Уже и не упомню, как давно я впервые услышал от Лисс про фригольд в степи и произнёс обещание "ну, шамана-то я тебе сыграю". И вот игра подкралась незаметно (то есть видна была издалека, сиречь значилась в календаре, - но лишь незадолго до неё я получил основу персонажа, вернее суть завязки, а всего остального шамана прикладывал к хронологии и облекал в слова буквально впритык к игре). И, кажется, что-то обо мне говорит тот факт, что в ту субботу, когда я буквально лежал-загибался от отравления, я вообще не мог пилить правочки по работе - концентрируешься на тексте, и сразу мутит, - но смог припасть к Сокровенному и к датам в Википедии и в час по чайной строчке написать мастеру подобие квенты. То, что игра встала не на субботу, а на воскресенье, - вообще промысел Грёзы, не иначе: я просто не мог её пропустить, не было такой опции.
Поскольку я горячо люблю Кокочу (и всё, что с ним делал Фобс)), - визуальный реф (и отчасти реф квенты) был очевиден, примерно так внешне я шамана Нерги и представляю Потому мне и было важно убедиться, что Нерги также плюс-минус ровесник Темуджину (и в тайминге игры ему около тридцати лет).
(с)отсюда, и там есть больше
Не зря, не зря Птаха шила мне синий прикид на вождя синих человечков на'ри Крикито!.. Правда, шерстяное пончо я брать не стал - оно всё-таки для полигона, в квартире я бы в нём сдох, - но бисерный обвес, как оказалось, отлично сочетается с голубой эльфорубашкой и синей восточной накидкой с нарисованной на спине луной. Луна - Неблагой символ, и тут удачно совпало. Аж фотосет теперь хочется, но где ж я денег на всё найду. Ещё доигрового пожизняка
Я, конечно, и в воскресенье не был ещё вертикален - отравление за один день бесследно не проходит, - но восстал, покормил крыс и раздал им лекарства, и решил, что пора выдвигаться, ибо идти наверняка буду медленно. Играли у Луара, и ближе было бы только сразу у нас. Я запихал в рюкзак прикид и плед, фиалочий грунт и горшки для Луара, прихватил чай от Соласа, он же шаманский чай (ещё одно удачное совпадение: в составе этих травок - имбирь и мята, которые как раз показаны при отравлении, и весь сбор в целом называется "для лёгкости", т.е. для помощи пищеварению), - и стартовал. В наруже в толстовке и кожанке оказалось не то что тепло - жарко. А я неожиданно быстро дошёл до цели и зашёл в Пятёрочку за сухарями, дабы есть их всю игру, макая в чай.
Заявился я, конечно, первонахом к самому началу сбора игроков, когда у Луара ещё ползал робот-пылесос, отыгрывающий зачарованного хуньдуня, поглощающего хаос. Всё-таки эти роботы бесконечно трогательны в своём сосредоточенном маневрировании Коты же отыгрывали внучат пака-манула - Весемуур (Этот кот) и Тэрмуур (Тот кот). Начал я с чёрного чая, чтобы взбодриться, прежде чем на траву переходить, и мог не торопиться прикидываться. Добрался Тоха, добралась Оливия, постепенно собирались игроки, а вскоре после прибытия мастера смогли начать играть - благо двое персонажей могли войти по игре.
Конечно, находясь среди фей, я был скорее Мечтателем, нежели шаманом, но это неизбежное следствие сеттинга - всё-таки играли по Подменышам, а не историчку. Равно как и то, что обсуждались скорее дела и проблемы фей, нежели людей, - в том числе и потому, что игроки из общего культурного контекста куда лучше знают о крестоносцах, нежели о тёрках крупных и малых государственных и племенных образований, кои после поглотит Монгольская империя. И это нормально, я и не ожидал иного, а впервые сыграть Мечтателя было интересным опытом. То есть формально шамана можно впихнуть в линейку магов Сферы Духа, но я всё ещё не курю магов и посему не составлял спеллбук, а опирался на нечто среднее между фольклорным функционалом шаманов и тем, что я знаю о духах Умбры из разных книжек Мира Тьмы. Не могу похвастаться тем, что не слил, - из головы вылетели имена, сказки, всё вылетело, Наташ, честно. Но нагло списываю на то, что раз я был отравлен, то и шаман был пожёван болезнетворным духом.
И этот Мечтатель смотрел, слушал, обнимал бешеного своего, и было ему хорошо. Нерги вообще пребывает в каком-то перманентном восторге от того, что вот такой волшебный эшу, которого окружают такие волшебные и красивые существа, и который бывает в далёких дивных землях, снова и снова возвращается - к нему. И выбирает - его. Не бывает же так. И мне тоже было хорошо: после какого-то марафона неприкаянных персонажей вроде Суюки, Алифаса, Хелейны - было очень ценно сыграть нечто благополучное. (Вообще всегда "лучший способ предотвратить - это возглавить": напроситься на личку, чтобы хотя бы во время игры не смотреть со стороны на счастье других персонажей.))

Пункты о персонаже вместо квенты~ Нерги родом из Трёхречья (не буду упарываться в подробности, там было много племён, например джалаиры).
~ Лет с десяти он начал глючить - слышать и видеть духов, ловить видения о происходящем вдали от него и о вероятностях будущего. Уже весьма дряхлый шаман племени взялся его учить, но в основном по принципу "ты делай, а я посмотрю, но сам не полезу". Видимо, никогда особенно тот шаман никуда и не лез, потому и дожил до своих лет Постепенно Нерги научился - скорее на собственной шкуре, нежели на чужом примере - шастать в условную Умбру, договариваться или сражаться с духами. Рос наглый и отбитый - богов и предков почитал, а вот людей и духов не боялся.
~ Когда прежний шаман помер от старости, вождь племени стал ходить за советами к Нерги. Предшественник явно говорил вождю то, что тот хотел слышать, - как его духи и люди любят и как его ждёт успех во всех начинаниях, - и всё у него было пучком. А Нерги в какой-то момент, насмотревшись видений, преследовавших его с детства, начал загонять вождю следующее: что-де был такой Есугей, не успевший стать ханом, и после его смерти его вдов и детей бросили прозябать в нищете, а его старшего сына родич посадил в колодки, - так вот этот сын, потомок волка и лани, совершит много великого, если кто-то придёт ему на помощь и не даст сгинуть. Вождя это подбешивало (и, откровенно говоря, я не могу винить того, кому несли такую пургу)), он хотел сидеть на ж@пе ровно и не ссориться с какими-то далёкими тайджиутами.
~ Также вождя бесило, что Нерги был явно сильнее предыдущего шамана (и к тому же палился с этой силой: если наставник больше заботился о собственном комфорте, то Нерги - там кого-то вылечил, тут кому-то пропажу нашёл, и так силу замечают и о ней говорят), но отказывался применять свою силу для реально полезных с кочки зрения вождя дел. А кочка зрения была такова, что-де прогнать от никому не нужной старухи злую лихорадку и потом полдня лежать пластом - сила на ветер, а вот сманить табун у соседей и прочие пакости с целью отжатия чужих угодий и добра - это другое дело. Вопросы "а чем, вождь, духам за это платить будешь?" не помогали - в общем, классическая логика "пусть у меня корова сдохнет, а у соседа сдохнут две". И это всё усиливающееся "дай-дай" Нерги бесило также.
~ Видимо, совокупность двух предыдущих пунктов и привела однажды к тому, что во время очередной ссоры с вождём Нерги намекнул, что тот так себе вождь, раз не хочет славы, а хочет богатства, которое всё равно в могилу не унесёшь. Вождь, в свою очередь, как раз на днях про#$@лся (видать, соседи поймали за руку на горячем, отвесили люлей, и драпать пришлось впереди собственного коня) и получил удачную возможность обвинить в этом шамана - дескать, ты камлал как м#$@к на удачу моих врагов и вообще предатель, и избавлюсь я от тебя как от предателя.
~ Но проливать кровь шамана - плохой план, поэтому шамана со связанными сзади локтями посадили на его коня задом наперёд и прогнали коня в степь зимой: дескать, если ты и вправду хороший шаман, а не г@вно собачье, то духи тебя спасут, только к нам не возвращайся. Сколько-то дней Нерги проболтался на коне, пытаясь его куда-нибудь отрулить в надежде наткнуться на чужие стойбища, но началась метель, и заблудились оба. В конце концов шаман оголодал, замёрз и с коня свалился. Остатков условно-магических сил без ритуала хватило только на то, чтобы послать эдакий сигнал SOS в Умбру с полным пониманием, что скорее сожрут, зато быстро. Когда эшу Шанкар, а по-нашему Сорхебаяр, об эту тушку в степи споткнулся, тушка была уже в отключке. (Кстати подозреваю, что пальцы в таких условиях Нерги не потерял только благодаря той самой магии, но шрамы от обморожений - укусов снежных духов - у него с тех пор местами имеются.)
~ Очнулся Нерги уже в чужом племени, где ему сбивчиво рассказали, что принёс его дух с чёрными глазами, ух и страшный, и велел о нём позаботиться, и что он для племени станет большой удачей. Нерги от нового дома отказываться не стал, даром что оттаивать предстояло долго и болезненно. Впоследствии сказки о нём в округе могли рассказывать разные - и что боги его послали, и что сам он из метели вышел... Шаман эти сказки не оспаривал и в чём-то даже подогревал, не распространяясь о своём прошлом и предпочитая говорить, что мало что помнит. А до кучи он узнал (и поначалу даже не поверил), что в том племени, откуда он родом, вождь погиб. В снегах заблудился...
~ А потом, когда Нерги встал на ноги и обжился немного, к нему прибился неведомо откуда взявшийся мальчишка - поседевший, напуганный и ничего не помнящий. Не одержимый, - но духи как-то иначе на него реагировали, нежели на самого шамана, из чего тот заключил, что духи парня отметили и это может быть будущий шаман (и "куда мне ученика, Небушко, я сам ещё молод!"). Впрочем, в любом случае найдёныша следовало сперва накормить, обогреть и обустроить, - и только после Нерги начал ему помаленьку рассказывать и показывать всякое, как людям помогать и как духам не поддаваться, а мальчишка говорил о том, что ему духи в уши шепчут. И вот Нерги наблюдал, слушал, раздумывал, как не спугнуть, да и сказал однажды: хорош притворяться, покажись каков есть, я же не испугаюсь. Ну, эшу и показался. Ох ты ж ничего себе, сказал шаман. КРАСИВОЕ.
~ Эшу приходил ещё несколько раз, показывал Грёзу, рассказывал истории о своей далёкой родине, и как-то раз шаман, залюбовавшись, осознал, чего хочет, а осознав - молчать не стал. Попросил - позволь, дескать, поцеловать, а то невозможно же просто так смотреть. Ну, его и поцеловали, и не только (Вообще Нерги, как архаичный монгол, представляется мне очень... плотским: он любит телом, щедро и полно, чтобы после разлуки сразу упасть в траву или на баранью шкуру, а уже потом - говорить-говорить-говорить. И в разлуке он не сказать чтобы страдает, но успевает соскучиться и изголодаться, так что Шанкара всякий раз встречают как самый бесценный дар и не отлипают, пока снова дороги не разведут.) И вот так прошло лет десять - должно быть, миг для истинной феи, но весьма немало для человека.

Нерги. Отперсонажный отчёт эпизодами. Слэш, антиклерикализм includedЗа годы я многое узнал и многому не удивлялся. Узнал, что Сорхебаяр и подобные ему - из тех народов, что живут на два мира сразу: и в мире духов, и в мире людей, и без чарования люди их истинного облика не видят. Узнал, что правит над их землями народ золотых да серебряных всадников, и что есть среди них свой золотой хан. И узнал, что силу для жизни и для своих чар черпают они из Очагов, что хранят в своих стойбищах, чтобы огонь никогда не гас. Один из таких Очагов был у Белого Камня, а хозяйкой и стойбища, и кочевий была лунная госпожа Сарангэрэл, давняя подруга Сорхебаяра. Порой, когда он возвращался из своих вечных странствий, возможно было застать хозяйку в стойбище, а не на кочевье, - и тогда он навещал её и брал меня с собой. Как и в этот раз, когда на Белом Камне праздновали приход весны.
Но путь с самого начала был непрост. Я давно не видел Сорхебаяра, но радость встречи омрачилась тем, что вернулся он мрачный и злой, и помочь ему было ничем нельзя. И долго в моих объятиях мой золотой змей шипел и капал ядом на неких людей полумесяца - служителей неизвестного мне бога, пришедших разорять его родные земли, - прежде чем смог говорить и думать о чём-то ещё. А пока мы были в дороге до Белого Камня, и я заснул в незнакомом мне месте, - во сне напал на меня болезнетворный дух, поскольку такие духи всегда крепко не любят шаманов. Мне удалось его изгнать, но проснулся я изрядно ослабевшим, а тут ещё и началась метель - пришлось поторопиться, чтобы добраться до Белого Камня прежде, чем снежные духи разгуляются вволю. Но вот и большая юрта, и тепло Очага, и Сорхебаяр, откидывая полог, приветствует хозяйку, спрашивая позволения войти.
- Так заходи, не стой на пороге.
- Здравствуй, госпожа, - и я склонил голову перед Сарангэрэл, нестареющей, с косами белыми, как молодой месяц.
- Суровая погода нынче, - заговорил Сорхебаяр, с тающими на седой макушке снежинками, стоя перед хозяйкой. - Видать, не хочет зима сдаваться.
- Тем ценнее противник, который готов сражаться, - отвечала она.
- И есть доблесть в том, чтобы сражаться до последнего, когда силы неравны и заведомо знаешь, что суждено тебе проиграть.
- Когда силы неравны, можно и отступить и накопить сил, пересмотреть позиции, - возразила, улыбаясь, Сарангэрэл.
- А знает ли зима о том, что есть куда отступать?
- А ежели не знает, то почему всякий раз возвращается?
- И то верно: мир стоит на том, что всё повторяется, приходя в свой черёд.
Я бы поспорил, что неизменности жизненного круга должны всегда сопутствовать перемены, иначе не шла бы жизнь вперёд, как река, а стояла на месте, - но негоже было перебивать чужой разговор, да и казалось мне, что говорят Сорхебаяр с владычицей Белого Камня вовсе не о зиме, а о чём-то ином, лишь им известном. И потому я стоял рядом с Сорхебаяром молча - ещё немного продержаться на ногах.
- Мы привыкли к тому, что всё возвращается, - но что если происходит так лишь потому, что мы помогаем ему вернуться? Есть ли тебе что сказать об этом, эшу?
- Нечего, госпожа, - признал Сорхебаяр. - Будем праздновать, поможем весне вернуться.
Нечасто бывает, чтобы Сорхебаяр уступил, не оставив за собой последнее слово, - и бывает так только с госпожой Сарангэрэл. Мудрые вещи она говорила: ведь в самом деле не стоит никому забывать о том, что солнце не взойдёт, если некому будет ждать его, и никто не поддержит сражение света с тьмой, оставив его в одиночестве. И сила предков - в тех, кто их помнит, и сила богов - в тех, кто в них верит, а как рассказывал мне Сорхебаяр, - такие, как он, живут, пока люди мечтают о дорогах и странствиях, о кострах на перекрёстках и славных историях. А сама по себе только трава растёт.
- Так садись, - пригласила хозяйка. - В ногах правды нет.
- Ну, урони меня в каком-нибудь углу, - обратился я к Сорхебаяру.
Я взял кружку и заварил себе трав, чтобы восстановить силы. В юрте сидели также старый манул Эрдеммуур со своей курительной трубкой, привезённой из земель Сун, и лучница госпожи - Соронго, некогда доставшаяся ей, как говорят, от золотого хана вместе с Очагом, которым он пожаловал Сарангэрэл. То, что Соронго не жаловала Сорхебаяра и всякий раз, как он приходил в гости, пересчитывала лошадей, стало уже давно предметом для шуток. Сорхебаяра стали спрашивать, откуда он прибыл на этот раз, но он отвечал уклончиво:
- Вот, встретил Нерги и сразу прибыл к вам.
- А вы разве же путешествуете не вместе?
- Нет, я кочую со своим племенем, - ответил я вместо него. - А он много где бывает, да не обо всём рассказывает. Расскажешь сейчас? - обратился я к Сорхебаяру. - Или когда к слову придётся?
- Когда к слову придётся.
Тут полог юрты снова распахнулся, впуская швыряющий пригоршни снега стылый ветер, и ввалился путник, поджарым сложением схожий с Сорхебаяром, но волокущий на себе спешенного воина, явно человека. Путник просил о помощи, а я напрягся, ожидая, что мне придётся за этого человека просить, кем бы он ни был, - больше ведь некому, - но незваному гостю позволили опустить свою ношу на шкуры у входа. Делать нечего - встал и я с насиженного места и подошёл взглянуть, кому на сей раз повезло выжить в метель.
- Кого ты притащил? - спрашивала Соронго. - Не враг ли он нам?
- Он в степи замерзал, - ответил гость. - А бросать умирать без помощи и врага негоже.
Но воин вовсе не был похож на умирающего и открыл глаза, оглядываясь и спрашивая, где это он.
- Соронго, сможешь его вылечить? - спросила Сарангэрэл.
- Я смогу, - сказал я. - Дайте подойти только.
Сорхебаяр посторонился, пропуская меня, и я опустился на колено перед раненым воином, протянул руку к ране, над которой по тёмной одежде растекалось прихваченное инеем пятно. Работы немного: вытянуть помаленьку то зло, что сидит на кончиках копий да на остриях клинков, прогнать его прочь, остановить кровь, - а дальше само заживёт. Вот только и сил у меня нынче немного.
- Злые духи больше не налетят на кровь, - пообещал я, поднимаясь на ноги. - Рана закрылась.
- Спасибо тебе, госпожа, - произнёс воин, назвавшийся Хулуном. - И тебе спасибо, - взглянул он на меня.
- Не стоит, - усмехнулся я. - Я всегда так делаю.
- А я тебя помню! - воскликнул он. - Ты - синее пятно с новостями.
- Я многим приносил новости, - я склонил голову, присматриваясь к нему, но вспомнить не мог. - И дурные, и хорошие.
Сорхебаяр встал за моей спиной и положил ладонь мне на плечо, как если бы уже привык, что многие из тех, кто оказывался со мной знаком, хотели меня убить.
- То синее пятно из ущелья. Когда о засаде предупредил.
- А, из того ущелья... - догадался я. Тогда духи привели меня так, что я встал аккурат перед ханским отрядом, который мог угодить во вражескую ловушку. - Так ты из темуджиновых, что ли? Передавай поклон хану. Как его дела?
- Хан со своим братом сражался с меркитами на востоке.
- Слышал я об этом, - кивнул я. Стало быть, Джамуху, дважды названого брата темуджинова, уже величали его братом?.. Хотелось спросить, всё ещё живут ли братья одной ордой, но не успел, а затем и придержал язык. Может статься, что в будущем обратятся побратимы друг против друга, но может и иначе выйти. Незачем прежде времени баламутить простых людей предсказаниями.
- А как так вышло, что ты один в степи оказался? - спрашивала Соронго. - Бросили тебя свои, что ли?
- Я послание нёс хану, об угрозе с запада.
- И где же послание? Или ты и есть - послание?
- Я и есть послание. И если я опоздаю и не прибуду в срок, много дурного может случиться. А уж если хан подмётное послание получит...
- Вот поправишься, и стихнет метель, и я тебя своими тропами проведу, - пообещал я. - Завтра же будешь уже у хана.
- А не опасно это?
- Опасно, - не стал скрывать я. - Но ты ведь не один пойдёшь, я с тобой буду.
Не хотелось мне, конечно, расставаться с Сорхебаяром так скоро после столь долгого его отсутствия, - да только нет ничего важнее в степи, чем дела хана.
- Вот, выпей, - сама Сарангэрэл поднесла Хулуну чашу вина: зачаровала, значит. Он поднялся на ноги, с поклоном принял чашу из её рук и произнёс почтительные пожелания её дому, а когда отпил глоток, посмотрел на всех вокруг уже другими глазами.
- Ты здесь, что ли, единственный человек?.. - спросил он меня.
- Я человек, - подтвердил я, посмеиваясь. - Но я шаман.
- Где я? - спрашивал он. - Мне на восток нужно.
Эрдеммуур выпустил из трубки облачко дыма, которое указало на запад с подписью "Восток там". Сорхебаяру пришлось объяснять, что народ паков не способен говорить правду.
- Когда мы пойдём, тебе не нужно будет знать, где восток, - успокоил я Хулуна. - Мы пойдём напрямик, как иголка сквозь складки ткани.
- Но когда он будет возвращаться, ему нужно будет знать, где запад, - возразили мне.
- Ну тогда уж он сориентируется.
Услышав, что Сорхебаяр и тот гость, что Хулуна приволок, называют друг друга сородичами, я понял, что он тоже из народа эшу. А называл он себя Селим.
- Вы все, что ли, людей из сугробов вытаскиваете? - поинтересовался я. - Традиция у вас такая?
- И тебя тоже?.. - догадался Селим, сперва обернувшись ко мне непонимающе.
- Было дело.
- А ты здесь какими судьбами? - спросили Селима, который, в отличие от Хулуна, о цели своего путешествия рассказывать не спешил.
- Я посланник от хатуни эшу. Я нёс весть золотому хану...
- ...А принёс человека к нам? - продолжила Соронго. - И что же это за весть?
Я слышал от Сорхебаяра, что у эшу, единственного из всех народов, принадлежащих двум мирам, была своя правительница, отчего они не подчинялись золотому хану. Да и как их подчинишь, если они не сидят на одном месте, а странствуют по всему свету?.. И между хатунь и ханом не было вражды, но не было и большой дружбы: каждый, как водится, считал именно свой род более древним и более достойным править.
- А весть - не секрет. С запада идут на нас войной.
- А кто идёт? - уточнил я. - На западе много племён.
- Люди креста. Среди них есть разные народы, например, франки...
- Франков я знаю, - вставил Хулун. - Это ведь у них мужчины вдовьи платья носят?
- Да, это их шаманы.
- Нужно предупредить хана, - кивнул я. - А если чужаки ступят на нашу землю, духи мне об этом сразу расскажут.
- А чего они хотят, эти люди? - спросила Соронго.
- Они идут воевать с теми, кто, как они думают, убил их бога. А мы просто попались у них на пути.
- Убил бога? Как это возможно? - изумились мы все хором. - Разве бог может умереть?
- Видимо, может, - развёл руками Селим. - Они идут за его гробом, а султан его, конечно же, им не отдаст. Я этот гроб даже видел...
- Странные они какие-то, - пожала плечами Соронго, выразив явно общую мысль. - Все племена идут за землями, за добычей. Или за местью. А эти идут за гробом?..
- И за местью также. Но, на самом деле, идут они и за землями, и за добычей, а гроб - только предлог.
И вправду странные люди. Почему бы им было не предложить своему богу походы во славу его имени? Зачем объявлять его мёртвым, словно простого человека, и искать доказательство этому, добывая тот ящик, в котором гниют не преданные огню останки? Какому богу будет приятно такое?.. Не раз именами богов прикрывали люди собственную жадность, но ещё ни разу на моей памяти не унижали богов утверждениями, что их возможно убить.
- А они хотят разграбить наши земли и пойти дальше, или остаться на них жить? - продолжала спрашивать Соронго.
- Думаю, они хотят остаться.
- А они не боятся? Они ведь ничего не знают о нас и о наших землях.
- Они думают, что с ними их бог, - отвечал Селим.
- Погоди, как он может быть с ними, если он мёртв? - запутался я.
- Он не просто умер, он победил смерть, - пояснил Хулун. - Воскрес и вернулся на небо.
- Так или иначе, наши боги с нами, и мы с этими захватчиками справимся, - подытожил я. - Вовремя у нас появился хан. Надеюсь, он успеет объединить племена.
- Посмотрим, что ты скажешь, когда Дом Бомайн придёт за тобой, - проговорил Селим. - Как увидишь их, лучше просто беги. От таких бежать не зазорно.
- Я отродясь ни от кого не бегал, - пожал я плечами.
Я уже знал, что золотые всадники именуются далеко на западе народом ши, и свои племена они называют Домами. Выходит, не только людям предстоит воевать между собой?..
- И есть у людей креста какое-то оружие против нас, - продолжал Селим. - Не знаю, как это описать, да только от рыцаря ши, который против них вышел, как будто Грёза отказалась. Сам бы не поверил, если бы не видел собственными глазами.
- Отказался потому, что он пошёл против Грёзы? - уточнила Соронго.
- Нет. Он словно перестал быть самим собой.
- Значит, появилось нечто более смертоносное, чем Холодное железо? - проговорил Сорхебаяр.
И тут мне стало чутка не по себе. Он рассказывал однажды, что таких, как он, возможно убить только Холодным железом, и что не все люди ещё знают этот секрет. Здесь, в степи, железо ковали только в огне, - но каждый раз, когда Сорхебаяр уходил в далёкие края, я просил духов сопутствовать ему и уберегать его от такой беды.
- И никакие наши чары на них не действуют, - продолжал рассказывать Селим.
- Выходит, духи рядом с ними умирают?.. - предположил я.
Вот это было дурно: значит, духи могут не суметь предупредить меня о появлении пришельцев. Остаётся полагаться только на людей: и людям, и народам золота-солнца и серебра-луны.
- Зато стрелы и копья убивают их так же, как прочих.
- Значит, это всё-таки просто люди, - сказала Соронго. - А как их отличить?
- Да, в самом деле, - присоединился я. - Ты говоришь: люди креста. У них этот крест на лбу, что ли, нарисован? Али на одежде?
- На одежде. А ещё у них тонзуры... как у меня, - он указал на свою бритую макушку. - Но чем много рассказывать, лучше один раз покажу.
И Селим вышел вперёд и начал творить свои чары. И перед нами предстали трое пеших людей в длинных чёрных одеждах с крестами, в капюшонах, скрывающих лица. Они были похожи на нищих бродяг: шли медленно, без оружия, не призывали духов, вовсе не угрожали ничем. Им навстречу вышел воин в блестящих железных доспехах, с прямым мечом. При виде него бродяги не остановились, даже не замедлили и так неторопливого шага, как если бы вовсе его не замечали, - они просто приближались, и когда приблизились достаточно, воин упал на землю и начал корчиться в агонии, словно от сильной боли. Затем беззвучное видение исчезло, оставив всех в тягостном молчании.
- Что ж, кажется, пришла пора вам оставаться за нашими спинами, а нам - защищать вас, - сказал я Сорхебаяру.
- Об этом я и сообщу золотому хану, - подытожил свою историю Селим.
- Можно мне пойти к нему с тобой? - спросила Сарангэрэл.
- Вы пойдёте к одному хану, мы пойдём к другому, - порадовался я. Не зря Селим и Хулун нашли друг друга, и не зря именно здесь, у Белого Камня.
- Как-то многовато безысходности для праздника, - говорила Соронго.
- Нет ничего безысходного, - возразил я.
- А что наши провидцы об этом говорят?
- Так ведь у них тоже есть свои провидцы, - вздохнул Селим. - У Дома Бомайн.
- Как же они могут провидеть, если рядом с ними духи умирают?.. - удивился я.
Непонятное. И тревожное. Почему другие ши не выдерживают находиться рядом с людьми креста, а ши Бомайн идут в поход вместе с ними? И как действуют их чары?..
Среди этого разговора прибыл ещё один гость, которому, похоже, и метель была нипочём, - также из золотых всадников. Нездешний, - но я привык к тому, что дорогами Грёзы путешествовать можно повсюду. Он приветствовал хозяйку, назвался Хладогонь, и пришёл не с пустыми руками, а с дарами из своих краёв. Тут Сорхебаяр вызвался нагреть в печи воды для чая, а я за ним увязался, - и Селим согласился попробовать мой травяной отвар. А когда, поставив котелок на огонь, Сорхебаяр вернулся, - то предложил рассказать историю, дабы развеять мрачные новости. И заговорил о Бхарате, своей родной земле, о которой я уже столько раз от него слышал.
- На земли Бхараты, где ещё чтили старых богов, пришли люди полумесяца, и разрушали они храмы, статуи и сады на своём пути, - рассказывал Сорхебаяр.
- А ты хорошо умеешь развеять безысходность, как я смотрю, - заметила Соронго.
- И делали они это всё во славу своего жестокого бога, который запрещает людям веселиться. Или не запрещает, - поправился Сорхебаяр, встретив удивлённые взгляды, без слов вопрошающие, как вообще возможно запретить веселиться. - Может, его слова трактовали неверно, как нередко случается у людей.
- Бедные их боги, - пробормотал я. Одного хоронят, другого не понимают. Такие боги наверняка оставят своей поддержкой свои никчёмные племена.
Вода в котелке давно вскипела, но я не мог отлучиться и перестать слушать рассказ Сорхебаяра. И не только потому, что истории эшу обладали особыми чарами.
- И однажды, когда люди полумесяца убили всех воинов и входили в город, женщины укрылись под сводами храма. И, хотя в этих краях уже забыли о возможности для женщин идти в бой наравне с мужчинами, - не хотели гордые женщины Бхараты становиться добычей врага, и предпочли смерть. Они вознесли молитву Агни, огненному богу, о том, чтобы он сохранил их честь, и о том, чтобы город не достался людям полумесяца, - и пламя поглотило и храм, и весь город.
- Это и есть тот случай, когда некуда отступать?.. - спросил я негромко, вспомнив первый услышанный в этот день разговор.
Ведь если бы было, куда отступить, и женщины могли бы бежать, - то рано или поздно они родили бы новых людей, и народ бы выжил. Смерть женщин - смерть надежды, но порой надежды нет, когда враг окружает со всех сторон. И всё же мне странно и дико было представлять себе, как воочию, добровольную смерть в четырёх стенах каменной ловушки. Сорхебаяр много рассказывал мне - и показывал видениями - о дворцах и храмах Бхараты, и я любовался ими: разноцветными росписями, резными узорами из глянцевого дерева. Любовался, но не хотел бы жить там - как в драгоценной шкатулке, захлопывающей крышку над головой.
- Гордость? Честь?.. - насмешливо заговорила Соронго. - У женщин, о которых ты говоришь, нет ни гордости, ни чести. Они сами выбрали свою участь, когда слезли с коня.
- Не все народы сражаются верхом, - возразил я, хоть и понимал в глубине души, что я немногое смогу сказать в защиту народа Бхараты. Но и согласиться с нарочно несправедливыми словами Соронго я также не мог.
- Если ты хотела оскорбить меня, госпожа, то тебе это удалось, - сдержанно заметил Сорхебаяр.
- Я не хотела вас обидеть, случайно просто повезло, - пожала плечами лучница.
Но слова её, конечно, не были случайны, и всё шло к поединку. Оставалось решить, каким он будет. Уж точно не лучным: снаружи ветер был таким сильным, что всякую стрелу пронесёт мимо мишени.
- Сейчас куда попадёшь - там и мишень, - усмехнулся я. - Можно сперва выстрелить, а затем мишень нарисовать.
Пришлось поединщикам драться на клинках, и внутри юрты. Сарангэрэл просила не драться до смерти, так что и Соронго обещала своей госпоже не лишать её дорогого гостя, и Сорхебаяр обещал её не лишать верной лучницы, - но я с самого начала не слишком боялся за то, что эти двое убьют друг друга. У Сорхебаяра были с собой лишь короткие ножи, и Хладогонь протянул ему свой клинок, подлиннее.
- Давайте уж до первой крови, - предложил я. - Чтобы злые духи на кровь не слетелись.
Но и обидчице, и самому эшу, отстаивавшему честь женщин Бхараты, этого показалось мало, и они стали драться до трёх касаний, - и это был красивый бой. Сперва Соронго дважды задела Сорхебаяра, но, когда дело могло показаться решённым, он перехватил первенство и также ранил её дважды. Счёт сравнялся, и когда противники сошлись в последний раз - победа всё же осталась за эшу. Условия оговорены были заранее, и по этим условиям Соронго в случае поражения должна была признать, что среди народа Бхараты есть достойные воины.
- Что ж, признаю: есть в народе Бхараты один умелый воин, - нехотя произнесла Соронго.
- А ведь она могла сказать, что исключение только подтверждает правило, - усмехнулся я, приобнимая усталого, но довольного Сорхебаяра. - Скажи спасибо, что не сказала. А ты всё говоришь нам про прекрасных женщин Бхараты, - и хоть бы одну привёл с собой показать!..
Посидели ещё, и сняли котелок с огня, и заварили чай, - и стоило только мне отлучиться: вхожу - а у Очага вновь говорят о людях креста да полумесяца. Видать, Селим Хладогоню, как новоприбывшему, всё пересказывал.
- Опять вы об этом!.. - сплюнул я. - Да сколько можно об этой гадости!..
- В самом деле, не праздничные это речи.
- Праздничными они будут, если мы станем говорить о том, как они горят, или как тонут, или как из лука их подстрелить... - ворчал я. - Пусть уж лучше люди креста да люди полумесяца сами перебьют друг друга.
- Они перебьют, - пообещал Селим. - Но прежде по нам пройдутся.
И мы говорили о том, что нам не хватит чая, чтобы купать в нём коней, - а Соронго вылила чашку вина на голову Эрдеммууру. И к чему так вино переводить?..
- Ну вот, теперь придётся отмывать кота, - посетовал Сорхебаяр.
- Зачем отмывать? - пожал плечами я. - Сам вылижется. Только кот теперь липкий.
- А давайте эшу вином обольём, - задумчиво предложила Соронго.
- Зачем меня обливать?.. - удивился Сорхебаяр. - Но для тебя, госпожа, я буду танцевать, даже если ты обольёшь меня вином, - пообещал он Сарангэрэл.
- Я тебя и так, без вина оближу, - пообещал я, ловя губами задевавшие их кончики острых ушей эшу, который возлежал в моих объятиях, норовя уронить меня к ногам хозяйки и упасть сверху. - Давай и ты просто так, без вина станцуешь?..
А Хладогонь, наслушавшись этих разговоров, устроил дождь из медовухи прямо под пологом юрты. Те сладкие капли, что падали на кожу да на одежду, тут же высыхали, исчезая без следа, - а те, что попадали на губы, оставались душистой сладостью. Я подставил дождю пустую кружку, и она наполнилась до трети. Вот таков и должен быть праздник!
Тут Селим выглянул за полог юрты и воскликнул:
- Там женщина!.. - но затем, вернувшись, признал: - Нет, показалось.
- Когда женщины мерещатся, известно что делать надо, - покачал головой я.
Так бы и я подумал, что это снежные духи подшучивают над обитателями стойбища, словно не зная, что только смертных людей можно обмануть приманкой, - но следом за Селимом насторожился Сорхебаяр и вышел за порог.
- И правда женщина! - послышался его голос, перекрывающий завывания ветра.
- Вот Сорхебаяр не приводил к нам своих женщин, а они его здесь догнали!.. - посмеялся я.
Я ожидал, что сквозь метель могли ходить только такие, как Хладогонь. Однако Сорхебаяр впустил в юрту девушку, продрогшую, уставшую, с окровавленными ссадинами на лице, но - смертную. По крайней мере, взглянув на неё одним глазом, я не увидел, чтобы она была одержима духами. Соронго встретила её на пороге, бесцеремонно ухватила её двумя пальцами за подбородок и повернула лицом к свету, рассматривая, - того и гляди, заглянула бы ей в зубы, как кобылице. Но и без того видно было, что девица не из здешних племён.
- Кто ты такая и откуда пришла? - спрашивала Соронго. - И есть ли здесь твои враги?
- Погодите такие сложные вопросы задавать, - вступился я. - Пусть сядет, отдохнёт, выпьет горячего.
Гостье поднесли чаю, а я занялся её ранами. Не были они серьёзными, но были дурными, - пришлось повозиться, чтобы они её больше не беспокоили.
- Значит, я не умерла?.. - спросила она слабым голосом.
- Нет, не умерла. Видать, пришла ты сюда людскими тропами через земли тех, кто вовсе не умирает, - ответил я.
А увидев Хулуна, так и расположившегося на шкуре у входа, девица гневно отшатнулась, - тот же рассмеялся в ответ и поздоровался с ней.
- Ты её знаешь? - удивилась Соронго.
- Знаю. И говорил, что если в третий раз встретимся, то будет она моей.
- А сейчас - третий?
- Второй.
- Опасные вещи ты говоришь, - усмехнулся я. - Прежде третьего раза она ведь может тебя и убить.
- Не хочу я быть твоей, - насупилась гостья.
- Видишь: не хочет она, - развёл руками я. - А любовь насильно не возьмёшь.
- За что же она тебя так не любит? - поинтересовалась Соронго.
- Так воевали мы с ними, - не стал скрывать Хулун. - Только давно уже дело было, несколько месяцев тому назад.
- Месяцев?.. - изумилась меркитка. А что была она из меркитов, разгромленных Темуджином и Джамухой, сомневаться уже не приходилось.
- Сейчас начало весны, - пояснил Сорхебаяр.
- В землях духов время может течь иначе, - добавил я.
- Я должна вернуться, - заявила она. - Мне нужно найти свою мать и сестёр.
- Если они живы, - заметила Соронго.
- Найдём, - пообещал я. - Не прямо сейчас, поскольку я и так уже много сил потратил, но найдём.
- Если они живы, то они у нас, - сказал Хулун. - Мы женщин не убиваем, а забираем с собой.
- Значит, тебе с нами по пути, - сообщил я меркитке, назвавшей себя Алтан. - Это что же выходит, мне твою родню придётся у хана торговать?.. Ничего себе вышел за хлебушком.
- И зачем тебе это зерно?..- спросил Хладогонь с такой неприязнью, словно сеять хлеб было чем-то зазорным.
- Так из поговорки слова не выкинешь, - усмехнулся я. - От торговцев с запада слышал.
- А родная ли тебе твоя мать?.. - поинтересовалась Соронго, продолжая вглядываться в лицо гостьи, как если бы искала знакомые черты.
- Что ты имеешь в виду?.. - сил у той было мало, чтобы возмутиться. А я, кажется, уже понял, к чему клонила лучница.
- Что, твоя?.. - улыбнулась Сарангэрэл.
- Ещё чего не хватало! - вскинулась Соронго. - Но она золотой крови.
- Ты не выжила бы в мире духов, не будь солнца в твоей крови, - с улыбкой пояснил я Алтан. - А так духи тебя за свою принимали.
- Ну, была в моей семье легенда, что как-то раз встретил мой отец золотую всадницу... - робко произнесла она. - Значит, она и есть моя настоящая мать? Где же её искать теперь?
- И её найдём, - устало пообещал я.
- Вот выучишься, тогда и сама её найдёшь, - строго произнесла Соронго.
- Это что же теперь получается: у золотой всадницы её сватать?.. - посмеивался, изумляясь, Хулун.
- Если не хочешь трудностей, сватать будешь у приёмной матери, - посоветовала Соронго.
А я, убедившись, что девице больше ничего не грозит, вернулся в объятия Сорхебаяра: ежели и кого третьего за один день из сугроба вытащат, мои силы на этом точно закончатся.
- Делать мне больше нечего - её учить, - отпиралась Соронго, когда Сарангэрэл спрашивала, кто же займётся обучением девицы золотой крови.
- Раз ты так говоришь - значит, уже согласилась, - заметил я.
Занятно мне было наблюдать, как меркитка смотрит на обитателей и гостей Белого Камня: когда-то я и сам был таким, когда мне всё было внове.
- Ты, должно быть, дух горного леса? - спрашивала она, глядя на Эрдеммуура.
- Где же ты посреди степи горы и лес найдёшь?.. - удивился Селим.
Затем Соронго приставила её к делу: дала ей гребень и усадила вычёсывать манула. После эту шерсть можно будет прясть или валять: вот что значит - появилась в юрте хозяйка от слова хозяйство, людского племени, обученная не чарам, а всякому ремеслу!..
- Надобно будет мне ей гребень медный подарить, - сказал Хладогонь.
- А отчего не деревянный? - спросил я. - Вроде в ваших краях дерева много.
- В наших краях медь добывают. Сияет она, как золото, и изделия из неё чеканные славятся.
- Кажется, слышал я об этом, - признал я. А всё же вспоминал смолистый запах и живое тепло деревянных вещиц, которые доводилось держать в руках.
- Рукояти ножей у вас хороши, - присоединился Сорхебаяр. - Совсем как ваш янтарь.
- Да, рукояти у них сосновые, - подтвердил Хладогонь.
А когда в очередной раз помянули людей креста, идущих с запада, Алтан наивно спросила:
- Они потому идут сюда, что у них там беда какая-то случилась?
- Они сами с бедой идут, - возразил я.
- Но, может, ещё и не дойдут...
- А если не дойдут - значит, это мы их остановили, - сказал Селим.
Кто-то предложил выпить за то, чтобы одолеть крестоносцев, и за это я охотно поднял чашу вина:
- Да чтоб им провалиться!.. А впрочем, нет: пусть просто сгинут. А то провалятся ещё в Нижний мир...
- Разве там не найдётся, кому их встретить? - возразил Хулун.
- Найдётся, - признал я. - Но всё равно негоже соседям гадить.
- А то снизу постучат?..
- Вот именно.
- А не забыл ли ты вызов нашей хозяйки? - спросил Хладогонь, глядя на Сорхебаяра.
- Когда вы успели?!.. - возопил я, подумав, что Сарангэрэл также вызвала Сорхебаяра на поединок. - Я ведь даже отвернуться не успел!
- Так ведь танец, - пояснил Хладогонь.
- А, ты об этом!.. Хорошая у тебя память.
И Сорхебаяр согласился танцевать (покуда его никто вином не облил), а я устроился поудобнее, приготовившись смотреть во все глаза. Много чудес я повидал за годы с тех пор, как Сорхебаяр начал показывать мне Грёзу, - но всё же не знал ничего красивее, чем его танец, всякий раз новый. Вот и в сейчас эшу был подобен живому пламени, бьющемся в ритме ярого сердца, - было в нём и страстное, и опасное, и решимость, и вызов, и непокорность.
- После такого танца только на бой идти, - сказал я, обнимая его сзади, разгорячённого, часто дышащего. - Или ещё куда.
- Или в постель, - продолжил Хладогонь не высказанное мной.
Но всякий раз, как я давал ему почувствовать своё желание, Сорхебаяр говорил, что впереди ещё долгая ночь, а в юрте довольно места. И я не торопил его и ждал, поскольку в ожидании есть своя сладость, тягучая, как мёд.
После танца Сорхебаяр предпочёл долго о чём-то говорить с хозяйкой, а ко мне неожиданно обратилась Соронго:
- Есть ли хозяйка в твоих землях?
- Есть, - отвечал я, думая, что имеет она в виду золотую всадницу, такую же, как Сарангэрэл.
- А как зовут её?
- Много у неё имён, да настоящего имени не припомню. Не очень-то она жалует людей.
- Не бойся, я её не украду, - усмехнулась Соронго.
- У нас чаще всего называют её Огненной девой.
- И как найти её?
- А найти её можно, только если она сама того захочет. Тебе видней, госпожа, а не мне, кто владеет Трёхречьем.
- Мне дела нет до того, кто вами владеет, - возразила Соронго. - Твои украшения. Я вижу, их создавала не смертная мастерица, а кто-то из нашего рода?
- Да, верно. Я встретил её на тропах духов, когда ещё совсем юн был. Тогда учитель дал мне непростое задание, видимо думая, что я не справлюсь, - а ей, должно быть, понравилось на меня смотреть, и она решила сделать мне подарок. Издалека она была, из тех краёв, где в озёрах драгоценный жемчуг добывают.
- Подарок, значит... А знаешь ли ты, как её найти?
- Увы, нет, госпожа. Но ежели встречу её снова, то передам, что ты интересовалась её искусством.
Прости, госпожа, но свой шаманский убор я не смогу тебе подарить: каждая жемчужина в нём, каждый камушек - прибежище для духа.
- Ну что, заговорил хозяйку?.. - улыбнулся я эшу, когда он закончил беседовать с Сарангэрэл и вновь обернулся ко мне.
Тут неожиданно и Хулун заинтересовался Сорхебаяром и спросил:
- А не ты ли связан с той историей с вымершим племенем?
- Это какое ещё племя ты истребил? - полюбопытствовал я.
- В том племени вождь в метель в степи замёрз, - пояснил Хулун.
- А, это... так это уже давно было, - выдохнул я с облегчением.
- С тех пор кто-то сгинул, кто-то к другим племенам прибился, но нет больше того племени.
- Если хочешь, я расскажу, - предложил Сорхебаяр.
- Рассказывай, а то ведь и я рассказать могу, - пригрозил я.
- Так начало этой истории - твоё, - сказал он, но всё же не стал передавать мне слово, желая рассказать обо всём самому. - В том племени был старый шаман...
- Это ты больно издалека рассказываешь, - заметил я.
- Но иначе истории не получится.
И Сорхебаяр рассказал, по своему обыкновению приукрашивая, как у старого шамана выучился преемник, и как старый шаман отошёл в мир духов; и как вождь племени любил, чтобы к нему приходили, "расстилая перед ним ковры да речи медовые", но не любил, чтобы ему говорили правду, и всё ссорился с соседями и хотел от шамана силы.
- Что же он, набеги совершал на соседей? - спросила Соронго.
- Так если бы набеги, я бы ему и слова против не сказал, - заметил я. - Но ведь он табуны хотел уводить, а негоже вождю опускаться до воровства.
А Сорхебаяр продолжал рассказывать о том, как вождь со своими людьми посадили меня связанным на коня. Могли возмутиться слушатели, что он отправил меня в степь в метель на верную смерть, так что я уточнил:
- Метель тогда ещё не началась, а они говорили, что если я настоящий шаман, то духи меня спасут.
- Вот и спасли, - подтвердил Хулун.
- Спасли, - кивнул я.
Затем рассказал Сорхебаяр, как меня нашёл и отдал тому племени, где шамана не было, и как выяснил, из какого племени меня изгнали, и как поступил с его вождём так же, как он поступил со мной: посадил на коня лицом к хвосту да отправил в степь. Там, подумалось мне, раз не смог он найти дорогу к чужим стойбищам - значит, стал он добычей волкам, а то и волкам в человечьей шкуре.
- Справедливо, - признал Хулун. - Опасно обижать тех, кого духи защищают.
И закончил Сорхебаяр свою историю тем, как прибился ко мне под видом найдёныша и как наблюдал за мной, убеждаясь, что я в самом деле всегда говорю правду.
- Выходит, он тебя за честность выбрал? - Соронго вновь предпочла обращаться ко мне.
- Он говорит, что так, - я с улыбкой пожал плечами. - Хоть и не единственный я честный человек на свете, много нас таких.
- Так странно, что представитель такого лукавого племени, как эшу, критерием выбора сделал честность...
- Не путаешь ли ты эшу с паками, госпожа? - возразил Сорхебаяр.
- Нет, не путаю. Паки просто врут, и понять их несложно, а эшу наговорят с три короба, и не будет в них ни одного правдивого слова.
- Просто нужно уметь их слушать, госпожа, - улыбнулся я.
- А ты мне не указывай.
- Так я не только тебе советую, госпожа.
В самом деле, за все те годы, что он приходил ко мне, Сорхебаяр ни разу мне не лгал - в этом я мог поклясться. Зато недоговаривал - просто мастерски.
- А что есть правда? - заговорил Селим. - Взять хотя бы один город: мы называем его Стамбул, на западе называют его Царьград, а для людей креста он вообще Константинополь. И всё это будет правдой.
Ещё Сорхебаяр просил госпожу Сарангэрэл о чести петь вместе с ним, и она ему не отказала. Затем, как стало клониться к вечеру, Сорхебаяр решил, что самое время печь лепёшки, и направился к печи.
- Вот только я один туда не пойду, - сказал он.
- Я с тобой пойду, куда же ты от меня денешься, - откликнулся я и последовал за ним.
Помощи от меня не было никакой - я только смотрел, как на волшебство, как Сорхебаяр обрывает листья у пахучей травы и бросает их в котелок, сверху сыплет муку, разбивает яйца... Он стоял ко мне спиной, и я не удержался - коснулся губами загривка. Сорхебаяр обернулся, увлёк меня в поцелуй - ещё одно обещание того, что будет, когда ночь целиком накроет степь.
- Похоже, Алтан в хороших руках, - говорил я. - Глядишь, и не придётся мне её родню у хана торговать: мне и отдавать-то ему нечего.
- Не стоит за чужую свободу своей свободой расплачиваться, - предупредил Сорхебаяр.
- Так хороший хан от меня свободы и не потребует. Но у него и кроме меня есть советчики, а я и так помогаю ему, чем могу.
Сорхебаяр замешивал тесто, и я, стоя вплотную к нему, мог беспрепятственно рисовать узоры поцелуями по его не прикрытым широким воротам плечам и шее. И оторваться не мог, так и вечность бы целовал, - только рукам старался воли не давать, чтобы не испортить готовку. Комочки теста плюхались на раскалившийся металл противня, покрывались золотистым румянцем...
- Что ты делаешь?.. - поинтересовался Сорхебаяр.
- Помогаю. А ты не отвлекайся, - откликнулся я.
- Добавляешь огня, чтобы лепёшки были погорячее?
- Ага, - промурлыкал я, не переставая целовать и касаться кончиком языка выступающих позвонков.
- Не зря я тебя с собой позвал!
- Ты меня не звал, я сам за тобой увязался, - возразил я.
- Всё сам, всё сам?..
- Именно.
Заглянул Хулун, посмотрел на нас, сказал Сорхебаяру:
- Мне кажется, или он с тобой заигрывает?
- Тебе не кажется, - откликнулся я. - Мы уж десять лет так живём.
- А когда бы это мешало?..
- Да ничуть не мешает.
И Хулун незаметно исчез, вновь оставив нас наедине.
- Кажется, мы его спугнули, - заметил Сорхебаяр.
- Немудрено: думаю, такого ему ещё не доводилось видеть.
Темуджин, может статься, и казнил бы за такое, - да только шаманам людской закон не писан.
- Ты всё рассказываешь нам о далёких странах... - говорил я Сорхебаяру. - А я бы послушал, что ты в далёких странах обо мне своим красавицам говоришь!
- Да вот примерно то же, что я здесь о тебе рассказывал, - ответил он. - А ты что, ревнуешь?
- Ничуть. Разве же удержишь ветер?.. Не смогу и не хочу.
- Так и я тебя не держу, - сказал Сорхебаяр.
- А мне, кроме тебя, никого не нужно.
А из прохода от центральной комнаты юрты к печи слышались голоса Соронго и Сарангэрэл. Лучница спрашивала, что делать с человеком, - и уж явно имела в виду не меня и не Алтан. Сорхебаяр попросил меня спросить Эрдеммуура, который заведовал в стойбище хозяйством, есть ли нож для сыра, - и я осторожно прошёл между госпожами.
- А хуй его знает, - ответил манул на мой вопрос, так что и Сорхебаяр из-за войлочной стены его услышал.
Проходя обратно и вновь протискиваясь между беседовавшими женщинами, я случайно задел чашку чая, которую держала Соронго, и чай расплескался. Я извинился и хотел найти тряпку, но подле печи её не было, а в третий раз проходить мимо Соронго мне совершенно не хотелось. Когда она вошла сама, гневно поджав губы и оттого удивительно походя на обиженную девчонку, я обратился к ней как мог ласково:
- Всё сердитесь, госпожа? Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?
Но она ушла, не ответив.
- А такой хороший шанс упустила, - вздохнул я, проводив её взглядом.
- Какой шанс? - переспросил Сорхебаяр.
- Попросить у меня чего-нибудь. Я не так часто такое предлагаю.
- И отчего она видеть меня не желает... - посетовал эшу.
- Ничего себе "не желает": так, что глаз с тебя не сводит, - усмехнулся я.
- А что же тогда ничего не скажет?
- Так некоторые не говорят ничего. Кому гордость не позволяет, кому ещё что...
- Ну, раз хочет и молчит, то и пусть её.
Хотелось мне сказать, что Соронго, неровен час, со свету меня сживёт от ревности, - но не стал волновать Сорхебаяра лишний раз такими шутками. И когда в другой раз вошла Соронго, то обронила только:
- Ты всё ещё здесь?.. - как если бы со стыда я должен был провалиться сквозь землю или рассыпаться пеплом.
- Так прогони, - ответил я.
Вскоре лепёшки были готовы, и я тут же урвал себе одну, ещё горячую, обжигающую пальцы. Сорхебаяр вышел предложить лепёшки Сарангэрэл и Соронго, стоявшим всё на том же месте, и одна лепёшка упала на пол: видать, самое узкое место в юрте кто-то однажды проклял. Затем блюдо с лепёшками предстало перед остальными жителями и гостями юрты. И какими же они были вкусными! Может статься, я отродясь ничего вкуснее не ел.
- А я ведь у тебя добавки попрошу, - сказал я Сорхебаяру, и он протянул мне ещё половинку лепёшки.
Когда мы вернулись, Селим вновь что-то рассказывал Хладогоню о борьбе с людьми креста, и о тех, кто может к ней присоединиться, и о каких-то "пиявках"; но затем оборвал сам себя:
- И хватит, в самом деле, не праздничный это разговор.
- ...Сказали они в сороковой раз за вечер, - подхватил я. - Нечего о них говорить, их бить надо.
- Не забудь позвать меня, когда бить понадобится, - сказал Хулун.
- И меня позовите, - добавил Сорхебаяр.
- Ну уж нет, - отказались мы хором. - Теперь наша очередь вас защищать.
И затем Селим рассказал о кораблях - больших лодках, в которых плавают по большой воде, такой же большой, как степь. А сами корабли большие, как юрты или даже как дворцы, а движутся, ловя ветер.
- Почему через воду нельзя просто перелететь? - пожала плечами Соронго.
- А как ты по воздуху табун коней переправишь? - возразил Селим. - Есть, правда, на западе поверье, что мы каждый год по осени проносимся верхом по небу и забираем с собой людей.
- А мы здесь людей из сугробов собираем, по весне, - сказала Соронго.
Хладогонь припомнил, что видел, как перевозят коней на других больших лодках - драккарах, и даже сам плавал на таких. А Селим показал корабль видением - и если Соронго идея плавать явно пришлась не по душе, то мне корабли понравились. И захотелось даже повидать такую большую воду, которую называли морем.
Хладогонь всё подбивал Селима рассказать какую-то историю - и сам рассказал о незадачливом менестреле, которого прокляли так, чтобы он молчал, покуда не удовлетворит своим ртом не то сотню, не то тысячу женщин.
- Сколь многие женщины сказали спасибо тому проклятию!.. - восхитился я.
- А ведь он до сих пор молчит!.. - рассмеялся Хладогонь и добавил, обращаясь к Сарангэрэл: - А на знамени того рыцаря был золотой сокол на зелёном поле.
- Это как-то влияет на его умение работать ртом? - заинтересовался я.
- Это влияет на размеры его гордости, - ответил Хладогонь.
- В гордости размер - не главное.
Тогда и Селим рассказал историю, а точнее - прочитал стихи о том, как ругаются на его родине. И к тому моменту, как он замолчал, все пребывали в благоговении. Восхищало и разнообразие ругательств и проклятий, и ещё более - способность всё это запомнить. Каждому из слушателей запомнились свои ругательства, так что, возможно, если собрать нас всех, мы сумеем воспроизвести сие сказание целиком.
- Кому расскажу - не поверят, - покачал головой Хулун. - В то, что золотую всадницу видел, поверят. В то, что зверя-духа видел, курящего трубку, - поверят. Но в такое...
Уставший с дороги, Хулун первым же и попросил места для ночлега. Я пообещал, что наутро, как только метель уляжется, мы отправимся в путь.
- Может, увижу сестру хана, - говорил я. - Что за красавица!
- А у хана есть сестра? - заинтересовалась Сарангэрэл.
- Конечно, есть. Темулун её имя.
- Не слыхала о ней, но была бы рада на неё посмотреть.
А стоило ли рассказывать?.. Пожалуй, стоило: Сарангэрэл уж точно не обидит ту, в чьей крови золото и железо.
Но вот и остальным пришла пора отходить ко сну - или другим, не менее приятным, времяпровождениям. Завтра Селим и Сарангэрэл будут говорить с золотым ханом, а Хулун и я - с ханом Темуджином. И пусть нас услышат, пусть нам поверят. Пусть грядущие битвы не станут последними.

Итоги и благодарностиНе знаю или не помню, что будет дальше с Нерги, - но жизнь шамана и опасна, и трудна, и однажды он закончится, как и положено всем смертным. А Шанкар, пойдя по Пути Подменыша, однажды воплотится в одном из далёких потомков Нерги - для чего, собственно, шаману нужно будет размножиться. А мне чертовски нравится хэдканон Фобса о том, что у Темулун была дочь от Кокочу, родившаяся так удачно, что никто ничего не заметил и все решили, что она родилась в браке с Боту из икересов. И что эта дочь унаследовала шаманский дар отца и возглавила знаменитое посольство от Бату в Рязань, о котором в летописях писали, что оно прибыло под предводительством "чародейки".
Что до крестоносцев, то с ними монголы столкнутся, когда уже не станет ни Темуджина, ни его детей, а его внуки будут править в многочисленных улусах. К этому времени монголы уже будут весьма многоконфессиональным народом: среди ханов и их людей будут и тэнгрианцы - последователи старой веры в Великое Синее Небо, - и ревностные христиане (в основном несторианцы), и мусульмане, и буддисты. Несколько сражений между монголами и тевтонцами даже произойдёт, но по большей части крестоносцы будут заинтересованы в обретении союзников против общего врага - арабов. Между ханами и западом будут курсировать послы. Вот только монголы воспринимали один-единственный тип военного союза: когда им подчиняются. И когда французский король Людовик IX пришлёт в Каракорум посольство с дорогими подарками, это будет воспринято как жест вассальной преданности, и в ответ Его Величеству сообщат, что отныне ему надлежит присылать такую же богатую дань каждый год. Король психанёт, союза не случится, и это спасёт арабский мир от удара с двух сторон сразу - а монголов, возможно, от окончательной христианизации. Впрочем, я увлёкся. Но люблю эту историю
Спасибо Лисс за идею и за игру! Очень насыщенно и атмосферно получилось, очень классные истории переплелись. Ожил ещё один кусочек Грёзы, нетривиальный и самобытный. И, конечно, хочется ещё, - у региона и его культуры огого какой потенциал! А также спасибо за Шанкара, Сорхе (ничего не могу с собой поделать, мысленно Нерги сокращает его именно так)), за прекрасного эшу, приносящего издалека пряный огонь своей родины. За вкусные лепёшки (просто удивительно, что в них был сыр, но вообще не давал неприятного молочного вкуса и запаха, а давал только тянущуюся текстуру под хрустящей корочкой).
Спасибо всем соигрокам! Руш - за ослепительно сиятельную серебряную госпожу Сарангэрэл, радушную и загадочную хозяйку. Оливии - за Соронго, острую стрелу, которой в колчане тесно, которая никого не признает равным себе. Амарту - за Хладогоня, янтарное и медовое тепло тайги, так красиво разбавившее холодное молоко нашей зимней степи. Тохе - за Селима, мудрого и хитрого, смелого и свободного эшу с отчётливым привкусом Ходжи Насреддина, над которым из всех царей - только дорога. Тас - за Хулуна, несгибаемого темуджинова воина, один из пальцев в кулаке великой степи. Ортхильде - за Алтан, кинейна-меркитку (меркиты вообще очень интересны, поскольку, когда бежали от Темуджина, разбежались от Афганистана в одну сторону до Крыма в другую...)), решительную женщину, готовую жить на стыке двух миров. Луару - за Эрдеммуура, хозяйственного пака, который был весьма котским котом: обеспечивал уют, мяв и хобу.
Ведро кумыса, всех обратно!

И немного послеигрового пожизнякаПосле игры можно было морально разлагаться, провожать игроков, подождать Амарта, чтобы возвращаться вместе. Я даже позволил себе попробовать ежевичную медовуху без пагубных последствий (сладковато, но прикольно), и спас остатки сухарей, одолжив у Луара контейнер. Напоследок Луар разбил заварочный чайник, мы с Лисс собрали осколки, но когда я смахивал пыль с пятки - разумеется, порезал палец (пятка при этом не пострадала). И получил от Лисс идеальный пластырь - красный и с надписью Love Hurts! Так бы и носил с гордостью (хотя лучше бы на лбу)), но дома всё-таки пришлось снять. Мастера мы оставили у Луара, и я догулял с Амартом до метро, после чего упал домой.