Какой же я молодец, что не заявился игроком на игру Веры на следующий день после Коррозии, рассудив, что у меня не хватит сил, мозга и деняк, - и подался в техи. Потому что две игры подряд, требующие большого эмоционального ресурса, я бы не втащил. Даже игротех в почти-постоянной роли - этот ресурс тратит, поскольку его персонаж как-то эмоционально вовлекается в происходящее. Да и эпоха - не настолько "моя", чтобы у меня было что принести с собой, если бы мне не сосватали конкретного персонажа или типаж. Зато я очень рад, что вписался в этом поучаствовать, потому как это была очень сильная и запоминающаяся игра.
Та самая клиника Стравинского из М&М - "знаменитая психиатрическая клиника, недавно отстроенная под Москвой на берегу реки"(с), с явной отсылкой к "Белым Столбам". Персонажи, вдохновлённые самыми разными, не только булгаковскими, канонами, но органично вписавшиеся в этот замкнутый мир: мир, где самая высокая трагедия бытия не только соседствует с нелепым и смешным, но и перетекает из одного в другое. Вот был такой анекдот времён военного коммунизма - о том, как Бог отправляет на землю своих посланников, а потом они присылают телеграммы на небеса: "Арестован ЧК. Апостол Лука", "Сижу и я. Апостол Илья". Игра очень мне его напомнила. Ещё об игреЕщё не началось большого террора тридцатых, и карательной психиатрии ещё не придумали, - поэтому клиники были убежищем, где могли спрятаться все, кого внешний мир вытеснял, кому в нём не находилось места. И есть в этом нечто не только своевременное, но и вневременное: когда реальность настолько абсурдна, изломанна и больна, что человек сбегает в вымысел, фантазии, бред, - и в этом бреду находит больше смысла.
И были "правила по бреду", придуманные при содействии Сули, - и это был тот случай, когда элемент перформанса идеально вписывается в мир игры. И когда пространство театра также идеально подходит для игрового замысла. Каждый раз, когда в зрительном зале гас свет, и освещённой оставалась только сцена, - я садился и думал: ну, давайте, рвите душу, или что там от неё осталось. Евгений-Мастер, писатель, обвинявший Блока в воспевании насилия. Пилат в халате главврача, "вечный римлянин", ожидающий, когда его создатель его отпустит, - и демоница-медсестра, записывающая в книжечку тех, кто готов будет встретиться с её начальником. Истовые молитвы Ренаты, от которой её грозный ангел требовал вспомнить её настоящее имя, её настоящую себя. И "Констанция, жена императора Вильгельма", которая нянчила вместо дочери кочергу (совершенное воплощение мема "если ты будешь плохо обращаться с детьми, я #бну тебя этим ребёнком")), потому что её дочь зашиб слон в зоопарке, - как же это комично, когда видишь то, что на поверхности, и как нестерпимо больно, когда узнаёшь подоплеку этого безумия.
Игротехнических персонажей у меня было три. Основной - молодой врач Генрих Петрович Таль (почти Борменталь, но нет)), которого я кратко описал как "человек флегматичный и ответственный". Он действительно старался помочь людям и хорошо делать свою работу, порой даже сверхурочно, и ему импонировали принципы гуманизма - то, что в нынешнем доллгаузе не то что век назад, с цепями и кровопусканием, что изобрели таблетки и процедуры. Бывал рассеянным и в такие моменты говорил с лёгким акцентом. Ещё были две женщины персонажа Луара, инженера Тимофеева: его бывшая жена, Зиночка Якина, и его глюк - эдакая гостья из будущего. До "Ивана Васильевича" у Булгакова была ещё пьеса "Блаженство" (искренне не помню обе, хотя когда-то читал), в которой впервые появляется изобретатель машины времени - только отправляется не в прошлое, а в XXIII век. Оттуда наш Тимофеев якобы и привёз свою Аврору с космической станции. Описание станции Луар брал из "Звезды КЭЦ" Беляева и "Вне Земли" Циолковского, которые я также не помнил, так что Луар героически покидал мне фактов в качестве краткой выжимки.

Перед Коррозией меня хватило только на то, чтобы собраться на Коррозию, поэтому все три игротехнических прикида я собирал утром воскресенья, не приходя в сознание (к счастью, у меня был Птах в качестве консультанта). "Это, что ли, белый халат?.. - А, нет, это косодэ"... И я второй день кряду выгуливал винтаж: помимо медицинского халата и брюк, доктору Талю досталась рубашка моего деда, а Зиночке - некогда свопнутое советское платье, ещё ни разу прежде не выгулянное. Сложнее же всего было собрать из шкафа "ретрофутуризм из фольги": если бы у меня не было куртки с питерской космички, у меня не было бы ничего подходящего. Под куртку надевались голубые джинсы и зелёная водолазка Шельмы. Что-то я, конечно, и забыл: не купил для Тимофеева дефицитных апельсинчиков (хотя авоськи у меня всё равно не было), и не нашёл органзы для моделирования невидимости (но она нашлась в театре).
Я вышел пораньше, купил в Ашане ложечек (каждому мастеру нужен запас ложечек!)) и хотел где-нибудь выпить кофе и позавтракать, - но Кофикс возле метро закрылся, а в других кофеенках либо не было растительного молока, либо не было мест. И я решил, что раз поеду от Электрозавода, то выпью кофе прямо там. И вот сижу я в ВанПрайсе, пью очень вкусный капучино на кокосовом молоке и ем очень вкусный круассан с черникой-голубикой - и слышу за спиной знакомый голос. А это Луар зашёл туда же Ещё о доигровомЯ доел круассан, и мы вместе пошли на нужный автобус - такой экскурсионный, катящийся серпантином по старым улочкам. Играли в театре ТеНер, и отдельно занятно, что находится он нынче на Лекарской улице, где под боком - больничные корпуса ГКБ Иноземцева. И на заборе, окружающем территорию больницы, - всякие цитаты про здоровье, врачей и пациентов...
В новом помещении ТеНера я раньше ещё не бывал, - но если видел один подвал, то видел все подвалы. Особенность этого подвала в том, что входишь и попадаешь сразу на сцену: есть в этом что-то концептуальное. Прямо на сцене разуваешься и идёшь через зал в коридор, где есть вешалка для одежды и огромный паук на стене - кошмар арахнофобов. Помещений за сценой аж три: одна кухня с чайником и две тесные гримёрки, где можно с трудом развернуться втроём. У кукольной Катастрофы - своя большая полка в застеклённом шкафу, теперь за их благополучие после всех переездов я спокоен. А ещё зал и сцену от коридора отделяют кулисы, в которых с непривычки не сразу находишь проход, отчего заблудившиеся за кулисами люди напоминают котов, запутавшихся в шторах. В общем, хорошо там играть маленькие игры, уютно и сравнительно недорого.
Немного посидел перед игрой, мы с Элис припомнили Вере "Покровские ворота", и я, в свою очередь, припомнил Элис Амои. Постепенно съезжались игроки, которые с весенним обострением психиатрии уже столкнулись в лице таксистов. Я отжал себе самую мелкую гримёрку в качестве игротешки и там переодевался. Кофи пробудило меня не до конца, поэтому я почти всё время ходил со стаканчиком чая, - и, возможно, это меня спасло: хоть я и не ощущал в подвале какой-то особой стылости, часть игроков потом оказалась простуженной.

Немного игротехнического отчётаИгра началась с врачебного обхода. Генрих Петрович как мог причинял пользу: сказал бывшему священнику (...а бывают ли священники бывшими?) не унывать в духе "и вас вылечим", пообещал добыть для художницы бумаги - что-то осталось со студенческих времён - и цветных карандашей. Сохранил у себя её работу - как-то и в голову не пришло её продать (а что санитар барыжит рисунками, было понятно)). Вежливо и занудно выговаривал новому санитару, пытавшемуся затащить на процедуры местного белогвардейца с ПТСР, которому не было назначено, чтобы не выкручивал руки пациенту: пациент не буйный, не нужно применять грубую силу там, где можно не полениться переспросить у врача, нет ли ошибки.
Общавшиеся в рекреации пациенты напоминали НИИ: один говорил про будущее, как там всё можно будет синтезировать, про полёты в космос (художница нарисовала шубы в космосе, потому что там холодно)), другой - разрабатывал "вибрации правды", иногда издаваемые котом. Больничный кот по кличке Товарищ в научных целях подкармливался колбасой. Генрих Петрович ворчал, что щёки у кота уже из-за ушей видны и подбрюшье по полу волочится, и грозился его кастрировать, пока не привёл котят (а то, знаете, целое товарищество не прокормишь), - но врачи были против, вестимо из солидарности. Фрейлина-Констанция (Генрих Петрович так и не запомнил, как обращаться к разным граням её личности), добрая душа, и молилась с Ренатой, и по неработающему телефону велела прислать из казны больше колбасы. Чтобы она, чего доброго, не раздала весь свой паёк, - Генрих Петрович уговаривал её, что её ребёнку нужно питаться лучше.
Затем я выпустил Зиночку. К бывшему мужу она испытывала симпатию и некоторые лёгкие уколы совести за то, что влюбилась в другого и оставила этого недотёпу без присмотра, - поэтому, когда услышала, что Колю Тимофеева забрала с улицы милиция и отправила в психбольницу, Зиночка решила его навестить (внезапно, поскольку телефон в клинике не работал). Врачи привели ей Тимофеева на короткое свидание. Инженер рассказал ей, что побывал в будущем, и заявил, что он вовсе не один - к нему приходит Аврора, которую он поселил в гостиничном номере. Это стало прекрасным поводом немного поскандалить: что это ещё за имя такое - Аврора (как у проститутки - что не было сказано вслух, но подразумевалось)), и где он её только нашёл, небось съездил в Ялту и оттуда привёз, и откуда деньги взялись ей номер снимать, если раньше, бывало, шубу не допросишься. В конце концов главврач отвёл Зину в сторонку и сказал, что ему нечем её утешить - Аврору Николай выдумал (воистину, уж лучше бы была настоящая). Зина посокрушалась, что Николай всегда был таким милым чудаком и мечтателем, и работал без отдыха над своими изобретениями, а она ведь говорила, что это не доведёт его до добра... И пообещала навещать ещё.
(Люблю игротехнику как явление за такие характерные, немного комические роли. Немного жаль, что Зиночку кроме Тимофеева и главврача никто толком и не видел, - но это было логично и ожидаемо. Даже ловлю себя на том, что поиграл бы Зину полноценно Хотя на продолжительной игре с таким типажом есть риск выдохнуться, если игра не будет подкидывать инфоповоды для фонтанирования и придётся порождать их самостоятельно.))
И вскоре после Зины случилось первое явление Авроры, поначалу лайтовое. Она жаловалась Тимофееву, как сложно ей было добираться к нему из гостиницы, ведь гравитация давит её к земле, кислорода слишком много, а от горизонтов кружится голова (спасибо астероидянам из Экспанса - я мог представить, как чувствует себя человек, который хоть и родился на Земле, но вырос и живёт на космической станции). Какие грубые кругом люди, и как они жестоки к женщинам, детям и животным. Просила его поскорее вернуть её обратно в её настоящее - и вернуться самому, ведь его блестящий ум нужен на станции, а не в этом ужасном месте. Тимофеев отвечал, что ему нужно починить машину времени, но машина у него дома, а его держат здесь ради его же безопасности, потому что у него есть недоброжелатели. Их разговор привлёк внимание главврача, который был на редкость любезен: хоть и не мог видеть и слышать Аврору, но обращался к ней так, будто она в самом деле была рядом. Аврора просила врача найти шаттл, чтобы доставить машину времени в клинику, а Николай попросил для неё палату, чтобы она могла остаться и не преодолевать дорогу от гостиницы. Палату Авроре не предоставили, но поставили раскладушку в палате самого Тимофеева.
Свежую, так сказать, струю внёс новый пациент в лице позже заехавшей Саломеи - голова профессора Персикова. Профессор считал, что его разорвали в клочья, когда ЧК закрыла его институт, но его ассистент подключил к его голове трубки с питательным раствором для поддержания жизнедеятельности и с тех пор возит эту голову на тумбочке. (Саломея, ворвавшаяся буквально накануне игры, восхитительно упоролась сделать эту самую тумбочку - подставку для головы, трубки и накидку, из-под которой появлялись "руки ассистента" в хирургических перчатках.)) Профессор вещал про созданные им "лучи жизни" и про заполонивших город рептилий, которых непременно нужно уничтожить. Генрих Петрович заверял его, что с рептилиями санэпидемстанция справится, а из кожи потравленных крокодилов и змей можно будет делать сумки на экспорт.
Расшевелил профессор и местного симулянта - проворовавшегося бухгалтера, отсиживавшегося в клинике на время проверки. Раньше бухгалтер вполне убедительно гнал о том, как ему нужно попасть в Индию на корабле, а шпионы не пускают (Тимофеев разрабатывал для него маршрут самолётами, с пересадкой, и Генрих Петрович подумывал добыть инженеру глобус), - теперь же, когда Персиков обвинил его в поставке неисправных пишущих машинок, принялся активно защищать своё доброе имя, как самый вменяемый человек. Чтобы не дошло до драки, Генрих Петрович насилу заверил профессора, что бухгалтер не виноват, и предложил ему написать жалобу. Также профессор испугался, что его ассистент пропал, когда художница нарисовала его портрет с котом, но без ассистента, - пришлось ей срочно дорисовывать ассистентские руки. А Констанция попросила профессора иногда одалживать ей ассистента в качестве пажа.
Генрих Петрович обещал Персикову, что как только для него найдут новое подходящее тело, то сразу ему пересадят, - он даже ничего не заметит, просто однажды проснётся с телом и сможет заново учиться им управлять. У профессора губа была не дура, он хотел непременно тело физкультурника не старше двадцати, например разбившегося мотоциклиста, который не курит и не пьёт (с точки зрения доктора Таля, мотоциклисты ещё как пьют, потому и разбиваются), - но Генрих Петрович предупредил, что молодого физкультурника обещать не может, однако тело будет не старое и здоровое. Ещё профессор пытался отказаться от колбасы, потому как пережёванная колбаса всё равно упадёт под тумбочку, - и Генрих Петрович уверял его, что им не жалко колбасы для того, чтобы Персиков мог насладиться вкусовыми ощущениями, тем паче что на его долю паёк всё равно отмерен, а упавшее съест кот.
Второй выход Авроры был более драматичным: она попыталась упасть в обморок, говорила Тимофееву, что гравитация её убивает, у неё постоянно кружится голова и она теряет сознание, а земная пища для неё слишком грубая (на станции, вероятно, пищу синтезировали, чтобы не возить с Земли: и логистика дорогая, и требования соблюдать стерильную среду слишком строгие). Утверждала, что боится не дождаться возвращения на станцию и погибнуть, что недоброжелатели могут добраться до машины времени, и как её жалко этих несчастных людей, которых, видимо, чем-то облучают, раз они её не видят и не слышат... Тлен-гроб-кладбище. Но Тимофеев и здесь не растерялся: упросил главврача поместить Аврору в ванну с водой, чтобы она меньше страдала от гравитации. Поместили в ванну их обоих, поскольку Тимофееву успокаивающие процедуры тоже были полезны Когда он отлучился, я свалил - предполагая, что Аврора может так и исчезнуть, как бы раствориться в Банальности воде. Но поскольку она - глюк Тимофеева, - постольку всё было так, как хотел он, и доза стекла - тоже
Тимофеев немного попаниковал, разыскивая Аврору, но не сдался и стал говорить главврачу и доктору Талю, что-де ей нужно быть в воде, а ещё ей нужно в горы, где более разреженный воздух. Это на Кавказ, что ли?.. - предположил Генрих Петрович, живо представив, как женщину в ванне на колёсиках тащат на вершину горы. Но более всего Тимофееву была нужна его машина времени, и главврач в кулуарах предложил коллегам компромисс: позволить пациенту с сопровождением побывать дома, чтобы починить машину времени и отправить Аврору домой, и больше о ней не беспокоиться. Генрих Петрович вызвался сопровождать (понедельник был его выходным днём, но что ни сделаешь ради людей)). Затем они с главврачом рассказали об этом самому Тимофееву, добавив, что ему пока придётся вернуться в клинику, - а Тимофеев сообщил радостную новость Авроре (мне даже переприкидываться не пришлось).
Так всё постепенно катилось к финалу, когда чекист Зариньш (а я ведь ещё помню - потому что всё записываю - что моего латышского стрелка звали Андрис, но уже не помню, как звали его брата)), который немножко Марк Крысобой, принёс пренеприятнейшее известие о расформировании клиники. Нужно было прямо на коленке решать, кого из пациентов выпускать в мир, а кого переводить в другие учреждения. Каждому по очереди задавался один вопрос: "Вы нормальный?". Автор "лучей истины" считал себя нормальным и очень возмущался, что его не хотят выписывать и вредят советской науке. Пришлось его убеждать, что кота всё равно не получится с ним отпустить, поскольку кот клинике принадлежит, и что он причинит больше пользы советской науке, если останется. Пообещали ему на новом месте оборудовать лабораторию. Под конец и сам чекист попросил выписать ему направление в диспансер - нервишки подлечить. Врачи единодушно решили также перевестись на новое место работы. Что до Генриха Петровича, то он от своей идеи съездить с Тимофеевым к нему в гости не отказался: когда ещё запуск машины времени увидишь? Глядишь, и заберёт с собой в будущее, где все равны и нет никаких болезней.

Благодарности, не вместившиеся выше восторги и гон- А я Вера, и меня нет в мире игры.
- Этот мир погряз в безверии! (с)
Спасибо Вере за игру - очень классное воплощение очень классной идеи. Игры, дающие возможность поиграть - во всех смыслах - с литературными и историческими источниками и отсылками становятся всё более ценной редкостью. И спасибо игрокам, которые создали таких глубоких, ярких персонажей, такой театрально-кинематографичный бред, такие красивые истории.
Спасибо коллегам-врачам! Фреду за главврача Стравинского aka Пилата, его внимательность и чуткость. Натали за демоницу, просто выполняющую свою работу. Кервену за прекрасного санитара, - о, как он потрошил подушки У нас вместо двенадцати стульев было двенадцать подушек, ага, - в одну из них скончавшийся пациент спрятал некий белогвардейский клад.
Спасибо нашим шикарным психам! Луару за солнышко Тимофеева, который просто опередил свой век (века так на два). Элис - за душераздирающе трогательную Констанцию с её альтруизмом и капризами, с её хрупкой волшебной сказкой, в которой вокруг - королевский двор и верные подданные, о которых она так заботилась. Саломее - за огнищного профессора Персикова, не дававшего заскучать врачам и пациентам и служившего примером того, что можно не унывать, даже потеряв голову (вернее, всё остальное). Дари - за учёного с прекрасной фамилией Подопытный, зануду и очень советского человека. Ортхильде - за нездешнюю, более всех не принадлежавшую этому миру Ренату, "в метре от прокажённой земли"(с), за её абстракции и портреты. Эри - за белогвардейца, которому так зримо было тяжело - и в котором так зримо просвечивало то, что не давало сломаться ("Я не могу душу продать, у меня присяга", ага). Сули - за священника, который также держался - как за воздух - за веру и находил в себе силы поддерживать других. Лю - за Евгения-Мастера, который, хоть мы и мало пересекались, выглядел таким замордованным всем этим миром - и определённо заслужившим покой. И Дугласу - за чудо какого колоритного мошенника (который был к тому же из будущего, хоть и не такого далёкого, как Аврора).
- Мозговой штурм - это когда несут всякий бред, записывают всё, а потом вычленяют из этого рациональное зерно.
- Рациональное зерно со спорыньёй?
- Спорынья порождает споры. Споры порождают грибы. Грибы порождают бред. Бред порождает рациональное зерно! Со спорыньёй. (с)

После игры меня ещё работа хотела, так что я даже не смог как следует задержаться, - хотя послушал все персонажные истории в общем кругу, и мы с Луаром убежали, и Саломея к нам присоединилась. Нам повезло с тем же автобусом, который помимо Электрозавода проходил и Семёновскую (о чём добиралово умалчивало), так что на Семёновской мы и вышли и поехали по домам. Теперь буду знать, как от Семёновской до ТеНера добираться. Только для этого надо ещё и за афишей следить, а ТеНера, как и Волков, в телеге нет
А новых М&М я посмотрю, конечно. Как только мозг перестанет тонуть в соплях.