Кто говорил, что смотреть в глаза чудовищ можно дважды? This guy. И эти слова я даже сдержал. Играл на этой игре дважды, оба раза персонажем, которого вообще не стоило вытаскивать на игры; каждый раз история складывалась по-разному, и если на второй игре он погиб (до чего красиво меня прирезала Елена!), то теперь, на третьей, мне уже несложно было принять ту версию истории, в которой его не было. В третий раз я был игротехом, что также весьма занимательно.
С утра, как обычно, перепёр крыс в спальню, пропылесосил, оттёр пол на кухне и в полдень стал встречать людей и накрывать столы. Ёмкостей под еду категорически не хватало, так что изощрялся как мог (кастрюля закуси рядом с картой!), но игроков было неожиданно много, съели и выпили всё.
В игротехническую спальню заходил Ксав фотографировать крыс. Я выходил фотографировать Ксава (и не только), когда Птаха перекидывалась из мастера в Доно и оставляла телефон. Спальня служила карцером-с-крысами для Юрия ("Что тебе принести? - Принеси мне сестру"). После Сону-Майя мы с Берканой зависли в спальне надолго, и я говорил: вот, мне остался ещё один игротехнический выход, и всё. А тут заходит Птаха и спрашивает: где Эйрел? Я успел напрочь забыть про Эйрела

Понемногу обо всех игротехнических персонажах, +фоткиПленный Йош КаиЙош Каи, молодой цетагандийский медтехник, захваченный при сопровождении груза с лабораторным оборудованием. Я решил, что с персонажным маркером мне комфортней (теоретически игра заявлена "в чёрных свитерах", на практике все в прикидах), и сцапал верхнюю шмотку от Не МинЦзюэ. Каи из третьего сословия, ни разу не военный, очень хочет жить и не видит проблем в том, чтобы сотрудничать: вредить цетагандийцам он бы, наверное, отказался, но настроить оборудование, чтобы барраярцы могли помочь своим раненым, - почему бы и нет.
Прибравший его партизан привёл Каи прямо в ставку, где Ксав потыкал пленного пальцем во все места и сделал партизану выговор, что цетагандийцы могут вживлять в своих людей маячки для отслеживания. Потом Каи предстал аж перед императором. Там вежливый Пётр ему объяснил, что если он будет сотрудничать, то его продержат в плену до конца войны, а потом отпустят, а если нет - убьют. Каи патриотично сомневался, что война закончится в пользу Барраяра, но умирать ему всё равно не хотелось, - и не успел он открыть рот, чтобы подтвердить согласие, как вмешался Юрий и сказал, что всё наоборот: в случае согласия ему подарят лёгкую смерть, а в случае молчания - будут держать в плену. И прогнал телегу на несколько минут о том, что с ним в плену будут делать Когда Юрий с надеждой резюмировал, что Каи, "как воин, выберет смерть", тот, пропустив все красочные угрозы мимо ушей, деликатно напомнил, что он не воин. И попросил императора определиться, кто из этих двоих будет решать его судьбу - потому что, если всё равно убьют, то какой смысл что-то делать. ("Пытки или смерть" для него было равнозначно "смерть или смерть" - не все цетагандийцы так выносливы, как хотелось бы.)
К счастью для Каи (и к некоторому разочарованию для меня - я-то надеялся, что будут пытать, и приготовил контраргументы на случай обвинений в негуманности - ибо что из того, что делают на Барраяре, гуманно? Браки по принуждению, убийтва детей-мутантов, смертные казни, охота?..), императору всё-таки был нужнее живой техник, чем мёртвый. К пленнику приставили юного Сашу Гришнова, и интереса к своей персоне разговорчивый цетагандиец отхватил даже больше, чем ожидали мастер и я Похоже, своим желанием жить он поломал барраярцам шаблон ("Умереть я бы предпочёл, если бы был гем-лордом - это вроде ваших форов"), и дошло даже до лекции под запись об устройстве цетагандийского общества.
Отдельно занятно, что Каи наверняка знал, где именно расположены лагерь и лаборатория, - но он же не дурак, чтобы об этом добровольно докладывать: во-первых, нехорошо своих подставлять, а во-вторых, при нападении на лагерь цетагандийцы без труда сложат два и два и поймут, кто дал наводку. Тогда в случае возвращения Каи из плена свои точно не будут давать ему выбор, жить или умереть. Поэтому - "Откуда же мне знать точные координаты, я не навигатор, я и на карте-то не покажу, вроде где-то в графстве Форбреттен". А барраярцы даже выпытывать не стали.
На самом деле, я бы Каи - или кого-то похожего - ещё поиграл. Барраярцев, сотрудничающих с цетагандийцами, время от времени играют, а вот цетагандийцев, сотрудничающих с барраярцами, - не по идейным соображениям, а пленников, - я как-то раньше не видел.

Оля из лагеряПотом Птаха зашла в игротешку и сказала: девочки скучают, нужно что-то для них придумать, раненый у них уже был. "Беременная девушка, освобождённая из лагеря", сказал я. Потому что, если мы продвигаем тему использования барраярцев как лабораторных мышей, то их нужно размножать. Дешёвый биоматериал воспроизводит себя сам. Я втиснулся в платьишко, Птаха принесла мне подушку, которую я под платье упихал
Кажется, напуганная девочка Оля, тёзка принцессы, с Горлицына Ручья, что на границе округа Форкосиган, женской половине императорской ставки зашла - и части мужской тоже. Когда позвали офицеров, она испугалась, что будут судить за коллаборационизм (слова "коллаборационизм" она отродясь не знала, но понимала, что это нехорошо), и повторяла, что она "не сама и не хотела". Потом рассказала, как полгода назад переночевавшие у её тётушки цетагандийцы прихватили её с собой (что-то вкололи, и очнулась она уже в бараке), как привели пленного барраярца и сказали, что если он "это" не сделает, то его убьют, как того-то и того-то. Как партизаны порезали сетку и утащили кого смогли.
Потом она боялась, что отнимут ребёнка (слова "мутант" из её уст, опять же, не прозвучало, но то, что цетагандийцы, бравшие анализы тканей, могли в том числе что-то вколоть, - догадывалась), говорила, что он "наш, барраярский". Но её препроводили в госпиталь - рожать, а по дороге самые настоящие принцессы показали ей самого всамделишного императора! Правда, предварительно напоили целым стаканом яблочного сока. Это Оле, которая полгода кроме комбикорма и воды ничего не видела, вкусно, а сытый я еле влил его в себя
Тут бы сказать, что эту девочку я бы тоже ещё сыграл, но, на самом деле, всё, что можно было, она уже сыграла. Дальше - разве что действительно родить мутанта, сбежать с ним и скрываться.)

На свадьбе Айвену Форпатрилу понадобился "дружка-фор", и я побежал за очередным прикидом. Долго копаться было некогда, и я влез в какой-то птахин жилет, который был мне безбожно велик. А когда спросили имя, то первым, что пришло мне на язык, было "капитан Штефан Форкройц" Двойная свадьба с двумя бетанскими флаерами, "украденными неизвестными", была прекрасна.
А потом был слуга, который сообщил Елене, что её отцу нехорошо. О том, чтобы отозвать принцессу в сторонку на пару слов, не могло быть и речи, поэтому пришлось громко шептать на ухо - и к умирающему Дорке подорвались все присутствующие. Сцена прощания с императором была очень кинематографичной, её я тоже на птахин телефон запечатлел как сумел. Вообще яркие косые лучи солнца из окна очень круто высвечивали что белоснежные перчатки Ксава, что белоснежную блузу Елены.


Симон-СиничкаШестнадцатилетний партизан по прозвищу Синица, внебрачный сын Юрия (о чём, естественно, не подозревает). Когда его отряд поймал радиосообщение о том, что новый император ждёт форов в Сону-Майя, его направили с письмом (так и вижу, как "письмо турецкому султану" составляли все мало-мальски грамотные члены отряда). Увидев, что Сону-Майя уже обложили цеты, он пересидел в кустах, заметил отступление и последовал за ним. "А который из вас император", "Письмо императору лично в руки", и вместо форской присяги - просто готовность служить.
"А что это у тебя на шее? - Просто шрам". Синица наверняка, как и Ксав, уже знал, что цетагандийцы умеют вживлять отслеживающие чипы за ухо, и напрягся, как бы не приняли за шпиона И не сразу понял, что речь идёт о камее, которую отдала на память матушка Лизавета. Когда Юрий, услышав имя матери, поинтересовался, где она живёт, Синица напрягся ещё больше от такого императорского внимания, но присяга есть присяга - сказал правду. На этом его препроводили "кормить". К счастью, всё-ещё-вежливый Пётр объяснил мальчишке, что его маме ничего страшного не грозит, она - очень важный для страны человек и её будут охранять.
Вот так быстро Синицу вывели из игры, а я надеялся дождаться, когда игротехнический фор Берканы нападёт на Юрия, и попытаться ему помешать. В идеале - сложиться об это, чтобы Юрию стекла додать. Но пошло как пошло, и Синица выжил, а после гибели Юрия предусмотрительный Эзар всё равно распорядится о его убийстве. Ибо не нужны ему наследники Безумного императора.

ЭйрелМогу сделать зарубку, что Эйрела я играл уже дважды. Первый раз, по отзывам окружающих, всё слил; с Эйрелом-ребёнком, вроде, справился. Считаю его таким же игротехническим персонажем, как прочих, - но тут надо пояснить, как я воспринимаю такую "встроенку": с одной стороны, ты играешь в первую очередь не для себя, а для окружающих, поэтому - минимум отсебятины, максимум взаимодействий. С другой стороны, переживание испытываемых персонажем эмоций даже при таком "актёрском" вролинге никуда не девается.
И тут мы подходим к тому, что играть Эйрела непосредственно после Резни - это очень тяжело. К тому, чтобы "играть Симбу" - когда у тебя на глазах умирает мать, - жизнь меня не готовила. Но игротехническая судьба непредсказуема, да и игроцкая тоже: понимаю, что другим не легче, особенно Петру - ему-то после смерти жены у него на руках ещё убивать собственными руками лучшего друга.
Зимнепраздник, Эйрелу (кажется) пять или шесть, он впервые в столице, впервые представлен императору. "Я узнал, что у меня есть огромная семья": я привык, что у более позднего Эйрела нет никого, кроме отца, а тут, помимо отца и матери, - дедушка Ксав говорит, что бабушка и дядя передали с Беты видео-поздравление, тётя Соня дарит плюшевую лошадку (синий бетанский конь Тайфун!). И вообще все вокруг - либо немножко родственники (даже император!), либо боевые друзья отца.
И Эйрел хочет лететь на Бету. Хочет вырасти и построить для мамы большой ангар с красивыми и умными флаерами, и большую конюшню - для себя и для папы. Хочет стать офицером (и "куда император прикажет - хоть на Кайрил"). Скоро отстроят и откроют Академию - а то брат Зелиг уже совсем взрослый. А пока - император говорит, что больше не будет Совета графов (графы вылетели в окно, и это куда круче, чем дефенестрация кабинета министров), и Эйрел радуется, что у графов будет больше времени дома. А Эзар и Елена приглашают на свою свадьбу - и что может быть лучше ещё одного праздника?
Молодожёны задерживаются. Отец оставляет Эйрела с Айвеном, просит "рассказать о своих приключениях, только приличных", но Айвен говорит, что была только рутина, и что главное - не допустить войны. Наконец, круг и клятвы, незнакомец Доно Форратьер спрашивает Эйрела, почему он стоит как в карауле; родители шикают на него, а он кивает на Доно - мол, это всё он! "Всё запомнил?" - спрашивает дед и добавляет: "А может, ты будешь жениться уже не по барраярским обычаям: найдёшь себе красивую бетанку... - Если я найду бетанку, я привезу её на Барраяр".
Отец говорит, что останется в столице с императором, потому что это его друг, а друзьям надо помогать. Что Эйрел с братом теперь за старших и должны заботиться о маме.
Потом Эйрела вальсирует Соня, пока Пётр разговаривает с Юрием. "Папа, ты видел, как я танцевал? - Нет, сынок. - Не расстраивайся, я научусь ещё лучше! - Я не расстраиваюсь, просто задумался". И Юрий прогоняет всех прочь. Увести Петра жене не удаётся - он остаётся за закрытой дверью. "Они ведь друзья. Они помирятся".
Выходит Гришнов и дрожащими губами говорит, что у него приказ и он должен его выполнить. Прижавшийся к двери спиной, окружённый встревоженными людьми - не может сказать, что это за приказ. И глазами не персонажа, на зрителя - на мгновение видишь в нём того подростка с разбитым носом, таскавшегося за Юрием, с любопытством спрашивавшего пленного цетагандийца, что такое генокод... Не заслужил этот мальчишка того, чтобы вырасти в цепного пса.
Тётя Соня настойчиво приглашает в гости - но без мамы Эйрел лететь не согласен. Они возвращаются в графство. И - неназываемое, инстинктивное, с молоком впитанное чутьё, что это война. Детским мозгом не получается понять, с кем, но - война.
Невозможно не выйти на канон. Шанс-то есть, но - невозможно.
И вот - Эйрел, который убил своего первого врага. Эйрел, который не может разжать пальцы на рукояти ножа, не может физически, даже когда обнимает отца. "Ты нашёлся, теперь всё будет хорошо. Мама здесь, она ранена, но я её защитил".
"Где врач? Мама ведь проснётся?" - и очень тихий шёпот Елены, что мамы больше нет. И сначала ты плачешь, и "Я подвёл тебя, пап", но потом наступает момент, когда ты перестаёшь звать маму, выпускаешь её ладонь и начинаешь звать рыдающего отца. Наверное, это и есть момент взросления: отпустить мёртвых и взять на себя ответственность за живых.
Идти во дворец зовут Ксав и Эзар. Отец уходит, но обещает вернуться. Эйрел остаётся с Еленой: "Я буду тебя защищать, хорошо? - А я буду защищать вас. - Будем защищать друг друга, договорились?". Это был прекрасный финал; эта игра со сложным моделированием времени и пространства всегда конвертирует и концентрирует их так, что бесценные мизансцены рождаются сами собой.
Потыкать в Юрия Эйрелу так и не дали, а я, можно сказать, только ради этого на роль и подписывался Разумеется, исключительно потому, что это очень важный для становления персонажа момент, недаром Эйрел о нём в каноне неоднократно вспоминает. Но, опять же, - сыгралось как сыгралось; из-за нехватки времени гражданской войны по факту не было.
Больно думать о том, что этого пережившего Резню мальчишку ещё ждут впереди Комарра, Кайрил, Эскобар, гибель тех, кого он любил... И всё это я не хотел бы играть. Я бы сыграл Эйрела во времена "майлзоканона", когда у него есть Корделия и Джоул, - это то идеальное "так-не-бывает", которое, наверное, ни один смертный не заслуживает, однако случилось с ним. А вот со мной как с игроком такого действительно не бывает Когда-то я планировал сюжет по этому таймлайну в параллель с сюжетом времён Серга, но решил, что для одной игры это слишком, и поставил Never Again (вероятно, отказываться от параллели всё же не стоило, вышло бы задорнее); но, во-первых, если я и поставлю этот сюжет, то в очень отдалённом будущем, а во-вторых, сам у себя играть Эйрела точно не стану. В общем, если хотите сделать мне бо-ольшой подарок - вы знаете, что делать.

Жалею, что не сыграл третьего (после Каи и Синицы) написанного для меня Птахой игротехнического персонажа - Анри Форвилля, наследника графа, поднявшего мятеж после окончания Оккупации из-за поднятых налогов при уничтоженной цетагандийской инфраструктуре, на которой стояла экономика. Я специально для него выкопал камзол, подготовил аргументы... и хотя бы одним персонажем меня расстреляли бы на игре Остался незакрытый гештальт, хоть и не такой страшной силы, как бывает с несыгранными персонажами. Просто запомню на случай будущих юроцентричных игр.

Нет мозга на поимённые благодарности (тем паче что я не видел всей игры), поэтому просто скажу спасибо Птахе как мастеру и всем игрокам: Ренджи за папу Петра, Марте за маму Оливию, Хэлке за деда Ксава, Наталье за тётю Соню, Нинкве за Елену, Хель за Сашу Гришнова, Беркане за Дорку, Моргану за Юрия, Джонту за Негри, Мэсс за Эзара, Шеллару за Айвена, опять же Птахе за Доно-Цыганочку. Все - нет слов какие офигенные
ПослеигровоеПосле игры я наконец упёр себе хлеба и наелся (а всю игру таскал сладкий рулет). Пообщал Ланса и Донована с Хель - ведь именно она два года назад не смогла уйти из зоомага без двух тощих крысёнышей, которые выросли теперь в пушистых активных крысавцев.
Выпили за Мэсс, и все постепенно разошлись. В край закончившийся я с главным рецептом подъёма морали последних недель - Птаха+Доктор Хаус+десерт - начал вырубаться и уполз спать. Теперь - прямая дорога на Белтайн.