Перед выходными я упихивал в торбу сразу два прикида, потому что предвидел: после докторовки мы приедем домой на такси, я упаду и вырублюсь, а наутро мы подхватимся на следующую игру. Так оно и вышло. За прикид спасибо Вере: платье, парик и клипсы были не только подходящими, но и удобными, а тёплую шаль я позаимствовал у птахиной Эриу.
Позавтракали мы прямо на Бабушкинской, в СушиВоке, где я был оскорблён до глубины души лапшой с "овощами", роль которых исполняли квашеная капуста и корейская морковка словно из целлофановых пакетиков в закусью, продаваемых бабушками у метро, и оставил раскраску с лиловым хомяком (был бы голубой фломастер - раскрасил бы под Зигги). Нэвер эгейн.
Играли у Дор - спасибо за уютный Малфой-мэнор! Птаха меня загримировала и стала предвкушать, с какими словами я выйду с начитки. "@бушки-воробушки", - сказал я, когда добрые мастера уронили мне на голову все щщи, однако, к счастью, хэдканону они не противоречили, а только обогатили его. Тут стоит сделать лирическое отступление и признаться, что я люблю Блэков. Это безумное семейство - как Форратьеры, но если Форратьеров я хочу любить от третьего лица, то Блэков я готов играть любых, всегда и везде. У меня есть печальная кулстори, как у этих же мастеров я чуть было не сыграл дядюшку Альфарда, но не смог попасть на игру. Зато теперь я сыграл матушку Вальбургу.
А ещё я придумываю Блэкам палочки, которых у меня пока нет.) У Альфарда - кедр и сухожилие гиппогрифа, у Вальбурги - чёрная смородина и коготь цербера.
Мой первый кросспол (в последний раз до этого я упаковывался в платье в первом классе школы), моя первая возрастная роль. Моя первая большая семья - причём в роли фактически главы семьи. Спасибо мастерам за доверие, а соигрокам - за бережное отношение, ибо это был некоторый челлендж по игре и по жизни. Сказать по правде, за Вальбургу я брался в том числе и для того, чтобы получше понять собственную маму. Получилась, конечно, более адекватная лайт-версия, но если, по отзывам, Вальбурга действительно была оторвана от реальности, то, значит, что-то да удалось.
О персонажеНа самом деле это была слабая женщина, которой не раз за время игры хотелось плакать - но нужно было держать лицо. В которой было очень много любви к своим сыновьям и, в меньшей степени, остальным младшим родственникам - но она совершенно не умела эту любовь выражать. Её дети и были её сортом счастья, поэтому не зажившая светлая память о школьном романе - её тайной guilty pleasure, Клэр - стала лишь напоминанием о том, что она тоже когда-то была молода. И я чётко чувствую, что если она потеряет сыновей - она не просто сломается, а разобьётся сразу и вдребезги, и не останется ничего. Так что надеюсь, что в нашей AU все останутся живы.
Отчёт от персонажа
Что такое обряд Имянаречения? Это момент, когда крёстный принимает младенца под защиту своего рода, и образуются магические связи со всеми членами рода. Они уберегают ребёнка и всех, кто его окружает, от проклятий, висящих над ним от начала его рода. На моей памяти случалось немало таких обрядов, и я знала, что если его нарушить, случится беда. Но все знания о действии этой древней магии скрыты за давностью времён.
Орион проводил годы в научных изысканиях в Египте, Сирии, Ливане, раз в полгода присылая колдографии и подарки, поэтому крестником ребёнка Андромеды стал Регулус как представитель главы рода. Беллатриса никак не могла родить жизнеспособного ребёнка - сказывались последствия использования тёмной магии, о которых я её неоднократно предупреждала. Долго ждали наследника и Нарцисса с её мужем Люциусом Малфоем - и вот, наконец, ей удалось зачать. Беллатриса на время её беременности переехала к ней - сестрёнки выставили Люциуса из поместья, и он где-то пропадал по делам Тома Риддла, от которого давно не было вестей. Обряд Имянаречения был назначен на день Белтайна.
Когда я уже собралась в поместье Малфоев и почти стояла перед камином, мне захотелось взглянуть на гобелен Блэков, на котором должно было появиться место для нового, пока ещё безымянного, члена нашей семьи. То, что я увидела, привело меня в изумление: от четы Малфой нити не было вовсе, тогда как вниз от портрета Беллатрисы спускалась свежая прерывистая нить, означавшая бастарда. Обмануть магию невозможно. Но важнее то, что она не простит попытки её обмануть: если крестник примет ребёнка чужой крови как своего, последствия могут быть непредсказуемы.
Регулусу я не стала ничего говорить, и мы прибыли на приём. Согласно традиции Нарцисса постаралась собрать в доме как можно больше членов семьи. Но брат Рудольфуса Лестрейнджа, Рабастан, сразу поставил хозяев в неловкое положение, когда появился в сопровождении Клариссы Забини и, не успев представить свою спутницу как свою будущую невесту, как того требовали приличия, исчез, бросив её одну. Рудольфус удалился поговорить с ним и затем приватно сообщил, что Рабастан нетрезв и отправляется домой отдохнуть. Мне же вновь пришлось передавать извинения Ориона, который не смог присутствовать на празднике.
В ожидании обряда, время которого было вычислено на восемь вечера, праздник начался тихо. Регулус налил мне вина из знаменитых погребов Малфой-мэнора, и я попросила Нарциссу представить мне молодого человека, довольно бедно одетого, который держался в стороне. Она ответила, что он работает вместе с её супругом, и Люциус высоко отзывается о его способностях. Я поинтересовалась, из какой он семьи. Нарцисса намекнула, что он происходит из знатного рода, но с некоторыми оговорками, из чего я поняла, что он побочной линии или, о чём вовсе неприлично говорить прилюдно, - полукровка. Я сдержанно заметила, что порой и худые ветви приносят добрые плоды. Как я и ожидала, Нарцисса пояснила, что этого юношу заметил Том Риддл. Том действительно всегда был склонен выделять волшебников по способностям, а не по крови, но, на мой взгляд, был излишне демократичен. Впрочем, вскоре я встретила его самого.
Том, как всегда, выглядел современно, но безупречно, и был безукоризненно вежлив. Он рассказал, что в последнее время много путешествовал. Что ж, в его деле важно держать руку на пульсе - возраст, казалось, совершенно не сказывался на его энтузиазме. Он похвалил Регулуса, но я и так знала, что сын старается и всегда давал нам с Орионом много поводов для гордости. Я обратила внимание на ещё одного молодого человека, который в тот момент беседовал с Регулусом, и спросила: он тоже из подающих надежды? Том ответил утвердительно. Что ж, отмечать таланты юного поколения - похвально, но меня несколько смутило, что ни Нарцисса, ни Том не называли имён присутствовавших сторонников Тома, как будто это было тайной.
Я передала Регулусу оценку Тома только потому, что знала, что ему это будет приятно, и позволила пообщаться с его приятелями, напомнив, что он уже взрослый и ему не обязательно спрашивать моего разрешения. Вскоре Том с мужской компанией заперлись на кухне - у мальчиков свои игрушки. Я побеседовала в коридоре с Люциусом, который не мог оставить гостей. Он высказал сожаление по поводу отсутствия Ориона и удивление по поводу приглашённых Андромеды и Сириуса, которые всё время держались вместе, игнорируя остальное общество. Люциус полагал, что они покинули лоно нашей семьи.
Я напомнила, что ни я, ни Орион не принимали решения вычеркнуть их из рода, поскольку они всё ещё Блэки, и они молоды, у них есть шанс одуматься и вернуться. Да - даже у Андромеды. Ей нужно было позаботиться о ребёнке, понять, что под крылом могущественной семьи он, несмотря на грязную кровь, будет защищён, и сделать правильный выбор. Не отрекаются от тех, кто признаёт свою ошибку. Регулусу я также посоветовала почаще общаться с крестницей, чтобы она привыкала к тому, что Блэки - не мифические предки, а её покровители и друзья. Лояльность всегда действовала в обе стороны. Также Люциус спросил, значило ли это, что Сириус получит наследство как законный старший сын, но я сказала, что это дело Ориона - завещать ему или нет. По-видимому, Малфой беспокоился о величине доли моих племянниц в моём наследстве.
Затем на моих глазах тот самый незаметный полукровка быстрым шагом удалился из гостиной и заперся в лаборатории. Как ни странно, Люциус отнёсся к этому возмутительному жесту благосклонно. Он сказал, что именно этот волшебник во время беременности Нарциссы варил зелья, чтобы роды прошли благополучно, и только благодаря ему ребёнок жив. Я уточнила: Люциус его нанял? Но тот возразил, что это его коллега. Я промолчала о двусмысленности такого положения юноши в доме, и подумала про себя, что зельевар наверняка осведомлён, кто настоящая мать ребёнка. Но мне претило разговаривать с простолюдином, и я пока не могла понять, знает ли Люциус, что у него нет наследника. В первую очередь следовало поговорить с Беллатрисой, но она всё время ускользала от меня, и первой со мной заговорила Нарцисса.
Она была такой взволнованной, даже бледной, словно и впрямь перенесла тяжёлые роды, и Люциус окружал её трогательной заботой. Я не осмелилась тревожить её ещё больше - ситуация для неё и так была отчаянной. Меня саму обеспокоили её слова о том, что стихийная магия младенца чрезвычайно сильна. Вернувшись в зал, я дала Нарциссе и Беллатрисе возможность поговорить наедине. В своём углу шептались Сириус и Андромеда, выглядящие точь-в-точь как магглы в обносках, а у дальней стены негромко разговаривали Кларисса и тот безымянный протеже Тома. Поддержать беседу было не с кем, так что мне пришлось вслух заметить, что шушукаться по углам во время приёма - дурной тон для всех, кроме хозяев, но, быть может, среди магглов так принято. Кларисса, в вызывающем маггловском вечернем платье, действительно чувствовала себя по-хозяйски, рассказывая всем об Италии и, кажется, не упоминая, что привело её обратно в Британию.
А вот Регулус, напротив, чувствовал себя не в своей тарелке. Я неоднократно просила его не волноваться, ведь он - дома у членов нашей семьи, а дома не ходят по стеночке. Я переживала, что кто-либо из неотёсанных подопечных Риддла мог сказать ему что-нибудь обидное. Должно быть, после Хогвартса мне стоило чаще выбираться вместе с Регулусом на семейные торжества, чтобы он больше общался со взрослыми опытными волшебниками - ведь это тоже часть обучения. Ему следовало стать более самостоятельным, выбрать свой путь. Но, увы, в тот день я не могла уделить ему достаточно внимания: время требовало найти Беллатрису и обо всём расспросить. Я нашла её в саду вместе с Томом, и он без лишних намёков оставил нас. Без долгих предисловий я спросила, кому на самом деле принадлежит ребёнок и знают ли оба супруга Малфои об этом.
Беллатриса сперва попыталась уйти от ответа, назвав формулировку некорректной, и я повторила предельно ясно для столь деликатной темы: какая женщина и какой мужчина были родителями младенца, и в курсе ли Люциус, что этот ребёнок не его. Беллатриса призналась, что это её сын, и спросила, откуда мне это известно. Я напомнила про гобелен Блэков, который никогда не ошибается. Сказала, что не буду осуждать её, поведала об опасности, грозящей неправильно наречённому ребёнку. Беллатриса утверждала, что Малфои всё знают, но Люциус может не согласиться оказать покровительство чужому отпрыску. А вот её муж не знал ничего, и хотя я сомневалась, что Рудольфус примет бастарда, я попросила Беллатрису честно сознаться супругу, а сама пообещала поговорить с Люциусом. Кто был отцом, я не стала допытываться - Беллатриса сказала, что ребёнок чистокровный, и этого было достаточно. Почему только я узнавала об этом так поздно?! Решать проблему надо было сразу, а не тогда, когда гости уже собрались. Я бы прибила Беллу за безответственность, если бы не необходимость срочно спасать её ребёнка.
Между тем что-то происходило между Блэками, а не с одним только Регулусом. Мне всё чаще приходилось извиняться перед хозяевами за поведение Андромеды и Сириуса. Сперва поместье сотряс громкий вопль, и когда все вбежали на кухню, то обнаружили там Андромеду и Регулуса, замерших друг напротив друга. Регулус сказал, что просто хотел осведомиться о своей крестнице, а Сириус принялся грубо требовать, чтобы я ушла, потому что это не моё дело. Вступать в спор было бы немыслимо, поэтому все гости оставили их в покое, и я сказал Нарциссе, что Андромеда просто излишне эмоциональна. Когда же я решилась заговорить с Сириусом, всего лишь попросив его налить мне вина, поскольку Регулуса рядом не было, - это закончилось тем же, чем обычно.
- Не боишься, что отравлю?
- Не боюсь. Для того, чтобы отравить меня, у тебя были слишком низкие оценки по зельеварению.
- С каких пор тебя интересуют мои оценки?
- Некоторые из них были незабываемы.
- Мне казалось, что с тех пор, как Шляпа распределила меня на неправильный факультет, ты сделала вид, что я вообще не учусь в Хогвартсе.
- А мне кажется, это ты делал вид, что не учишься. Причём весьма убедительно.
Тут за меня вступился Регулус, немного неуклюже прося Сириуса хотя бы на празднике вести себя прилично, а Беллатриса попыталась сменить тему, указав Сириусу на незаправленную рубашку. Не желая нового витка препирательств, я попросила Беллатрису не обращать на это внимания, ведь своим видом Сириус проявлял неуважение в первую очередь к себе самому.
Дождавшись, пока в гостиной не будет посторонних, я позволила себе нарушить семейную идиллию Малфоев и предложила Люциусу прогуляться, дабы познакомиться поближе. Мы вышли в сад. Я сообщила, что, будучи ныне старшей в семье, я осведомлена о ситуации и хочу знать, примет ли он ребёнка. Люциус заметил, что сам только несколько часов назад обо всём узнал - что было немаловажной деталью, о которой Беллатриса не сочла нужным мне говорить. Ему я также объяснила про действие магии обряда Имянаречения, о том, насколько важно дать ребёнку защиту. На его вопрос, кто настоящий отец, мне пришлось ответить, что гобелен показывает только, что ребёнок - бастард; а если он был не от Рудольфуса, то он мог быть от кого угодно - хоть от этого распутного Рабастана. Но Люциуса волновала не кровь, а то, должен ли крёстный, принявший ребёнка в семью, объявлять его своим наследником. Когда я ответила отрицательно, он заметно приободрился.
Может, я была не права, но я считала, что магия рода не связана с мирскими вопросами наследования. Убедившись, что от него не требуется ничего, кроме оказания младенцу покровительства именем главы семейства Малфоев, Люциус согласился принять участие в обряде, однако высказал надежду, что Беллатриса всё же обратится к родному отцу ребёнка или к своему супругу, чего она делать явно не торопилась. Я начала беспокоиться, что до начала обряда Рудольфус так и останется в неведении, а ведь обряд предполагал, что младенца передаст на попечение крёстного его родная мать.
Мне очень не хотелось доносить неприятную новость до Рудольфуса через голову Беллатрисы, но я была готова это сделать, дабы не усугублять неизбежный скандал. Люциус, однако, отговорил меня немедленно искать встречи с Лестрейнджем и попросил дать Беллатрисе ещё полчаса из остававшегося до начала обряда времени, чтобы одуматься и выполнить свою часть подготовки. Так мы расстались и вернулись к гостям, оба уповая на благоразумие Беллатрисы.
Я согласилась подождать, тем паче что у меня нашлись дела не менее важные. Я вновь застала Регулуса, Сириуса и Андромеду втроём, привлекающих внимание своим озабоченным видом. Я спросила, что у них случилось, и, игнорируя выпады Сириуса, напомнила, что проблема каждого из них - это наша общая проблема, которую необходимо решать сообща. Но только Андромеда уступила и вызвалась со мной поговорить. Мы удалились в пустовавшую комнату, где я повторила свой вопрос.
- С каких пор мы на "Вы"?
- Обращаться ко всем на "ты" - это маггловская привычка, а я ко всем своим родственникам отношусь с равным уважением. Впрочем, как тебе будет угодно.
Андромеда сказала нечто абсурдное: что Том Риддл имеет власть над моим сыном, что он может заставить Регулуса убивать. Я поспешила успокоить её, что Регулус - не террорист и никогда им не станет, и его деятельность сугубо научна, но Андромеда была не на шутку взволнована. Она твердила, что Риддл на самом деле ненавидит всех чистокровных волшебников и стремится нас уничтожить. Я ответила, что Том - полукровка, и кроме как на нас, древние семьи, ему не на что опираться. Признавая его таланты и заслуги, мы уже оказываем ему огромную честь, и он силён до тех пор, пока мы позволяем ему это - а если он этого не понимает, то он просто глупец.
Это ведь было так очевидно: вот дом с фундаментом из многих поколений, который устоит всегда. А вот Том, который рухнет, если будет строить свой дом на голой земле - и он не посмеет приказывать Блэку. Но Том всегда, ещё в Хогвартсе, умел казаться чем-то большим, чем он есть, и вешать лапшу на уши ребятам и младше, и старше себя. Должно быть, Андромеду просто ввело в заблуждение его обаяние. Но её забота о членах семьи была приятной неожиданностью, и я пообещала поговорить об этом непосредственно с Томом. Но сначала - с Регулусом, ведь это из общения с ним Андромеда сделала такие далеко идущие выводы, а он всегда был склонен с излишней восторженностью отзываться о деятельности Тома Риддла.
Найти Регулуса не составило труда. Он держался в тени, как человек, которого нечто гложет или которому приходилось что-то скрывать. Ко мне подошёл Том и сказал, что нуждается в моём совете, но я сказала, что прежде поговорю со своим сыном, а затем охотно уделю ему время, благо я и сама хотела пообщаться с ним. Я пригласила Регулуса пройтись, пока позволяло время до начала обряда. Мы вышли в сад. Я сказала откровенно, что Андромеда поделилась со мной опасениями, что мой сын позволяет моему однокурснику помыкать собой. Регулус удивлённо воззрился на меня и принялся убеждать в том, что Том Риддл - величайший из когда-либо живших магов, который перевернёт мир, и сказал, что я сама поддерживаю его политику. Но поддержка не означала слепое поклонение и тем паче повиновение, на которые намекала Андромеда.
Я согласилась с тем, что Том Риддл - великий волшебник, который, быть может, оставит свой след в истории, но попросила Регулуса не забывать о том, что он - Блэк, и в его роду было немало величайших магов, менявших мир, порой ценой собственной жизни отстаивавших древние традиции, доказывавших, что они и поныне многое значат. Конечно, почитать тех, кого видишь только на страницах учебников и пыльных портретах, сложнее, чем живого Риддла, - но всё их величие стояло за спиной Регулуса, тогда как за Томом не стояло ничего. И если бы Регулус встретил их сейчас, он бы осознал собственное достоинство. Но Регулус, казалось, не понимал - или не хотел понимать.
Я повторила то же, что уже говорила Андромеде. Говорила, что пока древние роды Британии заняты внутрисемейными делами и им недосуг следить за политикой, Том Риддл выполняет за нас эту грязную работу - мы вроде как его наняли, и так же можем отказаться от его услуг. Он нам выгоден, но не опасен. Регулус же нёс форменный бред о том, что Том Риддл - Тёмный Лорд, и я почувствовала, что начинаю терять почву под ногами. Шаль соскользнула с моих плеч, и я несла её в руке, забыв попросить Регулуса о помощи. Титулы лордов принадлежали волшебникам древности, но и тогда вассальные отношения были завязаны на величие крови, и если уж на то пошло, что это Том должен был называть Блэка лордом и с гордостью служить ему!..
Я не знала, чем Риддл мог запугать Андромеду и Регулуса, но всё, что я говорила, я говорила не для того, чтобы их устыдить, а для того, чтобы изгнать из них страх, ведь именно страха добивались такие, как Том, а добившись - уже наполовину побеждали. Не важно, насколько он был силён, - важно, что мы должны были верить в то, что мы сильнее. Поэтому я рассказывала Регулусу, что в Хогвартсе за Риддлом тянулись те, у кого ничего не было: они надеялись, что он сможет им что-то дать - безопасность, будущее, власть. У Регулуса же было всё, но напрямую спросить, чего ему не хватало, чего он искал подле Риддла, я не могла. А ему был неприятен этот разговор, он просил его прекратить, и я, попросив у него прощения за давление, отпустила его с тяжёлым сердцем.
Едва я вернулась в дом, мне дали знак Нарцисса и Беллатриса, и мы уединились в полутёмных покоях. Беллатриса, чего и следовало ожидать, так и не поговорила с Рудольфусом. Я предположила, что, быть может, Рудольфус сам желал ребёнка и не откажется от него, но Нарцисса настаивала, что мы не должны рисковать разрушить семью Беллатрисы. У неё возникла идея: провести за пятнадцать минут до назначенного времени ложный обряд так, чтобы гости ни о чём не догадались, сделав вид, что младенец принадлежит ей, а затем, когда все разойдутся, дать ребёнку покровительство по-настоящему, только в кругу доверенных близких и без лишних свидетелей, которые могли бы случайно прервать обряд. В конце концов, ребёнка Андромеды также принимали в род при небольшом количестве родственников. Впоследствии предполагалось объявить младенца погибшим и подыскать ему хорошую чистокровную семью. Мне не нравилось, что наследник ветви Блэков будет расти как подкидыш, но Нарцисса уверяла, что такая семья непременно найдётся.
С точки зрения Нарциссы и Беллатрисы выход был найден, но я не была уверена, что он лучший. Я не знала ни одного исторического прецедента, чтобы обряд проводился дважды. Если он будет разыгран в неправильное время и с мелкими нарушениями в формулировках, он не должен будет сработать, ведь для магии важна точность, хотя такими вещами всё равно не шутят. И кто-нибудь из гостей мог заподозрить обман. Врать родным и влиятельным волшебникам мне очень не нравилось, но пока я не могла предложить иного, я вынуждена была согласиться в этом участвовать и хранить эту тайну. Хотелось попросить Сириуса стать крестником никому не нужного и ни в чём не повинного мальчика и воспитать его самой, но Сириус не согласился бы…
Войдя после этого разговора в гостиную, я чувствовала себя беспомощной и отставшей от жизни. Выскочки-полукровки, глаза и уши Тома Риддла, были вхожи в знатный дом. От своей семьи, своих единственных союзников, нужно было скрывать правду. Мои собственные дети – и те не доверяли мне. Регулус встал рядом, совершенно потерянный, я попросила его сесть рядом и рассказать, если ему нужна помощь. Но всё, что я слышала от него весь день, - только его вечное "да, мама". Я говорила, что однажды ему придётся принимать решения самому, не ожидая от меня подсказки, а просто зная, что я одобрила бы его – потому что мне уже нечему было его научить, он сам теперь мог передавать младшим то, что знал. Я надеялась, что крестница сделает его более взрослым, но всё равно боялась, что без меня он попадёт в дурные руки.
- Я думал, что ты занята ребёнком Нарциссы, - сказал он тогда.
- Я очень рада, что наш род получил продолжение, но сын Нарциссы – это сын Нарциссы. А мои сыновья – это мои сыновья.
Говорить о том, что я оказала всю необходимую помощь ребёнку, уже зная, что будет объявлено о его смерти, отдавалось горечью во рту, как будто мы действительно его хоронили, продолжая при этом делать вид, что ухаживаем за живым. А говорить о своих детях в присутствии Сириуса – отдавалось болью в сердце. Я проговорила, что из всего моего курса, должно быть, у одного только Тома всё ещё не было семьи, тогда как обо всех великих деяниях волшебников прошлого мы узнаём в первую очередь от их потомков, а одиночки обречены на забвение. Регулус возразил, что у Риддла много верных последователей, и я поняла всё до конца. Не имея собственных детей, Том присваивал чужих – зато во множестве. Сирота, лишённый в детстве всего, он был теперь жаден до людей, как гаммельнский дудочник.
Но Регулус вновь не понял меня, а меня отвлёк последний семейный совет Малфоев и Беллатрисы. Они решили, что о гибели младенца будет объявлено сразу, непосредственно перед проведением обряда. Так проводить подложную церемонию не придётся, чем меньше вранья – тем лучше. Никто не потребует предъявить мёртвого ребёнка, и со временем о нём все забудут. Стали определять, кто останется на тайный обряд; на Регулуса можно было положиться – он уже участвовал в подобном. И тут Беллатриса назвала имя Тома Риддла. Я была поражена: при чём здесь Риддл? Он полукровка и не имеет отношения к Блэкам, Малфоям или Лестрейнджам. А в ответ вновь услышала эти два слова: Тёмный Лорд. Беллатриса сказала, что этот титул даётся не другими волшебниками, а самой магией, и, указав на свою руку, упомянула некую метку.
Что я должна была сделать, узнав об этом? Этот вопрос я задаю себе и сейчас. Немедленно идти за Регулусом и требовать, чтобы он показал мне свою руку? Но если бы я опоздала, что бы я могла изменить? А если нет – чего я могла бы добиться? Я слишком боялась невольно оттолкнуть от себя и младшего сына тоже. Поэтому я просто ушла на кухню ждать неизбежного. Там был один Рудольфус. Я заговорила с ним, приказав домовику подать мне лепёшку. Надеясь, что он захочет усыновить чистокровного младенца, не зная о том, что оного произвела на свет его жена, я рассказала о том, что порой волшебники принимали сирот, чьи родители погибали в войнах и других катастрофах, и таким образом продлевали свой род. Магии всё равно, какой крови ребёнок, становящийся частью семьи – это как начать чистый лист в книге, на обложке которой начертано имя рода. Но Рудольфус промолчал, и тайна осталась тайной.
Там, не успела я перекусить, и нашёл меня Том Риддл. Рудольфус оставил нас одних. Совет, которого просил у меня Том, касался обряда Имянаречения – он читал о нём в книгах и наверняка знал даже больше, чем я, но его интересовало применение обряда на практике, его смысл. Я вкратце описала принцип действия этой магии так, как понимала его я, упомянув и о том, что уже говорила Люциусу и Рудольфусу о покровительстве над детьми другой крови. Риддла особенно интересовал вопрос, что сильнее: защита рода или кровное родство. Я подтвердила, что чистота крови, безусловно, важна, подозревая, что Риддл и есть отец ребёнка и хочет воспользоваться связью с родом Блэков за его счёт. Но я решительно прервала эту тему и сказала, что собиралась поговорить с Риддлом о другом ребёнке, а именно – о своём.
Я сказала, что благодарна Тому за поддержку Регулуса и что, возможно, мои опасения преувеличены, но Регулус впечатлителен и подвержен чужому влиянию, поэтому я прошу Тома не злоупотреблять его доверием и не превышать допустимой для своего положения меры. А именно – не забывать, что он имеет дело с Блэком. Риддл принял невинный вид и начал было успокаивать меня, что он просто оказывает Регулусу помощь в его проектах и не навязывает ему своей воли, но чем искренней он говорил, тем меньше я верила каждому его слову. Я спросила про метку, клеймо – я знала, что такие вещи всегда связаны с клятвами, круговой порукой. Откуда в современной политике взяться древним методам, которые маги прошлого использовали для своих слуг и рабов?
Том отвечал, что это и есть традиции, за которые мы все боремся, и что в применении устаревших ритуалов нет ничего дурного, как и в обряде Имянаречения, но он лукавил. Он говорил, что метка, связывающая всех, защищает – можно узнать, когда кто-то в беде, и прийти на помощь; но он не мог не знать, что такая связь, как и связь ребёнка с его родом, действует в обе стороны – недаром я весь день кряду разным волшебникам твердила про это двустороннее действие. И я также знала, что за свою защиту он потребует высокую плату. Я недооценивала его хитрость – но что нашли в нём другие, что?!..
К счастью, нас прервали – пора было распускать гостей. Я сказала, что обговорила всё, что было нужно, и проследовала в гостиную. Там перед всеми собравшимися Люциус и Нарцисса – как ей только достало мужества? – объявили, что их сын, к прискорбию, скончался и они просят приглашённых на праздник разойтись. Гости потянулись к выходу. Я остановила Регулуса, прошептала ему, что всё будет хорошо и что мы должны остаться, чтобы на правах близких родственников помочь Малфоям в трудный час. Но, когда мы начали пробираться сквозь толпу в коридоре, Регулус нагнал Сириуса и Андромеду и вышел вместе с ними во двор. Я не успела окликнуть сына – племянницы втащили меня в комнату ребёнка для проведения ритуала.
Только я, Малфои, Беллатриса и Том – в качестве главного действующего лица. Беллатриса сказала, что Том наречёт имя ребёнку по праву древнего и могущественного рода, с которым не сравнится никакой другой. Я настаивала, чтобы имя этого рода было названо.
- Род Салазара Слизерина Вас устраивает?
- Да. Вполне.
Что ж, теперь всё вставало на свои места. В Томе говорила кровь Слизерина, и потому за ним не гнушались следовать. Не мог же он лгать? Такими вещами не блефуют даже самые дерзкие самозванцы. Но почему-то он чувствовал себя явно дурно, словно произносимая им формула ритуала высасывала из него все силы, так что он с трудом договорил. Значило ли это, что нечто пошло не так и магия противилась происходящему? Но наречение было завершено – младенец отныне был Дарием Марволо Риддлом. Таким образом признав своё отцовство, Том должен был появиться на гобелене Блэков. И все мы по очереди принимали свершившееся.
- Принимаю. И будь ты проклят, если ты на самом деле не наследник Слизерина.
Том выглядел совсем измождённым, и Беллатриса попросила оставить их одних. Мы с Нарциссой вышли в опустевший коридор. Тревога никуда не исчезла. Мне даже не нужно было проверять, чтобы понять: моих сыновей уже нет в этом доме.
- Мне кажется, мы сегодня отдали ему слишком многих детей.
- Своего ребёнка я ему не отдам.
- Моего он также не посмеет забрать.
Благодарности от игрока
…А потом выяснилось, что у Тома во время ритуала полетели все крестражи, ибо отцовская привязанность – плюсмного к человечности. Так что Регулус, Сириус и Андромеда, втроём умчавшиеся на тот самый остров, несколько перестраховались, зато все остались живы.
Спасибо мастерам за прекрасный замес, за возможность поиграть во все эти внутрисемейные многоходовочки, за красоту финала. Спасибо всем соигрокам за попадание в персонажей, это просто дримкаст наяву. Тихая язва Северус [Тэнх], блистательная как мимолётное виденье Клэр [Дор], трогательная Нарцисса [Линн] и практичный Люциус [Ян], обходительный Том [Мори] со стальной рукой в бархатной перчатке и его мафиозный клан, неугомонная "Гаечка спешит на помощь" Андромеда [Лён] и непревзойдённая раздолбайка Белла [Мэсс] – вы прекрасны!
Мои мальчики, Регулус [Птаха] и Сириус [Скэри], вы сделали мне весь обвм, и мне вас очень не хватило. Хотелось ещё хотя бы по разу поговорить с каждым из вас, и разочек бы – с обоими. Надеюсь, Вальбурга ещё скажет младшенькому, что лучший способ беречь мамины нервы – это беречь себя.
Achievement unlocked: тёща Тёмного Лорда