Дописал про игру 6 августа. Эта очередь никогда не кончится

Мухи будили с каждым днём всё раньше. Вот и в ту субботу они подняли меня, когда ещё не было семи утра, - при том что встал я далеко не сразу, а только когда замучился кутаться в одеяло, пытаясь прикрыть лицо и не задохнуться при этом Я полежал с ноутом, проводил Птаху на работу, окунулся и без спешки собрался на игру. Поскольку Ортхильда оставила блузку и корсаж для меня у Веры, мне оставалось взять с собой только юбку. Так я выяснил, что длинных чёрных юбок у меня две (в моей памяти они слились в одну)), и взял обе на выбор. Затем я перерыл весь дом в поисках жемчугов. Нашёл (кто ж знал, что Птаха сложила их не к украшениям, а в короб с веерами и прочими аксессуарами в мастерской).
И только я собрался написать, что зайду-таки в аптеку, ибо желудок не простил мне ни обедоужина багетом и дыней, ни завтрака пирожком с яблоком, - как осознал, что всё это время у меня БЫЛ активированный уголь. Я его когда-то для фиалок покупал, он и лежал там же, где грунт Воистину в этом доме можно найти всё, если знать, где искать... Дальше о доигровом
Но в аптеку я всё же зашёл - за запасом платочков. И поехал. Поймал на Парке Победы Амарта, который раньше не бывал у Веры. От Семёновской поехали трамваем, поскольку уже слишком задержались, чтобы идти пешком, да и по такой жаре это было бы слишком негуманно: я уже испёкся, пока дошёл от аптеки до метро. Правда, восхождение без лифта на седьмой, кажется, этаж мы всё равно совершили И мне предстояло знакомство с моим прикидом. Корсаж на мне зашнуровали (вау, я могу в этом дышать, и мне даже нравится!)), а выбор из двух юбок я предоставил мастеру Дикте как более компетентной в аутентичности. Мастер приняла единственно верное решение по такой погоде - в пользу льна, а не синтетики И в компанию к чёрному кружевному корсажу и чёрной кружевной юбке мне достался чёрный кружевной веер. Да, это красиво, хотя скорее всего - отдельно от меня И быть дамой по такой погоде отлично! На тебе один-два слоя и есть веер (хотя веера были объявлены аксессуарами унисекс во имя выживания). Смотреть на многих кавалеров было жарко, особенно на Амарта в жилете и парике: очень красиво, но очень уж героически.
Я до игры и всю игру питался исключительно сидром и дыней, и было мне хорошо И ни разу, вообще ни разу за всю игру ни чихнул, ни кашлянул, так что платочки не понадобились; желудок также вёл себя смирно. Всегда знал, что вролинг и адреналин лечат и не такое. После игры, конечно, я кашлял пару раз, и желудок сломался к ночеру, - но всё равно я посчитал себя выздоровевшим.

Перед игрой меня обуревали сомнения относительно персонажной судьбы, и немалые. О персонажном, спойлеры к отчётуУ меня были широкие пожелания относительно ролей - я был готов играть женского персонажа и играть гет (хотя с женским прикидом мне было сложнее). Но первое предварительное описание предложенной мне роли выглядело так, что хорошая гугенотская девочка должна была быть безнадёжно влюблена или в графа, который за неё сватался, но женился на другой, или в барона, который её соблазнил, но также был уже женат. Я живо вспомнил своего юношу с первой игры Дикты из тех, на которых я был, - он также был безнадёжно влюблён, но мог, получив отказ, хотя бы уехать на войну и там сложиться, а для девочек такой исход не предусмотрен. Я решил, что ни одно из этих увлечений - ни граф, ни барон - не будет любовью всей её жизни, а когда Дикта намекнула, что у неё на игре будет шанс, - я поверил и решил рискнуть. Хотя, конечно, не сильно надеялся, что может что-то сложиться спонтанно: ну избегают обычно игроки спонтанный гет, по крайней мере со мной. Ладно ещё слэш, а вот связывать персонажа потенциальными брачными узами... И, конечно, спойлеры в википедии я не смотрел Решил, что всё равно всё будет по-другому и незачем на что-то заранее настраиваться.
Я писал в пятницу письма Шарлотты и был готов играть в позор и скандал, когда эти письма вскроются по игре. Как будут гадать, какая именно из Шарлотт (скорее двух, чем трёх - матушка вряд ли попала бы под подозрение, - хотя и ей ничто не мешало стать весёлой вдовой...) их написала, как кто-нибудь узнает по почерку... Тут-то я и ожидал, что кто-нибудь заступится за "деву в беде", - хотя в случае Шарлотты это скорее "девочка сама виновата". И ожидал, что Шарлотта придёт к выводу "все мужики - козлы", если после предательства графа ещё и барон либо начнёт её шантажировать сам, либо выгодно продаст её письма в "добрые руки". Однако, к счастью для Шарлотты и некоторому моему разочарованию как игрока, скандала не произошло. Одно из писем попало в руки жены барона, но она не стала делать с ним ничего С одной стороны, давать игрокам игротехнические задачи непременно "потерять" письмо на видном месте - наверное, некомильфо; с другой - надо, видимо, как-то намекать игрокам не сидеть на информации, которая может оказаться для кого-то единственным куском сюжета. А барон даже повёл себя вполне благородно (для брошенного любовника), да и граф так сбивал с толку своей влюблённостью в подозрительную девицу, что план поворчать на его вероломство и предупреждать его невесту, что-де "и тебя он тоже разлюбит", у меня также как-то провалился.
Зато после того, как английский лорд зашёл с козырей - сиречь с билетов в театр - Шарлотта всю игру глубоко внутри себя бегала кругами и орала: он же идеальный, так не бывает, почему всё мне, я не заслужила, а если он обо всём узнает, как же страшно его потерять, а если он всё это из-за договорённостей с матушкой и ему это на самом деле не нужно, ааа Понравился он ей сразу, но когда его чуть не отравили - это сработало мощной мотивацией к осознанию, насколько он ей дорог. И Шарлотта решила объясниться. А лорд её опередил У кого какие ачивки с этой игры, а у меня - третья, кажется, поигровая помолвка и первая - не игротехническая. Не 100% спонтанная, конечно, а имеющая предпосылки и каноничная, - но от этого ведь случающееся с персонажем чудо не становится менее волшебным. Любые предпосылки могут не сыграть и не сложиться, а уж если сложились... то получается ещё одна прекрасная история

Персонажно-историческая предысторияОтцом Шарлотты был Клод де Ла Тремуй, второй герцог де Туар. Личность весьма медоедская: сперва вступил в первую религиозную войну на стороне католиков, но затем переметнулся к протестантам и сдружился с Генрихом Конде (сестру Клода, кстати, тоже звали Шарлоттой, и Генрих на ней женился). Но Конде вскоре умер, и протестантов возглавил Генрих Наваррский, будущий король Генрих IV, которому такой союзник, как Ла Тремуй, не очень нравился - сам король предпочитал договариваться с католиками, тогда как герцог радостно громил Лигу, пока она не закончилась. И теперь королю пришлось договариваться уже с Ла Тремуем и другими о правах гугенотов. Какая гадость эта ваша дипломатия, решил Ла Тремуй, которому казалось, что его пытаются подкупить. И король отправил его куда подальше - в Португалию. Ла Тремуй вернулся с магнитиками, но тут же умер в возрасте всего 38 лет - вероятно, был отравлен, чтобы дипломатии не мешал.
За шесть лет до смерти Клод успел жениться на дочери принца Вильгельма I Оранского, Шарлотте Брабантине (её просватал кузен Клода, Анри де Ла Тур д'Овернь, - Шарлотта была сестрой его жены, если вы ещё не запутались)). И настрогал четверых детей, включая старшего сына и наследника Анри и дочь Шарлотту (если вы подумали, что во Франции не было других имён, кроме Генриха-Анри и Шарлотты, кое есть женская форма имени Карл, то вы недалеки от истины)). Эта Шарлотта, потерявшая отца, когда ей было пять, - и есть героиня нашего повествования. Её мать ещё при жизни мужа имела влияние в политике гугенотов и отговорила его от участия в заговоре герцога де Бирона. Шарлотта выросла с пониманием, что положение и богатство её семьи обеспечено лояльностью королю, и если эта лояльность пошатнётся - она потеряет всё, как уже потеряла отца. И надеялась, что мать и брат не ввяжутся во второе гугенотское восстание. При этом поддерживать единоверцев она считала безусловно важным... В общем, Шарлотта предпочитала не спорить о политике, особенно с матушкой, рассчитывая на её мудрость и благоразумие. И на игре её так старательно держали в стороне от политических вопросов, что ей так и не довелось высказаться.
Мать Шарлотты после смерти мужа взяла на себя управление и родовыми землями, и семьёй, хотя формально главой был старший брат, герцог Анри (но он отличался легкомысленностью и всё время где-то пропадал; в будущем он примет католичество из рук Ришельё и сделает блестящую карьеру). Младший же брат, Фредерик, отправился в Новый свет помогать единоверцам в Квебеке, был тяжело ранен и вернулся в плачевном состоянии, практически неспособным передвигаться самостоятельно (и с этого момента мы переходим от исторических личностей к художественному вымыслу, поскольку всё, что мы знаем о реальном Фредерике де Ла Тремуй, наследовавшем графу де Лавалю, - это что он умер от ран, полученных на дуэли, в 1642 году в возрасте сорока лет).
Итак, вымысел! Матушка Шарлотты давно вела переговоры с графом д'Отвилем о браке его сына с её дочерью (тут можно вспомнить, что прототипом Атоса мог стать некто Арман де Сийег д'Атос д'Отвиль из провинции Беарн в Пиренеях, где и находился родовой замок Атос). Всё упиралось в вопросы веры: д'Отвиль был католиком и желал видеть католиками и своих внуков, а герцогиня настаивала на том, что её внуки должны быть воспитаны в протестантской традиции. И если в юности потенциальный жених Арман, тогда ещё виконт, немногословный и вежливый, казался Шарлотте загадочным и привлекательным, то со временем его молчаливость и отстранённая холодность начали вызывать у неё опасения. О чём с ним говорить? Каким он будет мужем?.. И главное - Шарлотте вовсе не хотелось менять веру ради замужества. Впрочем, время шло, а других кандидатов как-то не находилось. Смерть старого графа д'Отвиля поставила переговоры на паузу, после чего уже новый граф Арман д'Отвиль вернулся к обсуждению вопросов брака.
Граф Арман приходил в гости к де Ла Тремуям в компании своего лучшего друга - барона Луи де Вернье. Граф и барон были как луна и солнце: рядом с Арманом, державшимся строго-официально, Луи был разговорчив, эмоционален, обаятелен, травил байки и выдумывал забавные небылицы. В его присутствии, как от катализатора, и Шарлотта расслаблялась и начинала говорить с графом охотнее и живее. Когда граф и матушка не видели, Луи флиртовал с ней, и она отвечала. Так у неё появилось новое увлечение - но поскольку и барон был женат, и Шарлотта ещё готовилась стать женой, дальше романтических писем с надеждами видеться чаще оное увлечение не зашло. Ей наивно думалось, что нежная (и, разумеется, невинная) дружба с бароном скрасит ей будущий брак.
А две недели назад пришло известие о том, что граф Арман женился на другой Шарлотте. И для Шарлотты де Ла Тремуй это стало ударом - даже не потому, чтобы у неё были какие-то чувства к графу, а потому, что ей пренебрегли. Потому, что она оказалась не нужна, ей предпочли другую, за неё не стали бороться, и столько лет были потрачены зря... Барон де Вернье приехал её утешить - и утешил так, что заодно лишил её невинности. Шарлотта была в настолько растрёпанных чувствах, что ему даже не пришлось быть особенно настойчивым: ей хотелось отомстить графу, и хотелось быть нужной хоть какому-то мужчине. Конечно, ей представлялось, что Луи в неё влюблён, и уж он-то - в отличие от графа! - готов пойти ради неё на риск, на безумства, на грех!.. После перехода отношений на новый, кхм, уровень Шарлотта также писала тайные записки, и одной встречей дело не ограничилось. Полагаю, что она, как Ливия из Caraibi, сбегала из особняка по ночам, а свой невыспавшийся вид объясняла тем, что по ночам читает
И все эти две недели Шарлотта была, с одной стороны, взвинчена и раздосадована предательством графа, а с другой - воодушевлена и взбудоражена вниманием барона и старалась не слишком общаться с домочадцами, чтобы не выдать себя. И именно в это время в особняке де Ла Тремуев появился, во-первых, шевалье Рауль де Буа, которого Фредерик представил как своего лучшего друга из Нового Света и уговорил остаться погостить. Поначалу Шарлотта слегка ревновала Фредерика к Раулю, но - брат в присутствии друга оживлялся и был почти таким же, как прежде, а Рауль проявлял к Фредерику искреннее участие и был обходителен с Шарлоттой, сочувствовал ей и старался развлечь разговорами (и к тому же был гугенотом), так что она быстро оттаяла. Также она случайно услышала разговор, из которого следовало, что брат не хочет, чтобы Рауль упоминал, что он, Фредерик, был ранен, прикрывая его. Но на её отношение к Раулю это не повлияло: в конце концов, Рауль ведь не причинил брату вред нарочно - это было случайностью. И раз Фредерик желает сохранить это в тайне, то и она не станет рассказывать об этом матушке. (Сиречь на игре этот факт никак не сыграл, но если бы Рауль не был таким котиком...))
А во-вторых, появился английский посланник Джеймс Стэнли, лорд Стрейндж (это титул вежливости, который наследник графа Дерби носил, пока отец был жив). Его притащил и представил старший брат, Анри. Да, Шарлотте он понравился с первого взгляда - а как вообще может не понравиться молодой, красивый, умный, учтивый, интересующийся искусством единоверец?!.. - но когда за пару дней до приёма матушка начала намекать, что лорд может стать новым вариантом для замужества, нервозность Шарлотты переросла в тихую панику. Она не ожидала такого быстрого возвращения в статус девицы на выданье (да и вообще не ожидала, смирившись с тем, что на брошенную невесту никто не позарится), и роман с Луи надо было заканчивать, пока не поздно. Так Шарлотта написала последнюю записку барону - с просьбой вернуть ей все её письма, дабы они не представляли опасности для него и для неё. И о том, что она более не хочет обманывать его жену, и ей самой следует думать о замужестве. А пока письма не были уничтожены, Шарлотта старательно делала вид, что матушкиных намёков в сторону лорда не понимает.
Перед игрой я полистал конспекты, разбудил в себе театроеда (ну то есть искусствоеда, говоря шире) и в очередной раз печально орнул о недооценённости первой половины XVII века. Учебные программы любят перескакивать с Шекспира сразу на Мольера, как если бы между ними ничего не было (ага, как же, чтобы почти полвека и не было ничего!..), а о том, кто такие поэты-кавалеры в Англии и поэты либертинажа во Франции, составлявшие оппозицию ранним французским классицистам, мало кто знает. И когда Шарлотта сказала, что иезуиты сожгли ещё не всех парижских поэтов, она имела в виду вполне конкретные истории, - и если "эпоха мушкетёров" представлялась вам уже вполне цивилизованной и "галантной", то я вам их вкратце напомню. Вот поэт Эстьен Дюран был придворным поэтом и балетмейстером Марии Медичи - а потом написал памфлет, оскорбительный для короля. Его обвинили в участии в заговоре сторонников Марии Медичи и сожгли на Гревской площади в 1618 году.
А вот поэт Теофиль де Вио, сын мелкого дворянина-гугенота, перебравшийся в Париж и попавший под покровительство герцога Монморанси. Из-за вольнодумства он попал в немилость короля и был выслан в Англию. По возвращении он даже принял католичество, но иезуиты всё равно начали его травлю и обвинили в переиздании сборника "Сатирический Парнас", хотя к оному приложили руку и другие поэты. За "безнравственность и неверие в бога" (под безнравственностью подразумевались в том числе и подозрения в гомосексуальности, вероятно вполне справедливые) он также был приговорён к сожжению, но ещё два года провёл в тюрьме Консьержери в ожидании окончательного приговора. Аккурат в 1625 году приговор был вынесен и заменил казнь вечной ссылкой, но к этому времени здоровье де Вио было подорвано уже так сильно, что по ходатайству Монморанси он остался в Париже, где на следующий год и умер в возрасте 36 лет. В общем, опасно во Франции было быть поэтом (но интересно, ябпоиграл)).

Шарлотта, в девичестве де Ла Тремуй. Отчёт отперсонажный, скорее эпизодамиФредерик настоял на том, чтобы Рауль сопровождал нас с матушкой на приём у Камиллы де Буа-Траси. Это было понятно: если явиться без кавалера - только и будет разговоров, что о брошенной невесте. Матушка утверждала, что приём поможет мне развеяться, словно не понимала, что видеть счастливое лицо Шарлотты д'Отвиль, с которого не сходила простодушная улыбка, мне будет невыносимо. Нет, я не завидовала её судьбе, но невольно задавалась вопросом, что в ней было такого, чего не было во мне.
Когда появился лорд Стрейндж, матушка встала, чтобы присоединиться к разговору, и я последовала её примеру. Я была рада видеть лорда, но лучше ему было не появляться там, где мне нужно было решить последнее дело с Луи!..
- Я слышала, о погоде много говорят в Англии, - говорила матушка. - Но этим летом в Париже так жарко, что все только и говорят, что о погоде.
- Лучше говорить о погоде, чем о налогах, - заметил лорд.
Барон де Вернье с женой прибыли с небольшим опозданием. Все сразу обратили внимание на красовавшиеся на щеке барона две царапины, и тот сказал, что это была кошка. Любой бы удовлетворился таким объяснением (не следует наклоняться к спящим кошкам), но Луи не был бы собой, если бы не стал сочинять на ходу. Он заявил, что кошки были выше его колена, полосатые и с кисточками на ушах. Они спрыгнули перед ним с дерева, когда он ехал в карете по Парижу, но он их храбро прогнал.
- С кисточками на ушах - должно быть, рыси?.. - негромко предположил Рауль, стоявший рядом со мной.
- Но, насколько я знаю, рыси пятнистые, а не полосатые, - заметила я.
На вопросы, почему он не убил этих диких кошек, чтобы подарить жене прекрасное меховое манто, барон отвечал, что сейчас лето, иначе он непременно довёл бы победу до конца.
- И сперва я хотел её погладить...
- Кошку вот такого роста?.. - уточнила я, повторив его жест ладонью на уровне бедра. - Прошу вас, если встретите в своём поместье такого роста собачку, - я показала примерную высоту ушей волка, - не пытайтесь её погладить!..
Луи сам путался в показаниях, куда он держал путь в карете: в свой городской особняк или в своё загородное поместье. Но он вышел из положения как всегда остроумно, заявив, что иногда называет особняк поместьем, а поместье - особняком, когда хочет избежать нежеланных гостей: эдак они приедут по приглашению - и никого не застанут, поскольку барон будет в поместье, когда пригласит их в особняк, и наоборот.
Также выяснилось, что с некоторыми присутствующими Луи познакомился и подружился благодаря дуэли. С графом де Рошфором они никак не могли вспомнить, из-за чего дрались когда-то, и сошлись на том, что это был спор из-за сортов вина: барон настаивал, что нет вина лучше анжуйского. Неизбежно заговорили и о недавнем запрете на дуэли. Граф д'Отвиль и Луи как один говорили о том, что король не может запретить дворянину защищать свою честь и честь женщины, и лорд Стрейндж спросил:
- А как же долг дворянина перед королём?
- Благородному человеку нередко приходится выбирать между двумя видами долга, - заметила я, хотя меня едва ли кто-то слышал, кроме Рауля. Смерть на дуэли дворянина, который мог бы сражаться за свою страну, может быть расценена как предательство короля, но несомненно есть разница между теми, кто рискует жизнью попусту и ради забавы, и теми, кто не может позволить себе спустить оскорбление, не искупив его кровью обидчика.
Разговор свели к шуткам: говорили, что после королевского эдикта молодые люди научатся думать, чтобы избегать обвинений, и станут больше гулять на свежем воздухе - не выхватывать шпагу немедленно, получив оскорбление, а назначать встречи на пустырях близ монастырей с целью"тренировочных поединков". Луи столь многократно повторил о встрече вечером у монастыря Сен-Жермен, что каждый из присутствующих уже знал, где можно будет его найти, и оставалось только найти повод для дуэли.
Рауль и лорд Стрейндж также разговорились: оказалось, они были уже знакомы прежде. Кажется, речь между ними шла о некоем кинжале, который Рауль получил от англичанина и который спас ему жизнь в Новом свете, - в свою очередь, лорду его отдал другой человек, который с тех пор "продолжает в том же духе". Затем лорд спросил, будет ли Анри на приёме, и Рауль с удивлением воскликнул:
- Ваш друг, который вам помог, - это Анри де Ла Тремуй?!..
- Я почему-то сразу о нём подумала, когда вы сказали, что он продолжает в том же духе, - заметила я с улыбкой.
- Я близко знаком с его младшим братом, Фредериком, - пояснил Рауль свою реакцию.
- Думаю, когда Анри станет бывать дома почаще, он будет рад познакомиться также и с вами, - заверила я Рауля.
- Какие книги вы любите читать? - вдруг спросил меня лорд Стрейндж. Такие вопросы обычно задают при сватовстве, но казалось, что ему в самом деле интересно.
- Стихи, пьесы, романы... воспоминания, письма... всё, - я невольно рассмеялась.
- А чьи пьесы вам нравятся больше всего?
- Признаться, во Франции сейчас мало хороших пьес. Вам больше повезло: у вас есть Шекспир.
- А это правда, что в английском театре запрещено играть женщинам? - спросил кто-то.
- В публичных театрах - да, правда: для женщины это было бы неприлично. Но вы ведь понимаете, что есть заведения, которые, впрочем, сложно назвать театрами, которые обходят этот запрет.
Затем в разговоре меня спросил Рауль:
- Вы хотели бы побывать в других странах?.. - в его голосе звучало лёгкое удивление, как если бы желание повидать другие земли было несвойственно женщинам.
- Да, конечно, это было бы интересно.
- А где вам хотелось бы побывать больше всего?
- О, это очень сложный вопрос!
- Хорошо, давайте так: выберите две страны, любые, куда вам хочется особенно сильно.
- Англия и Испания, пожалуй, - я вновь улыбнулась, понимая, что назвала две полные противоположности.
- Необычный выбор. Почему именно они?
- Там лучший театр.
- Англия - дружественная страна, и вы вполне можете там побывать, - заметил Рауль.
- Это не так просто: женщине нужно сопровождение. И если матушка позволит...
- Думаю, ваша матушка согласится отпустить вас с достойным спутником.
Матушка, легка на помине и всегда отличавшаяся хорошим слухом, подошла к нам:
- Дитя моё, ты хочешь меня покинуть?
- О, конечно, нет. Речь только о том, чтобы побывать и вернуться.
- Это моя вина, - вступился за меня Рауль. - Я спросил мадмуазель Шарлотту, в каких странах она хотела бы побывать, и она назвала Испанию и Англию.
- Это просто мечты, не более, - подтвердила я.
- Так ты хотела бы побывать в Англии?
- Да. Английский театр, английская природа... я хотела бы это видеть.
Кто-то может считать, что английская природа невзрачна и вообще мало отличается от природы Франции. Но лишь взглянув на то, как воспевают эту природу поэты - светлые зелёные леса и древние седые камни, - понимаешь, что это не так.
Графиня д'Отвиль держалась позади, не участвуя в разговорах, пока графа Армана не попросили представить её остальным гостям, ведь с ней никто не был знаком. Так мы узнали, что Шарлотта была сиротой и что она выросла в Англии, но перебралась оттуда во Францию из-за гонений на католиков; я поняла это так, что её родители умерли уже во Франции. Граф говорил, что у девушки не осталось опекунов, но отныне он как супруг всецело о ней позаботится. Но впоследствии мы услышали от самой Шарлотты, что в столь юном возрасте - она была явно младше меня - она успела овдоветь, и что осиротела она ещё в Англии, а её брат завладел родительским поместьем и не желал принимать участия в её судьбе. Что-то в этом не складывалось. Моя матушка спрашивала, неужели Шарлотта совершила путешествие из Англии во Францию в одиночку, без сопровождения. Конечно, вдовы могут путешествовать только с компаньонками, но для того, чтобы предпринять поездку в неизвестность, нужно немалое мужество. Где Шарлотта могла остановиться, не имея родственников в Париже, и где могла познакомиться с графом и очаровать его так быстро?..
В конце концов матушка предложила ей присесть в кругу остальных дам и поведать свою историю от начала и до конца:
- Вы новенькая в свете, и о вас неизбежно будут говорить, - так пусть лучше мы узнаем о вас из ваших уст, нежели из слухов и сплетен!
Так мне ничего не оставалось, кроме как сесть между матушкой и Шарлоттой и выслушать её рассказ. Мне не запомнилось, как она потеряла родителей, но её первый муж был неким видным дворянином, чья гибель на дуэли наделала много шуму. По-видимому, даже родственники мужа не пожелали позаботиться о ней, так что она в самом деле прибыла во Францию одна-одинёшенька, рассчитывая неизвестно на что существовать... разве что на выгодное замужество. Немудрено, что она была так благодарна графу. И разве я могла её осуждать в её отчаянном положении? И Арман поступил благородно, когда спас и приютил её, - и, похоже, вовсе ничем не жертвовал, а был по-настоящему влюблён. Это ли не сказочная история, достойная романа?..
- Вы все замолчали. Должно быть, я утомила вас своей грустной историей, - сказала Шарлотта.
- Нет, отчего же?.. Вы многое перенесли, и всё же пришли к счастью, - возразила я. - Мы можем порадоваться за вас.
- Спасибо, - Шарлотта просияла в ответ.
Что-то по-прежнему не складывалось, но я не стала задумываться о том, является ли Шарлотта той, за кого себя выдаёт. В конце концов, став графиней, она поднялась достаточно высоко, чтобы никакие сплетни не могли всерьёз ей навредить. А Англия была достаточно далеко, чтобы никто любопытствующий не мог проверить её прошлое. После, однако, случилось неожиданное: когда я стояла одна с бокалом сидра, граф Арман подошёл и остановился передо мной, глядя на меня и, по-видимому, не зная, с чего начать. Я подождала, что же он скажет, но молчание становилось слишком долгим, и я спросила как можно более доброжелательно:
- Вы хотите что-то мне сказать?
- Да. Я... сожалею, что с нашей помолвкой ничего не вышло.
Это странное чувство превосходства над этим человеком, который, несмотря на равный мне возраст, всегда казался мне, как мужчина, более уверенным и властным. Считал ли он себя в самом деле хоть немного виноватым передо мной?.. Но оказалось, что я вовсе не нуждаюсь в его извинениях. Раз уж он сделал выбор, так пусть хотя бы будет счастлив, иначе как-то обидно.
- Я тоже сожалею. Но вы ведь женились по любви?..
- Да.
- В таком случае вас можно поздравить.
- Благодарю вас. Надеюсь, у вас также всё сложится.
Но матушка не позволила нам поговорить, возникнув за моим плечом, как вездесущий страж:
- О чём это ты сожалеешь, дитя моё?
- Да так, о пустяках.
- Если моя дочь о чём-то сожалеет, значит, это нужно исправить.
- Есть вещи, которые уже не исправишь, матушка.
- В таком случае они не стоят того, чтобы о них жалели.
- Потому я и говорю, что это пустяки.
Но я всё чаще оставалась наедине с собой, поскольку гости выходили говорить друг с другом в знаменитый сад Камиллы - смотреть на лаванду, как они говорили. Так и матушка выходила на прогулку с лордом Стрейнджем, а я подходила к окну, где было прохладней, - и я была благодарна Раулю за то, что он неизменно составлял мне компанию. Но порой его беседы были очень уж философскими, заставляющими меня задуматься над ответом.
- Не скучаете?.. - с этими словами он подошёл ко мне, когда я вновь стояла у окна.
- Ничуть: скорее, наслаждаюсь одиночеством. Но я рада вашей компании.
- Вы знаете этого человека? - спросил он некоторое время спустя, кивнув на отца Филиппа, который почти весь вечер проводил, сидя в кресле. - Он часто бывает здесь?
- Он духовник хозяйки дома, так что, конечно, он бывает в этом доме, но не каждый вечер. Больше ничего я о нём не знаю: он католик, мне с ним не о чем говорить. Что вас настораживает?..
- Мне кажется, я уже где-то видел его раньше.
- А вы тут, похоже, многих знаете...
- Ну уж не многих. Да и что значит "знать"? Знать как человека, с которым общался? Знать как быть представленным? Знать как слышать что-то о нём?.. Простите, если я занудствую.
- Нет-нет, вы правы, следует прежде всего сойтись в определениях. Пожалуй, я имела в виду "знать в лицо и по имени". Ведь даже самых близких людей мы не всегда знаем достаточно хорошо.
Я смотрела на Луи, который был окружён собеседниками и, казалось, вовсе не вспоминал обо мне. Конечно, мы не должны были выдать себя, но чем дольше письма оставались у него, тем больше мы рисковали. Сейчас, когда матушки не было рядом, я могла бы с ним поговорить, не вызывая подозрений Рауля, - но отвлечь Луи от разговоров значило бы привлечь слишком много внимания.
- Надеюсь, барон вспомнит обо мне, - сказала я Раулю. - Он обещал мне один журнал из своей библиотеки.
- Если хотите, я могу напомнить ему о вас, - великодушно предложил Рауль.
- Нет, не стоит. Если он забудет, я сама напомню ему.
Чуть позже я в самом деле подошла к Луи, удачно выбравшему местом для отдыха кресло возле окна, и спросила:
- Надеюсь, вы не забыли о вашем маленьком обещании?
- Конечно, не забыл. Позже.
- Что ж, хорошо, я подожду.
Но даже это, должно быть, не осталось незамеченным для матушки, когда она сказала, что хотела бы со мной поговорить. Мы вышли в сад, но я так боялась, что мама узнала что-то, о чём ей не следовало знать, что не могла любоваться лавандой и только готовилась всё отрицать.
- Что барон хотел от тебя?
- Он хотел?.. Отнюдь, это я хотела от него: он обещал принести мне журнал из своей библиотеки, и я напомнила ему об этом.
- Хорошо. А о чём ты говорила с графом д'Отвилем? О чём ты сожалеешь?
- О, он сказал, что сожалеет о нашей несостоявшейся помолвке. Я ответила, что сожалею также.
- С чего бы ему сожалеть? Он ведь уже женат.
- Думаю, он сказал так просто из вежливости, чтобы меня утешить.
- А разве ты нуждалась в утешении?
- Нет, но он мог так подумать.
- Знаешь, я думаю, что Господь тебя уберёг от замужества за этим человеком.
- Почему?
- А ты заметила, какая странная у него жена? О своём происхождении она ничего не рассказывает, хотя если бы она была из знатного рода, она бы гордилась им.
- Но она совсем недавно в свете и ещё никого здесь не знает. Думаю, со временем она освоится и расскажет о себе больше.
- Неизвестно, где граф её нашёл и что у неё на уме. Я бы хотела, чтобы ты больше не общалась с этим человеком. Это может быть опасно для тебя.
Как странно: как если бы женитьба на сироте, пусть даже не дворянского происхождения, превращала графа Армана в соучастника какого-то преступления...
- Как пожелаете, матушка, - я пожала плечами. - Граф теперь женатый человек, нас больше ничто не связывает.
- Хорошо. Держись от него подальше.
Было даже что-то забавное в том, как матушка ограждала меня от других мужчин, кроме Рауля, который обмолвился, что был помолвлен, и закрывала глаза на все мои разговоры с лордом Стрейнджем. При этом лорд Стрейндж, казалось, даже лучше, чем матушка, замечал, что я чем-то встревожена, и спрашивал, в порядке ли я, - это было невероятным. В первый раз, увидев, что я прячу лицо за веером, он предложил отойти к окну.
- Вы чем-то расстроены?
- Нет, не беспокойтесь. Должно быть, я просто давно не была в свете и отвыкла, а сегодня здесь такая пёстрая компания... к тому же душно.
- Позвольте проводить вас к окну.
- Да, пожалуй, здесь лучше. Всё же летом я больше люблю находиться в поместье, нежели в городе. А вам в самом деле стоит побывать в нашем поместье. Там очень красиво.
- Буду рад воспользоваться приглашением. Вы умеете ездить верхом?
- Немного. Наше поместье не слишком большое, там можно гулять и пешком.
- Но что может быть лучше конной прогулки!.. А охоты у вас проводятся?
- Когда отец был жив, он иногда любил охотиться со своими друзьями, а Анри больше времени проводит в городе. Да и я, признаться, не слишком люблю участвовать в охотах.
- Не любите охотничий азарт?
- Скорее, не вижу в этом азарта, когда егеря выгоняют зверя прямо под пики...
- Да, пожалуй, вы правы. Однажды мы с другом заблудились в лесу и несколько дней выживали тем, что охотились. Наверное, можно было прокормиться и так, но... Это ощущение, что ты с природой один на один и зависишь только от себя самого, впоследствии очень помогло мне на войне с испанцами. Впрочем, простите: вряд ли вы хотите слушать военные байки.
- О нет, что вы. Я уже многое слышала от своих братьев.
Почему-то мне захотелось, чтобы однажды этот человек доверил мне свои военные истории. На мужчину, который не только был сведущ в искусстве, но и сражался с оружием в руках и узнал, что война - тяжёлый труд, а не увеселительный спорт, приносящий славу, - смотришь совсем иными глазами. Такой опыт словно придаёт глубины, превращает мальчишку в сильного мужчину, на которого можно положиться... Быть может, так же смотрят на женщину, которая достойно воспитала сына или дочь.
- Сейчас я устал от войны. Занимаюсь более мирным делом.
- Профессия посла также опасна, - заметила я.
- Отчего же?
- У тех, от кого многое зависит, обычно много врагов.
Затем лорд вдруг спросил:
- Какие цветы вы любите?
- Разные. Лилии, розы... полевые цветы тоже очень красивы.
- А это правда, что в Англии любят чертополох? - спросила одна из дам.
- Скорее, в Шотландии.
- А символ британской короны - алая роза, если не ошибаюсь, - добавила я. - Но и чертополох обладает своим очарованием.
И не успела я сказать, что чертополох, с его пушистой лиловой шапкой среди колючек, воплощает одновременно мужество и мягкость, - как лорд Стрейндж протянул мне какой-то маленький предмет:
- Вот, у меня как раз оказалось с собой...
Это была изящная серебряная заколка-брошь с небольшим фиолетовым камнем, изображающим цветок чертополоха в обрамлении кельтского узора. Я мало видела украшений, выполненных с таким вкусом, непохожих на другие. Брошью хотелось любоваться, как настоящим цветком, и не хотелось выпускать из рук.
- Вы... дарите это мне?
- Да. Раз уж мы заговорили о цветах...
Чертополох вместо розы. Что может быть... прекраснее?
Я прикрепила брошь к корсету, не зная, что и думать. Подарок - довольно явное выражение намерений: отныне он будет виден всем. Или же в Англии другие обычаи, и на самом деле это ничего не значит - сувенир, безделушка, дружеский жест?.. Но почему он так греет и тревожит сердце?..
- Невежливо было бы не принять это, - сказала я в своё оправдание и спросила, вновь садясь рядом с мамой: - Матушка, что вы сказали этому англичанину, что он так любезен?..
Стараясь скрыть смятение за смешком, я, должно быть, сказала это слишком громко, так что и сам лорд Стрейндж мог случайно услышать. Но я в самом деле не могла поверить в то, что он говорил и делал всё это не потому, что матушка просила его.
Нет, я не считала его лицемером и верила его словам. И даже не думала о том, чтобы он мог ухаживать за мной из корыстных целей. Но он прибыл из Англии для переговоров, а не ради женитьбы, и у него на родине наверняка оставалось достаточно достойных девушек на выданье: незачем искать себе партию за проливом, если это не сулит явной выгоды. И я держала в уме, что когда переговоры будут завершены и Бэкингем призовёт своего посланника назад, мне придётся с ним попрощаться. Чудеса случаются - например, с Шарлоттой д'Отвиль. Но не со мной.
В другой раз лорд Стрейндж предложил выйти прогуляться в сад, и матушка, разумеется, это разрешила. Нам пришлось постараться, чтобы найти укромное местечко, где мы никого не потревожили бы, и нас никто не смог бы подслушать.
- Вы часто бываете в театре в Париже? - заговорил лорд Стрейндж.
- Не слишком. Когда у матушки или у Анри есть на это свободное время.
- И что вы больше всего любите смотреть?
- Балет или итальянскую оперу. Парижские драматурги пишут не слишком много хороших пьес, увы.
- А что вам хотелось бы посмотреть сейчас?
- Для этого следует посмотреть на программу сезона. Итальянских гастролей сейчас нет, так что...
- Я слышал о готовящейся постановке "Двенадцатой ночи".
Пьеса, напечатанная всего два года назад и не переведённая... Не удивлюсь, если лорд Стрейндж либо сам Бэкингем поспособствовали этой постановке: французские критики сочли бы её слишком непристойной и не соответствующей высоким канонам...
- О, это было бы весьма интересно увидеть.
- Я мог бы достать для вас билеты.
- Я буду вам очень благодарна, но, боюсь, я не смогу воспользоваться ими без сопровождения.
Мы оба понимали, к чему он клонит, но вежливость не позволяла мне навязываться и злоупотреблять его щедростью. Дворянин может сорить деньгами, но время посла поистине бесценно.
- Я готов составить вам компанию, если вы не против.
- Если матушка согласится...
- Ваша матушка одобрила.
- В таком случае я согласна. Но я ведь утомлю вас разговорами о театре!..
- Я бы не предлагал, если бы не хотел этого.
- Тогда, если вы ещё задержитесь в Париже, я буду рада, если вы разделите его достопримечательности со мной.
- Почту за честь. Также, если вам интересно, у меня есть кое-какие трофейные испанские пьесы.
- Да, мне было бы любопытно взглянуть! Хотя я недостаточно хорошо знаю испанский.
- Но, полагаю, вы сможете найти в Париже переводчика?..
- Да, конечно, смогу.
- Я пришлю вам эти пьесы.
- Я буду очень ждать!
Он взял с собой пьесы во Францию, или распорядится доставить их из Англии?.. Приглашение в театр также было жестом вполне недвусмысленным. Нас увидят вместе, об этом будут говорить... Лорд Стрейндж слишком благороден, чтобы компрометировать меня так - и исчезнуть. После такого слухи о брошенной невесте удвоятся. Значит, лорд был настроен на помолвку? Но от этого ещё страшнее: если он узнает или догадается о Луи...
- У вас ведь есть библиотека в особняке?
- Да, и немаленькая. Вы можете на неё взглянуть. - я не знала, о чём ещё говорить, и произнесла: - Пока иезуиты сожгли ещё не всех парижских поэтов...
- Я слышал об этом, - ответил лорд Стрейндж, хотя я даже не ожидала от него осведомлённости. - Такого не должно быть. Искусство не должно подвергаться гонениям.
Недавняя история Англии была полна гонений, но отнюдь не этого человека можно было в том упрекать.
- Да, вы правы.
- Вернёмся? А то нас, должно быть, заждались.
- Да. Невежливо надолго оставлять хозяйку.
Некоторое время спустя я удостоилась и разговора с Луи, но он пригласил меня так, что это не осталось незамеченной присутствовавшей в гостиной матушкой.
- Матушка, ты позволишь?..
- Нет. Только в моём присутствии или в присутствии Рауля.
- Но барон де Вернье всего лишь хочет передать мне журнал. Это не займёт много времени.
- Только если я буду рядом.
Я с извиняющимся видом обернулась к барону и указала на дальний угол зала:
- Матушка желает присутствовать... Мы можем сделать это здесь.
Не требовалось много места, чтобы передать из рук в руки несколько листов бумаги. На расстоянии матушка всё равно не разглядела бы, что на них написано, а следующей задачей было бы их уничтожить. Но - нужно было место, чтобы попрощаться.
- Давайте всё же выйдем, - и Луи решительно направился к выходу из зала, так что я не могла его задержать, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
- Только чтобы я вас видела и слышала! - потребовала матушка мне в след.
- Мы будем здесь, недалеко!..
Следом за Луи я вышла в прихожую за дверью. Луи достал бумаги и протянул их мне.
- Здесь не все. Одно я потерял.
- Потеряли? Как?!..
- Не знаю. Обронил, должно быть.
Он так мало ценил мои письма и обходился с ними так легкомысленно?..
- Что ж, надеюсь, что оно просто где-то сгинуло на парижских улицах...
- А я надеюсь, что вы будете счастливы. Этот молодой человек, что сопровождает вас, - ваш жених?
- Нет, - я со смешком покачала головой. В самом деле, забавно было бы так думать о Рауле.
- Так или иначе, прощайте, - он привлёк меня к себе и поцеловал.
Нас могли заметить, но я не могла не ответить ему - в последний раз. Чтобы помнить о том, что было. Если бы не он - что было бы со мной, когда я осталась отвергнутой, и в том возрасте, когда на девиц обычно уже не смотрят?.. Католички могут уходить в монастырь, а мне - оставалось только смириться с тем, что мне не исполнить земного долга и моя душа за гробом обречена на муки.
- Прощайте. Я благодарна вам за всё, что вы сделали для меня.
- Шарлотта!.. - зов матери заставил меня отпрянуть от Луи на шаг. Казалось, не прошло и пары минут.
- Я здесь! Уже иду, - откликнулась я и вышла в коридор.
На моё счастье, в коридоре стоял, словно подслушивая, молчаливый слуга, весь вечер разливавший сидр. Теперь можно было не прятаться, и я спросила:
- Слуга, где здесь у вас каминная полка?
Он указал на камин, который летним днём не разжигали, но это было и не важно. Едва ли кто-то будет копаться в золе, прежде чем подкладывать поленья. Я скомкала свои письма и бросила их через решётку, и выпрямилась как раз в тот момент, когда ко мне подошла матушка.
- И в самом деле красиво, - проговорила я, разглядывая статуэтки на каминной полке и зеркало над ней.
- О чём вы говорили? - спросила матушка.
- Я ведь рассказывала тебе: барон де Вернье принёс для меня журнал из своей библиотеки.
- И где этот журнал?
- У меня в сумке.
- Ты ведь мне его покажешь?
- Да, конечно. Но позже.
- Но зачем нужно было говорить об этом наедине? Разве я не говорила тебе не общаться с этим опасным человеком?
- Но матушка, ты ведь говорила о графе д'Отвиле! Барон де Вернье - женатый человек, к тому же он бывал в нашем доме...
- Скажи, ты веришь этим его россказням про кошку?
- Конечно, нет! Это ведь барон: он вечно придумывает всякие забавные небылицы.
- Забавные?.. Им и не надо верить, потому что это была женщина.
- Что ж, быть может, он поссорился с женой. Это не наше дело.
- А может, это была ты?..
- Матушка, что вы такое говорите!.. Это плохая шутка.
Тут уместно и оскорбиться: даже если матушка о чём-то подозревала, было бы абсурдом представить, что я могла не просто дать мужчине пощёчину, а оцарапать его ногтями. Это было так вульгарно, что и баронессу де Вернье я не стала бы в таком подозревать. Неужто матушка совсем меня не знала и забыла, какое воспитание дала мне она сама, и всё из-за того, что хотела поскорее выдать меня замуж?..
- Ну хорошо, хорошо. Но чтобы я больше тебя рядом с ним не видела.
- Как скажете, матушка.
Мы вернулись в гостиную. Некоторое время я переводила дух после разговора с матушкой; мне хотелось найти в ком-то сочувствие, рассказав о том, что она контролирует меня больше разумного, - но и это было опасно, ведь поверить могли ей, а не мне. Но после, осознав, что надо мной больше не висит Дамокловым мечом риск обнаружения писем, я почувствовала себя гораздо легче и могла свободнее говорить и с лордом Стрейнджем, и с другими. Камилла и другие дамы обсуждали поэтические вечера, и я решила присоединиться.
- Кажется, я всё пропустила. Что за вечера поэзии? Я тоже хотела бы принять участие.
- Вы пишете стихи?
- В отрочестве писала, но у меня не получалось достаточно хорошо, так что я бросила. Но я могу читать чужие.
- Но вы можете снова попробовать писать?
- Разве что на заданную тему, это может быть интересно.
- Лорд Стрейндж обещал прислать кое-какие пьесы... Их можно было бы читать по ролям.
- Да, это отличная идея, - одобрила я. Надо же, англичанин везде поспел, и каждый раз это делало мою жизнь чуточку интереснее.
Дамы предложили сыграть в буриме, но прежде, чем нашли бумагу и перо и собрались, часть участниц и участников разошлась, и игра не состоялась. Тогда заговорили о приглашении музыкантов и о танцах - медленных, чтобы не утомиться в жаркий день. Эту идею я также поддержала, хоть и не знала, пригласит ли меня кто-нибудь. Вновь выручил Рауль: мы с ним прошли "Чёрную лошадку" и "Московитский менуэт", - а барон де Вернье вовсе отказался покидать своё кресло. Пытались вспомнить, что можно станцевать ещё; Камилла хотела было предложить "прихоть лорда Байрона", чтобы почтить нашего английского гостя, но лорд Стрейндж отговорился тем, что помнит этот танец нетвёрдо. Я и сама не вспомнила бы его без подсказок - да и места в гостиной было слишком мало. Я была бы не против танцевать вольт, но всё же этот танец был слишком простонародным для светского приёма и считался безнравственным - тем паче в присутствии конюшего Ришельё.
Матушка вновь повела себя подозрительно: когда я подошла к окну, чтобы освежиться, она последовала за мной и негромко спросила:
- Почему говорят, будто ты вышла замуж? За кого?
- Матушка, ваши вопросы сегодня всё более и более странные! Как же я могу выйти замуж без участия тебя или братьев? Да и за кого мне выходить?!..
- А почему, когда лорд Стрейндж подарил тебе брошь, ты сказала, что тебе это неприятно?
- Я такого не говорила. Я лишь была удивлена.
- Но он нравится тебе?
- Да, он мне нравится. И я надеюсь только, что ты не будешь с ним слишком настойчива.
Кто мог распускать обо мне такие сплетни?.. Недаром, когда обсуждали дуэли, я заметила, что найти источник слухов и сплетен, дабы пресечь их вызовом на поединок, бывает очень сложно.
И события после танцев вдруг понеслись вскачь, словно незримая рука дёрнула на себя скатерть, на которой были расставлены в неподвижности фигуры. Гости столпились и зашумели в узком коридоре, и мне не было видно из-за спин и не было слышно, что происходит: намечается дуэль, или кому-то из дам стало дурно?.. Я не стала вмешиваться и отошла назад в гостиную, чтобы дождаться новостей, как вдруг матушка строго спросила меня:
- Ты видела, что пил лорд Стрейндж и что он ел?
- Я за ним не слежу... - от удивления я даже не успела догадаться, что случилось.
- Кажется, его отравили.
- Его... ЧТО?!..
Я протолкалась через толпу зевак, не особенно заботясь, насколько это неприлично, и остановилась в дверях. Лорд Стрейндж сидел на краю постели, опустив голову и подпирая левое плечо правой рукой, чтобы держаться ровно. Рауль стоял перед ним на одном колене и рылся в своей сумке. Кто-то из слуг уже принёс воды, кто-то говорил, что послали за врачом. И почему я сказала ему, что у послов много врагов?!.. Словно предчувствовала беду. В тот момент лишь воспитание и сдержанность не позволили мне броситься к Джеймсу Стэнли - и понимание того, что я ничем не смогла бы помочь, но могла помешать. Рауль поднялся и подошёл, чтобы закрыть дверь.
- С ним всё будет хорошо? - спросила я его, потому что больше некого было спрашивать.
- Да, не беспокойтесь.
- Вы ведь сможете помочь?.. - и больше не на кого было надеяться.
- Я сделаю всё возможное.
И дверь передо мной закрылась. Что собирался делать Рауль?.. Я убеждала себя, что он не причинит вреда лорду Стрейнджу: хотя бы ради меня и матушки, - к тому же он казался человеком благородным, который не станет наносить удар тому, кто уже ранен. Но поможет ли он? Ни сам Рауль, ни Фредерик не упоминали о том, чтобы Рауль был сведущ во врачевании, хотя военные действия давали мужчинам самый разный опыт. Быть может, при нём было противоядие, которое он не желал показывать посторонним? Но что заставляло его беспокоиться за свою жизнь?..
Минуты потекли как часы. Я ходила из угла в угол гостиной напротив коридора, не понимая, почему в Париже врач добирается так долго. Гости вокруг обсуждали, какой из бокалов принадлежал лорду Стрейнджу, - но все бокалы были одинаковыми, разве можно было узнать?.. Я предложила на всякий случай вылить и помыть вообще все бокалы - и, чтобы чем-то занять себя, вызвалась помочь слугам перенести бокалы на кухню. Я запрещала себе думать о том, что лорд Стрейндж мог умереть, - и даже не потому, что он был моей единственной надеждой. Он был достойнейшим человеком, который должен был жить. И мысленно я молилась о том, чтобы он выжил, - и пусть он уедет, пусть он будет не со мной, пусть даже не вспомнит обо мне, только бы он был жив!.. А я буду знать, что он есть на этом свете, - и одно это сможет сделать меня счастливее даже в самый тёмный час.
Почему мы понимаем, насколько нам кто-то дорог, только когда можем потерять навсегда?..
И счастьем было, когда дверь наконец открылась, и лорд Стрейндж с Раулем вышли из комнаты. Их тут же обступили, подошла и я. Лорд Стрейндж был бледен, но стоял на ногах вполне уверенно.
- Вы в порядке? - спросила я.
- Да, спасибо. Мне уже лучше.
И вдвоём они ушли на кухню, а я сообщила радостную весть матушке. Она не удовлетворилась моими уверениями в том, что лорд Стрейндж выглядит здоровым, и сама направилась на кухню, а я последовала за ней.
- Надеюсь, вы уже в добром здравии?
- Да, мне помогли.
- Вы очень нас всех напугали, - сказала я, поскольку неприлично было бы говорить только за себя.
- Повезло, что здесь оказался шевалье де Буа.
- Спасибо вам за помощь, - обратилась я к Раулю. - Я не знаю, как вас благодарить.
Врач опоздал безнадёжно и непростительно, и если бы не Рауль... Если я порой и думала о том, что, спасая Рауля, мой брат едва не погиб, - то спасением жизни лорда Стрейнджа Рауль не только искупил всё, но и мог бы рассчитывать на любую мою услугу в рамках пристойного.
Когда лорд Стрейндж вернулся в гостиную, все в свою очередь вернулись к обсуждению случившегося. Конечно, Камилла не желала, чтобы о её доме говорили как о месте, в котором было совершено не просто покушение, а покушение на посла другого государства, и ей нужны были доказательства, чтобы выдать виновника властям. Очевидно, что бокал был отравлен во время танцев, когда лорд был в числе танцующих; барон де Вернье и другие зрители были при этом всё время на виду. Также некоторые заметили, что Шарлотта д'Отвиль перенесла со столика пару бокалов, свой и чей-то ещё, под предлогом того, что их могли задеть и разлить.
Граф д'Отвиль, разумеется, выгораживал свою жену, говоря, что кто-то мог хотеть отравить её саму, но бокалы перепутались и вместо неё яд отпил лорд Стрейндж. Все приняли такую версию, поскольку не было прямых свидетельств против Шарлотты, но я не сомневалась, что рано или поздно её обвинят. Кому нужно было травить молодую графиню, которую никто в свете не знал?.. Но, с другой стороны, - зачем было замужней женщине желать смерти англичанина? Не могла ли она быть католической шпионкой, прибывшей из Англии, чтобы сорвать планы Бэкингема?..
- Мне кажется, я когда-то уже видел вас в Англии, - неожиданно произнёс лорд Стрейндж, глядя на Шарлотту, сидевшую прямо напротив него. - За прилавком ювелирного магазина.
- Вы, должно быть, обознались, - возразила она со своей неизменной открытой улыбкой.
- У вас нет родственницы? Сестры, быть может? - спросила я на всякий случай. - Без фамильного сходства сложно было бы перепутать.
Как невовремя он это сказал!.. Сейчас это прозвучало так, словно лорд Стрейндж ещё не вполне оправился от отравления и бредил, и ему что-то померещилось. Но я верила ему, и это стало ещё одним подтверждением тому, что Шарлотта была не знатного происхождения. При этом ей хватило средств, чтобы совершить путешествие во Францию и пустить пыль в глаза графу д'Отвилю... Не стоит недооценивать ювелирные лавки.
Когда я боялась потерять лорда Стрейнджа, я думала о том, что так и не успела сказать ему о том, насколько счастливой меня сделало знакомство с ним. А значит, сказать следовало сейчас - чтобы потом никогда не жалеть. Да, девушкам не положено первым признаваться в любви, - но он имел право знать. И я сказала, стоя рядом с ним:
- Я бы хотела поговорить с вами, когда вы будете чувствовать себя лучше.
- Хорошо, я поговорю с вами чуть позже.
И он отошёл к окну говорить с моей матушкой. Я не подслушивала, но догадывалась, что речь идёт также и обо мне. Затем лорд Стрейндж подошёл ко мне и сказал:
- Вы хотели поговорить со мной, но мне также нужно с вами поговорить.
- Матушка, вы позволите?.. - я обернулась к ней.
- Я даже настаиваю!..
Только бы её настойчивость всё не испортила!..
Мы вышли в беседку. Я предложила, кивнув на стул:
- Думаю, вам стоит присесть, пока вы чувствуете себя неважно.
- Не нужно, - отказался он, и я также осталась стоять. - Я не хотел говорить с вами так скоро, и хотел, чтобы вы сами могли принять решение, но сейчас речь идёт о вашей безопасности. Вы согласны выйти за меня замуж?
Я бесконечно ценила то, что он стал говорить со мной. Любой другой мужчина договорился бы о помолвке с моей матушкой, а моё мнение осталось бы формальным. Но этому человеку была нужна не просто жена, покоряющаяся своей участи, - он, похоже, нуждался в той супружеской дружбе, что была редким союзом единомышленников, уважающих друг друга. С Джеймсом Стэнли так хорошо было беседовать - а насколько лучше станет, когда этикет не будет требовать от нас говорить друг с другом как чужим людям!.. Но также я понимала, что этого человека я не могу обманывать - даже молчанием.
- Моя матушка умеет быть очень убедительной, но...
- Я бы не стал делать это предложение, если бы это было не моим желанием.
- Вы искренни со мной, и я буду искренна с вами. Я не могу вам отказать, но прежде, чем я соглашусь, выслушайте меня. Вы недостаточно хорошо меня знаете...
- А вот теперь давайте присядем, - решил лорд Стрейндж и сел, и я села перед ним, как, должно быть, сидят на исповеди. - О чём вы хотите сказать?
- Я... не знаю, как сказать об этом, - я закрыла лицо рукой, больше всего желая сразу провалиться в геенну. - Это так стыдно...
Но если есть смелость грешить, должна быть смелость и признаваться в этом.
- Я уже была с мужчиной. Матушке не следует об этом знать, - произнесла я быстро, глядя лорду Стрейнджу в глаза. Но он не изменился в лице и даже почти не нахмурился.
- Кто это был?
- Это не важно, - я покачала головой. Он, наверное, подумал, что кто-то взял меня силой... - Вы думаете обо мне лучше, чем я есть. И, должно быть, вы святой, если прежде всего задаёте этот вопрос, а не "как я могла так поступить"... Я могла избежать этого. Могла. Но не стала.
- И почему вы так поступили?
- Когда я узнала о женитьбе графа, я чувствовала себя отвергнутой. Я не любила его, нет, - но тогда мне казалось, что для меня всё кончено. Я хотела быть... желанной?.. Но это, конечно, меня не оправдывает. Я не достойна вас.
Когда-то на проповеди я не вполне поняла фразу о том, что страшен сам грех, а не возмездие за него. Я думала: если бы грех был страшен, разве люди стали бы грешить?.. Но теперь я понимала всё. Я сама себя наказала тогда, когда поддалась искушениям Луи. Сама - навеки - лишила себя счастья всецело принадлежать самому лучшему мужчине, который заслуживал много большего.
- Никто не безгрешен. Вы молились?
- Да. Если бы я только знала о ваших намерениях тогда, я никогда не пошла бы на такое!.. И теперь, когда вы всё знаете, вы вправе взять назад ваше предложение.
- Я не стану этого делать. Я не вправе требовать от вас верности в прошлом, но, надеюсь, вы будете верны брачным клятвам.
- Конечно. И дело не только в клятвах. Если вы будете со мной, зачем мне будет нужен кто-то другой?..
- И я также надеюсь, что со мной...
- Я буду счастлива, - быть может, я перебила его слишком порывисто, но я ведь по-прежнему хотела сказать ему об этом.
- В таком случае - молитесь, и Господь вас простит.
- А вы? Вы простите меня?..
- Мне не за что вас прощать: вы изменяли не мне. Так, значит, вы согласны?
- Да! Спасибо вам...
- И вас не смущает, что придётся жить в другой стране?
- О, ничуть. Я с радостью последую за вами.
- В таком случае идёмте, сообщим вашей матери.
Он поднялся, и я последовала за ним. Я не восхищалась бы им так сильно, если бы он не был со мной строг, но справедлив: лишь человек огромного благородства не попустительствует греху и не закрывает на него глаза, но и не обвиняет при этом грешника. И, быть может, я недостаточно искренне отмаливала свой грех, когда не знала никого, кроме Луи, - но отныне все мои молитвы будут лишь о Джеймсе, каждый вечер и каждое утро. Я не устану благодарить за него Господа - и просить всех благ для него.
Вечер подходил к концу, пока мы отсутствовали, - и лишь матушка успела поздравить нас, узнав о нашем решении. И пусть она этого желала - это было действительно НАШИМ решением.

Персонажно-историческое послесловиеПосле игры я узнал, что мы вышли на канон: Шарлотта де Ла Тремуй действительно вышла замуж за Джеймса Стэнли, будущего седьмого графа Дерби (на год позже, - но от помолвки до свадьбы может пройти время). С той лишь разницей, что реальная Шарлотта была на 8 лет старше мужа, а у нас - скорее наоборот, Джеймс был лет на 5 старше. В браке родится 9(!) детей - пятеро сыновей и четыре дочери.
Через 17 лет после заключения этого брака в Англии начнётся гражданская война (и в том же году Джеймс Стэнли унаследует от отца графский титул). Граф Дерби поддержит короля Карла I, но - и тут история повторяется - король увидит в нём скорее потенциального соперника, нежели союзника (Джеймс был потомком Генриха VII Тюдора по отцовской линии), и задвинет на невыгодные для него позиции, где тот будет терпеть одно поражение за другим. Тем временем Шарлотта, графиня Дерби, будет лично(!) руководить обороной фамильного замка Лэтом-Хаус от парламентских войск в течение десяти недель(!) с тремя сотнями человек, пока королевская армия не освободит его от осады. Только представьте себе воссоединение супругов (Джеймс, конечно, также будет участвовать в этом походе и отбивать свой дом; тогда же будет взят Болтон, где все прошедшие 17 лет супруги жили в городском особняке, - запомните это роковое обстоятельство).
После поражения королевских войск семья Стэнли переберётся на остров Мэн, которым Джеймс владел как десятый лорд Мэнский. В 1650 году о графе Дерби вспомнит двадцатилетний Карл II, после казни отца коронованный в Шотландии, и передаст ему командование войсками в Чешире и Ланкашире с целью поддержать вторжение в Англию. Несмотря на ряд поражений и ранения, Джеймс будет следовать за королём в его отступлении, пока не попадёт в плен. Незадолго до этого Парламент примет закон, объявляющий сторонников Карла II государственными изменниками, подлежащими смертной казни. Казнят Джеймса в Болтоне - в качестве мести за то, что при взятии города королевские солдаты устроили грабежи и резню (все мы помним, что говорил Кромвель, когда в аналогичных зверствах уличали его солдат). Историческому Джеймсу Стэнли было на момент казни 44 года, Шарлотта переживёт его на 17 лет и умрёт в Ормскёрке - городке, в котором её муж был похоронен.
17 лет благополучной супружеской жизни, 17 лет вдовства - и между ними совершенно классическая, много их таких было, история старого дворянства, для которого служение королю было делом чести - и никуда от этого не денешься, даже если понимаешь, что находишься на заведомо проигрышной стороне.
Но.
В нашей игровой реальности всё может пойти несколько по-другому. Лорд Стрейндж прибыл для переговоров с Ришельё о кораблях - когда-то Англия их опрометчиво пообещала Франции, думая, что они будут нужны против Испании, а Ришельё решил использовать их против гугенотов. И Англия оказалась в неудобной позе между заключённой договорённостью и поддержкой единоверцев (исторически корабли были отданы, но без людей). Но покушение на посла с последующим расследованием затянет переговоры, и, как сказала Дикта, в этой альтернативной версии вполне могут одержать верх протестанты (особенно, полагаю, если не станут отвергать английскую руку помощи). А значит, Карл I или хотя бы Карл II могут получить существенную поддержку Франции (а не фантастический "миллион фунтов золотом" у Дюма) - достаточную, чтобы нанести поражение Кромвелю. Вот так и графа Дерби можно уползти
А особенно меня радует, что род Стэнли, графов Дерби, - здравствующий и действующий доныне аристократический род. Именно он основал хоккейный кубок Стэнли - и скачки Дерби, в которые и упарывается до сих пор, даром что деньги в них крутятся огромные (но, наверное, лучше заниматься скачками, чем войной, хотя по пристрастию к жестоким "видам спорта" Британию переплюнет разве что её вечная антагонистка Испания). Так, нынешнему, уже девятнадцатому (вдумайтесь, сколько поколений!) графу Дерби, Эдварду "Тедди" Стэнли, сейчас 59 лет и славен он тем, что написал книгу "Кобыла на миллион" о своей лошади по кличке Доска для спиритических сеансов И его жена происходит из того же рода Невилл, из коего происходила и жена самого первого(!) графа Дерби. А нынешняя резиденция графов Дерби, Ноусли-Холл, была когда-то охотничьим домиком в поместье Лэтом-Хаус, который начал превращать в большой дом уже десятый граф.
Очень забавное чувство причастности, хотя казалось бы - просто сыграл одну там женщину и немного покопался в матчасти Всё-таки современное английское дворянство - тоже те ещё ролевые игры, зато позволяющие сохранять реальное историческое наследие, к которому вполне можно иметь доступ. Когда здания содержит не государство, хорошо от этого, как правило, не только государству, но и зданиям...

Итоги и благодарностиПо изначальной сетке ролей я предполагал, что Шарлотте, как девице на выданье, лет 17-18, - а ближе к игре обнаружил, что ей 25. И порадовался, ибо не хотел играть типаж "прелесть какая дурочка", - хотя, конечно, в 17 проще поддаться иллюзии, что твой любовник тебя действительно любит и других женщин у него нет. Я хотел, чтобы Шарлотта любила читать, интересовалась театром, понемногу знала языки и всё такое. И было это хорошо
Теперь Шарлотта будет любящей, верной и счастливой женой. Сплетни о "фамильном безумии" лорда Стрейнджа до неё так и не дошли (хотя, конечно, ничуть не изменили бы её отношения к Джеймсу), - вроде как его дядя сошёл с ума от пагубной страсти в отношении собственной племянницы, - так что в родовом замке она увидит портрет девушки, поразительно похожей на неё. Улыбнётся совпадению, прекрасно понимая, что её муж сделал ей предложение не из-за внешности. И впредь, если вдруг кто-то решит намекнуть ей на эти сплетни, - этот кто-то будет вежливо послан очень далеко. Через пролив. Ползком. ВДОЛЬ. С намёком, что за клевету бьют больно.
Спасибо Дикте за игру и за эту историю! Уже хочу ещё, в любом веке Было красиво, лампово и насыщенно сюжетами. Спасибо Вере за помощь с организацией игры!
Спасибо соигрокам - и, конечно, прежде всего Амарту за Джеймса. Он сам по себе чудесный - истинный английский аристократ, благородный, сдержанный и внимательный - и я не перестаю восхищаться тому, насколько твои персонажи всегда плоть от плоти и дух от духа эпохи, насколько интересно с ними говорить. С Шекспиром мы, конечно, слегка поторопились (он придёт во Францию в пересказах уже при Вольтере), - но, теоретически, ничто не мешает частным чтениям и постановкам на английском языке в околопосольской среде.
Спасибо Марии за матушку-герцогиню - выживают только параноики С одной стороны, Шарлотта втайне выдохнет, вырвавшись из-под такой опеки, а с другой - теперь понятно, в кого она вырастет сильной женщиной, способной построить замковый гарнизон... Ага, у меня опять внутренний пулемёт собирается, а то ж какая моя женщина, да без войны.
Спасибо Мориэль за Рауля - за то, что ненавязчиво был рядом, за философские разговоры на равных, за готовность помочь. Шарлотта не забудет этой дружбы.
Спасибо Йори за Луи де Вернье - один короткий эпизод прощания получился очень красивым в своей рискованности (чудом не застукали же, чудом!..)) и каким-то... кинематографично-живописным. Фонит куда-то в "Поцелуй" Франческо Айеца.
Спасибо Нике за Армана д'Отвиля - благородного, трогательно влюблённого молодого Атоса, так живо иллюстрировавшего тезис "любовь слепа". Защищать свою жену несмотря ни на что - всё-таки куда более достойно, нежели то, что вышло в каноне.
Спасибо Корриане за Камиллу де Буа-Траси, радушную хозяйку, которая была везде, поддерживала беседы и не давала скучать всей этой корзинке котят. И за танцы!
И спасибо всем, с кем толком не довелось взаимодействовать: Вере за Рошфора, Анастасии за Шарлотту д'Отвиль - будущую Миледи, - Дите за баронессу де Вернье, Дугласу за виконта де Валя и Блэквуду за отца Филиппа. Ящик анжуйского и всех обратно.

После игры уютно посидели, обменялись игровыми историями, допили сидр. Немного послеигровогоПроводив мастера и большинство игроков - перебрались с Верой и Амартом на кухню за кофе и ещё некоторое время обсуждали мастерские и игроцкие планы. Жара вечером уже спала, так что возвращаться мы с Амартом могли до метро пешком. Путь по дворам у меня не вышел, ибо я быстро упёрся в тупик, - но и вдоль дороги по сумеркам идти было хорошо.