Птаха по гуглокартам определила, что Политех - где-то на полпути от Электрозаводской к Семёновской, так что нашёл я его не сразу, потому что он стоял через пару зданий от метро. После воскресной прогулки я вернулся к проходной, куда вскоре подошли Лэйтэ и Пересвет и собрались остальные игроки. Хэлка впустила нас внутрь. В настоящую лабораторию с паяльниками, защитными очками и прочими инструментами на столах! И с целой стеной, на которой можно было писать маркерами и с которой так жалко было стирать бывшие там до нас вычисления. Не заработавшие проектор и колонки были бы уже излишними выразительными средствами.
Сначала я печалился, когда эта игра встала на даты Тёмной Сестры и Тарри, потом радовался, что её перенесли на это воскресенье. Никаких ожиданий у меня не было - я понимал, что это не будет классической кабинеткой на поговорить, но и в том, что называется "постановкой", раньше ни разу не участвовал. Опасался только, что я как гуманитарий заведомо не подготовлен к обсуждению каких-нибудь изотопов, или что будут заранее заготовленные реплики и я не вролюсь. Оказалось, что формат режиссируемых сцен уже знаком мне по "18 дням", но если там персонаж с их помощью показывал свою историю, которая была известна игроку, то на этой игре они отражали то, что персонаж чувствует здесь и сейчас, и приходилось импровизировать. Это непросто, но интересно.
Это игра с минимальным, фактически нулевым взаимодействием между персонажами и крайне интенсивной персонажной саморефлексией. Как со стартом игры была дана команда к началу внутреннего монолога - так он у меня и не останавливался, из-за него я даже других игроков не всегда слышал (увы). Участвуя под маской в чужих сценах, я всё равно воспринимал происходящее с точки зрения своего персонажа. Но поскольку у игрока есть только одна сцена, чтобы персонаж высказался, для неё приходится выбирать самую яркую персонажную характеристику и выкручивать её на максимум. Поэтому Фукс получился Идеалистом. После игры прозвучало предположение, что мастеру следовало начитывать игроков, чтобы они лучше выразили её, мастера, мнение. Но когда мастер не стремится пасти народы, а даёт полную свободу видению игроком персонажа, - для меня такая степень доверия очень ценна.
Почти все персонажи этой игры были немножко галенами эрсо. Но при взгляде в сетку я сразу вцепился в Фукса, хотя шпионский сюжет оставался за кадром, а переломные моменты в его жизни ещё впереди...
Краткая история Эмиля Юлиуса Клауса Фукса
Фукс бежал из Германии в 1933 году и получил докторскую степень по физике в Бристольском университете. С началом войны провёл полгода в лагерях для интернированных на острове Мэн и в Канаде. По возвращении в Великобританию вошёл в состав группы Рудольфа Пайерлса по исследованию урана и в то же время был завербован советской военной разведкой. По рекомендации Пайерлса он стал участником Манхэттенского проекта и передавал в НКГБ сведения о разработках ядерного оружия. После войны, в 1946 году, он возглавил теоретический отдел британского центра атомных исследований в Харуэлле.
Только в 1950 году, когда ФБР был расшифрован советский шифр, коммунист Фукс, значившийся в списке разыскиваемых Гестапо, первым попал под подозрение. Было установлено, что именно он отправлял сообщения под кодовыми именами "Рест" и "Чарльз". Будучи арестованным Ми-6, он отказывался узнать по фотографии своего связного Гарри Голда, пока к допросам не подключился американский контрразведчик Роберт Лэмфер. В США проживала младшая сестра Фукса, Кристал Хайнманн, и после обещания Лэмфера не причинять ей вреда он раскололся и выдал Голда. В свою очередь, Голд на допросах дал описание Дэвида Грингласса и его супруги, а Грингласс указал на чету Розенбергов - которые стали единственными шпионами, казнёнными в штатах в период Холодной войны.
Великобритания отказалась депортировать Фукса в США, чем, вероятно, спасла его от смерти. Он был приговорён к 14-летнему заключению и досрочно освобождён через 9 лет, остаток жизни провёл в ГДР. Советский союз так и не признал его заслуг. Своими разработками он поделился с китайскими физиками, что позволило им испытать собственную атомную бомбу.

Монолог отперсонажныйГрузовик везёт нас на полигон Аламогордо. Люди в темноте вокруг меня молчат или перебрасываются ничего не значащими фразами. Такая долгая дорога. Всю жизнь, сколько я ни был в дороге, я никогда не возвращался. Из Гессена во Францию, из Франции - через пролив... Правда, было возвращение в Великобританию из Канады, но я всё равно возвращался совсем другим. Возвращался на первом же корабле; вспоминается знакомство с Пайерлсом - еврей, сбежавший из Германии, как и я, он с самого начала мне доверял. Мог замолвить за меня словечко во всех кабинетах. Чувствовал родственную душу. А я обманывал его доверие - но это было необходимой жертвой. Вот и теперь слишком многое приходится скрывать. Людям свойственно искать сходства. Я же - чужой среди своих: немец, коммунист, сын квакера... Я немного завидую тем, кто держится как одна команда. Кто говорит на одном языке, у кого общая вера, общая земля, общие воспоминания. Некоторые только здесь нашли тех, кто оценил их по достоинству.
Идёт дождь и время от времени вспыхивают молнии. В пустыне сумрачно и тихо, и кажется, будто мы остались последними людьми на земле - или единственными представителями человечества у края земли. Неожиданно оживает радиопередатчик, заставляя некоторых вздрогнуть, и начинает обратный отсчёт до взрыва первой в мире атомной бомбы. Когда я вернусь в Лос-Аламос, это вернётся кто-то совсем другой.
Минус десять секунд. Если "Штучка" взорвётся - а она не может не взорваться, расчёты были сверены множество раз, - полигон для испытания двух других бомб уже выбран. Я не присутствовал при выборе, но могу ясно представить, как руководители проекта - военные и учёные - вместе склонились над картой Японии. Нельзя сбрасывать бомбу на новую или старую столицу - потеряв своего императора, японцы удвоили бы самоубийственные усилия. К тому же, нашей целью были военные объекты, а не культурные. В любом случае будут жертвы - и если бомбы будут сброшены, и если война продолжится прежними методами. И будет ли это Хиросима, или Кокура, или иная точка на карте. То, что создано, должно свершиться, и никто не сможет этому помешать.
Минус девять секунд. Я представляю, что может случиться, если атомное оружие останется исключительным преимуществом Соединённых штатов, и у какого-нибудь генерала возникнет соблазн им распорядиться. Что бы я чувствовал на месте лётчика военной базы, которому командир даёт секретный приказ? Палец командира указывает на значок объекта. Пилот отдаёт честь и садится в кабину. Кроме него и приборов здесь никого нет. Отключён приём сообщений с земли. Цель - Архангельск. Пилот думает только о воздушных потоках, сжимая толстыми перчатками вибрирующий штурвал. Когда на радаре пульсирующей точкой появляется истребитель, он закладывает вираж, уходя от погони. Но топлива не хватит на то, чтобы спастись, - его хватит только на то, чтобы довести самолёт до цели. Попадание снаряда швыряет его на штурвал грудью. Он докладывает, что горит, но продолжает выполнение задания. Он мог бы катапультироваться раньше, но только увидев цель в просвете между облаками, он падает вместе с самолётом - вместе с бомбой. Можно отказаться от участия в проекте, но бомба всё равно взорвётся. А можно идти до конца. Каждый из нас сейчас - один в своей кабине.
Минус восемь секунд. Вспоминаю нашу лабораторию, в которой трудились девушки-вычислители. Они долго и неустанно производили вычисления, передавая из рук в руки лист бумаги. Фон Неймана не устраивала скорость их работы, и он с нетерпением ждал, когда в Лос-Аламос будет доставлена мощная вычислительная машина, конструирование которой он консультировал, - ENIAC. Чтобы смоделировать программу работы этого электронного вычислителя, он провёл эксперимент, мысленно поставив своих сотрудников на место составных частей машины: я мог играть роль устройства для ввода и вывода данных, формулируя задачу и обрабатывая результат, кто-то другой решал задачу, взаимодействуя с памятью машины через посредника. Когда ответ был найден и помещён в память, я мог извлечь его оттуда, и таким образом круг замыкался. Это было эффективнее, нежели работать по цепочке. Тогда фон Нейман сказал Фейнману, что в новом мире, рождение которого мы приближаем, не найдётся места таким людям, как эти девушки-вычислители, но будет место для таких, как мы. А может, в новом мире вовсе не нужны будут люди, потому что их заменят машины?
Минус семь секунд. Чтобы говорить о будущем, нужно сначала обратиться к прошлому и начать немного издалека. В своей жизни я видел разные страны и людей из разных стран. Некоторые покидали то место, где родились, и находили свою родину на другой земле. Но всех этих людей объединяло желание сделать для своей земли что-то хорошее, вклад в будущее, в новые поколения. Когда-то мне казалось, что это - естественное свойство человеческой природы. Ценности, которые взращивались в разных странах, тоже были разными. Не лучше и не хуже, просто другими, - чёрных и белых фигур на этом поле не существует. Советские люди мечтали подчинить себе силы природы - повернуть реки вспять, сравнять с землёй горы. Они хотели, чтобы их земля давала хороший урожай. Во Франции и Британии многие опирались на веру. Не важно, что это было - королевская корона или папский престол. В Америке важным стал технический прогресс, новые заводы и изобретения. Германия же держалась за традиции простых людей. Сначала они просто хотели жить так, как привыкли, но затем им почему-то показалось, что они лучше других знают, как возделывать землю, и имеют право всем диктовать. Они стёрли границы и захотели насаждать везде свои порядки, наложить лапу на то, что дорого другим. Но тогда остальные - Европа, Америка, страна Советов - взялись за руки и поделились друг с другом тем, чего недоставало: одни дали людей, другие - технику, третьи - вдохновляющее слово. Сообща им удалось победить Германию и восстановить прежние границы.
Но теперь поднял голову капитализм. Америка, пережив экономический кризис, решила, что нет ничего важнее доллара, и стала распространять это мнение повсюду. Всё на свете стало исчисляться в долларах. Даже на бомбу американцы смотрели как на вклад в несколько миллиардов. Со всех земель и всех стран Америка начала накапливать всё, что могло приносить прибыль: хозяйственные ресурсы, научные достижения, популярные обычаи, людей-специалистов. Границы снова начали стираться, ведь капитализм не обращал внимания на то, что ценят простые люди. И Америка ополчилась против своего прежнего союзника - Советов, захотела запугать его при помощи своего богатства и оружия, агрессии на востоке. Она боялась потерять то, что приобрела, потому что больше не хотела ни с кем делиться. Но однажды снова воцарится равновесие, и против чаши весов с долларом и бомбой остальные страны положат на чашу науку и культуру, веру и человеческие взаимоотношения. Они снова возьмутся за руки и одолеют капитализм. И до этой победы осталось совсем немного.
Минус шесть секунд. Вспоминаю, как Фейнман каждую неделю летал из Лос-Аламоса в Альбукерке, чтобы навестить в больнице свою умирающую от туберкулёза супругу. Однажды, когда он в очередной раз вернулся в лабораторию и фон Нейман справился у него о состоянии его жены, он ответил, что его жена умерла, но это не имеет большого значения, потому что на обратном пути в самолёте он от скуки рассчитал самое комфортное расстояние для жертвы от эпицентра ядерного взрыва. Сопоставив скорость распространения болевых импульсов по нервным синапсам человека со скоростью взрывной волны, он определил, что на расстоянии 0.7 километров от взрыва можно успеть увидеть самое ослепительное зрелище в своей жизни - и больше ничего не почувствовать. Должно быть, так выглядит идеальная смерть.
Минус пять секунд. Пока мы думаем о величайшем творении в истории человечества, о высвобождении чистой энергии из основ мироздания, которая никогда не пробудилась бы без помощи человеческого гения, столетиями шедшего к этой безумной мечте... Военные думают о победе. Но смогут ли они её добиться? Мысленно переношусь в мир, которого никогда не видел, - в Японию. Представляю себя на месте советника императора. Преклоняю перед ним колено и, опустив голову, докладываю о потере важных военных объектов. Потере значительного количества военной техники, почти всей авиации и практически всего флота. Говорю, что до тех пор, пока в Японии есть люди, а главное - есть император, мы готовы сражаться до последней капли крови последнего солдата, до последнего клочка земли, моря и неба. Слышу, как шумно дышит, словно старик, сорокачетырёхлетний император. Он медленно подносит ладонь ко лбу в тяжёлом раздумье и глухо отвечает, что не может больше жертвовать жизнями своих подданных. Я не верю своим ушам. Переспрашиваю, правильно ли я понял, что он предлагает мирные переговоры. Император поясняет, что Японии не впервой отступать и добиваться своего не оружием, а словами. Я обещаю заключить мир так, чтобы честь императора не была попрана.
Связываюсь по телефону с американским президентом. Он требует полной капитуляции и отказа от армии и вооружения. Я помню слова императора и вынужден согласиться. Предлагаю мирное сосуществование - Япония будет заниматься восстановлением и не вмешиваться в стремление Америки к мировому господству. Прошу уважать нас так же, как мы уважаем своих противников. Но президент хочет большего. Он настаивает на обсуждении территориальных и экономических уступок. Японскую землю я уступить не могу. Земля принадлежит народу, и не мне ей распоряжаться, а если власть императора над теми или иными землями будет подменена властью чужаков, люди этих земель незаслуженно лишатся благословенного покровительства. Отвечаю, что Япония не откажется от территориальной целостности и неоспоримой императорской власти. Недоумеваю, почему американцы жаждут полностью растоптать нас, унизить и уничтожить. Они уже достаточно отомстили за Перл-Харбор, достаточно зла причинили нашим мирным гражданам. В том экономическом положении, в котором мы по их милости оказались, мы не сможем выступить против них ещё долго, - да и к чему им так нас бояться, если, по их утверждениям, их оружие позволит им стереть нас в пыль за три дня? Ну уж нет. С их жадностью и злобой они уже сделали бы это, если бы могли, но теперь, совершив чудовищное преступление, они только грозятся. Связь прерывается. Похоже, они не желают мира, которого желаем мы. Они желают покорённой Японии. А Япония не покорялась никогда.
Минус четыре секунды. Будь я руководителем проекта, вместо Оппенгеймера, - остановил бы я испытания? Всего одно слово. Да или нет. Одно слово - один разрушенный или спасённый город? Нет, это иллюзия. Я не отказался бы от эксперимента - потому что войны однажды должны будут прекратиться, любой ценой. Потому что от меня на других континентах ждали информации, которая сможет уравновесить силы на этой шахматной доске. И потому что, сколько бы дорог я ни прошёл в своей жизни, я всегда шёл до конца. Как шёл мой отец и вся моя семья. Потому что на самом деле обратного пути не существует.
Минус три секунды. Все мы нервно меряем шагами верхушку холма. Пахнет озоном и мокрой пылью. В животе прорезывается звериное, инстинктивное предчувствие опасности, заставляющее прибиться поближе друг к другу. Почувствовать, что ты не один.
Минус две секунды. Как хочется курить. Интересно, что сейчас делает сестра? Моет посуду и даже не догадывается, что близко наступление новой эпохи?
А что если раскроют? А вдруг будут пытать? Что если действительно будут пытать?
Минус одна секунда.

Благодарности и итогиСпасибо Хэлке за идею и реализацию. Идея очень смелая и интересная, а визуальная составляющая очень лаконична и красива.
Спасибо Лэйтэ и Пересвет, которые не побоялись игры в необычном формате у незнакомого мастера. Лэйтэ отдельное спасибо за лётчика.)
Спасибо Лоссэ и Кире - вы герои уже потому, что подорвались на игру, но к тому же ведь вы офигенно сыграли! У нас была шикарная, правильная, убедительная американская военщина, без карикатурности и без чуждой рефлексии.
Спасибо Эфи за распахнутую в финале форточку Махабхараты. Как и финал "18 дней", финал "Солнц" получился про смерть старого мира и рождение нового. Про то, как мы умираем со старым вместе и для нового мира возрождаемся. Про то, что колесо жизни повторяется во всё большем и большем масштабе, и глядя на то, как стремительно человек прошёл путь от освоения огня до управления ядерным распадом, легко поверить, что однажды ему покорятся и иные тайны вселенной.
Спасибо Ур за Неймана, который не забывал, что Фукс работает в его лаборатории. Слышать "мы с Фуксом" каждый раз было так непривычно этому человеку, существующему во враждебном для него обществе.
И спасибо всем игрокам за ожившие истории и эмоции, рассуждения и принципы. Спасибо за очень тёплые посиделки после. По-белому завидую тем, кто впервые примерит на себя роли индийских героев на втором прогоне "18 дней" и готов упарываться в любую траву, буде ещё возникнет