На игру я собрался и поехал в пятницу, потому что мог. Барабан и прикид уместились в рюкзак (ввиду жары - многослойности я снова отказал и был прав). На платформе Электрозавода подхватил Мару, в электричке мы нашли Манти, так и доехали в Гжель тесным семейным кругом. Я бросил вещи в бане и пророс на кухне, по совместительству мастерке. Обычно на играх мастерка для игроков закрыта, а в этот раз я только там и тусил всё доигровое время в окружении игроков и игротехов, и это было как-то очень лампово.^^
Прочее пожизнёвоеНа кухне было два сорта чая: Флирт и Огонь, и я успел перейти с первого на второй. Солль угощала всех пироженками с коньяком (очень вкусными!). Обнимали приезжающих, пытались поймать и накормить мастера, а когда пришла пора варить на всех макароны, выяснилось отсутствие соли. Альм (Йаххи) и глава лейристской секты (Манькофа) помолились и поискали - и Маня нашла соль Поставили на огонь воду, за водой смотрел я, и смотрел укоризненно, ибо закипать она не собиралась. Но ашаномакаронам, чтобы свариться, многого не надо. Затем созывали игроков есть макароны до того, как оные остынут и окончательно слипнутся в клякиш. Оказалось, отечественные макароны - это такой вкус детства, что на голой ностальгии можно съесть целую тарелку! В общем, не хлебом единым я был жив.
После ужина я набрасывался на людей и мыл их тарелки, Манти нашёл лингам Господа нашего Шивы Махадева в лице баллончика с освежителем (просто.не.спрашивайте), а Айт меня размял, за что ему мур, ибо жить стало легче и веселей. Закончился вечер тестированием макробоёвки, от которой я сбежал на кухню к Джо и Кэсу. Макрокарта - это интересно, но больно долго, и я бы в это поиграл в качестве отдельной настольной игры в персонажах, но на ролевой - не взялся бы. Хорошо, что война - не мужское занятие.
Дождавшись конца сражений и вернувшись в баню, я посмотрел на раскладушку, прикинул, что скажет мне моя спина, снял с неё матрас и положил на пол, а сам лёг на него в спальнике Леона, поскольку забыл свой. Снилось, что Сех меня уверяет, что я всё время грустный, и приводит в большое здание вроде ТЦ. С галереи было видно, что на нижнем этаже проходил бал. Я взглянул на флаер, прочитал, что дамам нужно покупать билет, а кавалеры проходят бесплатно (оч-чень альмеринский бал)), и пошёл на ретроспективу какого-то мультипликатора. В мульте сначала было много-много немецких танков, а потом белый тюлень или морж, я ничего не понял, но было красиво.
Наутро я снова выполз на кухню, позавтракал хлебом, переоделся. Парад откладывался, но ненадолго. Кочевники нашли себе стол для переговоров и жертвоприношений и обсудили ритуалы, - позже оказалось, что этой веранды и этого стола в нашем распоряжении нет. Манти вышел на парад в сине-красной ленте, чем вызвал у меня барраярские флэшбеки, а Нико линял и покрывал всех трауром своей белой шерсти. Блок Степи стартовал с распития сидра под стенами - и, в общем, продолжал в том же духе во всякий момент затишья. К вечеру, перед самым финалом, Леон добыл нам с кухни еды, так что мы чуть было не вошли в город с сыром.
Игра закончилась так рано, что мы с Ортхильдой и Верой вполне успели бы на игру Влада по Шекспиру, но там наверняка уже не было свободных слотов на всех нас. Я посмотрел с завистью на убитых и сбежавших из города, плещущихся в бассейне - мне было решительно не в чем к ним присоединиться, - и на туманную перспективу начала макробоёвки, в которой я всё равно не участвовал, да и решил выезжать вместе с Манти. Попутно я доиграл с Верой и утащил её и Ханну с нами. Собрались, обняли доигравших и поехали, поговорив в дороге о сыгранном и поделившись мастерскими планами. А о том, что было, когда я успел домой ко второму тайму, я уже писал ниже.

Альмерин - очень классный мир с обратным гендерным неравенством, сиречь матриархатом. Отлично демонстрирует всю нелепость патриархата как социальной иерархии (хотя не знаю, насколько это отразилось на игре). Ньор Аль-Миралин даже был довольно обнаглевшим для мужчины, и всё равно история получилась про "Ньор и женщины вокруг него". Открыть предысторию персонажа
Ньор Анхайм происходил из древнейшего-грязнейшего(тм), хоть и не слишком богатого рода, вращался при дворе и был хорошим мальчиком. И на скрипочке наверняка играл, да. С ним случился короткий роман с Маргаретой Майер, тогда ещё, наверное, не возглавлявшей Городскую Гвардию, а потом его сосватали самой Императрице Гертруде XVIII. На этом их связь Маргарета решила прекратить, и Ньор не протестовал, хоть и печалился, потому что, во-первых, он всего лишь мужчина и не ему выбирать, а во-вторых, обманывать жену действительно нехорошо. Да и рискованно, но нехорошо - в первую очередь.
Гертруду он тоже по-своему любил. И поначалу у них даже всё было благополучно. Ньор был образцовым "первым джентльменом государства": любил балы, театральные премьеры и прочие светские мероприятия, интересовался культурной жизнью столицы, в политику не лез, но с ним можно было обсудить дела, так как всё же он был неглуп. Как и полагается, у них родилась дочь Фреберга, наследница престола, а через два года - сын Альм, будущий глава Церкви. На этом супружеский долг был выполнен, и ещё за пару лет Императрица охладела к мужу и сослала его в монастырь задницу мира у самой границы со Степью, городок Беркаран. Там он чах лет семь, отчаянно скучая по детям, театру и концертам, занялся благотворительностью вроде музыкальной школы для одарённых мальчиков и, видимо, начал подмечать, что не всё в Империи пучком.
В один прекрасный день к нему явилась предпринимательница Микена Воцех, монополистка в области добычи руды и благородных металлов, и сделала предложение, от которого невозможно отказаться: он признаёт её приёмного брата, Януша, своим и Императрицы старшим сыном, а она делает так, чтобы мальчик занял престол. Идея Ньору понравилась - своей амбициозностью и кажущейся несбыточностью. В конце концов, он ничего не терял, а Януш был добрым и умным парнем, и главное - искренне верящим в то, что Ньор был его отцом. Но для убеждения Императрицы требовался веский аргумент, и троица заговорщиков отправилась в Степь, чтобы договориться о военной поддержке. О чём говорили Микена и предводительница кочевниц, Ньора не касалось, но ясно было одно: Микена снабдит Степь всеми необходимыми для вооружения армии ресурсами, а Степь за три года подготовит людей и коней. Януш же поклялся на крови, что при вступлении на трон даст Степи независимость и освободит её от налогов. Дочь предводительницы, Наран-баатар, должна была стать его женой.
Пока Микена правила своими заводами из столицы Империи, Аль-Реннеса, Ньор с новообретённым сыном, которого на степной манер называли Йонасом, оставались в центральном стойбище. Они были приняты в род Ворона и наравне со всеми принимали участие в ритуалах. Степную культуру Ньор принял с восторгом: мир оказался огромнее, чем он знал прежде, и над этим миром царила Тэнгэр, Синее Небо, гневающаяся грозами. Ему по-прежнему не хватало столичного блеска, но всё меньше и меньше, и многое в придворной жизни теперь казалось поверхностным и фальшивым. И хотя почётные гости были окружены должными удобствами, Ньор охотно учился всему необходимому для жизни и не считал зазорным для себя подоить козу. Сыну он рассказал всё, что знал о политическом устройстве Альмерина.
Ньор не скрывался: он уведомил о своём переселении в Степь и дал слово, что никуда из стойбища не денется. Раз пять-шесть в год его вызывали по телеграфу на государственные праздники, и он скакал до границы, где его подбирал дирижабль и вёз во дворец. Там его переодевали из шкур сусликов, брили, умывали и представляли пред очи Императрицы. Ньор целовал руку жене, дарил детям гостинцы и светил лицом перед министрами, военными, монополистками и их супругами, дабы те не сомневались в его здравии, а затем возвращался в Степь. Сын Альм всегда радовался его приезду, расспрашивал о Степи и делился своими успехами, а дочь Фреберга вела себя отстранённо-вежливо, но Ньора это не сильно задевало. Если он о чём и жалел, то о том, что с Маргаретой мог позволить себе только поздороваться при встрече и прислать формальную открытку.
Империи на Степь было волшебно пофиг, и когда великие духи-Тенгри дали шаманам знак, что пора начать поход, приграничная застава была попросту сметена лавиной конницы. Тумэны продвигались вглубь страны практически беспрепятственно - и без убийств, разрушений и грабежей. Незадолго до этого Ньор получил телеграмму о смерти старшего Альма, брата Императрицы. То, что глава Церкви переживает свою старшую сестру, было на протяжении веков такой же аксиомой, как и то, что Императрица рожает девочку-наследницу прежде сына... и вот - первый столп пошатнулся, самое время расшатать второй. Смерть Альма, затянувшаяся засуха, дошедшие даже до Степи слухи о выступлениях революционно настроенной молодёжи - всё это свидетельствовало о том, что Императрицей недовольны и боги, и люди. Да: о том, что Януш - его сын, Ньору приходилось врать и степнячкам, и альмеринкам, и ему самому. Но - не всё ли равно, кто родил человека, который изменит мир к лучшему?..
Мы были предсказуемо отрезаны от жизни городской стеной, но отлично поиграли с теми, кто к нам приходил. По общему субъективному впечатлению - далеко не один день для персонажей прошёл, исходя из этого и пишу отчёт.

Ньор Аль-Миралин, принц-консорт. Отчёт отперсонажный - часть IПоследний переход был изнуряюще быстрым. Мы обогнали обозы и разбили лагерь под стенами Аль-Реннеса. Походные шатры и пасущиеся кони заняли все поля и огороды, поспешно покинутые людьми. В пригородном поместье одной аристократки был телеграф, который мы использовали для связи с Микеной. Она обещала нам встречу с представительницами революции. Как раз в этот день в столице должны были прощаться с умершим Альмом, и это давало нам время на отдых. В город мог войти только я, но это было бы слишком рискованно. Отправлять посланницу к воротам с предложением переговоров также было преждевременно, пока мы не располагали поддержкой в стенах города. Оставалось только ждать. Шаман Сохор сказал Йонасу, что ему было видение о том, как того пытают, и велел ему быть осторожней.
Когда Сохор собрался проводить ритуал, к нам явилась девушка от революции, назвавшаяся Лин. Часовые встретили её и сопроводили. Сохор сказал, что мы выслушаем её, но сперва он изгонит злых духов. Он плясал и бил в бубен, я и Йонас поддерживали ритм барабанами. Затем Сохор изрёк, что это место одержимо злым Тэнгри. Он не сможет его изгнать, но постарается усыпить. Кого он имел в виду, Лейра? Камлая, он выплеснул на землю стакан вина и, похоже, потратил немало сил. Лин терпеливо дождалась, пока ритуал окончится.
- Ваши ритуалы слишком долгие, а я военная.
Её провели в шатёр, чтобы она могла поговорить с Наран-баатар. Мы спросили её о том, каковы цели революции, и она сказала, что они хотят свергнуть императорскую династию и отдать бразды правления тем, кого выберет народ. При этом упомянула также, что управлять государством смогут деятельницы революции, включая её саму. И было ясно, что они хотят власти для себя, думая, что разделят её на куски и как-нибудь справятся сообща. Наран-баатар отвечала мудро: что не бывает народа без предводительницы, как не бывает тела без головы. Вождь может быть хорошая или плохая, может быть не одна, но она всегда есть. И у революции тоже есть голова, за которой следуют остальные. Но народ не примет незаконную правительницу, это слишком радикальная перемена. Наран-баатар сказала, что мы дадим народу Императора, которого правом на престол наделили боги.
- Вы в Степи слишком полагаетесь на волю богов, - сказала Лин.
- Мудрая правительница уповает на богов, но прислушивается к людям, - заметил я. - Прислушайтесь к Императору, и он прислушается к вам.
- Ещё в Степи есть хороший обычай, - сказал Йонас, - собираться на курултай. Для этого представительницы всех родов, больших и малых, съезжаются в одно место, и каждая, кому есть что сказать, высказывается, а другие слушают и могут её поддержать.
И Наран-баатар сказала ещё мудрую вещь: что перемены, исходящие от законного правителя, народу проще будет принять. Сама легитимность Императора сделает его реформы легитимными в их глазах. Конечно, Лин усомнилась, что человек, выросший в Степи, сможет понять своих подданных. Тогда Йонас с жаром заговорил о том, что прежде, чем встретить меня и оказаться в Степи, он жил на этой земле, на которой мы ныне стояли, видел нужду и сам знал нужду. Лин спросила разрешения задать ещё один вопрос.
- Что ты пообещал Степи?
- Это не ваше дело, - сказала Наран-баатар.
- Я отвечу, - поднял ладонь Йонас. - Я обещал, что Степь получит автономию и более не будет облагаться данью.
Казалось, Лин это одобрила. Она сказала, что донесёт наше предложение о сотрудничестве другим революционеркам, и в три дня они свяжутся с нами и дадут ответ. С тем она ушла. Сохор сетовал, что белые люди говорят слишком много слов, придумывают слова для того, что нельзя взять в руки, и того, чего вовсе нет, и слова для слов... Но пока мы были в Империи, мы должны были говорить, и говорить на их языке. Наран-баатар научилась говорить, когда училась в Альмерине по приглашению Микены, но не должна была при том показывать, что была образована не хуже, чем наши гостьи.
В другой день пришла монополистка в области обработки зерна, Габриэлла Стримвингор, и её сопроводили в шатёр. Вскоре после того схватили как шпиона юношу в форме Столичной гвардии, который пробрался за стены города один, успел поговорить с Йонасом и утверждал, что пришёл за своей женой. Его оставили под стражей, где он жалобно кричал, пока Наран-баатар говорила с Габриэллой. Габриэлла жаловалась на то, что из-за неурожая и поднятых налогов ей нечем платить своим работницам, что многие монополистки недовольны правлением Гертруды и втайне поддерживают революцию, выставляя революционеркам более низкие цены. Йонас обещал, что, став Императором, снизит налоги повсеместно, а Наран-баатар добавила, что когда Степь будет освобождена от налогов, кочевницам будет легче торговать с Империей - им тоже нужно зерно. Казна при этом не пострадает, поскольку будет распущена как устаревший орган Тайная Канцелярия, на содержание которой уходило немало средств. Это пришлось по нраву Габриэлле, упомянувшей, что у неё есть зуб на Тайную Канцелярию.
Габриэлла подтвердила, что "шпион" был её мужем Гёрибертом. Альбинос с гетерохромией - такого точно ни с кем не спутаешь. Она объяснила, что он был вынужден следовать за ней из-за дурацких традиций, бытующих в обществе. Сказала, что пристроила его на службу в Гвардию, чтобы он не скучал, что у него есть связь с Тайной Канцелярией, которая ей вовсе не нравится, но избежать которой невозможно, и что у него есть выход на революцию. Сама она революционерок не знала, кроме Голоса Революции, которую видела, а точнее - слышала почти каждая. Габриэлла описывала Голос Революции как огненно-рыжую девушку, произносившую речи на городских окраинах. Наран-баатар велела привести Гёриберта, чтобы расспросить о революции, я же сказал:
- Кто, как не первый в истории Император-мужчина, лучше поймёт мужчин и сможет сделать шаги к равноправию!
- У нас в Степи, - добавила Наран-баатар, - мужчина может встать наравне с женщиной, если докажет свою способность. Мужчина даже может стать вождём, если он старший в роду и воспитывался для этой цели.
- У меня только одно условие: чтобы это не обернулось угнетением женщин, - сказала Габриэлла.
- О, ни в коем случае. В конце концов, супругой Императора будет женщина, - улыбнулся я.
Привели и развязали Гёриберта. Он выглядел очень напуганным и сразу бросился в объятия жены, и она убедилась, что он в порядке. Сохор сказал, что должен проверить, говорит ли он правду, и стал бить в бубен, а Йонас сидел рядом с Гёрибертом и успокаивал его, уверяя, что ему ничего не грозит. Сохор опустился на корточки перед Гёрибертом и спросил у него, расскажет ли он Тайной Канцелярии о том, что видел и слышал. Тот отрицательно помотал головой. Когда его оставили в покое, он уставился на меня, не решаясь спросить.
- Говори, что хочешь сказать, - выручил его Йонас.
- Это... принц-консорт? - он смотрел на меня как на призрака.
- Да, это я. Рад, что моё лицо ещё помнят.
- Говорили, что Вы умерли.
- Вот как! Что ж... как говорится, - слухи о моей смерти были преувеличены.
- Как и слухи о смерти моего брата, - сказала Габриэлла.
Гёриберт сообщил, что как раз направлялся на встречу со своим другом из революционного движения, когда увидел, что Габриэлла идёт в лагерь, - служба позволяла ему свободу передвижений. Прошло много времени, и он опасался, что друг не дождался его и ушёл с условленного места. Сохор сказал, чтобы он обязательно встретился с этим революционером и приходил к нам снова. Мне подумалось, что часто бывать у нас для Гёриберта рискованно - да и для нас, если за ним проследят, - но Сохору было виднее.
Габриэлла подбадривала мужа, чтобы он не боялся рассказывать нам обо всём, что знает, и сама была с нами так откровенна, что я начал подозревать, не подмешал ли Сохор чего-либо в кумыс, которым угощал гостий. Когда он говорил, что монополистки должны быстрее принять решение, поскольку коням скоро будет нечего есть, Габриэлла сказала, что может отдать нам в залог один из двух своих складов с зерном, расположенных вне городских стен, но второй оставит при себе. Даже Гёриберт усомнился в целесообразности такой щедрости, но она сказала, что знает, что делает.
- Мы можем взять оба, - сказала Наран-баатар. - Но не будем их трогать, как жест доброй воли.
Мы ещё говорили, и я упомянул, что засуха - верный признак того, что боги недовольны правлением Императрицы.
- У вас слишком много богов. У нас их только двое, - сказала Габриэлла.
- Трое, - припомнил Йонас. - Двое хороших и один плохой.
- Лейр не плохой, - неожиданно вступился Гёриберт, но их попросили прекратить религиозный диспут.
- Кто такой Лейр? - поинтересовалась Наран-баатар.
- Секта лейристов. Их цвет - зелёный. Из-за этого мои родовые цвета оказались чуть ли не под запретом, - объяснила Габриэлла.
Когда Габриэллу и Гёриберта отпустили с миром, Наран-баатар сказала:
- Странный муж для той, кто желает равноправия.
- Меня смущает то, что он на крючке у Тайной Канцелярии. Он так запуган, что они без труда выведают всё у него, - ответил я. - Впрочем, он не услышал ничего особенно секретного.
Тревожило меня и то, что юноша - лейрист, но Сохор говорил, что в Герберте - так он называл его на степной манер - что-то есть и он может быть нам весьма полезен.
На следующий день, выйдя из шатра, я увидел, что в стороне от лагеря Сохор беседует под деревом с неким молодым человеком. Они оба сидели на траве, и Сохор держал перед собой бубен и водил по нему рукой, как если бы объяснял устройство Верхнего и Нижнего мира. Не было слышно, о чём они говорили, но юноша отдал Сохору небольшую склянку, а Сохор снял один из своих амулетов и протянул ему взамен. Затем юноша ушёл, ни с кем более не поговорив, - шаман не стал делиться "добычей". Когда Наран-баатар спросила, кто это был, Сохор ответил, что это представитель Гильдии алхимиков. Я не стал говорить, что принимать подарки от жителя города может быть опасно, - Сохор и так был осторожен. Он сказал, что у этого человека особый путь, который однажды, быть может, приведёт его в Степь.
Вновь пришла Габриэлла, и пришла Несущая Свет. Наран-баатар распорядилась, чтобы с Несущей Свет поговорил Сохор, а сама провела Габриэллу в шатёр. Габриэлла сказала, что говорила с другими монополистками и что Микена Воцех на нашей стороне. Мы это знали и так, но не подавали виду, что Микена имела какое-то отношение к Йонасу. О других монополистках, к сожалению, Габриэлла не могла сказать ничего обнадёживающего. Но она была вовсе не глупа и желала получить гарантии, что Йонас исполнит свои обещания, когда взойдёт на престол. В ответ она обязалась открыть склады.
- Можно составить договор и скрепить его подписью.
- У вас придают слишком большое значение бумажкам, - сказала Наран-баатар. - У нас договоры скрепляются клятвами. Для этого нужно провести ритуал и отдать духам каплю своей крови.
- Можно это объединить, - нашёлся Йонас. - Составить договор, провести ритуал и подписать бумагу кровью.
К вящему моему удивлению, Габриэлла согласилась на ритуал. Видимо, ей в самом деле были отчаянно нужны снижение налогов и равноправие. Я позвал Сохора, чтобы он провёл ритуал, а сам вызвался составить компанию Несущей Свет. Мне было интересно с ней поговорить.
- Почему вы не покинете эту землю, раз она вам так не нравится? - спрашивала она Сохора.
- Зачем же покидать то, что испортилось, вместо того, чтобы исправить всё к лучшему? - заметил я.
- Кто Вы?
- Вы меня не помните? Я Ньор Аль-Миралин, муж Императрицы. Хотя я слышал, что меня объявили мёртвым...
- Почему Вы здесь, с ними? Вы больше не верите в Создателя?
- Отчего же? Верю. Просто - не в него одного. На самом деле богов больше.
- Бог один, - кротко возражала она. - И в духов Вы тоже верите?
- Конечно.
- Но это невозможно. Если Вы верите в Создателя, то Вы не станете верить в духов. А если верите в духов - значит, не до конца верите в Создателя.
- Всё возможно. Бог над вашей землёй - Альм. Над Степью другая богиня - Тэнгэр. Боги не воюют между собой, они просто есть.
- Но воюют люди. Ваш шаман сказал, что на этой земле злые духи, и он хочет их изгнать. Вы пришли, чтобы разрушить Церковь?
- Ни в коем случае. Да, духи бывают злыми, но, говоря о духах, шаман не имел в виду Создателя. Мы пришли не для того, чтобы воевать, а для того, чтобы восстановить справедливость.
- О какой справедливости Вы говорите? Истина известна только Создателю.
- О возвращении трона тому, кому он принадлежит по праву: моему старшему сыну. Это и есть истина, угодная и нашим богам, и вашим. Разве не Создатель установил закон, что корону наследует первый ребёнок Императрицы?
- Императрица не могла родить мальчика прежде наследницы!
- Но это выбирают не люди. На то была воля Создателя. И все знаки указывают на то, что пора что-то менять. Вы же видите засуху?
- Засуха - это просто засуха.
- Ничего не бывает просто так. Создатель гневается.
- Создатель посылает нам испытание.
- А что он хочет сказать вам этим испытанием? Может быть, то, что правление Императрицы преступно, раз она скрыла наследника от людей?
- Почему же наследник появился только сейчас?
- Ему угрожала опасность. Я тоже долго молчал, и на то были свои причины. Но теперь все знаки сложились так, как нужно, и вот мы здесь. Можно сказать, что нас привели сами боги.
- Вы хотите, чтобы тот, кто вырос в Степи и поклоняется степным богам, стал Императором Альмерина? Нам придётся делить место с шаманом?
Конечно, все хотели власти. И Церковь также боялась за свою власть, боялась, что её влияние пошатнётся.
- Мой сын вырос здесь, а я научил его всему, что знал. Он готов стать правителем. Он будет опираться на Церковь, а шаман, когда всё закончится, вернётся в Степь.
- Правда? С его слов мне показалось, что он хочет остаться.
- Нет. Ему плохо здесь. У кочевниц своя земля, и они уйдут. Уверяю Вас: у будущего Императора нет никаких притязаний к Церкви.
- Хорошо, если так. Но ваш шаман говорит иначе.
- Всё может быть, - я развёл руками. Сохор мог отпугнуть от нас людей своими разговорами о враждебных духах. Моей задачей было показать, что мы - не варвары, и Йонас в особенности.
- Вы расходитесь во мнениях, и всё же Вы на их стороне? - спросила она, собираясь уходить.
- Да. Я сопровождаю своего сына и верю, что он станет Императором, - так суждено богами и неизбежно. - я подал ей руку. - А пока возвращайтесь и не бойтесь. И передайте другим, что Церкви ничто не угрожает.
Она ушла, а Наран-баатар и Сохор вернулись после ритуала.
- О чём вы говорили с белой женщиной? - спросил шаман.
- Она боялась, что мы хотим разрушить Церковь. Я успокоил её.
- Будь осторожен с белыми женщинами. Их боги очень жадные. Они требуют многого, но ничего не дают взамен. Мне жаль здешних людей, которые добровольно служат таким богам. Они не понимают, что эти боги лишают их силы...
- Но люди пока не готовы принять других богов. Быть может, со временем они поймут, что мир устроен не так, как им говорили долгие годы. Но менять что-то сразу мы не можем.
- Это решать тебе, - Сохор обратился к Йонасу, и я почувствовал укол ревности. Шаман не был его отцом и не должен был рассчитывать на то, что Йонас прислушается к нему больше. - Скоро ты будешь править этими людьми. У нас в Степи плохих шаманов, которые неправильно общаются с духами и тем приносят вред всему народу, изгоняют, а то и убивают.
- Мы не будем изгонять и тем более убивать Несущих Свет, - подытожил я. Я не мог принять, что Альм и Альра - злые боги. Просто им тоже сейчас приходится нелегко. - Быть может, когда мы возведём на трон Императора, всё изменится и снова станет хорошо.
- Что мы можем дать этим людям? - Наран-баатар смотрела на городскую стену, за которой уже скрылась Габриэлла, укрывающаяся от посторонних взглядов зелёным платком. - У них засуха, и мы могли бы дать им еды, но нам самим скоро нечего будет есть. Можешь ли ты вызвать для них дождь?
- Их поля - за пределами города, как и мы, - ответил Сохор. - Если я попрошу Тэнгэр пролить дождь над нами, кони увязнут в мокрой земле.
Когда Наран-баатар ушла в шатёр, а я по-прежнему смотрел на город, Сохор спросил меня:
- Ты уже решил, где будешь жить?
- Я думал об этом. Мне не хватало многого, что есть в городе. Но когда я здесь - я скучаю по Степи...
- Возвращайся в Степь. Там всегда будут рады тебе.
- Я знаю. В конце концов, когда всё закончится, я смогу бывать и там, и здесь.
Когда Микена только нашла меня, я видел себя советником за спиной своего сына. Одним из министров. Теперь мне виделось, что жить в Степи и навещать сына - лучшая судьба.
На третий день революционерки прислали телеграмму о том, что наша и их программа слишком расходятся. Ожидать от них помощи не приходилось. Наран-баатар сказала Йонасу подумать о том, какое послание он передаст своей матери. Йонас решил выразить сожаление о том, что мать не желает с ним увидеться, и предложить ей мирным путём уступить трон. Пока он рассуждал, мы увидели вышедший из ворот отряд гвардеек в сопровождении пары Несущих Свет. Их окружили всадницы и проводили к шатру. Наран-баатар позволила им войти, если они оставят оружие. Они отдали пистолеты и кинжалы.
- Зачем вы пришли?
- Мы слышали, что здесь находится Император. Мы хотели бы его видеть.
Йонас вышел вперёд и очертил перед собой Священный знак. Несущие Свет поколебались, но ответили ему тем же.
- Я приветствую вас, мои будущие подданные!
- Ты - муж Императрицы? - гостьи посмотрели на него с сомнением.
- Муж Императрицы - я, а это мой сын, - уточнил я.
- Тогда мы хотели бы поговорить в первую очередь с Вами, - они обернулись ко мне и вежливо склонили головы.
- Конечно, спрашивайте, о чём пожелаете.
- Почему Вы не присутствовали на похоронах Альма?
- Мне очень жаль, что я не смог с ним попрощаться, но я не могу войти в город один из соображений безопасности. Увы.
- Но Вы хотели бы вернуться во дворец?
- Я хочу войти туда вместе со своим сыном.
Казалось, они думают, что меня держат в заложниках. Но участия в их голосе не было. Они просто хотели выманить меня из лагеря.
- Вы слишком давно не проходили Таинство Очищения. Неужели Вы не хотите посетить Церковь?
- Я достаточно часто посещаю Церковь: я бывал в столице по шесть раз в год. Думаю, нет ничего страшного в том, что сейчас я останусь.
- Мы можем сопроводить Вас и обещаем, что Вы беспрепятственно войдёте в город.
- Вот только выйдет ли он обратно... - пробормотала Наран-баатар.
- Я верю вам, но, как уже говорил, я не могу позволить себе так рисковать. Я нужен здесь, нужен своему сыну и всем этим людям.
- Вы могли бы оставить здесь кого-то, кто так же дорога Императрице, как принц-консорт дорог нам, - сказала Наран-баатар. - Если, конечно, он согласится.
- Я согласен. Это вполне справедливо.
- Но если Вы будете с нами - чего Вы боитесь?
Сохор и Наран-баатар уже посмеивались. Все понимали, что гвардейки и Несущие Свет не смогут ничего сделать, если Императрица прикажет меня арестовать.
- Я не боюсь. Я уже объяснял, почему я не могу появиться в городе в одиночку, и наш разговор пошёл по кругу. Я буду рад встретиться со своей супругой, но только на тех условиях, которые назвала Наран-баатар.
- Приведите Альма. - я не расслышал, кто это сказала: Наран-баатар или Сохор. Может, лучше было бы потребовать наследницу Фребергу, но сказанного не вернёшь. Гостьи переглянулись и согласились. Им позволили уйти и вернули оружие у ворот. Сохор проводил их частыми ударами в бубен и выглядел совершенно измождённым, так что едва удержался на ногах:
- Ложь, ложь, ложь!..
- О чём именно они солгали? - спросила Наран-баатар.
- Каждое их слово - ложь.
- Зря мы выбрали Альма. Он ничего для них не значит, - сказала Наран-баатар. - Церковью управляет старшая из белых женщин, а им они вполне способны пожертвовать.
- Я всё же надеюсь, что Гертруда как мать не станет жертвовать своим сыном, - возразил я.
Я уже говорил, что рисковать мной - лучше, чем Йонасом. А кто-то должна была поговорить с Императрицей, раз она не прислала никого, кто могла бы говорить от её лица.
Следом пришла Габриэлла. Я ещё не видел её такой взволнованной. Она сказала, что её мужа арестовали, и почти сразу поспешила назад. Это было дурной новостью, и особенно тревожило, что мы ничего не могли сделать, пока не взяли власть в свои руки. А ради своего мужа Габриэлла могла пойти на многое.
Некоторое время спустя из ворот показалась всё та же процессия из гвардеек и Несущих Свет. Они тащили с собой - спасибо, что не волоком - тело, обёрнутое белоснежными тканями.
- Мы принесли вам Альма!
Они уложили труп у входа в шатёр. Брат Гертруды никогда не был мне близким другом, сам я никогда не был образцовым верующим, и всё же я был шокирован. Священное тело использовали как мусор, чтобы попытаться обмануть нас...
- Что вы хотите? Чтобы мы похоронили его по степным обычаям? - спросил Сохор.
- Нет. Вы просили Альма, чтобы обменять на принца-консорта. Теперь вы должны сдержать обещание.
- И так вы обращаетесь со своими мёртвыми... даже хуже, чем со своими живыми, - потрясённо пробормотал Сохор.
- Вы не в том положении, чтобы шутить, - заметила Наран-баатар.
- Это не шутка.
- Принца-консорта вы вернёте нам тоже мёртвым?
- Нет, мы вернём его в том же состоянии, в каком заберём.
- Это плохая шутка, - сказал я. - Это надругательство над священным телом. Заберите его немедленно и похороните, и больше не таскайте его по жаре.
- Вы что же, не пойдёте с нами?
- Вы можете остаться вместо Альма, - сказала Наран-баатар старшей Несущей Свет. - Если принц-консорт будет не против.
- Я согласна, - сказала она. Я также кивнул.
- Нужно условиться о времени твоего возвращения, - сказала Наран-баатар. - Сколько времени тебе потребуется, чтобы поговорить со своей женой?
- Час, - ответил я. Это звучало очень мало, если думать о переговорах, и очень много, если думать о пытках в Тайной Канцелярии.
- С учётом дороги - два часа?
- Полтора, - отрезал я.
Я подошёл к гвардейкам, а старшая Несущая Свет подошла ко входу в шатёр. Мне было боязно и за неё также. Если Императрице вздумается меня задержать, она пострадает.
- Я хочу попросить... в случае, если я не вернусь, пусть ей не причинят вреда. Она ни в чём не виновата.
- С ней будут обращаться так же, как будут обращаться с тобой, - сказала Наран-баатар.
- Откуда вы узнаете, как с ним будут обращаться? - спросила одна из офицерок.
- Слухи расходятся быстро.
- Вы что же, верите слухам? Это ненадёжный источник, который может и обмануть.
- Если через полтора часа он не вернётся, мы начнём верить слухам.
- О вас тоже ходит немало разных слухов.
- Я буду рад поговорить и о слухах также, - поторопил я их. - И развеять большую их часть.
Когда я собрался уходить, ворон, всегда сидевший на плече Сохора, перепорхнул на моё плечо.
- Вы не могли бы не брать с собой птицу?
- Как я могу его оставить? У него есть крылья. Он летает, где хочет.
- Вы можете сами попробовать с ним договориться, - предложил Сохор.
- Уважаемый ворон, не могли бы Вы, пожа... - обратилась к ворону женщина с погонами старшей лейтенантки.
- Крррааа! - ворон заорал так, что я чуть не оглох. Очевидно, это означало "нет".
- Вы боитесь обычной птицы?
- Не боюсь. Просто он мне не нравится.
- Вы ему тоже не нравитесь.
Я погладил ворона по загривку и пошёл вперёд. Мои конвоирши потянулись за мной следом. Мне хотелось выглядеть уверенным, насколько вообще может уверенно себя чувствовать мужчина в окружении вооружённых женщин, - потому я не оглядывался и старался выше держать голову.
- Мы отведём Вас в Церковь: это самое безопасное место.
И самое закрытое. Если тело Альма унесли - значит, в Церкви сейчас не было прихожанок. Я посмеялся про себя, что Несущие Свет могут захотеть провести Обряд Очищения в надежде, что Создатель отвратит меня от неверного пути; впрочем, они не верили в духов - значит, не могли подозревать, что я одержим. Я успокаивал себя тем, что у церковниц не было таких трав, как у шаманов, чтобы влиять на чужие помыслы. Но меня просто сопроводили к Церкви, впустили и остались у входа.
Гертруды в Церкви не было - только Альм. Он взглянул на меня с опаской, как будто не ожидал моего появления. Ворон перепорхнул на полку, а я раскрыл сыну объятия:
- Здравствуй. Я рад тебя видеть.
- Я тоже рад.
Хотелось говорить с ним, как обычно, о том, что математика ужасна и что однажды я подарю ему верблюда, но что-то уже бесповоротно изменилось. И мы говорили не как отец и сын, а как принц-консорт и глава Церкви.
- Зачем ты привёл всех этих людей?
- Они, как и я, сопровождают законного наследника престола, моего сына.
- Какого твоего сына, ты о чём? Где ты его подобрал?
- Моего и Императрицы старшего сына. Понимаю, в это сложно поверить, но я его отец. Я не могу ошибиться.
- Этого не может быть. Я не верю.
Врать Альму оказалось тяжелее всего. Не потому, что он всегда мне верил, что бы я ни рассказывал, а потому, что он всегда был моим единственным сыном. А теперь ему пришлось узнать, что свою отцовскую любовь я делю на двоих.
- И всё же он такой же наш сын, как и ты. И он достоин занять престол. Так решили боги.
- И что теперь будет? Война?
- Мы не хотим войны. Мы хотим справедливости. Поэтому я здесь, чтобы говорить с Императрицей.
- Не знаю, захочет ли она говорить с тобой. У неё много дел.
Я едва не поперхнулся насмерть. У Гетруды были более важные дела, чем армия под стенами. Более.важные.дела.
- А у меня мало времени. Через час я должен буду вернуться к своим. Императрица настояла на том, чтобы я пришёл, - будет досадно уйти, так её и не увидев.
Альм передал через кого-то, что я ожидаю Императрицу, и предложил мне присесть. Я опустился на скамью, ворон последовал за мной.
- Зачем ты притащил сюда птицу? Она оскверняет священное место.
- Создание не может осквернить дом своего Создателя. Боги создали зверей и птиц так же, как людей.
К Альму пришла начальница Дворцовой Стражи. Опустившись перед ним на одно колено, она о чём-то негромко говорила с ним, и я услышал, как она спросила, что я делаю здесь. Я начал терять терпение:
- Несущие Свет утверждали, что я должен прийти для встречи с Императрицей именно сюда.
- Мы привели Вас сюда ради Вашей же безопасности, - откликнулись от дверей.
- Я верю, что во дворце я также буду в безопасности. Это мой дом, в конце концов.
- Тогда мы можем сопроводить Вас во дворец.
- Буду очень признателен.
Либо безопасно, либо наверняка, - третьего не предусмотрено. Что ж, если меня схватят прямо при дворе, об этом заговорят. Я прошёл через площадь и через дворцовый холл к тронному залу. Обо мне объявили, и я вошёл. Я смотрел прямо на Гертруду, и потому не мог даже в точности сказать, кто ещё присутствовали при нашем разговоре: придворные оставались в тени и хранили молчание.
- Ну здравствуй.
- Здравствуй. Я рад тебя видеть.
Я решил не тратить время на церемонии и занял своё место подле Императрицы. Рядом со мной сел ворон; он явно нервничал - вылететь из зала было непросто.
- Ты хотела меня видеть - значит, у тебя есть вопросы. Я готов на них ответить.
- Что всё это значит?
- Что именно, кочевницы? Они сопровождают законного наследника престола. Моего старшего сына.
- Вот как! Где ты успел его нагулять?
- Он - и твой сын тоже.
Будь мы наедине, я мог бы быть с ней честен - не упоминая, конечно, Микену. Но я должен был произнести это для других слушательниц. Так, чтобы они если не поверили, то хотя бы усомнились. Некогда было отвечать на обвинения - меньше эмоций, больше аргументов.
- Чушь. Твоя измена оскорбляет меня, но не имеет ко мне отношения. Я никогда его не признаю.
- Но многие уже признали его, и многие ещё признают. За то время, что мы здесь, мы говорили со многими: и с простыми людьми, и с теми, кто обладает большими капиталами. Все они недовольны твоим правлением, все они хотят перемен.
- И чем именно они недовольны?
- Неравенством. Повышением налогов...
- А как прикажете пополнять казну?
- Способы есть. А революция уже назревает.
- Революция? Впервые об этом слышу.
- Значит, твоя Тайная Канцелярия и Гвардия очень плохо работают, раз ты узнаёшь об этом только сейчас и только от меня.
Винить ли её приближённых в том, что они ничего ей не сообщали и выстроили вокруг неё иллюзию спокойной жизни? Или же она сама предпочла жить в воздушном замке?
- Моя Тайная Канцелярия работает хорошо. Все смутьянки будут арестованы. Назови их имена.
- Я, разумеется, не стану выдавать наших сторонниц. У нас уже подписаны соглашения, заключены союзы...
- Заключать союзы в этом государстве имею право только я.
- И тем не менее у нас есть поддержка в городе. А я пришёл сюда, чтобы узнать твоё решение. Мы не можем просто так развернуться и уйти, поэтому решать придётся.
- Ты угрожаешь мне войной?
- Ни в коем случае. Мы не хотим крови. Я люблю этот город и этих людей, и я хочу для них справедливости. Но сейчас важнее, чего хочешь ты. Ты - Императрица, и всё зависит только от тебя.
- Я хочу, чтобы всё оставалось как есть.
- Но если пустить всё на самотёк, то поток выйдет из берегов и сметёт всё на своём пути - тебя, меня... В твоих руках - власть, люди, деньги! У тебя есть всё, чтобы направить поток в мирное русло! Ты же видишь пять тумэнов под своими стенами. А это лишь десятая часть войска, оставшегося в Степи. Я знаю этот город изнутри и знаю, что он не выстоит.
- А твой самозванец? Он может направлять поток?
- Он - на гребне волны. И он победит, это неизбежно.
- Ты недооцениваешь армию Альмерина. Мы справимся.
- Значит, ты хочешь войны? Я надеялся, что до этого не дойдёт.
- Я никогда не признаю этого проходимца!
- Можно не признавать! Достаточно сложить корону и отречься от престола в пользу нового Императора. Он даст людям то, что им нужно, и революции не будет.
- Это исключено. Императрицей станет моя дочь. Она тоже может провести реформы.
- Увы, мы не можем ждать. Неужели твои принципы стоят крови? Стоит смертей твоих подданных?..
- Мы готовы пролить кровь - чужую и свою, если потребуется.
- Я услышал тебя. В свою очередь, я сделаю всё возможное, чтобы ты и наши дети не пострадали.
- Как ты можешь это обещать?
- Верно, обещать не могу. Но я постараюсь.
Я столкнулся взглядом с Альмом. Что я буду делать, если потеряю тех, кого люблю? Я шёл сюда, не веря в войну, не думая о войне. И вот я пришёл - и не мог сказать: "не получилось, идём назад".
- На этом, полагаю, мне пора возвращаться и передать твои слова.
- Уходи. И если ты ещё раз появишься в этом городе, я велю арестовать тебя за предательство.
- Пусть так. Все мы предаём одно, когда выбираем другое. Я выбрал истину. Мне жаль, что мы оказались по разные стороны.
Появлюсь, вот только не в одиночку. Неужели правительницы в самом деле могут решать проблемы, закрывая на них глаза? Я вышел из зала, лейтенантка последовала за мной. По ступеням мы спускались вдвоём.
- Мне было велено охранять Вас. Но если бы не приказ, я бы Вас застрелила. Вы принесли в этот город кровь, прикрываясь красивыми словами.
- Я ли? Если мы развернёмся и уйдём, прольётся ещё больше крови. Вы знаете, чего хочет революция? Она хочет уничтожить императорскую династию, избавиться от Церкви. А мы усмирим революцию и дадим людям перемены, сохраняя при том и традиции - в разумных пределах.

Отчёт не влез целиком в один пост. Я не знаю, как это произошло, игра же несколько часов длилась...