Так сложилось, что мимо игр по Тоскливому октябрю я всегда пролетал со свистом, но уж игру в свой день рождения пропустить не мог. Со временем у меня сложилось ощущение, что в мой день рождения произойдёт вообще всё самое интересное.всё самое интересное за месяц (игра по Индии, игра по Империуму, игра про побег из тюрьмы...), но о своём выборе не жалею ни разу - гештальт стоило хотя бы попробовать закрыть аки те Врата.
Некоторое время я разрывался между двумя типажами.вариантами: раз шестидесятые - хотелось сыграть типаж героя и рассказчика Taking Woodstock, готового организовать фестиваль посреди нигде, а раз желязновка - хотелось сыграть оборотня, потому как всегда играю оборотней, когда есть возможность. Потом решил их объединить. Сначала думал об оборотне-крысе, но это было банально, а игры Дугласа располагают к разумной доле благородного абсурда. Так появился Элайджа "не буди во мне хомячка" Олдмен, джазовый продюсер и оборотень в хомяка. Именно за хомячьей маской я и ездил в среду в Леонардо.

Пока я ехал на игру в субботу, я дважды услышал мелодию из "Титаника". В первом случае это была женщина со скрипкой в переходе метро, во втором - мужик на ВДНХ играл на саксофоне, а пёс стоял перед ним и подвывал. Не знаю, тянет ли это на пророчество
ПереоделсяПереоделся (кислотная футболка, очень кстати подогнанная Берканой, одна из дурацких рубашек, которые я люблю выгуливать на игры, плюс птахины круглые тёмные очки в стиле Леннона), зачиповался. Игра стартовала всего с часовым опозданием. Оч-чень неудобно, когда игроки начинают играть до начала игры - ну то есть как "играть": скорее самозабвенно токовать, втягивая в свой гон не успевших устраниться, при том, что персонажи знакомятся по игре и обстоятельства их прибытия тогда ещё не были ясны.
Оказался единственным кроссполом на игре: сетка ролей появилась за день до игры, я даже не успел её прочитать. Разумеется, не все игроки снизошли до восприятия персонажа в соответствии с тем, как он говорил о себе и что было написано на его бейдже. Аудитория в целом была странная.состояла из незнакомых мне игроков больше чем наполовину, и некоторая их часть с самого начала производила впечатление команды, заехавшей на цивильный квеструм. Но, вероятно, я не смогу объяснить, в чём интуитивное отличие стремления персонажа к победе (когда игрок предполагает, что персонаж может и проиграть, и это также будет красивой историей) от нацеленности игрока выиграть любыми средствами, включая пожизнёвые договорённости и игнорирование правил.
Также заметил, что в этом сезоне - в смысле с начала 2020 года - игры в Дружбе, за исключением цетагандийской базы, проходят для меня по схожей схеме.по схожей схеме (и прекрасный коттедж тут, конечно, ни при чём, просто так совпало). Где-то 2/3 игрового времени я хаотично перемещаюсь, сую нос везде, взаимодействую со всеми, кто готов взаимодействовать, несу пургу (а также подхватываю и разношу чужую) и всячески получаю удовольствие. Затем наступает момент, когда, с одной стороны, я выдыхаюсь и исчерпываю все личные темы и задачи, а с другой - зал пустеет, все рассасываются по кулуарам решать судьбы мира, а я остаюсь в компании ещё нескольких таких же аутсайдеров коротать время до финала. Наличие соигрока в связке ничего в этой схеме не меняет, кроме моего чувства неловкости перед оным соигроком. И не то чтобы такой способ проживания персонажа меня сильно не устраивал - но всё же интересно, как добывается таинственная причастность к магистральному сюжету.
В данном случае я местами сам не молодец.даже не знал, Открывающий я или Закрывающий, до тех пор, пока не получил при чиповке закрывающий артефакт. Возможно, это повлияло на отсутствие у меня во вводной каких-либо завязок, имеющих отношение к Игре, и стоило больше педалировать эту тему в заявке (я, не зная баланса сил, обычно даю мастерам возможность предложить сторону, когда сторона мне не принципиальна). Историю этого артефакта я так и не успел придумать, зато получение от мастеров ассизского крестика, который "привёз друг", было настолько внезапно и так требовало обоснуя, что в жизни Элайджи появился тенор Франческо, ревностный католик и явно самый близкий ему человек.
И, пожалуй, стоило больше палиться, что я оборотень. Хотя бы для собственного фана. А то основная завязка - с надеждой на клуб единомышленников для оборотней - оказалась ложным следом, а дойти до аолчицы я просто не успел - после обнаружения своей сущности она всё время была вне доступа.

Отчёт, итоги и благодарностиЭлайджа не был сколько-нибудь могущественной тварью: просто в детстве его укусил хомяк, и он начал от испуга превращаться с хомяка, а со временем научился контролировать эту способность. Позже он начал подозревать, что он не один такой и в мире есть другие сверхъестественные существа, и начал бессистемно собирать информацию, часть которой была домыслами и легендами, а часть всё же содержала зерно истины. Видимо, одним из таких зёрен для запасливого хомяка и стали сведения о Вратах, Игре и ритуале. Взвесив все плюсы и минусы, он склонился к выводу, что Древние боги - твари не слишком-то дружелюбные и этому миру их не надо. И приложить лапку к тому, чтобы их остановить, - возможно, будет самым значимым деянием, когда-либо совершённым хомячками. А теперь - подробности о вечере, проведённом в захолустной гостинице...

Элайджа Олдмен. Отчёт отперсонажный. Последовательность событий наверняка нарушена.Врата могли решить открыться где угодно, а сложилось так, что до условленного места было не так уж далеко добираться из Нового Орлеана. Мне нужно было алиби, дабы не привлекать к себе излишнего внимания, - и я решил договориться о проведении фестиваля на болотистой пустоши неподалёку от гостиницы. Так, даже если окажется, что я ошибся в расчётах, поездка не будет напрасной.
Однако то, что гостиница была битком набита постояльцами, сразу подсказало мне, что я на верном пути. Такое количество народу не могло приехать в глушь по чистой случайности. Одних только хиппи был целый автобус. Какие-то мужчины спорили с полицейским о законах штата, но сути вопроса я так и не понял. За столиком обнаружилась даже монашка в чёрно-белом католическом облачении. Когда я подошёл к окну, чтобы полюбоваться видом на пустошь, который постепенно затягивало туманом, она полюбопытствовала, какой фестиваль я собираюсь проводить.
- Джазовый фестиваль.
- Этим я не интересуюсь. Вот если бы это был фестиваль церковных песнопений...
- Напрасно не интересуетесь! Многие музыканты - верующие люди и выражают стремление к богу в своих текстах! Один мой друг, например, - католик.
Тут передо мной - прямо на барной стойке, именно на, а не за - появилась прекрасная рыжая женщина. Видение оказалось Одеттой Мартин, певицей и моделью.
- Помнишь меня?
- Да, конечно, помню! А я как раз рассказываю сестре о своих планах провести джазовый фестиваль.
- А нас с подругой возьмёшь? У нас, правда, пока нет джазового номера...
- Возьму, конечно.
- А как скоро будет фестиваль?
- Я уже договорился с администрацией, осталось уладить сущие мелочи, это займёт пару месяцев, не больше. Убрать дюжину пеньков, чтобы поставить палаточный лагерь, убрать стадо овец, чтобы установить сцену... Тут неподалёку есть военная база, они отдают нам пару списанных прожекторов для освещения. Привлечём местных фермеров для обеспечения продуктами, яйца из-под курицы, молоко из-под коровы...
- А военная база действующая?
- Да, действующая, но там нормальные ребята. Мы им не помешаем, а они не помешают нам.
Девушки остались вполне довольными. Моя безумная затея внезапно обретала реальные перспективы.
- А всё же жаль, что вам это не интересно, - обратился я к сестре. - Нашему фестивалю не помешало бы благословение представителей разных конфессий. Многие музыканты обращаются к возвышенным темам, пусть порой и низменным языком.
- Так ведь это грех, если о высоком - низменным языком.
- Отчего же? Они ведь простые люди, не умеют по-другому. А Иисус, я думаю, не обидится. Его ведь тоже окружали простые люди - рыбаки, там, пастухи, проститутки...
- Иисус вообще был отличный парень, - согласились девушки.
- Вот именно. К счастью, уже есть прогрессивные священнослужители. Даже среди католиков, да! Франческо мне рассказывал.
- А кто такой Франческо? - спросили девушки.
- Ну как же... Франческо! Первый тенор Нового Орлеана! Непревзойдённый Франческо Кордиале!
- А... да. Кажется, что-то слышали.
- Вот он опять пропадает в очередном паломничестве. Привезёт оттуда вдохновение для новых песен.
- И всё же, не обижайтесь, сестра, - сказала подруга Одетты. - Но я в детстве в церкви всегда засыпала.
- А моя сестра, когда мы в детстве по воскресеньям ходили на проповедь, придумала вот что: после каждой фразы проповедника мысленно добавлять "с топором", - подсказал я. - И кто первым засмеётся, покупает тянучку.
Некоторое время спустя ко мне обратился один из тех мужчин, с которыми спорил полицейский, - что его извиняло, со спины:
- Простите, леди...
- Вообще-то сэр, но мы можем поговорить об этом.
- Простите, сэр. Вы не хотели бы купить цирк?
- Цирк? Но я джазовый продюсер, а не цирковой!
- Вы можете сделать из него джазовый цирк. Вы можете сделать из него вообще всё, что захотите.
- Но куда мне ещё и цирк? Со всеми слонами, тиграми, клоунами и этими, как их... гимнастками? Мне некогда будет им заниматься. Я джазовый продюсер, я организую фестиваль. Если у вас есть джазовый цирковой номер, мы можем обсудить его включение в программу.
- А может, у вас есть артефакты на продажу?..
- Артефакты?.. Вы меня с кем-то путаете. Я продюсер, а не торговец. Единственная старинная вещь, которая у меня есть, - это саксофон, которому шестьдесят лет. Но едва ли вас это интересует.
- Меня интересует абсолютно всё. Я всё куплю.
- Даже стадо овец?
- А у вас есть стадо овец?
- Пока нет. Но оно мешает проведению фестиваля, так что я подумываю его просто выкупить.
- Ну, когда станете собственником, тогда и поговорим.
Что ж, похоже, будущему фестивалю действительно сопутствовала удача. А отдавать единственный артефакт - вот уж дудки. Даже взамен ничего не предложили, кроме денег, а деньги у меня и самого есть. Но едва я отошёл, как этот предприимчивый тип нашёл покупательницу. Оказалось, что это даже не его цирк - одна женщина искала преемницу, новую хозяйку бродячего цирка, которая колесила бы с ним повсюду последующие шестьдесят лет. Всё это звучало как поиск нового капитана Летучего Голландца.
- Чем они тут занимаются? - спросила подошедшая сестра Мария.
- Делопроизводством, - пояснил я. - Бывают такие специальные люди, которые сами ничего не производят, а только заключают сделки за других...
- И получают деньги ни за что?
- Ага. Хотел бы я так же.
Первым происшествием вечера стало столкновение полицейского с одним из хиппи, который выглядел как японец в индейском костюме. Со стороны, из-за спин зевак, мне показалось, что сержант, размахивая пистолетом, велел хиппи бросить оружие - индейскую плетёную пращу, в которой не было даже камня, так что она была не опаснее фенечки. Пока их пытались растащить, хиппи как-то хитро прикоснулся к сержанту открытыми ладонями, и тот сполз на пол, как желе. Однако и сам хиппи упал, хотя сержант вроде бы не успел ни выстрелить, ни ударить его. Сержанта куда-то перетащили, а хиппи перенесли на диван. Его окружила стайка других хиппи, у которых были свои методы лечения чудодейственными травками. Пульс у него был, но в районе крестца была рана, как от пули или ножа.
- Я тоже хочу эдак заболеть, чтобы вокруг меня было пять красивых девушек, - позавидовал я.
- Хотите, я вас стукну? - предложила сестра Мария.
Как только хиппи очнулся, я пытался у него спросить, как он эдак сделал голыми руками, что полицейский стёк по стеночке. Мне тоже очень хотелось научиться такой японской технике - в жизни пригодится. Но хиппи не делился, и вот что странно: у него появилась вторая рана - на животе. Как от сквозного выстрела... отложенного действия.
- Может, эта лишняя дырка не снаружи, а изнутри? - предположил я и обратился к присутствовавшему в гостинице учёному-археологу: - Вы не слышали о таком, чтобы человек случайно проглотил какое-нибудь яйцо, а потом кто-то вылупился и прогрыз себе путь наружу?..
Но учёный ничего такого не слышал.
- Но не бывает же такого, чтобы дырки в организме появлялись сами собой, - рассуждал я. - Разве что...
- Иногда появляются стигматы, - подсказала сестра Мария.
- Вот, именно это слово я и хотел вспомнить! Франческо однажды по пьяни проткнул ладонь гвоздём и так обрадовался, всё кричал: стигматы, стигматы... Но второго так и не появилось. Он был очень разочарован, но как раз после этого, кажется, бросил пить.
Я спрашивал, жив ли сержант; мне отвечали, что он идёт на поправку, только требует какую-то монету (немудрено, что полиция думает о взятках даже перед лицом опасности). Без него было непривычно тихо. Но он всё же встал на ноги и вернулся - и, конечно, утверждал, что это "чёртов индеец" на него напал, а хиппи - что сержант напал на него. Мне было всё равно, кто из них начал первым, и я просто призвал их сохранять нейтралитет и не убивать друг друга. Сержант говорил, что чувствовал себя так, будто ему вырвали пару рёбер (и, как я заметил, ни одной Евы при этом не появилось).
- А из какого вы департамента? - на всякий случай спросил я сержанта.
- Дорожная полиция штата.
- О, так это вы отвечаете за то, что на дорогах Нового Орлеана действует только одно правило: кто выжил - тот и прав?
- А также второе правило: у кого пистолет, тот и выжил.
- Тоже правда.
Я пожаловался одной из постоялиц, писательнице в костюме:
- Только в Новом Орлеане можно переходить дорогу по зебре и быть сбитым... встречным пешеходом!
- Говорят, только в Польше можно ехать по встречной и получить удар в зад.
В гостинице была и другая писательница, которая живо интересовалась местной легендой об ограблении дилижанса и якобы зарытых на болотах сокровищах.
- Я знаю много легенд, - сообщил я. - Многие музыканты кладут легенды в основу песен. Ограбление поезда на дилижансе... ограбление дилижанса на поезде...
- Ещё я интересуюсь инопланетянами.
- Ограбление дилижанса инопланетянами?.. Или погодите! Инопланетяне-кентавры совершают ограбление поезда! Или... инопланетяне-коммунисты!
- Инопланетяне-коммунисты уже много где были.
Сержант также рассказал легенду о том, что в этой гостинице время от времени кого-то убивают. Один из случаев насильственных смертей был связан с укусами нескольких разных ядовитых змей, хотя всем известно, что змеи не ползают стаями. Мне это показалось чрезвычайно вдохновляющим - я сразу представил себе красиво оформленный букет из змей.
Он же сообщил, что кто-то повредил телефонный кабель и у нас нет связи с внешним миром. Однако оставался телеграф, к тому же учёный упомянул, что хозяин гостиницы был радиолюбителем и можно было передать радиосигнал SOS. Я не видел в этом поводов для паники.
Второе происшествие было также связано с сержантом - он получил телеграмму и устремился допрашивать подругу Одетты, которую называл мисс Бёртон, в присутствии сестры Марии (по неведомым причинам он счёл именно монашку неподкупной свидетельницей). Речь шла не много не мало, а об убийстве. Мисс Бёртон недоумевала, с какой стати ей убивать своего друга.
И, наконец, весьма неприятной тенденцией стало то, что людям поочерёдно становилось плохо. Первой жертвой, кажется, стала леди, сопровождавшая предпринимателей-делопроизводителей. Её уже привели в чувство, когда примчался тот тип, который предлагал мне купить цирк (оказалось, это тот самый Карл Швеммер, который выкупил землю и выселил коммуну хиппи), отхлестал её по щекам, хотя она была в сознании, настойчиво спрашивал, кто её отравил (как будто она могла знать), и, наконец, потребовал, чтобы она поскорее вставала на ноги, а то у них важные дела.
Следом, почти одновременно, потеряла сознание прямо на лестнице темнокожая девушка, скрывавшая лицо под платком, и начал задыхаться учёный. К счастью, у медиков оказалось достаточно противоядия. Многие начали опасаться что-либо есть и пить в гостинице. Я этого не боялся: у меня было достаточно хорошее обоняние, чтобы почуять подсыпанную отраву. В то же время на стенах начали появляться надписи "Помогите" и далее в том же духе. Стереть их не получалось. Видимо, кто-то нагнетал. Я склонен был согласиться с тем, что наше положение напоминало викторианскую новеллу, в которой случайные люди оказывались заперты в одном пространстве и с ними начинала происходить какая-то чертовщина. Но пока готовился ужин, я думал в первую очередь о нём.
В ожидании ужина мы с хозяйкой местного кафе и другими постояльцами обнаружили патиссон по имени Роберт, мимикрирующий среди тыкв, и обсудили рецепты. Там, где я вырос, было много англичан, поэтому в моём детстве готовили пироги с тыквой, тыквенную кашу, тыквенный суп, тыквенный сидр... Франческо же как-то фантастически умел запекать баклажаны. А хозяйка кафе позаимствовала у кухарки-негритянки рецепт жареных зелёных помидоров. Ещё она рассказывала, что в юности сбежала из дома в негритянскую общину; ей нравилась негритянская церковь и музыка, которую там играли.
- Это поистине колыбель многих талантов, - согласился я.
Также было обнаружено, что в гостинице остановились две женщины с одинаковым именем Эйприл Эльстон, и обе они были писательницами. Только одна писала фантастические романы, а другая была англичанкой и писала рассказы. Можно было встать между ними и загадать желание.
- А у вас, случайно, нет одинаковой родинки в форме опоссума? - полюбопытствовал я.
Я же, оказавшись между ними, вместо желания задал вопрос, не дававший мне покоя:
- А у кого из вас я недавно читал мистический рассказ на довольно смелую тему, о судьбе темнокожей женщины?..
- Кажется, у меня, - отозвалась мисс Эльстон-англичанка.
- Он впечатляющий. Как... ломоть жизни, настоящей. Как будто вы услышали реальную историю.
Героиня рассказа напоминала мне одну талантливую певицу, которая некоторое время назад пропала без вести. Но я сомневался, спрашивать ли прилюдно, может ли писательница что-то об этом знать.
- Две писательницы, две художницы... может, мы ковчег? - осенило меня.
- Ковчег?..
- Старина Ной построил ковчег, мне Франческо рассказывал. Он был первым зоозащитником.
- Вот только зачем он сохранил комаров? - проворчала хозяйка кафе. - И аллигаторов...
- Аллигаторы красивые, - заступился я. - А комары и тараканы, я уверен, пробрались сами, хотя они и без ковчега выжили бы. И вообще надо быть очень мудрым человеком, чтобы разглядеть красоту в самых разных существах! Другой человек набил бы ковчег одними котиками.
А на ужин были макароны! Я даже попросил добавки.
- Как говорил Франческо, у итальянской кухни только один недостаток: снова хочется есть через два дня.
Увы, по мере новых отравлений и появления новых надписей на стенах атмосфера накалялась. Очередная надпись гласила: "Это повторяется, это яд"... Я предложил пообщаться с автором надписей при помощи текста, мне дали карандаш, и я подписал: "Кто ты?". А сержант неожиданно закатил истерику, указывая на темнокожую девушку и говоря, что она "точно знает слово вуду". Многие присутствующие это слово тоже знали, вот только как это соотносилось с надписями на стенах...
- Здесь нужен психиатр! - позвал я. - Острый приступ параноидального бреда!
Когда сержант получил вторую телеграмму и устремился вторично допрашивать мисс Бёртон, кто-то шутил, что это оригинальный способ ухаживания за девушками, но было уже не смешно.
- Странный он какой-то... и очки в помещении не снимает.
- Думаете, он как Медуза Горгона? - заинтересовался я.
- Нет, как в негритянских сказках. Взглядом крадёт души.
- Я тоже ношу очки, - напомнил я и показался всем без очков. Мисс Эльстон-американка в ответ посмотрела без очков на меня.
- И где гарантия, что они сейчас не обменялись душами?..
- А может, сержант на самом деле призрак?
- Призраки бесплотны, - возразил я. - А у него для призрака слишком много... плоти.
Когда речь заходила об убийстве, которое расследовал полицейский, все спрашивали, произошло ли оно здесь и сейчас, как будто с надеждой. А сержант в какой-то момент вдруг подорвался, сказал, что кого-то убили, и убежал наверх. Никто так и не понял, откуда он это узнал, но все побежали за ним. И тут уже я не понял, зачем бежать смотреть на труп, когда ничем не можешь помочь?..
Первый спустившийся сверху человек сообщил, что убили девочку. После первичного шока - кем надо быть, чтобы убить ребёнка?!.. - стали вспоминать, что девочка находилась в гостинице одна, без родителей, с кем сюда добралась - неизвестно. Второй спустившийся рассказал, что девочка ещё жива, но ей отказываются оказывать помощь, потому что она вампир.
- Даже если вампир, всё равно ребёнок! - возмутился я. - К тому же, бывает какая-то болезнь, которую принимают за вампиризм...
Художница мисс Браун даже вспомнила, как называется эта болезнь крови. К счастью, девочка вернулась, несомненно живая.
- И совсем даже не похожа на зомби, - сказал я.
- Зомби?..
- Ну, это в Европе вампиры, а у нас зомби. Если кого похоронить в таком болоте, как здесь, то точно восстанет, если не проткнуть при этом длинным колом.
Когда и в третий раз полицейский увёл мисс Бёртон давать показания, учёный сказал:
- После последних выборов власти штата могли бы взять полицию за одно место. Но у них не получилось...
- ...Ввиду отсутствия у полицейских оного места, - добавил я.
- Как вообще хиппи могут кого-то убить? - недоумевали другие очевидцы. - Когда он говорит "банда хиппи", это звучит так же, как...
- ..."косяк коров", - подсказал я.
- Или "сухая вода".
- Или "вежливый полицейский".
- К тому же, почему дорожная полиция занимается убийствами? - заметил я и протёр очки. - Мои фары в порядке, а более ничего дорожную полицию не должно интересовать.
Но сержант пошёл ещё дальше: начал угрожать, что если мисс Бёртон покинет гостиницу до утра, он прибегнет к "непопулярным мерам". При этом никто в здравом уме и так не собирался уходить из гостиницы в ночь, но приказывать другим то, что они сами не могут не делать, например дышать, - излюбленный приём любителей власти. Я попытался напомнить сержанту, что его полномочия на убийства не распространяются:
- Здесь ни у кого нет колёс в том смысле, в каком они интересовали бы дорожную полицию. Да и дорог здесь нет - вы это видели? - я махнул рукой в сторону окна. - Это что угодно, только не дороги.
Но куда там! Не помогло даже то, что кто-то отправил телеграмму в департамент полиции штата и получил ответ, что человек по фамилии О'Коннор у них не служит. Оказалось, что сержант служит в управлении дорожной полиции соседнего штата - но, похоже, он не заметил, как пересёк границу, и не признавал, что его власть закончилась и расширить его полномочия смог бы разве что звонок из Вашингтона. Он продолжал ныть, даже когда все потеряли к нему интерес, что его, бедняжку, травят и что он не виноват, что получает приказы в одностороннем порядке и не может от них отказаться, а вынужден исполнять (судя по тому, что возможности отправить ответную телеграмму его никто не лишал, - ему приказывали голоса в его голове).
- Вот что он от меня хочет?.. - устало вздыхала мисс Бёртон.
- Внимания он хочет, - объяснял я. - Просто не обращайте на него внимание. Похоже, к параноидальному бреду прибавился нарциссический бред.
Когда-то сержант говорил, что не каждый может пережить эту ночь, - и теперь мне казалось, что наибольшая опасность исходила от него самого. Хотелось разоружить его и изолировать, пока он не начал бросаться на людей. Когда он наконец затих и сел на стуле, раскинув руки и сдвинув кепку на лоб, так что было непонятно, стало ли ему плохо или, напротив, хорошо, - никто даже не решался подойти к нему и спросить о самочувствии.
- Мне всё интересно, какую должность он занимает в полиции, - рассуждал я.
- Он сержант, разве нет?.. - ответила мисс Браун.
- Нет, я не об этом. Сначала я склонялся к версии, что это - дорожное радио. Но сейчас думаю, что он мог бы быть и лежачим полицейским.
- Но лежачий полицейский лежит, а этот всё время бегает.
- А может, это он сейчас компенсирует!.. Хотя я всё равно сомневаюсь. Это же не лежачий полицейский, это скорее трамплин.
Наконец, мисс Эльстон-англичанка рискнула предложить сержанту помощь и позвать ему врача. А учёный начал жаловаться на потерю памяти.
- Я помню, что я о чём-то разговаривал с хиппи... а о чём - не помню.
- Когда после общения с хиппи помнишь не все детали - это нормально, - успокоил его я.
Он рылся в своём портфеле и говорил, что что-то потерял. Я спрашивал, что именно - у меня неплохо получалось находить мелкие предметы, - но он не признавался. Позже я понял, что речь идёт о той самой карте сокровищ, которую то и дело кто-то находил и терял и не помнил, как потерял.
Ещё одна надпись свалилась нам прямо на головы в виде листа бумаги - при этом за моей спиной точно никто не стоял. "У вас магия, идите вниз, у меня есть круг"... У автора были заметные трудности в выражении мыслей. Что он хотел сказать - что магия собравшихся пагубно на него влияла или наоборот, могла ему помочь? И куда - вниз? Подвал гостиницы и так пользовался популярностью, да и чердак тоже.
- Какой круг, спасательный? - это я уже предположил вслух. - Мы все утонем? Я плохо плаваю...
Кто-то говорил, что видел призрака. Я стоял на том, что поверю только в то, что увижу сам. Вот себя я видел и в себя я верил. А происходящее понимал всё хуже.
- Ты гадаешь для сестры? - подошёл я к Одетте, которая раскладывала карты, беседуя с сестрой Марией.
- Нет, конечно, как я могу скомпрометировать сестру?..
- А для меня погадаешь?
- Раздели колоду на три части и задай вопрос.
- Как бы этот вопрос ещё сформулировать...
Несколько долгих секунд я думал, что меня больше всего волнует.
- Как избежать бессмысленного бега в колесе? - спросил я.
Одетта выложила перед собой три карты, подумала немного и сообщила:
- Карты говорят: восстановить справедливость.
- И всё?
- И всё.
- Загадочно. Что ж, спасибо!
- Почему вы сказали, что бегаете как белка в колесе? - спросила меня сестра Мария несколько минут спустя.
- Ну, знаете... бывает такое ощущение, что стремишься вперёд, к цели, но чем быстрее бежишь, тем быстрее обнаруживаешь себя у исходной точки. И приходится всё начинать с начала.
- У исходной точки - это как?
- Это когда кажется, что до цели уже рукой подать, а потом оказывается, что до неё ещё как до горизонта, и нужно приложить ещё столько же усилий. И не знаешь, что с этим делать.
- Может, восстановить справедливость - значит помочь призраку?
- Может быть. А может, и нет. Это ведь карты, они не дают точных ответов, а только повод к размышлению. Может, я обошёлся с кем-то несправедливо? Может, обидел кого-то зря?.. Сказал кому-то: "Ваше творчество недостаточно оригинально для участия в фестивале"?.. Как теперь поймёшь...
Шум и переполох случились у самого выхода из гостиницы. Оставалось только дождаться, пока он утихнет, чтобы понять, что произошло. Говорили, что девушка напала на двух беззащитных мужчин (табличка "сарказм"). Насколько я понял, это была мисс Бёртон (опять), но её нигде не было видно. Я спрашивал, в порядке ли она, и уже начал подозревать, что она ускользнула при помощи невидимости. А затем господа предприниматели принялись рассказывать, что-де на них напал оборотень и покусал. Значит, я точно был не один... но вот радоваться ли этому или бояться?..
А там и призрак в самом деле появился. И я тоже его увидел. Он был довольно бледный и бесформенный, как пятно тумана, и просил восстановить справедливость. Это его когда-то, в XIX веке, повесили за убийство человека, ограбившего тот самый дилижанс ради той самой карты сокровищ. И те, кто его выслушал, не придумали ничего лучше, кроме как реконструировать суд над этим нытиком, оправдать его и осудить настоящего убийцу.
- А если он потребует кого-то повесить вместо него, что будем делать?.. - спрашивал я, но ответа так и не получил. Все верили в исключительное дружелюбие призрака, который, вероятно, нас всех и травил и шантажировал.
Я был уверен, что со мной этого не случится, однако тоже отравился. И ведь я нарочно взял со стола стакан чая, который заваривал не я, хорошенько к нему принюхался и стал пить, чтобы успокоить окружающих тем, что не во всяком чае может таиться опасность. Только встал - и начал задыхаться. Дошёл до дивана, присел, оттягивая ворот рубашки, а потом, кажется, почти отключился. Мне скормили противоядие, и я очнулся, хотя меня по-прежнему мутило.
- Весьма неприятное ощущение, - сообщил я. - Как будто кто-то душит.
- Да, у меня было то же самое, - подхватил учёный. - Как будто самолёт резко набирает высоту.
- Угу. Уши закладывает, в глазах темнеет, и вот ты уже лежишь...
Для реконструкции суда сержанта О'Коннора назначили судьёй как единственного представителя власти, остальных присутствующих собрали в зале в качестве присяжных. Хотели также выбрать адвоката и обвинителя, но обвинять никто не желал, поэтому сестра Мария просто пересказала случившуюся сто лет назад историю. История была крайне запутанной: вроде как темнокожий повар-колдун отравил бандита и забрал карту, а сам поменялся телами с другим человеком, так что невинную душу в его теле повесили, а колдун в чужом теле остался жить. Женщину, сведущую в оккультизме, вызвали для консультации, и она подтвердила, что обмен душами возможен. Определить, виновен ли призрак, решили посредством голосования. Первый в мире спиритический референдум!
- Кто считает, что подсудимый виновен?
Кажется, руки не поднял никто.
- Кто считает, что он не виновен?
Лес рук. Мне поднимать руку не хотелось: я не желал ни обвинять, ни оправдывать. Откуда нам знать, что призрак нам не врёт и обмен душами действительно имел место? Ведь души не оставляют отпечатков. Но кто-то сказал, что если призрака не оправдать, он не освободится - а значит, продолжит существовать в стенах гостиницы и, вероятно, убивать её постояльцев. И я поднял руку:
- Пусть валит.
Я склонен был согласиться с доктором психиатрии, мисс Дебики: сотни и тысячи людей были повешены в XIX веке ни за что ни про что, и только один дух, вместо того, чтобы спокойно отправиться в мир иной, начал ныть. И ведь ничто не указывало на то, что призрак был насильно заперт в гостинице, а не задержался добровольно в ожидании визита сборища магов.
Что примечательно, сам призрак на рассмотрение своего же дела не явился, хотя его троекратно пытались призвать при помощи нарисованного мисс Браун портрета (по её собственному выражению, можно вывезти судебную художницу из суда... но суд всё равно догонит). Однако отравления и прочие пакости после суда прекратились.
Перед началом суда сержант обратился к хозяйке местного кафе как к "мисс Билли". Я тут же вспомнил, что писал письмо мисс Билли Андервуд, которая фигурировала в слухах о клубе для оборотней. В течение дня никто не представлялся этой фамилией, и я даже спрашивал, не знает ли кто мисс Андервуд, даже думал погадать... И вот мои поиски увенчались успехом.
- Так это вы - мисс Билли? - подсел я к ней сразу после суда. - Вы получали моё письмо?
- По поводу клуба для оборотней? О, так это вы...
- Да, это я. Я так рад, что я не один такой! Признаться, в юности я думал, что это со мной что-то не так...
- Вот что я вам скажу, молодой человек: бросьте вы эту затею с клубом, - неожиданно сказала она.
- Но... почему?
- Одна компания молодых раздолбаев однажды уже так собралась вместе. И ясное дело, чем это всё закончилось: все перегрызлись между собой.
- Но... можно же не обращаться в присутствии друг друга?.. Можно разработать некий регламент, соблюдать технику безопасности...
- Э, это когда мы люди, мы подчиняемся правилам. А звери всегда будут делить территорию.
Честно говоря, у меня было некое предубеждение, что это люди способны перегрызться на ровном месте, а оборотни, почуяв себе подобных, смогут объединиться. Мне бы и в голову не пришло, что какая-нибудь лисица или кошка, узнав, что я хомяк, не сумеет устоять перед голосом инстинкта и будет хотеть меня сожрать.
- Так что лучше жить тихо и не светиться, - подытожила мисс Андервуд. - Иначе могут возникнуть проблемы.
- Но я и не призываю всем оборотням совершать камин-аут!.. Я говорю о взаимопомощи. Чтобы было, к кому обратиться, если проблемы всё же возникнут. Я сам мог бы чем-нибудь помочь...
- Вы ведь оборотень, да?.. Вот чтобы проблем не возникало, просто никому не говорите, кто вы.
- Ну, я и так веду себя осторожно. Никто не знает, кто я... почти никто.
- Продолжайте в том же духе. А про клуб забудьте. С этим вы точно не по адресу.
Слышите? Это звук крушения моей последней надежды. Я был обескуражен. Мисс Андервуд была, несомненно, смелой женщиной: ходила в фермерском комбинезоне и рубашке, положительно отзывалась о негритянской церкви, рассказывала, что уже не раз перепила местного шерифа. От неё я в последнюю очередь ожидал бы услышать совет сидеть тихо и не высовываться; она даже не сказала, оборотень ли она сама. Должно быть, инцидент со сборищем оборотней, закончившийся плачевно, слишком её напугал. Я поблагодарил её и вернулся в зал.
Тем временем градус абсурда повышался: господа предприниматели - вернее, господин и леди - надумали сыграть свадьбу. Они пригласили сестру Марию, чтобы она их благословила, им им было плевать, что монахини не могут заключать брак; также они надеялись на присутствие сержанта О'Коннора в качестве официального лица, но он был чем-то занят. Я хотел было взглянуть на церемонию одним глазком, но я увидел только, как в комнату, где она проходила, утащили диванную подушку, а затем невеста встала на колени перед женихом. Видел я одно порно... и дальше смотреть не стал.
Так время приближалось к полуночи. Я несколько опасался, что не смогу найти Костёр, не заручившись поддержкой кого-то из более опытных участников Игры, и не смогу принять участие в ритуале, однако опасался напрасно: все как один в условленное время направились к Костру. Я снял с шеи и зажал в руке ассизский крест, когда-то привезённый мне Франческо. Я не спешил, переждал столпотворение и подошёл к Костру в числе последних, и опустил в него крест. Я был уверен, что Франческо поймёт меня и поддержит. Всё же он оказал немало влияние на то, что я не хотел, чтобы демонические силы ворвались в наш, пусть и богом забытый, мир.
Врата открылись. Поочерёдно выходили к ним игроки - Закрывающие и Открывающие, - называли себя и вкладывали свои силы, чтобы сдвинуть их створки. Закрывающих было меньше; я заметил, что среди Закрывающих было немало вампиров, а глядя на Открывающих, отстранённо думал, какие причины могли привести их всех - сидов, оборотней, простых людей, даже инопланетян - к тому, чтобы открыть Врата. О том, что будет, когда я проиграю, я не думал. Я просто смотрел в оставшиеся широко открытыми Врата, во вращающуюся алую бездну с прожилками, напоминающими человеческую плоть или арбузную мякоть, напоминающую глотку в распахнутой пасти шакала - последнее, что видит настигнутый хищником грызун в своей жизни. У меня немного кружилась голова.

Победили Открывающие, а значит, начнётся Третья мировая война и ничего хорошего Элайдже, как Закрывающему, в ближайшем будущем не светит. Наверняка он примет участие в антивоенных акциях и, возможно, сложится в беспорядках - или просто разорится, оставит продюсерский бизнес, может, вообще эмигрирует в Италию.))

Ещё немного впечатленийНе буду оригинален, если повторю, что финальный ритуал напрочь слили игроки Правила были простые и понятные, я их запомнил с первого прочтения, вот только игроки их явно не читали. Как итог, вместо ключевого момента игры - полупожизнёвый формализм с толкотнёй у Костра, выворачивание карманов на все-все артефакты, включая те, которые не работали как открывающие и закрывающие, и попытки выходить по нескольку раз, хотя засчитывается всё равно только один выход. Юноши, которые на Костёр опоздали, но остались комментировать ритуал из зала с предъявами в духе "я книжку читал и лучше мастеров знаю, как что работает", например о том, что без волшебной палочки Врата не открыть, - вообще за гранью добра и зла. Я редко испытываю желание записать имена людей в книжечку и не пересекаться с ними никогда.
Как это чинить - не знаю. Вероятно - отбором игроков, в которых можешь быть уверенным (тут я снова превращаюсь в консервативного сторонника того, что с незнакомым или малознакомым игроком мастеру следует побеседовать лично, если не вживую, то хотя бы в зуме/скайпе), многократным капаньем игрокам на мозг (от красных флагов и сборов до вводных) о том, что игра на выигрыш не равно пожизнёвый квест по сбору крышечек, и повторением регламента ритуала перед его началом для всех.
В хрустальном мире в моей голове ритуал выглядит как красивая мистерия. Персонажи без спешки, по одному подходят к Костру, говорят о том, чем жертвуют (одной фразой, например: "отдаю кольцо моей матери"). Затем по по одному выходят к Вратам, называют себя и так же кратко говорят, почему открывают или закрывают их (например: "я желаю открыть Врата, чтобы обрести исцеление от рака", "я желаю закрыть врата, потому что не хочу допустить хаоса"). Да, этот процесс будет более долгим. Но тут я отмечаю ещё одну субъективную проблему: мне кажется, на игре было слишком много народа для герметичной кабинетки в стенах "Дружбы".
Из-за переизбытка народа периодически возникал галдёж, когда лучше слышно того, кто громче, а остальных не слышно вообще; возникала толпа, в которой сложно было подойти к кому-то и сказать что-то, что могло бы быть не для чужих ушей. В моей голове игра на одну замкнутую локацию - это человек 15, больше людей - больше локаций. Но, как вы понимаете, это по-прежнему ИМХО.

Спасибо мастерам - Дугласу, Арте, Мэлу и Азрафэль - за интересный кусок мира! Отдельно познавательно и приятно было читать цитаты в сообществе.
Спасибо Линди, Шенде, Вере, Ликси, Мэгги, Атане, Асмеле, Полине, Ортхильде, Тикки и другим игрокам, с кем довелось взаимодействовать!
...В хомяка так ни разу и не обратился: поймать или навредить никто не пытался, куда-то проникать также не требовалось.

Послеигровое пожизнёвоеУезжал цигель-цигель на такси с Верой и Атаней. Меня высадили на Щёлковской, так что я уже заполночь мог ехать по прямой. Когда доехал, за моей спиной закрыли двери метро - я успел на самый последний поезд. Вере урур!