В четверг я поймал на Китай-городе Птаху, посмотревшую с Верой помещение для Цетаганды, и мы пошли пешком до Тверской. Птаха уже купила в Игроведе игру про Лося в доме, теперь к нам можно заваливаться поиграть! В Муме на Тверской мы успели до сбора к Пиру только распаковать и перетасовать карты, когда пришёл Сэм, а затем и Тинде, и мастера. Я повидал папу Доно в лице Амарта, постепенно присоединились Джонт и Сули, запутанные семейные и военные дела были продуктивно обсуждены.
Женился на друге своей сестры... Ой.(с) Птаха

Вечером посмотрели актуальную серию Дискавери. Полсезона позади, а я всё ещё не впиливаю, в чём соль, и нравится мне или нет.
Дратути, сказал мне озноб посреди ночи, я к тебе с ломотой и тошнотой. Твою мать, ответил я и некоторое время загибался под двумя одеялами, угрызая яблочко. Что это было? Под утро вырубился и увидел во сне странное.странное: игру про какое-то рабство, где уклонение от пыток вроде побивания камнями (например, если увернёшься или поймаешь камень руками) каралось удвоением взноса Кого-то пытали в какой-то клетке, а я скучал поблизости, пока не пришла Тас и не нашла мне дело - тащить бревно за какие-то живописные кусты, где она собиралась выступать, чтобы зрителям было на чём сидеть. И вот я тащу и переделываю арию про Эсмеральду под бревно, что-то вроде "Судьбы насмешкой я тащу бревно". Между прочим, очень привязчивый мотивчик.

В пятницу мы с Птахой поймали Джонта и Аромго на Комсомольской, перекусили на вокзале (вот мне и дайнер) и поехали в Гжель. На станции нас стало пятеро с Натальей, а такси обещали приехать за нами только через полчаса. Когда мы отчаялись и позвонили мастерам, Птаха стопанула такси для тех, у кого были большие чемоданы, а мы вдвоём остались ждать. Нас привезла ТМП, мы отобрали у самоеда Ника шапку Джонта при помощи колбасы, обняли людей и присоединились к Волчонке в нашей комнате. Затем мы играли в Лося у Мани и Ника с привлечением всех, кто не успел убежать. Лосянка к этой ролевой игре подошла идеально, было порождено немало неологизмов вроде облосения. В общем, отличная быстро играющаяся вещь для любой компании, когда думать не хочется.
Спать упали поздно, вчетвером на один траходром, спал я почти никак, от духоты болела голова. Наутро переоделся и поймал Мора для освежения прогруза в памяти. Стартовали около двух. Я был в городе приезжим, и у меня была одна завязка - для такого скромного начала у меня была, на мой взгляд, вполне насыщенная игра и широкий круг знакомств.

Колин Карвер. Отчёт отперсонажный. Warning: слэш (без рейтинга).Меня действительно зовут Колин Карвер, и пять лет назад я действительно был простым шестнадцатилетним парнем, приехавшим из Кентукки в Нью-Йорк поступать в Университет истории культуры и искусства. Тогда я жил в общежитии, подрабатывал позированием в студиях, знакомился с художниками и фотографами, проводил вечера в закрытых клубах и мог заинтересовать спецслужбы только участием в акциях в защиту прав геев. Всё начало меняться, когда я столкнулся с молодым художником по имени Эдди. Мы встречались пару раз, а потом я остался жить в его просторных апартаментах. Деньги у Эдди водились - скромно говоря. Он не слишком любил распространяться о себе, а я не любил лезть в душу, но со временем я узнал, что он - вроде как младший сын босса мафии и скрывается от семейных обязанностей. В это сложно было поверить, но я поверил. Эд реально опасался, что его найдут, и совсем не был похож на человека, совершившего преступление и бежавшего от правосудия.
А три года назад Эд в очередной раз психанул, что я его контролирую, хотя я всего лишь волновался и хотел знать, что с ним происходит, - и свалил, хлопнув дверью. И исчез. Я искал его, спрашивал у общих знакомых, но он ни у кого не останавливался, будто сквозь землю провалился. Копы ничем не могли бы помочь, поскольку своё имя и даже дату рождения Эд явно выдумал. Я перерыл квартиру, не нашёл ни документов, ни писем, ни каких-либо зацепок, и единственным, что мне оставалось, было... ждать. Это, конечно, было глупо и даже опасно. Я продолжал жить в хате Эда, благо он заплатил домовладельцу на несколько лет вперёд, и время от времени под окнами появлялись какие-то подозрительные личности в гражданском. Я им был, к счастью, безразличен, но их внимание давало надежду, что жду не я один. Каждое утро я набрасывался на почту, как терьер, чтобы весточка не попала в чужие руки, но новостей не было. Не хочу драматизировать, но надежда таяла.
И вот я получил открытку. Но не от Эда, а, судя по обращению, от его матери (хотя имени указано не было). На куске картона с траурной каёмочкой лаконично сообщалось о кончине его старшего брата. Приписка гласила, что на всякий случай известие будет продублировано по другому адресу новоиспечённого наследника в городке Черфул-Мосс. Название города было мне отлично знакомо. Когда моя старшая сестра ушла из дома, она обосновалась именно там у каких-то дальних родственников и с тех пор писала только мне. То есть как - писала... поздравляла с Рождеством и днём рождения. В этой дыре что, мёдом намазано для всех желающих начать жизнь с чистого листа? Но мне некогда было читать путеводители. Если Эдди ещё не успел сбежать оттуда, то у меня был шанс снова предложить ему бежать вместе. Иначе его сделают главой клана, а я... я точно уже никогда его не увижу.
Я как раз недавно приобрёл форд и досрочно закрыл сессию, словно предчувствовал, что придётся отправиться в путешествие раньше официального начала каникул. Заодно можно было сделать сюрприз сестрёнке Роуз. Дорога оказалась неблизкой, и погода не благоволила к спешке - с полдороги пошёл снег. Я раньше никогда не забирался так далеко к северу. Я въехал в Черфул-Мосс, понятия не имея, где искать Эдди, но найти его хотелось раньше, чем свалиться на Роуз. Судя по потоку людей, вытекающему из небольшой католической церквушки, как раз закончилась утренняя служба - пришлось притормозить, чтобы пропустить расходящихся прихожан. Затем я свернул на парковку перед закусочной, расположившейся на главной площади, и мне улыбнулась удача: стоило мне выйти из машины и заглянуть в кафе, как я заметил Эдди. Похоже, он решил позавтракать после проповеди.
- Вот ты где! Небось хорошо устроился, а? Где, мать твою, моя открытка на Рождество? Я уже думал, что найду тебя на дне залива с ногами в бетоне!
Где-то в середине моего страстного монолога Эдди сграбастал меня за плечо и выволок из закусочной за угол. Проходившие мимо нас копы притормозили, и самый сытый и ленивый спросил, всё ли у нас в порядке. Я заверил его, что просто взволнован от встречи со старым знакомым, что у нас всё хорошо и это приватная беседа. Коп понял намёк и пошёл дальше. Эд выглядел смущённым и раздражённым. Мог хотя бы сделать вид, что тоже соскучился.
- Оставь в покое мою мать. Чего ради ты сюда припёрся?
- Я беспокоился за тебя, между прочим! ...Так, погоди. Ты что, не в курсе? До тебя не дошла открытка?
- Какая такая открытка?
- Ясно. Так вот, к слову о твоей матери, которую я так неуважительно упомянул. Я получил от неё открытку - то есть, тебе пришла от неё открытка. И, в общем, я приношу тебе соболезнования в связи с кончиной твоего старшего брата. Она написала, что отправит вторую открытку на твой адрес в Черфул-Мосс.
- Эта открытка у тебя с собой?
- Нет. Но ты понимаешь, что это значит? Они знают, где ты живёшь. Потому я и приехал - чтобы предупредить тебя и сваливать. Тут совсем недалеко до канадской границы!
Однако Эдди собирать вещи не побежал. Он невнятно сказал что-то о том, что подождёт, попросил называть его не Эдди, а Сильвестр, и держаться от него подальше. Сильвестр! Из всех имён он выбрал самое идиотское. А я замёрз под открытым небом и предложил зайти обратно в кафешку. Чувствовал я себя странно. Может, Эдди-Сильвестр и пустил корни в этой глуши, но опускать руки и сдаваться - это было на него не похоже.
Я вошёл в закусочную и устроился за столиком. Эдди сидел за другим, в компании молодого священника. Было тихо, играла приятная музыка, почтенные горожане ждали завтрака, но новое лицо, то бишь я, привлекало их внимание. Я назвал своё имя и сказал, что я здесь проездом, навестить дружище Сильвестра и сестру Роуз, Роуз Стоун. Тут на меня посмотрели как-то странно, и священник переспросил, как зовут мою сестру. Я повторил и поинтересовался, не знаком ли он с Роуз и её мужем. Повисла ещё одна тяжёлая неловкая пауза, но теперь смотрели не только на меня, но и на священника. Тот прочистил горло и произнёс, что Роуз Стоун умерла. Пару дней назад.
Я охренел. Я кричал, как это произошло и кто её убил. Мне отвечали, что полиция ведёт расследование и что мне стоит повидаться с копами. Я пытался отдышаться. Я думал, хуже быть уже не может, но судьба макнула меня в самый гадкий сарказм - столько лет не видеться с сестрой, чтобы снова увидеть её на столе под простынёй. Мне слабо верилось в происходящее, к тому же я старался держать себя в руках и не расплакаться прямо перед всем городом, так что некоторым, наверное, показалось, что я был слишком спокоен, когда улыбался официанткам и хвалил пирог с картошкой. Я ещё раз спросил о муже сестры, ведь когда она сменила фамилию, я подумал, что она вышла замуж. Но никто не хотел говорить со мной об этом. Видимо, другой семьи у неё не осталось и мне предстояло унаследовать её вещи.
Пока я завтракал, перед закусочной шумно затормозил байк, и вошло двое тинейджеров - парень с розовыми волосами и девушка в драных колготках, должно быть, брат и сестра. С ними я также познакомился, извинившись за свой помятый вид, и спросил, что в городке интересного. Мне пожаловались на смертельную скуку, но пообещали взять с собой в Хижину - некую главную достопримечательность, где собиралась молодёжь, включая Сильвестра. Говоря с жителями городка о Роуз, я не выяснил ничего, кроме того, что у неё "были отношения, если это можно так назвать", и решил, что у неё просто был любовник, а может статься, и любовница. Мне сказали, что этот кто-то, кто мог бы рассказать о ней больше, уже уехал из города, а остальные общались с ней мало. Наверное, она была белой вороной. Но брат и сестра, - их звали Энтони и Хлоя, - сказали, что она вполне отжигала, о ней даже написали в газете. Узнаю сестрёнку Роуз. Ещё кто-то из официанток сказала, что Роуз одно время работала в кафе благодаря содействию председательницы Нравственного комитета.
К нам с Энтони и Хлоей присоединился за столиком ещё один парень, поскромнее, - его называли Твитс. Услышав, что я из Нью-Йорка, он сразу принялся расспрашивать меня о жизни там, спросил, все ли там одеваются так же, как я. Я ответил, что мне просто нравятся цветные рубашки, а штаны а-ля Элвис сшил для меня один приятель. Тогда он спросил про радужные бусы, которые я носил вместе с галстуком. Спросил, что они означают - как будто уже знал, что это не просто экзотическое украшение! Я поразмыслил, не арестуют ли меня на том самом месте, если я отвечу коротко, - но, в конце концов, я ни с кем не целовался посреди площади, а славные жители Черфул-Мосс заслуживали того, чтобы знать немного больше, чем утренние проповеди.
- Разные цвета радуги обозначают, что люди бывают разные, - сформулировал я.
- В смысле, белые и чёрные? А что тогда означают другие цвета?
- И это тоже. Бывают мужчины и женщины, - я набрал в грудь побольше воздуха, - мужчины, которые любят женщин, женщины, которые любят мужчин, мужчины, которые любят мужчин, и женщины, которые любят женщин.
Кажется, количество неловких пауз в этом месте за одно утро превысило годовую норму. Зато никто не выстрелил в меня из обреза - эти маленькие городки не так опасны, как о них говорят. Чтобы сменить тему, я добавил:
- Это не я придумал. Сначала её использовали хиппи. Но даже хиппи её не придумали, а позаимствовали у Иисуса. Серьёзно, одним из символов Иисуса была радуга.
Мне, разумеется, не поверили, стали требовать цитаты, но я не помнил Священное писание наизусть. Сошлись на том, что падре одолжит мне Библию, чтобы я мог найти упоминание радуги. Может статься, что она упоминалась и где-нибудь ещё, и вообще у символа богатая культурная история с корнями в индуизме. С особенным интересом к моим пояснениям отнёсся мужчина в кожаной куртке за дальним столиком. Он спросил, а кого люблю я. Я ответил, что люблю людей, самых разных, но не стал говорить ему, что он ничего так, но совсем не в моём вкусе. Меня спросили, не знаком ли я ещё с Комитетом нравственности, и сообщили, что его председательница - жена Сильвестра.
- Ты что, замужем?! То есть - женат?! Ах ты извращенец! Может, у тебя и дети есть?
- Ты сейчас как раз общаешься с его сыном, - пояснили мне и кивнули на Твитса.
Я поперхнулся. Парню было примерно столько же, сколько было мне, когда я впервые встретил Эдди. Это теперь так называется?..
- ...От первого брака, - великодушно добавил кто-то и спас меня от полного удушья.
- Сильвестр и Твити? Вы что, сговорились? А где Багз Банни и остальные?
Семейный человек, охренеть. Я спросил Сильвестра, чем же он занимается.
- Рисую. Я художник, если ты забыл.
- И за это платят? Тогда это единственное место на земле, где картинами можно заработать!
- Моя живопись востребована на выставках. Не только в этом городе.
- Ему платит жена, - вставил кто-то.
- И что же ты рисуешь? Здесь есть кому тебе позировать?
- Недавно я нарисовал парадный портрет жены мэра.
Портреты - это так скучно. Бог мой, Эдди, ты закапываешь свой талант в это болото? Может, его подменили инопланетяне? Зелёные человечки забрали парня, которого я знал, и скинули нам этого зануду?
За то время, пока я переводил взгляд с Эдди на Твитса и обратно, передо мной успела воздвигнуться монументом самой себе Эта Женщина. Глава семейства, жена первого и мать второго. Похоже, все эти годы Эд был как за каменной стеной. Или без "как".
- У тебя всегда был хороший вкус, - сообщил я ему. - Очень приятно познакомиться.
Глава семейства облила меня холодом пренебрежения и нежно, как пуделя, позвала супруга за собой. Я смотрел, как забытый на необитаемом острове попугай на отплывающий корабль, как они подходят к стильной тачке на парковке. Ну уж нет, я так просто Эдди не отпущу. Я догнал его и спросил, где я могу остановиться, не особенно рассчитывая на приглашение в гости. Он посоветовал мне остановиться в гостинице, что возле автомастерской. Я сказал себе, что сначала оплачу номер, оставлю пожитки, а потом уже отправлюсь поговорить с копами. Неужели мне придётся опознавать тело? Чёрт побери, почему это происходит именно со мной? От мысли о морге заведомо потряхивало вовсе не от холода.
Я проехался по городу и обнаружил на окраине и мрачный ангар мастерской, и гостиницу, облепленную ещё какими-то мелкими заведениями. Припарковавшись, я вошёл в холл и столкнулся взглядом с тремя людьми - двумя женщинами и одним мужчиной. Судя по их официальной одежде и строгим позам, они тут не расслаблялись, а работали. Я мог бы прикинуться обычным туристом и пойти своей дорогой, раз хозяина гостиницы не было на месте, но я сунулся знакомиться. Вдруг эти серьёзные ребята могли чем-то помочь, если были копами, или ненароком выдать себя, если прибыли по душу Эдди... Но как только я упомянул, что я брат Роуз Стоун, они сразу навострили уши, предложили присесть и стали задавать вопросы. Всё-таки копы. Интересно, что такого натворила сестрёнка перед смертью, что вызвала такой интерес.
- Шерлок, вы? Не узнаю вас в парике, - признался я самой любопытствующей из дам.
- У Шерлока много имён и лиц. - хороший ответ.
Меня спросили, как давно я видел Роуз и что знал о её жизни. Я рассказал, что ей должно было исполниться шестнадцать, когда она насмерть расплевалась с нашими стариками и присылала мне открытки два-три раза в год. О личном она не писала, и я не писал - да, не слишком похоже на отношения любящих брата и сестры, но это было что-то вроде негласного договора: я не лезу в её жизнь, а она не лезет в мою. Пока приходили открытки, мы по умолчанию знали, что у нас всё хорошо. Я не сомневался, что сестра может попросить меня о помощи при необходимости, как и я мог попросить у неё. В её последней открытке, которую она прислала на мой день рождения меньше месяца назад, не было ничего тревожного. Шерлоки попросили у меня её адрес и последнюю открытку, пообещав вернуть. Я поколебался, но отдал. Они тоже говорили, что мне нужно побывать в полиции. Похоже, не отвертеться.
Спас меня Эдди, который заглянул в гостиницу, как посланец небес, когда я в очередной раз прикидывал, как буду общаться с копами. Шерлоки ещё спрашивали, почему я не остановился в доме сестры - да мне это даже в голову не пришло. Видеть её вещи, её жизнь, которая была мне абсолютно незнакомой и, пожалуй, чужой - и знать, что никогда уже не познакомлюсь с этим человеком. Видеть, сколько я пропустил, опоздав всего на пару дней. Ох нет, нервы дороже. Поэтому я просто позволил Эдди затащить меня к себе домой - оказалось, он жил прямо напротив гостиницы. Удобно, что он был рядом. Я уселся на диван, а Эдди мерил шагами гостиную и выговаривал мне, чтобы я больше не вёл себя так.
- Так - это как? Я и так осторожен. Я уже большой мальчик и не хожу один по тёмным переулкам. И не собирался вещать с табуретки, я тут, чёрт возьми, не для этого.
- И на том спасибо.
- Я так рад, что ты тоже обо мне волнуешься.
Эдди предложил подвезти меня до полицейского участка. Это было очень мило с его стороны - мне было гораздо легче, когда я был не один. Всё-таки не подменили.
- Классная тачка. - мы выруливали из жилого квартала, и я глазел по сторонам.
- Нэнси подарила.
- То есть ты правда сидишь у жены на шее? И ты с ней спишь?
- Представь себе.
- Только с ней? Или с кем-то ещё?
- А вот это тебя не касается.
Значит, "он, она и его любовники". Не то чтобы я хранил ему верность все эти три года, но после того, как он меня бросил, я считал, что имею право на ревность.
- Зачем ты обманываешь себя... обманываешь её?
Но тут мы остановились на парковке перед участком, и Эдди вышел из машины. Пришлось заткнуться. А вспомнив Нэнси, я подумал, что, может статься, она была в курсе мужниных пристрастий и служила прикрытием вполне добровольно. Такой сильной и умной женщине может пригодиться договорный брак, в котором оба не мешают маленьким увлечениям друг друга. Тогда увезти Эдди в случае опасности будет проще. А пока я поднялся вслед за Эдди по узкой лестнице и оказался в запруженной людьми приёмной. Не ожидал, что полиция - настолько популярное место в городе. Эдди поздоровался с представительным джентльменом в костюме и сказал, что это сам мэр. Что-то успело случиться?
Когда большая часть посетителей протиснулась мимо меня к выходу, я заметил ту троицу из гостиницы. Вокруг них роились копы и называли их федеральными агентами. Ну нихрена ж себе! Я понадеялся, что это был плановый визит, а не консилиум по случаю смерти моей сестрёнки. У семи нянек дитя без глазу и всякое такое. Я сунулся в кабинет, представился, протянул руку шерифу, но тот отказался её пожимать. Мной занялась секретарша, предложив выйти в коридор. Мне пришлось по второму кругу ответить на те же вопросы - об уходе Роуз из дома, когда мне было около десяти, об открытках, которые мы слали друг другу, о том, что я не предупреждал ни её, ни Сильвестра о том, что приеду, хотел сделать сюрприз. Секретарша спросила, были ли Роуз и Сильвестр знакомы. Я ответил, что Сильвестр забыл, что я говорил о своей сестре из Черфул-Мосс. О Сильвестре я сказал, что мы пару раз встречались в Нью-Йорке. Я не хотел, чтобы из-за меня у него возникли проблемы. Когда я упомянул, что уже рассказывал о Роуз федералам, секретарша попросила говорить им поменьше. Конкуренция? Мне было всё равно, кто первым докопается до преступника, лишь бы работали.
Пока секретарша записывала мои показания, в приёмной появился священник, выразил мне свои соболезнования и сказал, что Роуз была хорошим человеком. Он пришёл жаловаться на акт вандализма: кто-то сделал надпись на стене церкви. За ним последовала женщина с экзотической внешностью, и я сказал, что у неё красивое имя. Тхаптхим - кажется, так оно звучало и переводилось с тайского как Рубин. Ещё я увидел индейца - мне уже успели о нём рассказать, и я очень порадовался, что в этом городе индеец в полицейском участке служил, а не сидел. Я пожал ему руку, и он куда-то убежал. Интересно, у полицейского индейца есть полицейская лошадь?.. Я ещё надеялся, что мне не придётся опознавать тело - его уже опознали горожане. Но шериф с федералами вывалились из кабинета, направились в морг и решили прихватить меня с собой. Я оглянулся на Эдди, который по-прежнему ждал меня в приёмной, и последовал за ними, не зная, чего ожидать. Я не был уверен в крепости своих нервов и желудка, если бы Роуз выглядела как жертва психа с бензопилой из фильма ужасов.
Больница располагалась прямо по соседству, и мы спустились в морг, занимавший подвал. Зажечь свет не удалось, что добавляло зловещего ощущения, и кто-то из копов включил фонарик. Шериф вошёл, остальные пропустили меня вперёд. Глаза медленно привыкали к полумраку, но мне не пришлось искать Роуз - она лежала у самого входа. Несмотря на то, что мы не виделись десять лет, я сразу её узнал. На теле не было явных следов насилия - по крайней мере, на мой взгляд. Доктор был неуместно жизнерадостным и сообщил, что она некоторое время пробыла в воде, но сохранила вполне товарный вид. У всех врачей такой чёрный юмор, или только мне так повезло? Значит, Роуз утопили. Я стоял над ней и не знал, что говорить или делать. А шериф, не выходя из морга, начал задавать мне вопросы - как давно я переехал в Нью-Йорк, с какой целью, чем я занимаюсь и зачем приехал в Черфул-Мосс.
- Как давно вы знаете Сильвестра Фармера?
- Совсем немного. Виделись пару раз в Нью-Йорке.
- Вы всех, с кем пару раз виделись, называете друзьями?
- Нет. То есть да. Мы приятно пообщались. Он ведь художник, вы знаете. А я позирую.
- И сколько он вам платил?
- Платил? По-разному. Мог просто угостить чизкейком. Это ведь не работа. Я не бедствую, у меня хорошие отношения с родителями. Позирую из любви к искусству.
- А потом вы поддерживали отношения? Писали друг другу?
- Нет. Я не знал, куда он уехал... то есть знал, что в Черфул-Мосс. И всё. Давайте уйдём отсюда? - взмолился я, ёжась от могильного холода морга. - Я не могу собраться с мыслями над телом своей сестры.
Шериф пригласил меня в кабинет. Почему он прикопался к Эдди? Это настораживало. Хотя, наверное, он просто должен был выяснить все подробности, связывающие меня с жителями его города. Я снова кинул извиняющийся взгляд на Эдди, проходя мимо, в надежде, что не задержусь слишком надолго. В кабинете шериф предложил мне сесть и велел индейцу записывать всё, что я скажу. И вновь всё те же вопросы, на сей раз под протокол. И всё более странные недомолвки.
- Вы замечали за своей сестрой что-нибудь... необычное?
- Нет, не припомню. Она была очень самостоятельной. Свободолюбивой.
- Значит, её настоящим именем было Роуз Карвер. Почему она сменила фамилию?
- Когда она стала подписываться другой фамилией, я решил, что она вышла замуж.
- Ваша сестра не выходила замуж.
- Значит, она могла сменить фамилию, чтобы не иметь ничего общего с семьёй. Когда она стала подписываться как Стоун, она уже была совершеннолетней.
- А сколько, вы говорите, вам было лет, когда она ушла из дома? По документам она проживала в Черфул-Мосс 19 лет. Если сейчас вам 21, то вам было 2 года?
- Что? Нет. Мне было около десяти. Ей никак не могло быть сейчас 35, она должна быть гораздо младше! Должно быть, в документах какая-то ошибка.
Шериф взглянул на мой паспорт, и вопросы закончились. Я никогда не блистал в устном счёте, но перепутать собственный возраст не мог. Я бы не удивился, если бы Роуз провела в Черфул-Мосс не 19, а 9 лет, а документы подправила. Мало мне Эдди-Сильвестра с его двойной-тройной-хрен разберёт какой жизнью! Я согласился написать подписку о невыезде - включая запрет на посещение национального парка за пределами города. У меня настолько голова пошла кругом, что я не подумал о том, что мне, возможно, придётся её нарушить, если понадобится увозить Эдди. Я уже и сам верил в свои слова о том, что задержусь в городе по меньшей мере до похорон. Проще было сотрудничать со следствием, чтобы не вызывать ещё больше подозрений. Спасибо сестрёнке - оставила мне столько проблем, когда у меня и так была одна большая проблема по имени Эдди. И мне же придётся писать моим родителям...
Эдди повёз меня назад. Когда я поделился, что моя сестра, похоже, тоже подделала документы, он не удивился. Я сказал, что не говорил о нём ничего, кроме того, что мы виделись в Нью-Йорке.
- Это правильно. Не хочу, чтобы у меня были проблемы из-за мёртвой сестры.
- Лучше подумай о проблемах из-за мёртвого брата. Ты хочешь сидеть и ждать, пока за тобой придут?
Эдди ушёл от разговора, высадив меня перед закусочной - дескать, я же не хотел сидеть в гостинице, а хотел прогуляться по городу, вот и гуляй. Скучать в номере действительно не хотелось, что правда, то правда. Знакомство с домом Роуз я оттягивал не меньше, чем поход в морг. Оставалось размяться, разглядывая особняки почтенных семейств и дома поскромнее. По пути столкнулся и познакомился с мэром, который спросил, знаком ли я уже с Комитетом нравственности. Свидетели подтвердили, что этот комитет меня уже обсуждает. Надо же, как приятно. Но договорить мы не успели - возле мэра затормозил индеец, всё-таки не на лошади, а на полицейском автомобиле, и похитил его с собой.
Затем я встретил женщину с красивым именем Тхаптхим и немного поговорил с ней. Когда я спросил, как её занесло в этот город, она рассказала, что вышла замуж за местного жителя, а тот умер и оставил ей лесопилку. Сейчас лесопилкой управляют его родственники, и ей кажется, что управляющие её обманывают, но она мало смыслит в бизнесе - но и бросить его и уехать не может. Грустная история. Я бы не смог жить в такой глуши постоянно, ложиться спать в восемь, вставать к утренней службе. В Нью-Йорке можно танцевать до утра, встать к полуденной паре, съесть фалафель на бегу. Она, как и падре, сказала мне, что Роуз была хорошим человеком, но сама она с Роуз близко не общалась. Я пошёл дальше; Энтони и Хлоя - детишки мэра, как я уже узнал - пронеслись мимо на своём байке, у автомастерской группа молодёжи увлечённо обсуждала применение использованных труселей и явно была не рада тому, что я приостановился послушать. Так ноги привели меня обратно к гостинице.
Оплатив номер и пользуясь одиночеством, я разобрал вещи, растянулся на постели и посмотрел в потолок. По приближении обеденного времени, решив оставить машину на парковке, совершил ещё одну прогулку до закусочной. Похоже, я был единственным идиотом, который в такую погоду ходил пешком, но городок был достаточно маленьким, чтобы не запускать мотор по любому поводу. В кафе федералы дружески общались с городской молодёжью. Когда я вошёл, одна из агентов как раз расспрашивала Энтони о стойкости его краски для волос - он специально ездил краситься в Нью-Йорк. Эдди некоторое время сидел в стороне, затем присоединился к нашему столику и стал делать наброски в блокноте - автомобиль, дома... Я норовил незаметно прикоснуться к нему под столом, но это не вызвало в нём энтузиазма. Зашла речь о праздновании дня рождения одного парня, как раз вернувшегося в город. Я поставил Эдди перед фактом, что он возьмёт меня с собой на вечеринку, иначе я в гостинице свихнусь с тоски. И чего это именинник на нём так виснет? Ему можно, а мне нельзя?
Пришёл Твитс. Говорил, что хочет в Нью-Йорк, но не знает, куда поступать. Я когда-то тоже не знал - хотел стать в детстве то журналистом, то актёром, то ветеринаром, а потом в моей жизни появились подержанные альбомы с репродукциями. В Нью-Йорке в некоторых книжных есть полочки для буккроссинга, где такие альбомы можно добыть, так что у меня собралась уже небольшая коллекция. Федералы говорили, что они тоже из Нью-Йорка, но не говорили молодёжи, чем они занимаются. Явно пытались посредством дружелюбия выманить у ребят побольше информации о жителях города. Я заодно рассказал Твити, как познакомился с его отцом. Тогда я пришёл в одну из студий, где позировал, разделся, а у меня на рёбрах был явственный отпечаток подошвы ментовского ботинка после митинга. Меня и попросили удалиться. А тот, кого теперь звали Сильвестром, подобрал меня и пригласил позировать для него. Кажется, ребёнок впечатлился и спросил, можно ли поговорить со мной наедине.
Первым делом я съел свой бургер с картошкой, а затем согласился выйти с Твити покурить. Прежде чем я ушёл из-за стола, одна из федералов - та, которую я называл Шерлоком - с эдаким загадочным видом протянула мне записку. Совсем как в школьной столовой. Эту записку я развернул за углом закусочной. В ней красивым почерком сообщалось, что если я буду сотрудничать и скажу свой истинный возраст, автор закроет глаза на мои предпочтения. Во-первых, почему бы ещё раз не проверить мой паспорт и убедиться, что он подлинный? У Роуз наверняка было больше поводов подделывать свои документы, чем у меня. Во-вторых, она что, считала, что я старше, чем говорю? Ничего себе комплимент. И в-третьих, какое ей дело до моих предпочтений, если она не собиралась со мной спать (закрыв глаза и думая о родине)? То, что федералы могли запросить моё досье из Нью-Йорка, я с самого начала понимал и потому не скрывал очевидного. Но ничего противозаконного я не совершал. Поэтому я свернул записку в трубочку и оставил её в пепельнице.
А Твити возьми да скажи, что у него ко мне три вопроса. Во-первых, что на самом деле означает радуга на моей шее. И я ответил, что это знак движения за права геев, потому что я не хочу скрываться, а хочу показать другим таким же, как я, что я есть и не боюсь быть собой. Рассказал, как в Нью-Йорке и других больших городах геи объединяются и помогают друг другу. Например, если кому-то надо возвращаться одному из клуба, пара парней покрепче просто проводит его до дома, потому как никому не хочется узнать, что его знакомого нашли мёртвым - и копы ничего не будут выяснять, так как им либо пофиг, либо они же это и сделали. Во-вторых, Твити спросил, сможет ли человек, приехав из провинциального городка, найти единомышленников. Я сказал, что многие так и делают - приезжают в Нью-Йорк, Фриско, Лос-Анджелес в поисках свободы и находят её. Меня с самого начала окружали художники, поэтому встретить нужных людей и узнать места мне было несложно.
- А когда ты сказал, что любишь всех людей, ты имел в виду...
- Что мне всё равно, с мужчиной быть или с женщиной.
- Вот мне тоже, пожалуй, пофиг, с кем. Поэтому я и хочу уехать в большой город.
А у Эдди-то приёмный сын молодец. Весь в папу. Неужели Эд, дурак, ни разу не говорил с ним о сексе, любви и всём таком прочем? Или того хуже - говорил, что надо жениться и строгать деток?
- И третий вопрос. Он очень личный, поэтому можешь не отвечать. У вас что-нибудь было с моим папой?
- Да, было. - я улыбнулся и пожал плечами. К этому моменту я чувствовал себя так, будто уже усыновил Твити вслед за Эдди. Каким же Твитс был славным парнем. - Несколько раз. А потом он просто уехал.
- Он сказал, что произошло? Мама подобрала его на обочине трассы.
- Нет, не говорил. - я представил себе Эдди, одинокого и несчастного, бредущего вдоль ночной трассы под дождём. Кретин как есть. Но я почувствовал искреннюю благодарность к Нэнси, которая его пригрела.
- Я хочу сказать... что сейчас Сильвестр счастлив. С мамой и со мной. И если ты приехал, чтобы его увезти...
- Нет. Я ни в коем случае не хочу отнимать его у вас. - я, конечно, лукавил, ибо считанные минуты тому назад именно это и собирался сделать. Но теперь я видел, что у Эдди действительно была семья. Это всё усложняло и вынуждало быть с Твити откровенным. Я сел на скамейку и сцепил пальцы. - Но ему грозит опасность. И я приехал для того, чтобы его предупредить.
- Какая опасность? Это из-за того, что вы... его ищут копы?
- Нет. Я хочу, чтобы ты мне поверил: твой отец - очень хороший и добрый человек. Он не совершил ничего плохого. Его преследуют... плохие люди. Очень плохие. Они думают, что он им что-то должен.
Больше я ничего не мог сказать без согласия Эдди. И не мог же я, чёрт возьми, сказать "Я люблю твоего папу, чувак!". Это было бы неожиданно даже для меня самого. Но правду говорят: только когда что-то теряешь, начинаешь ценить по-настоящему. Я не хотел потерять Эдди снова, чего бы мне это ни стоило.
- Я сделаю всё возможное, чтобы у Сильвестра и у вас всё было хорошо. Честно.
Настала очередь Твити просить меня быть осторожней. Я пообещал, что никому ничего не скажу и всё, что знают копы, - это что мы с Сильвестром пару раз виделись в Нью-Йорке. Он сказал, что мне следует вести себя иначе и не привлекать к себе внимания. Но что поделаешь, если здесь я привлекал внимание самим фактом своего существования? Я заверил Твити, что ни в коем случае не хочу подставлять Сильвестра, и самому мне лишние проблемы не нужны - мне хватает проблем с сестрой. Я пожаловался, что никто ничего о ней не знает, и даже в полиции мне ничего не сообщили.
- Я могу рассказать тебе кое-что о Роуз, но ты вряд ли захочешь это слышать.
- Я хочу знать всё. Выкладывай.
И Твити рассказал, что когда он был маленьким, его отец изменял его матери с Роуз, работавшей тогда в закусочной. Затем эта парочка ограбила закусочную вместе, и папаша сбежал со всеми деньгами - больше его никто не видел. Роуз тоже пропадала на некоторое время - должно быть, куда-то уезжала, - но Твити не упоминал о том, чтобы её судили и посадили в тюрьму. Видимо, за это мне тоже стоило благодарить Нэнси.
- Если я однажды встречу своего отца, я хочу начистить ему морду, - закончил историю Твити.
- Когда будешь это делать, позови меня - я добавлю.
Попрощавшись с Твити, я вернулся в гостиницу и ещё разок собрался с мыслями, но быстро устал от тишины. Я дошёл до закусочной и устроился там, сказав официанткам, что с меня уже довольно чая и я просто хочу погреться. Удивительно, какими приветливыми и заботливыми они были. Мне начинало нравиться в Черфул-Мосс. Если бы передо мной стоял выбор - остаться там с Эдди или уехать в Нью-Йорк без него, я бы без раздумий остался. Похоже, средоточием общественной жизни была закусочная - там собирались все, обсуждали последние новости, можно было просто сидеть в уголке и наблюдать за людьми. За одним из столиков упоминали "великого искусствоведа". Я становился популярным, хотя не то чтобы я к этому стремился. Вскоре из кафе посетителей вежливо выставили - нужно было убраться перед ужином. Я переместился на скамейку на одной из зелёных улиц.
Проезжая мимо, Эдди открыл дверь своего авто и велел мне залезать. С озабоченным видом он привёз меня к себе домой и, закрыв за нами дверь гостиной, сообщил, что видел подозрительно знакомую машину. Быть может, за ним уже приехали и, если учесть, как мало жителей было в Черфул-Мосс, его обнаружение было делом времени. Пока я уговаривал его садиться в машину и уезжать в Канаду, в дверь постучались. Твити заглянул и сказал, что случайно слышал обрывки нашего прошлого разговора и ему хотелось бы знать, если можно, что происходит. Мне не хотелось, чтобы у нас были от него секреты. Пока Эдди колебался, я сказал Твити, что ему можно войти, и попросил Эдди рассказать ему.
- Понимаешь ли... есть вероятность, что в скором времени мне придётся уехать. Ненадолго.
- Почему? За тобой кто-то гонится?
Я не стал признаваться Эдди, что его сын уже что-то знает. К его чести, Твити также не стал меня выдавать. Эдди начал объясняться почти теми же словами, которые использовал я - что его ищут плохие люди, которым он должен. Должен свою жизнь. Но Твити больше не удовлетворялся частичной информацией. Он хотел знать, что это за люди и почему они привязались к его отцу.
- А куда ты пойдёшь за помощью? К своей семье?
- Есть проблема, - нервно хихикнул я. Я уже сполз с дивана на пол и обнял свои колени, иначе не находил бы себе места.
- Моя семья - и есть те, кто меня ищет. Они хотят, чтобы я занимался семейным делом, но я этого не хочу.
- Чем они занимаются? Торговлей наркотиками?
- И не только, - вставил я, основываясь сугубо на предположениях. Подробностей о своих родителях Эдди никогда не сообщал.
- Скорее, оружием. Но и наркотиками тоже, - на Эдди было больно смотреть. Нежелание впутывать в свои семейные дела сына и жену читалось на его лице большими неоновыми буквами.
- Твою машину будут искать, - заметил я после паузы. - Поедем на моей.
На самом деле я просто не хотел, чтобы он уехал без меня. Он вполне мог возразить, что мою машину тоже будут искать из-за моей подписки о невыезде, но он только печально покивал. Я был готов бросить тачку, только бы его не нашли. Ничто не могло быть хуже, чем художник, вынужденный торговать оружием.
Тут вошла Нэнси, и мы замолчали. Эдди попросил нас с Твити оставить их с женой наедине. Я верил, что он сможет объяснить Нэнси ситуацию, и отчаянно надеялся, что он не передумает уезжать. Мы с Твити - у него тоже была своя машина - поехали к закусочной настраивать его граммофон, который он где-то откопал к ожидающемуся празднованию. Я был сильно не уверен, что мы с Эдди дождёмся праздника, но, с другой стороны, - почему бы и нет? Кто будет искать его в Хижине?..
Эдди и Нэнси проезжали мимо нас и затормозили. Эдди вышел и, приблизившись ко мне, зашептал, что мне нужно сваливать как можно скорее, потому что в городе небезопасно. Я заявил, что без него никуда не уеду. Эдди вернулся в машину, а я - в гостиницу. Что-то мне подсказывало, что если Эдди уже ищут, то стоит держать вещи и тачку под рукой. Я собрался и в холле столкнулся со своими недавними знакомыми из ФБР. Одна из агентов - та, что спрашивала Энтони, где он красится - успела превратиться в блондинку. Поскольку слухи по городу разносились быстро и обсуждались на всех углах, я уже знал, что горожане опасались некоего маньяка, нападающего возле реки на женщин в красном (или в красных туфлях); утром уже пережила нападение жена мэра, но отделалась, похоже, лёгким испугом, и пострадал у реки и кто-то из парней. Видимо, ФБР ловили маньяка на живца. Что если и Роуз убил маньяк? Это было так нелепо и страшно. Впрочем, - наверное, как любая смерть.
Мысленно пожелав доблестным агентам удачи, я потрогал в кармане ключи от машины и поднялся на холм за гостиницей. Оттуда открывался живописный вид на национальный парк, куда мне вход был заказан. Дом Эдди тоже был как на ладони, так что я бы заметил, если бы кто-то зашёл или вышел. Я любовался покрытыми лесом горами и слышал, как внизу кто-то поёт. Песня доносилась не то из автомастерской, не то откуда-то рядом. Красиво и грустно. Должно быть, таким образом я попрощался с Роуз, понимая, что не дождусь похорон. Если и она, и Эдди выбрали это место, эти горы, словно созданные для того, чтобы их рисовали, - наверное, это судьба и есть. Я подумал о том, что стоит позаботиться о живых, раз о мёртвых позаботятся и без меня. Роуз поддержала бы меня в спасении Эдди. А вот и он сам.
- Что ты здесь делаешь?.. Можешь оказать мне одну услугу? Покапать полиции на мозги.
- Зачем? Мне не очень-то хочется лишний раз с ними общаться.
- Но ты же хочешь выяснить, что случилось с твоей сестрой?
Если бы я не знал Эдди, я бы заподозрил, что он предлагает мне отвлечь копов на себя, пока он будет закладывать динамит под крылечко. Но что только не сделаешь для хорошего человека. Эдди снова подвёз меня до участка, а когда заглушил мотор - в тишине и полумраке парковки трогательно-нерешительно меня поцеловал. Я приобнял его за плечи.
- Прости меня, - заявило это чудо, потупившись, - за все ошибки, что я совершил.
- Да брось, в чём ты виноват?
- Поверь мне, я совершил много ошибок, - с придыханием возвестил мой бесценный художник. Не на меня одного к вечеру напало лирическое настроение.
- У нас всё впереди, ещё полно ошибок насовершаем, - утешил я его и направился ко входу в участок.
- Есть вероятность, что мы три месяца проведём в Канаде, - сообщил Эдди напоследок, так что я не очень-то его расслышал. А с этого и следовало начинать. Если в этих каникулах будут только он и я, это хорошо. Если после этого он вернётся к жизни образцового семьянина, это грустно. Я решил просто не думать о том, что мне придётся его отпустить.
Вечером в участке было куда как тише. Я постучался и заглянул в кабинет шерифа. Вместо приветствия меня несколько задёрганно спросили, не случилось ли чего, но я ответил, что просто хочу узнать, как продвигается следствие. К нам вышел помощник шерифа - кажется, его звали Джон или Джек. Я спросил, не удалось ли полиции что-нибудь выяснить - я понятия не имел, как заговаривать ему зубы и, главное, зачем. Впрочем, он справился и сам, заговорщицки намекнув, что Роуз вела дневник и он вроде как попал в руки следствия. При этом он не признавался, откуда этот дневник вообще взялся, где хранился и как нашёлся. "У меня есть для вас посылка, только я вам её не отдам, потому что у вас документов нету". Эдди он доверительно сообщил, что Роуз не спала лишь с ними двоими из всего города. Тоже мне шокирующая новость. Эдди сразу стало интересно, как это было выявлено - в дневнике был донжуанский список фамилий?
- А вам дорога ваша репутация? - неожиданно спросил Джон у Эдди. - Вы смогли бы, к примеру, убить человека, если бы он обладал компрометирующими сведениями о вас?
Бог ты мой, это был самый неприкрытый шантаж из всех, что я видел. Допустим, Джон мог откуда-то знать о том, что Эдди спал с мужчинами. Может, даже из дневника Роуз. Но нам после этого следовало начать бояться и брать на себя вину за чужое преступление? Стараясь сохранять серьёзное выражение лица, я заверил стража порядка, что Эдди, как и я, даже омара не убьёт, не то что человека, и что я просто не могу представить такой информации, из-за которой можно было бы пойти на убийство.
- К тому же тот, кто стал бы убивать из-за дневника, уничтожил бы дневник, - подытожил Эдди.
Но дневник, конечно же, был спрятан. И не в доме Роуз. Наверное, она держала его в сейфе в кабинете шерифа и время от времени приходила его заполнять и поставить печать.
- А ваша жена? - не унимался Джон. - Ради сохранения своего доброго имени она могла бы убить?
Если бы Нэнси была моей женой, я бы уже вызвал этого Джона на дуэль. А если он и в самом деле опустится до того, чтобы рассказать Нэнси о не самых традиционных пристрастиях её супруга, я не посмотрю на то, что это не моя жена, и не по-джентльменски набью ему морду.
- Вы так и проводите следственные мероприятия? - не выдержал я. - Спрашиваете каждого по очереди, не он ли убийца? Тогда немудрено, что расследование не продвинулось.
Джон насупился, заявил, что расследование идёт, и я решил откланяться, дежурно попросив держать меня в курсе как ближайшего родственника и пообещав в свою очередь сообщать всё, что узнаю.
- Вы это... если что надумаете - обращайтесь сразу ко мне, - напутствовал нас Джон на прощание.
- Именно к вам? - уточнил Эдди.
- Только ко мне.
Офигенно. У полиции было своё расследование, а у этого типа - своё. Но если он и вёл какую-то свою игру, то очень уж топорно. Мы с Эдди оба почувствовали себя побывавшими в эпизоде дешёвого боевика. Интересно, существовал ли дневник, или Джон его выдумал? Впору было бы позабавиться, но послевкусие у меня осталось мерзковатое. Неприятно, когда полиция знает о тебе что-то, что может быть использовано против тебя в любой удобный момент. Не знаю, этого ли хотел Эдди, когда предлагал мне поболтать с полицией, - я ощущал неловкость за то, что заставил его выслушивать весь этот бред от Джона. Эдди снова высадил меня у закусочной и уехал, не удосужившись объяснить, что он хотел узнать в участке. Я меньше всех знаю в этом городе, да?..
На двери кафе по-прежнему висела табличка "закрыто", но изнутри доносился шум - сердобольная хозяйка кафе впустила молодёжь, мёрзшую на улице. Энтони играл на гитаре, остальные подпевали, и Эдди пообещал, что вернётся к нам, когда отгонит машину к дому. Я вошёл, устроился на свободном стуле и сразу узнал знакомую песню. Ни в чём не клянись, просто будь на моей стороне. Мне подумалось, что это про нас. Про меня и Эдди. Что бы ни изменилось, что бы мне о нём ни сказали, что бы я сам ни узнал - я буду на его стороне, потому что так решил я сам. Песня закончилась, началась следующая, затем третья, а Эдди всё не приходил, и я начал волноваться, как еврейская бабушка. Вдруг с ним что-то случилось по дороге? Я минуту-другую поворчал, где его носит, не выдержал и подорвался за ним. Столкнулся с ним едва ли не в дверях.
- Можно тебя попросить передать моей жене, что все Шерманы вернулись из участка?
Звучит как пароль. "Все птички вылетели из гнезда". Я ему что, джинн из лампы? Каким будет его третье непонятное желание? Мне всё ещё было не жалко, и я потрусил к дому Питц-Фармеров - такую фамилию официально носила супруга нашего Сильвестра. Шерманы были странные. Очень осторожные и незаметные. Когда я проходил мимо и видел, как они сидят в ряд перед своим домом, с серьёзными и усталыми лицами, и провожают меня цепкими взглядами - холодок пробегал по спине. Какое дело Нэнси и Эдди было до этих ребят, у которых даже свой собственный адвокат в доме водился? Меньше знаю - крепче сплю, да. Я постучался к Нэнси, передал ей сообщение от мужа с видом хорошего пса, приносящего тапочки, и тут же ушёл. Раз я оказался возле гостиницы, я решил подогнать свою машину к закусочной - поближе к Эдди. На всякий случай. Чтобы засунуть его в багажник, как только за ним придут.
Когда я вернулся в кафе, молодёжь уже собиралась в Хижину. День рождения планировали совместить с празднованием Дня всех святых и потому брали с собой гирлянды. Твити уже успел нагрузиться в компании священника, и Эдди повёз его сам, а я подвозил ещё одного парня. В Хижине оказалось тесновато, но удивительно уютно. Поначалу дуло изо всех щелей, но мы затопили камин и быстро надышали, а полумрак позволял невозбранно приобнимать Эдди, сидя за его спиной. Я так изголодался по прикосновениям, что просто уткнуться, как бы невзначай, носом в его волосы или незаметно провести пальцами по его пальцам было бесценно. Мы передавали по кругу пару косяков, которые принёс Эдди, и пару бутылок пива, пели под гитару Энтони и играли в карты; я не хотел отлипать от Эдди так, чтобы не видеть его карт, поэтому мы играли одной командой (то есть играл он, а я наблюдал и подсказывал). Присоединились даже младшие Шерманы, хотя их уже никто не ждал - у семейства разыгралась паранойя. Первую партию проиграл Твитс и должен был станцевать под музыку с пластинки.
Я расслабился и забыл обо всех проблемах. Эдди был тёплым, не отстранялся, горьковатый дым травы висел в воздухе, песни из проигрывателя были знакомыми и любимыми. Появление Джона на пороге несколько меня отрезвило. Детки попрятали косяки и честно сообщили, что играют здесь в карты, а я добавил, что даже не на деньги. Джон отмахнулся и снисходительно заявил, что мы можем курить косяки сколько вздумается, а если у нас их нет, то он даже поделится. И в самом деле он протянул нечто похожее на косяк, и тут уж завсегдатаи Хижины отказываться не стали. Да что с ним такое? Он точно коп? Эдди сказал, что его не интересует происходящее, а нужны мы двое - и указал на нас с Эдди. Мы вышли в прихожую и спросили, чем можем быть полезны. Джон сообщил, что некая дама, только что прибывшая в город, очень желает видеть Сильвестра, который когда-то рисовал её портрет, чтобы он нарисовал её снова. Звучало как очень топорная ловушка. Если бы он соврал, что что-то случилось с Нэнси, ему бы не пришлось повторять дважды. Сейчас же Эдди вежливо отказался - время позднее, он никуда не поедет, пусть дама подождёт до утра.
Но Джон был настойчив. Спрашивал, чего мы боимся - как будто нежелание тащиться на другой конец города работать во внеурочное время не могло быть вызвано ничем, кроме страха. Говорил, что сам нас подвезёт и привезёт обратно - любопытно, зачем был нужен я, ассистировать Эдди и краски подавать? Говорил, что это очень, очень важная дама, но по своему обыкновению не говорил, кто именно, - не иначе как английская королева. Сколько ему заплатили? Или он выдавал своих горожан мафии просто так, из солидарности? Видя, что мы твёрдо стоим на своём, он дошёл до "не вынуждайте меня доставать пистолет", то есть до прямых угроз. Вот почему он опять заставлял меня чувствовать себя неуютно и смешно одновременно? Я прикидывал, достаточно ли он поехавший для того, чтобы открыть огонь при полудюжине свидетелей - любопытствующие головы молодёжи высовывались из прокуренной комнаты, и я был уверен, что несмотря на попытку Джона откупиться от них подачкой в виде косяка, они нас не отдадут. Но ведь и Джон не отстанет.
К нам подошёл Твити, спросил, можно ли поехать с нами, и шепнул отцу, что в его присутствии с ним ничего не сделают. Я сомневался, что мафия не осмелится поднять руку на подростка, но Эдди уже соглашался, и мне ничего не оставалось, кроме как ехать с ним. Меня слегка утешили слова Джона о том, что пресловутая дама, которая буквально через пару часов снова покинет город - откуда такая спешка, здесь что, пересадочный аэропорт? - ждала нас в закусочной. В самом сердце города будет сложно провернуть похищение, даже если в закрытой кафе не будет никого, кроме нас троих и неведомых гостей, - каждый чих станет достоянием общественности. Не то чтобы это давало полную гарантию, не то чтобы я верил в заступничество остальных копов, кроме Джона... Мы с Эдди и Твити пообещали ребятам, что скоро вернёмся, и влезли в полицейскую машину. Джон действительно привёз нас в закусочную. Никакой приезжей дамы там не было.
Джон выглядел как персонаж фильма, который увидел живого гнома и побежал звать друзей, но когда те пришли, гном успел исчезнуть. Он отправился искать свою даму, как верный рыцарь, а мы остались ждать в компании официанток. По их словам, некая Виктория в самом деле заходила, - но почему она ушла, если ей так срочно нужен был портрет? Моё воображение нарисовало себе пожилую, как королева Виктория, женщину, которая хотела увековечить себя в холсте и масле прежде, чем отдаст богу душу, но страдала склерозом. Эдди раздражённо заявил, что ждёт пятнадцать минут и уходит. Но Джон вернулся даже раньше, извинился, что-де дама ушла погулять по городу, и предложил подбросить нас назад до Хижины. Твити отказался, сославшись на то, что ему нужно ещё пообщаться с падре. Какой, однако, интересный в этом городке пастырь молодёжи. Мы с Эдди поехали, и, высадив нас, Джон растворился во мраке. Что это было? Он тоже проиграл кому-то в карты? Или это была попытка взять нас на слабо, проверить, поедем мы или нет? Черфул-Мосс красивый, но свалить бы от таких энтузиастов поскорее.
Пока мы развлекались с Джоном, Бетти Шерман успела проиграть вторую партию в карты и готовилась к поездке по городу на автомобиле, украшенном воздушными шариками и табличкой "Доброе утро, идиоты". Я поленился вылезать на мороз, чтобы посмотреть на это торжественное действо. Вернулись шутники разочарованными: по их словам, город будто вымер. Все не то куда-то делись, не то сидели по домам. Боялись маньяка или каких-то ещё более невнятных слухов о том, что город того и гляди затопит из-за располагающихся под ним шахт и катакомб? Мы сыграли в карты ещё, и Бетти снова проиграла - на сей раз Эдди. Кстати, молодёжь называла его Сильф - и мне даже начинало нравиться это имя. Он тоже выбрал танец - танец с ним. На пластинке нашли медляк. И, чёрт возьми, это было горячо. Я впервые увидел гетеросексуального Эдди и поверил в него. От мысли, что его должны были хотеть все девушки и все парни города, я уже не ревновал, а почти гордился.
Когда дуться в карты надоело, Энтони и именинник - его звали Бернард - решили погоняться на байках по трассе до заповедного леса и обратно. Все высыпали наружу, а Эдди вернулся, и мы остались наедине. Слова были излишни - он подошёл ко мне, я раздвинул колени, позволяя ему встать между ними, обнял его и прижался всем собой, целуя и перебирая пряди волос. Если бы про нас все забыли, ничто не мешало ему взять меня прямо там, в открытой Хижине, но в прихожей послышались шаги, и Эдди резко развернулся. О нём всё-таки вспомнили и позвали выступить на гонках судьёй как беспристрастному лицу. Я ненадолго остался в тёплой и уютной Хижине один. Вскоре молодёжь ввалилась довольная и разгорячённая. Бернард с порога выдал, что главы всех семейств уехали к лесу на какие-то разборки с мафией. Шикарно. Родня Эдди встретила достойный приём со стороны местных авторитетов? Может, наши проблемы решатся сами собой?
Все отпрыски упомянутых семейств - и почему-то Эдди вместе с ними - немедленно захотели взглянуть на происходящее хотя бы издалека одним глазком. Вот только их там и не хватало, особенно Эдди. Но разве его переспоришь? Караван взволнованных тинейджеров заводил моторы так быстро, что я запрыгнул к Эдди в машину, оставив у Хижины свою. Мы пересекли город, но на окраине притормозили: посреди дороги было многовато копов, без вопросов мимо не проскочишь. Пришлось сворачивать к закусочной и там ждать новостей. Эдди беспокоился, что давно нигде не видел Нэнси. Может, она тоже уехала на разборки на правах главы семейства? Я пытался его успокоить, что Нэнси вернётся, но выдержки Эдди хватило ненадолго - он отправился заявлять в полицию. Некоторое время спустя я заметил, что и Твити давненько не было видно. Может, падре за ним и присматривал, но...
Прежде, чем мы с Эдди подорвались на поиски блудного сына, как двое папаш-наседок, Твитс объявился сам - с впечатляющим фингалом под глазом. Эдди прежде всех комментариев утащил его на разговор. Ох, никогда бы не подумал, что начну подтаивать, наблюдая Эдди в ипостаси заботливого и строгого отца. Пока мы ждали возвращения Твити с отцовской выволочки, Энтони и Хлоя рассказали, что пропала их мать, а отец-мэр уехал на её поиски за пределы города и оставил им записку. Вот кому не позавидуешь. Твити вернулся один - и я сразу спросил его, куда делся Сильвестр. В свете всех этих исчезновений я не хотел выпускать Эдди из поля зрения дольше, чем на пару минут. Твитс ответил, что Сильвестр со своей женой. Все нашлись - не лучший ли момент, чтобы всё-таки сделать ноги? И в этот момент в городе отрубилось электричество. Фонарика у меня не было, но на центральных улицах можно было ориентироваться при свете луны, и я решительно бросился во тьму - быть поближе к Эдди, чтобы не потерять его в темноте. Это был почти инстинкт слепого щенка - не успокоиться, пока не почувствовать его.
В направлении гостиницы я выруливал уже на ощупь, а затем обнаружил себя посреди кромешного мрака. До дверей гостиницы оставалась пара десятков шагов по прямой, вытянуть руки и дойти, и не промахнуться в автомастерскую, - но это расстояние казалось более пугающим, чем переход через Красное море. Дверь дома Питц-Фармеров была гораздо ближе, на расстоянии вытянутой руки, а значит, я не буду слишком навязчивым, если... Я осторожно постучался и назвался. Эдди с фонарём вышел ко мне. Сказал забирать машину от Хижины и уезжать. Сказал, что ему нужно задержаться, но он меня найдёт. Задержаться! Он что, решил поиграть в самопожертвование и встретить своих родителей с поднятым забралом? Наверное, я трус, но это казалось мне плохим планом. Я вновь упёрся и заявил, что без него никуда не поеду. Но тут электричество вернулось, и я несколько успокоился, увидев, что Эдди и Нэнси тоже собрали вещи. Пусть они уедут без меня - главное, чтобы уехали.
Мы дошли до площади перед закусочной и напоролись на шерифа. Тот при виде Нэнси как-то нехорошо подобрался и жизнерадостно констатировал, как хорошо, что она нашлась. Ненавязчиво лавируя, чтобы его невозможно было обойти на узком повороте к парковке, он предложил ей проследовать с ним в участок и подтвердить, что с ней всё в порядке - а то, дескать, люди волнуются, даже ФБР подключили к поискам. При этом Эдди он отказывал в праве сопроводить жену, обещая привезти её в целости и сохранности, и утверждал, что, несмотря на позднее время, на следующий день будет ещё поздней. Я чувствовал, что это конец. Тупик. Капкан. Если федералы заполучат Нэнси в качестве заложницы, Эдди не уедет. Нэнси колебалась, вертела в руках сумочку, оглядывалась по сторонам - тянула время, искала пути спасения и не находила. "А где ваша машина? Вон там, за углом? Подождите, мне надо одеться..." Если умная и сильная женщина не знает, что делать, - дело дрянь. Я тем более не знал. Я маячил за спинами Эдди и Нэнси и был готов ввязаться в любую авантюру. Даже если придётся зайти с шерифом за угол, оглушить его и угнать полицейскую машину.
- Скажите... это арест, рекомендация или просьба? - поинтересовалась Нэнси.
- Да, есть ли у вас ордер? - приободрился Эдди.
- Это рекомендация. Я вам настоятельно рекомендую...
- Прошу прощения, но я отклоняю вашу рекомендацию, - с неподражаемым достоинством ответствовала Нэнси. И, обогнув шерифа, они с Эдди продолжили путь к парковке.
- А вы что тут делаете? - упустив добычу, раздосадованный шериф обернулся ко мне.
- Да вот, тоже решил машину отогнать, - беззаботно сообщил я.
- Ну, идите отгоняйте, - шериф изобразил гостеприимного регулировщика. Ну уж нет, под его неусыпным взором я до Хижины не пойду.
- Вот и иду, - я сделал несколько шагов назад. За моей спиной Эдди и Нэнси погружались в машину и выруливали с парковки.
- Вот и идите.
Эдди и Нэнси уезжали. Шериф потерял ко мне интерес. Я потрусил к Хижине, понимая, что догнать Эдди уже не смогу, но и оставаться в Черфул-Мосс для меня было небезопасно. Моя машина ждала меня, и я на полной скорости проехал мимо стайки копов, даже не посмотревших мне вслед. Дорога домой - в Нью-Йорк - была свободна. А дальше мне оставалось только ждать, как долбанному Хатико. Ждать, что Эдди-Сильф сдержит своё обещание и однажды приедет за мной. Или хотя бы пришлёт открытку. На Рождество.

Постигровое и благодарностиЧем бы всё ни закончилось, я хэдканоню, что Колин доедет до Нью-Йорка, переберётся из квартиры Эдди обратно в студенческое общежитие от греха подальше, и там, в кампусе, его найдёт Твити, который получит запись на автоответчике от мамы из багажника. Вместе они снимут какую-нибудь конспиративную хату и дождутся возвращения родителей Твитса. Колин научится называть Эдди Шоном и скажет Нэнси что-то вроде "У нас есть кое-что общее - я тоже люблю вашего мужа". Нэнси будет управлять преступной корпорацией, Шон будет рисовать, а Колин станет его личным арт-менеджером, организующим выставки и каталоги. Надеюсь, Колин никогда не узнает, что Нэнси подсадила одного человека на кокаин, другого кормила транквилизаторами, а его сестре давала работу в борделе. Хотя Колин прекрасно знает, что теневой бизнес - грязное дело, и предпочёл бы, чтобы Шон не соприкасался с этим вообще никак, но выбор Шона не изменишь.
Я прям неожиданно поиграл в семью. Шведскую такую семью. Или шервудскую. Потому что мы - панда банда. И вообще игра была хороша и увлекательна, в том числе зайчатками менталитета, который редко на играх увидишь. Даже несмотря на то, что - также общее место для многих игр - стремилась к лаврам института ВСЕГЕИ Slojnovato быть пид@расом, когда каждый второй пид@рас, и осуждения как-то не хватило. Жаль, что Комитет нравственности не успел провести заседание, это мог быть симпатичный срез эпохи. Зато как душевно и атмосферно было в Хижине! Спасибо тем, кто пролоббировал до игры перенос локации из открытой беседки в тёплую баню, и всем, кто сделал этот кусок игры - гитарой, музыкой, кассетами, картами, бухлом. Вы герои и котики.
Поскольку письменной вводной у меня не было, должен извиниться перед ФБР за путаницу с возрастом сестры. Колину действительно 21, он действительно был в сознательном возрасте при уходе сестры из дома, а остальное я протупил уточнить у мастера. Да, от того, что брат и сестра друг другу не писали, моя сова тоже потрескивала, зато, надеюсь, вышло замесно.
Но даже жалко, что Черфул-Мосс не утонет. Смывай, господи, здесь нечего спасать!
Спасибо мастерам Мору и ТМП за клубок историй, за живой городок с высокой концентрацией скелетов в шкафах, за вкусный персонажный анамнез. Столько лиц, столько вотэтоповоротов - люблю и уважаю, когда щщи густо замешаны.
Спасибо моей семье - Птахе за dream daddy Эдди-Сильвестра-Шона, Волчонке за Нэнси, Олегу за Твити! Спасибо молодёжи - Мане и Нику за Энтони и Хлою, Напу и Дар за Квентина и Бетти, Рыжему за Бернарда и другим! Спасибо Джонту за шерифа, Шеллару за Джона, Дмитрию за падре, и отдельное спасибо неутомимым работницам кафе - Тианит, Ранвен, Ривер и Тацу!
Спасибо Рокси и Сириусу, которые вкусно нас кормили, а также Дракону и Ранвен, которые подкармливали меня бананами и хлебушком!
Шон, Нэнси и Колин реально ушли как боженьки по воде до установки полицейских кордонов. Тем самым мы вышли из игры, обосновались в комнате со съестными припасами и занимались тем, что морально поддерживали Олежка, которому не с кем стало играть (нам стыдно, кроме шуток), рассказывали о семейных тайнах Мане и Нику, узнавали о ходе игры у ТМП и так далее. Прободавшийся до утра судебный процесс всех над всеми меня уже не особенно интересовал, по моему скромному, американское прецедентное право - не из тех вещей, которые удобно моделируются на игре, увы.
Потом я спал - снова из рук вон плохо, - а утром мы с Птахой встали по будильнику и поехали в Москву. На репетицию.