Продолжая сновидетьСледующий сон был не так упорот, как предыдущий, и во многом утонул в привычных для меня блужданиях в поисках какого-то дома, - но где-то посреди оных снилась неплохая ролевая игра. Игра была про рабство - и не какое-нибудь сказочное, а про натуральных темнокожих рабов, как в Хижине дяди Тома. Причём между моим персонажем и персонажем Птахи был тайный роман, и в какой-то момент они остались наедине; он сказал, что вот бы мне удалось отсюда выбраться, а я ответил, что никуда не уйду без него. В остальное время рабов держали в крошечном помещении без окон, где можно было только сидеть по лавкам вдоль стен, как в бане. За главную у нас была женщина, которую играла девушка с длинными очень светлыми волосами, - она всячески нас подбадривала и отвлекала. Но в помещении было настолько душно, что когда к нам в очередной раз заглянул какой-то игротех, я отпросился в уборную по жизни, просто чтобы подышать. Пробежался "оленем" и проснулся.

В субботу успел, во-первых, забежать к родне. Узнал, что в Домино'с можно заказать неплохую веганскую пиццу (только тесто суховато, я не любитель пережёвывать хлеб до боли в челюстях - в следующий раз попросим пышное). И что умерла собака Эмма из соседской стаи, которую я гулял и кормил. Но 18 лет - настолько солидный срок для маленькой дворняжки, что это даже не повод для печали. Её жизнь была долгой и благополучной, и за радугой ей не о чем будет жалеть.
Во-вторых, успел заехать на сбор Рамерии в Граблях на Новокузне. Обзавёлся: друганами (три всадника апокалипсиса и д'артаньян девушка!); арзаком в анамнез; девушкой, к которой Роу подкатывает с предложением выгодной партии, а она почему-то отказывается. Рассчитывал сбежать со сбора на хвосте у Хель, Хель не добралась, я сам сбежал в восемь, сел в метро в произвольную сторону ради вай-фая и узнал, что игра с полуночи. Поехал кататься вверх по зелёной, и с трудом вернулся вниз до кольца - на ветке случилась авария. Шлимазл дважды. Продолжая за пожизнякДоехал до Добрынинской и засел в Муму.
В Муму меня подобрала Марта, мы сбежали оттуда на поиски заведения, где не пахло бы едой, не преуспели, вернулись к метро, дождались Тас и Нинкве и неспешно пошли до места игры. Помёрзли снаружи в ожидании мастера. Лофт "Люси" оказался просторным и антуражным местом - и, хотя меня спрашивали, не холодно ли мне, я без проблем ходил там босиком. Знал бы о нём на стадии поиска помещения для Лестницы... впрочем, не знаю, что там по цене, да и кулуаров там нет; но поимею в виду на будущее.

Перед игрой я неиллюзорно мандражировал. Потому что я давно хотел пожилую степную женщину, а потом испугался, что не вытяну. Сорокопут сильная - она вросла ногами в Степь и черпает из неё силу. Сорокопут упрямая - не сдвинешь. Сорокопут верная - и это то, что я больше всего люблю в Степи. Она верна царице, она живёт ею, но верность Степи - выше, много выше этого. Если бы царица пошла против Степи - Сорокопут бы убила её. И себя. Но надежда осталась - поэтому они, конечно, умрут и, конечно, вместе, но не сейчас.
Сорокопут, 49 лет, из людей царицы. Отчёт отперсонажный.
Ночь солнца и луны - ночь, когда гостей в твой дом приводят сами боги, и ты не откажешь гостье в эту ночь, даже если днём она враг тебе. Странные гости были в высоком шатре царицы Ал'кенеш: эльф с серебряными, как полынь, волосами, немолодой чародей с молодыми глазами, и женщина с Севера. Они держались в тени. И двое не чужих, но и не своих, надолго покидавших Степь и в Степь вернувшихся, но о Степи забывших: Беркут, уезжавшая учиться колдовству, в длинном платье, как у мальчишки, под которым были голые ноги и не было штанов, и Астрагал, уезжавший на Север с женой, а вернувшийся без жены, в штанах, как женщина, и танцует, как женщина... Было чему подивиться.
Ал'кенеш поприветствовала гостей, велела им веселиться, и сказала своему мужу Цмину приготовить ей горячего питья, - а я попросила его налить мне вина. К рассвету царица обещала назвать имя своей наследницы. Но после смерти царевны Дайре у неё не было дочерей, и хотя я говорила ей о том, что Степь ждёт её дочери, она отвечала, что в её годы роды могут быть опасны и могут оставить Степь без царицы. Она взяла в дом и назвала царевной дочь Дайре, Жаворонок, дала ей царское имя и людей царевны, и хотя Жаворонок была похожа лицом на Дайре, её отец не был Дайре мужем, и у Жаворонок не было прав на престол. А сын Ал'кенеш, Кэр, вот уже несколько лет хранил траур по погибшей заморской невесте, и царица позволяла ему это, - не иначе как чужестранка околдовала его.
- Как сложно принять решение, - говорила Ал'кенеш, и я слышала, что у неё осталось мало сил, слишком мало.
- Отчего же?
- Так мало времени.
- Времени у тебя, что песка в Степи.
- Так же бессчётно много?
- Так же невозможно удержать его весь разом. На то, чтобы принять решение, не нужно время. Нужно слышать Степь.
- Сейчас у Степи так много голосов, и они гудят... как сквозь этот гул расслышать правду?
- Это гул был всегда, и всегда будет. Он как ветер, что налетает и колышет травы. Но голос Степи один. И он говорит безмолвно. Говорит в твоей памяти и твоей крови.
- Меня пугает то, что говорит Степь. Её предостережения страшат.
Я хотела сказать, что Степь не враг ей, что голос Степи, как голос Матери, не может внушать страх, - но к царице подошла Дрофа, одна из людей царевны Дайре в прошлом, и говорила с ней негромко. Я расслышала, как Ал'кенеш спрашивает её, за кем Дрофа пойдёт как за царицей, - и Дрофа ответила, что пойдёт за той, что станет женой царевича Кэра, кем бы она ни была. Это значило, что ей всё равно, будет ли царица угодна Степи или нет.
- Тай любят в Степи, - говорила Ал'кенеш, глядя на Жаворонок, окружённую девицами, когда Дрофа ушла. - Она сильна и знает обычаи. За ней пойдут как за царицей.
- Ты говоришь о бастарде.
- Я говорю о своей внучке. Она дочь Дайре.
- От неизвестно кого. Я слышу голос твоего чувства, но сейчас Степи нужно решение твоего разума.
- А что думаешь ты? Ты уже решила, кто может стать наследницей?
- Это решать не мне, а тебе...
- Но я хочу услышать твоё мнение.
- ...Это решать тебе, но мой голос на стороне моей племянницы. И не потому, что она моя племянница, а потому, что у неё одной есть на это право по крови.
- Такое право будет и у невесты моего сына.
- Ты говоришь о том, чего ещё нет.
- Я думаю о Сойке. Но она ещё слишком порывиста.
- Это не худшее качество.
- Степи не нужна правительница, которая будет принимать необдуманные решения.
- Мудрость никому не даётся сразу. Мудрость приходит только с опытом.
- Она не воспитывалась в моём доме с самого начала. Я не успела передать ей все знания царского рода.
- Ты говоришь о прошлом, которое нам всё равно не изменить. Но мы можем сделать будущее таким, каким мы хотим его видеть. У тебя будет время, чтобы научить наследницу всему, что необходимо.
- Времени слишком мало, - повторила она.
- Ты сомневаешься в том, что проживёшь ещё долго?.. - я спросила негромко, а она не расслышала или сделала вид, что не расслышала. Музыканты играли так громко. А царица Ал'кенеш уже много ночей не закрывала полога своей спальни, чтобы ветер пришёл за ней. И как бы мне ни хотелось, чтобы она жила вечно, - вечна только Степь.
- Понаблюдай за Сойкой, - попросила она.
- Что ты хочешь в ней увидеть?
- Станет ли она достойной невестой моему сыну.
- Так испытай её.
- Ты предлагаешь поставить её в поединке против твоей племянницы?
- Да.
- Это хорошая идея. Пожалуй, я так и сделаю. А пока мне нужно поговорить с другими.
Она отошла. Я смотрела на Сойку - та была дочерью Цмина от первой жены и приходилась царице приёмной дочерью. И хоть к Жаворонок, напоминавшей ей дочь, царица относилась куда теплее, - Сойка росла похожей на свою мать Каменку, великую воительницу, не только внешне, но и нравом. Я видела в ней больше духа Степи, чем в Жаворонок, охочей до игр и любопытствующей чужестранцами.
Ко мне неожиданно подсела юная Шахин, выбранная в люди царевны Тай, то есть Жаворонок.
- Сестра, могу я спросить тебя? Ты всю жизнь в людях царицы. Счастлива ли ты?
- Счастливы ли мы, что дышим? Счастливы ли, что, просыпаясь утром, видим солнце и травы? Думаю, счастливы, ведь иначе невозможно.
- И тебя никогда не тяготило то, что ты не можешь иметь своих детей?
- У меня другой путь, другой выбор и другой долг. Кто-то дарит Степи своих детей. Я дарю свою верность.
- А ты не скучала по своей семье, когда тебя выбрали?
- Некоторое время, должно быть, скучала. Но я не помню горькое, я помню светлое.
- Я сейчас иногда скучаю по дому. Но, наверное, это пройдёт, и я привыкну?
- Вступать в новую жизнь всегда непросто. Но если таков твой долг, ты будешь счастлива.
- Я хочу служить царевне! Спасибо тебе за этот разговор.
- Ты сможешь приходить ко мне в любое время, сестра.
Дети Степи окружили Астрагала и слушали его истории. Вдруг Жаворонок громко воскликнула: "Как это - богов не существует?". Похоже, на Севере у него украли разум.
Я подошла к столу попробовать угощения, приготовленные Цмином, и встретить Ястреб, мою племянницу и племянницу прошлой царицы, Ра'кенеш. Дочь моей сестры и царевича, сына младшей царевны Райэ. В ней была царская кровь, и эта кровь была горяча - Ястреб была чемпионкой в кулачных боях, и во владении клинком ей было мало равных.
- Что же ты не подходишь, не поздороваешься?
- Ох, тётушка, я как раз собиралась. Но сегодня так много странных гостей! Стоило ли царице пускать их сюда, на наш праздник?
- Их привели боги, значит, так хотела Степь. Вижу, молодым они в диковинку. Ты ведь раньше не видела северян?
- Никогда. А правду говорят, что они не люди?
- Правду.
- А правду говорят, что на Севере какой-то город сгорел, умер какой-то правитель? Или это сказка?
- Да, правду.
- Но это ведь нас не касается, правда? Всё это слишком далеко.
Пока не касается. Быть может, пока я буду жить, - и не коснётся. Но если к северу от Степи идёт война - война может прийти и в Степь. Именно поэтому Степи нужна сильная царица. Справишься ли ты?..
- Ещё и этот Астрагал говорит, будто степных богов нет. В такую-то ночь! Не будь он мужчиной, я вызвала бы его на поединок, но драться с мужчиной... фу.
- Боги уже достаточно его покарали, наградив безумием. Хуже, чем безумие, нет даже смерти.
- Наверное, я зря обращаю на него столько внимания. Но эту ночь он, конечно, переживёт, а потом... аж руки чешутся.
- Ты права, не стоит уделять ему внимание. Он не достоин ничего, кроме жалости.
- Должно быть, во мне слишком мало милосердия.
- А кто говорит о милосердии? Милосердным можно быть к равному. А безумец - жалок.
- Я бы не смогла так долго жить на чужбине... наверное, потому он и сошёл с ума.
- Да. Покидающий Степь теряет часть себя, и можно никогда не найти себя снова.
Дочери Степи под бойкую музыку затеяли играть в "кормление лисицы".
- А ты почему же не играешь с девицами?
- Не хочу. Скучно. Выросла я уже из этого.
- Когда увидишь, как твоя собственная дочь резвится, - тогда снова почувствуешь себя молодой.
- Не скоро это будет. Не могу я найти достойного мужчину. Все они... жалки.
- И каков же должен быть достойный?
- Не знаю. Бывают красивые, бывают умелые... но чего-то не хватает.
- Ты слишком строга к ним.
- Я строга ко всем, в том числе и к себе самой.
- Это похвально. Но, выбрав мужчину, ты можешь сама воспитать его таким, каким пожелаешь.
- Значит, они не бывают... нормальными изначально?
- Когда ты берёшь из табуна дикого жеребца, слушается ли он тебя сразу?
- Это другое...
И она отошла, а я осталась думать о том, могу ли я давать ей такие советы - ведь у меня никогда не было мужчины. Впрочем, зато диких коней в моей юности было немало.
Я вернулась на наше с царицей место и смотрела, как танцует Шахин. Это заставляло меня вспомнить о том, как я танцевала и как я сражалась для Ал, когда мы были ещё молоды. Теперь мои ноги болели и уже не смогли бы развернуть коня на полном скаку, а взгляд притупился и различал знакомых издали лишь по цвету одежд и походке.
Царица Ал'кенеш попросила внимания и подозвала к себе Лунь, недавно вступившую в возраст молодой женщины, последнюю в её роду. Царица сказала, что отныне Лунь становится старшей своего рода и сможет вести своё кочевье. Лунь произнесла клятву быть верной дочерью Степи и обратилась в конце своей речи к царевне Тай, благодаря за то, что могла следовать за ней и без неё не поднялась бы так высоко, - словно Жаворонок была уже царицей. Цмин даже спросил у жены, перестанет ли Лунь теперь быть приближённой царевны, - но Лунь для того не подходила по возрасту, и Ал'кенеш ответила, что Лунь и Тай были просто подругами.
- Она справится, - произнесла я.
- Да.
- Я не спрашиваю. Я в неё верю. Легко тебе далось это решение?
- Легче, чем все предстоящие, - ответила царица.
- Значит, и их ты сможешь принять.
Царица попросила тишины и пожелала слушать свою любимую певицу и сказительницу, Соловей. Соловей пела, и все пели вместе с ней, и я видела, что поёт даже чужеземец-чародей, - значит, он знает наши степные песни? Тому, кто запомнил песни, можно доверять больше, чем тем, кто выучил слова.
Пока гости вернулись к танцам, я вновь подошла к столу - и вновь заметила, что Ястреб хмурится.
- Тебя будто что-то тревожит сегодня.
- Да нет, ничего. Просто так много людей и столько необычного.
- Что ты думаешь о главном решении, которое царица должна будет принять сегодня?
- Мне кажется, она слишком разбаловала сына. Давно пора подобрать ему невесту.
- Это верно, и у царицы уже кто-то есть на примете. Но не это решение сегодня главное. За кем ты пойдёшь как за царицей?
- Я не знаю. Говорят, что Тай - дочь царевны, но правда ли это? Впрочем, говорят, что она похожа... но я не настолько хорошо помню царевну Дайре.
- Она вправду похожа, но этого не достаточно. Как бастард она и так получила очень многое. Меж тем у тебя куда больше прав по крови, чем у неё.
- Да. И я не вижу никого, кто была бы достойна. Наверное, я просто приму решение царицы.
- А не чувствуешь ли ты, что сама можешь повести за собой Степь?
- Думаю, я смогла бы.
- Тогда скажи об этом.
- Когда-нибудь я скажу...
- Скажи сегодня. Скажи сейчас. Сегодня - лучшее для этого время, в эту ночь каждая будет услышана. И никто не скажет за тебя лучше, чем ты сама за себя скажешь.
Слишком мало уверенности для будущей царицы, слишком мало. Я могла замолвить за неё слово перед Ал'кенеш - но это слово не будет иметь веса, пока Ястреб не напомнит о себе сама.
Тут Ястреб отвлекли от разговора: Сойка вызвала её на поединок, ссылаясь на волю царицы. Меня взяли в свидетели, что её вызов был первым и прочим желающим придётся подождать.
Я ещё стояла у стола, когда Ал'кенеш попросила внимания для истории, которую желал рассказать её гость, эльф по прозвищу Белый Лис. Он прибег к колдовству и показал огненные картины - пылающий город с высокими белыми домами и одинокую женщину на балконе посреди пламени, северный крылатый корабль с резной мордой и поединок двоих мужчин на нём... Эльф говорил о войне и смерти, называл чужие имена, а в финале сказал, что и Степь будет гореть. Кто-то счёл это угрозой и вскочил, но царица велела всем сесть. Кто-то пятился назад, я же вышла вперёд, чтобы взглянуть поближе. Пламя казалось живым и жаром сушило глаза, но не поджигало потолочных балок. Соловей даже протягивала к нему ладонь. Закончив, эльф ушёл, и огонь исчез.
- Мне всё же кажется, что это была угроза, - говорила Шахин.
- Это всего лишь фокусы, в них нет ничего угрожающего, - сказала я. - Не думаете же вы, что огонь сильнее Степи?
Эльф просто не видел, как по Степи идёт пал. Огонь выжигает старую, сухую траву, но на её месте всходят новые, молодые побеги. Землю не победить огнём.
Ал'кенеш много говорила в эту ночь, очень много. Со своим мужем, со своим сыном, со своей внучкой, с чужеземными гостями. Я по привычке присматривала за ней. Чьё слово окажется для неё важным? Хватит ли ей сил, чтобы решить самой, - или она позволит другим решить за себя?.. Когда рядом с ней разбился стеклянный кубок, я подошла спросить, не поранилась ли она.
- Нет, я в порядке. Но даже если бы и да - то что с того? Цмин бы меня вылечил. - она встала и взглянула на меня. - Ну же, улыбнись.
- Я улыбаюсь.
- По твоему лицу этого не видно.
Читай по глазам, царица. Потому что моя улыбка - только для тебя, Ал.
Пришло время, когда Ал'кенеш объявила о начале поединка между Ястреб и Сойкой. Я села поближе, била в ладоши - и вокруг бубны и трещотки отбивали ритм. Девицы выбрали равные клинки. Ястреб быстрее удавалось достать противницу; сперва они хотели драться до первой крови, но царица велела драться до тех пор, пока одна из них не признает своё поражение. Несколько раз Ястреб отступала и предлагала окончить поединок потому, что Сойке "нужна помощь". Мне это совсем не нравилось: это было всё равно что назвать себя проигравшей. Но Сойка не сдавалась. Когда она была ранена в правую руку - она продолжила сражаться левой. Когда она упала на одно колено, я ожидала, что она ещё сможет отражать удары, - но царица уже увидела достаточно. Обеих поединщиц увёл с собой Цмин. Это показало, что быть сильной и ловкой - ещё не значит победить. Степи нужна ещё и стойкость.
Ал'кенеш села рядом со своим сыном, который весь вечер в своём углу заваривал чай и не подходил к гостям. Я спросила позволения присоединиться и, пусть не без труда, опустилась на пол, застеленный тёплой шкурой. Царевич наполнил две крошечные, на два глотка, пиалы сливочным чаем и протянул матери и мне.
- Что ты об этом думаешь? - спросила я Ал.
- Чай очень вкусный.
- Я о поединке.
- Когда пьёшь чай, стоит думать только о чае, - сказал Кэр.
- Если мы будем думать только о чае, нам не о чем будет говорить.
- Значит, можно помолчать и послушать, - заметила царица. Соловей как раз собиралась снова петь, и Ал'кенеш позволила своей любимице сесть на её место.
Соловей пела долгую песню о Соколе, которую знали все в Степи, и я пела тоже, насколько хватало дыхания, и Ал пела, и другие голоса; в конце песни Соловей перепутала слова, но не растерялась и сказала, что ей всё же удалось насмешить нас песней, - некоторое время назад она спрашивала, знает ли кто-то весёлые песни, но никто не мог ей подсказать. В Степи нет таких песен, потому что для веселья есть танцы, а песни - для сердца.
После Соловей подхватили другие, и песни продолжались. Я вдыхала аромат чая, прикрыв глаза, и смаковала мелкими глотками, - чай хорошо подходил для того, чтобы думать. Казалось, ещё не так давно чай пили, чтобы выжить зимой, - смешивая с мукой, маслом и солью. Теперь его пили, чтобы почувствовать вкус. А для этого и двух глотков достаточно.
Кэр уже унёс чайный столик, чтобы заново заварить чай, и они с царицей беседовали у стола, пользуясь тем, что все пели и никто их не слышал. Я последовала за ними, чтобы вернуть царевичу пиалу.
- Я снова изменяю чаю с вином, - сказала я, когда он окончил разговор, а я налила себе кубок.
- Ай-яй-яй.
- Твой сын меня порицает, - пожаловалась я Ал'кенеш, глядя ему вслед.
- Да? Я ничего не слышала, - она смотрела лукаво. - Ну почему ты снова не улыбнёшься?..
- Я улыбаюсь. Прямо сейчас.
Она рассмеялась, толкнула меня кулаком в плечо, как в детстве, и ушла. Её ждало ещё много разговоров. Песни ей надоели, и она велела музыкантам вновь играть плясовые мелодии, - танцы продолжились, и даже царевича Кэра вытащили в круг.
Затем состоялся поединок Ястреб и Жаворонок. Сойка одолжила один из своих клинков. И вновь поединщицы не согласны были остановиться на первой крови, и продолжали сражаться на радость зрительниц, поддерживавших их хлопками и топотом. Я видела, что по силам они были примерно равны: Жаворонок атаковала стремительно, но и открывалась легкомысленно, так что Ястреб успевала её достать. Я ждала, когда кто-то из них объявит о своём поражении, но они просто договорились закончить бой, когда обе ещё стояли на ногах. Цмин увёл их штопать. Значит, им не нужна была победа, это было просто тренировкой. Но если им не нужно было показать себя Степи целиком, а не вполсилы, - нужно ли им было вести Степь за собой, или они ещё были теми, кого нужно было вести?
- Ты по-прежнему не разочаровываешь, - сказала я Ястреб, вновь встретив её у стола.
- Я была не в лучшей форме. Цмин говорит, мне не стоило принимать второй вызов. Но разве вызов можно не принять?..
- Он мужчина, ему этого не понять. Его дело - лекарское.
- Это точно. А поединки лучше, чем танцы. Всё же танцевать - это не моё.
- Танцы тоже показывают ловкость. Но поединки несомненно порадовали богов в эту ночь.
В той, что танцует, можно видеть дух Степи, как и в той, что сражается. Если танцует более одной, - танец становится похожим на поединок. Я смотрела, как танцуют Дрофа, Шахин и Сойка, не уступая друг другу. Неожиданно Кэр сел рядом со мной и тоже стал смотреть, - и я заметила, на кого он смотрит.
- Сойка хорошо танцует, - сказала я.
- Да, танцует она хорошо. И сражается она хорошо...
- Ты говоришь так, будто есть что-то, что она делает плохо.
- Нет, всё в ней хорошо...
- ...Но?
- Но всё же чего-то не хватает.
- Чего же?
- Того, что было в той, что уже никогда не вернётся.
- Ты никогда не найдёшь в других её тень. Не лучше ли увидеть их такими, каковы они сами?
- Знать о том, что лучшее возможно, и при том довольствоваться меньшим, - будет несправедливо по отношению к ним.
- А справедливо ли это по отношению к самому себе - жить прошлым?
- А что есть прошлое и что есть настоящее? Где между ними грань?
- Настоящее - это то, ради чего ты продолжаешь жить. Твой долг, всё то, чему ты верен.
- Но что если то, что было, - и есть моё настоящее?
- Мне этого не понять. Если бы у меня не было, ради чего жить здесь и сейчас... то и меня бы не было. Значит, ты верен... тени?
- Я верен своему слову.
Он говорил не как мужчина, а как женщина, - так, что я начинала его понимать. Смерть того, кому ты дала слово, не освобождает тебя от слова. Если бы Ал умерла, но велела мне жить, - я осталась бы жить для неё. Но есть Степь, что важнее всего, чем мы живём, - Степь, что даёт нам саму жизнь, и которой мы обязаны жизнью. И есть царский род, что не должен прерваться. И почему-то я ощутила уверенность, что Кэр это понимает. Что он исполнит свой долг перед Степью.
- Люди уходят, и слова исчезают. А Степь остаётся.
- Все мы и есть - слова. Мы состоим из слов: слов, нами данных, и слов, нами взятых. И Степь - это тоже слово.
- Степь древнее любых слов.
- В начале было слово, и слово было - Степь.
- Пусть так.
Также я ощутила, что Кэр - и есть та молодая поросль, что взойдёт на нашем месте, когда мы сгорим. Другая, непохожая, непонятная, иначе толкующая голос Степи, не знающая того, что знаем мы, и знающая то, чего мы не знаем, - и всё же язык не повернётся сказать, что в ней нет духа Степи. Они - дети Степи и опора её, внешне изменчивая, постоянная в сути.
Подошла Дрофа, села рядом с ним. Она часто беседовала с царевичем, пила его чай. Ей было интереснее с ним, чем с девицами? Это тоже было необычно: мужчина, с которым можно... говорить. Но на то, чтобы увидеть, чем это может обернуться в будущем, мне уже не хватало остроты глаз.
Тут Сойка подхватила царевича и забрала его с собой. По тому, как в другом конце дома они смеялись и обнимали друг друга, можно было понять, что дело сговорено. А всего-то и надо, что немного уверенности. Не ждать, пока царица выпустит сына из золотой клетки и позволит другим на него дышать. Право - не то, что даётся, а то, что берётся.
Ал'кенеш вновь взяла слово и заговорила о том, что знания о других народах - о северянах и об эльфах, и о других людях, что живут на самом краю земли, - из века в век передавались в царском роду и среди людей царицы. Теперь она желала нарушить давний запрет и рассказать всем детям Степи о внешнем мире. Я не понимала, для чего она это делала. На то, чтобы открыть тайны, нужна веская причина. Не та ли, что врага нужно знать в лицо? Не потому ли, что слишком многие стали соблазняться жизнью за пределами Степи и возвращаться в Степь чужаками под личинами родичей, приносить в Степь смуту? Женщина в мужском платье - такая малость, но от малой трещины рушится дом.
Но то было ещё не всё. Царица позволила Астрагалу говорить - и кто-то подле меня тихо, но отчётливо произнёс: "Нет..." Астрагал положил подушку в центре зала, перед местом царицы. Быть может, Ал'кенеш ожидала, что он расскажет о дальних землях, в которых он побывал, но он стал рассказывать о том, что в разных странах верят в разных богов, но небо везде одно, и его светила светят всем. Но что нам до неба? К нему не прикоснёшься, до него не дозовёшься, его не услышишь, как слышишь голос Степи в шуме трав на ветру. Может, небо и стало утешением безумцу, что оглох и ослеп, - но говорить о небе детям Степи - всё равно что дочери, держащейся за руку матери, предложить взяться вместо того за камень.
- И где бы ты ни был, как бы далеко ни оказался, ты всегда можешь поднять голову, и небо будет там, - закончил Астрагал свою историю.
- И оно всегда будет чужим и холодным, - добавила я.
Напрасно царица дала ему слово. В Ночь солнца и луны каждая имеет право говорить без страха, - но то, что она привечала безумца, отринувшего богов Степи, могло бросить тень и на её верность.
Внезапно вмешался эльф, заговорив о том, что свет, о котором говорил Астрагал, - украденный свет. Они заспорили о своих богах, имена которых были нам незнакомы и непонятны. Значит, так небеса объединяют всех? Не приводя ни к чему, кроме распрей?
- Ваш спор - не для нашего праздника, - сказала я.
- Разрешите его, когда ночь окончится, - подтвердила Ал'кенеш. - А я ещё не всё сказала.
И она объявила о том, что её гости, присутствовавшие на празднике, получат право беспрепятственно передвигаться по всей Степи и не иметь никаких ограничений. Однако - лишь они одни и никто, кроме их троих. Ибо отныне границы Степи будут закрыты. Торговцы, что пожелают пересечь их, будут платить большую пошлину, а дочери Степи, их сопровождающие, - получать большую плату из казны. Это было разумно. Но если Степь защищалась от угрозы, не помешает также усилить военную подготовку. Но об этом я поговорю позже - и с наследницей.
- Сойка, согласна ли ты взять в мужья моего сына, царевича Кэра?
- Я уже его взяла.
- Отвечай на вопрос, как подобает, - вмешался было Цмин, но царица остановила его жестом руки.
- Да, я согласна.
- Никаких приличий, - проворчала Ястреб, стоявшая подле меня.
- Приличия придуманы не Степью, - улыбалась я.
Мудрёные танцы, манеры, прочие украшения, тяжёлые, как серебро и золото, и хрупкие, как стекло, - всё это было не более чем безделушками, привезёнными в Степь для забавы. Степь же стояла на том, что побеждает сильнейшая. Да будет так.
Ал'кенеш сказала, что супруга её сына станет её наследницей. И это было верным решением. Дочь Каменки сможет стать сильной правительницей, пусть и не царской крови, но отмеченной Степью. Царевич исполнит свой долг перед Степью, и царский род не прервётся. И брак Ал и Цмина, прежде бесплодный, будет скреплён таким странным, но верным образом - союзом их детей.
Цмин прочитал старинную касыду о славе в наставление своей дочери, и царица сказала, что ночь историй можно завершать, - рассвет был уже близок.
- Я ещё не успела рассказать историю, - сказала Саджа из людей царевны Тай.
- Многие не успели, - кивнула я. - Если, конечно, за столько лет тебе ещё не наскучили мои сказки.
- Что ты говоришь, Сорокопут, - царица улыбалась, словно, сложив груз власти на наследницу, помолодела. - Твои сказки мне никогда не наскучат.
Но вновь заговорил эльф, и он вновь говорил о том, что скоро придёт время, и Степь будет гореть - от рук людей и от магии, от того, что царица была слишком добра. Но если он знал об этом наперёд - значит, это нельзя будет изменить. А что нельзя изменить - то предопределено и зависит от воли богов, а не людей. А что не зависит от воли царицы - в том нельзя её винить.
Солнце встало над Степью. Пока гости не разошлись, Саджа успела рассказать свою сказку о трёх сёстрах, и я рассказала сказку о степном брате - хотя никто, кроме племянницы, уже меня не слушал. Степь будет гореть, но огонь не дотянется до сказок. Огонь не дотянется до песен. Ветер унесёт их и сохранит в своих ладонях, как семена степных трав, как материнские слёзы.

Итоги и благодарностиОчень надеюсь, что не слил или хотя бы слил не всё. Так и не успел рассказать сказку, но уже после игры понял, что она слишком длинная, надо скрщ.
Ноги устали шаркать, глаза устали быть плохими глазами Понимаю, что со стороны это не заметно вообще никак, но мне это было нужно для внутреннего ощущения персонажа. Напрячь ноги, чтобы были деревянными-негнущимися, расфокусировать взгляд, чтобы на расстоянии нескольких метров - дружелюбные цветные пятна(тм), и готова бабка. И какие уж там танцы - хотя потанцевать иногда хотелось! И пофиг, что танцевать не умею.
Люблю Север, Степь теперь люблю ещё больше, очень хочу играть ещё по этому миру. Я бы и эльфов понадкусывал, они классные. И других людей. Столько вкусного, омномном.

Спасибо Дёгред за эту игру! Я очень её ждал, и она пришлась очень вовремя: Степь, сказки и песни, осень, история о том, как в мире поворачивается Колесо, о тех, кого оно наматывает на себя, и тех, кого оно поднимает ввысь. Спасибо за Белого Лиса. Я прям не ожидал от него такой суровости. Прям песец подкрался.
Спасибо Тианит за царицу Ал'кенеш! За то, что сохранила зайчатки разума, за то, что твоего тепла и внимания хватило на всех ближних и дальних, за то, что не отречёшься от Степи и останешься со Степью до конца.
Спасибо Ортхильде за Ястреб! Как-то выходит, что я тебе то дядюшка, то тётушка... Но в этот раз - Сорокопут действительно была изначально на стороне племянницы. Просто оценивала её строго и сантиментов себе не позволяла, потому в итоге одобрила решение царицы.
Спасибо прекрасным дочерям Даны! Хель за Дрофу, Гло за Шахин, Чиби за Сойку. За танцы, поединки, разговоры. Жаль, что пересекались мало. Сорокопут было за вами не угнаться.
Спасибо Моргану за царевича Кэра! Умный мальчик, даже слишком умный, но всё сделал правильно и оказался в надёжных руках. Радостно было видеть, когда он наконец улыбнулся. И чай вкусный.
Спасибо Ренджи за Цмина! За заботу о гостях, угощении и танцах, за то, что умудрялся при этом успевать участвовать в семейных делах, деликатно и незаметно. Очень обаятельный хозяин дома.
Спасибо Нинкве за Тай! За новую поросль. За дочь ветра, слишком непостоянную сейчас, чтобы вести за собой Степь, но достаточно гибкую, чтобы в будущем выстоять и возродить её.
Спасибо Марте за Соловей! За песни, смех и свет, любопытство и лёгкость.
Спасибо Тас за Саджу, Аури за Лунь - за таких разных и таких сильных девочек.
Спасибо тем, на чьих плечах была нелёгкая доля белых ворон: Амарене за Беркут, Кэте за Астрагала. Хочется верить, что настолько радикальных перемен Степь не примет, иначе не останется Степью, - но хочется и надеяться, что вы выживете много дальше этой ночи.
Спасибо гостям издалека: Андреасу за мага, Марион за северянку. Красивые, нездешние, загадочные. Очень любопытно было бы узнать, что вас привело, что вы увидели, что узнали.

Напоминаю про стиховник в эту субботу! Всем, кому не хватает стихов и песен, - велкам!