Миновали выходные, которые выдались у меня... выходными. В субботу мы с Птахой собрались и заехали к Дёгред на кабинетку Тикки про кунари. Сааребас - моя давно желанная часть кентавра, и я чертовски рад, что это сыграл. Спасибо пятничной покупательнице костюма полицейской, оставившей мне входившие в комплект пластмассовые наручники! Цепочка от малейшего натяжения рвалась, зато полный ларп, в отличие от металла. А Птаха обеспечила меня остальным антуражем. От рогов на креплении из проволоки сразу заболела голова, от маски - не сразу - глаза, с зашитым ртом - нитки приклеивались на мастику - пить и есть было невозможно (хотя перед игрой я потестил питьё через соломинку), но я выжил, как и остальные рогатые вокруг. Все были прекрасны, очень жду фото.
Не знаю, насколько всем поигралось в Кун, как предполагалось, но мне поигралось очень. Поскольку политическая линия раскрылась в первые же минуты, и очень не хватало снявшегося Таллиса, - игра получилась короткой, но насыщенной. Хочу больше персонажей, которые суть не личность, а часть общего целого, хотя таковые сильно зависят от тех, кто отдаёт им приказы. Сааребас считал себя мёртвым ещё к началу игры, и основной его драмой стало то, что умереть он не мог. А дальше я попробую в отчёт...
Отперсонажно. Посмертно. Сааребас, просто Сааребас.
Я родился на Пар Воллене. Когда я воспитывался Тамазран, они научили меня, что мир подобен морю, всегда остающемуся неизменным. Почему море разрушает скалы, но не может поглотить маленькую лодку? Потому что лодкой управляет разум, а разум обладает целью.
Когда мне исполнилось двенадцать, во мне проявилась магия. Эту стихию невозможно сдержать в одиночку. Я был лодкой, нуждавшейся в гребцах. Мне помогли ограничить мою силу, чтобы мне было проще с ней справиться. Мой рот был зашит, чтобы не произносить лишнего. Моё лицо было скрыто под маской, чтобы не видеть лишнего. Я получил кандалы, чтобы не совершать лишних движений. А мои рога были спилены, чтобы я не мог причинить вреда. Отныне я был бас, орудием в руках Арвараада.
Я последовал за Арвараадом, которому принадлежал, на Сегерон, где он отважно сражался два года. Он мог распоряжаться всем, что я мог дать, а взамен неустанно следил за тем, чтобы в мой разум не проникли демоны. Он говорил: если ты испытываешь страх, ты открыт для демонов. Если ты не испытываешь боли, ты открыт для демонов. Если ты видишь сны, ты открыт для демонов. Я спал по два часа и не видел снов, не знал страха и принимал боль с благодарностью.
Кит Арвараада бывал в разных краях и преследовал тал-вашотов. Однажды к нему пришла Хиссрад и велела сопровождать её в Ривейн для исследования эльфийских руин. Как только мы вошли туда, она приблизилась ко мне даже ближе, нежели Арвараад, и что-то искала. Мы нашли шар, источавший белое свечение. В нём заключалась магия, но Хиссрад желала, чтобы я изучил его на том самом месте. Едва я протянул к нему руку, как случился взрыв. Я успел поставить магический щит прежде, чем жаркая волна оглушила меня.
Я очнулся и увидел, что Арвараад мёртв и весь его кит мёртв. Щит защитил лишь меня самого и Хиссрад, что была ближе всех ко мне, но даже мы были ранены. Я знал, что должен был немедленно умереть, ведь я не исполнил своего предназначения - уберечь Арвараада и его кит. Но белая сфера потухла, а моя рука, которой я пытался прикоснуться к ней, порой светилась. Хиссрад сказала, что мне ещё рано уйти за своим Арвараадом - я должен был оставаться в живых, пока меня не изучат на Пар Воллене.
Так, исцелившись от полученных травм, мы продолжили путь и прибыли в порт Пар Воллена. Хиссрад оставила меня в стороне, заполнила бумагу и объяснила цель своего прибытия. Она сказала, что при обследовании руин я впитал в себя силу артефакта, и потому я ещё жив. Тамазран рассудили, что согласно Кун меня следовало убить, но у Салит было письмо от Виддасалы, в котором было сказано сохранить мне жизнь. Меня отдали Ашкаари, чтобы выяснить, что произошло.
Ашкаари отвела меня в другое помещение и поговорила с Хиссрад. Затем она осмотрела мои руки и спросила меня, что я видел, и я рассказал. Она спросила, почему я не защитил своего Арвараада, и я ответил, что не смог, у меня не хватило сил спасти всех. Она спросила, что я чувствую сейчас, но я не мог ей ответить. Я поглотил магию, но стала ли моя магия сильнее - мне ещё не было приказано проверить. Ашкаари вернула меня в зал и прикрепила к моему плечу алый эльфийский артефакт, чтобы определить природу моей магии. Она сказала, что результат можно будет узнать через полчаса.
Тамазран были удивлены, что Ашкаари с дозволения Виддасалы используют артефакты сомнительного свойства, и желали убить меня сразу, пока не стало слишком поздно. Ашкаари возражала, что я не проявляю агрессии, но все знали не хуже меня самого, что я опасен. Опаснее, чем когда-либо прежде. Я был бы рад лишиться языка и рук, чтобы не быть опасным, но мне не дано было выбирать. Я не мог поднять глаз от пола, но я видел острия клинков, приподнятые над ним, а не покоящиеся, позволяя владельцам опираться на рукоять. Все были готовы остановить опасность в любой момент.
Тамазран интересовались, почему погиб Арвараад, а Хиссрад выжила. Хиссрад отвечала, что я ей об этом не говорил. Я бы мог сказать, как это произошло, чтобы они не подозревали её в использовании меня для своей защиты намеренно, но мне не дано было говорить без дозволения. Тамазран решили, что это уже не важно. Меня спрашивали только о том, что я чувствую. Сначала я не чувствовал ничего. Затем началось странное. Меня - вернее, то чуждое, что дремало во мне - потянуло к другому Сааребасу, который также прибыл в порт за Арвараадом. Этот Сааребас был виддатари, бывшим эльфом. И магия во мне желала прикоснуться к нему.
Я сдерживал себя как мог, вцепившись пальцами в колени. Рядом не было Арвараада, который мог бы мне помочь. Нечто брало верх, заставляя меня медленно перемещаться ближе к Сааребасу; мне приходилось держать себя за руку, которая тянулась к нему. Это заметили остальные и приблизились ко мне, подняв клинки - приблизился и Арвараад, а его Сааребас на цепи последовал за ним. Я взмолился, не дожидаясь позволения, чтобы Сааребаса увели от меня, пока у меня ещё хватало сил владеть собой. Арвараад вышел из зала: он с самого начала отказывал Ашкаари в использовании его Сааребаса, дабы не получить вместо одного осквернённого - двух.
Когда меня спросили, я сказал, что это был не я. Я не желал навредить Сааребасу, но чуждая сила во мне стремилась ему навстречу, и я не мог контролировать её. В его отсутствие мне стало легче, но Арвараад не мог оставить его без присмотра, а при мне Арвараада по-прежнему не было. Тамазран спросили, не наступил ли тот самый момент, когда разумнее убить меня. Ашкаари настаивала, что ещё не закончила свои исследования, взглянула на свой артефакт и заявила, что моя магия не изменилась, а следовательно, не осквернена. Но разве можно было верить эльфийскому артефакту?..
Я слышал, как Ашкаари говорила, что изучение магии может быть полезно Кун. Тамазран спросили, не сомневается ли она в Кун, и предупреждали дважды, чтобы она следила за тем, что думает и что говорит, - третье предупреждение могло стать основанием для перевоспитания в виддатлок. Если бы мне было дозволено говорить, я бы сказал, что магия противоречит Кун, и лишь знания о том, как сдержать её и сделать покорной разуму, полезны Кун; жаждать знаний, которые не принесут пользы Кун, - это жадность, а жадность противоречит Кун. Я понимал, что Тамазран стояли перед сложным выбором: повиноваться воле Виддасалы или же отринуть её как отступившуюся от Кун.
Вернулся Арвараад, и меня по-прежнему тянуло к его Сааребасу - постоянно, выматывающе. Тамазран сказали, что самое время дать мне Погибель магов, дабы лишить магической силы. С этим Ашкаари согласилась. Я встал перед ней на колени, и она поднесла пузырёк к моим губам. Но едва между ними упали капли яда, как меня ослепила магическая вспышка, и волна большой силы отбросила всех, кто стоял на ногах. Я также упал и видел лёжа, как передо мной встал магический щит, и Сааребас-виддатари успел поднять щит, защищая себя и Арвараада. Вина и беспомощность терзали меня сильнее яда. Я не мог управлять своей магией. Она управляла мной.
Арвараад велел Сааребасу атаковать меня, и он ударил меня заклятием сквозь щит. Меня швырнуло к стене, и я ненадолго потерял сознание - щит смягчил силу удара. Когда я очнулся, щит, переместившийся вместе со мной, был покрыт льдом, но уцелел. Для того, чтобы убить меня, одного Сааребаса было недостаточно. Тамазран вызвали подкрепление, но до его прибытия могло пройти много времени. Я медленно поднялся на колени, опустив голову и показывая, что не нападаю; как только угроза для моей магии миновала, щит побледнел и рассеялся. Меня всё так же тянуло к Сааребасу.
- Ты по-прежнему верен Кун? - спросили меня Тамазран. - Отвечай.
После заклятия у меня звенело в ушах, и я не расслышал вопроса, но не сомневался, что знаю, о чём они могли спросить.
- Да. Я верен Кун. И хочу умереть как кунари.
- Тогда почему ты всё ещё жив?
- Потому что моя жизнь мне не принадлежит. Моя жизнь принадлежит Кун.
- Тогда ты знаешь, что нужно сделать.
Я понял, что они освобождали меня от приказа продолжать жить, отданного Хиссрад. Мне не было дано пользоваться оружием, но я сказал, что могу войти в море. Мне позволили идти, и я вышел из зала и направился к причалу. Прочие сопровождали меня, дабы не оставлять без присмотра. Но стоило мне дойти до края мостков и занести ногу над водой, как моё тело предало меня, замерев, словно статуя. Тут я изменил заветам своего Арвараада и испытал страх. Нечто во мне защищало меня не только от других, но и от меня самого. Вернее, оно защищало себя, и я был не способен убить это.
За моей спиной негромко посовещались. Кто-то предлагал посадить меня на корабль и увезти в земли вашотов (стало ещё страшнее: изгнание - хуже смерти), либо поджечь корабль, но никто не мог быть уверенным, что корабль не вернётся назад. Попытку столкнуть меня с пирса доверили Хиссрад как той, кто привезла опасность в Пар Воллен. Она приблизилась, чтобы подтолкнуть меня к мелководью, и её незамедлительно отбросило, а меня отгородило щитом. Столпившиеся на берегу сошлись на том, что в виддатлок отправят их всех - за то, что ситуация вышла из-под контроля.
Мне предложили заговорить с тем, что было во мне, и неожиданно оно ответило мне. Голос в моей голове оказался детским, как у девочки-виддатари.
- Кто ты? И почему именно я?
- Я хранительница ключа. Мне нужно передать ключ. Ты помог мне...
- Я не хотел тебе помогать. Я хочу, чтобы ты ушла. Найди себе кого-то другого.
- Я не могу уйти. Если я уйду, тебя убьют.
- Не всё ли тебе равно? Я уже мёртв.
- Нет, ты жив, - возражала она. - Почему ты хочешь умереть?
- Мой Арвараад мёртв. Мой кит мёртв.
- Я не понимаю. Я уйду, только если ты обещаешь, что будешь жить.
Я передал её слова остальным. Сказал, что это не похоже на демона, как мне о них говорили, а похоже на ребёнка. Что она не понимает, что я мёртв из-за неё, - не понимает не так, как не понимают вашоты, а, скорее, так, как не понимают младенцы. Что ей кажется, будто это её долг - сохранить мне жизнь потому, что я освободил её, сам того не желая. Мне велели поговорить с ней ещё.
- Пойми, это не жизнь. Это хуже смерти - жить так. Одержимым демоном.
- Я не демон. Я дух.
- Мне всё равно. Я не хочу принадлежать тебе. Я принадлежу Кун. Я хочу жить и умереть ради Кун.
- Ты не должен умирать. Позволь мне говорить с ними. Я уговорю их сохранить тебе жизнь.
Я не привык принимать такие решения, но за время мысленного диалога с хранительницей я столько раз говорил о своих желаниях, которых мне не позволено было иметь, что ответ дался мне не так тяжело. Я был бас. Испорченной вещью, посредником между враждебным и истинным. Мне оставалось лишь отступить и позволить другим обсуждать мою судьбу.
Хранительница говорила через меня. Как будто я говорил чужим голосом, её детским голоском. Поскольку её голос больше не звучал у меня в голове, я почти не слышал её диалога с Тамазран. Но когда они сказали, что не будут убивать меня, если она меня покинет, я испытал недостойную надежду, что снова смогу служить Кун, как прежде. Такого ещё не бывало - чтобы Сааребас был передан новому Арварааду, но во власти Кун было сделать так, если так должно будет быть.
Затем Ашкаари дала мне сонного порошка, и с ней ничего не случилось. Я лёг там же, где стоял - в мокрый песок на мелководье. Должно быть, кто-то снова пробовал толкнуть меня в глубину, пока я спал, потому как проснулся я под магическим щитом, по другую сторону которого расположился Сааребас-виддатари и, должно быть, изучал его, погрузившись в себя. За это время Ашкаари обратилась к книгам, чтобы найти способ перенести духа в артефакт, но не нашла ничего, что проясняло бы подробности ритуала. Она просто вложила в мои ладони свой эльфийский артефакт, и я обещал попробовать.
Но я не владел магией переноса, а одного желания вытеснить незваную гостью было недостаточно. Я не справился и вынужден был обратиться к самому духу за помощью, чтобы она научила меня. Я помнил уроки о том, что демоны могут обманом научить мага творить жуткие злодеяния. Один маг крови мог погрузить в пучину хаоса целый город вашотов. Я рисковал. Никогда прежде я не брал на себя такую ответственность. Но никто не запрещал мне, хотя некоторые сомневались, смогу ли я провести ритуал над самим собой. И хранительница постаралась показать мне ритуал, который она помнила. Я увидел эльфов - много эльфов. Значит, требовалось много магической силы? Много Сааребасов, которых мне придётся научить? Я не желал подвергать опасности других Сааребасов, это было бы неразумно.
Меня пожелали переместить под крышу, чтобы не привлекать внимание посторонних странным зрелищем. Кто-то напомнил, что я могу идти и сам, и я, кивнув, вошёл назад в пограничный зал и занял место в углу. Там я вновь мысленно обратил на себя внимание духа, чтобы она продолжала. Она передала мне слова, которые были необходимы для ритуала, - я не понимал их и не запомнил бы их, если бы она просто не вложила их мне в голову. Никогда прежде я не чувствовал себя настолько инструментом, как тогда. Арвараад мог управлять моим телом и использовать его, мог повелевать каждым моим шагом - но даже он не мог влезть в мой разум и сделать свою волю моей.
Хранительница объясняла дальше, но вдруг произнесла "Ой", и я поднялся против моей воли - и всех оглушило очередным всплеском магии. Я видел, как Сааребас-виддатари заслонился магическим щитом, а затем бросил дымовую бомбу. Каким-то образом он смог освободиться - должно быть, Арвараад выпустил из рук его цепь во время вспышки. Сааребас кинулся ко мне - видимо, желая схватить меня, но его отбросило щитом, который дух поднял вокруг меня. Тогда Сааребас встал к щиту вплотную и стал говорить со мной. Я впервые говорил с кем-то как равный с равным, глядя глаза в глаза. Это было неправильно и опасно, и Сааребас был не тем, кем казался. Он был тал-вашотом, но мне не пришло в голову убить его. Он говорил, что мы должны уходить, что он спасёт нас обоих: меня и духа.
Я отвечал, что не нужно меня спасать, но он не мог просто забрать духа с собой. Он уверял, что знает, кому хранительница должна была передать ключ, и обещал, что убьёт меня, как только дух меня покинет. И я колебался. Пойти с ним значило пойти против Кун. Но я был уже мёртв, и единственное, что я на самом деле мог ещё сделать ради Кун, - это убрать своё тело как можно дальше, где оно не сможет навредить живым. Безопасность кунари была дороже моего эгоистичного желания оставаться в Кун. И я сказал, что если нет иного способа избавиться от духа, то я согласен.
Оставалось лишь дойти до пристани, пока дымовая завеса не развеялась, сесть в лодку и сбежать. Но я не мог сдвинуться с места. Моего согласия было недостаточно - требовалось согласие духа, а она молчала. Лже-Сааребас обращался к ней, звал её, но безуспешно - она не отзывалась, словно лишилась сил после последней вспышки. Время шло, и эльф убежал один, пока его не обнаружили. Последним, что я услышал, было: "Найди Фен-Харела". Когда дым исчез, все начали приходить в себя и просить у Салит зелье здоровья, чтобы восстановиться после удара. Они увидели, что второй Сааребас исчез, и спросили меня о нём. Я не желал, чтобы его догнали и убили, потому как то, что он хотел сделать, было на благо Кун. Я сказал, что Сааребас хотел помочь, но у него не вышло, и предположил, что он убил себя, потому что пошёл против Кун. И я передал его слова, которых не понимал.
Арвараад был очень раздосадован и сказал, что все Сааребасы рано или поздно поддаются порче. Это были несправедливые слова, но мне не дано было судить. Салит сказала, что Фен-Харел - один из древних эльфийских лже-богов, и спросила Арвараада, откуда его Сааребас мог узнать о таком. Арвараад отвечал, что Сааребас был кунари не с самого рождения, его воспитывали в Кун с возраста лет четырёх, а прежде он мог слышать эльфийские сказки от тех, кто произвёл его на свет. Тогда Салит спросила, не упускал ли Арвараад своего Сааребаса из поля зрения. Тот рассказал, что лишь однажды в бою с тал-вашотами они разделились, когда противник оттеснил его Сааребаса за холм, но когда Арвараад подоспел, противник был уже мёртв, а Сааребас не мог бы успеть переговорить с кем-либо за столь короткое время. Также Арварааду показалось, что когда Сааребас бросил бомбу, он на мгновение увидел на месте Сааребаса кого-то другого. С кем же я говорил на самом деле?
Салит подобрала дымовую бомбу, оказавшуюся артефактом. Она сказала, что этот артефакт очень древний, созданный эльфами, и невозможно было понять, как он оказался у Сааребаса, ведь за те мгновения, что он был скрыт от меня дымом, никто посторонний не мог проникнуть в помещение. Не дожидаясь, пока мне позволят, я сказал, что эльфийский артефакт, в который я должен был переместить духа, также пропал. Коль скоро один раз я уже пошёл против Кун намерением бежать, коль скоро я был уже мёртв - я мог нарушить и другие правила. Я мог позволить себе смотреть не в пол, а на других кунари - украдкой: на Арвараада, на Хиссрад, даже на Тамазран.
Хранительницы по-прежнему не было слышно, и я не мог её дозваться. Я осмелился предположить, что она может быть слишком слаба, чтобы защитить себя снова, и получится меня убить. Я испытал недостойное облегчение, когда встал на колени, и двое мечников приблизились ко мне, занося клинки. Но я ошибся. Магия духа во мне не дремала, и их отбросило, меня же оградило щитом. Зато я уже знал, как перенести постороннюю сущность в артефакт, и мог попробовать снова. Подошёл бы любой магический предмет, даже не обязательно эльфийский, но Салит протянула мне тот древний артефакт, что оставил сбежавший эльф. Я сомневался, что мне хватит сил, но был готов вложить их все, чтобы положить конец своей одержимости. И у меня получилось.
Я больше не ощущал в себе посторонней магии. Я не знал, возможно ли уничтожить артефакт, но мне не дано было об этом знать. Я отдал его в руки Салит. Сил во мне почти не осталось, я едва мог подняться на колени. Моя задача перед Кун была исполнена, и я чувствовал удовлетворение. Ошибка Виддасалы, повлёкшая за собой столько дурных последствий, была исправлена. Теперь я мог умереть. Я видел клинки, с которыми вновь подошли ко мне, и ещё один клинок, скрестившийся с ними. Кто это был - Хиссрад? Я не хотел, чтобы она защищала меня и пострадала вместе со мной. Однако промедление было вызвано тем, что Тамазран дали духу слово не убивать меня, когда она меня покинет. А кунари не нарушают своего слова, даже если оно дано демону.
- Иди и сделай то, что должен.
Я собрал последние силы, чтобы подняться на ноги. Мне нужно было пройти всего несколько шагов, которые никто не пройдёт за меня. Пожалуй, только на пути к смерти можно в полной мере понять, что такое воля: ты проходишь свой путь сам, даже будучи частью великого целого. Я встал, опираясь о стену, и медленно пошёл к морю вновь. Я слышал, как другие идут позади меня, держа мечи наготове. Мне не дано было обижаться на них за недоверие. Я не оглядывался и не останавливался, входя в воду - всё дальше, всё глубже. По колено, по пояс, затем по грудь, последними над поверхностью оставались обломки рогов. Цепи помогли мне и теперь, удерживая на дне, хотя под водой я как будто сделался легче. Я не помню, как долго я шёл по песку сквозь зелёную воду, пока не упал и море не впитало мою жизнь.
Почему море побеждает скалы, но не может победить маленькую лодку?..

Постигровое и благодарностиСпасибо мастеру Тикки за интересный кусочек Тедаса, который у нас ожил, за сюжет и все сопутствующие вкусные кактусы, и отдельно - за эльфийскую девочку в голове с её "упс" и "ой всё")
Спасибо игрокам! Хель за Хиссрад, Калил за Ашкаари, Дёгред и Моргану за Тамазран, Арварааду, Птахе за элвен глори само себя не возродит(тм)! С вами неизменно здорово.
Не знаю или не помню, какие у кунари представления о посмертии, - возможно, они, как в Дао, считают эту область непознаваемой. Так или иначе, у Сааребаса был хороший финал, хотя я всё равно думаю о том, как могло бы выглядеть его путешествие, если ему удалось бы сбежать.

По окончании игры у нас было ещё достаточно времени на душевные посиделки - мы пили ром и ликёры, ели торт и говорили за канон и игры по нему. Возвращались мы с Птахой на такси, и уже на подступах к дому радио в машине сыграло мне Et si tu n'existais pas. В рабочий понедельник то же самое я услышал по радио из соседней мастерской. Дорогое мироздание, ты форточкой не ошиблось?..
А чтоб два раза не вставать, давайте проголосуем за даты Sweet Dreams! Выбирайте ВСЕ варианты, в которые вы можете. thingolwen и GrimGrinPilgrim тоже касается!