Когда Дуглас написал в чат первого прогона, что у него отвалился игрок и нужен полуигротех на воскресенье, я прежде всего подумал, что это хорошо - помочь хорошему человеку в свободный день (как оказалось, не совсем свободный, работу я добивал уже после). Потом я подумал, что с точки зрения даже полутехнической импровизации интереснее будет взять ту роль, которую я ещё не играл - рыцаря, а не охотника. Но всё ещё ожидал, что буду не особенно вмешиваться в игру, в которую однажды уже играл, - ну, только поспособствую выполнению зависящих от персонажа задач... Никогда так не ошибался(тм).
Отдельным удовольствием было ещё раз поиграть в театральном подвальчике. Ремонт, совмещённый с переездом, может, и равен двум пожарам, но всё равно же уютно. Я прибыл пораньше, когда уже занималась уборкой Арта, запросил у Микаэля метлу и совок, подмёл сцену и, чихнув, словил сам с себя крабатовские флэшбэки. Потом появился Дуглас, Арта принесла печеньки (вкусные!), начали собираться игроки, и я неспешно переоделся. Во имя наименьшего сопротивления я просто упёр у Птахи прикид Гаэтано и только на месте осознал, что он всё ещё пахнет костром (зато однослойный и не жарко), а засунутый в ботинок колдстил чутка мешал, но был деталью "для наблюдательных". Ждать опаздывающих все собрались вокруг вентилятора - решили, что он олицетворяет собой Колесо Фортуны: то повернётся к тебе, то отвернётся...
Внимание: всё, что под катами, содержит спойлеры. Если вы планируете участвовать в дальнейших прогонах игры, крайне рекомендую не портить себе интригу!
Далее об игреА потом игра началась, и меня втянуло как в пылесос. Очень интересно видеть, как другие игроки воплощают персонажей совсем по-другому, и когда не смотришь в каст заранее и не сопоставляешь - игроцкий склероз позволяет не догадываться, кто есть кто. Я узнал часть ветки охотника (но самым краешком, по упоминаниям сестры травницы), но всё, во что встрял мой рыцарь, было мне в новинку. А был он нарасхват! Видимо, из-за болтливости и хвастовства - раз уж отыгрывать разбойника, то с размахом. Карл фон Мюнхгаузен (Мюнхгаузен, Карл!..)) получился тем ещё авантюристом и после всех денег, которые наживёт на Инквизиции, будет просто обязан на ней жениться
Игротехническое ограничение я себе сделал только одно: поскольку я знал, что все персонажи - положительные, а рыцарь мой не знал, то он никак не агитировал за участие в ритуале в пользу выживания христианского мира, в отличие от моего охотника в прошлый раз. И потому попросту... продал свой голос в лучших традициях выборов Благо на втором прогоне персонажи не особенно старались выдавать себя за злодеев и рыцарь догадывался, что у него есть единомышленники.

Спойлерная предыстория персонажаКарл фон Мюнхгаузен был младшим сыном мелкого феодала из Марибора и, как водится, имения не унаследовал, но и кота с сапогами не унаследовал тоже (разве что схожий с этим котом характер) - отец завещал ему достаточное годовое содержание, чтобы не нуждаться и странствовать в поисках приключений на свою... голову. Карл везде, где находил, вступался за обиженных (...и нет, не обижал сам, если не находил!), и так несколько месяцев назад познакомился в Гамбурге с Анной Вальдер, которую обвиняли в распутстве и мошенничестве за активную гражданскую позицию. Карл за неё поручился, и дама счастливо избежала суда - но вскоре кто-то захотел избавиться уже от самого Карла. В городе был убит ювелир, и некий слуга якобы видел Карла на месте преступления. Анна посоветовала ему бежать, сказав, что за этими кознями стоят могущественные люди, с которыми ему не тягаться, и прежде всего - негоциант Шпеер. Карл хотел бы, чтобы Анна бежала вместе с ним, но она предпочла остаться в Гамбурге.
Решив вернуться на родину и пересидеть там, Карл вляпался в очередную историю недалеко от Дрездена. Проезжая по лесной дороге, он увидел, как медведь напал на человека. Вмешался и убил медведя, но было уже поздно - человек умирал. Он сказал, что его зовут Роберт Локвиц, и это имя было на слуху - известный разбойник, грабит богатых, помогает бедным... Также Локвиц сказал, что ехал в Берлин для участия в ритуале, посвящённом Фортуне, который сможет разрушить Империю и способствовать борьбе за свободу. И что вёз некий артефакт, украденный у караванщика, за который Шпеер из Гамбурга отдаст немалую сумму. Карл заинтересовался, услышав ещё одно знакомое имя, но Локвиц больше ничего не успел сообщить - пробормотал что-то про кровь и умер.
Всё это вполне тянуло на приключение, которое совершенно невозможно просто так бросить на дороге. И просто так похоронить и забыть невозможно тоже. Поэтому Карл переоделся в простую одежду разбойника, нашёл артефакт, выглядевший как диадема с бриллиантами, и отправился в Берлин. Он понятия не имел, где искать место ритуала, и не особенно верил, что на него попадёт, - но на улице к нему подошёл неизвестный, уточнил, он ли Роберт Локвиц, и сообщил, где находится храм Фортуны и в какое время начнётся ритуал. Похоже, теперь нельзя было не прибыть.

Спойлерный отперсонажный отчёт, возможны хронологические неточностиСледовало догадаться, что храм Фортуны - это казино. Прежде мне не приходилось бывать внутри подобных заведений. Полумрак и свечи, и окна завешены чёрным - чтобы игроки не замечали, как идёт время, и играли весь день и всю ночь напролёт... Но служители храма, встретившие меня и других гостей, прибывших одновременно, сказали, что у нас есть лишь два часа. За это время каждый должен был решить, чего пожелать, и отдать свою карту в знак выбора. Время пошло, и некоторые из прибывших тут же стали называть имена тех, кого искали, и находить друг друга.
- Похоже, здесь не казино, а дом свиданий, - заметил я. - Может, я ошибся дверью?..
- Похоже на то, - согласился со мной один тихий человек, по виду горожанин.
- Значит, нам остаётся только разобрать оставшихся женщин.
- А как разобрать? - спросил он наивно.
- Известно как - на плечо...
- Если дамы согласятся, - веско добавила одна из дам.
- Это верно!
Ещё несколько гостей представились, воссоединились и разошлись по углам обсуждать свои дела; я же заявил, что никого здесь не знаю, памятуя о том, что мне неоткуда знать герра Шпеера, и думая, что эта рыба сама приплывёт ко мне в руки. Так и вышло: он сам назвал своё имя.
- Как вы сказали - Шпеер? - я тут же подошёл к нему. - Я слышал о вас. Вы ведь из Гамбурга, верно?
- Верно. Вы тоже оттуда родом?
- Нет, я родом из Дрездена, - я назвал место упокоения незадачливого Роберта. - А в ваших краях давно не бывал. Говорят, у вас неспокойно?
- Да, некоторые горожане мутят воду. Особенно одна дама, Анна Вальдер.
- Это имя я также слышал, - заинтересовался я. - Чем же могла настолько насолить женщина? Может, она ведьма?
- Это вряд ли. Представьте, она написала на меня донос о том, что я колдун, - Шпеер говорил со смехом и, казалось, вовсе не злился.
- Я же не знаю, как это у вас происходит, ведьм да колдунов, - пожал плечами я. - Может, у вас эта, как её... конкуренция, и можно писать доносы друг на друга.
- Может, и так. К счастью, донос не приняли, - закончил Шпеер, посмеявшись.
- Я уж вижу - по тому, что вас не сожгли, - я оглядел его с головы до ног, как бы убеждаясь, что он жив. - Значит, вас можно поздравить.
- Спасибо. А как дела в Дрездене?
- Ничего особенного. Давно никого не жгли, - поделился я доносившимися до меня новостями. - Зимой волки доходили едва не до самого города. А сейчас - засушливое лето.
Так беседа, перейдя на погоду, закончилась сама собой, и вдруг господин в чёрной шляпе, чрезвычайно бледный, вышел из глубины зала и окликнул тоном, привыкшим повелевать:
- Кто здесь Роберт Локвиц?
- Это я.
- Идите за мной, - он махнул рукой.
- Ну охренеть теперь, - вежливо удивился я. - Вы даже не представились.
Он назвал имя Анри и такую же французскую фамилию, которая ни о чём мне не говорила. Он вёл меня за ширмы, в приватную часть зала, и я сказал:
- Что ж, идёмте, если вы меня не съедите.
Есть меня он не собирался, но, оставшись со мной наедине, сразу стал говорить, что я украл некую вещь, и требовать отдать её ему.
- У меня бывало много разной добычи, - заметил я. - Что именно вас интересует?
- Прибор для определения крови. Не притворяйтесь, будто у вас его нет.
- Как-как вы сказали?.. Я понял только слово "кровь", - признался я, ещё сильнее заподозрив, что этот бледный тип был стригом. Вот только зачем стригам определять кровь, которую они пьют?.. Кровь с вином не перепутаешь.
- Просто отдайте его мне.
- Э, нет, так дела не делаются. Я могу продать вам что-то из своей добычи, если хотите.
- Лучше отдайте по-хорошему, иначе мне придётся с вами драться.
- Если вам так хочется, набить вам морду я тоже могу, - согласился я. Угрозы от бледного человека довольно хрупкого телосложения не выглядели серьёзными.
- Скорее уж я - вам.
- Мы в храме Фортуны, всякое может случиться, - пожал плечами я, приготовившись к доброй драке.
Не то чтобы я вовсе не сумел до него дотянуться, но Анри оказался стремителен нечеловечески, да и сильнее, чем выглядел, - уложил меня на пол, едва не сшибив стол с закусками. Я поднялся, потирая челюсть. Похоже, сказки о стригах всё-таки не были сказками.
- Ну что, теперь отдадите мне прибор?
- С какой стати? - снова вежливо удивился я.
- Но он при вас?
- Конечно, нет: при входе сюда у меня всё забрали на хранение. В противном случае мы бы сейчас не на кулачках дрались, как школьники, а я затыкал бы вас ножичком.
- Я затыкал бы вас раньше.
- Вот видите, - примирительно резюмировал я. - Если бы не служители храма, мы бы с вами сейчас не говорили. А договориться можно всегда. Предложите цену, и я охотно уступлю вам ту вещь, о которой вы толкуете.
- Я подумаю.
- Подумайте, - напутствовал его я, возвращаясь в зал.
С одной стороны, получать по морде вместо покойного Роберта было не очень приятно. С другой, теперь я знал, почему он что-то бормотал про кровь, и что именно везли герру Шпееру. Разумеется, я рисковал, отказывая стригу, если это вправду был стриг, - но очень уж он был наглый. А молчать о нашем разговоре как о тайне я не собирался - напротив, теперь я мог выманить герра Шпеера, не выдавая себя, и узнать, в чём был его интерес к этому пресловутому прибору. Поскольку, с одной стороны, получить со Шпеера денег было приятно, а с другой - если окажется, что прибор можно обратить во зло, то пусть лучше он не достанется никому: ни ему, ни стригам.
- Господин очень хотел получить по морде, - прокомментировал я своё возвращение к остальному обществу. - Он так настаивал, что пришлось его удовлетворить. Специфические вкусы.
- Действительно, - покачали головами дамы.
- Впрочем, дерётся он неплохо, - признал я. - Кажется, у меня теперь зуб шатается...
- А по какому поводу была драка?
- О, он хотел получить некий прибор. А я понятия не имею, что из моей добычи может считаться прибором.
- Так вы разбойник?
- Как видите.
- И вы так спокойно в этом признаётесь?
- А почему нет? Разбойники - санитары леса.
- А я думала, волки.
- Мы с ними - эти, как их... конкуренты.
- Но санитары лечат больных, а разбойники?..
- Подобно тому, как доктор отсекает опухоль от тела больного, - патетически заявил я, - так же и разбойник выбирает жертву самую пухлую. Ведь чем пухлее богач, тем больше из него высыпется золота, серебра и камней, если вспороть ему кошелёк. А бедняков нам трогать незачем.
- Значит, вы - благородный разбойник?
- Разумеется. И вы наверняка слышали моё имя: Роберт Локвиц.
- Как, простите?..
- Ро-оберт, - я постарался изобразить торжественные интонации площадного актёра. - Ло-оквиц! А так припоминаете?
- Кажется, да, что-то знакомое.
- Две баллады, четырнадцать песен и сорок пять похабных частушек на всех диалектах, включая верхнелужицкий, - отрекомендовался я.
Нужный эффект был достигнут: сразу несколько человек заинтересовались прибором. Я сказал, что у меня была с собой только одна вещь, и можно попросить служителей храма показать её всем желающим.
- И можно устроить этот... как его... аукцион, - решил я. - Кто даст больше, тому я и уступлю эту вещицу.
Служители храма не отказали в просьбе и провели нас к хранилищу, затем вынесли артефакт-диадему, которую я забрал у Локвица.
- Это же просто дорогое украшение, - сказала кто-то из дам.
- Я тоже был уверен, что это обычные бирюльки, - ответил я. - Понятия не имею, что в них такого ценного.
Как я и ожидал, все посторонние потеряли интерес к диадеме, как только её вновь убрали в сейф, а Шпеер остался и пожелал со мной говорить.
- Где, вы говорите, вы достали эту вещь? - спросил он.
- Ограбил одного торговца, направлявшегося в Гамбург.
- Это очень удачно, поскольку везли её именно мне, - улыбнулся он и вновь как будто не сердился на такое происшествие, как ограбление.
- Мир тесен.
- Но раз теперь она принадлежит вам, я готов купить её у вас.
- С вами очень приятно иметь дело, - признал я.
- Что вы за неё хотите?
- Денег, - пожал плечами я. - Я человек простой. Золотом, серебром, можно драгоценными камнями. Только никаких этих ваших расписок: в банк я не пойду.
- И во сколько вы оцениваете её?
Я ненадолго задумался. Отчасти было совестно требовать денег за то, что досталось мне задаром, да ещё и было взято у мертвеца. Но от негоцианта не убудет, а деньги можно будет пустить на благие дела. Например, раздать бедным, как, по слухам, и делал Роберт Локвиц... Впрочем, откуда-то же стриг узнал о том, что у Локвица оказался прибор, и встретил я его в одиночестве, без его разбойничьей шайки. Может статься, что Локвица предали его же люди, особенно если он решил в одиночку распорядиться добычей и не разделить её ни с кем.
- Двенадцать тысяч золотых талеров, - наконец решил я.
- Десять.
Он нравился мне всё больше: сколько бы влияния у него ни было, он умел торговаться, как простой купец, и не ставил себя выше других.
- Десять с половиной.
- Идёт.
- По рукам. Если никто не заплатит больше, то эта вещь ваша. Только... может, хотя бы вы объясните, чем она так ценна?
- Видите ли, я учёный. И этот прибор нужен мне для экспериментов по переливанию крови.
- Про кровопускание я слышал, а переливание - это как? Это как стриги, что ли, - кровь пить?
- Ни в коем случае. Кровь можно переливать от здоровых больным, например раненым, чтобы восстановить кровопотерю. А прибор нужен, чтобы определить, какая кровь подходящая.
- И где вы собираетесь находить жертв, чтобы брать у них кровь?
- Кровь будут сдавать добровольцы. Думаю, вы знаете, что если забрать у человека всю кровь, он умрёт. Но если брать понемногу...
- Добровольцы? - хмыкнул я с сомнением.
Всё это звучало как чистой воды колдовство. Однако служило это колдовство как будто и доброму делу - спасению раненых.
- Знаете, некоторые дамы занимаются кровопусканием, чтобы сохранять привлекательный бледный вид. Они могли бы сдавать свою кровь.
- Безотходно, - оценил я. - Только вряд ли, если мне откусит ногу медведь, какая-нибудь дама пожелает меня спасти.
- Она не будет этого знать, - снова улыбнулся Шпеер. - Кровь сдаётся и получается анонимно.
- Что ж, в таком случае это хорошая идея.
Действительно ли артефакт пойдёт на пользу людям, или Шпеер что-то не договаривал?.. Так или иначе, сделка была почти заключена, а дальше пусть стриги разбираются с ним, а не со мной. Мы вернулись в зал.
Младшие жрицы Фортуны приносили напитки: угадаешь, в какой руке, - будет прохладная вода, не угадаешь - тёплый чай. Пару раз испытав удачу, я взял судьбу в свои руки и брал чашки с водой, порой не успевшей остыть, со стола с закусками и возвращал их туда пустыми.
Пока другие гости были заняты, я познакомился с женщиной, которая называла себя травницей. Она говорила, что ищет человека, когда-то женившегося на её сестре и пропавшего. Негодяй сбежал прямо из-под венца, и я говорил, что могу, встретив его, набить ему морду, но травница отвечала, что у этого человека могли быть причины скрыться и что ему, возможно, будет небезразлично, что он уже стал вдовцом.
- А его имя? - спрашивал я. - Неужели его не сохранилось в церковной книге?
- Я её не видела.
Должно быть, женщина была ведьмой и опасалась входить в церковь. Правда, я не представлял себе ведьм настолько скромными и небогатыми. Я говорил, что она могла бы неплохо заработать на ядах, но она отвечала, что в её глухой деревне никто не станет платить деньгами.
- Мне говорили, конечно, поехать торговать в город, - говорила она кротко. - Но что если я встречу на дороге такого разбойника, как вы?..
- Да что с вас взять?.. - вздохнул я.
- А когда я поеду обратно из города?
- Это другое дело, - признал я. - Но со мной всегда можно договориться!
- Договориться можно, - посмеялся кто-то. - Вы отдаёте ему все денежки, а он вам - вашу жизнь.
- Можно и так. А можно заплатить мне небольшую сумму заранее, - предложил я. - Тогда я не только не стану вас грабить на обратном пути, но и защищу от других злоумышленников.
- Как у вас всё просто...
Мне и в самом деле хотелось сопроводить эту славную женщину, чтобы её никто не ограбил, раз уж она не хотела торговать ядами и вообще, судя по всему, не собиралась становиться ведьмой. По крайней мере, она говорила, что другая ведьма перед смертью передала ей свой дар обманом, и с тех пор она понимает травы, хотя никогда этому не училась.
- А если вам иноземные травы привезти, которые здесь не растут, - заинтересовался торговец, - вы тоже поймёте, что с ними делать, или нет?
- Не знаю, - покачала головой травница. - Нужно пробовать.
- Это которые иноземные? - спросил я. - Специи всякие, которые дороже пушнины стоят?..
Пока мы говорили о том, что торговец называл коммерцией, другие игроки, во главе с женщиной, скрывавшей своё лицо под платком, говорили о вещах более возвышенных.
- А вы что думаете о судьбе нашего мира? - спросили меня.
- Думаю, что мир катится туда, куда не при дамах будь сказано.
- И что бы вы хотели с ним сделать? Подтолкнуть?
- Да нет, зачем же?.. Разве что подмазать, чтобы не застревал, а катился ровнее.
- А как насчёт немного подтолкнуть его вверх?
- А вот это и есть сизифов труд.
- Разве вы не хотите выжить?
- Хочу. Но кто сказал, что миру грозит Апокалипсис? Что-то я не вижу четырёх всадников, и не слышу трубы Гавриила, да и саранча пока на голову не сыплется.
- То есть вы думаете, что Апокалипсис не случится?
- Рано или поздно случится, конечно. Но не при нашей жизни, и даже не при жизни наших внуков.
Разговор в конце концов перешёл на инквизиторов, и женщина с платком на лице продемонстрировала любопытную осведомлённость: сказала, что инквизиторов клеймят, как скот, чтобы они метку не смыли (я предположил, что, может, им вовсе мыться грешно), и что обучают их с раннего детства, а в обучение берут только сирот. Само собой, что из того, кого с детства пинками учат, ничего хорошего не получится, и детей я ещё согласился пожалеть, а вот взрослых инквизиторов - уже не очень. Кто-то спросил, бывают ли бывшие инквизиторы, - да только я слышал, что уходят из инквизиторов только вперёд ногами.
Вскоре заинтересованные в судьбах мира ушли куда-то, и, конечно, не взяли меня с собой, видимо сочтя неблагонадёжным. Утешился тем, что это означало, что я хорошо притворялся разбойником. И я в самом деле не знал, чего загадать в ритуале, и ждал, что будет. А пока зал опустел, я прошёл за ширмы, где о чём-то беседовали герр Шпеер и учёный-философ:
- Это частная драка или можно присоединиться?
- О, конечно, можно! - обрадовался мне философ. - У нас здесь как раз диспут.
- Боюсь, для этого я недостаточно учёный.
- У вас лицо и манеры аристократа, - заявил философ. - Хотя вы стараетесь это не показывать.
- Мне просто доводилось общаться с разными людьми, в том числе со студиозусами. Знаете, сколько студиозусов уходит в разбойники?..
Тут Шпеер, посмеявшись, оставил нас, видимо устав от диспута, а философ, заявив, что студенты - те ещё разбойники, которые воруют друг у друга знания, спросил:
- Как, говорите, ваше имя?
- Роберт Локвиц. И я не аристократ.
- Роберт? Вы из Бретани? Любят же ссылать наших феодалов...
- Моя мать была из Бретани. Но никто из моих родителей не был феодалом.
- Вот что, Роберт... у меня есть к вам дело.
- Ко мне?.. - удивился я. - Я вас слушаю.
- Вы разбойник, верно? Сколько денег вы выручаете в месяц?
Это прозвучало забавно - как будто разбойникам платили жалование из казны.
- Как повезёт. Зависит от добычи и от того, насколько выгодно удастся её сбыть...
- И насколько вас обманут.
- И насколько меня обманут, - согласился я.
- Какую добычу вы сочтёте удачной? Назовите сумму - хоть в золотых талерах, хоть в серебряных флоринах, как вам угодно.
- Тысяч восемь-десять золотых.
- Я слышал, вы продаёте и покупаете разные вещи. Как насчёт души?
- Вы предлагаете мне купить душу? - я не удержался от смеха. - Я что, похож на дьявола с петушиным пером?..
- Нет, не чужую душу. Вашу.
- Моя душа при мне.
- Но в награду за одно дело я могу выписать вам бумагу, по которой вам будут отпущены все ваши грехи.
- Нет, бумажки меня не интересуют. Только деньги. Да и как ваша бумажка спасёт меня, к примеру, от инквизитора?..
- О, поверьте, спасёт. Я знаю Теодора...
- Вы меня своим Теодором не пугайте, - на всякий случай перебил я.
- Я вас не пугаю ни в коем случае. Просто хочу предложить вам поработать на благо нашей матери Церкви и получить хорошее вознаграждение.
- Почему именно я? - спросил я с подозрением. - У нашей матери Церкви всё настолько плохо?
- Нет. Просто ей нужен человек опытный, который хорошо знает дороги...
- Почему вы сами это не сделаете?
- Потому что это может быть опасно.
- Тогда скажите прямо: вам нужен кто-то, кого не жалко.
- И это тоже.
- Что нужно сделать?
- Доставить одну вещь в целости.
- И что это за вещь?
- Поверьте, вы будете спать спокойнее, если не будете знать, что это. К тому же, если вас спросят, что вы везли, вы сможете сказать, что понятия об этом не имеете.
- Это разумно. - я, впрочем, сомневался, что в случае неудачи меня перестанут пытать, если я отвечу, что ничего не знал, но слабая надежда на это была. - Но я должен хотя бы знать об условиях хранения, чтобы не повредить вещь.
- Она хрупкая. И довольно небольшая.
- Есть ли что-то, с чем я могу столкнуться, кто мне может помешать?
- Нет. Всё зависит от вас и вашего выбора дороги.
- Что ж, хорошо. Я согласен. Поеду без шайки: так быстрее, и одинокий всадник привлекает меньше внимания.
Философ назначил мне встречу на следующее утро на окраине города, назвал сумму, которую я получу вперёд на дорожные расходы, и сказал, что даст мне письмо, согласно которому мне заплатят, как только я прибуду по назначению. И какой чёрт меня дёрнул соглашаться на всё, что мне в этот день предлагали?.. Как будто вместе с личиной Роберта Локвица я взял на себя невозможность сказать "нет". Но он-то мёртв и ему нечего терять, а мне - есть чего!..
Стоило нам ударить по рукам, хоть и в фигуральном смысле, - как герр Шпеер тоже позвал меня для разговора. Видимо, беседа предстояла долгая, поскольку он вывел меня в коридор и пригласил присесть рядом с ним.
- Скажите, вы - человек верующий? - спросил он.
Пожалуй, многие в этот день соревновались в самых обескураживающих вопросах для начала разговора.
- Ну, как сказать - верующий... Конечно, я не сомневаюсь, что наш мир создал Господь, и что дьявол, враг человечества, нас искушает, - но я не праведник. И прежде, чем попаду на свою сковородку в аду, я намерен взять от жизни как можно больше.
- Я вас понимаю. Вы приняли предложение этого господина?
- Да.
- Будьте осторожны. У меня есть основания полагать, что это сам дьявол.
Час от часу не легче. Дьявол или нет, - но тот тип был достаточно проницателен, чтобы догадаться о моём происхождении.
- И с какой стати дьяволу передавать что-то Церкви?.. Впрочем, пусть сами разберутся между собой, пусть хоть сожрут друг друга. Моё дело - доставить посылку и получить свои деньги.
- А что вы скажете, если я дам вам больше?
- Поверьте, никакие деньги меня не спасут, если Инквизиция захочет оторвать мне голову, - усмехнулся я. - А она захочет, если я не довезу то, что должен.
- Посылка попадёт туда, куда она должна попасть, - возразил Шпеер. - Я всего лишь хочу взглянуть на эту вещь и убедиться, что она не причинит никому вреда. Возможно, вы сами захотите, чтобы она не попала к Инквизиции, как только её увидите.
- Что ж, подёргать Инквизицию за усы даже заманчиво, - я потёр подбородок. - И если вы хотите посмотреть, то, допустим, я могу назначить вам встречу в укромном месте, о котором известно только мне и моим людям. Но не задержите меня надолго.
- О нет, надолго я вас не задержу.
Я гадал, какая Шпееру выгода с того, чтобы увидеть груз, - хотел ли он его подменить на подделку или сообщить о нём куда-то?.. Это могло быть ловушкой, - но ведь с тем же успехом и я, будь я настоящим разбойником, мог бы сейчас заманить его в ловушку в том самом тайном месте, где никто его не найдёт. Похоже было, что он мне доверял, - и оттого мне хотелось довериться ему также.
- Значит, мы встретимся с вами, а затем я продолжу путь с этой вещью и смогу выполнить задание? - уточнил я.
- Нет. Вы сможете продолжить путь один и направиться, куда пожелаете, а вещь попадёт туда, где она и должна быть.
Все говорили со мной загадками, и это нервировало. Шпеер собирался собственноручно передать посылку Церкви, поскольку думал, что философ-дьявол меня обманывает?..
- Но вы ведь понимаете, что меня будут ждать, а если я не приеду - будут искать. И найдут. Вы сможете защитить меня от Инквизиции?..
- Да. Я могу сделать так, чтобы вас ни в чём не обвиняли.
Было забавно слышать такие слова от Шпеера после всего, что он - или не он?.. - пытался выдумать против меня в Гамбурге. Слишком забавно и заманчиво, чтобы не воспользоваться столь щедрым обещанием.
- И как вы гарантируете это? Вы что, верховный инквизитор?
- Нет, я и не инквизитор вовсе, - засмеялся Шпеер. - Можем сходить с вами в баню, сами убедитесь.
- Пожалуй, от такого предложения я откажусь, - посмеялся я в ответ.
- Так что же, согласны? Признаться, герр философ так громко говорил о месте и времени встречи, что я и так его услышал. Но мне хотелось бы договориться с вами.
Я прикинул, что если на окраине Берлина случится вооружённое столкновение людей философа с людьми Шпеера, то я окажусь между молотом и наковальней и получу тумаков с обеих сторон. Как будто услышав нас, философ прошёл мимо и в полный голос напомнил:
- Завтра на рассвете, не забывайте.
- Я не страдаю провалами памяти, доктор! - воскликнул я ему вслед. - И не кричали бы вы об этом на каждом углу!..
Я возвёл очи горе: философ как будто нарочно хотел, чтобы тайна перестала быть тайной.
- Предположим, я вам поверю, - сказал я Шпееру. - В таком случае завтра перед рассветом я передам вам карту с указанием того места, где мы встретимся. А там сочтёмся.
Будь у меня и в самом деле шайка сообщников, и можно было бы разыграть спектакль о том, как меня ограбят на дороге. Церковники едва ли поверят, но... Оставалось уповать на могущество Шпеера. Пусть защищает. Пусть только попробует не защитить.
Рядом с нами громко заспорили философ и травница (то есть громким был именно доктор).
- Я убеждён, что крестьяне - самая косная, самая отсталая, самая бесполезная часть нашего общества, - громыхал он.
- А как же хозяйство? Крестьяне дают нам мясо...
- Позвольте, мясо дают не они! - возразил я, поднимаясь с места. - Я ещё не съел на обед ни одного крестьянина.
- Браво! - одобрил философ. - Позвольте, я вставлю это изречение в свою будущую книгу.
- Вы только и можете, что присваивать чужое... - слышал я голос травницы, уходя в дальний зал, чтобы промочить горло и подкрепиться.
Там я во второй раз столкнулся со стригом. Он нетерпеливо поинтересовался:
- И что же вы решили?
- А что я должен был решить?
- Не прикидывайтесь дурачком. Я знаю, что прибор у вас.
- Я не прикидываюсь, я он и есть! - возопил я. - Я в этих ваших приборах не разбираюсь. И я не отрицаю, что эта вещь у меня.
- И где она?
- На хранении. Не могу же я украсть её у казино?..
- Говорят, Фортуна любит отчаянных.
- Безусловно, но обворовать Фортуну - это в какой-то степени святотатство. А вещь можно попросить показать. Её даже уже видели те, кто ею заинтересовался, и мне предложили за неё хорошую цену.
- Кто предложил?
- Герр Шпеер, - я помедлил, прежде чем выдать своего новообретённого сообщника, но всё же постарался придать голосу легкомысленности. - Но вы можете предложить больше.
- И купить её у него?
- Нет, отчего же, - у меня. Кто больше предложит - и только настоящими деньгами, без чеков! - тот и получит прибор. Всё равно я никуда отсюда не денусь до окончания ритуала, и прибор не денется тоже.
- Я подумаю, - бросил стриг.
Служители объявили, что прошёл первый час времени. На игральном столе с пентаграммой уже лежало несколько карт. Торговец также пожелал говорить со мной об артефакте, и его я также предупредил, что он уже третий, кто интересуется этой вещью, и что расписок я не приму.
- Но я ведь смогу заплатить вам деньгами, как только мы выйдем отсюда? - уточнил он.
- Да, конечно, - если вы предложите наибольшую цену. А вам-то прибор зачем, если не секрет?
- За него просто можно будет выручить хорошие деньги.
Но и он сказал, что подумает, и у Шпеера покуда не было конкурентов.
Далее от более мелких сделок у меня отбоя не было. Женщина, скрывавшая лицо, спросила меня о человеке - некоем Дитрихе Эберхарте.
- Не знаком. Кто он такой и где его искать?
- Он игрок.
- Вот как. И вы, полагаю, ему проигрались?
- Я проиграла одну вещь. А он мог проиграть ему кому-нибудь другому...
- Мог проиграть, продать, её могли у него украсть. Что это за вещь? Среди моей добычи разные вещицы попадаются.
- Это деревянный гребень.
- Всего лишь гребень? - я не уставал удивляться. - Да если выйти на площадь, у каждой пятой женщины найдётся деревянный гребень.
- Это не обычный гребень. Я нарочно приехала из другого города, чтобы заказать его у мастера.
- Видать, это действительно прославленный мастер.
- Да. Знаете, этот гребень так хорошо ложится в руку... как оружие.
Я подивился такому сравнению, хотя вслух ничего не сказал. Женщины, привычные к оружию, мне встречались, но я скорее поверил бы, что гребень был ценен редкой породой дерева, инкрустацией, или такой тонкой резьбой, какую выполнил бы лишь тот, кто смог блоху подковать, - но формой?..
- У этого гребня есть какие-то особые приметы? Должно быть, клеймо мастера?
- Да, на нём есть клеймо. Вот оно и мой адрес в Берлине, - дама деловито достала откуда-то бумагу, перо и чернильницу с песочницей, сделала запись и протянула бумагу мне.
- Что ж, если гребень мне попадётся, я буду знать, где вас найти, - пообещал я. - Хоть я и покидаю Берлин завтра, но непременно ещё вернусь.
В другой раз торговец стал спрашивать меня об украшениях и обращался ко мне весьма забавно:
- Как у всякого порядочного дракона, у вас наверняка есть своя пещера с сокровищами...
- Я не дракон и не порядочный, - возразил я. - И те драгоценности и украшения, что попадают мне в руки, я сбываю с рук при первой же возможности.
- Значит, вы знаете скупщиков украшений? - и он сказал, что спрашивает не для себя, а для присутствующей здесь дамы, и что если я сведу её с этими скупщиками, мне заплатят как посреднику. Я согласился поговорить с этой дамой, хотя понимал, что из всех обещаний, которые я надавал от лица Роберта Локвица, выполнить это будет сложнее всего. Я не знал скупщиков краденого, хотя мог догадываться, кто из ростовщиков и антикваров мог этим заниматься.
Когда мне указали на эту даму - одетую по-мужски, улыбчивую, как будто тоже с большой дороги, - я сказал, что не потребую большого вознаграждения и сообщу ей, где искать скупщиков, просто в честь знакомства. Но она, как я и ожидал, сказала, что её интересует одно-единственное украшение - отчего она и заинтересовалась поначалу имевшейся у меня диадемой.
- И что это за украшение?
- Синяя роза. Их несколько, и они очень редкие.
- Синяя роза?.. Впервые слышу, - признался я. - Но если что-то подобное попадёт мне в руки, я найду вас.
Наконец, ко мне вновь обратился стриг и повёл меня за занавес, в маленькую тёмную комнату. И также начал разговор с удивительного вопроса:
- Скажите, вы хотели бы жить вечно?
- Как стриги и оборотни? Нет, - покачал головой я. - Я хочу видеть солнце, чувствовать вкус вина и мяса, а не охотиться на людей по ночам.
- Единственное ограничение из тех, что вы перечислили, с которым сталкиваются стриги такого уровня, как я, - это избегать света солнца, - сообщил Анри, вольготно устраиваясь в кресле. - А едой и питьём вполне можно наслаждаться, если угодно.
- Но пить кровь всё равно придётся.
- Убивать людей при этом не обязательно.
- И так - до первого инквизитора, - усмехнулся я.
- Но я, как видите, до сих пор жив.
- Вам повезло, - я пожал плечами. - Но почему вы предлагаете это мне?..
Было крайне неожиданно слышать такое предложение от существа, которое совсем недавно явно питало ко мне неприязнь. Если слухи не врали, у стригов устанавливались близкие отношения как с теми старшими, кто их обратил, так и с обращёнными ими младшими "птенцами", - почти родственные. Ведь человек, становясь стригом, лишался своей прежней семьи и обретал новую в лице сообщества стригов, выживающего только сообща. И, пожалуй, из всех предложений этого дня - это будет единственным, на которое я отвечу отказом. Отринуть людскую жизнь, из честного христианина превратиться в рыщущее в ночи чудовище... Может, и подошло бы для разбойника, изгоя, преследуемого всеми, - но не для меня.
- Я могу обратить вас, даровать вечную жизнь и неуязвимость, а вы отдадите мне артефакт.
- Быть стригом меня не интересует. Я беру деньгами. Вы можете перебить имеющуюся ставку, и прибор ваш.
- Сколько вам за него предложили?
- Десять с половиной тысяч золотых талеров.
- Я дам пятнадцать.
- Принято.
- Подпишите договор, - стриг протянул руку вперёд, на низкий столик, и под его рукой оказалась стопка бумаг. У него что, был здесь тайный кабинет?..
- Вы мне кровью предлагаете расписаться?
- Отнюдь. Просто зафиксируем нашу сделку.
- Э, нет, в эти ваши бумажки я не играю, я и вовсе неграмотный, - отмахнулся я.
- Но вам же самому так будет выгодней.
- Мне будет выгодней получить больше денег, и кто заплатит больше, тот и получит прибор.
- И какова гарантия, что его получу я?
- А гарантии никакой. Но я сообщу вам, если получу большее предложение. Времени осталось немного, так что у вас есть все шансы.
- И я получу артефакт после ритуала?
- Да, без обмана. Вы мне - деньги, я вам - артефакт.
- Лучше наоборот: вы мне - артефакт, я вам - деньги.
- О боги!.. Сделаем это одновременно, если вы мне не доверяете.
Уже выходя из комнаты, я спросил, для чего ему так нужен этот артефакт, но не услышал ничего конкретного. Шпееру я по-прежнему доверял больше и хотел предупредить его сам, но он нашёл меня первым.
- К вам обращались по поводу прибора?
- Да, вас уже трое желающих. Но один так и не назвал свою цену, а другой предложил мне пятнадцать тысяч.
- Восемнадцать.
- По рукам. Кажется, мне впору уже записывать ставки, иначе я начну забывать, сколько мне предложили!..
Время до конца ритуала пошло на минуты, и я задумался о том, как мог бы распорядиться своим участием в нём, не выдавая себя. Раз сторонники спасения мира не доверяли мне потому, что меня интересовали только деньги... то пусть дадут мне денег вместо доверия.
- Кажется, я научился этой самой коммерции, - объявил я гостям. - И даже странно, что из всех странных предложений, которые я сегодня получал, ещё никто не предложил мне продать свой выбор в этой прекрасной лотерее.
- Но в то, что загадываешь, нужно искренне верить, иначе не сработает, - возразила скрывавшая лицо женщина, но это уже означало, что идея её заинтересовала.
- А я буду верить! - пообещал я. - Видите ли, я достаточно беспринципный, чтобы поверить во что угодно.
- Но ведь вы грабите богатых и помогаете бедным, разве нет?
- Порой помогаю, это правда.
- И каждый разбойник всегда считает бедным самого себя... Но, выходит, и у вас есть принципы.
- Пожалуй. Давайте так: я откажусь загадывать, если это будет совсем уж противоречить моим принципам. Но на это шанс невелик. Скорее всего, наши интересы совпадают, но я не учёный человек и мне нужна помощь с этой, как его... формулировкой. Вы поможете мне, а я вам.
- И сколько вы хотите за ваш голос?
- А сколько вы предложите? - я уселся поудобнее. Даже не ожидал, что моя наглость получит отклик.
- Стоимость хорошей лошади вас устроит?
- Лошадь - это кстати, - одобрил я. - Мне как раз предстоит поездка.
- Две лошади, - вдруг прозвучал голос Шпеера за моим плечом.
Оказывается, это чертовски приятное чувство - когда тебя делят другие люди, и не как шкуру неубитого медведя! А почти как завидную невесту с приданым, прости Господи.
- Две лошади - лучше, чем одна, - признал я.
- Значит, вы согласны?
- Говорите, чего мне пожелать.
- Всё очень просто, - Шпеер придвинулся ко мне и зашептал на ухо. - Чтобы ничто из того, что здесь сегодня произойдёт, не пошло во вред честным христианам.
- С этим я даже согласен, - кивнул я и направился к служителям Фортуны. Шпеер даже не пошёл за мной, хотя ничто не помешало бы мне загадать другое желание и обмануть его; так что, когда я назвал своё истинное имя, никто, кроме жрецов, меня не слышал. Но я передал слова Шпеера в точности, внутренне радуясь, что не ошибся в нём, будь он хоть колдуном, хоть агентом инквизиции. А примирить его с Анной Вальдер можно будет позже.
Перед завершением ритуала все заняли места за игорным столом, словно зрители. Судьба мира уже не слишком меня волновала: я был богат и думал о том, как распорядиться этим богатством. Обзавестись крышей над головой в Гамбурге?..

Итоги и благодарностиДальнейшие приключения Карла фон Мюнхгаузена зависят целиком и исключительно от броска удачи, сиречь от капризов Фортуны, хотя людей с такой фамилией эта богиня обычно жалует. Не исключено, что после успешной доставки синей розы - а это была именно она - в руки инквизитора, который совсем не Шпеер, сей рыцарь раскроет карты и официально станет агентом Инквизиции.
Два часа игры прошли насыщенно и увлекательно. Перипетии вокруг артефактов - пресловутого прибора (знал бы - захватил бы что-нибудь больше связанное с кровью, чем найденная мастером диадема... брошь-механическое сердце, например)) и синей розы - оказались даже интересней, чем основная интрига в духе открывающих и закрывающих (что говорит нам о важности микросюжетов)). Кстати об артефактах: невозможность их отбирать, красть и передавать, возможно, лишила игру элементов развесёлого насилия, зато породила "модель экономики" с аукционом от разбойника И кстати об интриге: после двух прогонов опять запутался, что ложится на чашу весов в "плюс", а что в "минус" - только названное имя (настоящее или ложное), или как имя, так и пожелание. Так или иначе, по-прежнему хочу "Белый пасьянс", чтобы не положительные персонажи выдавали себя за отрицательных, а отрицательные выдавали себя за святош Возможно, потому, что мне реально замеснее играть персонажей с серой моралью.
И да, скажу совсем нехорошее: хочу ещё. Если на третьем прогоне внезапно возникнут сливы в последний момент (чего, разумеется, я мастеру не пожелаю!) и я совпаду с ним во времени - я же нагло и беззастенчиво впишусь. Что-то хочется по итогам какого-нибудь прогона стать стригом. Или обратить кого-то самому. Или... В общем, много вкусных и заманчивых историй в этой коробочке с игрой, и инквизитор тоже, и вообще.
Спасибо Дугласу за игру, Арте и Вере за помощь с игротехникой, спасибо всем игрокам! Спасибо Асмеле за обаятельного и предприимчивого инквизитора, Ингрид - за самоуверенного и целеустремлённого стрига, Константину - за философствующего трикстера Фантомуса, и всем-всем, с кем удалось пересечься (и жаль, что не со всеми удалось).

С игры уезжали вместе с Верой, и теперь я радуюсь, что попадаю на Академию святого Макаренко(сорри нот сорри). Удачи мне с протаскиванием желаемого, и покупайте наших слонов будущих инквизиторов!