Пожизняк предыгровойПоскольку мой прикид на Джерри увезла с собой Птаха, я вёз в рюкзаке только Рилана. Баллончик искусственной седины от Луара - для моделирования муки - я так и не нашёл (нет, я точно помню, что брал его при переезде, но в какой он коробке - поди найди), зато мы с Канаей, не сговариваясь, были оба в светлых домотканых рубахах - сразу видно, что с одной мельницы.
Некоторое время я надеялся упасть кому-нибудь на хвост, а когда наконец вышел из дома - выяснилось, что все уже почти подъехали и меня не дождутся. Ещё и метро застряло, - в общем, от Савёловской я шёл один. Добиралово гласило: первый поворот налево - улица Правды. Когда первым поворотом налево оказался Газетный, я вернулся к метро и позвонил игротеху. Узнал, что поворот нужен второй. Однако не опоздал, и героическая Инэсса даже успела нарисовать на мне сорокалетнего мужика.
Играли в фотостудии Cross+Studio, залы которой были разбросаны по трём этажам и носили неочевидные названия вроде Искры и Комсомолки. Наш зал назывался Рига, и внутри находился антураж храма с алтарной фреской, распятием, статуями и свечами. Красиво очень, жаль только, что очень дорого - даже найдись у меня идея игры в специфических декорациях, 20 тысяч залога у меня не найдётся, да и не стану я брать с игроков взнос выше тысячи за кабинетку на 4-5 часов, чисто за аренду, без еды. От голода спасала только шарлотка Веры. Но всё равно - очень красиво.

Перед началом этой игры я получил лучший аусвайс в своей жизни. Карту Справедливость. Мгновенный щелчок узнавания - и сквозь персонажа начинает просвечивать архетип, как было когда-то с Кеннтом/Диармайдом. Ну, и плюсмного к уверенности игрока в своей нужности.
Рилан - весы. Знание, что за всё нужно платить равной мерой. Вечное колебание между всё большей уверенностью в том, что фэйри несут зло, и нежеланием развязать войну и потерять в ней всё. И отсутствие иллюзий - он прекрасно понимает, что хоть фэйри и обещали больше не красть детей, это не помешает им ни убивать ради забавы, ни убивать тех, кто поднимет голос против них. Потому что они - хозяева, а люди - либо рабы, либо соучастники.
Я по-прежнему не читал и не смотрел Стрэнджа и Норрелла, но этот мир даёт прекрасную возможность поиграть в конфликт "магов и магглов". И я уже во второй раз играю деревенщину, который оказывается заложником обстоятельств и теряет всякую надежду что-либо изменить. У таких персонажей, как Уэсли и Рилан, своеобразный выход вверх: осознание, что надо продолжать делать то, что можешь, несмотря на то, что ты уже проиграл.
А Рилан мог немногое: закрывать собой, удерживать, защищать. Защищать дочь, Джека и Симеона, Фокс и Изольду... Он останется в Миддлхиллз - потому что кто-то должен вращать мельничное колесо, кто-то должен вставать между фэйри и их добычей. В какой-то степени у Рилана есть прививка от фей: он видел свою жену мёртвой, и его не заманишь в Холмы, используя её образ, - его можно только убить. Правда, если он снова кого-то полюбит - он снова станет уязвимым. Но - такова плата.
Предыстория персонажа (ворнинг: упоминание смерти)
Когда-то фэйри убили жену Рилана. Сама ли она ушла в Холмы, или её заманили - бог весть, но заиграли её до смерти. Он долго искал её, а нашёл только измочаленный труп с намертво запутавшимися в ветках колючего куста волосами - их так и пришлось отрезать. Он сам похоронил её, а когда сказал, что в её смерти повинны фэйри, - ему не поверили и назвали сумасшедшим. С двухлетней дочерью на руках он ушёл из дома и долго скитался, и повсюду его гнали прочь, чтобы не накликать беду. Только в Миддлхиллз его встретили двое, оба с метками фэйри, - Терренс, странноватый колдун, и Алфорд Смит, крупный землевладелец. Они позволили ему остаться при условии, что он будет молчать о случившемся с ним. С тех пор он говорил, что мать Холли умерла родами. Смит дал ему работу на мельнице, и со временем Рилан сам стал мельником.
Прошло четырнадцать лет. В ночь Самайна Холли ушла к подругам гадать и петь, а Рилан остался дома. Вдруг в дверь постучали, и на порог поднялся молодой фэйри, весь в крови и с Холли на руках. Он сказал, что девушка попалась Дикой Охоте, и её убили бы ради потехи, но он заступился за неё и отбил - и отныне изгнан из Холмов, его убьют там за предательство. Он назвал себя Джек, и Рилан в благодарность оставил его жить и работать на мельнице, помогал прижиться среди людей. Последнее получалось не очень - Джек то и дело проказничал, а жаловались мельнику, так что Рилан начал чувствовать себя отцом двоих детей. Он понимал, что фэйри, выросшие среди людей или выбравшие жить с ними, не желают людям зла - хоть и не доверял им до конца, ведь они всё равно не люди. Но также понимал ещё лучше прежнего, что Холмы живут не по людским законам и несут только смерть.
Так прошёл ещё год. В Миддлхиллз начали накапливаться неприятные события - сначала девочка Мэри заблудилась в Холмах и вернулась не в себе, а месяц назад утонул Кевин Крофорд, хотя умел плавать и был трезв, а прудик был утке по колено. Люди всё чаще обвиняли в своих бедах фэйри, и решено было собраться на совет в приделе храма да решить, как быть с древним договором с Холмами.

Рилан Хизер. Отчёт отперсонажный (ворнинг: упоминание смерти, упоминание слэша)Все жители и гости деревни были уже в сборе, а отец Джозеф задерживался. Джек без работы отчаянно скучал - и шумел, заполняя собой всё пространство. Не все люди были рады видеть фэйри и грозились, что скоро от них избавятся. Фэйри это чувствовали и держались вместе в стороне, - да им и проще было найти общий язык. Холли болтала с Джеком, просила сводить её в лес, где на деревьях рыбы растут. Симеон Рич, учёный, уже несколько лет снимавший у меня сарай при мельнице, дотошно зарисовывал древесную рыбу в блокнот.
Когда ожидание стало утомительным, женский Триумвират - всё ещё в неполном составе после смерти вдовы прежнего пастора - объявил, что каждый, у кого есть проблемы с фэйри, может высказаться. Повисло молчание. Женщины уже подытожили было, что раз ни у кого проблем нет, то можно будет провести службу и разойтись, но тут вышел Карей, брат-близнец утонувшего Кевина, и стал говорить, что его брата утащили фэйри и он считает его живым. Его вмиг обступили и стали разубеждать. Говорили, что раз тела не нашли, то Кевин мог уехать в город один. Но братья всегда были очень дружны, и Кевин оставил бы хоть записку. Я говорил, что даже если Кевин у фэйри, то его не найдёшь и не вернёшь, и не призовёшь фэйри к ответу. Невозможно избавиться от власти Холмов, как невозможно превратить зиму в лето.
- Молния тоже убивает людей, - говорил я.
- Но молния создана богом, а кем созданы фэйри - неизвестно.
- Но бог позволяет им существовать. Значит, только на бога нам и остаётся уповать.
Староста Гиневра Грин говорила, что с фэйри можно договориться. Это было бессмысленно: нам нечего предложить тем, кто имеет всё, а то, что не имеет, может взять сам, не спрашивая. Кэйла Хитклифф, мать Мэри, говорила, что с фэйри нужно бороться и изгнать их из Холмов. Это было ещё более бессмысленно: нам нечего противопоставить магии фэйри.
- Вы хотите пойти на них силой и жертвовать людьми ради этого? Нам с ними не тягаться.
- Но война уже идёт. Дети уже пропадают.
- А будет ещё больше жертв. Дерзайте, если хотите потерять близких. Я - не хочу.
- Но должна же быть на них какая-то управа! Может, здешние фэйри что-то знают...
- Если бы они знали, то давно бы сказали, - возразил я. - Подменыши на таком же положении, что и мы.
- Можете сами у них спросить, - добавила мисс Грин. - Но даже если они что-то знают, то не скажут. Зачем им выдавать, как навредить им же самим?
И они имели полное право молчать. Мне не хотелось, чтобы преступления обитателей Холмов сваливали на фэйри, живущих среди людей. И не хотелось, чтобы за чьи-то самонадеянные нападки на фэйри пострадала вся деревня. Я говорил женщинам, что фэйри на многое способны и кто-то наверняка уже пытался сражаться с ними, но ещё никому не удавалось одержать победу. Но они спрашивали, откуда мне об этом известно, и чем больше я говорил, тем больше им казалось, что я что-то скрываю. Я говорил Карею, что все мы кого-то теряли и нужно отпустить брата, жив он или мёртв. Но он тоже не сдавался и приставал с расспросами к Мэри, которая с тех пор, как вернулась из Холмов, всё танцевала и рассказывала сказки, да чахла на глазах.
Все её сказки начинались с того, что в лесу в избушке жил добрый фэйри, который понимал язык зверей, птиц и деревьев и лечил их. Потом она как будто сочиняла историю на ходу - например, про зайца. Карей настаивал, чтобы она говорила не о том, что в лесу было, а наоборот - о том, чего не было. Мэри не понимала его, отвечала, что там не было деревни, и никого из деревенских тоже не было. Отстань, говорил я, от девчонки, нашёл кого спрашивать! Не выйдет преодолеть чары так просто, и не хранила она никаких страшных тайн. Но Мэри всё равно слушали, пытались отыскать в её сказках какую-то истину. Я случайно услышал конец сказки про мельника, у которого что-то отняли.
- Грустная сказка, - сказал я Мэри.
- Так ведь мельник был жадный, вот его и наказали.
- Но разве это не слишком суровое наказание всего лишь за то, чтобы быть жадным?
- Это же сказка. Сказки бывают грустными.
- Да уж, весёлых сказок я что-то не слышал.
- Почему же? Бывают сказки с хорошим концом. Например, когда рыцарь спасает принцессу от дракона, и они женятся...
- Это ещё не конец. С этого всё только начинается.
- ...А потом они жили долго и счастливо!
- Вот такое только в сказках и бывает.
Со стороны на деревенских взирал Гейбл Вайн. Он был здешним уроженцем, но несколько лет назад уехал в Лондон и, видимо, добился немалого, - выглядел типичным городским джентльменом. Он многое пропустил и спрашивал, что происходит, и часто ли деревенские так собираются, чтобы заниматься ничем. Я отвечал, что пошумят да разойдутся, и всё снова пойдёт своим чередом. Казалось, его просто раздражали пустопорожние разговоры, он недоумевал, почему никто не озвучивает вопросы и не решает их. Я напоминал, что здесь не парламент, а люди простые, и предлагал ему самому выдвинуть проблему на обсуждение. А сам я думал, что на самом деле Вайна нервирует, что за время его отсутствия люди стали хуже относиться к фэйри. Он всегда без вреда гулял в Холмах и считал, что фэйри приносят ему удачу. Поэтому он особенно цеплялся к Карею и его плащу из травы, служащему оберегом от прикосновений фэйри. Коса нашла на камень - оба были готовы пререкаться до посинения.
Только одна проблема волновала Вайна - зачем завесили белой тканью статую Посейдона, стоявшую в здании храма ещё, видать, со времён римлян. Он добился того, что Посейдона открыли взорам, а тряпка сразу превратилась в объект игрищ фэйри, - так хотя бы одна проблема была решена. На мой взгляд, Посейдона давно следовало перекрестить в Моисея, хотя рогов у статуи не было и вид она имела слишком томный - насколько вообще можно быть томным, завернувшись в бороду и простыню.
Я советовал Вайну по вопросам положения Посейдона обратиться к отцу Джозефу. Лёгок на помине, тот наконец появился. Сопровождаемый обступившими его взволнованными прихожанами, он поднялся на кафедру и сказал, что собрал нас здесь, чтобы решить, какой ответ дать Холмам. Что к концу вечера каждый из нас должен подумать об отношениях с фэйри и составить своё мнение. Что думал он сам - он не сказал.
В Миддлхиллз был ещё один гость из города - некто мистер Норрелл, утверждающий, что он практикующий маг, в сопровождении слуги. Он живо всем интересовался и задавал вопросы. Едва отец Джозеф сошёл с кафедры, как на неё поднялся Норрелл и велел принести ему воды, огня и какую-либо вещь, принадлежавшую пропавшему, чтобы при помощи магии найти Кевина Крофорда. Карей протянул ему браслет брата. Творить в церкви магию - ещё не самое худшее занятие, нищенка Джилл в церкви гадала на картах, и все к этому привыкли. Я подошёл полюбопытствовать, Холли взяла меня под руку. Вид у неё был будто чем-то расстроенный.
- Взглянем, - предложил я. - В конце концов, этот джентльмен проделал долгий путь, чтобы показать нам свои фокусы.
Но ничего зрелищного не произошло: Норрелл заявил, что Кевина нигде нет. Карей только больше уверился в том, что его брат в Холмах, ведь пропавшие там - не живы и не мертвы. Но затем Норрелл прислушался и выдал какую-то скороговорку, как бродячие медиумы, делающие вид, что вызывают духов. Из скороговорки следовало, что Кевин стал деревом, и все сочувствующие бросились это дерево искать. Нашли одно молодое деревце, проросшее в церковном дворике у самой стены. Карей пытался с деревом разговаривать, но оно, конечно, не отвечало; казалось, он готов был остаться рядом с этим деревом навсегда.
- И вы ему верите? - спросил я у суетящейся Кэйлы Хитклифф. - Он просто дал бедняге ложную надежду.
- А вдруг это правда? Он же маг.
- Практической магии не существует. В городах изучают только её теорию. А этот шарлатан называет себя единственным практикующим магом и дурит нам голову. Для чего ещё он сюда приехал?
- Но он же помог Мэри, когда у неё загорелась метка фэйри...
- Может быть, он медик. А вот колдовать - никому из людей не под силу.
- Но мы должны использовать любую полученную информацию!
- Используйте, - пожал я плечами. - Только эта информация ничем не проверена и не доказана.
Я был готов поверить в то, что фэйри превратили Кевина в дерево, но не было способа обратить магию фэйри вспять, и лучше было думать, что Кевин мёртв. Вайн говорил, что Карей мог сам прикончить брата, потому что они ухаживали за одной девушкой, а потом тронуться умом от мук раскаяния. Может, горе и сделало Карея чудаком, но слишком искренне он цеплялся за надежду и никак не был похож на убийцу, а насмехаться над его бедой было гадко. Сам Карей свистел на дудочке, которую, должно быть, дал ему дурачок Бонифейс, - играть он не умел, звуки выходили похожими на крик селезня, но ему казалось, что он слышит голос брата, когда дует в эту дудочку. Норрелл подливал масла, предполагая, что дудочка могла быть сделана из ветви того же дерева, которым обратился Кевин.
Тем временем с собравшимися происходили напасти, которых никогда прежде с ними не приключалось. Сперва с Осборном Колхауном случилось нечто вроде паралича. Он протянул руки к жене и ребёнку, пытался что-то сказать, но его тело будто одеревенело. Он такой мёртвой хваткой вцепился в Фокс, что её не могли разжать ни уговорами, ни силой. Несколько человек повисло на руке Колхауна, пытаясь оторвать его от родных, но тщетно. Норрелл велел принести что-нибудь деревянное. Карей отдал ему свою дудочку. В общей свалке я не видел, чем закончилось дело, но Колхауну стало легче, Норрелл снова помог. Он и впрямь должен был быть медиком, а может, и фэйри, - говорили, что фэйри не живут в городах, но что если он только выдавал себя за городского, странствуя по границам Холмов?
Затем Карей взял веник и стал перекидывать из руки в руку, говоря, что он горит и жжётся, и не мог его бросить. Только отойдя к дальней стене, он сел, опустил веник на пол и, оторвав ладони, быстро накрыл его своим зелёным плащом. Но тут же с ним случился приступ, и пришлось звать всех, кто что-то смыслил в оказании помощи, - и знахарку Изольду, и Симеона, и Норрелла. Когда Карей перестал задыхаться, его усадили на скамью. Симеон говорил, что никогда такого не видел, - Карей будто тонул, но в горле у него ничего не было. Предположения строили самые невероятные, в том числе - про ядовитые испарения от его травяного плаща. Но Симеон возражал, что если бы это было так, пострадали бы мы все, находившиеся с ним в одном помещении. Это всё больше было похоже на вредоносное колдовство.
Следующей жертвой стала Шаллот - принялась вдруг жалобно спрашивать, где её ребёнок. Рыбачка Дженет её утешала, - говорила, что её ребёнок умер, когда она чуть не утонула, обещала, что будет у неё жених и будут ещё дети. Я о погибшем ребёнке раньше и не слышал - да, не мужское это дело, но настораживало всё равно. Шаллот было жаль, и ей я также говорил о том, что все мы теряли близких, но нужно жить дальше, жить ради живых. И мы оба с Дженет надеялись, что скоро собрание закончится, все вернутся к работе и странности прекратятся. Шаллот говорила, что слышала голос ребёнка, но Дженет отвечала, что вечно ей что-то мерещится. Вот только мерещилось не ей одной. Мне тоже слышался голос, говорящий нараспев, что-де извели одного брата, изведут и другого. Я сперва по привычке у Джека поинтересовался, не он ли шутит, но он о том и не слыхал. Голос явно о Крофордах говорил, а верить ему или нет - бог весть. Одно было ясно: кто-то потешался над деревенскими, и этот кто-то - не Джек. Я всем говорил, что не шутит Джек таких злых шуток.
Я и самого Джека спрашивал - вот они втроём с Терренсом и Смитом всё шепчутся по углам, не додумались ли до того, что это за напасть и как от неё защититься? Джек ответил, что они о том и говорят, но сами понимают не больше нашего, и что на магию фэйри это не похоже. Но голоса слышали многие, и морок только усиливался. Мне померещилось, что Холли не сидит в окружении деревенских, а её окружают фэйри, всё теснее сжимая круг, и все как один недобры и опасны. Я пытался вытащить её из круга, брал за руку, просил пойти со мной, - неужели она не понимает, неужели не помнит, как едва не погибла, неужели готова остаться с ними? Неужели не видит, что Охота идёт за ней по пятам, что гончие уже здесь? Я видел их как наяву - выжидающе уставившихся на меня.
Сначала Холли спорила, но потом согласилась, отошла, позволила себя обнять и стала говорить, что Охота приходит только раз в год и сюда не войдёт. Предлагала выпить настойки, но я отказался - уже пил, а когда творится такое, лучше трезвую голову сохранять. Выпил воды, стряхивая видение. Страх делает нас слабыми, а я больше всего боялся потерять Холли. Она притащила Джека, чтобы он подтвердил, что Дикая Охота сюда не доберётся. Джек несколько опешил, но поддакнул, что Охота прийти в храм не сможет.
- Спасибо тебе. И вот что, Джек. Не оставляй Холли. Только ты сможешь её защитить, если я не смогу, и если меня не будет рядом.
Джек опешил ещё больше и сбежал, но почему-то мне казалось, что он не подведёт.
Также мы спросили отца Джозефа, правда ли его храм ограждён от вторжения фэйри, и почему тогда те фэйри, что живут в деревне, могут туда входить. Отец Джозеф заверил нас, что защита храма устроена так, что в него никто не войдёт без приглашения. Правда, он туманно выразился, что приглашать может не только он сам, но и "другие уважаемые люди". Облегчения его слова не принесли. Это означало, что либо колдовал украдкой кто-то из деревенских, либо кто-то по неосторожности или злому умыслу пригласил чужаков, либо фэйри проникли в храм под личиной кого-то из людей.
Я стоял в приделе, когда вдруг послышался нечеловеческий рёв. Я обернулся и увидел Осборна, который стоял на четвереньках, опустив голову, напряжённый, а из его нутра вырывался глухой рык раненого зверя. Под его ладонями виднелись тонкие ветки - ещё одна часть заколдованного дерева? Никто не мог ему помочь - он только сильнее горбился, будто от боли. Терренс велел всем разойтись, и в тот же миг посреди храма на месте Осборна появился медведь. Он рычал и мотал головой, переминался на огромных лапах, не зная, как выбраться из каменной ловушки. Все живо шарахнулись прочь. Кого-то я оттеснял назад, кто-то сам держался подальше. Терренс уводил медведя за порог храма, тот порой замахивался на него лапой, но разорвать не пытался. Едва оказавшись снаружи, медведь побежал в сторону леса, только его и видели.
Кто мог превратить человека в зверя? Но фэйри сказали, что на самом деле это медведя когда-то превратили в человека - он до сего дня и жил как человек. Значит, фэйри из Холмов с самого начала насмеялись над Фокс: когда Осборн пришёл в деревню, с меткой фэйри на руке, раненый на охоте, Фокс не побоялась принять его в своём доме, выходила и полюбила, вышла за него замуж, родила ему сына, - а теперь фэйри отняли его назад, и зверь забыл обо всём, а Фокс не забыла. Я не знал, какими словами её утешить, - с этим лучше справлялась Холли. Не знал, кому верить, если каждый мог оказаться не собой самим, а шуткой фэйри. Но это были ещё не все удары, которые фэйри приготовили для ни в чём не повинной Фокс.
Прежде всего я услышал её вопль. Следом она набросилась на Изольду, крича, что это она во всём виновата. Их быстро разняли - быстрее, чем я подоспел; разом выбившись из сил, Фокс зарыдала на груди Холли. Из рассыпавшегося кулька пелёнок, который она обронила, подобрали деревянную куклу-чурбачок. Ребёнка подменили, похитили фэйри. На Изольде, которая принимала детей у всех деревенских женщин, тоже лица не было. Она что-то объясняла о том, что нарочно сказала, что ребёнок родился мёртвым, чтобы не накликать фэйри. Другие поправляли, что ребёнок в самом деле был мёртвый, просто Фокс не хотела в это верить, - но и мне не верилось, чтобы женщина могла носить с собой мёртвого ребёнка. Если кто сомневался, а был ли ребёнок вообще, - то те же, кто готов был обвинить Карея в пропаже брата и пойти на любую ложь, лишь бы выгородить Холмы.
- Вместо того, чтобы ныть, подумай о том, что ты сделал не так, раз это с тобой происходит, - говорил Карею Вайн.
Значит, надо было вести себя по правилам, установленным фэйри, чтобы они не отнимали жизни? Но никто не торопился огласить эти правила. Я не знал, кем надо быть, чтобы раз за разом заставлять людей кричать от боли, теряя родных и любимых, - были ли демоны из ада так же жестоки, как фэйри из Холмов? Меня мутило от беспомощности и невозможности что-либо изменить. Я вдруг с такой ясностью, словно переживал всё это заново, вспомнил, как стоял над телом жены, не желая узнавать её в обнажённом изуродованном трупе, и всё же узнавая. Как нёс её на руках, а за спиной ветер трепал её прекрасные, длинные волосы, спутавшиеся с кустом. Как копал могилу и как долго смывал чёрную землю, въевшуюся в линии на ладонях, прежде чем прикоснуться к плачущей дочери. Хорошо, что она не запомнила, как спрашивала тогда, как скоро вернётся мама.
Я спросил в пространство, как долго это будет продолжаться. Сколько ещё людей фэйри безнаказанно убьют, похитят, сведут с ума или лишат самого ценного? Говорил, - не замечая, что говорю вслух, - что те, чьи близкие пропали без вести, продолжают надеяться и ждать, а я видел свою жену мёртвой, только от этого не легче. Кажется, меня слушали и слышали только Карей и Изольда. Карей спросил, как умерла моя жена. Я ответил, что её убили фэйри, рассказал всё, до самого того момента, как пришёл в Миддлхиллз и дал обещание никому не рассказывать правду. Сейчас, когда уже все до одного стали свидетелями преступлений фэйри, уже не было смысла что-то скрывать. И только рассказав, я перестал чувствовать, будто всё это случилось минуту назад. Я повторял, что надо делать хоть что-то. И Карей посоветовал поговорить с мистером Норреллом, у которого был план обратиться к Королю-Ворону.
Ещё не все верили в серьёзность происходящего. Миссис Аллана Дэй утверждала, например, что превращений не бывает и медведь просто случайно забежал в храм (видимо, как кошка через окошко). Впрочем, это было её способом преодолевать страх. А Король-Ворон - древняя сказка об изгнаннике, который принёс людям магию из Холмов, чтобы они смогли сравняться с фэйри по силам. Верить в него - так глупо, но нельзя было не верить, когда не было другой надежды. Я подошёл к Норреллу, стоявшему за кафедрой - не так-то просто было застать в одиночестве этого человека, которого, казалось, интересовало всё. Но он тоже выглядел измотанным.
- Этот ваш Король-Ворон... то есть не ваш. Он сможет защитить нас от фэйри?
- Да.
- И не будет обращаться с нами так же, как они, - как с игрушками?
- Нет, не будет.
- И откуда вы это знаете? - я невесело усмехнулся. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
- Из его книги, Книги Короля-Ворона, - Норрелл жизнерадостно продемонстрировал небольшой фолиант в кожаном переплёте, с которым не расставался. Это могло быть подделкой. А могло быть судьбой, раз что-то привело этого человека сюда.
- И что мы должны сделать, чтобы он пришёл?
- Мы можем использовать заклинание призыва! Раньше никто не пробовал призвать таким образом Короля-Ворона!
- А вы, значит, первым додумались?
- Да!
- Тогда давайте его призовём, - отчаянное положение увеличивало крошечную надежду. Хуже уже не будет. - Что для этого нужно?
- Нужен дар. Что-то очень ценное для всех жителей деревни. - Норрелл с энтузиазмом перелистывал пожелтевшие страницы, испещрённые мелкими буквами и причудливыми чертежами. - У вас в Миддлхиллз есть что-нибудь ценное?
Я задумался. Мы не хранили в подвалах сундуков с древними кубками, мечами или венцами. Ничего, что могло бы быть достойным короля.
- О, это не обязательно должны быть сокровища, - развеял мои сомнения Норрелл. - Королю-Ворону уже предлагали золото, самоцветы, несметные богатства, дворцы, власть, горы, моря, океаны... Но он всё отвергал.
- Я понял, понял. Но что тогда мы можем предложить? - затея нравилась мне всё меньше: проще расплатиться чем-то материальным, нежели узнать, что мифический колдун потребует наши души, сердца или безграничную верность. Но раз я взялся, стоило дойти до конца.
- Подумайте, что объединяет всех жителей деревни. Что у вас общего?
Я смотрел с высоты кафедры на людей в храме. Было так удобно видеть их всех, беседовавших друг с другом. Но они все были такими разными - с разными ценностями, разными взглядами... даже не все из них были людьми.
- Выходит, что объединяет вас только земля, на которой вы живёте, - решил Норрелл. - Можно предложить эту землю Королю-Ворону. Тогда это будет его земля, и он будет её защищать.
- Значит, от морей он отказывался, но ему нужен этот клочок земли? - уточнил я.
- Да, если вы подарите его от чистого сердца. Но на это нужно согласие всех жителей деревни.
- Так мы никогда не договоримся... - я никогда не считал, что могу говорить за всех, но надеялся, что получится обойтись без долгих переговоров. Пока удастся убедить каждого, Норрелл уже уедет. Но мы всё же спустились с кафедры, чтобы поговорить с теми, кто обратил на нас внимание.
- В Британии один король, - наотрез отказалась Аллана Дэй. - Это государственная измена.
- Король-Ворон выше и древнее любого короля, - некстати заявил Норрелл.
- А вот это точно государственная измена...
- Это метафора, - пояснял я. - Король правит нами как подданными. Король-Ворон на это не претендует. Он просто будет защищать нас от Холмов!
- Можете назначить его деревенским старостой, если хотите, - добавил Норрелл.
- Да, можно называть его по-другому! - осенило меня. - Хранителем... покровителем...
- Это наша земля!
- Она никогда не была нашей! Фэйри ведут себя на этой земле как хозяева.
Но я понимал, что Аллана Дэй не согласится. А её одной было достаточно, чтобы голос всей деревни был неполным. Я ещё пытался говорить, когда Холли отозвала меня в сторону.
- Это правда, что маму убили?
- Да. Наверное, мне не стоило скрывать это от тебя...
- Как это случилось? Её украли фэйри?
- Я не знаю. Может, она сама случайно забрела в Холмы. Я долго искал её и нашёл уже мёртвой.
- Ясно. - а она ведь выросла, моя девочка. Выросла и отпустила. И больше ни о чём не стала спрашивать.
Но и нас вскоре прервали. Вернулся Колхаун - или медведь, с трудом сохраняющий человеческое подобие? Одежда на нём истрепалась, волосы спутались, после бега по лесу он был весь в земле и траве. На ногах он стоял неуклюже, горбился, и его слова едва можно было разобрать. Навалившись на дверной косяк, он оглядывал всех налитыми кровью глазами и спрашивал, рыча, где его ребёнок, его Патрик. Пришлось крепко держать Фокс и твердить, что это уже не Осборн, - даже если он узнавал людей, уходить с ним было опасно. И тут человек-медведь с рёвом развернулся и убежал, на сей раз - в сторону Холмов: Карей честно сказал ему, что его ребёнка забрали фэйри.
Все тут же накинулись на Карея - он, дескать, стравил два народа между собой, а ребёнок может быть и не в Холмах. Какой народ, народ медведей? Пусть фэйри сами разбираются с тем, кого превратили. Бедному зверю против них всё равно не выжить. Неужели все настолько боятся фэйри, что нельзя назвать вещи своими именами - сказать вслух, что ребёнка подменили? Некому больше, кроме фэйри, было его воровать, да человек бы и не справился. Я говорил, что не время искать козла отпущения, когда следовало объединяться. Но едва ли меня слышали.
Как только всё улеглось, я снова увидел морок. На том месте, где Джек сидел на стуле, мне виделся рыцарь Дикой Охоты - беловолосый всадник на рослом коне, с копьём в руке, и огромные гончие вокруг, дышащие боками, скалящие горячие пасти. И Холли стояла у самого его стремени. Я не думал о том, как он мог войти, - на месте витража за спиной всадника я видел закат. Я выпил воды. Всадник не исчезал. Вместо страха я чувствовал теперь бесконечную усталость от обречённости. Я метнулся под копыта коню. Хотел забрать Холли. Видел, что она тоже от этого устала. Тоже сдалась. Я бормотал, что Охота уже здесь, а она убаюкивала меня, как ребёнка. Я становился для неё обузой. Бесполезным стариком. Может, я просто начал сходить с ума?
А может, мне ещё повезло. Горе-умельцы - и кто бы это мог быть, Норрелл? - всё же извлекли Кевина из дерева. Вот только это был не Кевин, и вся сочувствующая толпа, окружавшая его, мигом поредела. У него был пустой взгляд, бледная кожа и серые губы, которые он растягивал в пугающе бессмысленной улыбке. Широко разведя руки, он шагал навстречу и говорил чужим, вкрадчивым голосом. И чем больше он говорил, что-де это же я, неужели вы меня забыли, - тем больше я убеждался, что нечисть это, мертвец, и если к нему прикоснуться - утащит с собой на тот свет. А даже если это и в самом деле был Кевин, от пребывания в дереве тронувшийся умом, - не нам с ним возиться. Кто-то обездвижил его недалеко от дверей храма, и Карей сразу бросился к нему и обнял. Его ничто не переубедило бы в том, что его брат вернулся к нему. И как теперь быть? Не убивать же тварь на глазах у Карея.
Братьев снова обступили зеваки. Я старался отвести на безопасное расстояние хотя бы женщин. С Кареем пытались поговорить отец Джозеф и Джек, на которого мои уговоры быть осторожнее никогда не действовали, будто у фэйри девять жизней. Привели Карбрей, девушку, за которой ухаживали оба брата, чтобы она подтвердила, Кевин это или нет. Спрашивали, что ей сердце подскажет. Она колебалась, говорила, что внешность та самая, но всё же что-то не то. Внешность все мы помнили, что с того взять? А лже-Кевин упрашивал взять его за руку. Протягивал ладонь, холодную и тяжёлую даже на вид. Джек прикоснулся к его руке - и Кевин сжал её, хрустнули кости. Карея усыпили, чтобы не мешал, а мертвеца маги снова пытались вывести прочь из храма. Карбрей сидела на полу, тихая и печальная, уложив голову спящего Карея к себе на колени.
Над головами, над крышей храма, среди ясного-яркого предзакатного неба грохотал гром. Не время для Дикой Охоты, - но разве она будет спрашивать у людей, когда ей время? Я испытал только облегчение: пусть она скорее явится, пусть случится всё, что должно случиться, - ожидание и неизвестность более мучительны. Я не хотел больше бежать от Охоты, я уже довольно бежал и прятался в своей жизни. Ей весело гнать только тех, кто показывает ей спину, но рано или поздно она всё равно настигнет. Я знал, что не отдам Холли, - я лучше уйду сам, я достаточно пожил.
С мертвецом тем временем было не так просто совладать. Его тянуло к людям, он снова начал неудержимо приближаться, протягивая руки, монотонно и укоряюще ныл: примите меня, не прогоняйте меня, я такой же, как вы... Я пятился, заслоняя женщин собой, отвечал ему только одно: изыди. Он был так близко, что я чувствовал, как от него воняет тленом. И старался не думать, что будет, когда отступать будет некуда и он загонит нас в угол. Нечем было даже ударить. Некстати очнулся Карей и вцепился в него, стал увещевать, но куда там! Я просил Карея его увести, но он был бессилен. Вдруг Кевин рассыпался прахом - на полу осталась кучка серого пепла. Мы с Джеком, оказавшиеся в передних рядах, отряхнулись: прах - не мука, чтобы ходить им обсыпанным. Карей выглядел подавленным. Его желание вернуть брата доставило всем изрядно проблем, но я не мог его винить. Я сказал, что зато он теперь знает, что души Кевина нет на земле, она в лучшем мире, да и тело больше не подвластно чужой магии.
Джек перевязал сломанную руку. Я сказал, что пока не заживёт, работать он не будет. Он героически возражал, что может работать и одной рукой, но что же я, изверг совсем? Он попросил Норрелла починить руку, но тот ответил, что кость - не предмет, поэтому он не сможет срастить её с помощью магии. Порекомендовал полный покой, постельный режим и кормление овсянкой с ложечки. Я поддакнул, что овсянка найдётся, да с комочками. Джек поспешил отползти. Руку ему срастила рыбачка Дженет, нашёптывая какие-то ласковые заклинания. Я ни разу не видел, как фэйри лечат, - но между её ладонью и рукой Джека ничего не было, только прикосновения. Минута - и повязка больше не понадобилась. А мог бы отдохнуть... впрочем, о чём это я? Такие, как Джек, портятся от покоя.
Отец Джозеф снова взошёл на кафедру, но не для того, чтобы объявить конец собрания и выслушать мнения. Он сказал, что несколько лет служил в нашем храме, и всё, что говорил нам, - говорил от чистого сердца. Сказал, что хочет доверить нам ещё одну вещь. Он закатал рукав и показал метку фэйри на своей руке. Никто не удивился. Ничего не изменилось. Подменыши-фэйри, выросшие среди людей, тоже могут обратиться к богу и служить ему через людей. Судят не по крови, а по делам, а мы не видели от него дурного. Джек сидел рядом с ним, болтая ногами, с очень довольным видом, и подтверждал, что он очень хороший. Это после того, как отец Джозеф гонял его от храма и на некоторое время даже запретил входить туда?.. Джек сам хороший, обид не держит. А со стороны отца Джозефа, может, и правда смело - заявить о себе в такой момент, когда люди волей-неволей сторонятся фэйри. Некоторые поаплодировали ему. Быть может, это был самый тёплый момент вечера, - о том, что действительно нас объединяло.
Вдруг посреди храма явилась беловолосая женщина. Фэйри. Она звала Симеона с собой, но мы с Холли его удержали. Я вставал перед ним, смотрел в глаза, убеждал, что это обман, что нельзя поддаваться, он нужен нам здесь. Кто бы мог подумать, что и на учёного, не интересующегося магией, найдётся ниточка, за которую готовы потянуть фэйри! Непрошеная гостья ушла, а меня больше интересовало то, как она смогла войти. Кто её пригласил? Или обещанная отцом Джозефом защита от фэйри была ложью? Мне хотелось ему верить, но веры оставалось всё меньше. А когда он обмолвился, что скоро прибудет посольство из Холмов, - не осталось вовсе. Стены храма были не убежищем. Они были ловушкой, куда собрали нас всех, как овец в загон, чтобы преподнести охотникам.
- Значит, возражения посольству не принимаются?..
Мне никто не ответил. Вот так всё просто. Королю-Ворону требовалось согласие, а фэйри согласие не нужно. Кто-то из фэйри собирался выйти встречать посольство. Я напомнил Джеку, что ему лезть в Холмы опасно, но разве его удержишь?
Явилась вторая фэйри, ещё более богато одетая, чем первая, и направилась прямиком к Гейблу Вайну. Её усадили и окружили всяческим вниманием, как будто королеву, спрашивая, с какой целью она удостоила нас визитом. Вайн не только ничуть не удивился, но и был рад её видеть и вёл себя с ней даже как-то снисходительно, как обычно ведут себя городские джентльмены в отношении женщин. Должно быть, они были знакомы ещё до того, как Вайн уехал в город. Затем они взялись за руки и собрались уходить. Кто-то пытался удержать Вайна, но он не выглядел околдованным. Я сказал, что раз таков его выбор, то пусть идёт. Как фэйри порой выбирают людей, так и люди порой выбирают фэйри.
Женский Триумвират уже выбрал третьей представительницей миссис Аллану Дэй. Это было несколько неожиданно - но создавало определённое равновесие: женщина с меткой фэйри, женщина, считающая фэйри злом, и женщина, вовсе не верящая в фэйри и больше занятая людскими делами. Тем паче что другие кандидатки или отказались, как Изольда, или были ещё слишком молоды. К вечеру, когда стало ясно, что нам предстоит столкновение с фэйри, миссис Дэй предложила совместную молитву. Все встали в круг, чтобы попросить у господа благословения, и взялись за руки. Гостей пригласили тоже. В правой руке я держал ладонь Изольды, слева мою руку взял Чилдермасс, слуга Норрелла. Я не знал и едва ли когда-нибудь узнаю, о чём думал и что чувствовал этот невозмутимый человек с меткой фэйри на шее, всегда готовый явиться по зову своего господина. Но когда миссис Дэй произнесла молитву и попросила господа явить нам свою защиту и указать правильный путь, Чилдермасс на мгновение сжал мою ладонь. А затем сказал, что воля господа - не в чудесах, а в людях и их поступках.
Так мы дождались явления фэйри. Все свечи в храме погасли от одного порыва ветра. Гром стал ближе, спускаясь с небес к порогу. Теперь в нём можно было различить грохот тяжёлых копыт. Королева фэйри вошла в сопровождении свиты - фрейлин и рыцарей в старинных одеждах. Людям было велено расступиться и дать ей дорогу. Фэйри из Холмов и люди встали друг напротив друга, безмолвные. Одна из фэйри держала на руках ребёнка. Фокс стала рваться к нему и звать, мы с Холли пытались её удержать и зажать ей рот, но она всё равно привлекла внимание королевы. Джек вовремя успел усыпить Фокс - и она обмякла у нас на руках. Королева приблизилась - красивая и холодная, как кукла, с пресыщенным змеиным взглядом.
- Чего хотела эта женщина?
- Она хочет вернуть своего ребёнка, - ответила Холли.
- Теперь это мой ребёнок.
- Но это неправильно.
- Молчи, пожалуйста, молчи, - умолял я, и не мог даже встать между ними, поддерживая Фокс со своей стороны. - Не слушайте её...
- А ты чего хочешь, дитя?
- Я хочу, чтобы дети больше не пропадали.
- Что ты говоришь! Это невозможно. Нельзя заключать с ними никаких сделок. Плата может быть слишком высока...
Сразу две руки легли мне на плечи - кто это были, Джек и Симеон?..
- Поговорим позже, - ответила королева. - Когда тебе будет что мне предложить.
Она ушла и стала говорить о том, что люди вздумали колдовать без её разрешения. Спросила, кто творил магию в деревне. Все стали оглядываться в поисках Норрелла. Если бы он сбежал, я не осудил бы его, и не хотел его выдавать. Но он сам вышел вперёд и назвал себя первым практикующим магом. Когда он упомянул Книгу Короля-Ворона, Терренс выбрался из толпы и сказал, что Король-Ворон - это он. Он встал подле королевы, а она со смехом погладила его по голове. Значит, не осталось никакой надежды. Сказочный Король-Ворон, пожертвовавший всем ради людей, оказался ручной птицей на руке королевы фэйри. Он подобострастно смотрел на неё и был готов принести ей в когтях любую добычу. А сказку когда-то придумали такие же отчаявшиеся люди, как мы, чтобы было во что верить...
Женский Триумвират говорил от лица деревни. Хотел договориться о том, чтобы дети больше не пропадали. Королева согласилась, но с условием, что мы преподнесём ей дар, который её удивит. Все задумались, а Карбрей приблизилась к ней и протянула на ладони что-то, похожее издали на ракушки. Королеве такой подарок понравился. Тогда Вайн, всё это время стоявший об руку со своей фэйри среди свиты, преклонил перед королевой колено и спросил разрешения быть посредником между ней и людьми, чтобы объяснять жителям деревни, какие подарки смогут её удивить и порадовать. И снова королева дала своё согласие. А я думал о том, что на следующий год это могут быть уже не ракушки. Если королева пожелает получить в дар самую красивую девушку деревни, или чью-то любовь, или чьи-то умелые руки, - деревня вынуждена будет подчиниться.
Фокс очнулась и снова начала рваться к своему ребёнку, и снова её усыпили. Холли уложила её в стороне у колонны и осталась с ней. Я стоял в толпе, передо мной стояли Джек и отец Джозеф, взявшись за руки. Рано или поздно между богом, людьми и фэйри - фэйри выбирают фэйри?.. Королева распорядилась, чтобы каждый год в её честь устраивали праздник, пили и веселились, и чтобы фэйри были на этом празднике желанными гостями. Все наперебой стали предлагать блюда, которыми можно будет угощать гостей, но веселиться никто не спешил. Королева и Ворон жаловались друг другу, что люди ужасно скучные. Что может быть унизительней, чем изображать веселье под страхом смерти? Мне казалось, что если музыка зазвучит - я брошусь на фэйри вместо того, чтобы пуститься в пляс.
Когда Фокс проснулась во второй раз, я не сводил с неё глаз. Поначалу она вела себя тихо и о чём-то шепталась с Изольдой, что меня насторожило. Затем она встала рядом, но как только со стороны фэйри послышался детский плач - снова устремилась к нему. Кто-то - Карей? - говорил ей, что её ребёнок будет жить в такой роскоши, какая ей и не снилась. Я хотел её удержать, но она вырывалась со всей силой, орудуя локтями, и кто-то сказал мне её отпустить, потому что она уже сделала выбор. И я разжал хватку. Какими словами, в самом деле, можно удержать мать, разлучённую с ребёнком?.. И мне оставалось только смотреть, как Фокс, маленькая Фокс пробилась вперёд, к высокой королеве, и без страха просила отдать ей её дитя. Королева ответила, что не может вернуть ребёнка, но может сделать Фокс своей фрейлиной и кормилицей этого ребёнка. Это звучало не так уж плохо - если не думать о том, что Фокс будет жить вдали от людей и видеть, как её дитя вырастает в беловолосое бессердечное существо.
И тут на другом конце толпы произошла короткая потасовка. Это Изольда подобралась сзади к фэйри, державшей на руках ребёнка, и накинула на него зелёный плащ из травы - плащ Карея, делавший его неприкосновенным для фэйри. Так она отняла ребёнка, выкрикнув, что они могут забрать её жизнь взамен, и передала его Фокс. Не знаю, как я очутился рядом, хотя нас разделял весь заполненный людьми зал. Встал перед Изольдой, уговаривая не делать глупостей, отвёл её назад, стараясь заслонить собой, чтобы не заметили, чтобы о ней забыли. Хватит бессмысленных жертв, незачем отдавать жизни тем, кто и так забрал их слишком много. К счастью, фэйри действительно было всё равно. Фрейлина пожаловалась королеве, что ребёнка украли, и королева равнодушно распорядилась немедленно забрать ребёнка обратно. Фокс не сопротивлялась. Условия уже были обговорены. Она отдала ребёнка и встала рядом с ним среди свиты, потупив взгляд. Улучив мгновение, Карбрей подошла её обнять. А я не знал, как с ней попрощаться. Граница между людьми и Холмами была словно границей между живым и мёртвым. Только Холли ещё пыталась её остановить.
- Куда ты! - я успел её поймать. - С этим уже ничего не поделаешь.
- Ты всегда так говоришь! Если в следующий раз они отнимут моего ребёнка, ты тоже ничего не будешь делать?
- Не отнимут. Мы уедем в город...
- Никуда я с тобой не поеду!
Так я остался один. Я мог ещё надеяться, что Симеон увезёт Холли в город, где фэйри до неё не доберутся. Издали я смотрел, как Кэйла Хитклифф пыталась выторговать у королевы ещё хоть что-то. Она хотела, чтобы условие не красть детей имело обратную силу и все, кого без согласия увели в Холмы, могли вернуться домой. Хотела, чтобы сняли чары с её дочери, Мэри. Королева отказалась. Она сказала, что Мэри принадлежит её верному охотнику, и она не станет лишать его законной добычи. Рыцарь, о котором шла речь, добавил, что Мэри - не добыча, а его по праву, потому как сама дала своё согласие, когда он вывел её из Холмов, где она могла заблудиться и сгинуть. Неожиданно стал спорить наш "посредник", Вайн. Миссис Хитклифф говорила, что люди в тринадцать лет ещё не отвечают за свои слова, - Вайн возражал, что порой и взрослые люди за свои слова не отвечают. Королева добавила, что фэйри держат слово, и Вайн подытожил, что людям придётся хорошенько научить своих детей следить за словами. Ничего не изменилось. Все вопросы будут решаться не в пользу людей.
Тогда миссис Хитклифф указала на одного человека, стоявшего среди свиты, и сказала, что хотела бы вернуть его. Он был явно околдован и называл королеву фэйри "своей Гвиневерой", воображая себя каким-то сказочным рыцарем. Кто это был? Говорили, у Кэйлы Хитклифф муж когда-то не вернулся с войны. Королеве захотелось поиграть. Она сказала, что отпустит этого человека, если Кэйла с завязанными глазами узнает его из троих мужчин, но ей придётся заменить его собой. Кэйла согласилась. Перед ней поставили троих и, завязав ей глаза, переменили их местами. Кэйла прикасалась к их протянутым рукам, а королева велела зрителям не подсказывать. Кэйла справилась. Человека отпустили. Он говорил, как он рад снова оказаться в Миддлхиллз, среди людей. Но даже его радость не приносила утешения.
Пришла пора королеве возвращаться в Холмы. Женщины, боясь обмана, настояли на том, чтобы она ещё раз повторила формулировку заключённого договора. Королева провозгласила, что фэйри не станут подменять детей, если в её честь будет устраиваться праздник и ей будут дарить подарок. Все кивнули, соглашаясь: пусть будет так. Королева добавила, что если человек, будь он даже младенцем, сможет хоть как-то пролепетать "да", это будет означать согласие, и никто не сможет оспорить право Холмов на него. Она ушла, Король-Ворон последовал за ней, и вся свита; Фокс шагала подле своего ребёнка, не оглядываясь; уходили, по-прежнему держась за руки, Джек и отец Джозеф - у нас больше не было пастора? А был ли он раньше? Уходила Кэйла Хитклифф, растворяясь в темноте в своём траурном платье, - и девушки утешали Мэри, оставшуюся без матери. Женский Триумвират вновь превратился в пару. В храме по-прежнему было людно, но он казался таким пустым, что я слышал, как в открытую дверь задувает ветер.

Итоги и благодарностиКазалось бы, сказка, но - это была очень сильная игра про жизнь на чьих-то охотничьих угодьях, по сути - на оккупированной территории. Когда вежливые люди объясняют тебе, что если тебя бьют ногами - значит, ты сам спровоцировал и надо вести себя хорошо, и вот это всё.
Плюс - хороший повод задуматься о том, насколько мы обедняем восприятие средневековой сферы имажинарного, когда её романтизируем. Используя образ Дикой Охоты, авторы проецируют себя на всадников и гончих, тогда как средневековые люди ассоциировали себя с добычей. Для них Охота несла смерть, воплощала бездумный и безнаказанный произвол охотничьих выездов феодалов и военных отрядов - когда простой человек был лишь пылью под копытами вооружённого. А истории о фэйри, крадущих детей в своё скрытое королевство, порождались высокой детской смертностью, - с разлукой порой проще смириться, чем со смертью. Может, раньше к детям и относились более утилитарно, но мы видим сильную эмоциональную связь между матерью и ребёнком у животных, а человек, как ни крути, - тоже животное, и ему тоже было свойственно это чувство с древнейших времён.
Только один вопрос (не претензия!) остаётся после игры: был ли возможен иной финал, кроме прихода фэйри, могли ли персонажи что-то изменить? Вариант "взялись за вилы и пошли на Холмы" не сработал бы - игроки обычно не любят в такое играть, к тому же перевес сил был явно на стороне лояльных Холмам магов. Вариант "истово молиться и не пустить фэйри в храм силой веры" тоже не сработал бы - в это игроки тоже обычно не любят играть, хотя один по-настоящему верующий персонаж картину украсил бы. Выход с Королём-Вороном оказался обманкой...
Спасибо МГ Горыныч - Анни, Ламире и Йори - за мир, атмосферу, множество переплетающихся историй, очень насыщенную и цельную сказку. За то, что доверили персонажа - всё ещё не верится, что вот такое! и всё мне!.. Делайте так ещё, ваши игры неизменно офигительны
Спасибо игротехам за голоса в голове и прочую движуху - не давали поскучать ни минуты. Надеюсь, все глюки и воспоминания я отыграл достаточно заметно. Леон, ты был КРИПОТНЫЙ КАК П#Ц
Спасибо тех-команде фэйри - вы были кинематографически красивы, нездешни и пугающи. Отдельно - Анни за королеву, отличную капризную хтонь. При этом чувствовалось, что королева ещё в хорошем расположении духа, - а что может быть, если встанет не с той ноги...
Спасибо Алёне за дочу - и за то, что подорвалась в последние дни перед игрой, и за то, что была умной, смелой, сочувствующей... гораздо лучше отца. Спасибо Канае за Джека - очень человечного фэйри, неунывающего и бесстрашного. Зря он снова полез в Холмы. Хочется, чтобы он был счастлив. Спасибо Каспару за Симеона - Рилан много пропустил, но ему он сможет доверить свою дочь.
Спасибо Айсе за Карея - трагичного до комичности, но не отступившегося. За то, что понял, поверил и поддержал. Спасибо Вере за Изольду - единственную, кто попытался что-то сделать.
Спасибо Марго за Фокс - должно быть, очень больно играть в потерю любимого человека и потерю ребёнка одновременно (мне вот одной потерянной жены в анамнезе и риска потерять дочь хватило на нажраться стекла), а ты справилась. Очень верибельно, душераздирающе трогательно.
Спасибо Йори за Норрелла - очень милого в своём энтузиазме. И Ламире за прекрасно дополнявшего его Чилдермасса, появлявшегося всегда, когда у Норрелла были лапки.
Спасибо Миридину за Осборна - превращение в медведя было впечатляющим. Спасибо женщинам и девушкам, таким разным, таким ярким: Юкке, Яххи, Дикте, Лиаре, Сакуре и Рийе. Джун за Мэри, её танцы и сказки. Св - за ещё одну крипоту, неслышно подкрадывающуюся со спины.
Спасибо Рю и другим фэйри за упорос, спасибо Моргану за неоднозначный образ Вайна (изящно и ненавязчиво выиграл ролевую игру - Мир он и есть Мир)), и Альфе за ещё один неоднозначный образ - фэйри-пастора-гомосексуала (положительно, камин-аут фэйри был хорош)).
Спасибо всем-всем-всем, кого мог не упомянуть, - вы красивые, вы активные, вы заставляли этот мир дышать, звучать и вращаться, жили, спорили, действовали. Всем много лучей любви.

Пожизняк послеигровойПосле игры нам с Морганом пришлось собираться быстро-быстро, чтобы не опоздать на Казино. Прихватили с собой Марго в качестве гримёра и вывалились из зала, одеваясь и прощаясь на ходу. Однако выбраться из Холмов оказалось сложновато. Мы вызвали такси, но водитель заблудился и отменил заказ. Вызвали второе. Пока мы ждали машину внизу, мимо нас прошли практически все игроки. Наконец, мы погрузились и успели в Дредноут. Там я смыл с себя Рилана, переоделся в Джерри, а что было дальше - вы знаете.)
заглянувшие в следующий пост могут найти для себя ещё парочку игр ^^