, где его голос звучал с таким гулким эхом, как если бы он рассказывал на территории Убервальда. Вильям достал блокнот, хотя новости, увы, были не первой свежести. Родители Зигмунда, барон и баронесса из Сто-Лата, погибли, а родной дядя пытался погубить его самого, но мальчик оказался живуч, и вероломный родич увёз его в Убервальд и бросил. По счастью, Зигмунд стал учеником проезжего героя-варвара и в Сто-Лат с тех пор не заезжал.
Однако узнал Вильям и более интересные факты: Зигмунд похвастался золотым браслетом в виде тигра, который некогда украл (то есть, конечно, просто позаимствовал) из заброшенного храма в джунглях, посвящённого культу рыбы. При этом ему пришлось сразиться с охранявшими святыню тиграми. Вильям незамедлительно вспомнил о слухах, что в Анк-Морпорке появился тигр. В "Заупокое" поговаривали даже, что это оборотень. Но Зигмунд утверждал, что с тех пор, как браслет оказался у него, никакие тигры его не преследовали и никаких тайных свойств этот сувенир не обнаружил.
Что же касалось родства, то Зигмунд, представитель Сто-Латской ветви с фамилией Сов, был не единственным, в ком можно было обнаружить неистребимое благородство черт. Лицо гостьи из Сто-Гелита показалось обоим - и Зигмунду, и Вильяму - чрезвычайно знакомым. Леди приняла неожиданно свалившихся на неё родственников благосклонно, но её больше занимал вопрос, умирал ли кто-нибудь в последнее время.
Слухи о неумирающих людях действительно ходили, но Вильям считал их глупостями, ведь в большом Анк-Морпорке постоянно кто-то да умирает. И тут в разговор вступил аркканцлер Чудакулли, заметивший, что некий волшебник Ветромсдумс умер - но не умер. И куда-то ушёл. То же говорил и казначей Зонудди, и никаких подробностей или гипотез волшебники не сообщали.
Вскоре после этого странного разговора произошёл первый инцидент из числа ужасных событий. С кухни раздался крик хозяйки, и вломившиеся туда пятеро - среди которых был и Вильям - увидели почтенного господина Ло Хонга бездыханным в луже крови. Двое присутствовавших на празднике констеблей стражи пригласили к пострадавшему Игоря, выпроводили посторонних, а некоторое время спустя объявили, что злоумышленник всё ещё находится в здании ресторана и, следовательно, никто не выйдет оттуда до тех пор, пока тот не будет найден.
При таких печальных обстоятельствах Вильям и встретил своего знакомого, одного из немногих аристократов, занимавшихся творческими поисками, а не коптивших понапрасну небеса, - лорда Инкви Дами. Выяснилось, что это он проспонсировал открытие ресторана из любви к рыбе покойного Ло Хонга. Вильям начал беспокоиться, не мог ли убийца позавидовать такому успеху простого торговца рыбой - а может статься, убийца был из числа недоброжелателей лорда Дами.
Тем временем новости об убитом приходили самые противоречивые и пугающие. Убитая горем вдова Мо Хонг и констебли твердили, что он мёртв, и всё же как будто жив. Волшебники и жрица очудноземской Семиглавой Рыбы посовещались и удалились на ритуал, и оставалось только ждать. Вильям полагал, что застрять между жизнью и смертью должно быть чрезвычайно неприятно, и он надеялся, что колдовство либо окончательно отправит Ло Хонга за грань мира, либо окончательно вернёт назад.
Предполагали даже, что мертвецы возвращаются в отсутствие провожатого. Вот это был бы заголовок: "Господин Смерть пренебрегает служебными обязанностями"! Однако Вильям рассудил, что последовать за ушедшими на тот свет мы не можем, и, следовательно, такая информация останется непроверенной и недостоверной.
Глава Гильдии Алхимиков Альберт Мэйти, впрочем, возражал, что сообщать горожанам можно и самые спорные слухи, до тех пор, пока те не будут окончательно опровергнуты. Для Вильяма это значило бы вводить людей в пагубное заблуждение, но взгляд на вещи алхимика и его помощницы леди Альберты ему понравился. Если для него, для Вильяма, слухи вроде того, что женщина в Ланкре родила змею, были очевидным абсурдом, то Альберт не желал отметать их прежде, чем разобраться. Ведь просто так ни о чём болтать не станут. Невозможное возможно - вот что движет прогрессом!
Вильям даже рассказал им о гномах, научившихся превращать свинец в золото. Свинец легко плавится, из него можно отливать буквы - а из букв можно снова и снова складывать слова вместо того, чтобы вырезать гравировальную доску целиком. Такой способ печати гораздо менее затратен и приносит большую прибыль. Альберта столь рациональный подход к добыче золота не впечатлил, а вот его помощница заинтересовалась возможностью делать копии документов вместо того, чтобы переписывать их вручную или восстанавливать по памяти.
Происходили и новые события различной степени невероятности - то господину казначею казалось, что он превращается в рыбу, то вобла левитировала, и одна из них приземлилась на шляпу Вильяма. Обратившись к жрице очудноземской Рыбы, Вильям узнал, что ресторан был построен на том самом месте, где некогда находилось святилище в честь божества Дагона, также покровительствовавшего рыбе. Возможно, божество гневалось, потому что была пролита кровь хозяина ресторана, но присутствовало слишком мало верующих в рыбу, чтобы его задобрить. Зигмунд храбро признался жрице, что однажды вынес из храма реликвию, но, похоже, прошло слишком много времени, чтобы считать, что месть рыб настигла Анк-Морпорк.
Что до Ло Хонга, то несчастный, как сказала стража, наконец отмучился, и даже без содействия волшебников. Но его супруге пришла в голову идея вернуть его, пересадив его мозг в другое тело. Игорь охотно согласился этим заняться, а Вильям и лорд Дами высказали пожелание присутствовать при операции. Вильям никогда прежде не видел мозга, но Игорь выполнял свою работу с такой любовью и вдохновением, уподобляя извлечение мозга пересадке драгоценного растения, что это зрелище оказалось совсем не страшным и даже обладало своеобразной красотой.
Вот только убийца всё ещё не был найден. Рыба, тигры, рыба... мысли Вильяма заходили в тупик. Кто из присутствовавших владел оружием достаточно хорошо, чтобы вонзить нож в сердце Ло Хонга? Зигмунд и лорд Дами, бывший член Гильдии Наёмных Убийц, - вот только оба они были для Вильяма друзьями, и ему было неприятно их подозревать, а уж намекать на них страже - и вовсе претило. Однако, когда собравшиеся обсуждали, в какое тело будет пересажен мозг Ло Хонга, и прозвучала идея поместить его в куклу, Вильям решил всё-таки поговорить об этом с лордом Дами, ранее пытавшимся создать предприятие по изготовлению кукол-мимов, во всём похожих на людей.
Но, едва Вильям отправился на поиски скрытного аристократа, его перехватила леди Альберта, чтобы расспросить о гномах, и он почувствовал, что это гораздо, гораздо важнее погони за преступником. Леди Альберта подтвердила, что расхожие слухи правдивы - лорд Витинари действительно готов даровать землю квартала Гильдии Алхимиков в вечное пользование, но с тем условием, что они выстроят вокруг себя стену. Его знакомые гномы, заверил её Вильям, вернее, знакомые его знакомых гномов с радостью возьмутся за такой заказ.
Потом они ещё долго говорили, леди Альберта жаловалась на не ценящего её усилия Альберта и объясняла, что Философский камень должен не только даровать бессмертие, но и преобразовывать природные элементы, а Вильям смотрел на перепачканные чернилами пальцы и, отчего-то волнуясь, отвечал, что тратить столько усилий понапрасну совершенно недопустимо, и что без неё всё наверняка взлетело бы на воздух... вернее, взлетало бы в два раза чаще.
И вот, как только они вернулись в зал ресторана, констебль Ангва неожиданно предложила открыть окно. Сначала раздался стрёкот, который можно было принять за сверчков, а затем взору случайных и неслучайных свидетелей предстало серое... нечто. Это было похоже на серую пустыню - пыль, прах, пепел? - горизонт которой тонул в серой дымке. И ничего, кроме серого. Но стоило окно закрыть, как сквозь стекло снова стал виден Анк-Морпорк.
То, что Анк-Морпорк, судя по всему, не исчез, почему-то немало обнадёжило Вильяма. Если бы снаружи ресторана всё рассыпалось прахом и они остались бы одни-одинёшеньки во всём мире, это было бы грустно и одиноко. А когда есть, куда возвращаться, - всегда есть шанс всё исправить. Вот только что? Обилие мёртвой рыбы? Но жрица сказала, что Семиглавая Рыба - хищная и ей всё равно, когда едят других рыб. Пропавший артефакт? Но золотым тигром варвара явно никто не интересовался, зато ведьмы и волшебники сцапали золотую рыбку, стоявшую на каминной полке в качестве украшения, объявили, что это и есть артефакт в самом что ни на есть подлиннике, и заперлись на очередной ритуал.
Выходить наружу волшебники стражайше запретили, а вот снаружи внезапно появился лорд Ветинари. Ему показали то, что было видно за дверью, и порадовали, что он отныне также застрял внутри. Вильямом продолжал владеть необоснованный оптимизм - приветствовав лорда, он предложил ему основать в ресторане новый Анк-Морпорк, тем паче что и подданные подобрались замечательные. Ветинари же демонстрировал завидное хладнокровие, в том числе когда Вильям сообщил о гибели владельца ресторана и работе стражи, коя результатов пока не дала.
На фоне произошедшего перемещения смерть и посмертные приключения Ло Хонга уже казались незначительными и неважными. Но не хотелось думать о том, что однажды могут закончиться вода и еда. Поэтому лучшим занятием для простых смертных, не наделённых властью общения с богами, оказалось изучение нового внешнего мира - ну, если это можно было назвать миром. Спонтанно возникла идея выкинуть что-нибудь наружу. Констебль Ангва храбро метнула из двери воблу - та осталась лежать.
Чуть позже сообщили, что серое... приближается. Как будто стягивается или схлопывается. Столь же медленно накатывало осознание, что можно не успеть выбраться. Вильям признался Альберте, что он рад быть сейчас здесь, и от волнения разлил бокал. В младшем де Словве на мгновение даже проснулась фамильная кровь, высказала готовность выйти наружу, если это будет необходимо для спасения остальных, и замолчала обратно. Он почувствовал своим долгом вести дневник о происходящем - на случай, если его блокнот когда-нибудь найдут или откопают.
Тогда алхимик Альберт захотел добыть опытный образец вещества при помощи трубки, и это ему удалось. У Игоря с собой оказались пробирки и реактивы, и они незамедлительно приступили к экспериментам, Альберта ассистировала, а Вильям вёл записи - и украдкой любовался тем, как испачканные чернилами пальцы аккуратно держат пробирку пинцетом. Становилось всё холоднее, и Вильям отдал ей свой пиджак.
Игорь посетовал, что не прихватил запасное сердце. Так Вильям узнал, что пересаживать от добровольцев можно не только мозги, и понял, что это и есть настоящее бессмертие. Гораздо лучше любого Философского камня, тем паче что после случившегося с Ло Хонгом идея не умирать была изрядно дискредитирована. Стоит лишь подарить кому-то своё сердце - и жизнь продолжается! Вот только он отчего-то смутился в очередной раз.
Ни одна манипуляция над серым (не мозгом) веществом эффекта не дала, кроме беспроигрышного катализатора - воды из Анка. Серый прах взвился вихрем по спирали, напоминая песочные часы без стекла.
В зале ресторана немного всполошились. Буквально из воздуха рядом с экспериментаторами возникли сначала жрица, затем Чудакулли и медленно, словно шли сквозь воду, удалились. Похоже, время в импровизированной лаборатории начало течь иначе, нежели за её пределами, но энтузиазм Альберта и Игоря это не остановило. Когда песчаный вихрь рассыпался, остаток воды из Анка они решили выплеснуть из окна наружу. Вильям и Альберта поднялись одновременно, дабы уйти на безопасное расстояние. Наука наукой, а пожить почему-то ещё хотелось.
Им навстречу через зал ресторана, куда они вернулись, прошли девушки, держась за руки цепочкой, а с той стороны, где остались экспериментаторы, раздался уже знакомый стрёкот. Издали было видно, что там появилась ужасная тварь, но ей дали отпор, превратили в тыкву и разрубили. За сражением Вильям мог только наблюдать, встав перед Альбертой и пытаясь присмотреть на столах, чем обороняться от твари, если она до них доберётся: ножи, вилки, тарелки - надолго ли они задержат это существо, при том, что бежать Альберте будет некуда?.. Но вместо оружия Вильям обнаружил позади себя целого вооружённого констебля Мартина. Как истинный анк-морпоркский стражник, тот присоединяться к опасной битве не спешил и служил относительно надёжным тылом.
Героический Зигмунд был ранен, но вылечен ведьмой, Зонудди левитировал, вслед за жрицей в зал проследовал тигр - похоже, один из стражей Рыбы, - а свою предполагаемую родственницу из Сто-Гелита Вильям застал с косой. И не нашёл ничего лучше, кроме как заметить, что коса ей идёт.
- СПАСИБО, - ответила блистательная родственница. - ТВОЁ ВРЕМЯ ЕЩЁ НЕ ПРИШЛО.
Вильям и Альберта с беспокойством поспешили проведать Альберта и Игоря. Те - как истинные учёные - не только были в порядке, но и не отрывались от научных изысканий, завладев останками поверженного чудовища: головой, длинными когтями и неаппетитного вида щупальцами. От таких экспонатов Вильям немедленно увёл Альберту, которая дрожала уже не от холода.
Альберта рассказала, что она уже видела раньше подобных тварей: они вылезли из экрана в ходе эксперимента с самодвижущимися картинками. С тех пор она и перестала заниматься алхимией. Вильям слушал и на этот раз ничего не записывал. Он был уверен, что Альберте стоило снова заняться творчеством - пусть даже экспериментами. И что ему стоило впредь не ходить безоружным - на всякий случай.
За окном снова был Анк-Морпорк - однако стража не отменяла своих указаний вне зависимости от экскурса в другой мир: все оставались внутри ресторана. Быть может, это было не лучшей идеей: последней трагедией стало убийство лорда Дами. Долго смотреть на своего знакомого, ныне ставшего посеревшим трупом, Вильям не смог - как и прислушиваться к обсуждениям над телом. Ма Хонг, лечившая нервное потрясение виски, была, похоже, довольна, что не придётся возвращать лорду Дами кредит, и пожелала поместить в его тело мозг своего мужа. Для Вильяма осталось неизвестным, чем закончилась анатомическая авантюра, - ему казалось, что для сознания жертвы обитать в теле своего убийцы станет значительным внутренним конфликтом.
Альберту по-своему опечалила кончина лорда Дами: аристократ-кукольник был одним из самых состоятельных заказчиков Гильдии. Без денег не получится построить стену, а без стены срок аренды земли может закончиться в любой момент... Вильям лихорадочно соображал, как спасти положение. Заказать у Гильдии цветные чернила, чтобы печатать иллюстрации? Популяризовать Гильдию, печатая репортажи о наблюдении за экспериментами? Вспомнить, в конце концов, что он имел право на часть семейного капитала де Словвов?..
...И тут Вильяма осенило.
В Гильдию Печатников он вступать не собирался - конкуренты-граверы его уже сильно недолюбливали. А значит, прямо-таки очевидным было вступить в Гильдию Алхимиков - ведь типография превращает свинец в золото! Когда такое выгодное предприятие начнёт отчислять в Гильдию налог со своей деятельности, её дела непременно пойдут на лад, и стена будет построена. И пусть только лорд Ветинари попробует отнять у неё землю! Вильям уже живо представлял себе небольшой пикет разгневанных читателей, требующих вернуть территорию Гильдии, под эгидой которой печатается их любимое издание. И, конечно же, создаётся ещё много полезных вещей.
А Альберте он посоветовал не только продолжать эксперименты по созданию нерастворимого сейфа, но и стремиться к созданию нерастворяемого бункера для алхимических испытаний. Если взрывы будут происходить внутри, то снаружи ничего не пострадает. Лорд Ветинари непременно должен будет поддержать такой проект во имя спокойствия горожан.
Так и был подписан контракт о взаимовыгодном сотрудничестве.

Благодарности
Мастеру за настоящий подвиг и за вкусный кроссовер Пратчетта с Лавкрафтом) И за лорда Инкви Дами, обаятельного маньяка. Как всегда, жаль, что такой талант погубили.
Альберте [Мэв] за всё Когда Альберта радостно сообщила Альберту: "Я нашла нам деньги!", над головой Вильяма замерцала неоновая табличка "френдзона".))
Альберту [Тэнхъе] и Игорю [Алекс] за великолепных колоритных персонажей, с которыми было офигенно интересно приближать изучать п@здец! Вы совершенно прекрасны :3
Зигмунду [Хильде] за то, что приходил дозавязываться за считанные часы до игры, за классное взаимодействие. Когда варвар затащил Вильяма в уборную и дверь за собой прикрыл, я подумал сперва "ять, сейчас убивать будет".) А он начал признаваться, что писал готичные стихи, это так канонично Варвар был настоящий бро, хоть и варвар!
Сьюзан [Стрикс], несмотря на эпизодичность столкновений - видеть тебя было впечатляюще, как всегда. Ты шикарна! Так и не спросил - ты правда пропавшая сестра Зигмунда и ученица Смерти?
А также доблестным констеблям, чуднЫм и чУдным волшебникам, неунывающим отважным ведьмам, загадочным интриганам из Убервальда - и, конечно же, игротехам. Рысь крута на всех ролях!

Надеюсь, я не слишком слил функцию разносчика слухов. Здесь-и-сейчас было увлекательней^^
На игре я съел какое-то неисчислимое количество рыбок-крекеров.) Завершили в пять утра, провели разбор полётов и стали постепенно разъезжаться. Мы уезжали с Мэв и Тигресс; на улице стоял великолепный густой туман, скорее кинговский, чем лавкрафтовский.
Дома я наспался, начал писать отчёт, а вечером отправился встречать с поезда отыгравшую Корвос Птаху. Мы приземлились в ИльПатио, после чего планировали успеть в кино на Песнь Моря, но пиццу готовили полчаса, а затем ещё и метро затормозило. Опоздав и не достучавшись до афиши Яндекса, мы в итоге самым уютным образом посмотрели мульт дома, с сети. Они перевели шкурку (coat) как пальто! Но я по-прежнему до мурашек тащусь с волкодавов.
А скоро мне на работу, всем добрых сов!

@темы: friendship is magic, плоский мир, кина не будет, електричество кончилось, соседи по разуму, ролевиков приносят не аисты

С мастерского фотоаппарата прекрасное.
Парад, на который мы с Птахой в чём приехали, в том и выстроились, и сияюще белоснежный Каховский уже пьёт:

Гебель как бы говорит Сержу - а у Вас-де сапоги не чищены:

Поль завязывает Мишелю шарф. чертовски трогательно же!^^

Государь. ну похож ведь, согласитесь, что похож!


И отличные кадры от Любелии - много динамики, сложно выбрать, а всё не утащу. Покажу одно фото для затравки, остальное уж сами не поленитесь сходить посмотреть.
Дым костра, лучи солнца, что мы наделали и что теперь с этим делать:


Простите, но текст, весь этот текст:

И пока ничего, ничего не случилось...

@темы: радио Marcus FM, соседи по разуму, ролевиков приносят не аисты, 14 дней в декабре, портрет в интерьере

Успели мы и выспаться, и влезть в электричку на Выхино, уместившись среди дремлющих контролёров. Сначала с лёгкой руки Птахи, после вчерашнего сбора, на моей галёрке немного задумался о сокровенном Эдвин, но затем Птаха же делилась со мной музыкой до самого полигона, чем и упорола окончательно. Вопреки неизбежному орущему ребёнку и при содействии радио Мироздание.FM в лице мужичка с гитарой, исполнившего малининский романсик про "на том берегу". Как там у ГрОба? Мы все проснёмся на другом берегу
Вывалились в аккурат на парад, пошёл по кругу снова и снова кубок шампанского. Потом Птаха зашила меня в куртку, на которой расстёгивались крючки, повязала платок; игра успела стартовать (почему так странно писать слово "игра"?), я описал дугу вокруг уже родного, отзывчивого, волшебного полигона и прибыл в лето 26-го, которое... несомненно, было. Пусть и в альтернативной исторической реальности.
Кажется, я сыграл неканон. Ибо ну никак я не ожидал, что Базиль будет говорить одновременно с Бестужевым, что пора действовать. Похоже, он и сам от себя многого не ожидал - но его подхватил и увлёк за собой сияющий поток всеобщих надежд, и рядом с этими людьми сомневаться в чём-либо было решительно невозможно. Он просто веровал в то, что будущее, в котором всё будет по справедливости, совсем близко - только решись протянуть руку. Конечно, не таким романтикам должно управлять государством. Но это ведь и не про политику. Это ведь про мечту.
Передаю слово кавалергардского полка ротмистру Василию Петровичу Ивашеву...
Попытка отперсонажного отчёта
Летом двадцать шестого я вызвался присутствовать при смотре войск императором и доставить спешно письмо к Тизенгаузену. Едва от коновязи, по обыкновению после долгого верхового пути хромая, отправился к штабу и, оглядевшись между незнакомыми офицерами, с радостью заметил Павла Пестеля. Разлука вышла столь долгой, что я, едва он окончил разговор, схватил его руку, уже ни минуты не медля, затем мы обнялись.
Спросить о Тизенгаузене Поль предложил Мишеля и на мой вопрос, где найти оного, представил нас с подпоручиком Михаилом Бестужевым-Рюминым. Тут же и познакомил присутствующих с представителем Северного общества Петром Каховским. Этот человек, о котором я слышал столь много превосходного, оказался столь скромным, и возлагал надежды на Южное общество, так что всей душой хотелось их оправдать.
Я прибыл вовремя, поскольку, не откладывая, Павел, подполковник Сергей Муравьёв-Апостол, Каховский, Бестужев и другие члены обществ собрались обсудить план действий. Согласно общему замыслу, предполагалось арестовать государя, дабы он подписал отречение от престола за себя и всю фамилию Романовых, а также упразднение монархии и некоторые иные краткие пункты. Ожидали, что следом выступит Польша и задержит при необходимости Константина.
О физическом устранении государя напрямую не говорилось, упоминали только, что при худшем исходе заместо царской воли будет получено царское завещание; я не вникал в сие, полагая, что мнимая кончина императора есть излишне романный сюжет, а до подлинного убийства не дойдёт дело. Государь, и верно, во время болезни высказывался о желании вести жизнь частную.
Одно было разногласие, которое я мог понять, - Каховский указывал на то, что мы рассчитываем опираться на слово императора в упразднении рекрутства и крепостного права, при том, что одновременно отменим самодержавие. Но я понимал также, что у Александра останутся среди людей и простых, и благородных верные сторонники, на примере моих родителей, и что согласие царя станет нам на первых начинаниях подспорьем.
Решено было текст отречения составить заведомо, что доверили всецело Пестелю; в то время как оставалось лишь ожидать прибытия государя, разговоры велись самые праздные, как если бы ничего важного не происходило. Так, князь Барятинский, видевший в Петербурге слона, мечтал сих животных поставить на службу в кавалерию - видимо, подобно прославленному Ганнибалу. Прапорщик Ипполит Муравьёв-Апостол интересовался, могут ли слоны плавать, и я незамедлительно вообразил себе слонов, плывущих по Неве. Воистину, так Нева вышла бы из берегов, затопив дворец.
Также не без участия князя шутили, что гражданину Романову будет необходимо не только сохранить фамилию, но и жаловать его боярским титулом, дабы было не столь обидно; по мне, то будет не новшеством, а музейным реликтом, но, увлечённый смелостью суждений, я предлагал императора разжаловать в солдаты и далее в том же духе.
Спокойствие нарушало лишь присутствие местного помещика, пана Руликовского, с сестрой или кузиной Катажиной. Поначалу мы рады были, что они заняли внимание командира Черниговского полка Гебеля жалобами на то, что якобы некий беглый солдат давеча ограбил их поместье, украв ружьё и дорогую шаль. Пан Руликовский даже интересовался пушками, из-за чего был почти всерьёз заподозрен польским шпионом. Гебель же, когда был свободен, муштровал на плацу свой полк, смотреть на что без слёз смеха было решительно невозможно.
Однако после я стал свидетелем разговора Каховского с артиллерийской бригады офицерами Горбачевским и Борисовым, утверждавшим, будто для успеха дела надобен расчёт, и желавшим услышать, по какой цели им целиться. Ответ казался столь очевидным, что Каховский казался лишившимся дара речи, но я, хоть и ощутил обиду за него, не посмел сказать, что не стоит спорить с господами, ежели участвовать они не желают вовсе. Я заметил только, что мужество находится не в голове, и подумал после, что предугадать события всё одно невозможно с математической точностью. Горбачевский же высказал желание удалиться на квартиры, покуда царь не прибыл.
А вскоре крепостной казачок Руликовских принёс весть, что на офицеров в дороге напал неизвестный человек и что Горбачевский ранен. Поспешили к пострадавшему и отнесли его в лазарет. Ни казачок, ни помещики, бывшие свидетелями нападения, злоумышленника не признали, но навели шороху, отчего Гебель собрал представителей обеих армий, поправлял некоторое время идеально ровный строй офицеров, и распорядился прочёсывать окрестные леса.
Я присоединился к Полю и майору Лореру, взявшим часть своих людей, и, зайдя в лес, мы столкнулись с подпоручиком Бестужевым и имели весьма приятный моцион. Я сомневался, что удастся нам отыскать дезертира, ибо отыскивались лишь грибы, и в рапорте я предлагал отметить, что найдено свинушек столько-то и опят столько-то. Прервалась прогулка, когда со стороны лагеря раздались женские крики о помощи. Мы с Сергеем Муравьёвым в числе первых устремились на помощь.
Когда мы подоспели, всё было кончено: пани Катаржина в слезах хлопотала вокруг раненого брата, Ипполит Муравьёв-Апостол направлял револьвер на человека, распростёртого на земле и также раненного. К приходу начальства я нашёл верёвку и связал разбойнику руки, а к пострадавшему был прислан лекарь; рана его была столь же неопасна, сколь много шуму он поднял - по-видимому, по поводу порванной рубахи. Арестованного увели, и Сергей Муравьёв-Апостол ушёл говорить с ним, а я вместе с казачком стоял поодаль и думать боялся, чем может сие закончиться.
Казачок этот, к слову, изрядно взволновал Каховского, явившегося в штаб рассказать, как он спросил того казачка, хочет ли он быть вольным, а тот ответил: как барыня прикажет. Я не был удивлён, коль скоро многие крестьяне так же ответили бы, и мог лишь думать про себя, что барыня, должно быть, к нему добра; однако прежде я о том не задумывался, что народ крепко привык полагаться на господина, главным из коих господ был государь. Но можно ли было ожидать, чтобы непросвещённые люди сами либеральные свободы усвоили? Я отвечал Каховскому, что только через два-три поколения привыкнут люди и к новому порядку.
Арестант же, как верно заметил Пестель, волю путал с безначалием и беспределом. Я встревожился, услышав от Сергея Муравьёва, что дезертир этот вздумал сам быть заместо царя и решать, кого казнить, а кого миловать. Ежели устроить ему побег, то он снова станет разбойничать. Надеялись на то, что суровый приговор смягчат или отложат; часть полка по-прежнему прочёсывала леса и не была отозвана. Я также думал о том, что когда с низвержением государя будет кончено, можно будет определить арестанта в острог или на поселение, и даже допускал следующую мысль: коли и Гебель с арестантом имел долгий разговор, то, может, он ради красоты момента объявит о помиловании по случаю торжественного приезда государя.
Но вновь прав был Павел, что разобраться с инцидентом штаб пожелает прежде прибытия царя, дабы всё выглядело благополучно. Начался суд. И с тех пор ещё более тревожило меня признание Сергея Муравьёва, имевшего неосторожность сказать дезертиру в утешение, что вскоре всё изменится. Коли и впрямь сказано было так, можно было трактовать то как упование на милость государя, однако обмолвился Муравьёв и о Конституции. Каюсь, беспокоиться о судьбе подсудимого более, нежели о судьбе новых моих товарищей и нашего дела, не хватило мне времени, хоть пани Катаржина и опознала на нём свою шаль, так что доказать невинность его было уже невозможно.
И вот свершилось. Всех построили на плацу и объявили приговор, дабы офицеры пояснили его в назидание своим солдатам. Несчастного должны были прогнать сквозь строй, и шансов у него не было, как и у нас - шанса воспрепятствовать ужасной казни. Меня мало утешало то, что стоял я позади и мало что видел из этого зрелища. Я видел, как в самом начале вздрогнул Борисов, как что-то шептал - едва ли молился - Каховский, и было у него лицо человека, который сам испытывает невыносимую муку. "Сдох, кажется", - во вдруг наступившей тишине проговорил кто-то из палачей, и, должно быть, некая часть каждого из нас умерла в тот момент; пригласили лекаря, и остался ли арестант в живых, было нам неведомо. Одно можно было рассудить: он нас не выдал, иначе о том бы не умолчали.
После этих слов палача Сергей Муравьёв лишился чувств, и многие, смешав строй, бросились к нему, в том числе и я; его напоили, отвели в штаб и усадили там, а мы собрались вокруг. Говорить при первом потрясении было не о чем, лишь пить и курить, - я также одолжился у Сергея табаком, меня трясло, мерещилась кровь на связывавших арестанта ладонях, и одолевали страхи касательно вероятного цареубийства. Когда обещал кто-то непременно отменить всякие телесные наказания, вырвалось у меня, что-де кабы самим не начать со смертной казни. Ежели ценим мы жизнь сбившегося с пути простолюдина, думалось мне, то не велят ли Бог и человечность ценить и жизнь государя? Но после пережитого нечто внутренне противилось этому; лишь позже я задумался о том, что император куда более ответ несёт за свои действия, нежели обычный преступник, и, спеша искоренить власть царя, мы многих новых жертв избегаем той ценой, что будет нам назначена.
Вино и табак согревали, и немногое время спустя мы начали смеяться вновь, глядя, как Сергей Муравьёв беседует с Катаржиной и того и гляди примет её в тайное общество - а его брат, её спаситель, и вовсе обязан был на ней жениться, по мнению товарищей. Когда Каховский упрекнул нас было, что мы после трагедии смеёмся, я хотел было сказать, что ежели смеяться, страхи преуменьшаются, - но тут Пестель припомнил притчу о сборщике податей. Он эту историю знал как немецкую, а я некогда в детстве читал как сказку о монгольском хане и с тех самых пор её любил. "А теперь, великий хан, они смеются!" - говорил в этой сказке сборщик дани о тех, кому нечего было терять больше, и тогда страшно становилось хану.
Остроумие князя Барятинского дошло до того, что он сравнил Каховского, даже к даме подъезжающего верхом, с кентавром - и задался вопросом, как кентавры сношаются, коль скоро состоят из двух частей. Благо, дама при том разговоре не присутствовала, но, признаться, и я был смущён, при том что для меня представлялось очевидным, что сношаются кентавры точно так же, как и лошади. Зато, как полагал Барятинский, ежели этот вопрос задать государю - тот непременно подпишет всё, что ему будет предложено.
Но были и хорошие вести. Гебель советовался с Пестелем, как охранять государя на неспокойных дорогах, и тот предложил выставить караулы. В караулах были верные люди, но провести арест они не могли, и договорились арестовывать Александра в его шатре, нацелив при том артиллерию на штаб. Для меня всё просто было: под моим началом солдат не состояло, я намерен был держаться всегда подле Пестеля, что бы ни случилось, и исполнять по мере необходимости его распоряжения. Но я видел, как почти со слезами на глазах снова и снова спрашивает Лорер, что нужно делать. Я согласен был с Бестужевым, что действия наши будут зависеть от стечения обстоятельств, и посоветовал бы, что нужно лишь смотреть и слушать, дабы быть готовым реагировать как должно. Но и Лореру я сочувствовал, ибо он боялся бунта лояльных царю солдат и не желал стрелять по своим людям, а мы исключать не могли и такого исхода.
И чем долее мы вынуждены были ждать, и даже начинали сомневаться, прибудет ли государь, тем более возрастала нервозность. Никто не желал откладывать, и никто не допускал мысли о неуспехе. Наконец - вновь выстроились на плацу. Издалека государя приветствовали колокольным звоном. Он обратился к армии с приветственной речью, которой я издали не слышал, и внимание моё вновь было приковано к Каховскому, который как на углях сидел в седле, дёргая попусту лошадь и хватаясь за револьвер. Я искренне боялся, что он не утерпит и выстрелит, погубив и себя, и всё дело, либо выдаст себя; Александр обратился к нему, но обошлось.
Император прибыл в сопровождении Дибича, который поздравил армию с началом войны с Турцией. Я дождался приказа "вольно" и объяснений Гебеля, чертившего палкой на песке расположение русских и турецких границ, уже не слушал. Александр пригласил к себе Сергея Муравьёва, ранее отстранённого Гебелем от командования по болезни, а Дибич увёл в штаб Пестеля. Каховский и некоторые другие рвались начать немедленно, а я и не желал что-либо предпринимать без Павла, и в то же время боялся, что Дибич отдаст солдатам распоряжение его арестовать, и готов был устремиться ему на выручку. К счастью, стратегию взял на себя Лорер и предложил разделиться, дабы брать штаб и ставку императора одновременно. Мешало лишь то, что в штабе также находился Гебель.
Но когда мы почти уже приняли новый план, Павел вернулся и сообщил, что Дибич назначил его начальником штаба. Пока заново обсуждали расстановку наших сил, вышли и Муравьёв с государем. Александр вновь пожурил держащегося за револьвер Каховского и, пригласив всех присутствующих к себе на ужин, удалился. Но, сколь бы ни старался он казаться приветливым и миролюбивым, - та барская снисходительность, с каковой он говорил с Каховским и предлагал нам подачку, не делала его похожим на того милосердного правителя, о коем я слышал много от отца.
Выяснилось, что Муравьёв уже показал государю манифест, и тот его порвал и отказался подписывать. Второй копии не было. Отказался Александр и арестовывать Муравьёва - но, как я полагал, затем только, чтобы позже уничтожить всех нас как заговорщиков. С трудом верилось, что царь был с тех пор осведомлён о наших намерениях, напрямую сказав Муравьёву, что мы собираемся его убивать, и мог предупредить наши действия. При этом обвинять Муравьёва в желании разрешить необходимую меру как можно более бескровным путём я не мог.
Пришло время выступать, когда царь с Гебелем и Дибичем остались в штабе. Мишель неожиданно протянул мне свой кинжал, и я спрятал его на поясе.
При артиллерии остался Кузьмин, многие другие офицеры вошли прямо к государю; я замешкался, пропустил Пестеля, и он оказался в другом конце залы, подле царя. Дибича оглушили, Гебель вскочил, пытаясь заслонить клинком государя. Сергей Муравьёв повторил наши требования крайне вежливо, на что Александр отвечал пространным отказом. Я боялся, что он заговорит мягкосердечному Муравьёву зубы, и знал, что мы не могли отступиться - но не знал, как действовать, если государь не воспримет нас всерьёз и примется тянуть время кроткими переговорами.
Не меня одного не ввело в заблуждение смирение государя, рассчитывающего как будто бы на нашу жалость, но я не желал ему зла. Решился Каховский, выстрелив в упор; почти в то же время Мишель напал на дёрнувшегося было Гебеля, и тот, раненый, рухнул в кресло. Я словно окаменел, глядя на смертельно раненого государя. Мысли о деле необъяснимым образом оттесняли мысли о том, что мы погубили живую душу, - иначе почему я сперва кричал дать бумаги, дабы получить подпись царя прежде, чем он умрёт, и затем только просил звать лекаря?
Очнулся Гебель и хотел передать Александру свой клинок, но Бестужев перерезал ему горло. Кроме крови, я почти ничего уже не видел, но всё ещё не испытывал жалости - Гебель заслужил свою участь осуществлением казни более изощрённой. Государь же был жив, никого не слушал и просил священника. За лекарем и священником послали. Было очевидно, что подписи мы не получим, и теперь вдруг странно становилось вспоминать, что мы рассчитывали на иной исход. Александр был ничем не лучше своих солдафонов, до последнего уверенных в своей правоте и праве.
Начали выходить, и когда Ипполит Муравьёв и Борисов хотели связать Дибича, покуда тот без сознания, тот очнулся и, выхватив шпагу, накинулся на Борисова. Оба были ранены. Меня, растерянного, Пестель направил на помощь - и то было спасением, ибо так я мог отвлечься от собственных чувств. Я и, кажется, Бестужев подхватили и перенесли Борисова, твердящего, что он может ещё сражаться, хоть и сражаться было уже не с кем. Я перевязал его, пока не подошёл лекарь, и, уверяя его, что у нас всё получилось, старался увериться в том сам.
С государем оставался Пестель, но для меня было уже не важно, будет ли подпись получена или нет: мало цены в подписи смертельно раненого человека. Я с самого начала полагал, что бумага не есть волшебный заговор, который от подписи подействует, и всё сразу сделается так, как в ней написано; дабы осуществить нашу программу, придётся работать. Да, государь отныне сделается мучеником, а мы - преступниками в глазах простого люда, но с этим можно будет справиться.
Борисов же не мог понять, почему государь не пожелал подписывать, а я не умел объяснить, что для царя его гордыня и понятия о долге и прочем были важнее блага страны. И Борисов требовал револьвер, так что я наконец принёс ему оный, взяв на всякий случай обещание, что против себя тот его не применит. Заходил князь, а я выходил за новостями; то ли всё было кончено, то ли только начиналось. Каховский отправлялся в Петербург, как и собирался, но вид имел столь расстроенный, что я опасался, сумеет ли он доехать; Бестужев уже уехал в Польшу. Нам с Лорером предстояло прибыть в ставку второй армии и склонить командование на свою сторону либо арестовать...
И, выходя от Борисова, которому, похоже, хотелось поговорить с умирающим императором, я едва успевал - почти не успевал - подумать о том, что обратного пути не будет, что от меня, цареубийцы, отречётся семья, отвернётся Господь, но это стоит того - всё это стоит того.

...а потом они проснулись. То есть, конечно же, нет - потом они пили шампанское и наливку, жгли артиллерийские снаряды фейерверки, обнимались и фотографировались, сидели у костра и постепенно разъезжались с полигона. Забравшись в забитую электричку, мы с Птахой, Мори и Мартой душевно прокатились в тамбуре, и время до Выхино пролетело незаметно.
А вот вам музыки, которая как привязалась до, так и не отвязывается что-то.

Благодарности персонажно-игроцкие
Мастерам за то, что эту мечту взяли и осуществили. Дали возможность встретиться не встречавшимся, исполнить каждому своё несбывшееся, и просто пожить в этом времени, дышать этим воздухом. Это бесценно и очень цепляет.
Пестелю [Фред] за то, что был старшим братом и "ну ты даёшь, Васька", за спокойный ум и благородную уверенность, за лидера, остававшегося другом, с которым хотелось быть рядом и никак иначе.
Каховскому [Эри] за светлого, искреннего, нервного, натянутой струной отзывавшегося на всякую неправильность максималиста. Как красиво, отчаянно и хрупко.
Бестужеву [Птаха] за страстную веру, за неуёмный огонь внутри. "Всего себя положить" - это оно. Я уже говорил, что твои персонажи - очень отважные и надёжные? Так вот, говорю снова.
Сергею Муравьёву [Сули] за почти наивный (но не излишний, нет) гуманизм и заразительный оптимизм, когда и то, и другое казалось почти невозможным.
И всем четверым - за то, что я, кажется, начинаю понимать, как делаются революции. Потому что за такими декабристами - пусть теперь и не в декабре - невозможно не следовать. С ними не страшно, лишь порой страшно за них. Такие долго не живут, но такие меняют мир.
Барятинскому [Мышь] за такой яркий и безмерно обаятельный образ с живой фантазией и честным сердцем.
Ипполиту Муравьёву [Кэта] за чудесного лирического героя, юношу с широко распахнутыми глазами, созданного для подвигов и - не отпирайтесь - для любви.)
Борисову [Мори] за рассудительного, но решительного бойца, обнаружившего и преданность, и сострадание.
Лореру [Змея] за болевшего всей душой за дело, без пафоса, человека. За трезвый ум и стойкость в любой ситуации.
А также Соловьёву [Любелия] и Горбачевскому [Кервен] за характеры и беседы!
Александру [Лоссэ] за царя, до конца оставшегося царём, которого можно уничтожить, но не победить. Который, похоже, обыграл нас всех, предпочтя смерть - это было достойно.
Гебелю [Блэйз] и Дибичу [Кайдзю] за славных колоритных полководцев, настолько правильных, что их так круто было не понимать и не любить. За людей из другого мира, который отжил своё.
Катаржине [Марта] и казачку-художнику [Кано] за изрядный кусок атмосферы и симпатий. Несмотря на то, что мы практически не взаимодействовали, наблюдать за вашей мирной жизнью было истинным наслаждением, и сражались мы в том числе и за вас.

Я всё ещё как-то пугающе не в здесь (ощущение "я там был" - едва ли не сильнее, чем после Союза), а завтра мне снова перебирать приказы и указы, и навещать Гитис, и ловить Дёгред, а ещё хочется в кино, и отец зовёт клеить обои, вот такой вот конец лета. Правда, что ли, уже конец?.. О_о

@темы: moments of life, радио Marcus FM, соседи по разуму, ролевиков приносят не аисты, 14 дней в декабре

Разблокировал достижение: проспал первый рабочий день
Зато вечером догулял до Новокосино, подхватил там Птаху, и мы заехали к Кано забрать птахин стол. И оставленный Агатой сундук заодно. В этот сундук влезет весь Ангбанд, а ещё можно на нём сидеть или есть. Вывозили на такси - пафосный белоснежный ниссан с сундуком резко контрастировал.)
Три кота ж прекрасны!^-^ Гладить велюровых - одно из лучших тактильных ощущений в этом мире.

На следующий день подписал трудовой договор и начал практиковаться на Савёле по пять часов в день. У меня аж два куратора, но они не мешают.) Справляюсь, осваиваюсь, набиваю руку. Один минус сидячки: начинаю хромать. Зато забавные фамилии в документах - например, Вернигору.
Первого числа повезут на объект, до того момента надо как-то успеть выцарапать у вуза оценочный лист.

В среду пересёкся с матушкой во всё той же ВабиСаби на Третьяковке, потрындел об обширных игровых планах, обрёл своих компьютерных мышей - Птахе играть в Морровинд.)
Заехав домой, отнёс пешком диметрину палатку - передал Ксюше - и пешком же вернулся. Вечером заезжали Соня и Сэм.

Давеча мы с Птахой и Сули съехались на Чистых и отправились к Сули. Сходили за вином - взяли красного сухого Маркиза де Круазе, которого мы как-то пробовали с коллегами. Теперь я понял, что ГИТИС на самом деле выпускает консультантов по алкоголю
Мы с Птахой угнездились на диване, Сули вспоминал былое, излагал программный манифест и пел, и даже романс Ивашева на пианино исполнил У Сули и заночевали. Градус упоротости повышен!^^

А сегодня встретились с Птахой на Перово и посетили Эри и Кервена: Птаха обрела свой мундир, а я одолжился гусарской курткой. Пили вкусный лапсанг, обнимали заехавшую Руш :3
...И за неимением других пуговиц, у Бестужева на погонах отныне пятиконечные звёзды

Завтра сыгровка к Винчестеру (надеюсь, ввиду малого количества желающих она не превратится в тупо сбор). Послезавтра - Долгожданное лето...

@темы: moments of life, friendship is magic

Ещё немного красивых нас на вечеринке по случаю десятилетия отечественного Bioware-комьюнити.
Из альбома Папы Вейдера:

Из фоторепортажа Базимакса:

UPD: И совместные фото и селфи с прекрасной эльфийкой^^

Когда Птаха доведёт прикиды до ума - устроим пафосный фотосет Хотя и сейчас, для рождённых на коленке(с) Тас, они выглядят, имхо, достойно. А главное - отлично время провели :3

@темы: соседи по разуму, рога и усы, портрет в интерьере

...или Между кораблём и балом.
Цыганочка с выходом началась, когда в ночь перед отъездом на Гондолин, дописывая предыдущий пост, я догадался зайти вконтакт и осознал, что пати в субботу, а не в воскресенье, как мы думали. Чем именно мы думали – вопрос глубоко риторический.
Узнать большеПродолжилась она, когда я, договорившийся забрать у Диметры палатку в 10.30, завёл будильник на девять. Проснулся я от звонка Диметры, уже приближающейся к месту встречи, и решил было, что опоздал, но затем взглянул на часы. Было 8.40.
От планов позавтракать и пройтись до станции пешком пришлось отказаться, но ровно через час после звонка я под рюкзаком дошёл от станции до Новокосино и зажарился в водолазке и свитере. Поэтому, придя к Диметре, лишние тряпки я сбросил у неё, приторочил палатку и стартовал на Ярославский.
Там, навернув круг по периметру вокзала, я нашёл на парковке у Ленина Веролайну. Мы зашли в камеру хранения, я отобрал у Веролайны палатку, сумку и пакет и навьючил на себя. У касс мы встретились с Идриль, туда же я направил Кесс, вчетвером погрузились и поехали. Кесс устроилась в тамбуре, мы трое – набились на крайнюю лавку. Нашлась классическая старушка, которой было влом попросить уступить ей место вежливо, и она сразу начала с наезда. «Что за Дом Два, что за организация». Это мы Второй Дом поминали. Второй Дом - построй свою любовь
В магазине в Хотьково воссоединились с Шером и Соней, но снова расстались, распределяясь по такси. Нам с Веролайной и Кесс повезло меньше – таксист довёз нас только до грунтовки, дальше пилили сами. Провести по колеям Веролайну, человека по жизни почти незрячего, – это почти как через Хэлкараксэ, только по колеям. Машина с Идриль, Соней и Шером проехала дальше, догнав нас на полпути, но высадила и их. Забрав часть нашего багажа, все ушли вперёд, а мы с Веролайной устроили в перелеске привал. И хорошо, что моя предательская нога подвернулась уже на лугу, на подступах к полигону, и быстро прошла.
Сэм нас встретил, я покаялся в нашем с Птахой хронографическом кретинизме, и мы отправились в пожизнёвый лагерь. Шер помог нам поставить трёхместку Веролайны, где мы и решили жить; спилили по такому поводу – общими силами Шера, Сони и меня – сломанную берёзу. К пяти появились Эри, Руш и другие, я позавтракал и включился в строяк.
В посиделках у костра персонаж Веролайны внезапно обрёл и Дом – Дом Древа, и сестру в лице персонажа Сони. С тента Дома Древа, имеющего козырное окошко на тот обрыв, откуда Эол улетит в закат, и начали. Довлела тема мебели – лорд Галдор создал табуретку, которая стол. Гондолин – родина столов!
Я попытался расхитить Балар, но оттуда уже всё вынесли; зато встретил Эйтна и Кэту. Выгородки для целятни собирали от щедрот всего полигона, так что стены получились разноцветные, и с лёгкой руки Веролайны мы посвятили их разным валар: золотую – Манвэ, фиолетовую – Намо, зелёную – Йаванне. Белую, выходящую на королевский дворец, посвятили государю Тургону. Без чёрной стены решили обойтись – ибо зачем нам стена во имя Мелькора?
Тем временем не только темнело, но и холодало. В девять, когда мы закончили воздвигать целятню и перетащили туда минимальный антураж, изо рта шёл пар, и вылезать из флисовой толстовки не хотелось. Однако в игровое я всё же перекинулся, а Веролайна одолжила мне тёплый плащ, и, укутавшись в него на удобной лавке в Доме Древа, я постепенно согрелся, поужинал и дождался парада, назначенного на одиннадцать. Вокруг костра на главной площади, очерченной свечами, передали друг другу государев кубок вина.
Персонажный отчёт и благодарности воспоследуют!
Послеигровой пожизнякБыло 4.44, когда мы с Веролайной, затушив свечу в целятне, заползли в палатку и упаковались в спальники. Слава Руш, завёзшей две пенки в целятню – мы их оттуда позаимствовали под спальники, ибо моей узкой пенки на двоих бы не хватило. И слава захватившей планшет Веролайне, так что я смог посмотреть расписание электричек и переписать телефоны такси. Слава приступу предусмотрительности – два телефона.
Я заводил будильник на восемь, но нешмог(с). Сам проснулся без пяти в девять, утрамбовал рюкзак, помахал лапой ранним пташкам, обнял Веролайну, попрощался с мастером на мосту и свалил, оставляя в целятне анархию. По первому номеру такси мне обещали, что машина освободится через 10 минут. Я потопал через поле; над полем парил ястреб, и почти всё время, пока я шёл, он закладывал круги. На трассе стал ждать. Когда вместо десяти минут миновали все сорок, я перезвонил полюбопытствовать о судьбе предполагаемой машины и услышал, что свободных водителей нет. Зато такси по запасному номеру не заставило себя ждать. Слава Эру, даже успел на одиннадцать.
На платформе познакомился с милой пожилой парой и их рыжим котом Шуриком. За что люблю стариков и детей – в моём гендере они обычно не путаются.) Забросил в электричку их поклажу, устроился с рюкзаком сам и начал набирать этот пост. Закончил, ещё до города не доехав.
Реквестирую ачивку «Игрок на одну ночь". Зато поигралось :3
А сейчас Птаха превратит меня из сонного чумазого эльда в нарядного и усатого тевинтерского мага. И здесь Мурмяк, что есть спасение, и Райна с Оливией заехали за рюкзаком и соблазняют игротешеством на мартиновке в следующую субботу... Ждите вечером!

@темы: moments of life, friendship is magic, ролевиков приносят не аисты