Как я уже не раз упоминал, я далеко не любитель играть эльфов в каких бы то ни было сеттингах (эльфы в некоторых ориджах друзей - исключение, но по ним игр нет), в Арде предпочитаю играть людей, желательно "не светлых". Но с Карантиром история особая - когда-то я его чуть не сыграл (многие игры, на которых мне предлагают именных персонажей, прокляты и отменяются), и Таргелион тихо жил в моём сердце, ожидая своего часа. И вот появилась Анорелотэ, со звёздами и мечом (да, у меня всегда собирается пулемёт одинокая женщина на войне), и мне с ней хорошо. Кратко персонажное
Она просто следовала за Морифинвэ, а его младших братьев воспринимала как своих ровесников (каковыми они, плюс-минус время-облачко, и были). Видела Сильмарилли и считала, что они ничем не уступают звёздам, созданным Вардой, а значит, эльдар способны превзойти валар и без их помощи одолеть Моргота. Её отношение ко Второму Дому (и к Манвэ) несколько улучшилось после спасения Маэдроса, но к Третьему Дому и Дориату - чем дальше, тем становилось хуже. "Братьев меньших" в лице людей и гномов она находила забавными существами, но не отрицала их полезности. А её звёздные карты - это в целом нолдорское "поверить алгеброй гармонию", когда второе не исключает первого, а создаёт свою собственную, новую гармонию, смело пользуясь тем, что было создано прежде.

Идея карантирника созревала давно, от игры под Питером в озёрной местности (что звучит как мечта, но трудно финансово) до просто игры на полигоне и последующего её переезда на базу Лебедь. Выйдя в пятницу из дому под дождь, я перестал об этом переезде сожалеть Но, несмотря на погодные трудности, в ночь с субботы на воскресенье было потрясающе ясное звёздное небо, на котором было видно реально ВСЁ. И Млечный путь, и Орион, и Лебедь, и Лира... Как подарок. Кратко об игре от игрока
Этой игре неосознанно подгадили игры прошлых выходных, когда при тёплых днях выдались неожиданно холодные ночи: кто-то из игроков простыл на Южном Пределе, кто-то на Вархаммере или где-то ещё. В результате из тридцати с гаком людей, на которых была рассчитана игра, заехало девятнадцать. Когда мы с Амартом в электричке сунули нос в сетку ролей, то подумали, что она давно не обновлялась и на самом деле народу будет больше, но нет, ровно столько нас и было. "Остались только лучшие" стало девизом всей игры, поскольку каст был поистине огонь (ой).
Прошла игра насыщенно, как-то на одном дыхании. Всё время что-то происходило, но и время на то, чтобы посидеть, выдохнуть, погреться, подумать - тоже было. В торговлю я не играл, при этом не скучал ни минуты; самый верный показатель - то, что я брал из дома банку кукурузы на пожрать и нетбук на поработать, но так и не достал ни того, ни другого. И это почти забытое чувство - побегать по тропкам, превращённым дождём в чваку, помахать мечом...

В четверг я всё же поддался желанию засесть с книжкой под шум дождя, а собирался утром пятницы. Очень целеустремлённый мыш ДжейДжей тем утром избавился от поилки - видимо, всю ночь перегрызал изоленту, на которой та держалась, - но, к счастью, у меня была запасная. В процессе сборов я обнаружил, что у красного платья, постиранного после Митрима, перепуталась шнуровка. Распутал, но поскольку шнурки вылезли из колец и рукава остались отдельно от платья, я решил, что шнуровать всё как было запарюсь, и взял чёрно-золотое платье. И это было хорошим планом, поскольку его получилось натянуть поверх термолосин и термоводолазки (а что она торчала со спины, не было видно под плащом). Немного выгулял эльфоуши - в первый вечер, потом убедился, что в боёвке они спадают, а приклеивать было влом. Далее о доигровом пожизнёвом
Поскольку Рижская была закрыта, я посмотрел и увидел, что вполне смогу сесть на диаметр на Волоколамской, как давно привык. Оттуда я ловил Амарта, который садился на Тушинской, - что осложнялось тем, что электрички задерживались, а электронное табло - нет, и из-за этого его показания шли на опережение: когда одна электричка ещё не пришла, а оно уже анонсирует прибытие следующей. Таким образом, нужная мне элка должна была прийти в 18 минут, но в 16 подошла предыдущая, а в 18 она ушла, и где-то до 23-х минут я гадал, не пропустил ли таким образом нужную. Но нет, не пропустил и Амарта благополучно нашёл.
В электричке, как полагается, перечитывали правила и материалы к игре. Истра встретила сумерками и дождём. Даже несмотря на опоздание электрички минут на шесть, мы успели бы на последний автобус, но - к нему уже выстроилась очередь, а мы уже решили дождаться мастеров, которые ехали чуть позже. Я остался под навесом с рюкзаками, а Амарт пошёл за пивом на мастерку (освящённая годами традиция). За время ожидания я успел акклиматизироваться, а когда мастера нас нашли, то Кервен решил дождаться Инги и Каэтаны, и мы с Амартом и Эри стали ловить такси на троих. Яндекс запросил какую-то четырёхзначную сумму и только с карты, зато местный таксист согласился на 800. В 16 раз дороже автобуса, конечно, но хотя бы не в толпе.
Мрак и холод вокруг, а в домике на базе светло и тепло. Единственный плюс недозаезда игроков: мест на кроватях хватило всем. Спать в спальнике на полу, как я обычно делаю на этой базе, было бы, пожалуй, нежарко, так что мне досталось место на диване в мастерском доме (все шутки про "я сплю с лордами" были пошучены до игры)). Диван был новый, и вообще в базу явно вкладываются даже очень хорошо для места, которое собирались продавать. Или больше не собираются?..
Было очень влом куда-то идти до старта - хотя познакомиться с соплеменниками, наверное, стоило (я за пару недель до игры так и не вылез из провала морали и никому не написал о себе, потому что кому я нужен, - фу так делать с моей стороны, но я ведь правда не умею придумывать сюжеты для завязок). Зал для пира и будущей ярмарки обустроили в предбаннике, завесив знаменем вешалку с призывной надписью "Проходи, раздевайся". Когда на парад опаздывали гномы, и говорили, что "они уже начали", я несколько напрягся, поскольку подумал: ну вот, наверняка на гномов опять заявились какие-нибудь бронемишки, которые надрались ещё до начала и играть не будут вовсе... Я никогда ещё так не ошибался(с). Гномы были отличные - не без неигровухи, но она уйдёт с опытом, а вот желание и готовность играть в разницу культур поистине бесценна.

Анорелотэ. Отчёт отперсонажный. Возможны неточности.Ярмарка в крепости на озере - всегда хлопотные, суетные дни. Открываются погреба, кладовые и мастерские, чтобы выменивать вино и дичь, изделия из металла и камней на зерно и муку, руду и инструменты. По прибытии гостей из всех окрестных земель ярмарка открывается вечерним пиром, где все сидят за одним столом: такова воля Морифинвэ.
Гости входили с дарами, многие из коих тут же шли на стол - к мясу кабана, загнанного накануне, свежему хлебу, орехам и корнеплодам. Наугрим подарили пряную соль и пиво - и хотя они были очень громкими, прожорливыми и неуклюжими, нельзя было отрицать, что их пиво было очень вкусным. Затем со стороны дороги послышался волчий вой, но когда мы взяли мечи и вышли за порог, встретили только двоих людей: мужчину и деву, очень бледную. Мужчина сообщил, что волков больше нет, и спросил, часто ли у нас на дорогах промышляют волки.
- Разберёмся, - бросила я, возвращаясь назад в дом, поскольку не любила, когда у меня из-под носа уводили добычу, и ещё больше не любила, когда кто-то сомневался в порядке на наших землях.
- Она разберётся, - подтвердил Морифинвэ.
Когда в другой раз отворились двери, вошли кочевники-вастаки, и привели с собой деву, квендэ, закутанную в потрёпанный плащ. Они сказали, что дарят эту деву князю Карнистиру, чтобы он мог взять её в жёны или наложницы. Я ожидала, что Морифинвэ убьёт их на месте, и поднялась из-за стола, приготовившись вступить в сражение, - но, узнав, что вастаки нашли деву блуждающей по лесу и подобрали, Морифинвэ сказал, что не станет на них гневаться за то, что они спасли её жизнь. После того, как деву - она назвалась Лалвен из нандор - осмотрели целители, она села за стол между мной и ювелиром Ломэнаро, всё ещё напуганная, и мы держали её ладони в своих, что согревало её и успокаивало.
- Налить тебе вина? - спросила я. Она кивнула. - Бери мясо и хлеб, будь как дома: здесь тебя никто не обидит и в обиду не даст.
Пришёл следопыт-лучник из нандор и с ним приблудившийся нолдо с синдарским именем Хелегон, выглядевший так, словно одичал в лесу, - к этому последнему я присматривалась с подозрением, кабы он не был соглядатаем из Дориата. Когда лучник - его имя было Олтарон - и Лалвен встретились, то заключили друг друга в объятия, как близкие друзья или родичи; теперь о ней можно было не волноваться. Олтарон спрашивал, что с ней случилось, но о том, что с ней было до того, как вастаки взяли её с собой, и о том, как она попала в лес, Лалвен не помнила. Но вскоре она начала улыбаться и смеяться, и было от чего: очень уж потешными были наугрим. Они болтали без умолку и то и дело вставляли в свою речь странно звучащие слова на своём тайном языке кхуздуле - видимо, потому тайном, что они не говорили, как переводятся эти слова, так что понять их порой было сложно.
Последними пришли люди народа Халет, и пиршество продолжалось. Гномы удивлялись, что в доме нет слуг и что наши кузнецы и ювелиры не носят бороды; вастаки рассказывали о том, что их величайшее богатство - кони; людей из Бретиля спрашивали об их свадебных обычаях, и те отвечали, что у разных племён обычаи разные, но рабство существует только у вастаков, а у других народов его нет. Обсуждали и обычай выкупа за невесту, и люди утверждали, что выкуп означает, как высоко они ценят женщин, - а кто-то возражал, что ценить можно только вещи.
- Ценить можно по-разному, - заметила я. - Можно ценить то, за что отдашь жизнь, а можно ценить что-то до тех пор, пока оно полезно.
И я не стала говорить, что бывают вещи, попадающие в первую категорию, и есть люди, попадающие во вторую. Человек может нарушить своё слово, обмануть, предать - и тогда ты не станешь ценить его жизнь так же, как прежде; но сделает он это по своему выбору. А рабство отвратительно потому, что желает лишить воли и выбора свободных созданий, - и как вастаки объезжают своих коней, так же ломают и рабов, ничем не отличаясь в этом от приспешников Моргота. Впрочем, знала я о том, что и среди вастаков есть разные племена и разные люди, и не спешила судить.
Нашлось и в людском языке слово, непонятное мне и некоторым другим - только кузнец Синтамо, казалось, знал этот язык лучше: слово "грех". Одни говорили, что "грех" - это то, что нельзя делать, что запрещено обычаями, другие - что это ошибка.
- Но разве можно научиться чему-то, если не совершать ошибок? - удивился Ломэнаро, и я была с ним согласна.
Спрашивали об Амане: правда ли, что там никто не умирал и не было совсем никаких опасностей.
- Неужели нельзя было под лёд провалиться или сорваться со скалы?..
- Всё это - одна опасность, именуемая собственной глупостью, - ответила я.
Наугрим и эдайн объяснили, что эльдар достаточно хорошо чувствуют музыку льда и камня, чтобы не ступать в заведомо опасные места, - но несчастные случаи всё равно бывали, и с их последствиями могли справиться целители. Подобные случаи я объяснила так:
- Даром предвидения мы не обладаем, чтобы предугадать, что произойдёт в следующее мгновение.
По традиции, Морифинвэ предложил каждому, будь он из гостей или из местных, воспеть то, что было важным для его народа, дабы лучше понимать друг друга. Первым поднялся гном и стал читать наизусть недурные стихи. Видно было, что он долго готовился, желая не ударить лицом в грязь перед квэнди, и волновался, - последние строки он всё равно забыл и, в сердцах махнув рукой, пригласил всех с ним выпить. Песня о дороге травника Борлада, сына одного из вождей вастаков, была весёлой - под неё так и хотелось танцевать. Спела и чаровница Ромариэ, хоть и редко она брала в руки свою маленькую арфу, - и это была одна из немногих песен квэнди, что не была печальной, поскольку сложена была, должно быть, синдар.
Напоследок гном тоже спел, и это была странная песня: в ней жена сравнивалась со змеёй (хорошо это было или плохо?), и герой песни её приковывал, чтобы никто её не украл. Похоже, среди гномов отношение к жёнам как к имуществу также было в порядке вещей, поскольку, от души наевшись и напившись, они сказали:
- А теперь запирайте своих жён.
- Зачем же запирать? - спросила я. - Если кто-то получит кинжал под ребро, то сам будет виноват.
Я всё грозилась, что если Ромариэ не споёт, то спою я, - но мне в самом деле неожиданно хотелось петь, а портить веселье не хотелось. Лишь к концу вечера, когда многие уже вышли из-за стола, знакомились и разговаривали между собой, - я спела песню, которая вспомнилась, о пути на Запад. Как я слышала, эту песню сложил тот, кто желал вернуться в Аман, но понимал, что это возможно лишь через Чертоги Мандоса - и был готов уплатить такую цену. Нет, я не желала возвращения, но - что-то в этой песне говорило о том, что жизненный путь, прежде казавшийся бесконечным, мог с той поры, как мы взяли в руки оружие, стать таким же коротким, как краток был день в Эндорэ под солнцем и луной, и лишь в Чертогах будет возможна новая встреча с теми, кто погиб здесь. Мне было всё равно, слушают меня или нет - даже лучше, если бы не слушали, - но, кажется, слушал Морифинвэ. И когда гости разошлись ко сну, я осталась, дабы помочь убрать со стола.

На следующее утро я увидела разбитый наугрим шатёр, в котором они показывали свои товары и угощали своими напитками. Прямо у шатра лежал только что убитый волк, - после его унесли, чтобы снять с него шкуру. В углу шатра уже сидел Синтамо, как всегда немногословный, - видимо, делился с гномом секретами ремесла. Тот гном, что давеча на пиру говорил за всех своих сородичей, шумел и теперь, гоняя с поручениями своего помощника (или помощницу, что непросто было разобрать: гномы обоих полов носили бороду, вплетая в неё украшения). Ему пытались объяснить, что не подобает называть квэнди "ушастыми", ведь к наугрим не обращаются "эй, бородатый", - но для него такое обращение было только в радость: наугрим чрезвычайно гордились своими бородами и, наверное, считали, что квэнди так же гордятся своим внешним отличием.
Волчий вой, что слышали мы ночью, повторился с утра; мы с Морифинвэ поднялись на холм, глядя, как беспечно бродит в одиночестве вдоль берега озера Борлад.
- Кабы этого человека не съели, - сказала я, и мы решили проследить, откуда доносится вой.
Обойдя ближний край озера, мы в самом деле наткнулись на волков, видимо сидевших в засаде, чтобы выскочить человеку наперерез. Нас было двое и волков было двое, но при виде нас они не отступили - должно быть, были голодны или по молодости безрассудны. К тому моменту, как подоспели другие охотники, волки были уже мертвы. Гном, разглядев одного из волков, даже пожалел его - таким волк был облезлым, что и на шкуру не годился. Но это происшествие не отвлекло наугрим от торговли надолго.
Пока Морифинвэ торговался с гномами, я с радостью заметила, что прибыл Куруфинвэ; он сообщил, что Тьелкормо задержался, преследуя вместе с Хуаном волков. Я рассказала, что пара волков досталась утром и нам - видать, очень уж волки расплодились и обнаглели, и пора было устроить большую охоту. Вот и майа, Хозяйка озера, дева-Лебедь, показалась нам, прося у Морифинвэ помощи и защиты, - значит, и в самом деле волчьи нападения не были случайностью.
Все собрались у шатра, и люди задавали квэнди самый популярный вопрос: для чего мы пришли в Эндорэ. Ориэль, рождённая в дни мира, разумно отвечала, что об этом следует спрашивать аманэльдар, и что они-де не любят говорить об этом.
- Отчего же не любят, - возразила я. - Просто долгая это история. Долго объяснять, и не каждый поймёт.
Особенно людей интересовали мотивы Второго и Третьего Домов, и я поглядывала на Хелегона, ожидая, не ответит ли он что-нибудь, но он молчал. Тогда я сказала:
- Каждый ответит по-своему. Сколько квэнди, столько и историй.
- Потому и нужно всех выслушать, чтобы составить полную картину, - сказала Ориэль.
Чуть позже я услышала, как вастак Барха, что давеча отбился от волков, вновь задаётся вопросом, почему эльдар покинули Аман, и что-то пытается рассуждать, - и решила, что лучше я расскажу ему, чем кто-то другой, либо он сам всё для себя придумает и с другими поделится своими соображениями.
- Ну давай я тебе объясню, раз ты такой любопытный, - сказала я. - Если вкратце, то Враг - наш общий Враг - похитил у нас величайшее наше сокровище, разрушил наш дом, и деда наших лордов убил. Вот мы и преследуем Врага в Эндорэ, чтобы настичь его в самом его логове, вернуть то, что нам принадлежит, и отомстить.
- А почему валар не присоединились к вам? - спросил он.
- Потому что Моргот - один из них, хоть он и предал их, обманул и уничтожил Древа. И потому что им нет дела до этой земли. Они даже запретили нам его преследовать...
- Валар? Запретить? - изумился Барха.
- Представь себе! Это раньше они учили нас, наставляли, советовали. А как только мы начали сами что-то решать, так сразу они стали запрещать, проклинать и пытаться нас остановить.
- Остановить? Каким образом?
- О, только благодаря могучей воле Феанаро, укротившей корабли, мы смогли пройти по морю и преодолеть бурю, что наслали валар.
- Значит, вы построили корабли и прибыли сюда?
Слишком хорошо он был осведомлён, раз задавал такие вопросы, которые, как он думал, могли бы смутить нолдор. Уже тогда я насторожилась, но решила идти до конца, не выдавая подозрений.
- Нет. Не построили. У нас не было на это времени. Их построили тэлери.
- Другие эльфы? И вы украли у них корабли?
- Не украли. Забрали с боем. Тэлери решили остаться под крылышком валар, послушались их запретов и выступили против нас.
- Не знал, что и в Амане эльфы убивают друг друга...
- Здесь нечего скрывать. И стыдиться нам нечего. И всё это, в конечном счёте, произошло от лжи Моргота.
- Но если он натворил столько, - разве валар не могут его победить?
- Говорю же, им нет дела до Эндорэ. Они хотят сидеть у себя в Амане, где всё должно быть так, как они задумали, и все будут их слушаться, как малые дети.
- Выходит, им нет дела, а Морготу дело есть? И он пришёл сюда, чтобы строить что-то своё?
- Враг ничего не строит и не создаёт. Он может только портить уже созданное. Да, когда-то и он был мастером - особенно мастером красивых речей, - но это всё, что можно было сказать о нём хорошего! Другие валар поверили ему и освободили его, и дали ему второй шанс, и вот как он его использовал: украл Сильмарилли и скрылся на Севере.
- Выходит, это из-за вас стало больше волков и орков?
- Это не мы привели Врага сюда - мы последовали за ним! И без нас с ним бы никто не справился.
- Но раньше ведь как-то справлялись...
- Раньше Моргот был в заточении, а теперь, когда валар выпустили его на свободу, все его тёмные твари выползли из своих щелей. Слишком долго эта земля оставалась без присмотра, но теперь мы здесь, и держим эту землю, и не уступим её Врагу.
- Но для чего ему эта земля, если не для того, чтобы её возделывать?
- Из жадности. Он хочет владеть ею, а возделывать её ему не дано. Есть разница между мастером, который заботится о земле, чтобы она приносила больше плодов, и не берёт больше необходимого, - и ненасытным хищником, который пожрёт всё, что увидит, загадит всё так, что более ничего на этой земле не сможет жить и расти, и пойдёт дальше. Потому не следует слушать тех, кто говорит: пусть Моргот будет на своей земле, а я на своей отсижусь в пещере или под корягой, - поскольку, если не сдерживать его, то он однажды доберётся до каждого, и пожрёт весь мир от края до края, после чего укусит себя за хвост и пожрёт сам себя. И ничего не останется.
- Сложно это, - признал Барха. - Но что вам нужно отомстить, это я понимаю.
Не прошло много времени, как предприимчивые наугрим уже примеряли на Куруфинвэ доспех из стальных пластин, крепившихся кожаными ремнями. Нельзя было не залюбоваться, когда тот совершил несколько шагов с мечом, словно танцуя, - это лучше всего подтверждало, что доспех не стеснял движений. За доспех Куруфинвэ готов был заплатить щедро - крупной жемчужиной, каковые наугрим всегда ценили. Не тут-то было: гном заявил, что на жемчужине есть шероховатости, и пошёл смотреть её на свет. И бесполезно было объяснять ему, что жемчуг - не камни, которые можно огранить, а рождаются в раковинах под водой, и одна не похожа на другую; очевидно, гном был слишком юн и никогда прежде не держал в руках жемчуга.
- Что ж, если цена тебе плоха, я пойду к другому кузнецу, - легко сказал Куруфинвэ.
- Другого такого кузнеца ты нигде не найдёшь от Мории до Кхазад-Дума! - воскликнул гном.
- А ты поищи другого покупателя, раз тебе наш жемчуг мелок, - усмехнулась я.
Куруфинвэ уже уходил, и я последовала за ним, поскольку у шатра смотреть было больше не на что; гном крикнул ему вслед:
- Эй, ушастый, а доспех поменьше - возьмёшь?..
- Теперь уже нет, - откликнулся Куруфинвэ, обернувшись.
- Лучше не потакать им, когда они называют нас "ушастыми", - посоветовала я. - Пусть имена учат.
Казалось бы, хоть лордов они могли бы запомнить по именам, - но гном даже не мог сразу научиться называть Морифинвэ "князем", а не иным непонятным титулом на кхуздуле.
Морифинвэ велел всем собираться для ярмарки и представления мастерства в пиршественном зале. Я пришла поглядеть на столы с товарами, разложенными мастерами. Золотые украшения наугрим с драгоценными камнями соседствовали с наконечниками для копий и стрел, откованными кузнецами нашей крепости. Борлад разложил сушёные степные травы и алые лесные ягоды, такие крупные и яркие, словно только что сорванные. Люди народа Халет предлагали украшения из плетёных шнуров, кожи и янтаря, звериные шкуры, яблоки и плоды тёрна. Хитрый гном, угощаясь тёрном, перетрогал, перенюхал и съел сразу несколько ягод, говоря, что одна не пахнет, другая кислая, третья сладкая; зато за яблоки платил серебряными пластинками, которые называл "мерой".
Но едва я отлучилась, как раздался крик, что на ярмарке драка. Когда подоспели я и Морифинвэ, друг напротив друга стояли одна из гномов, по имени Хальдис, и Барха. Они готовы были броситься друг на друга с оружием, и даже вмешательство Морифинвэ их толком не останавливало. Нет чтобы сперва выйти на улицу, а не размахивать клинками там, где легко было задеть других людей и торговые столы! Гномка кричала, что Барха - вор, а тот кричал в ответ, что укоротит ей бороду, что было для наугрим серьёзным оскорблением.
- Ему самому следовало бы укоротить язык, - заметила я.
Морифинвэ сказал, что здесь беззлобная земля, на которой запрещено проливать кровь, и призвал рассудить распрю словами, хоть спорщики и требовали поединка. Хальдис сказала, что медное украшение в виде дракона, которое Барха носил на себе, было сделано мастером, ехавшем в задержавшемся караване; странно было бы мастеру продавать то, что он вёз на продажу - это было бы с его стороны оскорблением князя Карнистира. Синтамо взглянул на ожерелье-дракона и на другое украшение, что было у Хальдис при себе, и подтвердил, что были эти изделия созданы рукой одного мастера, - но это ещё не было доказательством воровства. Мне думалось, что Барха преследовал иные цели, вызывая на себя гнев наугрим.
- Было бы странно для вора заявиться на ярмарку в том, что он украл, - заметила я. - Это всё равно что сразу прийти с табличкой "вор"...
Барха утверждал, что эту вещь он выменял, но у кого именно - не говорил. Мне невольно думалось, что некоторые вастаки торгуют с орками, а иные и сами не гнушаются грабить караваны, - значит, Барха мог выкупить украшение у грабителя.
Морифинвэ обещал разобраться, и до тех пор спорщики разошлись, - но после я слышала, как Барха жалуется всем на то, как его неправедно обвинили в воровстве. Нравился он мне всё меньше: больно хорошо подвешен язык для кочевника.
- Как думаешь, людей возможно будет обучить хорошим манерам? - спросила меня Ромариэ.
- Сомневаюсь. Слишком уж они быстрые... сегодня ещё дети, а завтра уже превращаются в брюзгливых стариков.
В другой раз шум раздался снаружи, я выскочила с мечом, но волк, преследовавший деву, был уже мёртв, а она рассказывала, что с севера движется огромная стая. Что ж, мы хотели охоту - вот нам и добыча, которой хватит на всех.
- Я отошла ненадолго, а здесь больше никто не подрался, - сказала я, возвращаясь на ярмарку. - Удивительно.
Когда все были в сборе и заняли свои места, Морифинвэ начал состязание мастеров: каждый мог показать плоды своего ремесла и рассказать о нём. Ромариэ вышла вместе с Синтамо - рассказать о тех изделиях, которые он сковал, а она зачаровала. Сперва она заговорила о клинке, который светился при приближении орков, - о том, как учила металл ненавидеть. Как по мне, так орки не заслуживали столь сильного чувства, как ненависть, - достаточно было бы привить металлу чутьё на искажение в орках, что заставляло, как говорила Ромариэ, "землю дрожать под их ногами, а сосны отшатываться в стороны". Затем Ромариэ показала фибулу своей дочери, которую она научила любить свою хозяйку. Она говорила, что эта работа была сложнее, поскольку ненависть сама рвётся из души, а выразить любовь не так просто. Я удивилась: неужели ненависть не сберегаешь в себе для того, чтобы вложить в удар, нанесённый врагу? Неужели любовь - не то чувство, о котором хочется кричать?.. Видимо, я не пойму этого, поскольку детей у меня не было.
Гномы стали спрашивать Ромариэ, можно ли обратиться к ней, чтобы зачаровать вещь, но она отвечала, что не сможет научить предмет любить кого-то, кого она сама не знала и не любила. Выходило так, что искусство чаровницы было высоким, но могло быть полезно только ей самой и её близким.
Истимель, архитекторша, рассказывала о строительстве временных крепостей, которые после разрушения становились грудой камней, вновь порастающей лесом. Борлад поведал о заговорах, помогающих ему находить лекарственные травы и раскрывать их свойства; он не знал, для всех ли народов эти травы были одинаково полезны, и все ли смогут пользоваться теми же заговорами, - но ясно было одно: что травы и без заговора возможно было найти и использовать.
Посреди состязания явились разведчики и сообщили, что обнаружили на дороге разграбленный караван наугрим, тот самый, что задерживался в пути, и что все гномы в нём были убиты. Велико было горе Хальдис - она потеряла друзей и родичей, включая того мастера, что создал ожерелье-дракона.
- Мы помянем его, - пообещала я. - И отомстим за него.
- Прежде я просила поединка, - сказала Хальдис Морифинвэ, указывая на Барху. - Теперь я требую крови.
Но Морифинвэ сказал, что до окончания состязания никто не покинет зала, а после - он позволит свершиться правосудию. Мне же он шепнул:
- С этого человека глаз не спускать.
- Я и прежде за ним приглядывала, - ответила я.
В память об убитом мастере Хальдис показала ожерелье из некоего металла, ранее неизвестного, который недавно извлекли наугрим из недр земли и назвали "звёздным", поскольку он излучал слабое свечение. Самоцветы в оправе из такого металла приобретали особый зелёный оттенок, а гномы, работавшие с ним, редели бородой и смуглели лицом. Куруфинвэ взял ожерелье на ладонь и сказал, что музыка этого металла очень странная и с ним следует быть осторожней.
Когда пришла очередь говорить самому Куруфинвэ, он показал прибор наподобие короткой трубы, которая позволяла малым народам видеть вдаль так же зорко, как квэнди. Берен из халетингов, посмотрев в трубу из окна, восторгался как ребёнок, разглядев жука, сидящего на дереве. Взглянула в трубу и я - и увидела прожилки на листьях столь дальних деревьев, что и мне это изобретение сразу показалось потрясающим. Ещё в Амане эльдар учились обрабатывать стекло так, чтобы линза могла увеличивать мелкие детали при взгляде сквозь неё или улавливать луч света для выжигания по дереву или коже; но в этом приборе была целая система хрустальных линз, невероятно чистых, и призм, позволяющих видеть изображение не перевёрнутым. Куруфинвэ показывал чертежи и объяснял принцип работы, понятно и просто, хотя нетрудно было представить, что стояли за этими чертежами долгие расчёты, а за их воплощением - кропотливая работа.
- Такой вещи нет цены, - сказала я.
А Куруфинвэ говорил, что можно будет обеспечить такими приборами сторожевые заставы людей, предупреждающие о приближении орков, - и не просил никакой платы взамен. Говорил, что возможно также зачаровать хрустальные линзы так, чтобы они видели искажение - и показывали хозяину то место, где может случиться беда. И для того, чтобы смотреть на звёзды, также можно было создать подобный прибор!.. Тогда я подумала, что никто не делал и не сможет сделать мне более желанного подарка, чем возможность заглянуть ещё глубже в бескрайнее ночное небо, увидеть то, что прежде было скрыто от наших глаз. А Морифинвэ вспомнил трубки с разноцветными стёклами, которые делал Феанаро для забавы своим детям, и сказал, что Куруфинвэ, несомненно, победил бы в состязании мастеров, если бы нужно было присуждать победу.
Раз вспомнили о звёздах, то я спросила Морифинвэ, не рассказать ли и мне о своём ремесле, и он согласился. Пусть торговать мне было нечем, но я всё же могла поведать то, что могло стать полезным для слушателей. Я вышла вперёд и достала из кожаной петли свои измятые карты, и заговорила без всякой подготовки.
- Ремесло моё маленькое: умещается на перевязи над мечом. Выглядят эти карты не очень, поскольку уже многое со мной прошли. Мы издревле любовались на звёзды, и многим созвездиям были даны имена ещё до того, как мы ушли в Аман. Но после заметили, что звёздами можно не только любоваться, но и находить по ним дорогу. Днём мы можем сориентироваться по солнцу, а вот ночью?.. Если заблудился в лесу, можно, конечно, посмотреть, с какой стороны растёт мох на деревьях - это зрелище очень успокаивает. Но все подобные способы слишком ненадёжны. Тогда можно посмотреть на звёзды. Острый эльфийский взор различает на небе несколько тысяч звёзд, человеческий - полагаю, гораздо меньше, но лишь около полусотни звёзд мы можем использовать для ориентирования. Самую яркую такую звезду мы называем Путеводной. И чтобы найти её, и не спутать с другими ярко сияющими звёздами, есть несколько способов.
Когда я заговорила о созвездиях, гномы попросили показать им картинки, и я предложила пустить карты по кругу, чтобы все могли посмотреть.
- Всем известен серп созвездия Валакирки. В его рукояти есть две особенно ярких звезды, находящихся на одной линии, - эта линия и укажет на Путеводную звезду. И другое знакомое созвездие - Вильварин, Бабочка: в её левом нижнем крыле также есть две ярких звезды, указывающих на Путеводную. Если же этих созвездий не видно, можно найти ещё одно созвездие: Телумендиль - Друг - держит Путеводную звезду на ладони. Если смотришь на Путеводную звезду, она всегда будет указывать на север, а юг будет у вас за спиной.
- При всём уважении, звёздочёт, - прервал меня Борлад, - все эти созвездия и нам знакомы. И звезду в рукояти Валакирки используем мы для того, чтобы проверить, у кого самое острое зрение.
- Оттого я и говорю, что созвездия известны с давних времён, - ответила я. - И у нас эту двойную звезду называют Конём и Всадником, и говорят, что если кто Всадника на Коне разглядит, то у того глаз зоркий.
И я продолжила, передав на столы вторую карту:
- А если Путеводную звезду вам найти не удалось - скрылась она за тучами, или вы не уверены, что определили её верно, - то придёт на помощь созвездие Менельмакар, или Телумехтар. Его хорошо видно в любое время года, а на наших землях - особенно зимой, что важно, ведь зимними ночами небо редко бывает ясным. В поясе Телумехтара есть три ярких звезды, верхняя из которых всегда восходит на востоке, а садится на западе. Но бывает и так, что небо так сильно затянуто облаками, что ни одного созвездия не разглядеть. В таком случае достаточно найти в просвете хотя бы одну звезду, чтобы определить направление, - но придётся потратить чуть больше времени. Для этого нужно вбить в землю два колышка так, чтобы звезда находилась на одной плоскости между их вершинами. И если относительно этой плоскости звезда будет подниматься - значит, она указывает на восток, а если опускаться - то на запад.
Хальдис указала на карту и спросила, что это за созвездие рядом с Телумехтаром.
- Это Анаррима. По легенде, Аулэ выковал в подарок Варде ожерелье с самоцветами, и оно так ей понравилось, что она превратила его в созвездие... Я о каждом созвездии могу рассказать немало легенд и сказок, но не сейчас, а то я вас утомлю: после спрашивайте сами.
Мне вернули карты, и напоследок я добавила:
- Конечно, эти рисунки - вроде азбуки, они помогают запоминать созвездия по сходству их формы с их названием. Настоящие звёздные карты для тех, кто занимается ими всерьёз, выглядят иначе. Сейчас я работаю с картографами, составляющими карты земли, над вопросом, можно ли сопоставить небесные и земные координаты так, чтобы определять по звёздам не просто стороны света, а точку на карте, в которой находишься. Мы пытаемся создать приборы, учитывающие искривление земной поверхности, чтобы вычислить угол наклона линии от звезды до земли. Это будет долгая работа и сложная, но интересная.
Гном, чьё имя было Орм, также вышел - и тут же задел оружейную стойку, отчего мечи один за другим, задевая друг друга, попадали на пол с громким грохотом. Это сорвало аплодисменты, и умение всё разрушить одним движением было единодушно признано особым талантом гнома. Мечи он поднял кое-как, некоторые - вниз рукоятью, так что я попыталась навести порядок, пока он демонстрировал создание чеканной серебряной бляшки, предохраняющей одежду от износа. На бляшке отпечатывалось улыбчивое лицо некоего предка, что, видимо, и было частью гномьего зачарования. Пошутили о том, что можно сделать кольчугу из сплошных таких бляшек, - разрушится ли тогда такая одежда от удара оружием?..
Казалось, все уже выступили, и Морифинвэ стал интересоваться шкурками куниц, привезёнными Береном. Берен рассказывал, что зверя у них бьют из лука и ставят силки (эдайн невдомёк, как жестока силковая охота, когда зверь медленно задыхается в петле и по нескольку дней порой дожидается охотника, который прекратит его мучения). Орм стал говорить, что стрелой можно попортить шкуру, а Берен возражал, что меткий стрелок бьёт в глаз. Гном не верил, взял шкурку и стал её вертеть, выискивая дыру от стрелы.
- А ты, я погляжу, большой специалист по тому, что видишь впервые в жизни: и по жемчугам, и по шкурам, - заметила я.
А после я порадовалась, что оказалась подле оружейной стойки, поскольку вышел ещё один мастер, которого прежде никто на ярмарке не замечал. По виду он был кузнецом из Нан-Эльмота, и показывал клинок, говоря, что закалил его в особом пламени из недр земли. Этот меч выглядел необычно, но сделан был искусно, и Куруфинвэ протянул руку, чтобы взглянуть. И какой-то неясной угрозой плеснуло в воздухе, когда рукоять легла в его ладонь - с узким, холодно блестящим клинком с глубоким жёлобом и змеящимися по металлу алыми отсветами, похожими на кровь.
- Пламя, в котором закалялся этот клинок, было тёмным пламенем, - произнёс Морифинвэ. - Кто научил тебя работать с ним?
- Никто меня не учил, - отвечал кузнец. - Почему вы думаете, будто я не мог научиться сам?..
Напряжение начало сгущаться в воздухе. Первыми почувствовали неладное те, чьё сознание было более открыто, затем и другие потянулись за мечами. Взять свой меч от стойки после беспорядка, учинённого там гномом, было непросто, и пожелай чужак на нас напасть - он не дал бы нам форы на то, чтобы разобраться с оружием; но он лишь насмешливо ждал. Я оперлась на рукоять меча, не вынимая его из ножен, показывая, что нападать не намерена, но защищаться готова, - и рядом так же, опираясь на меч, стоял Куруфинвэ.
- ...Я - и есть пламя! - произнёс кузнец, и пред нами предстал тёмный майа в истинном своём обличии. В сгустившемся вокруг него мраке я почти не видела и не слышала, как Морифинвэ велел ему убираться с беззлобной земли, на которую слуг Моргота не приглашали.
Майа исчез. Он словно не хотел причинять вреда - и немудрено: в глазах некоторых, например наугрим и вастаков, он всего лишь зашёл по-соседски, мирно, и прогонять его как будто и не следовало. Он заявил о себе, бросил вызов - и теперь следовало быть настороже. За годы жизни в Эндорэ я убедилась в том, что враждебные духи могут принять любое обличье, и что находиться с открытым сознанием среди незнакомцев может быть опасно. Ещё с минувшего вечера гости - и эдайн, и квэнди - жаловались на мороки, виденные ими в пути: кому-то являлся зверь вроде белки, исчезнувший без следа, кто-то встретил чудовище...
Теперь же кому-то после явления незваного гостя стало дурно, кто-то потерял сознание - но тут я ничем не могла помочь, для этого нужны были целители. Я же захотела выйти на свежий воздух, на свет, хоть душная мгла и быстро рассеялась.
После состязания Морифинвэ сдержал слово: велел Бархе покинуть его земли, а наугрим сказал, что не позволит проливать кровь на его земле, но за их границами они вольны делать с вором и вражеским соглядатаем всё, что пожелают. Но Барха, не будь дурак, не стал дожидаться, пока его выведут за пределы беззлобной земли: ранил одного из гномов и сбежал, хотя сам был при этом ранен. Следы его затерялись - должно быть, он сгинул в болотах. Наугрим я утешала тем, что раненым человек далеко не уйдёт и станет приманкой для волков.
Вышла я ненадолго: вновь раздался шум из пиршественного зала. Кто-то из дев - гномка?.. я не разглядела в суете - неосторожно оставила себе кожаный браслет, который расписал для неё узором из языков пламени "мастер из Нан-Эльмота". И вот этот браслет, похожий на живую змею, лежал на полу между ней и Куруфинвэ - она в страхе сбросила его с руки. Нужно было расплести тёмные чары и избавиться от этой вещи - но кому было бы под силу это сделать?.. Некому, кроме самого Куруфинвэ, который опустился на колени перед браслетом, протянул к нему руки.
- Дайте воды, - сказал он, и я тут же вложила ему в ладонь кубок с водой, который как раз был у меня в руках (я и не помнила, как и когда налила его и вышла с ним). Этой водой и было потушено злое колдовское пламя, и от браслета осталась лишь полоска кожи.
Невозможно было не увидеть и не почувствовать, что Куруфинвэ потратил на эти чары много сил и тяжело опирался о стену, но присесть отказывался. Я успела задуматься, чем можно было бы помочь ему самому - и так, чтобы он эту помощь принял, - но Куруфинвэ достал из мешочка на поясе знакомое мне зелье, укрепляющее и восстанавливающее силы. В самом деле, стоило ожидать, что братья пустятся в путь не налегке, а предусмотрят все возможные опасности.
Но на этом происшествия не закончились: Хириль, сестра Берена, чувствовала себя плохо. На ней не лежало злых чар - но на ней было надето ожерелье из неведомого металла, которое показывала Хальдис. Когда ожерелье сняли, на коже под ним остался зеленоватый след.
- Музыка этого металла похожа на волны, - сказал Куруфинвэ, вновь держа ожерелье на ладони. - Сквозь меня они проходят, не причиняя вреда, но люди более хрупки.
Я попросила дать мне взглянуть. Я не обладала такой же чуткостью к металлам и камням, как Куруфинвэ и Морифинвэ, но "волны" почувствовала - прерывистый пульс толчками вместо привычной льющейся мелодии, словно металл испускал тревожные сигналы. Напрасно этот металл прозвали "звёздным": его свет совсем не был похож на свет звёзд.
Когда её попросили не продавать больше изделий из этого металла людям, дабы не причинять им вреда, Хальдис возмутилась: караван был разграблен, украшения оказались вредны - чем же теперь торговать?..
- Можно продать человеку кинжал, и человек им порежется, - сказала она.
- Порежется он по собственной неосторожности, - возразила я. - А эта вещь - как яд: она навредит в любом случае.
- Яды в малых дозах становятся лекарством.
- Но для этого нужен мастер, который отмерит эту безопасную дозу. Этому металлу также нужен мастер, который научится обрабатывать его так, чтобы исправить или заглушить его вредоносные свойства. Это не ваша вина: металл просто недостаточно изучен. Уверена, с ним ещё можно будет работать. Пусть наши кузнецы взглянут на него - им это будет интересно.
Останется ли это украшение у Морифинвэ, или же Куруфинвэ заберёт его с собой - мне было не так важно: я не сомневалась, что они оба смогут с ним справиться.
Хоть я и подчёркивала всячески, что вины наугрим в случившемся нет и они навредили Хириль по незнанию, - я всё же была приятно удивлена, когда Берен не стал требовать с них виры за свою сестру. Хальдис же, взамен прежнего, даровала Хириль ожерелье из золота.
Завершая треволнения ярмарки, показалась другая местная майа - Хозяйка леса. Она поблагодарила собравшихся за то, что они были добры к оленю, который утром выходил из леса к шатру, а эдайн преподнесли ей дары: плоды из других лесов. Мне было радостно видеть, что она оставалась здесь, в наших лесах, несмотря на появление волков с Севера: это значило, что мы хорошо хранили наши земли от тьмы, которой она мало что могла противопоставить. Но у меня не было времени слушать её, как бы хорошо и легко ни было с ней рядом: какие-то тени виделись мне за далёкими деревьями, а Морифинвэ и Тьелкормо как раз куда-то ушли.
Протолкавшись мимо зевак, высыпавших из зала поглазеть на майа, я взяла меч и поднялась на холм. Братья были на другом берегу озера - и я говорила себе и другим, что в случае опасности они смогут поднять тревогу.
Позже Морифинвэ сообщил, что пора готовиться к малой охоте - Хозяйка леса дозволила взять дичи. Охотники собрались с луками и копьями, а мы с Ромариэ взяли мечи и пошли с ними на случай, если нападут тёмные твари, - и не мы одни подумали так. Охотники продвигались по равнине и опушке, состязаясь в том, кто попадёт в глухаря или зайца, - а потом наткнулись на свирепого медведя. Тот явно не желал ни с кем делить свои угодья и бросился в бой - так что я вовремя подоспела с мечом. Те, кто был ранен, отступили назад к целителю Менельнарэ - и вскоре я увидела, что тот буквально упал от усталости. Предоставив Куруфинвэ и другим позаботиться о нём, я решила быть осторожней и не добавлять целителям работы.
Не прошло много времени, как мы встретили второго медведя, помоложе. И вновь пришлось вмешаться с мечом, чтобы окружить его и не убить. Медведь задел меня когтями по предплечью, и я подошла к целителю попросить целебных трав, - но мне было сказано обратиться не то к Борладу, не то к Хелегону, и я сразу же забыла об этом. Охотники, разделывая медведей, решили не преследовать оленя, поскольку мяса было добыто уже достаточно; но я наблюдала - и указала на неё Куруфинвэ - уморительную картину: гном, не желая сдаваться, упорно преследовал оленя вдоль берега озера. Хоть гном и был невысокого роста, но как он ни пригибался, его прекрасно было видно, - и олень, замечая его, то подпускал ближе, то вновь убегал.
А то, что произошло потом, - я и не поняла толком, как именно произошло. Какой-то морок увидел или услышал Олтарон, чем-то недобрым повеяло с холодным ветром с гор - пора было возвращаться, и я торопила всех. Тут я увидела, как Ромариэ идёт вперёд, в противоположную от дома сторону, к поросшим лесом предгорьям, и окликнула её, но она не отозвалась. Мы с Синтамо бросились за ней - и вдруг она пропала в тени деревьев. Мы звали её, искали - тщетно. Не уберегли. Я ещё надеялась на силу чар Куруфинвэ, который дошёл почти до самых скал; кто-то позади меня спросил, не опасно ли ему заходить так далеко в одиночку.
- Лорд Куруфинвэ сможет постоять за себя... и не только за себя одного, - ответила я, но сама напряжённо вглядывалась в окрестности на случай засады и даже не обернулась.
Увы: Куруфинвэ вернулся ни с чем. Если даже его чары были бессильны - дело и впрямь было плохо. И тут Олтарон стал говорить, что его тянет на север, к горам, что он чувствует, что в скалах есть проход, и сможет его найти, если уступит зову.
- Что если я пройду туда и приведу Ромариэ? - предложил он.
- Я пойду с тобой, - ответил Куруфинвэ.
- И я пойду. Но только если мы будем держать тебя за руки, - сказала я. - Ты не пойдёшь один.
Мне думалось, что мы ничего не потеряем: либо скалы не расступятся перед нами и мы все вместе не сможем пройти, либо все пройдём - и сумеем удержать Олтарона. Но без дозволения Морифинвэ, который говорил в отдалении с охотниками, мы ничего предпринимать не могли.
- Морифинвэ! - позвала я. - Ты нам нужен.
Олтарон, волнуясь, изложил свой план, но Морифинвэ его отмёл: не следовало поддаваться зову Тьмы. В этом он был прав: мы не могли рисковать душой Олтарона, чтобы спасти Ромариэ. Но...
- Есть план получше? - поинтересовалась я.
- Мы ведь не можем просто бросить её там, - добавил Куруфинвэ.
- В горах нет никакого прохода, - сказал Морифинвэ. - Там сплошная скала.
- Но не под землю же она провалилась!.. - воскликнула я.
Морифинвэ сказал, что мы возьмём собак и будем прочёсывать горы. И я пошла с ним, и Куруфинвэ, и другие, и долго мы искали - и всё же не нашли ни следа. Возвращались усталые, замёрзшие и мрачные. Но Куруфинвэ не сдавался и спрашивал, не осталось ли каких-либо личных вещей Ромариэ, что помогли бы её найти. Сперва не могли ничего вспомнить, но затем кто-то сказал, что она оставила в доме свой плащ. Вернувшись в крепость и даже не думая отдыхать, Куруфинвэ сразу пошёл в тот дом, и это вновь вернуло надежду - хоть и заставляло беспокоиться о нём.
Я также вошла в дом, чтобы согреться. Вспомнила, что так и не дошла до Борлада за травками для ран от медвежьих когтей - и, хотя кровь уже запеклась, Менельнарэ смазал мне эти царапины, чтобы в них не завелась грязь, и налил укрепляющего отвара, уверяя, что его достаточно.
Когда я вышла, Куруфинвэ с остальными уже отправились искать следы Ромариэ - но там, где я нагнала их, они остановились: зачарованная Ромариэ фибула её дочери, которой Куруфинвэ надеялся воспользоваться, чтобы та привела его к создавшей её мастерице, - фибула, которая никогда не должна была быть потеряна, - не выдержала, развалилась на части и упала в траву. Мне оставалось лишь помочь её найти. Восстановить фибулу было несложно - но тому, чтобы найти Ромариэ, нам, похоже, мешал очень сильный противник.
Я не сводила глаз с Олтарона, чтобы и он куда-нибудь не пропал - и просто чтобы не оставался наедине с тем зовом, которому ему приходилось сопротивляться.
- Тот голос, который я слышал... - произнёс он вдруг. - Интересно, это тот же самый майа или?..
- Тот же самый? - насторожилась я. - Ты сталкивался с ним прежде?
- Да. Когда-то он освободил меня из плена.
- Тогда тем более будь осторожен. Тем, кто уже встречался с тёмными майар, может быть сложнее противостоять им.
- Но... вдруг он не желает нам зла? Может ли он быть хорошим?
- Нет. Опасно так думать. Слуги Врага нам не друзья. Майар хитры: это не орки, которые просто захотят оторвать тебе голову. Они будут разговаривать с тобой, искушать, и могут даже помочь тебе или спасти тебя, - но всё это они подстраивают только для того, чтобы завладеть твоей душой.
- А разве не бывает так, чтобы кто-то из майар, перешедших на сторону Врага, захотел вернуться обратно к свету?
- Не думаю, что такое возможно. Но даже если так - пусть докажет это.
Может, единицы майар восстали против Моргота в его логове, обманутые его посулами, - но мы не узнаем об этом, поскольку он без труда уничтожит мятежников. Зато сотни майар, оставаясь ему верными, будут твердить ложь о своей тяге к свету - до тех пор, пока будут находиться доверчивые квэнди, готовые протянуть им руку и влипнуть в расставленные сети.
Уже по сумеркам послышался шум со стороны болот. Я побежала туда, подхватив меч, и увидела Ромариэ - бежавшую навстречу из последних сил. Чудо, что она не угодила в топь, - я сама едва не утопила там сапог. Я подхватила Ромариэ под руку, кто-то подхватил с другой стороны; на мгновение я ощутила укол сомнения - слишком легко её отпустили, не может ли некто иной явиться в её обличье?.. - но рассудила, что целители легко разберутся с подменой. Привели Ромариэ прямо в зал, где была ярмарка, - так было ближе. Туда же явился Морифинвэ и стал спрашивать её о том, что она видела.
- Боюсь, сейчас она не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы, - заметила я.
Ромариэ переживала только о том, что в плену остался её меч работы Феанаро. Затем она была передана в руки целителей, и в это я, как обычно, не вмешивалась. Тем паче что согреться и просушить сапоги я с тех пор уже не успевала: вот сообщили о появившейся на опушке тёмной твари - огромном кабане с горящими красным глазами. Вышли с мечами; кабан был один и, увидев численное превосходство врагов, перестал лезть на рожон и начал отступать, заманивая в глубь леса. Я говорила всем, чтобы не следовали за ним туда, где у него будет преимущество, и дождались, пока он выйдет на открытое пространство. Но кабан был хитёр и стал убегать вдоль берега озера. Мы преследовали его, но слишком медленно: кабан мог обогнуть озеро и напасть с другой стороны. Пришлось возвращаться, чтобы встретить его, - нас было слишком мало, чтобы окружить его и сзади, и спереди, и не следовало разделяться. Однако больше кабан так и не появлялся и сбежал в горы. Действовал ли он своим умом, или его вела, как марионетку, чужая тёмная воля?.. Кабаном я его называю только по сходству - рыло у него было голое, и тянуло от него мертвечиной.
А хуже всего было то, что кабан успел ранить клыками Хелегона. Целители оказали ему помощь, но лучше ему не становилось. Он проваливался в мертвенный сон, и только Олтарон тряс его и звал по имени, не давая уйти. Я побежала за Менельнарэ, но тот сказал, что сделал всё, что мог, и теперь могут помочь травы и противоядия. Я понимала, что не вправе требовать от него большего, поскольку у самого Менельнарэ оставалось слишком мало сил. Травы были - не только у Борлада, но и у Олтарона, но знать бы только, какие именно помогут!..
Я не помню, кто запел первой - Ромариэ или Истимель, - но несколько голосов подхватили песню. Мы пели радостно, поскольку только так можно было развеять тьму, - и Хелегон услышал, очнулся, откликнулся. Казалось, худшее было позади.
Собирались у костра: Берен жарил добытую медвежатину и заодно грибы (кто-то считал, будто грибы - творения Моргота, но просто следует отличать ядовитые от съедобных, как и съедобные ягоды от ядовитых). Рядом, в шатре, Куруфинвэ играл с Ормом в некую гномью игру, в которой круглые плоские камушки надлежало двигать по доске, - вернее, учился играть, а гном объяснял ему правила и принципы игры. Прошло не меньше получаса, как они не отрывались от доски, так что оставалось только следить, чтобы рядом с ними на тарелке всегда были куски мяса и они не забывали о еде. Вокруг очага шли разные разговоры; Хальдис, например, сетовала, что ей не удалось поговорить с "мастером из Нан-Эльмота", и недоумевала, почему мы запрещаем наугрим общаться с подобными гостями.
- Мы не подозреваем вас, а предостерегаем, - сказала я. - Такое знакомство не доведёт до добра.
Люди рассказывали о себе: Кирет, родственница халада, - о том, что путешествует больше, чем другие люди её племени, предпочитающие оставаться на одном месте; Берен - о шлеме "с ящерицей", который эльфы передаривали дважды, поскольку он был слишком тяжёл. Всё шло своим чередом, как вдруг Орм вскочил из-за игровой доски, выбежал из шатра в кусты, и его стошнило. Его помощнице также стало дурно, но она осталась, а он убежал.
Куруфинвэ говорил, что и он, и наугрим ели и пили одно и то же. Я предположила, что отравить могли гномью соль, но гномы утверждали, что не солили еду. Тогда взглянули на мясо, лежавшее на тарелке, и обнаружили на нём следы ядовитого порошка. Признаться, мне было мало дела до гномов, но я искренне порадовалась, что Куруфинвэ не успел отравиться - или же доза была слишком мала, чтобы ему навредить. Пошли искать Борлада - единственного, у кого могли быть травы. Олтарон и Хелегон нашли его и привели; Борлад опознал смесь трав и сказал, что убить ими невозможно - только доставить неприятности, и что их у него кто-то украл. Подумали на девушку-вастачку в шароварах, что крутилась вокруг очага, а потом куда-то пропала - ищи ветра в поле. Мне было странно, что во всём были замешаны вастаки, - что если кто-то подставлял их нарочно?.. Но и подозревать кого-либо из присутствующих мне тем паче не хотелось.
Хальдис вновь возмутилась и сказала, что более не сможет доверять князю Карнистиру и впредь будет приезжать на ярмарку со своей едой, на что я ответила:
- Точно так же могли отравить и вашу собственную еду: её отравили уже на столе. Кто-то может хотеть рассорить нас, но не следует поддаваться этому.
Орм вылез из кустов и вернулся, успев вооружиться щитом, и также стал шуметь и греметь, требуя найти отравителя. Морифинвэ обещал разобраться с этим делом, а вопли и угрозы гнома не вызывали ничего кроме смеха, - но некоторые были не против сойтись с ним в тренировочном поединке и дать ему сбросить пар, поскольку заинтересовались его щитом. Этот щит был очень маленький, с загнутыми наружу краями, и предназначался не столько для того, чтобы защищать от ударов, сколько для того, чтобы этими крючьями зацеплять меч противника.
Первым вышел Куруфинвэ, и это было красивое зрелище - но, к чести гнома сказать, он также держался достойно. Вторым дрался с ним Морифинвэ, затем Хелегон - долго и упорно... А Орму всё было мало. Все удивлялись, что травы возымели на гнома непредвиденный эффект, и я шутила, что он сбросил балласт и теперь ему легко двигаться, - но самой пополнять ряды поединщиков мне было лень: я пригрелась у очага, и покидать его совсем не хотелось. Так что я одолжила свой меч Ромариэ и оставалась в зрителях. Орм так и не выдохся, хоть так и не смог никого разоружить своим щитом, - и даже когда пошёл дождь, перешёл с меча на лучную тренировку.
Я же ушла от шатра в дом, дабы не мокнуть, но вновь не успела согреться, как послышались крики о помощи. Давешний кабан напал на гномий шатёр, и наугрим отбивались от него в одиночку. Все, кто мог держать оружие, выбежали наружу, поскольку кабан в этот раз был не один: со стороны леса валили орки, волки и варги. В суматохе мы разделились - кого-то орки заманили вглубь леса, и я потеряла их из виду. Я схватилась с одним из волков, он изловчился задеть меня когтями по ногам, но не сильно; кто-то присоединился ко мне, и волк упал. Затем я заметила, что Орм остался один на один с другим волком, отбившимся от своих. Тот волк был уже ранен, но быстр и хитёр и отступал в поле, и не сразу удалось окружить его, тем паче что я была медленней обычного. Последним броском волк дотянулся и сомкнул челюсти на моём плече, прежде чем мой меч и стрелы лучников положили ему конец. Я огляделась и никого не увидела: бой продолжался, но в лесу, и мне с порванным плечом не следовало туда соваться.
Кто-то подставил мне плечо, и, опираясь на меч, я дошла до ближайшего дома. К моим ранам приложили травы, способствующие заживлению, выдали мне укрепляющего зелья. Туда же принесли израненного Орма, которым, за неимением незанятых целителей, занялся Борлад, предупредив, что будет больно. Гном самозабвенно орал, а затем долго жаловался, что его колотит, - но, несмотря на раны от кабана, он всё же поправился. Всех, кто входил в дом, я спрашивала: все ли живы? Как лорды Морифинвэ, Куруфинвэ и Тьелкормо, которых я с начала боя не видела?.. Никто не мог мне ничего ответить, и лишь раз кто-то сказал, что-де Куруфинвэ ранен, но с ним всё будет в порядке. Тревога моя всё усиливалась, и я решила заглянуть в соседние дома - проведать остальных.
И в другом доме мне ничего не сказали, и только когда я дошла до палат лорда, в которых дали приют Лалвен, - она сообщила, что Куруфинвэ "принесли всего порубленного, и в пиршественном зале братья пытаются вернуть его к жизни". Напугала она меня изрядно - я бросилась в сторону зала, вмиг позабыв про собственные ранения. Однако Тьелкормо и Куруфинвэ я встретила на дороге: они готовились к отъезду. Куруфинвэ выглядел измождённым и шёл, так низко опустив голову, что лицо было скрыто волосами, - но, прощаясь, обернулся и положил ладонь мне на плечо. По крайней мере, он стоял на ногах и считал себя готовым к долгой дороге верхом; от облегчения я даже перестала сердиться на то, что никто из воинов крепости не проследил за лордами на поле боя и не проверил, всё ли с ними в порядке после. Отвыкли обитатели крепости от войны... некоторые и вовсе её не видели. А в бою нет хуже, чем потерять того, за кем следуешь.
Проводив Куруфинвэ и Тьелкормо, я вернулась в дом. Ярмарка была окончена, и мы, нолдор крепости, пригласили гостей в наши палаты: угощаться, слушать музыку, составлять компанию раненым. Ромариэ спросила меня:
- Что ты думаешь об этих людях?
- Они шумные, но в них есть толк. Среди них есть достойные воины и мастера.
- Когда-то, когда лорд Майтимо привёл людей, они мне не нравились. Но теперь я вижу, что они могут стать нашими союзниками.
- Это верно, воротить нос от союзников нам не следует. Конечно, мы справились бы и сами, но всё же приятнее осознавать, что кто-то сражается вместе с тобой.
- А то, что Майтимо сказал Элу Тинголу... я не знаю, не было ли это ошибкой, - произнесла Ромариэ. - Но не мне судить о столь высоких материях.
- Почему бы и нет? - я пожала плечами. - Впрочем, думаю, на его месте я сказала бы примерно то же самое.
- Пожалуй, я тоже, - признала Ромариэ. - Что ж: прорвёмся.
- Прорвёмся, - кивнула я. - Когда пути назад нет, остаётся идти только вперёд. Сейчас нам нужно лишь немного времени, чтобы собрать все силы в кулак и ответить Врагу ударом на удар.
Тогда я ещё не знала, что времени у нас не будет.
Вдруг закричали снаружи, что "волки гонят эльфа мимо болота". Высыпали наружу - и встретили Ориэль, убегавшую от волков; молодые волки, почти ещё щенки, издали завидев нас, повернули назад и исчезли в зарослях. Ориэль привели в дом, к очагу. Она рассказала, как была в плену в тёмной крепости, как ей задавали вопросы об истории квэнди (и она начала с самого начала, так что у врагов сил не хватило дослушать), как зачем-то взяли её крови. К счастью, в остальном она была цела. Также Ориэль сказала, что когда Куруфинвэ отпугнул орков чарами, её захватили вместо него - и я искренне поблагодарила её за то, что она спасла его, пусть и без умысла: если бы лорд угодил в плен, его бы так просто не отпустили. А мысленно я упрекнула себя в том, что на других сердилась, а сама-то и проглядела, что среди живых и раненых Ориэль не было, и не пошла её искать.
А к ночи мы вышли из дома - и поразились тому, каким ясным было небо после дождливого дня. Все звёзды были на нём как на ладони, и невозможно было опустить голову и перестать любоваться. Хальдис вышла мне навстречу из темноты и сказала, что нашла почти все созвездия, о которых я рассказывала, - и мне было радостно это слышать, ведь наугрим редко видят звёзды. Кто-то выходил в поле, под бескрайний звёздный полог, и пел синдарский гимн Варде, которую синдар именовали Элберет. И было что-то щемящее в одиноких фигурах, стоящих посреди темноты и холода, до которых не доходил свет звёзд, и их пение до звёзд не доходило.
Морифинвэ объявил ночную разведку. Ночью тёмные твари особенно опасны, и следовало охранять от них наши границы. Я не раздумывая взяла меч и пошла за Морифинвэ, и некоторые гости присоединились к нам. Миновав лесную опушку, мы заметили вдали, со стороны гор, множество огней; кто это был - друзья или враги?.. Передние ряды разведчиков прибавили ходу, я крикнула назад, чтобы поторопились, не отставали и не растягивались. Обогнув болото и дойдя до предгорий, мы увидели... армию. Орки держали факелы, скалились волки со светящимися глазами, а впереди стоял тёмный майа с огненным мечом - тот самый, что приходил на ярмарку.
Вдруг перед майа упала с неба Лебедь - Хозяйка озера, распростёрла крылья, словно надеясь его остановить.
- Улетай! - кричали мы ей, но тщетно.
- Что ты делаешь?!.. - закричал в то же время Олтарон, обращаясь к майа, и в его голосе звучали слёзы. - Ты же не плохой! Зачем ты это делаешь?!..
- Я не могу иначе, - был ответ.
- Враг не может быть хорошим, - проговорила я, хоть и не была уверена, что Олтарон меня слышит.
- Убирайся с моего озера! - воскликнула Лебедь, ударяя крыльями воздух.
- Улетай, пока я не сжёг твои крылья! - ответил майа. - Это больше не твоё озеро. Теперь эта земля будет нашей!
- Эта земля - наша! - выкрикнула я, выступая с мечом вперёд.
- Больше нет.
- Тогда ты умрёшь, - пообещала я ему.
Но майа взмахнул мечом, и Лебедь распласталась по земле с опалёнными перьями. Страшно закричал Морифинвэ, бросился к ней и рядом с ней упал. Остальные устремились за ним, и я заслонила его, держа меч перед собой. Воодушевлённые, тёмные твари пошли в наступление, медленно, но неотвратимо, - орки били в барабаны и выкрикивали в такт ударам, волки выли, отсветы факелов метались по сторонам, дым заслонял свет звёзд.
- Уводите лорда! - прокричала я и замахнулась мечом на подбиравшегося волка: - Пошёл прочь!
- Вам не остановить пламя! - звучал голос тёмного майа.
И всё ещё слышался голос Олтарона, увещевая и уговаривая его, словно дитя:
- Пламя может не причинять вреда! Оно может творить, а не убивать!..
И как он дожил до своих лет с такой наивной верой в доброту врагов?.. Но сейчас я даже не могла сердиться за это на Олтарона. Его доверие уже было наказано слишком жестоко.
Кто-то кричал: "Уходим!", повсюду завязывались схватки. Я видела, что почти в одиночестве на другом фланге нашего маленького отряда остался Берен, видела отражающийся на лицах страх и понимала: нам не выстоять. Нам - умирать. Всё, что мы сможем, - задержать огненную лавину, чтобы больше своих успело отступить. И, не опуская меча, я сама кричала:
- Уходите!
Кто-то прокричал, что можно пройти через болота: нандор знали тайные тропы между топей. Мы отступали к болотам шаг за шагом, я видела, как падают воины, я не считала раны, - и вот уже болото оказалось за спиной и дальше отступать было некуда. Кто-то - Синтамо?.. - рядом со мной прокричал, что останется прикрывать. Я откликнулась, что тоже останусь.
Выживших уводили по тропам - одного за одним. Продержаться ещё немного, ещё несколько взмахов меча, - о, я всегда говорила: не загоняйте в угол нолдор Первого Дома!.. Силы покидали меня, и когда я упала на одно колено, огненный меч свистел прямо над моей головой. Можно было отражать клинком удары клинка, но мой меч был бессилен перед языками пламени, которые дотягивались до меня, до волос, лица, одежды... Уходите... Ещё продержаться...
В последний момент, который я ещё могла запомнить, рука Менельнарэ выдернула меня в тростники и уволокла по тропе. Последним, что я видела, было орочье войско, остановившееся на краю болота, - кто-то попёр было вперёд, но увяз, тростники запылали, но сырая топь проглотила огонь. Слишком много дыма, запах гари душил... Я видела многое, видела балрога, - и вот тёмное пламя снова пришло. Пришло в наш дом, словно напоминая, что дома для нас быть не может. На вечернем пиру перед ярмаркой кто-то сказал: дом - там, где сердце. Дом - там, куда можно вернуться. Дом - там, где ждут, где закончится долгий путь...
Нам не будет дома - наш путь и наша война никогда не закончатся.

Итоги и благодарностиЯ в самом деле до последнего не ожидал, что игра закончится самой настоящей Дагор Браголлах. И это было чертовски красиво, сильно и впечатляюще. Я раньше думал, что весь причитающийся мне катарсис от игр по Арде я получил от своей первой гибели в отряде Гвиндора и больше не переживу ничего настолько же цепляющего и запоминающегося... и вот. Как же такого не хватало - не только относительно Арды, а на играх в целом.
Я был готов к тому, что Анорелотэ сложится там, - но раз ей суждено было выжить... думаю, она всё равно останется обожжённой до румяной хрустящей корочки. И продолжит сражаться - с той самой яростью загнанных в угол. И наверняка не переживёт Дориат.
Также на этой игре я впервые увидел, как тема мастерства реально играет. Играть "в крафт-на-полигоне" и "в строяк" мне скучно, сложно (ибо я криворук) и отнимает слишком много игрового времени, тогда как игра в демонстрацию товаров и рассказы о своём ремесле взлетела на ура - и по эстетике, и по социалке. И криворукий я со своими мятыми рисуночками не чувствовал себя обделённым.
Хорошей была и идея моделирования открытого сознания. Правда, прочитав правила, я сперва подумал, что на моих куцых волосах ничего не удержится (а хайратники/венцы я не ношу, слишком от них болит голова), - а потом рассудил, что Анорелотэ уже не первый год в Эндорэ, знает про тёмных майар и не ходит с сознанием нараспашку среди чужих людей, гномов и прочих незнакомцев. Вот в кругу своих - другое дело.

Спасибо Эри и Кервену за эту игру! Вы втащили прекрасную историю (и мне страшно представлять, в какой минус вышли), оживили кусочек мира, и это было бесценно.
Спасибо прекрасным игрокам - упоротым и ярким! Начну с лордов, ибо вы, как всегда, были настолько офигенно каноничны, что мне, право, сложно будет представить в этих ролях кого-либо ещё.
Кервену - за Карантира, его спокойную упрямую уверенность, сочетание суровости и радушия. За рачительного хозяина, любившего свою землю, за вождя, за которым хочется следовать.
Амарту - за Куруфина, его внимательную любознательность к миру, готовность учиться, готовность помочь. Не могу не сказать, что когда ты импровизируешь магию на играх - это каждый раз н е в е р о я т н о красиво: очень органично, естественно, верибельно и вдохновляюще.
Эри - за Келегорма, хоть его и было очень мало. Что тоже канонично: стремительный Охотник неуловим, но всегда там, где нужен, и всегда вовремя.
Спасибо нашим нолдор! Каэтанне - за Истимель, солнечную, открытую и дружелюбную. Аллор - за рассудительную Ориэль и её рисунки, очень рад был увидеть персонажку, знакомую по книге Ранвен - за Менельнарэ, чуткого и заботливого, настоящего самоотверженного целителя (надеюсь, ты не слишком зашилась на игре, очень понимаю, каково быть единственным целителем!). Лэндэ - за Ромариэ, очень нолдорское сочетание песни и меча. Ёрму - за Синтамо, верного соратника и надёжное плечо. И спасибо Амарту за Ломэнаро - его было мало, но он был чертовски обаятелен и с меткими комментариями, очень надеюсь однажды увидеть его снова.
Спасибо лесным эльфам! Отчётливо другим, но тем ценнее, что взаимопонимание возможно. Инги - за Лалвен, которая ещё не раз улыбнётся, попав стрелой во врага. Мориэль - за Олтарона, такого бесстрашного и трагичного с зовом тьмы, которая всегда предаст. Анрилу - за лесного нолдо Хелегона, вызывавшего у Лотэ немало противоречивых чувств (особенно пока не разглядела втородомовский герб)), но весьма гармоничного в выбранном им пути.
Спасибо эдайн! Ноэль и Экете - за Берена и Хириль, юных, неунывающих, у которых всё ещё впереди. Алькору - за Борлада, шамана с травами, которого чаще можно было видеть среди деревьев, чем среди людей. Мориниллэ - за Барху, вастака чрезвычайной хитрожопости.
Спасибо гномам! Ух, сколько движухи вы внесли! И радиоактивная ювелирка, и гномья настолка, и поединки... И вся игра в культурные различия и неудобные вопросы, которую вы в отсутствие вастаков взяли на себя. Спасибо Кайнис за Хальдис, боевую и независимую гномку, не пасовавшую перед эльфийскими мастерами - надеюсь, ещё поиграем! Спасибо Маслине за Хельгу, основательную и хозяйственную, как и подобает гномам. Спасибо Виталию за Орма, непоседливую катастрофу, честно исполнявшего роль comic relief и снижения пафоса, но удержавшегося на грани фарса.
И, конечно, спасибо героическим игротехам! Столь малыми силами вы обеспечили игру таким количеством полноценных НПС, каждый со своим образом и характером, что это достойно восхищения. Прекрасные майар - отличной идеей было использовать музыку, это сразу создавало нужную атмосферу и настроение. Замечательные вастаки. А также волки, орки и кабанище... А какой красивый темнятник! Жалел бы страшно, что не попал туда, если бы игра не была и без того насыщенной. Про финал уже говорил и ещё скажу - один из лучших финалов на моей памяти.
Спасибо псу Мишке, который "за две сосиски согласился играть Хуана"(с) :3
Ящик здравура и всех обратно!

Послеигровое пожизнёвоеПосле финала игротехи провели экскурсию в темнятник. На послеигровую пьянку собирались в бане - там же, где была ярмарка. Рассказывали, пили, пели, танцевали всякие орочьи и не только пляски. Начали сочинять переделку "Всё хорошо, любимый наш главмастер" (надо будет доделать на досуге). Когда ушли спать те, кто умеет петь, - остались те, кто не умеет (хотя я бы сказал - те, кто прибедняется!), чтобы поорать ещё песен под гитарфу(тм), укулеле и а капелла. И было это хорошо
Вечер я начинал с настойки "Брусника с перцем", 35 оборотов (спасибо Аллор) и граппы, 45 оборотов (спасибо Инги). Продолжил вином. Когда вино кончилось - перешёл на пиво (спасибо Амарту). В домашних-тепличных условиях на такой горочке на понижение "я б, наверно, помер"(с) Но да славятся игровой адреналин и холодная погода, когда всё, что пьёшь, сгорает как топливо и идёт на обогрев и поддержание организма, и ты идёшь спать как огурчик и встаёшь утром как огурчик. И не зелёный, и не в пупырышках.
Встали в воскресенье даже рано - около десяти. Постепенно собрались, по-братски разделили так и не приготовленные грибы, собранные на базе. Оставшиеся сосиски (коими моделировались охотничьи трофеи) я скормил собакам. Поскольку у меня старая привычка не отдавать сосиски бесплатно, первую я отдал Мишке за "сидеть" (впрочем, подозреваю, что на самом деле команд он не знает и просто угадал, что я могу от него хотеть), но потом убедился, что более ничего - ни "служить", ни "дай лапу" - с обоими псами не прокатывает, и отдал остаток просто так. Посмотрев в расписание, выбрали автобус, удачно подходивший под электричку, по традиции выпили на мостках у озера (могу считать себя ветераном Лебедя: был на всех четырёх играх на этой базе, и буду ещё)) и, попрощавшись с остающимися, отправились большой толпой штурмовать автобус.
Автобус несколько задержался, но, к его чести, при виде сомнительных личностей с рюкзаками и мечами не прибавил газу, а остановился. Ехали не то чтобы долго, но при неработающем кондиционере в автобусе было страшно душно. К электричке успели и распределились по ней. На Волоколамской я утащил Инги и Амарта с собой (за что, пожалуй, должен извиниться, ибо вдобавок к долгому переходу, который я привык считать очень быстрым, нас задержали на сканирование рюкзаков). За компанию также спасибо всем!
Скажу страшное: хочу ещё. Хотя не очень хочу плодить сущности, а удастся ли ещё сыграть Лотэ - не знаю. Но нет, не поеду под Смоленск, не поеду, я сказал! Даже не столько потому, что далеко, долго, дорого и холодно, сколько потому, что одно идеальное отступление у меня уже было, хоть и из Бретиля, и я поневоле буду оглядываться на Эридунну.