Я всегда очень благодарен, когда мне присылают приглашение в группу игры. А совсем удобно, когда, получив приглашение, присматриваешься к сетке ролей и находишь в ней себя Джулс давно упоминала, что у неё есть игра (кажется, это третий прогон, отсюда и название) и есть для меня роль, так что я не удивился.
Ещё по описанию персонажа в сетке - молодой актёр болезненного вида - я словил флэшбэки имени Исхода. Потом получил вводную, и как прочитал - да, точно, смертельная болезнь. К типовому прикиду из шкафа - рубашка, пиджак - прибавился шарф (кажется, единственный в доме не хогвартский). Дальше?
Со всем этим нехитрым багажом я и взлетел в прошлую субботу. И если бы не встретился со своей незаменимой женщиной Мелькором на Новокосе, рисковал бы долго плутать в тамошней застройке - играли у Лиса дома. Не опоздал, успел заварить чаю и сходить в компании за соком.

Мой бедный зритель, не сбивайся с такта,
будь сдержанней и молчаливей впредь:
идёт к концу финал второго акта,
а значит - третий надо досмотреть.
Окончен счёт земным пустым укорам,
перед рассветом гаснут фонари...
Бесхитростен и прост исход актёра,
а впрочем… если страшно – не смотри.
(с) Alma Mahler

Коллаж от мастера и предыстория персонажа
У Поля было нормальное для захолустного города детство. Полная семья, единственный ребёнок, которому не приходилось ни с кем делить родительское внимание. Но потом родители вступили в секту Жрецов Прозрачного бога, и их будто подменили. С "неверными" они боролись, запирая их в домах и поджигая. И надеялись, что сын уверует, если заставлять его на это смотреть, - ему не давали ни отвернуться, ни даже закрыть глаза. Поскольку веры у него не прибавлялось, его стали держать под замком.
Преступления не остались безнаказанными - в один день за поджигателями пришли. Поль не знал, кто это был - представители власти или Стоики, члены другой секты, которым власть покровительствовала и позволяла вершить суд. Он просто спрятался в другой комнате, и его не стали искать. Он понимал, что родители не вернутся, но не сожалел об этом - для него они умерли ещё тогда, когда начали убивать невинных людей.
Некоторое время он оставался в пустом доме, а потом дом загорелся. Поль чудом выбрался из пожара невредимым, пока огонь ещё не охватил дом целиком. Он рассудил, что это месть за деяния его родителей, ведь сами по себе дома не горят, - и месть вполне справедливая. В определённой степени он был причастен к Жрецам и был уверен, что если это вскроется, его также казнят. Без денег и вещей, он стал браться за любую работу, жил в общежитиях для рабочих, порой и на улице, и в какой-то момент подхватил чахотку.
Спасением стало объявление о наборе в труппу нового театра. Режиссёру было нужно всего несколько актёров, поэтому Поль шёл на прослушивание без особой надежды. Но на одном из этапов он встретился с Элис, и их парная танцевальная импровизация режиссёра покорила. Они были приняты в труппу и стали партнёрами - пока только по сцене. И сейчас, три года спустя, волновало Поля только одно - конфликт Элис с примадонной. Казалось, занять место первой актрисы для Элис важнее всего - она изводила себя репетициями и постоянно провоцировала конфликты в труппе, а Полю приходилось за неё извиняться. Он боялся её потерять, и потерять труппу, которая недаром называлась Семьёй.

Поль Блэквуд. Отчёт отперсонажный. Осторожно: описания насилия, атеизм, спойлеры для желающих попасть на другие прогоны!Если открыть газету и прочесть об очередной громкой столичной премьере, почти наверняка статья будет подписана именем Криспина Уорда - самого влиятельного критика. Некоторое время назад по городу поползли слухи, что мистер Уорд посетит нашу провинциальную дыру, но - это ведь просто слухи. Вряд ли кто-то всерьёз верил, что в культурной жизни города N произойдёт что-то значительное.
Я тоже об этом не думал - на носу была подготовка нового спектакля. Наша драматург, Джулиет Лэмбрик, раздала нам текст своей новой пьесы. Как и большинство её произведений, пьеса была посвящена революционерам, что было довольно рискованно. Однако этот сюжет показывал истинное лицо лидера революции: он просто хотел свергнуть своего отца и занять его место, загребая жар чужими руками. Он же казнил главную героиню, которая в самом деле хотела бороться с несправедливостью.
Я пришёл в театр, как обычно, задолго до начала репетиции, когда больше никого не было на месте. Тогда к чёрному ходу подъехал грузовик, и грузчики в странных чёрных масках предложили мне принять реквизит, заказанный режиссёром. Я поставил закорючку в бумаге на его имя, и они выгрузили старинные напольные часы. Не знаю, откуда силы взялись - часы были почти с меня ростом, - но не следовало оставлять их на улице, и я на спине оттащил их в подвальную подсобку. Часы были очень красивы - я невольно ими залюбовался. Будут ли они играть в новом спектакле или просто украшать театр? Их механизм, несмотря на возраст, работал бесшумно и точно - вот бы и наша труппа работала как часы!.. Но когда я поднялся из подсобки и к репетиции стали прибывать другие актёры, я забыл о часах.
Следом за актёрами, пока мы ждали появления режиссёра, в самом деле пришёл незнакомец в дорогом костюме и представился как Криспин Уорд. Его направили в кабинет режиссёра.
- Это что, тот самый?..
- Похоже на то, если не врёт, - заметил я. - Интересно, кому он перешёл дорогу, если его направили в нашу глушь.
- В любом случае признание в столице нам не помешает.
Режиссёр, Джеймс Барнетт, как всегда пришёл последним. Мистер Уорд пожелал присутствовать на репетиции. Джеймс начал с распределения ролей - главная роль, разумеется, доставалась Примадонне, Гретхен Уоттс, ей предстояло совмещать два образа: героини, примкнувшей к революционерам, и мстителя в алом плаще и маске, которым она тайно являлась. Но Джеймс также хотел, чтобы она же сыграла ещё одну героиню, театральную приму. Порой казалось, что Джулиет писала пьесы, а Джеймс ставил спектакли ради одной только Примадонны, а остальные навсегда останутся безликой массовкой. Но пока нам платили - можно было и потерпеть.
По своему обыкновению Джеймс брал для первой репетиции финал пьесы, который наиболее ярко раскрывал все образы. Он велел Роберту Руэри прочитать монолог лидера революционеров. Роберт читал хорошо, но я бы добавил больше страсти. Мне же, конечно, режиссёр никогда не предложит прочитать монолог...
- Все слышали, как прочитал Роберт? Запомните хорошенько. И никогда так не делайте!
Джеймс дал прочитать монолог Кристиану Стоуну. Элис подошла к Джеймсу спросить, кого же играть ей, и я решил тоже попытать счастья.
- Мне понравился тот парень, который влюблён в приму, - сказал я. - Мне кажется, он честный малый.
Как бы я хотел сыграть такое с Элис! Но Джеймс решил, что Кристиан сыграет обе роли: и отрицательного, и положительного персонажа. Это было красивой идеей, но шансы остальной труппы играть что-то кроме толпы рассеялись. Можно дать своему герою из толпы имя, можно понять, чего он хочет и почему он здесь... но для зрителей он всё равно запомнится частью толпы.
Мы репетировали финальную сцену казни. Толпа должна была повторять слова героини, усиливая их эхом, как античный хор, и скандировать речитатив. Я старался вложить в него больше страсти и даже закашлялся. Как долго я продержусь в массовке, прежде чем стану окончательно бесполезен? Джеймс знал о том, что я болен, но как будто предпочитал не принимать это во внимание.
- Покажите мне больше страсти! - восклицал Джеймс. - Почему вы ползаете, как насекомые?
Мы снова и снова повторяли речитатив после монолога Примадонны. Мне нравилось, как она читала, хотя кое-где я бы иначе расставил акценты и был уверен, что другие актрисы прочитали бы не хуже.
Посреди репетиции Элис вновь подошла к Джеймсу и передала ему какое-то письмо. Он прочитал его, сложил, а возвращать не стал.
- Разве вы не хотите узнать, где я его взяла?..
Джеймс поколебался, но пригласил её в свой кабинет. Гретхен ушла следом за ними. Мистер Уорд незамедлительно возмутился, почему режиссёр покидает репетицию и не присутствует при ней. Неужели он никогда прежде не видел актёров, репетирующих самостоятельно? Я постарался объяснить ему, что мы можем справиться и сами, потому что режиссёр нам доверяет, и предложил продолжать. Но прежде, чем мне удалось достучаться до коллег, Джеймс вернулся.
Он хотел добавить действия: в конце речитатива, когда революционер стрелял в главную героиню, народ должен был накинуть красный плащ на её преемницу и растерзать убийцу. Я предложил, что за плащ могли бы взяться все люди, а не кто-то один, - но Элис уже взяла плащ, подготовленный костюмером Остином, и швырнула его на упавшую после "выстрела" Гретхен.
- Плащ обычно набрасывают на тело, разве нет? - сказала она.
Джеймс был, конечно, в бешенстве. Он вопрошал, читали ли мы текст вообще, и как его можно было понять неправильно. По его мнению, плащ символизировал то, что любой человек из толпы мог стать новым мстителем.
- Вы актёрская труппа или группа детского сада? - негодовал Джеймс. - Или мозг у вас вот такой маленький, как у кролика?
- Разные люди могут интерпретировать пьесу по-разному, - пытался урезонить его я. - Быть может, сначала обсудим трактовки?
Но куда там - Джеймс окончательно вышел из себя и поспешно удалился в свой кабинет. Ещё один повод для мистера Уорда позубоскалить. Да видел ли он вообще режиссёров?.. Творческие люди всегда эмоциональны и импульсивны.
В этот момент в театре и появилась женщина. Никто не видел, как она вошла. На ней было вызывающее белое платье, так что я подумал, что она хотела вступить в труппу как актриса, хоть Джеймс и не объявлял о прослушивании.
- Здравствуйте, я ваш новый режиссёр, - заявила она.
- А как же мистер Барнетт?
- Наши общие друзья им недовольны. Они его отстранили. Теперь я ваш режиссёр.
Кого она имела в виду? Представителей власти? И мы должны были так просто ей поверить?..
- Откуда вы? Кто вы такая?
- Меня зовут Мира. Не думаете же вы, что Джеймс создавал этот театр в одиночку?
- А, так вы партнёрша Джеймса?.. - догадался я.
Она ничего не понимала, и я перестал что-либо понимать. Ей указали дорогу к кабинету Джеймса, а мистер Уорд стал задавать вопросы нам, будто мы всё знали, - как так вышло, что у нас сменился режиссёр. Не то издевался, не то в самом деле принимал её притязания всерьёз.
- Режиссёр остаётся прежним, и пусть он лучше сам всё расскажет, - подытожил я. - Режиссёров на переправе не меняют. Скорее всего, эта дама просто не в себе.
- Незаменимых нет, - пожала плечами Гретхен.
Однако Джеймс, вернувшись, удивительно присмирел. Он не спорил со странной женщиной и даже поддакивал ей - я ещё ни разу прежде не видел его таким. Я уверился, что она в самом деле создавала театр вместе с ним, но потом что-то случилось, и теперь он будто хотел загладить свою вину и позволить ей покомандовать. Вот только мы не понимали, что нам делать и что играть. Может, они намеренно не поставили никого в известность, чтобы удивить столичного критика?
- Наверное, это перформанс, - говорил я Элис.
- Она растворилась в воздухе! - закричал кто-то.
- Видимо, это фокус с зеркалами, - решил я.
Я спрашивал, будем ли мы репетировать прежнюю пьесу или что-то новое, и Мира заявила, что хочет сперва посмотреть на нас в деле. Она протянула маленькие кусочки текста Герте и Элис. Джеймс отчего-то забеспокоился и предложил всем пройти в его кабинет, но мне хотелось остаться и посмотреть. Разве репетиции - не для того, чтобы все актёры делились опытом?..
Актрисам достались стихотворные монологи. Я заслушался, когда Элис читала свою партию. Неужели Мира разглядела в ней то, чего столько лет не мог разглядеть Джеймс, и теперь её талант будет раскрыт и оценен по достоинству?.. Но вдруг Элис взяла со стола увесистую книгу и ударила Герту по затылку. Герта упала. Похоже, это не было игрой, и все бросились к ней. Когда Герта пришла в себя, Гретхен, разумеется, накинулась на Элис. Между Элис и Гертой бывали конфликты, но я бы ни за что не поверил, что Элис могла ударить её нарочно и испортить мизансцену. Наверняка книга просто оказалась слишком тяжёлой и Элис не смогла её удержать. Пришлось срочно вставать между обменивающимися оскорблениями Элис и Примадонной.
- Каждый из нас может ошибиться, - напомнил я. - Это была просто случайность. Меня тоже однажды задевали реквизитом.
Но что меня особенно удивило, - тихая Джулиет тоже принялась допытываться у Элис, зачем она это сделала, как будто была уверена, что та всё задумала.
- А почему она ругается вместо того, чтобы извиниться? - нашла аргумент Джулиет.
- Когда на человека нападают, он защищается. Вы слишком много внимания уделяете этому незначительному инциденту, хотя такое могло случиться с каждым. Я понимаю, что сейчас мы все на нервах, но нужно постараться держать себя в руках, - сказал я.
- Вот это правильно: держать себя в руках.
Я заметил, что Элис стоит в стороне, повернувшись к сцене спиной. Я был слишком занят тем, что защищал её, хотя мне следовало бы быть рядом с ней. Я подошёл к ней:
- Как ты?
- Давай уедем, - неожиданно сказала она, повернувшись ко мне.
- Уедем? Куда? У нас нет денег.
- Неважно, куда. Куда угодно. Ты же видишь, что здесь больше нельзя оставаться.
Я видел. Много лет видел, что режиссёр ей пренебрегает, а других актёров она всё сильнее настраивала против себя. Мне не хотелось расставаться с Семьёй, но отказать ей я попросту не мог.
- Хорошо. Только давай уедем после спектакля. Мы не можем подвести Джеймса перед премьерой.
- Он подводил нас много раз.
- Он очень много для меня сделал.
- Для меня тоже. Но тебе не кажется, что мы уже достаточно с ним расплатились?
- Может, и так. Тогда - хотя бы после репетиции.
- Нужно поговорить с критиком. Может, он замолвит за нас словечко в столице.
- Ты его знаешь? Конечно, ты достойна куда большего, - но думаешь, в столице нас кто-то ждёт?
- Скорее всего, мы будем заниматься там тем же, чем и здесь. Но стоит попробовать.
- Хорошо, я поговорю с ним. Но пока он тоже ведёт себя странно.
Мистер Уорд словно поддался настроению Джеймса и тоже с воплями выбегал в коридор. Он вызывал у меня всё меньше доверия.
Вот и теперь: Мира вновь предлагала кому-нибудь сыграть на сцене, но когда она обратилась к Бьянке, мистер Уорд заслонил её собой и заявил, что она не будет играть. Бьянка была вовсе не против, но мистер Уорд был непреклонен, как если бы защищал её от смертельной опасности. Если его действия не были частью сценария, то он точно повредился рассудком. Вызвались играть Гретхен и я. Мира протянула мне небольшой текст. Снова стихи...
Но потом случилось то, что я никогда не забуду. Уточнив, в каком порядке мы читаем роли, я вышел на сцену последним. Гретхен на коленях стояла передо мной. Я читал обвинительный монолог - теперь я его не вспомню, но в нём было нечто античное, величественное. Не помню, откуда в моей руке появился нож. Должно быть, Мира вложила его в мою ладонь вместе с текстом. Я сжимал рукоять, не обращая внимания на лезвие, - ведь я привык иметь дело с безопасным реквизитом. Произнося текст, я медленно зашёл за спину Гретхен и, дочитав, склонился к ней и провёл ножом по её горлу.
На мои руки плеснуло обжигающе горячей кровью.
Я выронил нож, отшатнулся и упал на колени. Я не видел ничего, кроме крови - крови на своих ладонях, крови, подползающей ко мне липкой лужей. Кто-то кричал, суетился. Меня трясло. Ни разу прежде я не испытывал такого ужаса. Я не знал, что на меня нашло, как я мог совершить подобное, - как будто роль завладела мной и управляла моей рукой. Убийство... я стал убийцей. Как хотели бы мои родители. И оправдания быть не могло.
Элис обнимала меня, тормошила, говорила, что всё в порядке. Я не сразу ей поверил, но потом заметил, что крови на моих руках нет. Нет и на сцене. Мне всё померещилось. Я встал и сел на диван, но меня до сих пор колотило от пережитого. Убийство выглядело таким настоящим...
- Прости, что напугал, - выговорил я. - Кажется, я просто переволновался. Не следовало мне такое играть. С ней всё в порядке?
- Да. Просто обморок.
- Это хорошо. Она иногда так достоверно играет, что мне бывает сложно отличить, где игра, а где правда.
- Она хорошо играет? - ревниво переспросила Элис.
- Ты играешь лучше, - устало заверил её я. - Ты потрясающе читаешь стихи.
- Это вам ничего не напоминает? - Мира ходила вокруг нас, как кошка вокруг загнанной в угол мыши. - То, что сейчас произошло?
- Нет, ничего.
- Даже когда ты убивала её сестру?
- Я не понимаю, о чём ты говоришь.
- А тебе доводилось играть что-то подобное? - полюбопытствовала Джулиет.
- Я играла разные роли, - отвечала Элис. - В этом нет ничего такого.
- Конечно, ничего особенного, - пела Мира. - Всего-навсего перерезанное горло.
- Это плохая шутка. Очень плохая, - мрачно заметил я. - Я обычно не играю такое. Это не моё. И буду благодарен, если и впредь мне не будут доставаться подобные роли.
Я ждал, когда уймётся дрожь, и Элис велела мне сидеть на месте и никуда не уходить. Она о чём-то говорила с Джулиет, я не прислушивался, - а потом она протянула мне руку и повела за собой. Мы ушли в подсобку, где никого больше не было. Я сел рядом с Элис. Она выглядела такой серьёзной, что я даже опасался к ней прикоснуться.
- Нам нужно поговорить. Эта женщина, Мира... она может нам помочь.
- Помочь уехать? Ты уверена? Ты с ней говорила?
- Да. Она может взять нас с собой. Пока она только присматривается к нам, но я уже произвела на неё впечатление, и ты тоже.
- У неё свой театр? Она собирает труппу? Мне, если честно, не очень понравились её методы.
- Это только пока. Ты ведь хочешь, чтобы я блистала на сцене? Чтобы нам больше не приходилось прозябать в массовке?
- Да, конечно, хочу. А как же другие?
- Она здесь, чтобы всё исправить. Чтобы больше не было конфликтов, и мы стали настоящей Семьёй.
- Пока что она вносит только бардак...
- Просто нужно убедить всех пойти за ней. Ты ведь сможешь с ними поговорить?
- Если ты этого хочешь... я попробую. Но это им решать.
Было неловко, что мы так быстро променяем одного режиссёра на другого. Джеймса за глаза называли тираном, но он был вовсе не худшим режиссёром, и вместе с ним мы стали самой популярной труппой города. Но я так и не научился спорить с Элис.
- Пожалуйста, пусть у тебя получится! Тогда я больше не буду завидовать Примадонне и изводить себя репетициями, и всё будет хорошо!
- Ладно. Ради тебя я постараюсь. Раз ты ей веришь... И, думаю, нам стоит вернуться, пока нас не хватились.
- Сначала задай мне три вопроса. Любых. Обещаю ответить честно.
- Ты говоришь странно... - нахмурился я. - Как будто прощаешься. Не говори так. Мы ведь ещё не раз встретимся.
- Разумеется, встретимся. Но я хочу сделать это для тебя. Сейчас.
- Я не знаю, что спрашивать. - я задумался. В том, как Элис беспрекословно доверилась Мире, которая только что её раздражала, было что-то странное, но она говорила так горячо и так быстро, что я не успевал понять, что именно. - Разве что... ты знала её раньше? Эту женщину, Миру?
- Нет, не знала.
- Мне больше не о чем спрашивать... может, ты спросишь у меня что-нибудь?
- Не сейчас. Нам пора, - она встала и вышла в тёмный коридор, а я последовал за ней. В какой-то момент я потерял её из виду, а мгновение спустя она бросилась в мои объятия из-за угла.
- Ну, ну, что ты?.. - удивился я.
- Где ты был?
- Мы ведь только что с тобой разговаривали...
- Ты сидел, а потом пропал. Просто растворился в воздухе. Тебя нигде не было!
- Мы уходили в подсобку... я был там с тобой. Я схожу с ума, да? - спросил я беспомощно. - Или это чья-то глупая шутка?
Я мог понять, почему мне примерещилась кровь. Слишком глубокое погружение в роль... Но смог ли я перепутать с Элис другую женщину? Её жесты, её голос...
- Всё будет хорошо. Давай сходим в церковь, там нам помогут.
- Не хочу в церковь, - поморщился я. - Не доверяю святошам. Обычно под маской добродетели скрывается больше всего демонов.
- Так ведь и мы не святые, - Элис поняла меня по-своему.
- Всё равно не хочу. Лучше просто уехать отсюда.
Как только я вошёл из коридора в зал, ко мне подошла Герта:
- Что это всё-таки было... с ножом?
- Я не знаю. Я ни за что не причинил бы никому вреда. Я даже ударить человека не смогу!.. Как ты? В порядке?
- Я понимаю. Со мной всё хорошо.
Но когда Мира в очередной раз стала предлагать роли, Элис оттащила меня в сторону и закрыла собой, совсем как мистер Уорд недавно поступил с Бьянкой. Но я и сам больше не рвался на сцену. Наигрался уже. Из-за нехватки актёров Мира обратилась к Джулиет.
- Почему бы тебе не попробовать, - подбодрил её я. - Каждый может играть на сцене. Быть может, у тебя есть талант.
Мне хотелось, чтобы она испытала то же, что и мы, чтобы больше не придираться. Но согласились Роберт и Герта, и неожиданно решил побыть актёром мистер Уорд. Он стал читать монолог, а Роберт и Герта стояли перед ним на коленях. Я чувствовал смутное беспокойство - сейчас произойдёт нечто драматичное, нечто страшное. Но с каких пор я начал бояться драматичных сцен, тем паче когда в них участвовал не я?.. Мистер Уорд плеснул на своих партнёров какой-то жидкостью из бутылки - отчётливо пахнуло бензином. Я знал этот запах слишком хорошо, он приходил ко мне в ночных кошмарах. Всё произошло слишком быстро, никто не успел ничего сделать - щелчок зажигалки, взвившееся пламя...
Я схватил с дивана какое-то покрывало и, преодолевая страх перед раскалённым дыханием огня, плавящим дрожащий воздух, набросил его на две охваченные пламенем фигуры. Кто-то поступил так же, как я, кто-то кричал, что нужно перекрыть доступ кислорода к огню. Поначалу паниковать было некогда - лишь потом я без сил опустился на пол. Какая-то часть моего сознания хотела сопротивляться тому, что видела, слышала, чувствовала, - иначе это было бы уже слишком.
- Я не один это вижу? - спрашивал я. - Вы тоже это видите? Вы все это видите?..
Постепенно морок рассеялся. Роберт и Герта были напуганы и бледны, но на них не было ни единого ожога. Облегчение смешивалось с тревогой, глухой и липкой: одному человеку ещё может что-то примерещиться, но всем сразу?.. Что ещё из того, что все мы видели, было не взаправду?..
- Это галлюцинации? Но что их вызывает? Что-то в воздухе?
- Говорят, революционеры используют гипноз, чтобы склонять людей на свою сторону.
- Гипноз... похоже на правду, - признал я. - Это бы всё объясняло.
- И что нам делать? Вызвать полицию?
- Давайте просто уйдём отсюда.
Я подошёл к двери и открыл её. За порогом была темнота. Вдали угадывались ещё более тёмные очертания других домов и деревьев, но ни луны, ни фонарей не было видно. Но что хуже всего, выйти не получалось. Темнота была плотной, как кисель, можно было навалиться на неё всем весом, чувствуя, как она проминается, холодная, гладкая, - но она не пускала наружу. Такая же темнота была за окнами. Очевидно, что кто-то уже управлял нашим сознанием.
- Значит, вызывать полицию бесполезно?..
- Почему же? - возразил я. - Мир не пропал. Мы просто его не видим, но для остальных людей жизнь продолжается.
- И что мы скажем полиции? Здесь же ничего не происходит.
- Что нас удерживают в заложниках. Этого достаточно.
Мистер Уорд намекал на то, что революционеры, которых уже упомянули, есть в театре. Да, все и раньше догадывались, что Джулиет не просто так пишет пьесы о повстанцах. Но в сравнении с неведомой силой, удерживавшей нас в театре, это были уже такие мелочи.
- И что вы предлагаете, устроить казнь революционеров прямо здесь? - скептически поинтересовался я у критика. - Я понимаю, что вы взволнованы после пережитого, я бы на вашем месте тоже был взволнован... но не настолько же!
Но Элис всё равно подошла к Джеймсу - а он даже не стал на неё сердиться.
- Вам не кажется, что пьеса, которую мы репетировали, была слишком революционна? Может, с неё всё и началось?
- Но она, в конце концов, не призывала к убийствам и поджогам, - заметил я. - Напротив, она показывала, что тот, кто борется с насилием при помощи насилия, на самом деле преследует собственные цели.
- Эта пьеса о том, как люди сплотились против угнетателя, - сказал Джеймс. - Так и нам теперь нужно сплотиться против этой женщины.
- Хорошо сказано, - поддержал я. - Мы должны держаться вместе.
Элис вытащила меня в коридор. Я чувствовал, как она взволнована, но не знал, как ей помочь.
- Мы уедем, правда? Ты поедешь со мной? - спрашивала она.
- Конечно. Как только выберемся отсюда, мы сразу уедем.
- И всё будет хорошо, и мы тебя вылечим...
- Последнего я не могу обещать, - я грустно улыбнулся. - Но ради тебя я постараюсь продержаться подольше.
- Мы непременно найдём клинику. Знаешь, кто нам поможет? Ни за что не догадаешься. Наша Примадонна, Гретхен.
- Это же отлично.
- Кто бы мог подумать, что мы поладим. Но когда такое творится, разногласия отходят на второй план. Этой женщине удалось нас помирить.
Я вспомнил, как по совету Джулиет писал письмо Уиллоу О'Киф, главе фонда по борьбе с остеопсатирозом - болезнью "стеклянных костей", приближённой к городскому Совету. Сначала миссис О'Киф ответила, что ничем не может мне помочь, но затем прислала странное письмо, в котором просила сообщить ей о больном, находящемся в труппе театра. За нахождение пациента она обещала оплатить мне лечение в самой дорогой столичной клинике. Почему она искала пациентов словно скрывающихся преступников?.. Я был почти уверен, что у Гретхен есть остеопсатироз, - она выписывала себе личного врача. Но я не знал, как к ней поступиться с предложением обратиться в фонд. Теперь я подумал, что если мы выйдем из театра и Гретхен в самом деле захочет помочь мне с лечением, я расскажу ей о письме.
Когда мы вернулись, со мной захотела поговорить Джулиет. Элис была так напряжена, что не сразу захотела меня отпускать.
- Она ведь не откусит мне голову, - улыбнулся я. - Не волнуйся, я ненадолго.
Мы отошли в коридор. Джулиет спросила:
- Вы с Элис так близки. Ты давно её знаешь?
- Три года. С тех пор, как мы пришли в театр.
- А раньше вы не были знакомы?
- Нет. А что?
- Да нет, ничего. Спасибо.
Мира разглагольствовала, что мы все здесь убийцы. Я не обращал на неё внимания - пока мистер Уорд не вышел на сцену и не продемонстрировал кулон с символом Прозрачного Бога. Только сектантов нам не хватало... Я не испытал ничего, кроме отвращения. Мне захотелось просто держаться от этого человека подальше. Я слишком хорошо знал, что у таких, как он, руки в крови по локоть.
- Пока я вижу здесь только одного убийцу, - заметил я.
Но, увы, это было ещё не всё.
- Это ты убила мою сестру? - спросила Джулиет у Элис. - Моя сестра была актрисой. Отвечай, да или нет.
- Да, я.
Меня прошило холодом по позвоночнику. Такого быть не могло, потому что не могло быть. Элис говорила это нарочно, чтобы позлить Джулиет. Или чтобы от неё наконец отстали. Иначе никак.
- Ты ведь... фигурально выражаешься, да? Это метафора? - взмолился я. - Ты убила её как актрису, правда? Уничтожила её карьеру? Ты ведь не убивала её физически?
- Скажи, убила ли ты её физически, - безжалостно допытывалась Джулиет.
- Да, я убила её физически. Я перерезала ей горло.
Что-то внутри меня оборвалось и рухнуло. Осталась пустота. Я мог найти в себе прощение, но как быть со страхом? С осознанием того, что эти руки держали нож и лишали жизни, что их сила и изящество удерживали и наносили удар, что по ним лилась из остывающего тела дымящаяся кровь? Гнев мог бы оттолкнуть, но страх - парализовал. Страх удерживал меня рядом с Элис сильнее прежнего.
- Не может быть, - шептал я в ужасе. - Ты не можешь быть убийцей. Это неправда. Я не верю. Говори что хочешь, но я в это не верю.
- Это правда.
- Но... зачем? Зачем ты это сделала?
- Если бы я это не сделала, меня не было бы здесь.
Я слышал историю, как в одном из театров города была убита актриса. Элис сделала это, чтобы та не претендовала на её место в новой труппе?.. Теперь её противостояние с Гретхен виделось мне в новом свете. Смогла бы Элис убить Примадонну, если бы ей подвернулся удобный случай?..
А потом Элис пропала. Мне сказали, что она растворилась в воздухе, точно так же, как я, когда её двойник забирал меня в подсобку. Я обежал весь театр, заглянул во все помещения, звал её - бесполезно. Оставалось только ждать. Тут я и вспомнил, что потерял ещё кое-что.
- Джеймс, - подошёл я к режиссёру, - Я так и не сказал тебе о часах.
- О каких часах?
- Ты не знаешь? Сегодня перед репетицией я принял у грузчиков реквизит. Напольные часы. У них была бумага на твоё имя, вот я и подумал, что ты заказывал...
- Нет, я не заказывал никаких часов. Ты запомнил, кто их привёз?
- Они были в масках. Я решил, что это опять твои странные друзья.
- Можно на них взглянуть?
- Да, конечно. Я отнёс их в подсобку.
Я проводил Джеймса и любопытствующих в подвал, где хранился реквизит и декорации. Я точно помнил, у какой стены поставил часы. Их там не было.
- Думаю, нам стоит их поискать, - невозмутимо распорядился Джеймс.
- Их не так-то легко спрятать, - заметил я. - Это огромные напольные часы, с меня ростом.
- Но ты же как-то принёс их сюда? Значит, кто-то мог их унести. В них может быть бомба.
Ко всему прочему прибавилось чувство вины: зачем только я притащил часы в театр, не стал дожидаться Джеймса, даже не осмотрел их как следует?.. Но поиски часов хотя бы заняли и отвлекли нас. Но нужно было поговорить без Миры, которая сопровождала нас повсюду.
- Всех, кто имеет отношение к труппе, прошу ко мне в кабинет, выпьем чаю, - сказал Джеймс.
- Мне тоже? - уточнил мистер Уорд.
- Да, вам тоже.
Мы собрались в кабинете, но Мира, разумеется, увязалась за нами тоже и нагло заняла самый удобный стул.
- Вас не приглашали, - вежливо напомнил я.
- Конечно, не приглашали. Я прихожу куда хочу.
Я хотел попросту поднять её на руки и вынести прочь. Но мои ладони... прошли сквозь неё. Она не просвечивала, казалась живой и тёплой - и тем более жутко было видеть, как руки проваливаются в пустоту.
- Вы все это видите?.. - снова спросил я, стараясь найти в других опору для своего рассудка.
Все это видели. Мы были бессильны против призрака - хоть я прежде и не верил в призраков. Судя по тому, как фамильярно она разговаривала с Джеймсом, словно давно и хорошо его знала, я рассудил для себя, что она могла быть призраком его покойной жены. Но почему бы им не заняться семейными разборками без нашего участия, а нас отпустить?!..
Безумие набирало обороты: из коридора раздался шум, от кого-то я услышал, что Крис собирается казнить Бьянку. Значит, помимо Жреца, в нашей труппе был и Стоик... Их вовремя растащили. Я подошёл к Крису, заглянул ему в глаза и стал говорить с ним без страха, как с ещё одной жертвой морока, сводившего всех с ума.
- Что бы ты ни узнал о ней, это всё неправда, - говорил я. - Нельзя верить этому месту. Нужно верить друг другу. Я вот отказываюсь чему-либо верить, пока мы не выйдем отсюда. И уж тем более нельзя принимать сейчас скоропалительных решений. Давайте обойдёмся без казней.
Отчасти я убеждал и самого себя. Мне хотелось верить, что и слова Элис о том, что она убила девушку, были наваждением. Но я тут же вспоминал уверенность в её глазах и голосе. Стала бы она мне врать?.. Когда я убедился, что Кристиан больше не рвётся вершить суд, Элис как раз вернулась. Я с облегчением обнял её.
- Где ты была?
- Я была... в комнате. Одна. Потом приходила эта женщина, Мира. Ничего особенного.
- Тебя так долго не было.
- Я пропустила что-то важное?
- Ничего особенного. Мы потеряли часы...
- Какие часы?
- Я принял их у грузчиков с утра перед репетицией и совсем о них забыл. Думал, они предназначены для спектакля, но Джеймс их не заказывал. А теперь они пропали.
- Кажется, нам намекают, что мы теряем время.
- Ещё я пытался выставить Миру из кабинета... а руки проходят сквозь неё.
- Вот и не трогай её больше.
- Я и не собираюсь её трогать. Но пока она не сумела всерьёз нам навредить.
Тем временем коллеги пытались вызнать у Миры, где часы, и в обмен на информацию соглашались поучаствовать в очередной её "постановке". Мира радостно провозгласила, что самое время посмотреть на то, как погибла жена режиссёра. Элис предусмотрительно выволокла меня из зала, и я ничего не увидел. Застал я только, как Жрец Прозрачного Бога достал из-за пазухи ещё один символ и объявил себя не много не мало, а самим Прозрачным Богом.
Так вот значит как выглядел проходимец, запудривший мозги столь многим людям, мечтавшим вырваться из серой обыденности. Выглядел он не сильно прозрачным, но с Мирой, похоже, был на дружеской ноге. Когда впервые встречаешься с нечеловеческой сущностью, это на какое-то время выбивает из колеи. Но когда таких сущностей становится больше одной, привыкаешь смотреть на них как на паразитов, играющих с человеческими жизнями ради собственной прихоти.
А я внезапно становился нарасхват: со мной захотел поговорить Кристиан. Я вновь отпросился у Элис, и мы ушли в пустующий кабинет Джеймса. Там было темно и тихо.
- Ты знаешь, что стало с твоими родителями?
- Я видел, как за ними пришли. Больше я ничего не знаю.
- Я... не казнил их лично. Но видел, как их казнили.
- Я не ожидал иного после всего, что они совершили.
- Я всё равно хочу извиниться. Что если можно было что-то исправить, переубедить их...
- Не уверен, что они уже могли бы исправиться. Быть может, это в самом деле было лучшим выходом для всех. Если уж даже я не мог остановить их... конечно, я был ребёнком и ничего не мог сделать, но они могли бы и прислушаться к собственному сыну. Ты не виноват, что мои родители стали чудовищами.
- Да, возможно, если бы их не остановили, они бы продолжили убивать.
- Наверняка. Я не сторонник казней, но это должно было прекратиться.
- Кажется, я плохой Стоик, - произнёс Крис, глядя куда-то мимо меня. - Мы не должны иметь привязанностей. Но если бы осудили кого-то, близкого мне, например, мою мать... я защищал бы её, что бы она ни совершила.
- У всех живых людей есть привязанности, - откликнулся я. - Невозможно от них отказаться.
- И теперь я знаю, что справедливость - не всегда значит убивать, - продолжал он. Похоже, ему просто нужно было выговориться, а я не мешал. Я ценил этот момент доверия. - Может быть и другой выход.
- Это правильно, - одобрил я.
К нам вошла Бьянка. Крис тут же сообщил ей, что сейчас уже не стал бы её казнить. Я хотел незаметно улизнуть, чтобы дать им поговорить, но Бьянка догнала меня.
- У меня есть кое-что, что принадлежало твоим родителям... я его сохранила. Это всё, что осталось, - и она протянула мне кулон Жрецов Прозрачного бога. Один маленький предмет, который сломал мне всю жизнь. Мне стоило всего моего самообладания, чтобы не отшатнуться от этой мерзкой вещи и не оттолкнуть её. В конце концов, это была просто побрякушка. Не она творила зло, а люди.
- Быть может, ты хотел бы его забрать, - сказала Бьянка.
- Нет, спасибо. Не нужно.
- Ты всегда можешь вернуться, если захочешь.
Вернуться? К созерцанию горящих заживо людей?..
- Нет. Я не осуждаю твой выбор, но не хочу с этим соприкасаться. Мои родители убили многих.
- Мы не одобряем то, что они делали. Мы не занимаемся убийствами. Мы их исключили.
- Рад это слышать.
Я быстрее окончил бы тягостный разговор, но подошёл... кажется, мне уже следует называть его Прозрачным богом, а не мистером Уордом? Бог Бьянки. Забавно, должно быть, встретиться со своим богом.
- Я могу спасти тебя, - изрёк он. - Если ты пойдёшь со мной.
- Я пойду, только если ты заберёшь всех остальных.
- Это её выбор, - я не мог не усмехнуться над его досадой. Бог ждал преданности себе, но верность Семье оказалась сильнее. - И многие на её месте поступили бы так же.
- Я смогу спасти всех, только если они уверуют в меня. Уверуют искренне.
Бьянка умоляюще посмотрела на меня. Я покачал головой.
- Я не хочу доказывать эгоистичным богам, что я их достоин.
- Мы не эгоистичные, - обиделся Прозрачный. - Мы такие, какими нас создали люди.
Значит, люди всецело заслужили таких богов. Но я лучше умру свободным, чем склонюсь перед таким... избирательным идолом.
- Твои родители заблуждались, - продолжал бог. - Но мы не судим и не убиваем. Поэтому мы не казнили их, а только исключили. Может быть, нам стоило не отворачиваться от них, поговорить с ними...
Все на свой лад пытались подкупить меня милосердием? Оно не было мне нужно. Останься мои родители в живых, я никому не сказал бы за это спасибо. Те, кто считает, что родителей можно любить любыми, никогда не сталкивались с насилием, унижением и беспомощностью.
- Не думаю, что это что-то изменило бы.
- А твой дом сгорел из-за случайно брошенной сигареты пьяницы... будущего режиссёра.
Зачем он это говорил? Чтобы настроить меня против Джеймса? Я знал, что Джеймс был вдовцом. Я мог живо представить себе, как он, без цели шатаясь по городу, мог прислониться к стене дома, выглядевшего пустым и заброшенным. Как из болтающейся в руке полупустой бутылки какое-то пойло плеснуло на сухие брёвна. Потом туда же упал окурок... Разве я мог винить Джеймса? Он смог преодолеть свою скорбь, взять себя в руки, основать театр. Это было достойно уважения.
- А я думал, что это был поджог. Месть за деяния родителей. Что ж, хорошо, что это была случайность. Значит, никто не виноват.
- Да вы святой.
Меня передёрнуло от отвращения. Не столько потому, что это было грубой лестью, сколько потому, что не стоит сравнивать со святошей человека, вырвавшегося из лап фанатиков.
- Вовсе нет. Я просто человек.
Если этот бог принимал за святость обычную человеческую логику, то с какими же людьми он в таком случае привык иметь дело? С готовыми растерзать друг друга за непредумышленные прегрешения?.. Что ж, пожалуй, обычным людям и не нужен бог.
Я и так слишком долго задержался в чужих религиозных разборках. Пора было возвращаться к Элис. Кажется, и она меня хватилась - ждала в тени у входа в зал. Выйдя мне навстречу, она отвела от лица пряди волос. На щеке был свежий ожог.
- Что случилось?!..
- Кислота.
- Кто это сделал?
- Это не важно. Скажи, ты меня любишь?
- Да. Конечно.
- Даже такой?
- Я буду любить тебя любой.
- И мы поженимся?
- Как только выберемся отсюда. Мне осталось немного, но если ты хочешь...
- Мы тебя вылечим. Пойдём в церковь и поженимся.
- Давай только без церкви.
Мира белой фата морганой снова металась по залу, говорила что-то о том, что все мы что-то скрываем и должны раскрыть свои тайны. И так уже много секретов было раскрыто: кто-то случайно толкнул чью-то тётушку под машину, кто-то случайно столкнул Остина с лестницы. Мы все были связаны цепью случайностей.
- Так за чем дело стало? Давайте сядем в кружок, как в детском саду, и всё раскроем, - предложил я. - Расскажем, кто в детстве мочил постель...
Ситуация ухудшалась. Крису стало плохо. Ему казалось, что всё рассыпается, и театр, и люди. Он видел это, даже закрывая глаза. Мы окружили его, держали за руки, убеждали, что всё в порядке, и все живы; Элис велела отойти, встряхнула за плечи, прикрикнула, чтобы собрался. Со мной она обращалась мягче... Но, так или иначе, и этот морок прошёл.
Бьянка призналась, что это похоже на то, что ей снилось. Мы никогда не принимали её предсказания всерьёз, потому она не рассказывала нам об этом, - но ей также снилось, что театр рушится, и снилась женщина с зеркальным лицом. Она боялась, что театр действительно рухнет.
- Сны - это метафоры, - сказал я. - Это просто интуиция. Возможно, они означают, что нам нужно сплотиться и не рассыпаться поодиночке.
Не прошло много времени, как накрыло и Бьянку. Она скорчилась на полу, закрыв голову руками и причитая, что мы все её ненавидим. И я снова сидел рядом с ней, держал за руку, повторял, что здесь никто не желает ей зла, что мы её не бросим, мы все - Семья. Чужие страхи позволяли забывать о своих. Да и чего мне бояться? С тех пор, как мне поставили диагноз, смерти я не боялся.
- Сделай хоть что-нибудь! - актёры обращались к Прозрачному богу.
- Я смогу вас спасти, только если вы уверуете.
- Может, и вправду уверовать? - предлагала Элис. - Это не так уж сложно. Что мы теряем?
- Ну уж нет, - отказывался я. - К тому же неискренняя вера ему не годится.
Мне даже стало жаль Прозрачного. Что поделать, если ты не всемогущий, а от тебя всё равно ждут помощи, раз богом назвался?
- Богу обидно, не называйте его бесполезным телом, - сказал я.
В нежелании во что-либо верить со мной был солидарен, как ни странно, Крис. Стоиков тоже считали сектой, но они-то утверждали, что это не вера, а философия.
- Лучше не верить ни в каких богов. И вообще ни во что не верить.
- В Семью ты тоже не веришь? - спросил кто-то.
- Я верю, что мы Семья. У меня ведь нет другой семьи, - ответил я.
- Нужно понять, чего мы хотим - выбраться отсюда или сохранить театр.
- Театр - это не здание, театр - это мы, - сказал я.
Следующей жертвой после Криса и Бьянки был я. Я услышал тиканье часов - всё нарастающее и нарастающее. Оно словно исходило от стен, гремело в воздухе, в самой голове, так что в конце концов я больше ничего не слышал, а тиканье отдавалось болью. Зажать уши ладонями не помогало, хотелось вырвать из головы этот звук - но это было невозможно. Элис обнимала меня, что-то говорила, быть может, и пыталась меня целовать, что только всё усложняло - а вы пытались целоваться, когда сложно дышать от боли?.. Напоследок часы в моей голове гулко пробили десять раз. С каждым ударом звучало чьё-то имя. Джеймс, Гретхен, Герта, Роберт, Крис... моё имя также прозвучало. Затем всё стихло. Навалившаяся тишина чуть меня не оглушила.
- Я слышал... имена, - выдохнул я, когда ко мне вернулась способность слышать окружающий мир и себя самого. - Оно назвало по именам всех нас.
- Видимо, оно хочет сказать, что у нас не осталось времени, - решила Элис.
А Мира всё призывала к раскрытию тайн. Элис вдруг строго спросила меня:
- Есть ли что-то, что я о тебе не знаю?
- Я, вроде, всё рассказал, - опешил я. - Но ты можешь спрашивать.
Я уже упоминал при всех, что мои родители погибли. Это казалось мне достаточным. Я не помнил за собой преступлений или ошибок, которые мне хотелось бы скрывать.
Со мной захотел поговорить Роберт. Но стоило нам сделать шаг к двери, как и он рухнул на пол в приступе внезапной боли. Помочь было невозможно, оставалось только быть рядом, уговаривать потерпеть, обещать, что пройдёт... А боль всё не проходила, и только Мира ходила кругами и веселилась, как стервятник.
- Ты же можешь это прекратить!.. - взмолилась Герта.
- Могу. Но не просто так. Мне нужна жертва.
- Я могла бы... - Герта хотела подняться, но я её удержал.
- Не вздумай! Ты ему нужна.
Мира, смеясь, пнула Роберта ногой, и он застонал громче.
- Изыди, тварь, - бессильно огрызнулся я.
- Говоришь, тебе нужна жертва?.. - неожиданно вперёд вышла Элис, и я еле успел встать между ней и Мирой.
- Ты же это не всерьёз, правда? Нельзя на это вестись. Сделки с нечистью ещё ничем хорошим не заканчивались.
Мира, убедившись, что добычи ей не достанется, прикоснулась к Роберту, и он, вздохнув, перестал корчиться от боли.
- Так уж и быть, я сегодня добрая.
- Надо же, и от тебя может быть польза...
Роберт поднялся, переводя дух. Я напомнил ему о разговоре, и они с Гертой вышли со мной в коридор.
- Ты ведь был там? Когда сожгли наш дом?
- Да. Родители брали меня с собой.
- Мы видели тебя из окна. Но мы понимаем, что ты в этом не участвовал.
- Они просто заставляли меня смотреть. Я не мог их остановить...
- Мы рады, что с тобой всё в порядке.
- А я рад, что всё в порядке с вами.
И мы обняли друг друга. Я никогда ещё не чувствовал себя настолько принятым в Семью, как теперь.
- Быть может, если бы этого не произошло, мы бы не встретились.
- Быть может, если бы этого не произошло, я был бы здоров, - неожиданно для самого себя признался я. Раньше я не говорил о своей болезни ни с кем, кроме разве что Элис и Остина, с которым мы пару раз пропускали по стаканчику. Все в театре догадывались, но я всё равно привык к тому, что при упоминании туберкулёза люди отшатываются и держатся от тебя подальше.
- Ох... как это вышло?
- Мой дом сгорел. Я брался за всякую работу, на заводах, на вокзале... И заразился. Но Джеймс буквально спас мне жизнь, когда взял меня в труппу театра.
- Ну, значит, и от этого театра есть польза.
- Да. Но когда мы выберемся отсюда, предлагаю уезжать подальше. Всем вместе.
Мы пришли в кабинет Джеймса. Туда, как потерпевшие кораблекрушение к костру, собирались все - выпить чаю и перекусить при свете лампы. Там с кем-то разговаривала Элис:
- Если уж даже меня такую Поль почему-то любит...
- Конечно, люблю. Какой бы ты ни была.
Вдруг Элис встала со стула и театрально преклонила передо мной колено. Я не знал, смеяться мне или сквозь землю провалиться. Ведь всё это должен был делать я...
- Поль, ты женишься на мне?
- Да. Разумеется, да! Если ты больше никого не будешь убивать.
- Везёт же кому-то, у вас будет семья! - радостно прокомментировал Кристиан.
- Хочешь, мы тебя усыновим? - предложил я. Я никак не мог воспринимать происходящее всерьёз.
- А теперь поцелуй меня, - распорядилась Элис.
Целоваться при всех оказалось неловко. И вообще, прямо скажем, неловко было целоваться в театре, рискующем не то провалиться сквозь землю, не то взлететь на воздух. Элис же уже обмолвилась, что хотела бы большего, если бы не неподходящая обстановка. Я не представлял, как можно было думать о себе, когда надо было спасаться сообща...
- Есть версия, что мы уже мертвы, - высказалась Джулиет.
- Ну уж нет, я ещё пожить хочу, - я на всякий случай нащупал пульс у себя на запястье.
- Это может быть место между жизнью и смертью.
- Вроде чистилища? - хмыкнул я.
- Тогда откуда приходят письма?
И в самом деле - откуда? Мне некуда было писать, но другие писали. Так, Кристиан получал какой-то странный ответ от своих Стоиков. Словно в подтверждение, гардеробщица принесла очередное письмо.
- Это от Уиллоу, - сказала Гретхен.
- Уиллоу О'Киф? - переспросил я. - Она тоже мне писала.
- Кажется, она где-то рядом. Возможно, что среди нас.
Я достал своё письмо и стал его перечитывать, однако никаких зацепок не обнаружил. Элис не преминула заглянуть мне через плечо, затем забрала письмо, - но меня больше интересовала Джулиет, которая когда-то дала мне координаты миссис О'Киф. Наверняка Джулиет знала о ней больше, чем другие. Но Джулиет пришлось подождать - она куда-то исчезла.
- Мне нужно задать тебе один вопрос, - решился я, когда она вернулась. - Помнишь, ты посоветовала мне написать Уиллоу О'Киф?
- Не помню... а что?
- Откуда ты её знаешь?
- Я некоторое время была волонтёром.
- Тогда ты сможёшь узнать её в лицо?
- Нет. С ней лично я не виделась.
- Жаль. Это могло бы помочь.
В зал вошла Гретхен и села рядом. Она стала рассказывать, что когда-то была довольно близка с Уиллоу. Но Уиллоу сама была больна остеопсатирозом и стала одержима поиском лекарства от этой болезни. Гретхен перестала ей помогать, как только увидела, что Уиллоу ставит опыты на людях, что пациенты умирают у неё на операционном столе. Уиллоу умоляла её вернуться, угрожала покончить с собой, но не спешила отказываться от своих экспериментов. Я подумал о том, что Уиллоу могла понадеяться заполучить Гретхен моими руками. Как хорошо, что я ей не ответил.
Гретхен заканчивала рассказ со слезами на глазах. Она боялась, что Уиллоу так или иначе до неё доберётся. Сейчас она не была гордой и неприступной Примадонной. И я её понимал. Она тоже потеряла близкого человека не через смерть, а через его превращение в монстра. Я сел перед ней на корточки и взял её руки в свои.
- Мы никому тебя не отдадим, обещаю.
В этот момент к нам подсел Прозрачный и сообщил, что есть способ выбраться отсюда, но он завязан на удачу.
- Это как в картишки сыграть, что ли? - оживился я. - Я могу сыграть.
Хотелось сделать хоть что-то. Играть с богами - дело наверняка рискованное, ставки высоки, правила непонятны. Но это звучит честнее, чем бухнуться им в ноги и получить спасение.
- А хотите узнать, как появилась Мира?
- Нет, не хочу, давай лучше про картишки, - поторопил я.
- Я хочу, - вступилась Джулиет, и мои планы побыстрее узнать о спасении провалились.
Я не слушал, но до меня долетали обрывки фраз, - к тому же можно было догадаться и так. Мира была вроде как воплощением человеческих пороков и всё такое. В какой-то момент рассказа она на мгновение показала своё истинное лицо - абсолютно зеркальное. Некоторым даже понравилось, да и я испытал странные ощущения, когда увидел собственное отражение - бледное мужское лицо над женским телом в белом платье. Но какого чёрта Мира выбрала именно нас, собрала в одном театре - я так и не понял. Мы что, были самыми порочными людьми в городе? Пусть лучше сходит в городской Совет.
- Чего ты хочешь? Как всё-таки отсюда выбраться?
- Вы действительно находитесь между жизнью и смертью. В театре уже взорвалась бомба. Есть три варианта: можно остаться здесь, со мной. Тогда у вас будет всё, что вы пожелаете. Можно заключить сделку: кто-то остаётся, чтобы другой наверняка выжил. А можно просто вернуться и положиться на удачу. Кто-то наверняка погибнет, а кому-то может и повезти. Вот Роберту не повезёт наверняка.
Так вот у кого был остеопсатироз. Вот кого разыскивала О'Киф. Когда у тебя хрупкие кости, невозможно не пострадать при взрыве. Но его это устраивало.
- Сделка - точно не вариант, - сказал я. - Где гарантии, что она не захочет больше? Незачем кормить нечисть. Знаете сказку про волка? Голодный волк пришёл под дверь и сказал: отдайте курочку, иначе съем вас всех. Ему отдали курочку, а он говорит: отдайте ещё и гусочку, иначе съем вас всех. Отдали ему гусочку, потом и кошечку, и собачку, и маму, и папу... В общем, вы поняли.
Про три варианта пересказывали тем, кто не слышал. Оставалось собраться сообща и принять решение. Но это место не отпустило бы нас просто так. В этот раз накрыло Элис. Ей мерещилось, что все на неё нападают, кричала, чтобы к ней не приближались, и пыталась защищаться. Я хоть как-то мог её удержать, пока остальные спешно вышли из зала; меня, похоже, она ещё узнавала и не хотела причинить мне вред. Но Герта замешкалась, и Элис, вырвавшись, схватила со стола книгу и ударила её по голове. Герта упала, а я не мог даже подойти к ней, потому что старался усадить и успокоить Элис. Очнулись они одновременно. Элис уже во второй раз оглушила Герту одной и той же книгой... Но Герта заверила, что она в порядке.
Мы пришли в кабинет. Там уже обсуждали сделку. Остин был намерен остаться, и Джеймс предложил было свою кандидатуру на обмен.
- Даже не думай, - заявил я. - Хрен я тебя отпущу, простите, дамы. Потому что как я жить-то буду после этого, зная, что кто-то ради меня жизнью пожертвовал?!..
- Разве здесь - не жизнь? - пела Мира, ходя кругами. - Здесь можно жить счастливо. Можно снова встретить своих родителей... свою жену...
- Я лучше умру, чем буду жить в стеклянном шарике, - заявил я. - Даже если в нём будет запаян самый счастливый день моего детства, когда мои родители ещё не стали чудовищами. Жить в иллюзии - хуже смерти.
- Это не иллюзия, - обижалась Мира. - Всё по-настоящему.
- А сейчас у тебя что, не самый счастливый день?!.. - поинтересовалась Элис.
- Я сказал - самый счастливый день детства. Детства!..
При желании можно было бы предсказать, кто будет следующим в очереди на галлюцинации. Теперь это был Джеймс. Ему казалось, что Гретхен держит в руках бомбу и сейчас взорвёт нас всех, что её нужно остановить и бомбу отобрать. Мира заботливо пыталась подсунуть ему нож, так что мы все повисли у него на руках.
- Не слушай её! Не слушай, не верь ничему, верь нам, - уговаривал я. - Это место старается нас рассорить. Настроить нас против самых близких людей. Нужно сопротивляться ему. Ты ведь сильнее.
- Но мы сейчас все взорвёмся! Мы все погибнем. Ты что, этого хочешь?..
- Вместе веселее! - парировал я.
После того, как я услышал, что взрыв уже произошёл, меня не оставляла особая весёлость человека, которому нечего терять. Конечно, мне хотелось бы выжить и прожить ещё хотя бы несколько месяцев, пока болезнь не уложит меня на лопатки, - но и умирать после того, как я услышал столько ценного от Элис и остальной Семьи, было не жалко. Скорее бы только убраться из этого проклятого места.
Как только Джеймс пришёл в себя, все собрались в зале. Мира ещё раз повторила о трёх вариантах.
- Скажи уж честно, что ты сделаешь с теми, кто останется, - напомнил ей Прозрачный.
- Ну, я их поглощу... когда они проживут свой земной срок. Зато здесь они будут счастливы!
- Мы уже решили, что нечисть мы не кормим, - напомнил я.
- Да и что будет, если её накормить, - рассуждала Джулиет. - Что если она вырвется в реальный мир и продолжить жрать уже его...
- Давайте, что ли, представим вам остальных, - Мира и Прозрачный словно тянули время. - Это Медиа.
И вперёд вышла... та, что прикидывалась нашей гардеробщицей. Она и писала все те письма, что нам приходили.
- А это Скорбь.
Я не сразу понял, что именно эта девушка, чью внешность невозможно было уловить и запомнить, прикидывалась Элис тогда в подсобке.
- Сколько же вас?!.. - изумился я. - Восемь миллионов, как в синтоизме?
- Больше, - отозвался Прозрачный.
- Может, мне тоже своего бога завести? - обернулся я к Кристиану. - Как хомячка.
- Прозрачный хомячок - это забавно.
- Только бы он не был ещё и говорящим...
- Ну, каково ваше решение? - боги подошли наконец к главному.
- Валим? - сказал я.
- Валим.
Тут Элис, которая сидела со мной в обнимку, встала и пошла о чём-то говорить с Мирой. Я, конечно, насторожился, но что я мог поделать?.. К тому же именно она так искренне поддерживала меня в том, что нельзя соглашаться на сделку, что я и не предполагал, что всё закончится именно так.
- Ты выживешь. Тебя выкупили. Ты можешь попрощаться.
Я вышел в коридор на ватных ногах, словно сквозь воду. Я чувствовал себя как во сне, - всё становилось зыбким, того и гляди проснусь. Как осознать потерю, когда Элис - вот она, живая, настоящая? Как осознать потерю, когда кажется - после пробуждения она снова будет рядом, потому что не может такого быть, чтобы её рядом не было?..
- Зачем? - у меня было только одно слово. - Зачем?..
- Я хотела, чтобы ты жил.
- И как же я буду жить без тебя?
- Ты будешь жить за двоих. Ты исполнишь все наши мечты, ты будешь играть в театре...
- Я постараюсь. Но мне осталось не так уж много.
- Я остаюсь здесь не только ради того, чтобы ты выжил, но и ради того, чтобы ты вылечился. Ты будешь полностью здоров.
- Ох... Хорошо. Я буду жить за двоих. Я постараюсь.
- Я уже поговорила с Гретхен. Она обещала позаботиться о тебе. Ты тоже присмотри за ней, хорошо?
- Конечно. Я её не оставлю.
- Ну, поцелуй меня.
Так мы и попрощались. Она просто растаяла в воздухе, а я побрёл назад, к руинам взорванного театра. Я нашёл Гретхен и обнял её. Джеймс остался в зазеркалье ради неё. К нам присоединились Кристиан и Бьянка. Позже мы узнали, что и Роберт выжил. Его доставили в больницу в тяжёлом состоянии, и вряд ли он сможет ходить, но - я не раз давал им слово, что не оставлю их. Мы были Семьёй.
Я ещё долго думал о том, мог ли я остановить Элис. Как давно она приняла решение? Почему её порыв пожертвовать собой за Роберта не стал для меня звоночком? Мне было стыдно оттого, что порой мне хотелось спросить у неё: зачем я тебе нужен? Я, самый обычный, не горящий так же ярко, как она, неспособный даже отразить её страсть, потому что все силы уходили на то, чтобы просто жить?.. Мне не верилось, что всё взаправду, всерьёз, - и вот она доказала это. И ладно бы просто умерла - нет, она осталась во владениях твари, которая, лицемерно называя нас убийцами, сама играла с человеческими жизнями. Элис была жива... и не жива. Я не мог до неё дотянуться, вернуть её. Это было мучительно. И с этим предстояло жить.

Итоги и благодарностиПоль не бросит Семью. И судя по тому, что Гретхен станет членом городского Совета, - не покинет город, как бы ему ни хотелось.
Уже после игры дошло, что Поль, больше всего ценивший свободу, отныне навсегда будет несвободен. Элис была не просто слишком страстной для него, - она за него всё выбрала и решила, даже предложение сделала сама. А он просто не мог сказать "нет". И всю его дальнейшую жизнь она тоже определила за него. Это не просто комплекс выжившего - это пожизненный долг не хуже брака. Вряд ли он когда-либо сможет вырваться. И это страшновато - при том, что Поль действительно её любил. Как умел. И она его. Тоже как умела.
Несмотря на то, что не такой уж олдовый я прошёл уже не одну игру в духе "персонажи заперты в мистическом пространстве, подталкивающем их к раскрытию своих грешков посредством глюков", - Театр получился насыщенным и ярким. Не только засчёт того, что постоянно что-то происходило и держало в напряжении, но и благодаря прекрасному касту. Редко такое бывает, когда успеваешь повзаимодействовать со всеми, и все с тобой играют, идут на контакт, не сидят на информации, а делятся ей, не сливают завязки и конфликты. Офигительно. Офигительно.
И несмотря на то, что относительно глобального сюжета ориджа мы с Элис, не завязанные на влиятельные организации, были де-факто той самой массовкой, - я даже рад, что не встрял в политику и начал знакомство с миром с позиции "маленького человека". Надеюсь это знакомство продолжить. Да и в Театр ещё поиграл бы, буде возможность. Другим персонажем.
Спасибо за игру Джулс и шикарным игротехам!
Спасибо Мелькору за Элис! И это, блин, дебют в РИ, ДЕБЮТ КАРЛ! Не верится. Очень сильно.
Спасибо Ястребу за Кристиана, его трогательную искренность и неожиданное понимание.
Спасибо Ане Гергель за Гретхен. Такую красивую и сильную женщину, так зримо изменившуюся в лучшую сторону в трудных обстоятельствах.
Спасибо режиссёру и всей труппе, вы чудесные, всех обратно!

...А потом мы шли толпой до метро, молодёжь переопылялась словесочками (в мои юные годы играли всё больше по ориджам, фэнтези и не только, да аниме какому, а нынче играют по опричнине, монголам и Версалю, причудливо так)) и грядущими играми. И хорошо, что посиделка была назначена на следующий день, ибо домой я вернулся поздно.

@темы: friendship is magic, соседи по разуму, ролевиков приносят не аисты, стихи не ведают стыда, aesthetics