Я внезапно вернулся с полигона, и это был кусочек выходных, в которых пожизнёвого было больше, чем игрового, но которые от этого не становятся менее прекрасными.
Отчёт пожизнёвый
Птахин рюкзак мы собрали с вечера, зачем-то завели будильник на час раньше, и я, успев проснуться и перечитав правила, поехал на Ярославский, где узрел людей с рюкзаками под Георгием. Стартовали до Хотьково вшестером на внезапно забитой народом электричке, душевно усевшись в тамбуре на рюкзаки и пустив по кругу медовуху. И с нами ехал песец. Игрушечный, в корзинке. По имени Эстель, что многое отражает в восприятии пес(д)ецов на игре.
От станции взяли такси, и водитель с ветерком доставил нас до самого полигона. Там наши баларские попутчики, как истинные эльфы, нас с мамой-Гурдой покинули, и мы попытались выйти к мастерке самостоятельно. Попёрли через луг, встряли в болотце, подались в лес - продрались сквозь крапиву, и в еловый сук я лбом вписался. Не зря на полигон хайратник брал - шишку прикрывал.
В итоге я вернулся на Балар спросить дорогу, увидел идущего к мастерке Нинкве, и путь мы нашли. Айни проводила нас до Дор-Ломина, а там мой младший братик-Морхэл уже соорудил две скамьи из пеньков и досок. Мы установили хутор и в оставшееся до парада время прогулялись по окрестностям полигона - дошли до самого Ангбанда, а затем в другую сторону от мастерки - к Бретилю и эпичному надгробию Хурина. Жаль, по игре я его не увидел.
Парад состоялся в девять. Нас с вастаками, расступившихся, внезапно разделило великолепное воинство Запада. Узнав, что мы хадоринги, сделали предложение - "А хотите свой остров? Приходите, договоримся".)
После парада я встал в броуновскую очередь за критичной пыткой и маркером хардкорности и упёрто дождался своей красной ленточки. Ну, и огрёб в первый же вечер, едва вернувшись по темноте в Дор-Ломин и поев свой роллтон-бомжпакет, хардкора с горочкой. Поиграете в своей локации, говорили они, к вам нескоро кто-то придёт, говорили они... Пришёл Ангбанд и увёл в плен, потом туда же отсыпал всех вастаков чохом, чтоб скучно не было. И разразилась гроза с ливнем. Я считаю, ночь и гроза - единственно подходящая для ангбандского плена погода.
Крыша газебо, в которое поместили всех пленников, отчаянно протекала, так что я вымок и вымерз по жизни, но мне такая каноничность даже понравилась. Вастаки пели всевозможные переделки, чтоб Ангбанду не спалось, а когда вождь взял репертуар в свои руки, я даже смог чему-то подпевать. Правда, со временем мы всё равно задолбались, принялись орать "Всё идёт по плану, по морготову плану", а потом затеяли играть в покер на костях - впрочем, недолго.
Да, по жизни убежать от волков в темноте без фонарика у меня не получилось бы, и по игре бы не получилось - люди в любом случае неспособны в одиночку пересечь Анфауглит. У меня оставалось "право первой ночи", согласно которому я мог уйти в тяжран, вот только кто и как спасёт в таком месте человека с отгрызенной башкой? Единственным предложенным Тас вариантом была Тропа сновидений. Но мне нравился мой финал, это была красивая точка, и я не пожелал продолжать - в том числе выходить с утра другим персонажем. Просто потому, что я люблю долгую подготовку и долгое послевкусие - и не смог бы настолько быстро накурить себе второго персонажа, и не хотел разбавлять своё впечатление от первого. Качество важнее продолжительности - а мне поигралось насыщенно, и поигралось офигенно.
Итак, ужравший меня волк проводил меня с фонарём в мастерку, где я и провёл неплохое посмертие - всю ночь без сна у тёплого костра. Я не стал переться в Дор-Ломин, потому что:
а) я не был уверен, что не окажусь там в одиночестве;
б) мне не хотелось вторично форсировать раскисший после ливня овраг, особенно с рюкзаком, если понадобится перемещаться;
в) погода предполагала, что всё поплывёт, а у меня не было пенки и на мастерке лишней не нашлось.
Загрызли меня около часу ночи, примерно тогда же приехала ТМП с Седжи, и пол-ночи Лис и Лис ставили ей палатку, несмотря на возобновляющийся дождь. После того, как палатка была наконец установлена (решили, что палатка - это вполне себе критичная пытка), Лис (тот, который с бл@дского цирка Ярмарки) организовал костёр и напоил нас глинтом, за что ему отдельное спасибо! ТМП досидела со мной до утра, мы славно потрындели за Барраяр и другие грядущие и минувшие игры, поагитировали Мори и Стрикс. Но и когда ТМП ушла отсыпаться, я недолго следил в одиночестве за костром, который сожрал дофига разжгайки и мои глаза в придачу: проснулась Айни, вскоре начали подтягиваться и другие ранние пташки.
Ночью и утром в лесу чертовски красиво - сперва луна сквозь сосновые мачты проглядывает, затем рассвет, на поникших ветках висит множество капель, и туман по верхам стелется.
Огонь я таки берёг не зря - народ грелся, грел чай и кофе, воду на бомжпакеты. Я много кого из знакомых игроков встретил на мастерке пожизнёво. Побегал пару раз в белом хайратнике в Ангбанд - отнести меч или проводить, овраг назвал всевозможными нецензурными словами, но когда увидел, как по его склону карабкается трёхлапый лягушонок, устыдился и бухтеть перестал. А когда все уже должны были проснуться и стало светлее и суше, зашёл в Дор-Ломин к родным. Узнал, куда они по игре ушли, и что вастаки сломали моей маме шаблон, когда спасли её от людей Севера и за это были уведены в Ангбанд. Был напоен чаем, снова пограбил брата на сухарики, пожелал хорошей игры и забрал свой рюкзак. Этот рюкзак я бросил возле палатки брата - занесу внутрь позже, думал Марк, я же немного поиграю в своей локации и лягу спать, думал Марк... И Гурда с Морхэлом не успели убрать мой рюкзак в палатку до ливня. В общем, игровой прикид был самой сухой из имевшихся у меня вещей, поскольку был на мне, и в нём я и поехал, а не пригодившийся спальник сейчас сушится.
Люди уже следили за костром сами, Айни радовалась найденному белериандскому аспиду, а я клевал носом в мастерском кресле, прежде чем совершить очередную игротехническую ходку и столкнуться с Эльве. Тут и ТМП проснулась, и вскоре она уже готова была отвезти нас с Седжи на станцию, а моего братца тоже убили - но он предпочёл остаться игротехом. Однако с ночных дождей глиняные колеи на выезде с полигона только углубились, и милый салатовый Матиц сел на брюшко. Пришлось нам с Седжи сгонять обратно на мастерку за мужиками, которые охотно потолкали машинку, но добраться до конца выезда она всё равно бы не смогла. Мы с Седжи вызвали до станции такси.
Хотьково-сухое полусухое прекрасно, и малина в Дор-Ломине вкусная!
Был очень рад увидеть Мэгги, Кано, Эйтна, Кесс, Игниса, Китану, Стрикс, Мори, Райну, Айни, Сэм, Луя, Кэту, Эльве, ТМП, Лиса, Ортхильду, Ноэль, Андреаса, Оловен, Лойсо, Той и всех-всех-всех!
Традиционно отперсонажный посмертный отчёт с плейлистом
Я, Арасур, сын Форхэнда, родился в Дор-Ломине. Мои родители были тогда в рабстве: мать Марвен - служанкой при дворе зажиточного вастака, отец батрачил, но помню я его плохо, ибо был ещё мал, когда забили его до смерти плетьми. Сам я того не видел, узнал от матери, а для неё стал утешением мой младший брат Гилмор.
Мне было двенадцать, когда молодые вастаки подняли восстание и отказались платить дань Северу - а потом пришли орки и разорили многие дома, а хозяев убили. Мать взяла нас и решилась бежать, и, скрываясь от всякого шороха, мы дошли до заброшенного хутора на окраине спокойного селения вастаков и заняли его. С тех пор мы, хоть и платили дань, но никому не принадлежали, а мать вастаки побаивались и считали ведьмой, занимающейся эльфийским колдовством.
Я стал охотником. И незадолго до того дня вернулся с долгой охоты.
Мы ужинали, и мать заговорила о том, что мне стоит научить Гилмора ходить по болотам. Я охотно вызвался показать и рассказать ему, какие травы растут на топких и сухих местах, и как поступать, чтобы не провалиться в трясину. Но, как оказалось, другая наука порой занимала его ум. Мать сказала, что он ходит в селение учить грамоте друзей-вастаков...
Моя мать говорила мудрые слова, с которыми я соглашался: что вастаки связаны клятвой Северу, даже те, кто о предательстве знает только со слов отцов и дедов, и пытаться вмешаться в их судьбу - значит погубить их или погибнуть самому. Она ставила в пример вторую жену вождя, хадорянку, которой она советует не перечить мужу, поскольку участь тех, кто сопротивлялся, была незавидной - и, помня об этом, вастаки не пойдут против воли Севера ради друзей-хадорингов. Я подтверждал, что учение, если откроется, ударит и по ученикам, и по учителю, и по всем нам - не хотелось мне гибнуть из-за вастака, которому любопытно было разбирать буквы. Я знал и сам, что есть среди вастаков мягкие сердцем, но не подставлял им спину, ибо рано или поздно им придётся выбирать между приказом и дружбой - жизнью и смертью.
Марвен была встревожена и говорила, что приказ уже может однажды появиться, и надо быть готовыми двигаться дальше, навстречу судьбе и счастью. Не был я уверен, что впереди ждёт счастье, но всегда чувствовал, что здесь мы не навсегда. Брат же почти не помнил нашей прежней жизни, привык к хутору и не хотел его покидать, и видно было, что он не верил, будто его приятели смогут стать его врагами. Мы с матерью не осуждали его, но просили быть осторожней и заботиться о себе и о нас, и я обещал защищать его; ему же казалось, что мы оскорбляем его друзей. У него, как у многих юных, пылкое сердце, готовое сильнее любить тех, кто далёк и кого не любят ближние, - но я никогда не сомневался в том, что он нас не предаст.
Также из-за юности Гилмор плохо умел ценить и чужую, и свою жизнь, полагая, что ими легко можно распоряжаться. Он вспылил тогда и ушёл с хутора в ночь. Я успокоил Марвен и поспешил на его поиски, заглянув сперва к главной юрте вастаков. Тревожной показалась мне их песня: "...Пропадёт его буйна голова". Ко мне вышел сын старого вождя, скорбный умом с тех пор, как голову его отца принесли новому вождю на блюде, - а вождь и его жена даже не взглянули: он - не снизошёл, она - не посмела. Ответил мне сын старого вождя, что моего брата здесь не видели.
Я обошёл все окрестные лесные тропы и буреломы, но не сумел найти Гилмора и вернулся к матери. Её не утешало то, что я учил Гилмора находить дорогу в лесу ночью и что брат не заблудится, а сам явится домой. Ей казалось, что вастаки нарочно его укрывают, мешая говорить с нами, дабы использовать его против нас. Гилмор мог не знать, что, уступая вастакам в малом, он однажды попадёт в беду, если откажется встать на их сторону. Я решил снова идти к вастакам и требовать открыть, в каком доме его привечают. Однако у вождя уже были гости.
Я затаился подле двери в тени и подслушал их разговор. Это были слуги Севера, они расспрашивали вождя и его домочадцев, как им живётся и чего они желают. Вождь отвечал, что желают они новых земель, чтобы грабить и собирать дань. И ответили ему, что скоро будут расширяться границы Севера, и земли они получат, и что с рабов-хадорингов нужно требовать больше дани. Также вождь клеветал на хадорингов, говоря, будто выбрасываем мы новорожденных девочек в лес, чтобы не кормить лишний рот, и прочее. Пока меня не обнаружили, я бросился передать вести матери.
Издали я увидел две тени в окне и с порога заявил: что, явился Гилмор, вздумавший играть со мной в зайца и гончую?!.. Но оказалось, что мать привечает гостя - беглеца с Севера. Она предлагала ему еду и питьё, а он говорил, что ушёл от войны, а в чьём войске воевал и с кем - не признавался и только обещал пойти дальше. Я говорил Марвен, что подслушал важные вести, что мне нужно поговорить с ней не при чужих ушах, но она была занята гостем, и я не успел её предупредить. Слуги Севера явились и к нам. И они были недовольны тем, что я спросил их, что им нужно, и что никто не повторил за ними "Слава Северу". Сказали, что им нужен один из нас - рассказать, как мы живём - и что Марвен пойдёт с ними. Я возразил, что пойду вместо неё.
Так меня вели до Ангбанда много дней, остановились у ворот крепости и сказали, будто со мной будет говорить сам Владыка Севера. В пути говорили мало, но тогда речь зашла об орках, и один из провожатых заявил, будто люди научились у орков убивать друг друга, хотя на самом деле всех их создал Эру, а разные названия не имеют значения. Вот уж не знал, что услышу проповедь о замысле Эру под стенами Ангбанда.
Но Владыка был занят, и вышел кто-то из его приближённых, осветил меня факелом и велел увести. Меня потащили в темницу и бросили в свободный каменный мешок. Откуда-то снизу доносились звуки ударов по камню, щёлканье хлыстов и гогот орков. Я ждал, когда меня будут расспрашивать, и меня посетила тёмная тварь - во мраке не было видно лица, только голос нашёптывал прямо на ухо, когда тварь, бросив меня на колени, льнула ко мне, как зверь к добыче. Я не вспомню, что отвечал ей, - только тварь сочла мои слова дерзкими и швырнула наземь ударом кнута. Двадцать плетей было мне назначено тогда за дерзость не пресмыкаться перед слугами Севера.
Некоторое время я жил один, но однажды в соседнюю камеру, отделённую решёткой, привели сына первого вождя. Говорить с дурачком было не о чем. Ещё появлялось... существо. То ли мужчина, то ли женщина, то ли эльф, то ли человек, - истощённое, покрытое страшными шрамами и жалкими лохмотьями, оно не помнило, кто оно, и также помутилось рассудком. Вастак распевал глупые песни и требовал выпивки, существо хохотало над ним, а в один день раздались отчаянные мольбы и вопли - и было это невыносимо, ибо с новой силой я вспомнил о матери и испугался, что её также могли схватить.
Но орки привели только других вастаков - самого вождя, его жену и сыновей; они были ранены, но кто-то из приспешников Врага помог им излечиться.
А в Ангбанде действительно пытали эльфов. В другой день в другую камеру привели двоих. Один был в кандалах и очень напуган, другой поддерживал его и показался мне целителем. Пока вастаки пели и веселились, пытаясь не то славить, не то злить Моргота и, должно быть, ещё надеясь, что с ними не случится ничего дурного, - я много времени проводил рядом с эльфами, говоря с ними на синдарине или просто молча. Сквозь решётки мы могли только просунуть исхудавшие руки, чтобы сжать ладонь или плечо другого. Сам измученный, эльф в кандалах говорил мне держаться; я держался ради матери и ради брата, а значит - держался вдвойне. Жена вождя тайно передала мне, что Марвен ушла, а один из сыновей вождя позже сообщил, что моя мать ушла одна - Гилмор ушёл вдогонку мне. Это было тяжёлой новостью, ведь его наверняка могли заметить. Но до тех пор, пока я не видел его мёртвым, надежда была жива.
Я также просил эльфа не отчаиваться, ведь Враг наверняка не преследовал цели что-то узнать - он просто хотел сломить нашу волю. Я вспоминал рассказы своей матери, которая в юности видела сбежавшего из Ангбанда эльфа - и зрелище это было столь ужасающим, что запомнилось ей навеки. Мать всегда приводила это в пример того, сколь велико могущество Моргота, которого невозможно победить в одиночку, а я - рассказал в пример того, что даже из Ангбанда можно сбежать. Впрочем, кругом был лишь камень, и я ждал, когда меня выведут, чтобы хотя бы погибнуть свободным.
И ещё о многом мы говорили; эльф рассказывал, как хадоринги выступали в войсках эльфийских лордов верхом, и я показал свой талисман-лошадь, подаренный мне отцом, а ему - его отцом... Воспоминания об отце всколыхнули горечь, но это было слабостью, которую я не мог себе позволить там. Потому я рассказывал о светлом, - об эльфах, которых я встречал ранее. Одного - в детстве, но всегда вспоминаю с теплом: он не говорил, но отвечал на мои вопросы, записывая слова на восковой табличке, и рассказал мне много интересного о давних событиях и далёких землях. Другого - несколько лет назад, он спугнул мою добычу - но подарил волчью шкуру и семена репы для материнского огорода... Эльф немного знал окрестности Дор-Ломина, и я предположил, что мой второй знакомец по имени Хит мог прийти из тех же краёв, откуда этот эльф пришёл: из пещер Митрима.
Как ни сложно было поверить, что даже эльдар могут таиться в пещерах с тех пор, как из-за вастаков, орков и волков дороги Белерианда стали опасны...
А ещё эльф называл меня героем, но уж героем я точно не был. Я не жертвовал собой ради родных - я жил, потому что они хотели бы, чтобы я жил. Потому что они могли нуждаться во мне, если нам снова суждено будет встретиться.
И вот пришли забрать двоих. Вастаки и в ус не дули, а мы с эльфом просили каждый забрать его. Он говорил "не трогать маленького" - по их меркам я был ребёнком, а не мужчиной, но и его пара сотен лет должна была быть ещё юностью... Он ушёл - за меня; забрали обоих эльфов, а я смотрел им вслед, во мрак, и мне казалось, будто погасли последние искры света. Но именно в то мгновение, когда я как никогда прежде был близок к отчаянию, вождь вастаков затянул песню, которую я тоже знал - а я подхватил, и мы все, вастаки и хадоринг, пели хором одну песню, а потом ещё одну и ещё. И вместе с песней постепенно уходила боль.



Когда вастаки появились в темнице, они говорили, будто их увели из-за того, что они плохо следили за своими рабами-хадорингами. Я не очень им верил, подозревая, что они хотели пробудить во мне чувство вины. Но и ненавидеть их не мог - даже если я попал туда из-за них, мы были в одной лодке, а они были не более чем глупцами, если продолжали верить лжи Севера, сообщившего им, будто я ушёл в северное войско. Но после того, как они пели, и их песни заставляли эльфов слабо улыбаться, хотя сами они петь уже не могли... и после того, как мы пели вместе, - я неожиданно смог полюбить их. И их умение не унывать даже в сердце мрака, в холодных и сырых каменных клетках.
Но прошло не так много времени, и вастаков также увели. А затем бросили в его застенок того эльфа в кандалах... то, что от него осталось - с тёмными пятнами крови на одежде, со следами побоев на лице... я звал его, дотянулся до его руки, и поначалу он не отвечал. Но когда я с тоской вопросил, почему я не лекарь, - неожиданно ответил, что нет ничего хуже, чем быть лекарем в таком месте. Я спросил, что же может быть хуже, чем не иметь возможности помочь? - Длить страдания, ответил он...
Но мог ли я прервать его жизнь? Нет - как и выносить то, что с ним делали...
Но, наконец, пришли и за мной. И, как было когда-то обещано, привели к трону Северного Владыки - пусть и пришлось ждать этого столь долго.
Он предстал передо мной в чёрных доспехах, небрежно вертя в ладони один из Голдамиров, и ослепительный свет камня освещал его лицо. И я понял, что не таким представлял себе Врага, и не таким - тёмное божество. У меня не хватило бы гордости, чтобы презирать этого могущественного вождя, но ещё оставалось достоинства, чтобы говорить с ним без трепета, открыто и честно. Он спросил, чего я хочу. Я хотел только, чтобы мои родные были в безопасности - простая человеческая надежда. Тогда Моргот спросил, на что я надеюсь для себя. Я надеялся только жить - чтобы однажды, быть может, увидеть их. Простые человеческие желания... Что я мог возразить тому, кто называл себя создателем и властелином мира? Пусть владеет. Не мне оспаривать у него это право. Я - всего лишь смертный, чья жизнь - песчинка, но которому есть, ради чего жить.
Моргот говорил, будто моя мать предала меня, отдав вместо себя в Ангбанд. Я с удивлением отвечал, что это был мой выбор. Прислужники Моргота говорили, будто я ищу красивой смерти, ведь это легче, чем сражаться... но смерти я не искал, а браться за оружие в тот день, когда в наш дом пришли люди Севера, было бы опасно и погубило бы мать. О том, впрочем, я уже не говорил. Существа из тьмы и ненависти всё равно не смогли бы меня понять. Они ждали иного, я был им скучен... Что ж, я о том и упоминал: человеческая жизнь проста и скучна. Или, как я говорил брату в тот последний день, когда его видел: о нас не напишут легенд и не споют о нас в песнях...
Я решился спросить Моргота, чего желает от меня он сам. Он ответил, что хочет, чтобы я жил, - но в этих словах я не услышал надежды. И не желал становиться его домашней зверушкой, чтобы он с высоты своей власти наблюдал, как она чахнет и старится, не видя неба и солнца, трав и живых существ, - только камень, решётки и цепи. Я сказал, что недолго смогу прожить при здешнем гостеприимстве. Только тогда мне удалось рассмешить Моргота.
Владыка Севера даровал мне свободу и велел проводить за ворота Ангбанда. Подталкивая в спину копьём, меня вывели на безжизненную равнину Анфауглит, которую не пересёк бы живым ни один смертный. Но я шагал вперёд, не оборачиваясь. И не прибавил шагу, услышав позади себя вой и взлаивания волков. Они пустились вскачь и вмиг настигли меня - я едва успел развернуться к ним лицом, когда один из зверей бросился мне на горло. Моргот не обещал мне жизнь, но позволил мне погибнуть в схватке - погибнуть свободным.
Славная вышла охота на охотника!

Эта моя короткая игра получилась об очень многом. Об эстель и неожиданных её источниках. О границах свободы, доверия и терпения. О праве не потерять себя. О кристальной простоте человеческого пути, простите за пафос, который на ощущениях таки значительно отличается от эльфийского, которого я уже попробовал. Теперь хочется поиграть в тёмном блоке.
И только потом до меня дошло, что у персонажа было самопрозвание Роэдагнор - Убийца Волков - после того, как он волка однажды завалил на охоте... Властелин Судьбы 80lvl просто. Надеюсь, те волки, которые его загрызли, хотя бы получили несварение желудка.)

Благодарности игроцкие
Гурда-Марвен и Морхэл-Гилмор, моя прекрасная семья! С вами и по игре, и по жизни было офигенно, у нас таки получился вкусный кусок драмы :3 Гениальная мама, придумавшая наш хутор практически с нуля - стены, шатёр-крышу, очаг и даже угли и факелы, и самый лучший братик - умница, красавец, хадорингский максимализм в придачу - спасибо вам!
Игнис-Лантэгиль и Айни-Эринхит, наши доигровые завязки тоже создали значительную часть моего персонажа - такого, каким он был и неизменно восхищался эльдар. Здорово, что вы - именно вы - были в его жизни.
Кира-Моргот! Моргот ах@енен! Моргот, который спел нам перед игрой, Моргот с Сильмариллами, Моргот настоящий, внушительный и пафосный С таким Морготом по душам поговорить - просто сбыча дрима и очень красивый момент.
Ангбанд, вы сделали мне почти всю игру, а я вас даже не знаю! Тёмная майа с плетью, это было круто, да ещё и с музыкой *-* Пленные эльфы, вы так отыгрываете, ааа как вы отыгрываете, я словил катарсис, я бесконечно рад, что столкнулся с вами и у нас было вот это вот всё, это неописуемо ценно. И спасибо всем самоотверженным оркам и волкам, бегавшим под проливным дождём!
Герш-вождь Хорротай, Мод-его жена и домочадцы, вас было круто не любить, и ещё круче было научиться вас принимать. Спасибо за песни, музыка - это всё ещё особый сорт полигонной магии, которая всегда в тему. А тексты переделок от вас уже часть полигона настоятельно хочет)
Отдельные увесистые спасибы - конечно же, мастерам Тас и Нинкве за случившуюся игру на проигрыш, за оживший и задвигавшийся по своим законам мир, и региональщику Птахе за внутрилокационный сюжет, за наши аппетитные социально-культурные кактусы, буду лоббировать идею поставить как-нибудь небольшую игру про Дор-Ломин и мирную жизнь с мезальянсами, козами, праздниками и ремёслами.^^
...И только дома я узнал от Птахи, что Арасур был полукровкой - сыном вастака, бывшего хозяина его матери. И что его мама убила его отца