Каждая игра должна быть для чего-то. Эта - была для того, чтобы в некоторой степени пофиксить канон, который я всё ещё не люблю. Чтобы показать, что даже в Нги-Унг-Лян возможны иные варианты, кроме двух: победитель или трофей.
И я рад, что игроки почувствовали и подхватили это. Поэтому на игре была Женщина, вышедшая на Поединок с мечом в руках, и был Мужчина, переживший Метаморфозу, и был первый кши-насский бигендер, и были любовники, которые останутся Мужчинами.
История Киту была вопросом, возможно ли в мире, вращающемся вокруг МПХ, счастье для того, кто лишён права на Поединок. Ответ: нет. Но проверить стоило. Эта история была о том, что даже бесплотный остаётся Юношей - не физически, но психологически - и может так же, как другие, желать. Желать невозможного. Надеяться на безнадёжное. Мечтать о мече, которым никогда не воспользуется так, как принято, - мечтать просто потому, что в этом мире о некоторых вещах можно сказать только мечом.
Скажет ли? Едва ли. С подрезанными крыльями полёт превращается в падение, а Киту не настолько эгоист, чтобы заставить кого-либо падать вместе с ним. Его Судьбу, как и Ар-Эла когда-то, я оставляю открытой; эта жизнь не будет долгой, но, быть может, закончится всё-таки с мечом в руке.
И, пожалуй, хорошо, когда одно стекло перекрывает другое, потому что Йорик, как ни смешно, куда счастливей.

Киту. Отчёт отперсонажныйМетель разыгралась ещё с вечера и проедала сырым холодом до костей. Дорога исчезла под снегом, но Мама, похоже, знала, куда идти, и свернула к единственному приюту в стороне от тракта - каменному дому. Не крестьянской лачуге, где в лучшем случае пустят на сеновал, - такие дома знатных кши-нассцев мы прежде обходили стороной. Что ж, попытаться - лучше, чем замёрзнуть и сгинуть в начале пути. Дверь нам открыли, и даже проводили в комнату. Я отвык от каменных мешков - но кто станет жаловаться, когда наконец и тепло, и сухо!.. Мама смогла сменить повязки, - да, бес её дёрнул срезать с лица клеймо, будто и так не видно, кто мы и откуда, - а затем вошёл хозяин, и вид у него был, как у увидевшего призрака. Мама отправила меня на кухню заваривать травы, и я не знал, о чём они говорили, но было тревожно. Если её узнают в этих краях - что будет? Вышвырнут нас назад? Вот бы вовсе не останавливаться - если бы не погода...
Давно не доводилось спать крепко - и видеть сны, хотя я предпочёл бы их никогда не видеть. На ночь метель утихла, а наутро разыгралась вновь, гудели щели в ставнях, а у хозяина прибавилось гостей. Мама сидела на кухне, но провести там весь день, как забытым в углу вещам, мне не хотелось. Раз уж хозяин привечал всех, - как говорили слуги, и князей, и нищих, - незачем было прятаться. Кто-то из гостей оставил на кухне бутылку вина, но расковырять пробку ножом не вышло. И я вышел сам:
- Доброе утро, хозяин. Штопор мы не нашли.
Гости, собравшиеся в круг на полу, посмеялись, и тут же откликнулся нги, у которого штопор был при себе. Его не затруднило войти на кухню и заняться бутылкой, а едва та была открыта, Мама унесла её к столу.
- И это вместо благодарности, - пробормотал он ей вслед.
- Чем же, - усмехнулся я, - Благодарить за штопор?
- Хотя бы и содержимым бутылки.
- Так сейчас нальём. Кстати, я Киту.
- Гин-Ши.
- Приятно. - и в самом деле приятно, когда от тебя не шарахаются, как от блохастой псины.
Вино оказалось славным, а на столе хватало угощений. Гости же сидели вокруг гадалки, раскладывавшей карты. Я подошёл взглянуть - и на неё, и на остальных двоих, с кем ещё не познакомился. И лица, скривившиеся, будто им в вино нагадила ворона, и "Что оно здесь делает", и "Кыш отсюда" - вот это уже знакомо и очень смешно. Один - Мужчина, другой - Юноша, оба, разумеется, не из простых, но хоть рукава не до пола: на границе в шелках запутаешься - трофеем станешь.
- Хозяин, - позвали на помощь, - Почему оно здесь ходит? Уберите это отсюда.
- Потому что может, - доверительно сообщил я, подсаживаясь в круг. Никогда прежде не видел, как гадают.
- Мальчик, принеси мне вина.
А я уже сел, мне удобно, и вставать неохота. Мгновение на то, чтобы осознать, что обнаглел тут он, а не я, - вбитая привычка слушаться приказов, чтобы не подставить Мать, ушла быстрее, чем я боялся.
- А тебя разве Мама не научила наливать себе вино самому?..
И ведь искренне ему посочувствовал, а он - по морде. А скажут, что невоспитанный здесь я.
Сцепились, откатились в сторону от возмутившейся гадалки, вскочили на ноги, продолжили кружить друг вокруг друга, - видно, он привык фехтовать, а не бороться, иначе ж и кружева можно порвать. Но стоило снова толком сойтись - хозяин велел прекратить. Пришлось послушаться, всё же в его доме - его порядок. Правда, после этого он ухватил меня за шкирку и самолично уволок на кухню, что-то выговаривая о том, что если мне у него не нравится, я могу убираться вон. А мне нравилось всё, кроме отдельных нахалов.
- Мы просто размялись, - сообщил я и ему, и Маме. - И вообще он первый начал.
Хозяин уронил меня за дверью и ушёл, а я остался выглядывать наружу через перила.
- Ну не бить же мне морду хозяину, - задумчиво решил я. - Как-никак он нас приютил.
- Не нужно никого здесь бить. Ты же знаешь, как здесь к нам относятся.
- Знаю. И что же мне было, не защищаться?
- Конечно, нет...
- Вот я и защищаюсь.
Прибыла разом ещё толпа гостей - по всему видать, одно семейство. Пёстрые, как куклы, очень забавные, серьёзные, - Мужчина, его Жена, Сыновья... Я поднялся на несколько ступеней лестницы, ведущей на чердак, чтобы получше их разглядеть, - они меня не замечали, они и хозяина не замечали.
- Погляди, хозяин, - позвал я, - Как тебя красиво игнорируют!
Когда хозяин всё же поздоровался с Женщиной, стоявшей прямо под перилами, я дотянулся до кончиков её шпилек, высоко торчавших из причёски, и потрогал, как кот, - но даже этого она не заметила. Но вскоре мне наскучило наблюдать за аристократами, к тому же я заметил, как Мама сидит подле хозяина и говорит с каким-то телом, лежащем в подвесном кресле. Значит, ей хозяин доверяет, а мне - нет?.. Странные порядки, но главное, что здесь её не считают рабыней, а с остальным я справлюсь. Да и тело было знакомым: не так давно он научил меня паре хитрых фехтовальных приёмов, заметив мою тренировку. Когда у меня ещё был мой деревянный меч.
Я прокрался за спинами знатных гостей, застрявших, разумеется, в самом узком коридоре между гостиной и кухней, и подобрался к Маме и её собеседнику. Он был не то пьян, не то страдал от жестокого похмелья.
- Здравствуй, учитель!
- О, привет. Как ты тут оказался?
- Так же, как и ты: ногами пришёл.
- Нет, так, как я, ты не мог...
- Отчего же? По крайней мере, меня сюда никто не приглашал.
- Меня тоже не приглашали. Здесь слишком светло или мне кажется?..
- Я бы сказал, здесь полумрак. Похоже, вчера тебе было хорошо.
- Ты его знаешь? - спросила Мама.
- Да, мы столкнулись несколько дней назад. Я упражнялся со своей деревяшкой, а он такой: неправильно ты, Юноша, выполняешь этот приём... ну, и показал, как правильно.
В узком месте произошло столкновение главы узорчатого семейства с ещё двумя Юношами, спустившимися с верхних этажей. Судя по тону, столкновение было неожиданностью, причём не приятной.
- Кажется, кому-то не рады, - заметил я и добавил, присмотревшись: - А того долговязого я тоже встречал. Это он мою деревяшку сломал.
Мы ещё немного поболтали, заставляя приросших к полу аристократов коситься на нас через плечо и проявлять чудеса терпения. Затем учитель решил встать, отказавшись от моей помощи, а я всячески его подбадривал и поддерживал, озвучивая направление движения. Как ни странно, ему удалось выбрать верную траекторию к столу и налить себе вина, ничего не разбив и не разлив. На хозяина я посмотрел самыми честными глазами: от меня теперь была польза - я следил за учителем. И у меня появился собеседник, а значит, влезать в благородное собрание больше не было нужды.
- Разве ты не должен быть на кухне? - всё тот же Юноша проявлял ко мне внимание, достойное лучшего применения.
- Нет. Я здесь не слуга.
- Берегись, я не беру трофеев. Я сразу убиваю.
- Какое совпадение: я тоже.
- Ты умеешь убивать, мальчик? - Мужчина, второй из чувствительных, так удивился, будто впервые видел лянчинца.
- У нас все умеют убивать.
- Ну, посмотрим, как ты убиваешь.
- Может, вам и доведётся это увидеть. А пока я посмотрю на вас: соблюдаем очерёдность! К тому же у меня есть вино, - я отсалютовал им стаканом, - А у вас нет.
Благородные нашли себе новые развлечения поближе к месту хозяина: кто-то пел, кто-то рисовал; к столу подошла гадалка.
- Здравствуй, красавица. Погадаешь и мне?
- Чуть позже. А драться над моими картами - очень плохая идея.
- Так я же не выбираю, где мне морду бьют: когда над столом, когда и над картами... где бьют, там я и отвечаю.
- Можно было сначала отойти в сторону, а потом уже отвечать.
- Мы и постарались уйти на свободное место, чтобы тебя не задеть. Извини, что так вышло. И мне вправду интересно будет взглянуть, как ты гадаешь, - если найдутся настолько чёрные карты для моей Судьбы.
К песне Мужчины, который хотел увидеть, как я убиваю, я даже прислушался. И Мама оказалась рядом.
- Хорошо здесь. Уютно. Поют... Помнишь, как ты мне пела?..
Посреди гостиной аристократическое семейство номер раз встретилось с семейством номер два, не менее аристократическим. А то и более - кто их разберёт? Встали в круг и ну болтать. Судя по всему, речь шла не много не мало, а о Поединке, - всё как Мама рассказывала: Официальный Партнёр, Судьба... но неужели это такое скучное дело? Гадалка тут же подхватила один из стульев и присоединилась со своими картами. Гадания в этот день пользовались заслуженной популярностью.
- А где здесь мусор? - подошёл Юноша, прибывший вместе с Семьёй номер два.
- На кухне. Поэтому я тоже должен быть там.
- А почему?..
- А ты мою рожу видел? - я для уверенности пощёлкал у него перед глазами. Нет, вроде зрячий.
- Видел. Нормальная рожа.
- Ты первый благородный господин, которому эту рожу набить не хочется.
- Да какой же я благородный? Я из свиты.
- В кружавчиках - значит, благородный.
Он заулыбался и убежал. Я похвастался Маме:
- Смотри, какой милый Юноша, и не бьёт мне морду. Бывает же.
- Будь осторожен. И того - не провоцируй.
- Я его и не трогал. Зачем он мне нужен? Он забавный. Жёлтый такой и щебечет. Канареечка...
Чирикал оный Юноша в золотисто-жёлтом на флейте, и чирикал вполне недурно. А когда я на него обернулся, он разговаривал с учителем, и вон как почтительно разговаривал, разве что не кланялся. Видать, учитель мне попался не из последних.
- Вы с ним знакомы? - поинтересовался я у учителя, когда он вновь подошёл за вином.
- Он был моим учеником. И хорошим учеником.
- Вот как.
- Так что не стоит вам с ним вступать в Поединок.
- Значит, если два твоих ученика сходятся, то...
- ...Будут два трупа. Без вариантов.
- Ну, хорошо, что он мне не нужен.
- Не хочешь благородную Жену?
- Что я с ней делать буду? - фыркнул я.
Кажется, у благородных это называется "держать лицо"?.. Таких вопросов в жизни ещё будет немало. Если, конечно, мне удастся до них дожить.
- Как что? Трахать.
- Да ну... скучно.
И, кажется, это называется "связи": Юноша в жёлтом подошёл ко мне уже с куда более приветливым лицом.
- Значит, и ты у него учился?
- Совсем немного. Встретились по пути.
- То-то мне твой стиль показался знакомым.
- Так мы же только врукопашную дрались. У нас так все дерутся.
- У вас - это где?
- А по мне не заметно?
- Варианта два: по ту сторону границы или по эту.
- Я из Лянчина.
- Ясно. Как насчёт размяться на мечах?
- У меня нет меча.
- Я думал, в Лянчине мечи есть у всех.
- Почти у всех. Некоторым не положено.
- Это твоя Мать? - он кивнул в сторону Мамы, возившейся на кухне. - Вы потому и сбежали?
- Да. Именно поэтому.
Догадался или нет? Похоже, нет, раз направился к стойке для оружия. Если бы собрался убивать, пачкать меч побрезговал бы. И уж тем более не стал бы протягивать меч мне... Коротковат, но не мне привередничать. Я впервые держал в руке настоящий меч. Не деревяшку, вырезанную ножом, а приятную, будто живую тяжесть стального клинка. Послушно летящую. Но - непривычную.
- Это не то, о чём вы подумали! - весело выкрикнул я оживившимся зрителям.
Соперник задел меня несколько раз - в основном по ногам и вскользь, но всё равно на одно моё попадание приходилось три его. Он держал дистанцию, замахивался широко, угадывал мои приёмы - видна была рука учителя Юй-Цзы. Как хорошо, что это не Поединок.
- Тебе ещё многому предстоит научиться, мальчик, - он зашёл сзади, и мечи скрестились у моего горла.
- У тебя больше опыта, - признал я.
- И больше практики.
Поражение оказалось не таким горьким, как его малюют. Как только живут те, кто заявляет, что не может проигрывать? Тренировка с хорошим противником - бесплатный повод научиться.
- Твоё счастье, что мне не нужна лянчинская наложница.
- Нет, - усмехнулся я, - Это твоё счастье.
Так и не понял... и хорошо. Я-то просто сдох бы, а вот он бы опозорился навсегда. А позор хуже смерти - я об этом всё знаю. Впрочем, какое мне дело до его позора.
Я сел перевести дух подле учителя. Царапины саднили, но даже это было приятно. "Выпустить пар" - это, кажется, называется так. А у Мужчин своё: тот, что пел, бросил петь и стал читать стихи, в изобилии лежавшие у хозяина на столе. И имел при этом такой озабоченный вид, что смотреть больно.
- А я ведь помню, что сюда со стихами приходят, - спохватился я. - И тоже принёс - раз уж не принёс вина.
- Прочитай, - попросила Мама, и я прочитал.
Не знаю, кто меня слышал - четверо, а может, пятеро, - просто унылых стихов хватало и без меня, хотелось разбавить чем-то... про право на жизнь, несмотря ни на что.
А потом закончилось вино, и нам вновь понадобился Гин-Ши со штопором. Тот охотно одолжил мне инструмент, и пока я возился, на кухню вошёл тот грустный Мужчина. И моя Мама при нём вдруг так замерла и перестала дышать, будто не успевший ускользнуть зверёк, когда зажигаешь в тёмном погребе факел; будто между ней, им и мной вдруг закончился воздух. Я тогда ещё почуял, что с ним что-то не так, и стал приглядывать за ним краем глаза. И, кажется, слишком усердно ввернул штопор в пробку. Вместе с пробкой оный и вернули его владельцу.
- Сразу видно настоящего путешественника, - заметил хозяин дома. - Вы нас спасаете.
- Не знаю, чем благодарить, - я развёл руками. - У меня при себе нет ничего.
- А где чехол от штопора?..
Забыл! Метнулся назад на кухню.
- Вот. Не думайте, будто я собирался зажать его как сувенир.
Вот ведь вежливость заразительна. Этот Гин-Ши хоть и одет как простой мастер, но жесты и речь выдают нечто благородное. И нездешнее, - оттого, видать, и на лянчинскую морду не кривится.
- Я вовсе так не думал.
- Правда? Надо же, какие здесь странные нги собрались. Обычно там, где я появляюсь, сразу начинают подозревать, что пропадут серебряные ложечки.
- А здесь уже нет ложечек, - заметил Юй-Цзы. - Видимо, уже украли.
Возле кухни я познакомился с другим Мужчиной, одетым не в кружева.
- О, ещё один, кто не бьёт мне морду. Тогда представлюсь. Я Киту.
- А должен бить? Вы откуда?
- А угадай с трёх раз.
- Я не силён в определении народных черт...
- Я из Лянчина. Здесь, на границе, это обычно всем не нравится.
Он представился - и, вопреки моим ожиданиям, имя оказалось благородным.
- Рад знакомству. Хотя вряд ли запомню. Имена у вас в Кши-На такие длинные, длиннее иных ваших стихов.
- Где же вы слышали такие стихи, что короче имени?
- Не знаю. Наверное, это были матерные стихи.
- Разве можно использовать мат в поэзии?.. - и он завернул что-то настолько философское, что наполовину прошло мимо моих ушей.
- Тут я с вами не соглашусь. - светская беседа также оказалась заразительна: отчего бы не поиграть в эти игры. - Правила должны быть в науках, а стихи - это искусство.
Я подобрал со стола один из свитков со стихами, но не разобрал почерка. Что-то там было про любовь, но что именно - меня уже не интересовало.
- В конечном счёте, все стихи - про любовь. Всё в мире - про любовь, - продолжал Мужчина.
- Так уж и всё... Нет, для философии я недостаточно пьян. - я пытался восполнить этот пробел, но почему-то не пьянел. - Хотя один мой знакомый, будучи пьян, говаривал, что любовь - это право доверить свою жизнь и свою смерть другому.
Тут я и заметил, что отиравшийся на кухне Мужчина мою Маму за плечи хватает. Так и рванулся вперёд:
- Эй, не смей её трогать! Живо руки убери от неё!
Хозяин - как только оказался в нужном месте - поспел наперерез и перехватил меня, сгрёб в охапку. Сгрёб крепко, не боясь помяться, будто на этой самой кухне происходило нечто жизненно важное.
- Не мешай им! Это её Судьба.
Я остановился, но глаз с двоих всё равно не спускал. Тот тип ловил Маму за руки, трогал шрам... и что ему нужно? Мало нормальных Женщин? Нет, она, конечно, не станет... ни за что не согласится, даже если мы будем умирать от голода!.. Но что тогда?..
- Если он её обидит, я его убью, - шептал я.
- Может, ей нравится, - благодушно заметил Мужчина-философ, сидевший за столом спиной к происходящему.
- Не знаю... улыбается... Неужто её знакомый? Она говорила, что родом из этих мест. И раз она ещё сама его не убила...
- Вот видите. Ваша Мама может постоять за себя.
- Да. Нас бы здесь не было, если бы не могла.
Мужчина тряс её как грушу, а она смеялась. Потом они обнимались, и из него всё ещё не торчал её кинжал. И с каждым мгновением я чувствовал облегчение. У неё будет защитник здесь. Настоящий, а не такая обуза, как я.
Из кухни они вышли вместе, и Мужчина направился к оружейной стойке, а я подошёл к Маме.
- Кто это? Твой друг?
- Это Ир-Би, мой Официальный Партнёр. Я выхожу замуж.
- Значит, останешься здесь? И хорошо. Я так рад за тебя.
Я обнял её крепко, в последний раз, - а затем её будущий муж позвал её и протянул клинок. Так следом за облегчением пришла волной радость - когда я увидел свою Мать с мечом. Настоящим мечом, с которым она не разучилась обращаться. О, как все зашумели - как вспугнутые чайки! Женщина с мечом - как ужасно! Один гость заявил, что не хочет смотреть на такую мерзость, но, взойдя повыше по лестнице, остановился и стал глазеть. "Какая гадость, оторваться невозможно"?.. Бес с ними, лицемерами. Это было прекрасно. Это был Поединок, о котором рассказывала Мама. Вот только что будет, если она победит? А какая-то нерассуждающая часть меня так хотела, чтобы она победила!
- И всё-таки, что может быть красивей меча...
- Два меча? - подсказал Юй-Цзы, смотревший на Поединок рядом со мной.
- Вот, ты понимаешь.
Поединок окончился. Ир-Би и его Жену поздравляли и хозяин, и Гин-Ши, - похоже, все они были знакомы. Ир-Би говорил, что этот поединок должен был состояться шестнадцать лет назад, но лянчинский набег помешал этим планам. Значит, вправду Судьба. Так, глядишь, и я в неё поверю.
- Береги её, - сказал я Ир-Би, когда он взглянул на меня.
- А ты лучше не попадайся мне на глаза.
- Я уйду своей дорогой. Больше ты меня не увидишь.
- Я могу дать тебе...
- Нет, - прервал его я. - Ты мне ничего не должен.
- ...Денег на первое время.
- Я справлюсь. Я умею справляться сам. Верно, Мама?
Она бледно улыбалась, измождённая Поединком. Больше не Кьяра, моя Мать, учившая меня фехтовать деревянным мечом, - с Кьярой и Матерью я попрощался до Поединка. Теперь это была госпожа, Жена, и у неё будут нормальные дети. А мне, лянчинскому отродью, - не напоминать ей о самой тёмной поре её жизни. Живи я в Лянчине, я уже считался бы взрослым и должен был бы давно забыть о Матери, - но почему сейчас мне казалось, что я ещё долго буду скучать по её колыбельным?..
- Эй. А ты не хочешь остаться и убивать лянчинцев? - канарейка понадеялся, что я не уйду. Как мило.
- Нет, не хочу.
Убивать тех, в ком течёт та же кровь, что и во мне, даже если они - разбойники, мародёры, грабители, - значит каждый раз видеть в глазах умирающего отражение предателя. Но и сражаться на стороне Лянчина, на стороне Отца, что презирал мою Мать и обрезал меня как скотину, я тоже не мог. Сказать по правде, мне вообще не нравилось убивать. Приходилось, но не нравилось.
Не успели выдохнуть от Поединка, как начался следующий - пусть и тренировочный, между Официальными Партнёрами из аристократических семейств. Перед этим Семьи столько болтали, что пора бы было уже сговориться и на настоящий Поединок, но они всё что-то тянули, оттягивали и усложняли.
- Аристократы всегда так делают - встают в кружок и кудахчут? Почему нельзя просто набить друг другу морды?
- Это Кши-На, мальчик, - сообщил канарейка. - Здесь всё сложно. Это ты ещё не был при дворе.
- О, надеюсь, никогда и не занесёт.
Как забавны Юноши, пытающиеся учить других жизни. Не спорю - они, быть может, многое повидали; но почему-то Мужчины, повидавшие много больше, так не делают.
А вот репетиция Поединка была интересна. Один из поединщиков был незрячим - и я искренне выкрикнул, что это смело. Значит, об этом говорила гадалка, когда убеждала господ аристократов, что неравным Поединок быть не может?.. А затем все затихли - потому что смельчак находил своего противника лишь на слух и даже умудрялся его достать. Более того: я сказал бы, что они равны. И каким бы ни был исход - тот, кто решился сражаться, не считая вовсе силы неравными, уже победил.
- Маму замуж выдал, настоящий меч в руках подержал... хоть помирай.
- Хочешь - помогу. - эх, Юноша, определись, чего хочешь: чтобы я остался или чтобы закончился? И с чего взял-то, что я к нему обращаюсь.
Я всерьёз обдумал это предложение. Помирать, как и прежде, не хотелось вопреки всему здравому смыслу.
- Попробуй, - лениво разрешил я. - Если получится.
В самом деле, - что бы я ни обещал Ир-Би, идти мне было некуда. Маме ещё удавалось разжалобить хозяек и обеспечить нас кровом, я же принимать подачки не умел и не мог, а найти работу наверняка будет чем дальше от глуши, тем сложнее. Куда как легче было бы нарваться и умереть сейчас, а не загнуться под забором... А всё же сдаваться не хотелось.
- Я тоже жду, когда ты мне погадаешь, - я заметил, что к гадалке подошёл Гин-Ши.
- Я только что гадала, мне нужен перерыв. Принесёте мне вина и бутерброд - и погадаю вам.
Гин-Ши устремился за бутылкой, я - к столу с припасами. Но гадалка, жуя на ходу, вновь куда-то исчезла - по-прежнему принимать участие в Судьбе аристократических отпрысков. Спешить мне было некуда: пока буран не стих, я мог сколько угодно ждать.
- Хоть рядом посижу: за погляд денег не берут, - я устроился у оружейной стойки. Столько клинков в ряд не каждый день увидишь вблизи, а один из них был особенно хорош. Какой-нибудь поэт наверняка сравнил бы его с чем-нибудь прекрасным, но я поэтом не был. - Я-то думал, что в Лянчине самые лучшие клинки... как видно, я ошибался.
Ир-Би, восседавший в обнимку с новообретённой Женой, шипел как чайник. Я смеялся, повторял, что уйду и ему недолго осталось терпеть. За что на него сердиться? - почти родня. А у меня, пока мы ждали, оставался ещё один свиток со стихами в кармане. Раз я решился гадать на Судьбу - раз я увидел чужую Судьбу и почти в неё поверил, - почему бы к ней не обратиться? А если что-то поймут... и хозяин дома, и Гин-Ши, и тем паче Ир-Би моей Матери не враги. Рано или поздно она бы сама рассказала.
- Вот такая красивая сказка, - добавил я, дочитав и оставляя свиток на столе. - О том, что можно быть счастливым, даже когда достойным уже не быть.
Пауза казалась долгой как листопад и оглушительной как колокол.
- Эй, Юноша, ты собирался гадать, - окликнула меня гадалка.
- В самом деле, после этих стихов впору гадать на Судьбу.
- А эти стихи как-то связаны с твоей Судьбой? - полюбопытствовал Гин-Ши.
...Не понял. И хорошо. В этом вообще есть что-то странное: гадать на Судьбу вместе с кем-то другим. Подглядеть в его Судьбу - и позволить подглядеть в свою.
- Я всё ещё не уверен, что для моей Судьбы есть подходящие карты, - я устроился за столом. - Но если увидишь мою Судьбу - не говори никому.
- О том, что я вижу, я говорю во всеуслышанье, - ответила гадалка. - Я уже нагадала Поединок твоей Матери. Может, и тебе предстоит Поединок.
Я не удержался от смеха. Похоже, стихи пьянили получше вина.
- Поединок - мне?.. Нет, ты не видишь мою Судьбу.
- Ещё раз объясняю, - обиделась гадалка, - Я о вас ничего не знаю. Ваша Судьба в ваших руках.
Она раздала нам карты. С цветами, птицами, лентами - на первый взгляд мудрёно, но у меня получалось. Гадалка играла за Судьбу, и перед ней на столе собиралось всё больше карт. Когда колода закончилась, у каждого игрока остались собранные им карты. Гадалка начала с карт Гин-Ши и, разложив их в ряд, остановилась.
- Так не бывает. Видите этот символ на картах? Вы собрали все пять карт с этим символом. Я никогда такого не видела. Этого просто не может быть. Обычно они достаются хотя бы двум разным игрокам...
- И что это значит? Что у меня есть всё?
- Ну да. Вот журавль, - если бы вы были Юношей, я бы знала наверняка, что это значит. А это меч. Вы как-то связаны с мечами?
- Я создаю мечи.
- Вот как, - не удержался я.
- Вы знаете, что создаёте особенные мечи? - уточнила гадалка.
- Да, я знаю.
- Можно взглянуть? - я был совсем заинтригован.
- Можно. Вон там, на стойке.
А я уж думал, что особенный меч как сокровище полагается носить при себе, а не ставить в один ряд с другими. Но все лучшие мастера всегда до странности скромны.
- Это тот, о котором я говорил как о лучшем?
- Не знаю, на какой вы смотрели.
- Если это он, то за него я отдал бы семь лучших кобылиц, если бы они у меня были.
- Я ещё не закончила, - напомнила о себе гадалка, и я заткнулся. - Так вот, у вас действительно есть всё. Есть возможность сделать то, что вы хотите, сегодня и в этом месте. Если хотите вызвать кого-то на Поединок - сделайте это. Если хотите что-то изменить...
Я наблюдал за ней с улыбкой. Я уже не в первый раз замечал, как она подталкивала кого-то действовать. Не предсказывала Судьбу, а побуждала вершить её самостоятельно. И это казалось мне очень правильным. Судьба ещё ни к кому не падала в руки как яблоко. Её нужно добывать, продираясь сквозь страхи, сомнения, отговорки.
- Не зря говорят, что в этом доме гостит Судьба, - поддакнул я. - Интересно, как выглядит моя...
А если не увижу свою - так хотя бы увижу чужую. Я был почти рад за Гин-Ши, как был рад за Мать, - "почти" потому, что удачный шанс можно и упустить, а упущенный шанс толком не рассмотришь.
- Я хочу разорвать круг. Хочу изменить Судьбу, но это невозможно...
- А карты говорят, что шанс есть, и он здесь.
Гадалка перешла к моим картам. Множество карт с цветами полетели в одну общую кучу:
- Мелочи, мелочи, мелочи... очень много мелких проблем.
- Впереди меня ждёт много проблем, это верно, - усмехнулся я. - И некоторые могут быть весьма крупными.
- Много всяческих мелочей и немного радости.
Радость за других считается за "немного"? Другой радости для меня всё равно не будет. Почему-то казалось, что мою Судьбу закрыл этот ворох цветов, чтобы гадалка не разглядела, что я на самом деле. Или - что карты болтают, болтают, не в силах выразить то, для чего у них не было символов.
- Птица, стрекоза... это свобода.
- Свобода у меня есть, о да. Могу идти на все четыре стороны.
- Свобода - это ценность, - заметил Гин-Ши. - Не каждый может позволить себе её.
- А я бы с радостью променял такую свободу... на что угодно.
Конечно, не на рабство. Но на любые обязательства и любой долг, лишь бы родиться заново и стать нормальным Сыном, учеником, Партнёром... Вот только заново рождаются только листья по весне.
Гадалка собрала карты, исчезла, мы встали из-за стола.
- Значит, создаёте мечи? - я смотрел в сторону оружейной стойки. Непросто оторвать взгляд, когда уже знаешь, на что смотреть.
- Да. Я оружейник.
- Вот как. А у меня едва ли когда-нибудь будет меч.
- Почему?
- Я уже говорил, что я не краду. А заработать на меч... я сдохну раньше.
- Всё возможно, если есть желание трудиться.
- Желание есть. Но кто возьмёт меня на работу, с моей-то рожей?
- Есть такие места, где это не важно.
- Знаете... поскольку единственное достоинство моего Отца - то, что он сдох, - в Лянчине в кузню меня не пускали. Лишь иногда пробирался тайком.
Я вправду пьян от стихов и карт, - иначе с чего мне всё это говорить? К чему убеждать кого-то - или себя? - в несбыточности мечты, если всё равно убедить не получится?..
- Ты хотел стать кузнецом?
Я даже задумался. Так я перед собой вопроса ещё не ставил: кем я хотел стать? Да я просто хотел быть, уверенный в том, что мне не стать никем, точнее - что мне никем оставаться до самой смерти.
- Быть может... Да. Хотел бы.
- Я могу за тебя поручиться. К моему слову прислушаются.
И зачем ему это сдалось? Не похоже на шутку. Тут бы и насторожиться, что так просто случайным встречным не предлагают решение всех проблем, - но я так давно не видел огонька надежды, что боялся спугнуть подозрениями.
- И кто же возьмёт меня на работу? Кто даст меч в руки такого, как я?
- Прежде, чем взять в руки меч, придётся взять в руки молот. И меха...
- Мне и молот никто не даст. Зачем тебе портить свою репутацию? Если я стану чьим-то учеником и вскроется, кто я, - он вовек не отмоется...
- Работать можно вне зависимости от крови. Только если ты вправду готов трудиться. Остальное будет зависеть только от тебя.
Вот заладил мне про труд. Даже обидно - я за какую только работу ни брался, пока не добрался сюда. Кузнечный молот после такого лёгким покажется.
- Труд меня не пугает. Я готов. Но как же тебе объяснить, что не в крови дело...
Лучше бы он говорил за себя, было бы легче. Впрочем, может, за себя и говорит, - благородных без бутылки не поймёшь, хотя благородный благородному рознь, конечно. Но нет, не может быть, чтоб за себя. Я даже спрашивать не стал, берёт ли он сам учеников, - и так ясно, что всякая дворняга безродная учеником такого мастера быть не может. Нужно что-то из себя представлять, что-то уметь, чтобы спрашивать. А я и так утомил своими недоговорками.
- Раз ты готов, я ухожу завтра на рассвете. Можешь пойти со мной. Слово я сдержу.
- Хорошо. На рассвете - так на рассвете.
Раньше уйти - меньше прощаний. Нормальный Сын остался бы на свадьбу - но не позор вроде меня.
- Пойдём на север.
- Хорошо...
Значит, будет ещё холодней? Привыкну. Отрастить шкуру потолще - и всё выдержит, пока есть, куда идти. Хотя бы направление - лучше, чем ничего.
После затишья, когда все шумные семейства расползлись по углам, всё покатилось куда-то, как камень с горы. Едва мы договорили, в противоположной стороне гостиной зазвенели мечи - коротко и зло. Кто-то упал, позвали лекаря, побежала Мама, - незачем было толпиться там, где и так собралось полно зевак. Мужчина, глава Семьи, громко и торжественно брал вину на себя. Раненого Юношу - кружева в крови - перенесли на хозяйский диван, кто-то припал к его бледной руке. Я слышал голос Матери, говорившей, что он, возможно, выживет, но может потерять голос. И зачем все эти аристократы убивали друг друга? А ещё лянчинцев называют кровожадными. Называют, конечно, заслуженно, - но мир, похоже, везде одинаков.
- Я уйду на рассвете, - сообщил я хозяину.
- Хорошо. Завтра здесь будет княжеская Семья Л-Фа.
- Как вовремя я ухожу: как раз с ними разминусь.
Вот уж с кем мне не улыбалось встречаться, так это с князьями. И тому, в чьём доме едва не убили княжеского Сынка, я тоже не завидовал.
Оказалось свободным подвесное кресло, и я устроился в нём. Напротив беседовали и пили Юй-Цзы и Гин-Ши, будто тоже были давними знакомыми, как многие здесь. Гин-Ши говорил очень тихо, если его кто-то и мог слышать, то только Юй-Цзы, и то лишь склонившись к нему ухом, так что я скоро почувствовал себя третьим лишним, но слишком удобно покачивался, чтобы уйти. К тому же Юй-Цзы удачно послал меня за вином.
- Ты единственный здесь, кому я готов приносить вино, - сообщил я, наливая и себе тоже. Похоже, эти двое кого-то поминали, кто был дорог им обоим, - значит, выпить стоило. Это потому учитель столько пил, и потому они оба были без учеников?.. И снова речь зашла о Судьбе.
- Говорят, путь у каждого свой, а Судьба ждёт на перекрёстках, - припомнил я.
Затем - ещё одна схватка, явно насмерть, и бросившаяся между поединщиками гадалка, схватившаяся рукой за меч. Когда я услышал её голос: "Это же твой Сын", у меня аж в глазах потемнело. Кто-то хотел даже не убить, а обрезать собственного Сына?.. Это даже хуже моей Судьбы. Меня, по крайней мере, не... Да, хорошо, что в глазах потемнело и я не видел, кто это был, - убить захотелось на очень короткий миг, но очень сильно.
А в другой миг я уже видел гадалку с перебинтованной ладонью за столом... и в мужской одежде. И не сразу сообразил, что теперь её следовало называть гадальщиком. Он здоровался с Ир-Би - одна большая встреча старых знакомых - и явно чувствовал себя в своей тарелке. После всего, что происходило, я уже ничему не удивлялся. Он рассказывал, что учился фехтованию где-то в горах, но затем понял, что гадальщикам больше платят, и стал учиться гаданию. Уж не знаю, что из этого было правдой.
- Говорят, счастье не за горами, счастье в горах? - спросил я. Я никогда не видел горы.
- Где счастье, там и горе, - неожиданно отозвался Гин-Ши. - Они всегда рядом.
- Думаю, так везде.
Ещё один философ. Но хотя бы понятный.
Вот только - я сам напросился в попутчики и сам испугался, что раз не сказал всего - всё равно что обманул. Впору сбежать с пол-дороги, но почему-то не хотелось. Значит, придётся предупредить. Если и тогда ничего не изменится, и где-то и впрямь есть место для таких, как я, - останется только поверить... или не поверить. Но проверить - непременно.
Легко сказать - предупредить. А сколько нужно выпить, чтобы выговорить такое, я ещё не проверял. Вот как раз и проверю... иссякнут ли хозяйские запасы вина. Внимания на меня уже никто не обращал, потому я пил, презрев приличия и не скрываясь, прямо из горла.
Гадальщик раскладывал карты для того Мужчины, который назвал Поединок моей Матери мерзостью, - тогда я ему не двинул, а потом как-то повод состарился. Говорили они о странном, также особенно не скрываясь: Мужчина - о том, что может продолжить убивать, гадальщик - как водится, подбивал его вызвать кого-то на Поединок. И я не сомневался, что этот Поединок состоится. Слишком много Поединков для одного не самого большого дома, слишком жарко. Так жарко, что впору хвататься за меч, но нет меча, - как в ночных кошмарах, когда рука вместо рукояти обхватывает воздух или труху. Я поднялся на галерею. Оттуда было всё лучше видно.
Звон мечей раздался из-за запертой двери. Вот же жадины - оставить Поединок без зрителей! Гадальщик бросился к двери, спросил позволения хозяина её сломать, и, получив в ответ равнодушный взмах рукой: "Ломайте, что уж!" - налёг плечом и вломился в комнату. Комната была той ещё каморкой за кухней - как в такой тесноте можно было размахнуться мечом и не убить друг друга?.. А у гадальщика, что ли, Судьба - вмешиваться в Поединки?.. Судя по разговору, те двое были ему как Братья, - но не могут же Братья вызвать друг друга на Поединок?.. Говорили, что этот Поединок откладывали двадцать лет. Рекорд побит. Снова кровь, снова Матери обрабатывать и перевязывать раны. Я спустился вниз следом за Гин-Ши. Самое время сказать, когда чужая кровь бьёт в голову.
- Сколько же нужно выпить, чтобы... - я навалился на стол, обернулся и заметил, что разговариваю со спиной. - А впрочем, не важно.
- Нет. Чтобы что?
- Чтобы сказать тебе о том, во что ты вляпался.
Он отошёл, а мне оставалось только ждать, когда нас оставят лишние уши. Я ловил взгляд Мамы, и что-то внутри хотело попросить: "Скажи ему ты!" - но так могут просить только те, что в кружевах. Лянчинцы таких слов не знают.
- Так вот, о честности... - все занялись поединщиками (шутка ли, двое Мужчин), и мы в самом деле остались наедине. - В Лянчине я был рабом. Думаю, ты знаешь, что это значит.
- Да. Я понимаю.
Да быть не может, чтобы такое понимали так спокойно, - но для подробностей я всё же недостаточно выпил. Отец даже не использовал клинок - обошёлся топором. Кому нужно такое знать?..
- И ты всё ещё готов за меня поручиться?
- Я не беру слова назад. Завтра на рассвете.
- Завтра на рассвете.
Мама, оказав помощь раненым, вернулась к столу вместе с Ир-Би и хозяином.
- И снова Поединок, окончившийся ничем.
- Я бы пошутил про то, почему они ничем не заканчиваются, если бы я не был собой, - откликнулся я. - Но это не смешная шутка.
Затем я остался наедине с Матерью. И почему-то счёл нужным сказать и ей:
- Ну вот. Я это сделал. Сказал.
- Сказал что?
- Сказал о том, кто я.
Она тоже восприняла это на диво спокойно. Должно быть, все просто устали. Семья, виновная почти во всей крови подходившего к концу вечера, удалилась в комнату полным составом, включая гадальщика, и заперлась. Уж наверняка им немало предстояло обговорить. Раненый наследник князей Л-Фа, которого боялись переносить с дивана, неплохо держался и, похоже, не собирался отбывать в край лепестков и молний. И перед самой ночью Гин-Ши и Ир-Би вышли танцевать с мечами.
Как будто и так было не достаточно жарко. Как будто желали показать тем, кто не умел ни убить до конца, ни завершить до конца Поединок, как ещё можно обращаться с мечом.
Это было красиво. Гин-Ши в белой рубахе и Ир-Би в тёмной, - они двигались настолько по-разному, что какой-нибудь поэт наверняка подобрал бы какое-нибудь красивое сравнение, например, про журавля и тигра, но я по-прежнему поэтом не был и просто смотрел. Хотя, должно быть, не подобает так смотреть на того, кто возьмёт в Жёны твою Маму, и на того, кто спасёт тебя от смерти в канаве и уйдёт своей дорогой. Но когда меня волновало то, что подобает?..
- А красивый Муж тебе достался, - признал я, не без гордости глядя на Мать. Ир-Би досталась самая красивая Женщина, - и я верил, что и он это понимает.
Давно стемнело. За окнами таял снег, превращаясь в грязь, которую утром прихватит льдом, чтобы легче было идти. Брать в дорогу мне было нечего, но хотя бы стоило выспаться. Проспаться. Убедиться, что безумный день не был сном. И не обернуться. Говорят, Судьба любит тех, кто не оглядывается назад.

Уже не спойлеры: Коллаж про Киту | Стихи для Киту
Итоги и благодарности
Лекарь - и глава Семьи Л-Фа - прибудут вовремя. Смерть никого не заберёт из дома, которому покровительствует Судьба.
Юй-Цзы успеет прискакать в родной Са-Лар и посмотреть на казнь убийцы своей Жены.
Са-И и её Сын скоро появятся на пороге дома Рю-Э и наверняка погуляют на свадьбе Ир-Би.
Киту также сдержит слово и покинет дом на рассвете. Мне не верится в кузнеца, который доверит ему что-то, кроме расчистки выгребных ям, - но пусть будет так. Ведь бывает и не такое.

Спасибо моим игрокам. За то, что ввязались, курили этот странный сеттинг, создавали своих персонажей. За то, что вам можно было приносить обломки стекла и трэш на грани фола, а вы говорили "ох@еть дайте два!" и накуривали ещё больше стекла и трэша. За то, что каждый раз, когда после иных игр я задумываюсь, как не давать игрокам сливать менталитет и конфликты, я вспоминаю о том, что моих игроков это не коснётся. За то, что этот мир ожил благодаря вам. Я очень вас люблю и не хочу прощаться, ящик мандаринов и всех обратно!
Спасибо Джемме за Рю-Э, невозмутимого и печального хозяина дома. За антураж, стихи и Наставления, за заботу о своих.
Спасибо Эри за Ир-Би, вояку с нержавеющей любовью, и за песни.
Спасибо Вэлу за Кьяру и её преображение. Это было очень красиво.
Спасибо Нинкве за И-Ти, за драки и проходочку по грани. За флейту и за песни тоже.
Спасибо Амарту за Гин-Ши - за историю, заставившую меня после летней игры вспомнить песню, давшую название игре. За доверие и надежду.
Спасибо Ди за учителя Юй-Цзы - его бесконечное обаяние и горечь потерь, грустную улыбку и огромную силу, не сломленную ничем и никем. Очень желаю мастеру счастья.
Спасибо Айко за Ян-Ри, великолепное воплощение образа и активное решение семейных проблем. За гадания и говорящие карты. И много-много отваги и умения быть собой.
Спасибо Семье Са-Н, ибо вы неразделимы! Хэлкарель, Марта, Анориэль, Дари, Мэв и Веня, вы герои и коты. Вы воплотили яркую, цельную, немного безумную, но каноничную историю, срифмовав, в лучших традициях, кровь и любовь, разлуки и верность, отчаянье и ответственность, взросление и взаимопонимание. Мне кажется, пройдя через все испытания, Семья Са-Н поистине стала Семьёй с большой буквы, и мы о ней ещё услышим.
Спасибо Рене и Йаххи за таких разных, уравновешивающих друг друга представителей Семьи Л-Фа! Безрассудство и рассудительность - и так много драмы и боли.
Спасибо Ари и Манькофе за очаровательных свитских, скромных, любящих и искренних, каждый по-своему. Мы, увы, практически не пересекались, но я очень вами любовался и очень хочу знать, как у вас всё сложилось!