Сборный пост отдельных фейских историй и вбоквелов, как обычно by Саюри и вашпокорный. Первая - немного пророческой милоты времён ученичества юного Эдраха у мастера Коналла (тогда ещё не Мастера, ну вы поняли).

Про Коналла и Эдраха...Привела юного Дугала в Дом Балор некая Хлоя - девица беззаботная и жестокая. Сказала - готов отречься от своего Дома, ибо там был несправедливо осуждён, а в качестве дара принёс свои волшебные краски. Те краски обладали свойством столь же чудесным, как и чудовищным: картины, нарисованные ими, оживали. Это страшно испугало мастериц из Дугал. Ведь мастер Эдрах - да не мастер, подмастерье ещё, - начал писать ими погибших фей, и феи те словно бы возвращались в мир живых. Потребовали мастерицы выдать секрет красок - или уничтожить их, - и Эдрах отказался. Тогда и был наказан и изгнан прочь - пока не одумается.
Но он не одумался. Он пришёл к Хлое - за защитой. Так рассказала она.
А Коналл не увидел дурного в том, чтобы плодить химер - каковыми ожившие картины наверняка и являлись, - пусть и с обликом фей. А вот уничтожать творение - плохая идея, и правильно Эдрах сделал, что не отрёкся от созданного им. Но, конечно, это была версия событий Хлои. Не захочет ли Эдрах чего добавить - мастер после наедине спросил.
Поначалу Эдрах отказался: он же талантливый, но ершистый (Кэйя и Улсен ещё столкнутся и узнают, какой там характер, - а мы уже знаем)). Но когда узнал мастера Коналла поближе, - тогда и поделился: дело в том, что химеры обретали не личность, но память тех фей, которых "воплощали", - особенно если растолочь и замешать в пигмент волос или кость.
И ещё что важно, - не он один придумал те краски. Они вместе с братом-близнецом хотели оживить свою погибшую старшую подругу... И оживили, - правда, вместо рыцарки Лиам, славной своей добротой, появилась кто-то жуткая. Именно из-за её преступлений Дом Дугал оказался против изобретения. "Не дали второго шанса!" - бушевал Эдрах, бунтовал, хамил на суде, - и пожалуйста: кара и изгнание. Но... Эдрах ещё сказал, что он один изобрёл краски, - а Таверзин, брат его, оробел и не возразил.
(В Доме Балор изобретение этого "студенческого кружка" тоже не особо взлетело: ну да, похожие, но по нулям неуправляемые появлялись химеры, что с них взять... Иначе бы греметь этой штуке на всю Грёзу.))
Коналл только усмехнулся: целый Дом - а одной химеры испугался. Подумаешь, неудачная работа, - как создали, так бы и уничтожили. Учить подмастерьев прибирать за собой черновики, конечно, надо, - но наказывать за талант?.. Глупость какая. А что Эдрах взял всю славу себе - с точки зрения Коналла тоже было правильно. Своей работой и собой - гордиться надо, а не молчать в тряпочку.

Итак - поздравляем, мастер Коналл, ты завёл дома рыжего котёнка.
Кошак сначала шкерился по углам и стремался всего. Если на кошака напрыгнуть из-за угла (что могли делать другие подмастерья), - он шипел и дрался отчаянно, словно спасая свою жизнь.
Зато Эдрах умильный. Есть в нём какое-то обаяние, располагающее к нему потенциальных заказчиков (даже Меруайз)). И он не сыч: общительный, ищет тепла; в спутницы выбирал фей скорее сильных, чем достойных (до Улсена так и было, да) и часто становился яблоком раздора
Но у этого мастера явно судьба такая - собирать котят Правда, Коналл в ту пору был наиболее эгоцентричен и меньше обращал внимание на других (и тем лучше было - не погружаться в драму взросления новоиспечённого балоринга: иначе же засосёт трясина)). Учить - учил, увлечённых и талантливых хвалил, рискованные эксперименты не пресекал, ибо цель оправдывает средства. Жаловаться ему было бесполезно, "сами разберётесь"; если драка мешала ему лично - расшвыривал за шкирки, не больно, но обидно. И никаких наказаний сверх того. Но какую-то заботу можно было заметить, хоть и не сразу: и в том, чтобы рассказать о технике безопасности, и в помощи получившим травму, и в способности поговорить с кем-то, кто упал духом, подсказать-объяснить. Вся чуткость Коналла тогдашняя - во многом была оттого, что и его творения, и его ученики - это его гордость, а значит, достойны должного ухода.
Эдраху на тот момент всё это отлично зашло. И тепла у Коналла вполне можно было найти, но скорее - сугубо физического. Так и на том спасибо: юность - не время для тонкостей, тем более если вспомнить, каким Эдрах был и что вкладывал в понятия "отношения". (Пиратский капитан-балоринг, поди, до сих пор крестится, вспоминая рыжего, - даром что ещё не знает, как это делается. А при упоминании Гвидионов - икает и испытывает желание стать капитаном подлодки, даром что её ещё тоже не изобрели)). Будь Лышко рыжим лисом, а не чернобурым, - и один там кузнец точно привык бы, что нечто рыжее вечно спит клубочком у него на голове

Коналл не выделял никого в плане близости - и вообще считал, что переобщался с нокерами и теперь стремится сердцем к недостижимому идеалу Эдрах пришёл в восторг, когда это узнал, - и решил, что мастеру Коналлу, стало быть, судьба - полюбить своё творение, аки Галатею. Может, думал он, Коналл химеру разумную создаст, или Грёза вдохнёт жизнь в созданное мастером...
Короче, другие ученики имели возможность смотреть стэнд-ап на задворках мастерской, в стиле вагантских разыгрываемых пьес, об этой идее. Эдрах сам придумал, сам сочинил пьесу, сам упоролся, сам исполнил. По ролям! Всё очень чинно, но!.. А мастер - как пить дать подслушал и похвалил.

Балорский Недостаток Эдраха - крыша протекает: он не способен следить за бытом вообще. Ему нужны либо слуги - либо слуги, иначе любое помещение вокруг него станет... характерной мастерской Эдраха

А Коналла и беспорядок не беспокоил, - опять же до тех пор, пока ему самому не мешал. Обо что споткнётся - то рискует улететь в топку или быть пнутым в сторону хозяина оной вещи, в зависимости от её ценности на взгляд мастера и от его настроения. Лучшие работы учеников всяко были выставлены на самом почётном месте, - а с порядками всё было просто: живи как хочешь, последствия за твой счёт Драма Эдраха его не раздражала, но если улетит в топку нечто для того важное - Коналл только руками разведёт: за важным следить надо, а раз бросил - значит, не важное. Впредь бросай, что ли, в другую сторону.
И как только Коналл увидел со стороны Эдраха хоть малейшее усилие бросать мусор в один угол, а впроцессники - в другой, даже если это были каждый раз разные углы, - можно было заметить, что нечто случайно выкатившееся мастеру под ноги будет также брошено в нужный угол Ибо Коналл разделял идею, что всякий балоринг гордится своим челленджем и становится сильнее, достигая с Недостатком того, чего другие и без Недостатка не достигнут. Так что - подстрой свой хаос под себя, подстрой других под свой хаос

Ещё у Эдраха вообще - вот напрочь - отсутвовало поначалу понимание стоимости злата. Мастеру Коналлу пришлось его учить, что драгоценности не в саду растут, и кто просто так раздаривает свои изделия - потом идёт и сам добывает расходники Отдал творение бесплатно - во-первых, сам его не ценишь, а во-вторых - если не из чего творить новое, кыш на ярмарку продавать старое. Да, вот это серебряное кольцо можно отдать за золото, потому что твои вдохновение и труд того стоят. Давай, продай мне эту ручку расскажи мне, какое оно дорогое. Тьфу, давай покажу, как надо. А теперь - кыш на ярмарку.
С таким подходом кошак быстро натаскался Попытки объяснить, что отдал потому, что показалось правильным, поначалу были... Но потом сошли на нет: Эдрах научился Балорскому взгляду на вещи. Про "показалось правильным" Коналл понимал - но продолжал учить, что надо тщательнее выбирать фей, достойных твоих подарков и твоего внимания. Всякий встречный-поперечный достойным быть не может. Цени себя - и Грёза тебя оценит, и другие оценят, и вот это всё.
(Сам Коналл свои изделия действительно никому из подмастерьев и заказчиков не дарил. Хотя, помогая ученику с интересной работой, мог вложиться ого-ого как - а потом всё равно щедро заявить, что-де это твоё достижение, гордись.)
Слушал кошак, глазищами бездонными смотрел, кивал да на ус мотал науку. И всё же сказал потом, как бы в шутку: "А вот вижу, как захочется тебе самому сокровища свои в чужие руки вложить, - так и считай, что нашлось совершенство!". И убежал, пока по шее не получил А ему вслед только посмеялись беззлобно - что-то о том, что не только сказитель растёт, но и прорицатель, Дома Дайреанн и Скатах передерутся за такого.

Также Эдрах, когда сам пообтесался и понял процессы в мастерской, - оказался по-дугальски щедрым на "подтянуть отстающих", полюбил возиться с теми, кому оно было нужно (это он для тех же Дугалов - стрёмный и мрачный, - а тут, поди, наоборот на контрасте показался). В будущем даже лису хоть чему-то научит!.. Подтягиванию Коналл не препятствовал, если оно не в ущерб собственным достижениям Эдраха было. Постепенно даже привык говорить: "Давай, покажи-объясни вместо меня", когда считал уместным.
Хорошо, что это не в мельничный период происходило, - потому что как помощник Эдрах со временем стал очень удобен. (Хотя в мельничный период Мастер возлагал надежды прежде всего на амбициозных и сильных - как-никак искал кого-то, кто сможет его убить, - такие и погибали первыми. А удобных, как Лышко, - мог подпустить поближе... Но Лышко хотя бы выжил.) Дугал на минималках у вас под боком, при том не без изюминки И не особо рвался в свободное плавание, - да и просто страшно ему было.
Вот мы и задумались, что могло произойти, чтобы Эдрах всё-таки набрался решимости на это. Если бы его у Коналла в оплату за что-то очень важное потребовали, - то Коналл гордый, своё бы не отдал доброй волей. Впрочем... картинка какой-нибудь сцапавшей Коналла хтони и "Отдай мне того своего ученика, что балоринг не по крови! - Не ученик он мне больше, а с сего момента свободный мастер, проси что другое" - мне нравится, делаю себе зарубку эту картинку до чего-нибудь докрутить.

А когда на Коналла упало его проклятье, и Очаг увёл его на Мельницу, - тогда у Эдраха уже был Улсен. О том, что Коналла крепко прокляло и выкинуло из Гибернии нафиг, - Эдрах знал по каналам Дома наверняка: все Балор сошлись во мнении, что к ЭТОМУ лучше не приближаться, как к ядерному могильнику. Где он - неизвестно, искать никого не пустят, - ибо никому не хочется, чтобы от неведомой хрени огрёб весь Дом. Но во времена Раскола, когда троды закрывались, ши уходили, и Дому было сильно не до того, чтоб за Эдрахом уследить, - они с Улсеном могли поискать иголку в стоге сена, да не найти. А потом случился Файншэг (Fuinseog happens, - и кстати, я провёл раскопки, и ирландский ясень с русским ясенем от одного прото-индо-европейского корня происходят)).
Не так много у Эдраха вообще фей, к которым он относится хотя бы неплохо; так что иголку он искал всё равно, избегая Ока Дома, с Улсеном вместе, - но и соколиной удачи не хватило: иголка глубоко пряталась, а континент большой. Улсен не ворчал: понимал, что когда судьба феи тебе небезразлична - это важно; а что важно для его кошака любимого - то важно и для него.
А в такие глубины Грёзы, как окрестности Башни, - Мастер, а потом Клауд, мог только химерой неузнанной забегать. Но когда Эдрах и Улсен вернутся в мир Осени, - почему бы им и не встретиться с Клаудом, уже свободным от проклятия и химеры? Во фригольде погостить немного, - Галат не будет против. Время, конечно, не им выбирать, - но, глядишь, и выпадет подходящая миссия.

И - тоже в качестве зарубки на памяти - по-прежнему интересно, какими словами Эдрах и Таверзин рассказывали своим рыцарям историю "падения" Эдраха в Дом Балор.
А вторая - про Белозоря и Ариана (вот про них), в трёх частях. Никогда не устану повторять, что люблю их двоих бесконечно Ворнинги неизменные: слэш, богохульство, феи.

Про витязя Варич и Ариана Всполоха, точечно художественноЗатравка этой истории также была устной, поэтому что помню - то помню Однажды во времена до Раскола молодой маг Ариан явился во фригольд, где гостил такой же юный ши Белозорь, - и, раскидав всех защитников, опустошил Очаг. Феям тоже мог бы прийти конец, но тут хозяйка фригольда предложила магу забрать чужака и не трогать остальных: дескать, живыми мы тебе больше пригодимся. Так Белозорь впервые оказался во владениях мага в Грёзе (я буду называть это фригольдом, поскольку в лоре оно так "владением", demesne, и называется). Волшебства там было столько, сколько Белозорь мог видеть разве что в самом расцвете Золотого века, если застал. Маги по-своему чувствовали приближение Осени, и происходящие в мире изменения им тоже не нравились, - и Ариан занимался тем, что создавал Поляны: так высаживают деревья на границе пустыни, чтобы укрепить почву и не дать пескам распространиться. А Белозорь был ему нужен в качестве батарейки - что самому ши, конечно, не нравилось.
Так у нас появился повод для hate, и оставалось придумать повод для love. Саюри непревзойдённо умеет находить для персонажей вход в сложные ситуации, а мне остаётся найти из них выход, - я считаю, что это идеальный тандем С юным Варичем в условной золотой клетке было возможно общаться только через условную решётку, так как не влезай-убьёт, - а это как-то незабавно(с). Можно было бы, по заветам хозяйки Башни, подумать о мотивации, что держит крепче любых цепей, - но ведь эту Неблагую тварь не убедит то, что можно угодным Грёзе делом сообща заниматься. Зато удачному побегу могли предшествовать неудачные попытки, - а это только на первый взгляд кажется не шибко положительным для Белозоря вариантом. На самом деле это - поводы увидеть в деле врага своего единственного, узнать его получше и осознать его ценность. Ведь для той половины, которая love, многого-то и не нужно: достаточно того, что вот человек красивый, смелый, мечтает так, что дух захватывает, и убивать такого врага никак не можно.
И вот Белозорь наблюдал, впечатлялся, помогал - вынужденно, так как вариантов особо и не было. И, конечно, в тот момент ему было не до рефлексии (хотя, прямо скажем, он не склонен к рефлексии в принципе)), - но ощущение "это же огнище" и (простите) "вкус глэмора" запомнились надолго. А затем ему всё же удалось набраться сил и опыта и сбежать, потому что побег - это модно, молодёжно, православно. И Белозорь - достаточно бешеная чудь, чтобы после побега, одержав над врагом верх, держа кинжал у горла - поцеловать. Потому как в неволе от него ничего не добьёшься, кроме "Освободишь - и тогда поговорим", - а на свободе - и (про себя) "Живым он интереснее и нужнее", и (вслух) "Теперь по моему слову будет".
Некогда не тронуть чудь связанную и пленённую - огромным испытанием было, но Ариан его прошёл: ибо грех большой - красоту силой гнуть, даже если она нечисть. Потому что нечисти пример надо подавать, а не наоборот, и вот это вот всё. Так что, когда после сражения зимней ночью, в свете ледяной луны, Ариан отблеск клинка у горла увидел, и глаза эти белые, - то как не ответить было на выдохе: "По твоему..."

Переходим в актуальный тайминг, в котором Белозорю врага своего дорогого предстояло вслепую узнать. Как Ариан дожил? - В Грёзе время течёт иначе, поэтому маги в своих владениях могут отсиживаться столетиями, как мухи в янтаре (янтарная символика неизбежна, когда где-то рядом Варичи)). Так и Ариан провёл века в своём фригольде, пока Белозорь был в Аркадии, - лишь изредка высовываясь наружу, в мир Осени, посмотреть, что происходит. И вот, высунувшись в очередной раз (не слишком удачно), - попал в больницу, восстанавливаться после какой-то жести. Когда я много лет назад создавал незрячего Варича, который видит руками Узоры в теле, а в Осени учится по части мануальной терапии/остеопатии, - я не слишком задумывался о степени, так сказать, альтернативности той медицины, до которой его допустят. И у меня тогда не было Саюри, которая могла бы меня проконсультировать Но, вроде, получилось даже правдоподобно.
Белозорь был не вчера как в Осени (даром что успел выучиться и начать практиковать), и уже столкнулся в этом воплощении с тем, как мало кругом волшебства. А войдя в палату - сразу же особое биение глэмора почуял, сильное, как не из этого века; будто не Осень на дворе, а ярое Лето... Потому что мечтать дырки в теле не особо мешают, они мешают быстро бегать и причинять вред окружающей действительности И, заинтересовавшись вкусным Мечтателем (и неизбежно вспомнив, когда и с кем такое уже было), Белозорь резко нашёл окошко на приём. А там - и руками узнал Ариана, но не "с первых нот", а постепенно.
И, узнав, не навредил, - и в последнюю очередь потому, что клятва Гиппократа. А потому, что соскучился по врагу, - и сцепиться с ним интересней будет, когда восстановится. И прежде всего - потому, что в буквальном смысле держать в руках ни о чём не подозревающего врага - редкое удовольствие. Быть может - особенно редкое потому, что когда-то уже держал - и тоже не убил. Планы Белозоря ("планы", ахах, с его хаотичностью-то)) выглядели примерно как "восстановится до конца - зачарую в каких-нибудь неожиданных для него обстоятельствах". Хотя он наверняка знал, что раз зачаровав мага, на Туманы рассчитывать больше не придётся: эти не смогут забыть. Но - Ариан должен был его вспомнить. Вот только когда бы что-то шло по плану?..
Ариана попытался зачаровать кто-то ещё: ведь яркость источника глэмора привлекает и прочих фей. Кругом же мало, хочется же себе, - а то, что это Белозорево, на Ариане (пока) не было написано. Искусство Белозоря действовало хорошо, человек уверенно шёл на поправку, - и на выходные ши оставил "своё" в палате с чистой совестью. А в понедельник... обнаружил сияние глэмора изрядно подъеденным, а пациента - мрачно-серьёзным. Тот за чётки взялся, от еды отказывается, и весь какой-то - словно к бою готовится. Но не ушёл отсюда, - а значит, из того, что о нём Белозорь мог предположить, Ариан считал, что сразиться нужно с кем-то, ведьмак недоделанный. Ведь здесь и другие люди лежат, - а ну как нечисть за ними явится?.. Благо, зачарование чьё-то успело истаять, и сходу человек не опознал Белозоря.
А Белозорь - не из тех, кто решит своё забрать от греха подальше: интереснее подождать, поймать на живца конкурента и доходчиво продемонстрировать, что "в обиду не дам, сам обижать буду"(тм). И когда посторонняя фея явилась покушаться на глэмор Ариана - возможно, зачаровать и покошмарить с целью последующего Опустошения, - и маг, и Белозорь с его "моё не трожь" были готовы к сражению. И кинул я три дайса: белый - за святошу нашего, синий за Белозоря и чёрный за гостя незваного, на соотношение сил. Итого - 4 и 4 у стороны мага и ши, единица у чужака. Вот это я понимаю - не на того напал

И стороне мага и ши без драки меж собой было уже никак не обойтись: ведь Ариан теперь тоже узнал Белозоря. А коли чудь эта - вредная (по характеру) и опасная (по фактам!), - стало быть, надо ловить И Белозорь третьего лишнего - вернее, что от него осталось - вышвырнул за шкирку, чтоб не мешал, - и здравствуй, паладильник неугомонный, вот и посмотрим, в насколько хорошей форме уже!.. Я кинул два дайса на результат. Выпали две единицы Что логично после того, как дайсы наглядно показали, что по силам эти двое были равны.
Значит, надо полагать, - уделали они друг друга от души, оторвались на радостях; почти с концами. Белозорь соскучился, что и говорить, - с кем же ещё так знатно сцепишься? Когда и не чаял уже увидеть, спустя сотни-то лет!.. Быть может, "почти" только потому было "почти", что Белозорь не хотел доломать то, что своими руками чинил, вложив все знания, умения и вдохновение, - да и по-прежнему не хотел убивать, а желал бы, чтобы враг ему сдался в ином смысле И Ариан тоже хотел его живым поймать, - но, разумеется, поддаваться никто не собирался.
И в какой-то момент маг использовал возможность отступить в свой фригольд (возможностей не бесконечное количество, но). А такие фишки лучше не проворачивать на глазах у людей, - так что их приложило Парадоксом, и в безопасном убежище очутился (снова) и изрядно потрёпанный Белозорь. Уже начавший задумываться о том, как объяснить произошедшее, чтобы не вылететь с работы Но Консенсус, к счастью, работает как и Туманы: вероятно, больные решили, что в палату ворвался хулиган, и врач вместе с одним из пациентов покрепче его выставили. А какое-то оборудование хулиган попортил, потому и пар... А где врач с пациентом? - В другую палату ушли, наверное. Коллеги Белозоря (чтобы нам не лезть в книгу правил) тоже как-то объяснили себе его исчезновение, - а если нет, так он сам потом расскажет, что из-за плохого самочувствия домой уехал.
(РПБ: русские, плоские, борзые, оба два Можем с полным правом ржать, что играем русреал. ДОКОТИЛИСЬ(тм). Хоть они и в штатах, и Осенняя тушка у Белозоря едва ли славянская (как-то не до поисков по фенотипу было)), - но всё равно Правда, мне уже не привыкать, - у меня каких только фандомов не было... А эта фотка с плоской псовой борзой тоже наверняка из штатов родом: только американские золотистые ретриверы - такие тяжёлые, сырые и молоссообразные.))

И, оказавшись в убежище (и во флэшбэках)) в состоянии шийской шкурки, - Белозорь, конечно, рычал про "Лучше убей, если посмеешь", так что самое время было для зеркалочки, и иное что посметь. Белозорь же настолько соскучился и изголодался, и славная драка все сложные чувства тоже разбередила, - что хоть шаг навстречу сделай - и не устоит. И Ариан - ещё как посмел: и за руки перехватить, прижать, и потянуться к лицу, к губам, к глазищам этим белым окаянным - всем собой, едва жар сдержав. Воли у человека на волос и осталось; но, как и сотни лет назад, - границу не переступит, если не позовут.
Белозорь позвать не позовёт, но не то что потянется - рванётся навстречу, целовать жадно, неутолимо, торжествующе. Какая уж там воля, когда истосковался так, когда кровь его на вкус помнишь, тело наизусть знаешь, когда не насмотришься больше - так хоть надышаться успеть. И снова, как в дораскольные времена, - показать смертному всё, чем только ши одарить способны. А Ариану - кинжал бы у его горла успеть убрать... Но Белозорь считает, что успеть или не успеть - уже не его проблемы И зацелует, заласкает, чтоб не ушёл, чтоб только твой и ничей больше, чтоб всё забыл и мечтал так, как никто иной не умеет... Если тогда, в далёком былом, - в свой фригольд опасного мага не потащишь, а разве что до людского жилья, чтоб в снегах не бросать, - то теперь и спешить-то некуда.
...Некуда спешить. А значит - если всё же не успеет Ариан убрать клинок, и на белой коже ши проступит красное, - будет ему время целовать и губы, и раны.
И врачевать после. И просто лежать и дышать вместе, запустив руку в белые волосы.
"Мой, - думать, - И грех и отрада..."
Как Ариан скучал - слов таких и не вспомнишь, чтобы описать. Ведь Белозорь - из времён, когда сам маг от людей был не далёк, когда юным сам был!..
И кажется, что вот оно - чувство, когда можно и сражаться, и любить в полную силу. Как в бою клинок встречает клинок, а не пустоту, - так и в любви. И сердце раскрывается, когда ши его так - целует, - потому что вот она, искренность и правда... А о том, что совращать нечисть - как было грехом, так и осталось, - он потом подумает Белозорь был готов медленно снять с него ответственность, - но нечисть, как известно, посылается Господом ради испытания духа человечьего и никак иначе, ибо собственной души не имеет: тоже ведь тварь божья, только заблудшая. Поэтому сама совратить нечисть не может, этот выбор всегда делает человек, - а значит, и вина на нём... Ф-философия, берегите шийские уши, чтобы в трубочку не свернулись!
А тут "заблудшая тварь" считает, что человеку сначала будет ой как не до того, чтобы вслух философствовать, - а если потом потянет, то можно и послушать, и посмеяться. Душой обделили, значит, и людей развлекать послали, и выбора никакого не дали, - экое сутенёрство получается! ...Но вот как такого человека отпустить? Когда он один такой, и чудо, что дожил и дождался, и только сильнее стал, только краше. И как за все века наверстать, как этой силы и красоты напиться, если не напьёшься впрок...
А наутро тварь услышала, какая она коварная, волшебная и красивая, и что судьба ея такой быть, и даже - как один там паладильник благодарит небо за чудесную встречу. А Белозорь слушал и знай себе смеялся и ластился, - хоть и замирало что-то в сердце: неужели и правда бывает - так, неужели и правда настолько - мой?..
- А меня, значит, не хочешь благодарить? - веселился, пригревшийся. - И коли души у меня нет, - неужто не боишься, что твою заберу?..
Но Ариан посмотрел на Белозоря серьёзно-серьёзно. Ладонь горячая да сухая у него, - гладил это звенящее, льдисто-искрящееся в его руках создание.
- Не боюсь. На всё божья воля. Даже адская сила может получить прощение, коли раскается, - а тебе, уж прости, до врага рода человечьего далече. Годы я поминал в своих молитвах тебя: молиться надо за всякую божью тварь. Может, и будет к тебе милость его, и душу обретёшь...
- Мне от твоего бога милостей не надобно: много ли может бог, который человеком был!.. - Белозорь посмеивался лениво, под ладонью жмурился, впитывая такое живое, непривычное тепло. - Тебя одного хочу и никаким силам не отдам, хоть бы и с небес, и из пекла разом явились за тобой! Хочу, чтоб поминал меня в страсти и в ярости, - так слаще, чем в молитвах!..
...Вайбы сказок Андерсона опасно близко подошли к чату. Даже цедя жизнь человечью по капле, растянув её на века, - как теперь расставаться вновь? У ши в этом веке - тоже одна лишь жизнь (Путь Подменыша Белозорь для себя не рассматривал). И шансы мага потратить всё оставшееся ему время, проведя его рядом с Белозорем то в сражении, то в любви, - были выше среднего (вот ещё один "примёрз к крыльцу и не боится", простите)). А ши ведь заскучает в этой капле янтаря, уйдёт в явь - защищать Грёзу, собирать человеков, совершенствовать своё искусство. И позовёт с собой: должен же кто-то пытаться остановить всякие неправедные дела И время их, конечно, может подрастянуться, если будут после сражений проводить время в маговском фригольде, не считая дней, - но не до бесконечности...

...И вот я так и увидел - что называется, как наяву: человек с годами становится более хрупким, а искусство Белозоря всё же не всесильно, - и случилось что-то с Арианом к подступающей старости. Как подсказала Саюри, - банальная и страшная сердечная недостаточность и остановка сердца (после сражения, скорее всего, - иначе как бы Белозорю оказаться рядом). Потому что оно бывает часто, чаще - с мужчинами, чаще - с теми, кого не щадила жизнь, ещё чаще - во второй половине этой жизни. Первая причина смертности в невоенное время в мире.
И Белозорь, как произошло такое (сказал бы - на его глазах, - но он не увидел, а услышал же), - за эту жизнь боролся, поскольку не умеет сдаваться вообще никак. Но, ожидая вызванную кем-то скорую, и занимаясь всем этим непрямым массажем сердца и искусственным дыханием до самого приезда бригады, - чувствовал, как мечта умирает в его руках: по-настоящему, насовсем. И испугался потерять Мечтателя своего бесценного прежде срока, - а спасёт того только чудо; и каких богов о нём просить, чтоб услышали, какие жертвы им нести, чтобы приняли?.. Белозорь со своими богами умел говорить, а с человеческим - не знал, как. Но - стал молиться человечьему богу, не спросив разрешения, уж как мог, - потому что боги стихий не властны над этим сердцем. Дескать, - не за себя же прошу, а его не оставляй, и что хочешь за эту жизнь отдам, сочтёмся.
...Помогло. У бригады подлетевшей скорой было ровно четыре минуты, чтобы исполнить божью волю, - и они справились, запустив сердце.
А уже потом - и все связи подняты, все светила медицины и все лекарства найдены, и Вересковый бальзам, и палата интенсивной терапии. И сидеть рядом всю ночь, и те жёсткие ладони, что ни с чьими не спутаешь, такие горячие обычно, но прохладные сейчас, - в своих держать и согревать. И очнётся Ариан, слыша, как его бога благодарят - за него же живого.
У этой чуди белоглазой - по-прежнему так себе с рефлексией, чтобы осознать, насколько привязался без всяких пут и клеток: Белозорь очень здесь и сейчас существует, со страстью и размахом. Что чувствует, то и проживает. "Мой, и смерти его не отдам", - значит, не отдаст. "Он всего дороже, не смогу без него", - значит, не сможет. Что-то ещё осознавать - а зачем. Повезло паладильнику с ним: рефлексии у Ариана - на двоих хватит. И так обрадовался Белозорь, едва Ариан шевельнулся ещё прежде, чем глаза открыть, - и дышать забыл, прислушиваясь к нему. А Ариан его руку сжал своей, и в той руке - снова тепло и скрытое пламя.
Вернул...
- Ты, - сказал, - дозвался меня, тварь божья.
Беззлобно и с огромной нежностью.
А к его руке тут же горячие губы прижались: хоть так всю радость выразить, когда хрупкое человеческое тело ещё нельзя тревожить. И шёпот жаркий:
- Что же сделал ты со мной, мой враг, мой ангел, моя душа?.. Не прощу тебе этого - и не отпущу тебя!..
А человек - даром что только в мир вернулся, - к чудесному созданию всем собой потянулся:
- Что сделал?.. Полюбил тебя, искорка снежная...
Ши сам к его груди прильнул бережно - чтобы не вставал, и чтобы слышать вернее всяких датчиков, как сердце бьётся, которое считай что в руках держал.
- Неужто не знаешь, чародей, что мой род Клятв любви не произносит, что сердца наши ледяные не принадлежат никому?.. А всё же ничто не запретит мне любить тебя - ни твой бог, ни Грёза, ни ты сам!..
Ага, этожеши - сначала делает, потом понимает, что сделал (иногда - по последствиям)). Но сколько я ни думал об этом моменте, сколько ни пытался представить, могло ли быть иначе, - столько понимал, что Белозорь, с его максимализмом вида "любить так любить, гулять так гулять, стрелять так стрелять" (простите ещё раз)), не остановился бы на полуслове, не промолчал бы. Даже всецело осознавая, что нарушает базовый Домовый гейс (технически, в нём речь именно о Клятвах, - но Белозорь помянул Грёзу всуе, а Грёза не будет придираться к словам). Что ж, андерсоновские вайбы "из-за любви потерять невероятно важную часть себя и получить человеческое сердце" уже не то что близко подходили, а нормально так ходили вокруг этой истории, - поэтому то, что случилось неожиданно (даже для меня... особенно для меня неожиданно)), было неизбежным с самого начала.
Теперь - Ариан, как только понял, что его любовь весенним ручейком сквозь пальцы утекает, - просил свой сорт Грёзы спасти Белозоря и подарить-таки ему бессмертную душу. А бессмертная душа - это что? - Это Аватар. Они, так-то, у всех людей есть, только бОльшая часть - спящие.
...Это была вспышка глэмора, яркая до боли в незрячих глазах.
Любовь, прорастающая теплом через сердце, переставшее быть ледяным, ставшее - зрячим.
И уже Белозорь без чувств рядом с Арианом лёг на постели.
А потом очнулся в его руках, - и мир человечий был вокруг него. Яркий, плотный, и более не изгоняющий его из себя.
И он - навсегда стал частью этого мира.
Белозорю, как рождённому заново, - и больно, и жутко, и радостно, жар и озноб одновременно. И память бы удержать, и самому удержаться!.. Но - родные сильные руки держат, и родное сердце рядом бьётся... и своё - к нему тянется. Тоже ведь - дозвался, колдун упрямый... И не верится пока в то, что случилось, что ему удалось.
- Свет мой ясный... С тобой выбираю быть, до конца, сколько нам отмерено... - зашептал Белозорь сбивчиво, словно заклиная. - И за грань - с тобой, не уйдёшь от меня теперь! Моя любовь, жизнь моя и погибель...
Но никуда его сам Ариан больше не отпустит - ни из объятий, ни из жизни своей. Как сам Белозорь и сказал - сколько бы им ни было отмерено, каждый вздох разделить был готов. И страшно ему было, и радостно, - но больше радостно: услышал Вседержитель молитву, вдохнул живую душу в своё создание.
- С тобой проживу, и быть посему, - ответил.
- Ты только живи, долго живи... - Белозорь поцеловал, освоившись помаленьку, бьющуюся жилку над Ариановой ключицей. Улыбнулся лукаво: - И таким меня любить будешь?..
Ариан молчал какое-то время. Как обещать, коли на всё воля божья?..
- Как не любить тебя?.. - отозвался всё же, глядя с нежностью. Подумав, добавил, улыбнувшись: - Характер твой лучше, поди, не станет, - но таков ты и по мне, в самый раз.
- "В самый раз", ишь, мерой всех вещей себя назначил... Как тебя не любить, несносный колдун, - тоже не представляю!.. - отозвался Белозорь, ворчащий-мурлычущий.
И уже знаешь и нежность его голоса, и нежность его рук, - а та нежность, от которой у самого в груди тесно, так внове.
- Мера всех вещей - только вечность, - нет, Ариан бывает положительно невыносим, - а люди часто много на себя берут. Но как же иначе мне здесь на земле судить, скажи мне, свет мой, ежели не от самого себя?
И руку на грудь положил любви своей, ощущая живое сердце, - довольный да счастливый.
- Я скажу тебе, моё сердце, что ты зануда, - улыбнулся Белозорь, усталый, но счастливый, и накрыл ладонь любимого чародея своей, переплетая пальцы, прижимая к сердцу. - Вечность, значит?.. Вечна только любовь, это всем ведомо. А я ни в чём меры отродясь не знал, и в любви к тебе - знать не стану!..
А сердце знай бьётся в ладонь Ариана, - и так хорошо Белозорю в его руках и правильно.
И Белозорю ещё предстоит осознать новый для себя опыт и состояние, - но он будет не один. Много будет непривычного, и не будет легко, - но никогда этот бешеный не жалел о содеянном, и теперь ни на миг не пожалеет. Обещался ведь заплатить за жизнь Ариана, которую вырвал у смерти, - и вот она, цена. Да, накануне Зимы перестать быть феей - почти что дезертирство; но, во-первых, Белозорь и сам был на тот момент уже далеко не юн, - а во-вторых, глядишь, и разбудит ещё свой Аватар, чтобы всегда суметь своего мага защитить, и ещё повоюет с Кошмарами.
Так или иначе, - пусть доживут они с Арианом долго и счастливо. Так и вижу седого одноглазого Ариана с внешностью иконописного инока, но с огнём в глазу нифига не праведным, - и его занозу со светлыми косами, ставшую только более матёрой языческой катастрофой

И интересно (риторически), как охренеют знакомые ши, с которыми Белозорь ещё до Раскола дружен был, когда увидят, что он сам - не ши больше. (Дивиться чуду господнему - это нормально, - считает его паладильник.)) Похоже, выбор судьбы для всех моих ши - от их любви зависит: Путь Подменыша - для Дио, для Юрис, - тех, кого ждут. Для Клауда и Галата - однажды раствориться в цветах и в тумане, укрывающем эти цветы. А для Белозоря - уйти путями людей. Хочу что-нибудь написать про этих двоих, но пока не знаю, что (с PWP за мной не заржавеет, за Белозорем тем паче, - но хочется же чего-то более осмысленного)).
А третья история - во-первых, целиком художественный текст, и во-вторых, целиком by Саюри. Я сохраняю, как важную часть истории Кэйи и Таверзина, проливающую свет на то, почему всё-таки банда красных шапок напала на мастера Дугал. Пронзительно острый осколочек в витраж.

Про красную шапку и сатиркуТерек.

Красному шапке это всё не нравилось. "Это" сверлило под крышкой черепа, отвлекало от дел: раздавать тычины подручным, считать выручку, да что там - даже тянуть пиво.
Кэрол и этот ши. Опять его нежная девочка притащилась в мастерскую чёртова Дугала...
Терек обещал крошке: если дело выгорит, он оплатит ей "жизнь вечную" - портрет, созданный настоящим мастером. Только зачем, раздери её фоморы, Кэрол выбрала смазливого ши? И ходила к нему теперь...
Красный шапка знал, что она позирует обнажённой, - сама так захотела. Вбила в голову сюжет, упёрлась - с места не сдвинешь. Упрямства ей было не занимать.
Его сатирке.
Самое страшное было не это.
Она возвращалась счастливая. Окутанная гламуром, как пеной, она болтала без умолку, тащила Терека в кровать, прикусывала плечо и всё спрашивала - вспомнил ли он её в те времена, когда они были вместе в эру Легенд.
Красный шапка не тратил время на такую ерунду: то далёкое время рухнуло в Бездну бесконечно давно. А сейчас ши вернулись, расплодившись как муравьи, и вновь разносят бесплодные воспоминания. С одной только целью - нести им, ши то есть, ништяки, бабло и славу.
Словно длинноухие не кинули тут всех на сотни лет.
Терек сам повоевал... идейно - лишь поначалу, потом не брезговал любой стороной за звонкую монету. Но ши ему с тех пор не нравились.
Никогда не нравились.
Кэрол приходила вся волшебная из мастерской Таверзина, ши. Но рядом со своим главарём всегда просыпалась обычная.
Красный шапка спросил её, закончен ли портрет.
- Да, - ответила Кэрол, - остались последние правки. Потом только - забрать заказ... Я буду скучать. - Подумав, она добавила: - Очень.
Терек понял в этот момент одно: он убьёт этого ши. И Кэрол, чуткая Кэрол, потребовала от него слова - что он не станет этого делать.
- Пальцем его не трону... - буркнул красный шапка. - Не ходи туда больше. Ничего не надо править. Так заберём портрет.

Кэрол. Дневник.

"...Я не могу это больше выносить. Зачем, зачем, зачем, за что! Грёза, за что ты мне дала его - без возможности толкнуть на стол, оседлать и пить до дна... Зачем ты разбудил во мне жизнь, дрянь! Я думаю о тебе, ты снишься мне, меня трясёт от твоего запаха, я выть хочу, когда о тебе думаю! А ты - тварь такая - холоден, брезгуешь!
Как же я тебя за это ненавижу..."

"...Как же хочу к тебе... Я думала - это всё блажь, ложь, это не может, просто не может происходить со мной наяву! Я обещала себе, что никогда не сдамся ши, - а когда вижу тебя, хочу рухнуть перед тобой на чёртовы колени... Я схожу с ума. Кажется, я готова убить тебя. Или сдохнуть..."

"Ребята Терека тебя убили. Я... свободна?.. Нет. Вот дерьмо. Странно. Я думала, это были ваши шийские штучки... почему моё безумие всё ещё тут? Почему мне снятся твои руки? Я смотрю на картину. Ту картину. На ней - я, такая невозможная... нужная тебе. Пока я была твоей моделью - была нужна. А сейчас - что же?"

"Грохнули ещё какого-то остроухого, один полез на весь квод, и положил больше половины, пока остановился. Чёртов ублюдок ши, я испугалась! Ребята говорили - он был под спайсом. Нет. Нет! Я видела его глаза. Терек толкнул меня обратно в машину, когда заметил этого, но я видела... У него такие же глаза, как я вижу в зеркале. Кто он вообще? Хорошо, что ши не возвращаются. От мысли, что они не возвращаются, хочется вскрыться. Но я это переживу. Всех их переживу..."

Пока покрыто мраком тайны, где была Кэрол, когда Кэйя вернулся мстить. На моей галёрке одна там красная шапка выходит с плакатом "Уходи в лесбийский сепаратизм!", - вот только у неё другая география А это - тот самый портрет сатирки Кэрол Драйзер. Когда Кэйя в новой жизни узнал, что Терек особо бережёт одну картину, - он её добыл в рамках идеи "разрушить всё, что дорого врагу". Но уничтожить произведение искусства у ши рука бы не поднялась, - себе оставил, гадая, чем же его так цепляет стиль мастера.

(с) Типичный Моррахан

...Ну, а мне даже гадать не надо Люблю пастозную, рельефную живопись, выходящую в третье измерение, чтобы краски были не только зримы, но и осязаемы. Цвета, фактуры, линии - невероятные, где очередь из галеристов за этим шедевром - я не понимаю
А мои амбициозные планы ныне состоят в том, чтобы собрать все фейские кусочки в папку с гугл-файлами, для пущего удобства. Это будет быстрее, чем внутри общего фейского тэга именные подтемы создавать Но у меня здесь, конечно, - всё равно главная база.