Благодаря Рино в моём ролевом гардеробе столько чёрных прикидов, что можно выбирать. То, на чём я остановился, было слегка в китайщину, зато отвечало трём критериям: пафосное, не порнография и не современное. Уже перед выходом из дома я спохватился откопать взнос - красную ткань для иссеновских инквизиторов, оставшуюся у нас после пошива Быка и Дориана. После Тёмной Сестры я поехал до Пражской, перечитывая правила и слухи, и был на месте как раз вовремя.
Две игры подряд, на которых кто-то приходит в гости с отрубленной головой, - та ещё шутка ноосферы. И на обеих играх передо мной кому-то из персонажей то и дело становилось плохо, а я листал свои бумажки и ничем не мог помочь А при общении с эльфами, в особенности при виде грима Векши, не мог отделаться от внутренних ассоциаций с цетами. В итоге вкусно поигралось в межкультурный диалог. Ворнинг: отчёт может содержать незначительные спойлеры для следующей игры по Тарри, до которой я, с большой вероятностью, добраться не смогу, поскольку Форкон накануне будет в Подмосковье. Но на Иссене - обязательно встретимся.

Диего, Клинок Иллиара. Предыстория
Диего был сыном человека, очень желавшего, но не сумевшего стать служителем Иллиара. Потому он был воспитан под гнётом обязанности непременно достичь того, чего не достиг отец. Он искренне верил в Иллиара, но чем ближе были испытания, тем больше он боялся провала и сомневался в своих способностях. Задачи на твёрдость веры и смекалку дались ему без труда, но проверки наличия Силы показали слабые результаты. Когда жрецы сделали выбор, имя Диего они не назвали. Но он никак не мог вернуться к отцу с поражением и провёл всю ночь в молитвах Иллиару. Наутро в храм вошёл Уста Иллиара и изрёк, что Диего должен быть принят в послушники. С тех пор он был убеждён, что избран волей Иллиара нести людям истину и ограждать их от Тьмы.
Став одним из Клинков Иллиара, Диего всё чаще бывал при дворе и виделся с послом Карлосом Клавелем. Три года назад тот вывел в свет свою 15-летнюю племянницу Симону. Диего с юных лет свыкся с тем, что должен будет дать обет безбрачия, но сердцу приказать не мог. Все его мысли были заняты тем, чтобы Симона была счастлива. Дядя сговорился о её браке с молодым аристократом, должно быть - человеком набожным, поскольку он давал обет два года не сходиться с женщиной и пожелал, чтобы невеста до окончания этого срока ждала его в монастыре. Всё выглядело благополучно, но полгода назад Симона сбежала вместе с несколькими семейными реликвиями. Диего не хотел верить в то, что она - воровка, и полагал, что её обманом склонили к побегу в обмен на ценные вещи. Осторожный поиск по своим каналам ничего не дал - Симона исчезла.
Посол Клавель был предан королю и Богам, и около десяти лет назад его коснулось благословение Иллианны, после чего ему сопутствовала удача во всех делах. Но примерно с тех пор, как сбежала Симона, Диего начал ощущать нависшую над послом тёмную тень. Он подозревал, что Клавель нашёл пропавшую племянницу и убил её, чтобы избежать дальнейшего позора, - сорвавшаяся помолвка и так стала скандалом. Но пока это не подтвердилось, Диего при встречах с послом держал лицо и вопреки всему верил, что Симона жива. И вот - ему предстоит сопровождать Клавеля в Тарри на приём по случаю годовщины коронации нового короля. Очевидно, что Тарри собирается заручиться поддержкой соседних государств против Каэрона, ведь прогнило что-то в этом королевстве - слухи из Тарри приходят один другого краше...
Отчёт отперсонажный
Мы с послом Клавелем прибыли на приём первыми. Задержаться, чтобы дать хозяевам время как следует подготовиться, - хороший тон, но пунктуальность - одна из добродетелей мужчин Каэрона. Как верно заметил посол, это позволяло нам увидеть прибытие всех остальных гостей с их приветственными речами и подарками. У нас тоже были дары для королевской семьи Тарри: посол преподнёс королю Эльдану кинжал каэронской стали, а я вручил королеве-матери Элеоноре древний амулет, найденный при раскопках на местности, где находился один из первых храмов Иллиара, и освящённый Богом и Богиней. Когда мы отступили в глубь зала, следом вошли представители Авиланы. Их посол захворал в пути, поэтому добрались лишь его спутники: Чаша Иллианны и маг ордена Алой Звезды. Это было необычное соседство, но давало надежду на то, что маг находится под присмотром служительницы и пользуется знаниями, одобренными Богами. Они подарили королю редкий огненный цветок, произрастающий в Авилане. Я не мог не заметить, что молодой король Эльдан носит символ ордена Стального пламени. Это значило, что он не просто позволял ордену существовать в Тарри - влияние ордена добралось до королевского трона, который всегда был гарантом почитания Богов. Если в своей гордыне король забывал оказать Богам знаки уважения - удержится ли он, лишившись их расположения?
Затем прибыл посол Лариара, человек опытный, но мягкий. Его сопровождал Клинок Иллиара с мелкой крылатой тварью на плече, представившийся смотрителем тваринца. Клинок заверил присутствующих, что все твари, которые были у него с собой, не опасны при правильном обращении и что они не сбегут, а всё время будут находиться в его руках. Королю они также преподнесли цветок, выращенный в саду тваринца - по их словам, как твари, так и люди высоко ценили целебные свойства этого растения. Затем представители Лариара предложили всем присутствующим назвать свои имена, дабы не тратить дальнейшее время на знакомство. Это заполнило паузу, однако ожидаемые гости из эльфийского государства не торопились показываться. Король отправил дворецкого поискать, не заблудились ли эльфы во дворце. Я шепнул послу, что эльфы, должно быть, остановились в саду, решив, что уже прибыли, поскольку привыкли жить среди деревьев. Наконец, эльфы вошли. У старшего во лбу был синий кристалл, окружённый причудливой росписью; с ним наравне держалась женщина, а младший нёс крупный сундук. Эльфийский посол протянул королю опасный дар - химеру, созданную магией тварь, управляемую при помощи кольца. Я ожидал, что король избавится от неё, но крылатое существо свернулось подле трона, словно изваяние. Смотритель тваринца тут же заспорил, что химеры - ненастоящие твари, поскольку в них искусственно смешаны разные крови, тогда как его твари чистокровны. Спор прекратился только по приказанию короля.
Но был у эльфов и второй подарок. Чтобы доказать, что предыдущий посол их государства, отличившийся в Тарри недостойным поведением, был должным образом наказан, они извлекли из сундука его длинноволосую бледную голову. Дамы ахнули, а король велел поставить сундук с головой в стороне и объявил о начале пира. Я с охотой приобщился к таррийской кухне. Обнаружив себя в окружении эльфов, я волей-неволей разговорился с ними - странно было бы не воспользоваться возможностью узнать что-нибудь любопытное об этом тёмном народе. Мне было удивительно услышать, что в эльфийских землях в одиночку правит королева. У нас в Каэроне говорят, что женщина, пытающаяся управиться с делом без мужчины, подобна всаднику, пустившемуся в путь без коня по каменистой горной дороге. Эльфийка, услышав о моём недоумении, сперва непочтительно рассмеялась, а затем пояснила, что человеческая жизнь коротка, потому женщина успевает лишь исполнить свой материнский долг, тогда как эльфы живут долго, и, воспитав детей, их женщины могут посвятить себя политике, науке или искусству. Также я узнал, что эльфы используют химер для кровавых развлечений, стравливая их между собой и управляя, словно марионетками, как живыми, так и мёртвыми химерами. Люди, конечно, также любят кровь, но в наших землях они сами рискуют жизнью, выходя на поединки с дикими зверями или быками.
Много и увлекательно мы с сестрой Дианой, местной Чашей Иллианны, говорили с эльфами о различиях между нашей и их Силой. Они спрашивали, почему мы боимся Тьмы,- но это никогда не было страхом. Тьма - не более чем отсутствие света, и мы служим, чтобы рассеивать её - защищать слабых, возвращать на истинный путь оступившихся и заблудших. Они спросили, скольких я спас. Но разве возможно сосчитать, скольких спасаешь, вовремя остановив злодеяние? Порой меня просили побеседовать с каким-нибудь заключённым, чтобы он раскаялся и облегчил свою участь, - но это всё же не было основным моим занятием. А для эльфов были в новинку даже сами понятия добра и зла, хотя, казалось бы, что может быть проще: можно причинять людям благо, а можно причинять им вред, и граница между добром и злом тверда как алмаз; порой кто-то может случайно навредить из благих побуждений, но его взгляды можно исправить, а того, кто творит зло намеренно ради собственной выгоды, увы, зачастую изменить невозможно. Наши Боги не ограничивают нас, не заставляют ничем жертвовать, как кажется эльфам, - они указывают нам путь, который мы выбираем по собственной воле. При этом мы неизбежно оставляем что-то позади, поскольку невозможно следовать несколькими путями одновременно. Эльфы утверждали, что Тьма даёт им безграничные возможности и ничего не просит взамен. Но было ли это свободой? На самом деле искушения Тьмы превращают их в рабов собственных желаний. Безнаказанность заставляет забыть о любви и дружбе, совести и чести, - но, может, и таких понятий в эльфийском словаре не существовало?
Эльфы говорили, что Тьма и ненависть тоже могут стать источниками вдохновения - например, для создания могущественных артефактов, способных наслать эпидемию. Но ненависть проистекает из страха, а страх разрушителен, вдохновлять же может только то, что созидает. В том, чтобы уничтожать созданное другими или природой, нет ничего величественного или прекрасного, ничего, о чём вспоминали бы с благодарностью в летописях. Человеческое оружие, которое нас вдохновляет, подобно мечу Каэрона, изображённому на нашем гербе, создаётся для защиты, для сокрушения врагов Иллиара, а не для того, чтобы в слепой ярости нести гибель всему живому. Также эльфийка спрашивала, во вред ли действует её молодой спутник, эльфийский целитель, который лечит при помощи силы Тьмы. Прежде я ни разу не слышал о том, чтобы Тьма исцеляла. Но если его помыслы чисты и в них лишь желание помочь другому, избавить от страданий, - то он не виновен в том, что у него нет иной Силы, кроме Тьмы, которая, должно быть, лечит одно, а калечит другое. Не виновен, что родился не в тех землях, где он мог бы использовать благую Силу Иллиара. А проповедовать в землях эльфов, пытаться увести за собой светлые сердца... безнадёжно. Но мы в тот вечер затевали дискуссию ещё не раз, так что маршал Тарри просил нас не ссориться, хотя спор был далёк от ссоры: если бы таковая произошла, он бы заметил её первым по пятнам крови на стенах.
Время от времени в наши беседы вклинивался (прошу прощения за каламбур) Клинок Иллиара из Лориара. Укротитель тварей - необычная специальность для служителя Бога, и хотя я мог признать, что некоторые твари обладают полезными свойствами - например, для производства лекарств и противоядий, - многое в поведении брата Марка подсказывало мне, что служение Иллиару стоит для него даже не на втором, а на много дальнем месте в сравнении с изучением тварей. Он рвался в неизведанные земли, где рассчитывал встретить драконов - древних огромных тварей, дышащих огнём - и показывал книгу с описаниями этих тварей и засушенными образцами их шкур, которую получил якобы от первопроходцев, побывавших на том материке. Маршал Тарри заинтересовался и стал обещать Марку два военных таррийских корабля, чтобы организовать вместе с ним экспедицию и создать боевой отряд тварей. Глупец не понимал, как сложно контролировать сразу многих крупных тварей одновременно и с какой лёгкостью эльфы перехватят над ними контроль. А ещё больше я насторожился, когда в речи брата Марка проскользнули фразы, что некоторые твари почти так же разумны, как и люди, и что он, в отличие от эльфов, которые управляют ими при помощи сдерживающих артефактов, договаривается с ними. Но можно ли договориться с разумными тварями иначе, кроме как к взаимной выгоде? Только ли он диктовал свою волю тварям, или они так же управляли им самим? Самонадеянно заигравшись с тварями, недолго самому стать их подобием - потому у нас в Каэроне и не было тваринцев. Я наблюдал за братом Марком и предупредил посла Клавеля о возможной опасности.
Посол уже встречался с королём Тарри и представителями других стран без моего участия; это было естественно - политика была не моим делом. Он вызывал меня на разговор в тёмном коридоре и бегло делился своими достижениями, хотя наверняка умалчивал о многом. Он сказал, что эльфы предлагали союз и ему, и всем прочим странам, и что он рассказал об этом королю Тарри. Я надеялся, что он не заключит договора с эльфами на самом деле, а не в качестве блефа, поскольку не приходилось сомневаться, что эльфы не заинтересованы в сотрудничестве, смотрят на всех свысока и выбирают будущую жертву для нападения. Я также сообщал послу о своих впечатлениях. Эльфов я нашёл пресыщенными существами, которые из-за непомерно долгой жизни не знают, какими ещё удовольствиями себя развлечь, и погрязают в разврате и изощрённых магических экспериментах. Однако на приёме они вели себя доброжелательно и без провокаций, маги также не высовывались. Только эльфийский посол выказывал чрезмерные знаки внимания сестре Диане, чем настораживал. Из всех эльфов наиболее похожим на человека был младший, целитель. Он сказал, что разговор тоже может быть удовольствием, и с этим даже невозможно было спорить, хоть это удовольствие было и не праздным. Меня прежде не считали приятным собеседником - рано посвятив себя служению Иллиару, я не был обучен придворным манерам. Я поведал целителю о том, как в представлении соседних стран выглядит типичный каэронец: небритый немытый мужлан, который заявляется в гости, кладёт на стол грязные сапоги, требует самой крепкой выпивки и затем удаляется верхом, увозя какую-нибудь красотку на плече. Едва я договорил, как вошёл посол Клавель и первой же фразой подтвердил половину тех слухов, которые я так старательно опровергал.
Он пожаловался на тошноту, возникшую у него после того, как ему было передано некое письмо. Я снял с него последствия магического воздействия и попросил дать мне взглянуть на письмо. Посол двумя пальцами бросил на стол измятую бумагу, опасаясь лишний раз с ней соприкоснуться. Я проверил письмо на содержание магии, но на ней был лишь слабый, остаточный след. Когда посол Клавель упомянул, что это письмо от его племянницы и что она умерла, я, стараясь сохранить самообладание, попросил разрешения забрать письмо и спросил, правда ли Симона мертва, и от кого он узнал об этом. Посол ответил, что это послание ему передала сестра Диана, и она же сообщила ему о смерти Симоны. Я развернул скомканный лист и невидящим взглядом пробежал по строкам аккуратного девичьего почерка. Письмо обвиняло дядю Симоны в том, что он сломал её жизнь, настояв на нежеланном для неё браке с человеком, который мог передумать и навсегда оставить её в монастырских стенах, и заканчивалось проклятием в его адрес. Если только письмо не было подложным, мне предстояло свыкнуться с тем, что Симона не только нарушила волю своих родителей и пренебрегла своим долгом женщины, но и умирала на чужбине, запятнав своё сердце ненавистью. Но она была юна и напугана, и рядом с ней не оказалось человека, который утешил бы её и вернул в лоно семьи. Винить я мог только себя - в том, что ни разу не поговорил с ней, боясь обнаружить свои чувства. А теперь было уже слишком поздно.
Я поспешил найти сестру Диану, чтобы расспросить её о письме. Я наверняка удивил её, ведь я не был членом семьи посла, а она не могла раскрывать все тайны постороннему человеку, - но я заверил её, что хорошо знал племянницу Карлоса Клавеля, что было почти правдой. Её рассказ всё равно был короток: она встретила умирающую Симону в одном из храмов Иллианны в Тарри, и девушке уже ничем нельзя было помочь. Скончалась Симона в её отсутствие, успев поведать, что сбежала вместе с любовником, который затем ограбил и покинул её, и передать письмо для своего дяди. Должно быть, строгий, но справедливый Иллиар покарал её какой-нибудь болезнью за предательство своего рода, а милосердная Иллианна в ответ на её молитвы подарила ей смерть как избавление от страданий. И всё же обстоятельства столь ранней смерти молодой девушки казались загадочными, я не мог удовлетвориться простым объяснением, как если бы расследование могло её воскресить. Если бы я только знал имя её бывшего любовника!.. Я не знал, выдал ли я себя перед сестрой Дианой. С одной стороны, мне хотелось доверять ей - редкое для меня чувство, но, к счастью, никаких привязанностей, в моей жизни был лишь один человек, который значил для меня больше других и продолжал значить; с другой - хоть мы с ней и были в первую очередь служителями Богов-Супругов, а уже потом - поддаными своих государств, она находилась при дворе короля Тарри и могла выдать ему мою недостойную слабость. Уж лучше держать чувства при себе и молиться о том, чтобы Боги простили Симону и не дали её душе уйти во Тьму.
Посол Клавель вовсе не был расстроен известием о смерти племянницы - вернее, если его что-то и не устраивало, так это то, что она недостаточно мучилась и что он не смог добраться до неё лично. Отчасти его можно было понять - она поступила с ним в высшей степени неблагодарно и к тому же прокляла. Видимо, именно это проклятие я замечал, когда ощущал тень, преследующую Клавеля. И всё же слушать о том, что он сделал бы с ней, если бы застал живой, было неприятно, так что в один момент я вынужден был перебить посла и напомнить, что о мёртвых либо говорят хорошее, либо вовсе не говорят. О том, что помимо письма он получил от Симоны ещё один предмет, посол вспомнил только некоторое время спустя моего разговора с сестрой Дианой. Он сказал, что оставил присланный ею цветок прямо в тронном зале. Я устремился туда и почти мгновенно обнаружил чёрную розу, выделяющуюся своим траурным видом в гирлянде цветов, украшающей искусственный водоём. Королева, похоже, своими руками поместила розу туда, ничего не подозревая. Я проверил розу и определил, что на неё действительно был наложен магический эффект, но его действие было единоразовым, и роза более никому не угрожала. Но мне всё равно пришлось оправдывать неосмотрительный поступок посла Клавеля, который принёс в тронный зал потенциально опасную вещь, - я сказал, будто посол об опасности даже не догадывался.
Сестра Диана неожиданно почувствовала себя дурно. Она сказала, что это произошло после того, как она исцелила брата Марка, замороженного эльфами за излишнюю разговорчивость, - невежливо морозить чужих гостей без разрешения, но я впервые был солидарен с эльфами. Однако состояние сестры Дианы не было похоже на обычный упадок сил после снятия магического эффекта. Я проверил, не было ли на неё оказано магического воздействия, - всё было чисто. Добровольно пришедшие на помощь эльфы также проверили на воздействие ядов - и тут ничего. Сестра Валери из Авиланы неотступно оставалась рядом с больной, но и она не могла помочь сестре Диане, которой становилось всё хуже и хуже. Она впала в забытьё, а затем резко очнулась, но вела себя странно. Её движения стали ломаными и суетливыми, словно кто-то дёргал её за нитки. По-птичьи наклоняя голову, она смотрела на окружающих любопытным немигающим взглядом, как будто всех видела впервые, но взгляд этот был скорее изучающим, нежели растерянным. Чужим и хищным. Она заявляла, что с ней всё в порядке и она чувствует себя прекрасно, но шарахалась от каждого, кто пытался к ней приблизиться или прикоснуться. Я совершил попытку изгнать из неё духа. В таких случаях я всегда видел духа, покидающего ослабленного человека, но в этот раз посторонняя сущность лишь шевельнулась внутри неё и не подчинилась. С подобным я прежде не сталкивался. Я спрашивал эльфов, видели ли они такое - чтобы человек не был сам на себя похож, а был словно живой куклой, управляемой чужой волей, но эльфы пожимали плечами. Брата Марка, после контакта с которым и начались проблемы, поблизости видно не было. А ведь сестра Диана наверняка была одержима какой-нибудь сбежавшей тварью. Когда она пришла в себя, то ничего не помнила о том, что говорила и делала, но люди, которые ходят во сне, выглядят иначе. Тварь, оставившая её в покое, могла затаиться где угодно.
Мелкие странности продолжали происходить. Маршал Тарри, Кристофер, также по непонятным причинам полежал в обмороке рядом с сестрой Дианой, хотя лишнего не пил и после ни на что не жаловался; и вновь воздействие выявлено не было, и эльфы говорили, что на него магия не действует вообще. Посол Клавель показал мне отдалённый угол замка, где остались следы магического ритуала - символ в круге, похожий на тот, что был на древнем амулете, который я подарил королеве, - но определить, кто проводил его и как давно, не представлялось возможным. Кто-то мог вызвать с его помощью тварь и упустить её - сам брат Марк, или кто-то из магов, или эльфы (хотя они, как ни забавно, всё время оставались на виду и вызывали меньше всего подозрений). Посол передал мне слова местной жрицы Стального Пламени - что якобы сила Стального Пламени ничем не отличается от Силы, данной Богами. Раньше ордену позволяли существовать только потому, что его члены признавали величие Богов и утверждали, что дух Стального Пламени служит Богам и пользуется их покровительством. Ставить же духа наравне с Богами было недопустимо.
Я решил понаблюдать за жрицей, которая демонстрировала перед эльфами своё умение преобразовывать металл. Она хотела превратить одно кольцо в другое, зажав его в кулаке, но у неё ничего не вышло. Зрители вежливо замяли её оплошность, сказав, что она просто потратила слишком много сил и она может показать более простой трюк. Тогда она заставила кольцо покрыться ржавчиной, и это у неё получилось. То, что сила духа Стального Пламени изменяла жрице, было ли дурным или же благоприятным знаком? Посол Клавель предлагал мне также показать Силу Иллиара и посрамить силу Тьмы - дескать, он договорится со своим "знакомым эльфом" (с которым познакомился за один тот вечер), чтобы тот попытался лишить меня силы, и когда он не сумеет это сделать, то все увидят величие Иллиара. Я объяснял ему, что Иллиар дарует Силу не для гордыни, и использовать её в соревнованиях недостойно, поскольку истинная Сила не нуждается в доказательствах. Я подозревал, что эльфам что-то известно о творящейся в замке аномалии и они воспользуются ею, чтобы подставить нас. Но посол настаивал, что моя вера достаточно тверда, чтобы не сомневаться в победе, и я согласился ответить на вызов, если таковой прозвучит.
Чтобы обнаружить тварь, маг Алой Звезды из Авиланы предложил провести ритуал в самом центре замка, в тронном зале, собрав всех гостей. Само собой, служителям Богов эта идея была не слишком по нраву, но другого выхода не было, к тому же любой, кто пытался бы отказаться от участия, подпал бы под подозрение в сговоре с тварью. Питомцев брата Марка для чистоты результата заперли в ящик с эльфийской головой. Маг начертил круг и положил в него мерцающую стрелку. Подрагивая, она начала вращаться и указала, останавливаясь, сразу на нескольких присутствующих: на брата Марка, которого столько раз кусали твари, что в его крови текло немало их яда; на эльфийского целителя; на приближённого короля, по имени Рэнир, находящегося в непонятном статусе - не то фаворита, не то советника, не то, по слухам, одного из пропавших Клинков Иллиара, помогающего королю совладать с силой Стального Пламени, коей король обладает; и на самого мага, который поведал, что когда-то сражался с тварью и остался в живых - ему можно было верить, потому как он едва ли затеял бы ритуал, чтобы выдать самого себя. Король с Рэниром отлучились на разговор - почему-то этот тип, к которому король так прислушивался, вызывал даже больше подозрений, нежели эльф. Решено было усилить ритуал и сократить круг до тех, кого выбрала стрелка в первый раз. Прочие гости расступились, а все отмеченные тварями приблизились вплотную к магическому кругу. Стрелка вновь задрожала и с уверенностью указала на брата Марка.
В тот же миг его тело изогнулось в судороге, а над его грудью появилась в воздухе серая бесформенная тварь, похожая на пучеглазую голову с несколькими растущими из неё длинными конечностями. Одновременно с разных сторон в неё полетели боевые заклятия - эльфов, магов, Клинков... Я хотел воспользоваться Хлыстом Иллиара, но у меня ничего не вышло. Впрочем, беспокоиться о своей силе было некогда: тварь исчезла, и почти сразу послышался шум из ящика, где были заперты твари. Изгнанное существо вернулось в своё родное тело и рвалось на свободу, так что ящик ходил ходуном и трещал по швам и в считанные секунды начал разваливаться как карточный домик. Но маги и Клинки, заслонив своими спинами женщин, уже знали, что делать при виде серых щупалец упрямой твари. Ещё несколько заклятий - перенасыщенный разнородной силой воздух кололся и потрескивал, как после удара молнии, - и от ящика остался только обугленный след. Тело твари было уничтожено, взорвавшись с огненными брызгами, чёрным дымом и зловонием. Эльфиский подарок был безнадёжно испорчен. Бесчувственное тело брата Марка перенесли на диван. Он был жив, но одним Богам было ведомо, была ли тварь истреблена окончательно, и не грозила ли ещё опасность ему и нам. Вдруг я ощутил где-то поблизости, в замке, небывалый всплеск Силы Иллиара. Такое изредка происходило в храмах Каэрона, когда Бог проявлял свою благосклонность. Похожий всплеск произошёл, когда десять лет назад посла Клавеля коснулся свет Иллианны. Но - здесь, в Тарри?.. Ни я, ни местный Клинок Иллиара, брат Тагир, не могли сопротивляться притяжению чуда и устремились ему навстречу.
Каково было наше изумление, когда мы примчались к... эльфийскому ритуалу. Тварь была надёжно заключена внутри пентаграммы, построенной из горящих свечей. Из центра пентаграммы исходила настолько мощная Сила Иллиара, что у твари не было никаких шансов одолеть её и вырваться. Целитель поднялся и заслонил остальных эльфов собой, разведя руки. Брат Тагир повторил его жест, точно так же заслоняя от эльфов пустое пространство за своей спиной. Поскольку никто из них нападать не собирался, а творящийся ритуал был очевидно угоден Иллиару, я предложил им перестать стоять друг напротив друга и продолжить прерванное. Эльфийку, которая была явно недовольна нашим присутствием, я заверил, что мы не хотим помешать, а понаблюдаем со стороны. Все эльфы вернулись в круг, чтобы завершить ритуал, и несмотря на то, что мы с братом Тагиром не были в круге, в решающий момент ритуал забрал также и наши силы. Тварь ослепительно вспыхнула и погасла, осыпавшись пеплом. С ней было покончено. Нам с братом пришлось опереться о стены, чтобы устоять на ногах, и эльфам тоже пришлось несладко. Должно быть, они одни не выдержали бы ритуала, если бы Иллиар не призвал своих служителей поддержать их. Целитель потерял сознание, и эльфийка обнимала его, замерев. Я предложил свою помощь, чтобы перенести его в свободные покои. Он был в порядке, ему просто было необходимо восстановить силы. Мы положили его рядом с братом Марком, и я так и опустился у его ног, поскольку тоже изрядно ослаб. Но Иллиар не отвернулся от меня, и я смог быть ему полезным. А главное, Иллиар в мудрости своей подтвердил, что для него нет разницы, человек или эльф желает творить добро и рассеивать мрак. Быть может, он ещё не раз явит перед эльфами свою Силу и выведет из Тьмы тех, кто будет готов за ним последовать.
Когда брат Марк очнулся, он так же, как ранее сестра Диана, не помнил ничего, что с ним происходило, с тех пор, как его отец заболел и он вынужден был сам ухаживать за всем тваринцем. Он не знал, какой нынче месяц и какой день, и что он находился в Тарри. Впрочем, больше всего он испугался, что оставил тваринец без присмотра на столь долгое время. К разочарованию маршала Кристофера, все заключённые братом Марком в тот вечер сделки теряли силу, поскольку всё это время он находился под влиянием хитроумной твари, и именно ей могла принадлежать идея экспедиции на неизведанный континент, чтобы заманить людей в ловушку. Далее всё шло своим чередом. Посол Клавель похвастался успешно заключёнными договорами и сообщил, что мне придётся задержаться в Тарри ещё на неделю, поскольку на каждый день недели он назначил встречу и я должен был его сопровождать. Не то чтобы перспектива пяти (или семи?) деловых обедов меня радовала, но я надеялся в свободное время посетить храмы и другие достопримечательности Тарри. На то, чтобы Каэрон установил с Тарри хорошие отношения, я уже не рассчитывал: королева Элеонора с таким восхищением отзывалась об эльфийских землях, так удивлялась словам эльфийского посла о том, что в этом волшебном краю что-то может не устраивать, что её преданность Богам выглядела столь же сомнительной, как и короля Эльдана. Зато, с их беспечностью, они наверняка станут первыми жертвами эльфийского коварства. А Каэрон предпочтёт сражаться, а не идти на компромисс с изменниками веры.
Благодарности
Спасибо мастерам - вот и с ещё одним миром я познакомился и получил от знакомства изрядно удовольствия Традиционная отдельная благодарность за заботу и вкусную кормёжку - вег-оливье, фрукты и печеньки и каэронское красное вино! Кажется, я столько съел и выпил, что в финале меня начало клонить в дрёму - ну, и спать надо больше перед двумя играми
Спасибо игротеху - давал мастерам поиграть, оперативно отвечал на поток запросов, и персонаж получился интересный!
Спасибо Шеллару за посла - мне столько раз приходилось пояснять: "это не агрессия, просто мы все в Каэроне прямолинейные", что я мог быть спокоен за правильное лицо страны!
Спасибо Ортхильде за Диану - метаморфоза в эпизоде с вселением твари была сыграна впечатляюще, и вообще с твоими персонажами всегда интересно. Надо как-нибудь уже сыграть более близкую связку, я считаю :3
Спасибо нашим классным эльфам - Тигрисс, Игнису и Векше! Вы были прекрасными, стрёмными и загадочными.
Спасибо Фарфу за фантастических тварей и места их обитания, за книжку про драконов, на которую я отчаянно залипал до игры и пару раз во время) Дивное слово "тваринец" отныне навеки в моём лексиконе, ибо отражает происходящее в моём доме чуть более чем полностью.
И спасибо всем-всем игрокам, оживившим эту историю, за беседы-интриги-колдунство и яркие образы!

Кажется, Диего - едва ли не единственный мой персонаж, которому светит умереть девственником. Когда ты гетеросексуальный целибатник-однолюб, и твоя единственная любовь умерла, - всё.очень.плохо
Узнал от Векши, что вход на ярмарку Вескона бесплатный, так что, возможно, я там всё-таки появлюсь - в первую очередь обнять всех, кого давно не видел, ибо от лишних трат лучше воздержаться. В какой день - пока не решил, предлагайте. Но сегодня день у нас с Птахой рабочий.
А Рийя, с которой мы разъезжались с игры по домам, подарила мне киндер-опоссумов