Первая часть | Вторая часть
Это продолжение опуса, написанного одиннадцатилетним мною. Уже можно понять, что каждая часть фокусируется на определённом персонаже: первая - на учёном, вторая - на Стефане, и вот третья - на Алане, садово-огородном копе, который носит кожанку летом, а пистолет в кармане
Пыщ-пыщ-развитие событий и немножко крипота.

Глава XII (в которой ещё немного странных соседских обычаев)Глава XII
Невозмутимое спокойствие дяди просто убивало Стефана. Он решил подкараулить учёного у его дома и поговорить с ним. Раз нет улик, что он хотел убить Стефана, то можно приобрести улики, что он сумасшедший, как думал Стефан.
А дядя, Алан Уайт, человек чрезвычайно образованный, полагал, что рано одряхлевший, возможно, подвергшийся когда-то радиационному воздействию учёный комплексует и боится, что за ним следят и наблюдают больше, чем на самом деле, и пытается избавиться от Стефана. Птичьей желчью лечат туберкулёз, - возможно, старик чрезмерно одержим идеей исцеления от этого недуга.
Но Стефан был упрямее его во сто крат. Он сколотил скамеечки и поставил их у некоторых домов, в том числе у забора учёного; там он сидел по часу, лаская собак, ковыряя ногой песок и смотря на облака.
Несколько раз ему удавалось застать учёного, который входил и выходил; ни охотничьего костюма, ни силков и мешка с дохлыми птицами при нём не было. Обычно он ходил в город и покупал по нескольку кило простой еды - хлеба, мяса, овощей и фруктов, соли и сахара. Но ни разу не приостанавливался и не здоровался со Стефаном.
Алану Уайту это очень не нравилось. Прекратил ли свою охоту этот странный человек из-за того, что под рукой не было Стефана? Или, скопив птичьих трупиков на целое кладбище, начал новые "колдовские ритуалы"?.. И на всякий случай, справедливо почувствовав себя по меньшей мере комиссаром сыскной полиции, он зарядил пистолет и положил его в карман кожаной куртки, с которой не расставался.
Прошла неделя. Учёный заметно поправился, жилистые руки налились подобающей мужчине силой, между скулами-рычагами и собственно кожей пролегла плоть. Он стал выносить из-за калитки снопы покошенной травы и сбрасывал их у окраины леса. Вместо еды он неожиданно стал приносить из города деревянные бочки, ушаты и кадушки на железных обручах.
Люди помнили, что у миссис Рокчер был сарай; наверное, дряхлый трудяга переоборудовал его в баню и потому отгородился, чтобы ему не мешали купаться; про птиц и про силки знали только Стефан и Алан, но они единодушно, в беседе друг с другом, простили учёного, и Стефан перестал его караулить.
Только вот учёный медлил со сбором дров, и дымка над его забором не вилось. Те, что шпионили за Стефаном, когда тот занимался с птицами, переключились на учёного и по ночам стали продырявливать ему забор у самой земли, ложась на живот. Все желающие могли посмотреть в эти дырочки.
Стефан не погнушался присоединиться к этой пёстрой компании.
В бочках, кадках и ушатах у учёного росли плодовые деревца, кустики и цветы, выкопанные у миссис Рокчер; на их былом месте земля была утоптана. Иногда, особенно к полуночи, при самом ярком лунном свете, одно или несколько растений без ветра вздрагивало, и их листья начинали трепетать.
Тогда люди отшатывались от дырочек и хором ахали.

Глава XIII (в которой главзло, как ему и положено, соблазняет мальчиков)Глава XIII
Однажды Стефан сидел на лавочке около своего дома и смотрел в землю, когда к нему вполне дружелюбно подсел учёный и даже пододвинулся ближе.
Его лоб покрылся холодным потом. Хотя это было неподходящее начало и место, чтобы учёный отомстил ему, страх увеличивался с каждой секундой.
Алан Уайт, пропалывавший грядку редиски, поднял голову и застыл. Он не испугался, нет, - он привык смотреть в глаза смерти, ведь смерть иногда приходит на Землю в виде непримечательных людей - мужчин и даже женщин, - он любил сына своей покойной сестры больше, чем сына, если бы таковой у него был.
Алан протянул руку к куртке, висящей на ветке клёна, и почти бессознательно нащупал в ней пистолет; у него словно свалилась гора с плеч, - он быстрым движением надел куртку, застегнул "молнию" и присел на корточки.
- Парень, - вдруг заговорил учёный, - мне говорили, ты любишь птиц.
- Люблю, - сдержанно ответил Стефан, сжимая колени ладонями.
- А знаешь ли ты, зачем птицам полости в черепе? - спросил учёный.
"Играй, играй доброго дядю, - подумал Алан, - потом я тебе злого сыграю!"
- Ясное дело, - пожал плечами Стефан, - чтобы скелет был легче, чтобы летать. - а сам думает, может, этот божий одуванчик - патологоанатом?..
- А зачем тогда птицам пигостиль? - допытывался учёный.
- Вроде как незачем, - Стефан не врал, но скуку изображал старательно.
- А вот и есть зачем, - торжествовал собеседник, - его вес компенсирует лёгкость этих полостей. И без них, и без пигостиля птица бы полетела.
Стефан размышлял, верить или не верить: факт это или догадка мудрого человека? Или хитрая игра опытного лицедея?..
- А ты представь, - рассеял его сомнения учёный, - что за полостями есть надобность. Появляется необходимость в пигостиле - лёгенького летуна ветром снесёт.
Стефан задумался: и полости, и пигостиль - не придатки, оставшиеся от предков-рептилий, а "нововведение" птичьего организма. "Нововведение", как только птицы отделились от прочих тварей, научившись летать на перьях.
- Итак, - изрёк мыслитель, - в полостях черепа у птицы есть душа.
"Отлично, - Алан аж руки потёр, - это просто заучившийся монах, вот и всё".
- А у человека что, нет души?! - возмутился Стефан.
- Какая уж у человека душа?! - в свою очередь, возмутился учёный. - Как может быть душа у создания, которому ведомы такие чувства, как злоба, месть?!..
"В точку! - горько подумал Алан, - в этом положительно что-то есть".
- Хорошо, - сдался Стефан, - а у животных, рыб, насекомых?..
- Молодец, - похвалил учёный, - вот это я не знаю.
"Душа дарована птицам вместе с крыльями", - почему-то подумал Стефан.
- А как вы узнали насчёт птиц? - спросил он.
- Узнал и доказал... - тихо пробормотал тот, - об этом позже.

Глава XIV (о том, как родиться баобабом)Глава XIV
- А вы знаете, - снова спросил учёный, - почему у любого растения у главного корня, помимо тоннеля для тока воды, ещё одна полость, круглая?
- До растений мне дела нет, - смелея, дерзко ответил Стефан.
Но тут он вспомнил о растениях, которые учёный водружал в бочки и кадки, и пожалел, что, может быть, сильно оскорбил башковитого чудака.
Алан в дырочки не смотрел и ничего об этом не знал. Он так ждал, что как раз в этот момент племянник прервёт разговор и уйдёт под орлиное крыло своего дяди, положив конец этому каббалистическому ералашу, и, когда беседа перешла в русло ботаники, неслышно выругался и с покорностью судьбе уселся прямо на траву.
- Там у растений должна быть душа. Но её там нет!.. - воскликнул учёный с такой неутешной скорбью, что мог бы разжалобить камни.
Алан же и Стефан только посмеялись в кулак, каждый - со своего места.
- Потому учёные и не знают, к чему отнести растения - к живой природе или к неживой, - продолжал тот, и в глазах зажёгся какой-то блеск, - они дышат, растут, питаются, даже звуки издают, но не двигаются. У них нет души!..
- И что? - тускло вставил Стефан и, не стесняясь, широко зевнул.
- Я дал им души птиц! - вновь воскликнул учёный, - я нашёл способ охоты, который не делает отверстий в их теле. В кадки с растениями я кладу по птице. На самое дно. И её душа входит в главный корень...
Стефана протрясло. Этот псих, которому и жить недолго осталось, сумел скрестить точную науку с... чем-то явно полностью противоположным, что нельзя назвать ни фантастикой, ни религией, а какой-то невежественной логикой.
- Но это бесполезно, - свистящим шёпотом закончил он свою мысль.
- Эх, ты, - с жалостью покачал головой старик, - ну да ничего, я заранее знал это всё... поэтому всё приготовил. Пошли. Я тебе всё покажу.
Стефан знал, что это "всё" - растения в кадушках. С минуту он колебался, но какой-то подленький внутренний голос говорил, что это безопасно, недолго и второго уже не дано, раз он был заинтересован экспериментами учёного.
Стефан и учёный двинулись по улице, учёный - уверенно и бодро, Стефан - чуть позади. Алан пружинисто вскочил, уже на ходу сбросил, не расшнуровывая, ботинки и босиком пошёл за ними, не создавая ни единого шума. Он был уверен, что до калитки пластикового забора эта парочка не дойдёт.
Учёный потянул за ручку двери. Улица наполнилась шелестом, словно они попали в густой лес, переросшим в бурные овации. Стефан и учёный вошли - округу потряс неодобрительный гул многотысячной толпы. Крик Алана "Стой!" или ещё чего-то в этом роде был задушен, уничтожен, потоплен этим шумом.
Дверь захлопнулась. Воцарилась гробовая тишина. Выглянувший из окон народ смог лицезреть только Алана, в бешеной ярости дёргавшего обеими руками ручку калитки пластикового забора.

Глава XV (в которой главзло, как ему и положено, раскрывает свои планы)Глава XV
Стефану предстало незабываемое зрелище. Растения в бочках метались направо и налево, выгибались вверх и вниз, подметая листвой землю, отчаянно жестикулируя ветвями и не прекращая шум.
- Свои! - громко выкрикнул учёный.
Шум поутих; растения выпрямились, изредка только нагибаясь друг к другу и перешёптываясь. Исключение составляла одна яблоня. Почти все её ветки были грубо срублены и валялись под нею. С остальных веток свисали туго натянутые толстые стальные цепи, прикованные к стене дома. Яблоня яростно дёргала их, не замечая ничего вокруг.
- Почему она... так?.. - спросил Стефан, проникнувшись жалостью к несчастной пленнице: листья у неё, словно от изнеможения, пожелтели и покрылись пятнами.
- Не она, а он, - криво усмехнулся учёный, - у неё душа беркута, она рвётся на свободу. Знаешь, как она хлестала своими ветвями!.. Я её часто обрезаю, вроде как наказываю. Не ей - так другим на пользу.
- А ей... не больно? - робко спросил Стефан.
- Как если бы тебе руку, - довольно вещал учёный, - чем меньше остаётся ветвей, тем ей больнее отрезать. Но это ещё не всё... - казалось, эта часть беседы тешила его больше других, - я её почти не кормлю. Но ты не бойся, - спохватился он, - они могут существовать и вообще без ветвей, и почти без еды. Эдак я её пока, можно сказать, балую... - закончил он почти с любовью.
Алан Уайт уже давно улёгся в пыль на живот и приник к дырочке забора. Не смея и моргнуть, руками он судорожно искал то, чем можно расковырять отверстие пошире. Ему было всё равно до своей репутации - он оправдает свои действия позже, когда разоблачит скрытного гения - или осмотрительного преступника.
Когда он увидел яблоню и услышал слова учёного, даже его поразила ледяная, острая жестокость, как кинжал. Он вскочил, как ошпаренная кошка, на несколько сантиметров в воздух, и принялся штурмовать забор, напрасно обломав ногти.
Учёный и Стефан ещё несколько минут побродили по участку. Юноше становилось всё более и более неуютно. Ему подумалось, что если бы он жил здесь, он сошёл бы с ума, он счёл бы за пытку лицезреть растениеживотных, достойных быть осколками цивилизации какой-нибудь далёкой планеты... да, именно цивилизации - раса фито сапиенс.
- А какую пользу они принесут? - спросил он.
- Знаешь, парень, - учёный заговорил торопливо, сбивчиво, попятился и снял со стены свой кривой нож, - спасибо тебе за всё, - и криво ухмыльнулся. - Мне не на руку свидетели. У меня всё в тайне...
- И... ч-что?.. - выдавил Стефан побелевшими губами, пристыв к земле, не моргая. От ужаса слегка затошнило, потом сильнее, закружилась голова.
- Т...т-то, - передразнил его учёный, - мне придётся тебя убрать.
У Стефана хватило ума упасть на землю и откатиться в сторону.
Учёный резво последовал за ним, загораживая его от своего "сада".

Глава XVI (со смертью одного из центральных персонажей)Глава XVI
Алан моментально отреагировал на то, что услышал. Он крепко закусил губу, повернулся боком и обрушился на забор плечом, вложив в этот удар всю свою ненависть к людям, не знающим, что они хотят и в чём нуждаются, зато отлично знающим, на что они способны морально и физически, и гордящихся этим.
Забор рухнул. Алан потерял равновесие, но не упал. Он заблокировал, отключил все чувства, не слыша и не видя специфический гнев ветвистых подопечных учёного. Он рванул карман куртки и сжал пистолет в вытянутых руках.
Если смотреть на него анфас, то не было видно рук, а вместо лица зияло чёрное дуло. Он не издал ни звука, таким образом ворвавшись в пространство, словно прорвав какую-то тонкую плёнку.
Учёному достаточно было несколько секунд посмотреть в профиль на это безмолвное воплощение долга, чтобы бессознательно выронить нож из ладони. Он не знал Алана; если он знал бы его, он был бы уверен, что Алан не выстрелит.
Алан переложил пистолет в правую руку и начал приближаться.
- Что вы здесь устроили? - спросил он, когда мог надеяться, что его услышат: деревья продолжали агонически корчиться, хлопая листьями.
- Стреляйте! - воскликнул учёный, хорошо понимая, что навсегда будет разлучён с наукой - смертью или арестом, - стреляйте! Я не шучу. Я достиг своей цели. Я нашёл человека, который признал во мне гений! Мне больше ничего не нужно.
Стефан понял, что его дядя сейчас совершит преступление, в котором будет замешан и он сам. Продолжая лежать на холодной земле, он крикнул:
- Не стреляйте!.. - обращаясь к дяде неожиданно на "вы".
Но по тому, как исказились черты его лица, ставшего словно сложенным из треугольных осколков камня различного размера, он понял, что это неотвратимо.
Алан выстрелил. Все трое разом отвели глаза от короткой вспышки огня, как люди отворачиваются от вспышки фотоаппарата.
Алан опустил руку. Пистолет смотрел вниз, но струйка мышасто-серого дыма, подрагивая, как огонёк свечи, упрямо шёл вверх и бесследно растворялся в воздухе, как песок стекает из руки в стакан. Только песок - сверху вниз, а дым - наоборот, снизу вверх.
Учёный упал навзничь. Ни пылинки не поднялось с утоптанной земли.
В гробовой тишине Алан заткнул пистолет за пояс и сложил руки.
- Нам придётся уехать отсюда, - изрёк Алан. - В город. В Нью-Йорк.
- Я знаю, - кивнул Стефан. - Сначала похороним вот этого.
Он не удостоил мёртвого ни одним жестом. Алан тоже кивнул:
- И уничтожить его питомцев.
- Ну так действуй! - воскликнул Стефан. - Я с тобой...
- Легко сказать... пошли.
И они вышли через пробитую в заборе брешь.

Глава XVII (которая может развить фобию тентаклей)Глава XVII
Алан и Стефан почему-то принесли из дому свои лопаты. На улице было пусто: все, кто нечаянно или специально могли заглянуть на участок учёного, это уже сделали. Запирали детей и собак, которых удавалось найти. Куда-то звонили или отговаривали других это делать.
Алан и Стефан ушли за дом и стали копать большую яму. Она была гораздо более глубока, чем широка, и приспосабливать её под расположение человека лёжа было поздно. Но двое людей, ощущавших себя больше друзьями, чем родственниками, прикинули, что всё равно у них нет гроба, и сбросили туда труп кое-как.
Потом Алан подобрал с земли наваху и двинулся к деревьям, которые после звука выстрела ничем не отличались от обычных, даже прикованная яблоня.
- Постой! - воскликнул Стефан, - они же живые, они могут тебя покалечить!..
Алан с большим сомнением посмотрел на очень ладненькую голубую ёлочку, где пышные ветви лежали столь плотно и столь чётко смотрели вниз, что вряд ли можно было ожидать от неё самообороны.
Алан обхватил ствол обеими руками и с лёгкостью выдернул её из бадейки. Земля как по волшебству осыпалась, и ёлочка выставила вперёд с ногу толщиной, округлый и довольно гладкий основной корень, сужающийся к концу. Его кончик мог дотянуться до обидчика, и Алан от греха бросил её на землю.
Тут стали извиваться остальные корни, тонкие, с множеством белёсых отростков. Алан хватил ножом по кончику основного корня, наверное, боясь, что основание он не пробьёт; но он с лёгкостью отрубил его, и корень оказался полым.
Из отверстия вытекло несколько капель воды, и вдруг вырвалось облачко пара. Меняя форму и наконец став похожим на яйцо, упругое облачко поднималось вверх по прямой линии и, не растворяясь в воздухе, исчезло, как воздушный шарик. Алан и Стефан долго смотрели ему вслед.
После этого корни ёлочки перестали шевелиться. Алан нагнулся к ней, но новое движение заставило его отпрянуть. Отверстие на конце основного корня затянулось, как смыкается вода над упавшим в озеро камнем.
Алан взялся за этот корень и потащил ёлочку за собой по земле. Она не сопротивлялась. Около могилы он поднял её в воздух и бросил её вниз. Воодушевившись, он вырвал остальные деревья, всем обрубая основной корень; и куда ни приходился удар кривого лезвия, дыра исчезала - корень просто становился короче. И каждый раз удар ножа высвобождал взмывающий под облака студенистый комочек.
Набросав деревьев в яму с верхом, Алан и Стефан вернулись к себе и заперлись.
Они оба знали, что полый корень - вместилище птичьей души. Она улетала, и дерево теряло все свои эмоции. Но, как говорил сам учёный, когда проламываешь птичий череп, душа улетает невидимкой! А эти облачка?.. Видно, это уже не душа, а какой-то мутант души...
А из чего, собственно, состоит душа?!..

Глава XVIII (в которой нарушение закона укрепляет родственные чувства)Глава XVIII
Жена Алана, Присцилла Уайт, наотрез отказалась покидать это место по неизвестной причине. Племянник и муж, к тому же, не стали долго её уговаривать, и по тому, что они были страшно взволнованы, она решила, что они придумали как-нибудь весело провести время в городе, сговорились и в глубине души не хотят, чтобы в их приключение вклинивалась женщина.
А те, в свою очередь, паковали чемоданы и пакеты, распахивая все дверцы и выдвигая все ящики, усеивая пол скомканными кусочками клейкой ленты и опустевшими вешалками. В конце концов, коттедж полегчал на почти всю мужскую и детскую одежду, огромное количество книг, полотенца и зубные щётки.
Когда багаж был вынесен в холл, Алан услал Стефана свистнуть самую преданную из их двух легавых - английского сеттера Сомбу, белоснежное создание в россыпи чёрных пятен и крапинок, - а сам решительно направился к сейфу.
Присцилла встала у него на пути, он оттолкнул её, как чужую.
Он повертел железное колёсико и подставил мешок. На дне железного ящика открылась дверца, и оттуда посыпались деньги. Он хладнокровно досчитал до десяти и захлопнул дверцу. Потом он скомкал мешок, сунул под куртку и застегнулся по подбородок.
Резко развернувшись, он вышел во двор. В него разом ударили свет, свежесть и простор. Стефан тёр между пальцев и усиленно нюхал кусочек хрена. Сомба, подобно кошке, неторопливо подошла к нему и потёрлась об ноги хозяина загривком.
Он поравнялся с племянником и пошёл к городу спокойным, полным достоинства шагом, гордо откинув голову. Яркие лучи пекли лицо, слепили глаза. Но головы он не опустил.
Так, обращая на себя взгляды, как принц крови, на вокзал города Каззлс вступил человек, который начинал жизнь заново и выбрал для этого удачный день. Не уступая никому дороги, как трамвай, он достиг свободной скамейки и буквально рухнул на неё.
- У нас ещё нет билета, - робко напомнил ему Стефан.
- Не бойся меня, я не кусаюсь, - ответил Алан, хотя теперешнее выражение его лица, после долгой ходьбы, свидетельствовало об обратном.
- Это всё равно, - обиженно заметил Стефан, - это не избавляет нас от покупки билета. Ты ждёшь, пока очередь...
- Мы едем на экспрессе, - снисходительно проронил он, перебив Стефана.
- Но... то есть... это всё равно, - начал было Стефан.
- Послушай, брат! - решительно сказал он, - деньги нам нужны. ОЧЕНЬ нужны. Мой дядя был преступником с большой дороги. Родственники и друзья отреклись от него. Я пошёл по стопам отца и стал следователем. Но когда я отказался допрашивать своего дядю, меня вскоре уволили. Мы с Присциллой приехали сюда... туда, - он махнул рукой назад, - и у меня появился ты, я сам стал дядей. Вот увидишь, - закончил он неожиданно, - мой дядя был прав.

Также уже можно предположить, что на неокрепший мозг автора повлияли "Остров доктора Моро" и, возможно, косвенно - "Голова профессора Доуэля" и другие произведения Беляева Продолжение последует!