А мы отметили ДСВ испанской комедией, а вы?)
День начался с того, что я заехал в Реутов за Птахой за жизнь- до Новогиреево и далее на маршрутке. Обзорной экскурсии по городу я от этой маршрутки несколько не ожидал - хотя мне понравилось: солнечно, красиво, - как и того, что водитель не тормозя проскочит перекрёсток, у которого обещал остановить ещё в Москве. Мой глас потонул в возмущении пассажиров про "громче надо было", так что, когда меня наконец высадили, пришлось возвращаться по проспекту. Впрочем, я не опоздал, и до Электрозаводской мы с Птахой доехали вовремя, к двенадцати. Ехали сонно-уютно, со своей вкусной драгонажной травой, и это отдельный мурр за тёплое утро :3

Заимел опыт дополнения биографии персонажа по ходу игры. Ещё перед игрой мастер Эльве сделал мне предложение "не хочешь ли сестру?", я согласился, но не знал всего, что сестра знала обо мне. В частности - что я пропадал в Новом Свете. А для меня Новый Свет - не столько география, сколько идея, архетип, вспомнить мой одноимённый драбблик по Зорро. Ну и накрыло.
Итого имеем: урождённый Алонсо де Эррера, 27 лет, из знатного, но сильно обедневшего семейства, в Новый Свет подался счастья искать и миссионерить. Там-то с ним и случился некий инсайт, после которого он решил посвятить себя служению окончательно. Он служит людям и через людей служит Богу - примерно так он сам на игре сказал, это не я придумал.) Эта фраза, в общем, и определила всю игру, а о прошлом Алонсо мне теперь писать хочется...
И нет чтобы ему влюбиться, как все нормальные люди вокруг! Ан нет, эгоизм там на критическом нуле, понятие "мне" отсутствует в принципе. И если вдруг что-то личное начинает робко царапаться - он замолкает и/или уходит. А об остальном - вот вам отперсонажный отчёт. Как всегда - многобуков и хромающая хронология.)

Из частных записок викарияЯ, приходской викарий Алонсо, прибыл в Толедо с порученьем от настоятеля - ходатайствовать о помощи в открытии при храме школы, и заодно остановился в поместье благочестивой вдовы, графини де Бельфлор. Её прославленная библиотека мне помогла в написании будущего трактата "Об искренности веры", с которым я надеюсь получить однажды собственный приход и более не ездить по делам хозяйственным, а посвятить себя всецело людям.
Всю ночь проведя в библиотеке, наутро я узнал, что графиня ожидает гостей. И первыми были её племянник, лиценциат Винсенте, и её дядя, сам алькальд. Я, несколько волнуясь, изложил ему причину, по которой желал просить его аудиенции - но позже, когда письмо настоятеля не отвлечёт его от дел семейных.
Затем секретарь графини, Теодоро, представил нам дона Хуана, приехавшего с рекомендательным письмом к алькальду на службу, и молодого дона Габриэля, и офицера дона Антонио, и графа Федерико с его племянником, Родриго. И все они рассыпались перед графиней в комплиментах один нелепее другого, так что я поинтересовался у алькальда, не давала ли графиня объявленья о сборе труппы комедиантов. Упавший с потолка кусок штукатурки был ими назван знамением свыше. Когда я заметил, что могу отличить штукатурку от манны небесной, дон Родриго наступил мне на ногу и назвал дураком, а на вопрос, по какому праву оскорбляет в доме графини её гостей, не ответил. Впрочем, прежде, чем граф вступился за меня, ответ был мне уже очевиден.
Это общество, лишённое всяческих манер и такта, было неподходящим для графини с её высокой образованностью и скромностью. Было очевидно, что притязания собравшихся кавалеров были вызваны её состоянием, а не истинными чувствами. Я не сомневался, что графиня не позволит им вскружить себе голову лестью, и Теодоро был также в ней уверен, когда я поделился с ним своими опасеньями. Графиня много времени проводила за письмами; и я мог удалиться в библиотеку, однако праздный шум, от которого я давно отвык, забавлял меня. Я вырос в свете, видел интриги, ложь и мелочные страсти, научился не обманываться блеском - и всё же под этим блеском были люди.
К тому же, в числе гостей появился дон Риберте, а с ним - его племянница донна Анна. В его дом когда-то наши родители хотели отпустить мою сестру Исабель компаньонкой для донны Анны, вот только теперь дон Риберте представил в качестве своей племянницы - мою сестру, прося графиню помочь ей в устройстве брака. Но я всё не мог с ними поговорить, покуда сестра не нашла меня сама в коридоре с просьбой об исповеди.
Мы уединились втроём - с донной Анной, представленной присутствующим как Исабель. Я был в замешательстве, не зная, вести ли разговор как духовному лицу или как брату, сбиваясь с "Вы" на "ты". Всё, что я услышал, были обвинения в том, что я пропал, не писал, забыл семью - на что я возражал, что был вправе выбрать свой путь, а от семьи не отрекался и был готов служить родным по мере сил, если те обратятся за помощью. Увы, нас прервали - в саду случилась дуэль, а графиня знала, что в моё образование входило и немного медицинских знаний.
В саду я обнаружил маркиза - в крови и без сознанья. Зеваки бестолково толпились вокруг, его сестра, донья Луиса, бросилась ему на грудь. Я нащупал пульс, потребовал бинты для перевязки, и мы с Теодоро и Винсенте перенесли маркиза в комнату. Стянув раненое плечо, я послал за водой и высказал надежду, что и за лекарем отправили гонца. О причинах поединка, нарушившего прямой запрет графини, я добился от дона Рикардо лишь того, что он вступился за её оскорблённую честь. Затем я был вызван к второму дуэлянту, дону Антонио. Тот отделался царапиной на боку и сам помог мне себя перевязать. Но и он не раскаивался в том, что обнажил клинок, заявляя, что якобы маркиз сам напоролся на его шпагу.
Я же вернулся к дону Рикардо; я больше ничем не мог ему помочь, но тревожился за его жизнь. Впрочем, вопреки опасеньям, маркиз чувствовал себя несколько лучше и просил меня о бутерброде - я не стал разыскивать слуг, и без того занятых гостями, и сходил на кухню сам. Подле маркиза меня и обнаружила вновь Исабель, и мы ушли в беседку продолжить наш разговор. Я узнал, что дон Риберте рассчитывал выдать её за маркиза замуж - ради его денег. И я решительно отказался давать благословение на подобный брак, обещая, что отныне сам позабочусь о ней до тех пор, пока она не встретит того, с кем пойдёт под венец по любви. В будущей приходской школе всегда нужны будут женские руки и образованный ум.
Но когда Исабель произнесла, что нашей семьи больше нет, я лишь замолчал, не находя достаточных слов. Я признал, что был слеп, полагая, что найду счастье вдали от своих родных и близких. Я не знал о случившемся, но это не оправдывало меня. И всё же сестра простила меня и предала свою судьбу в мои руки как ныне старшего. Я был глубоко тронут её доверием, которого не был достоин ни в коей мере, и заверил, что искуплю перед ней все те годы, что меня не было рядом.
Мы расстались, и я вошёл в дом. Сложив руки и поднеся их к губам, чтобы отогреть дыханием, - я сжимал ладонями кованые перила беседки, - я сам собой начал молиться об упокоении усопших и о том, чтобы угроза смерти не коснулась раненого. А вскоре в беседку пришлось возвращаться - исповедаться желал дон Габриэль. Он открылся мне, что настоящее его имя - донна Хуана и она явилась сюда, дабы очистить своё честное имя. Некий присутствующий в доме кавалер своими ухаживаниями скомпрометировал её, обещал жениться, но уехал - и теперь, как и прежде, оказывал внимание другим женщинам. Обещая сохранить её тайну, я советовал ей поговорить с самим виновником её злоключений и заверил, что при необходимости я выступлю гарантом её чести.
Анны и Исабель не было рядом, и я сам решил обратиться к дону Риберте с просьбой о расторжении помолвки. Я ожидал, что почтенный опекун станет настаивать, однако тот был всецело на стороне своих родственниц - правда, слегка запутался, ведь речь шла о помолвке донны Анны. Он намекал, что её сердце отдано другому - дону Антонио, и я подумал, будто дона Антонио любит моя сестра. Я был готов поближе присмотреться к офицеру, не становясь, впрочем, посредником в делах любовных, но тут сами девицы присоединились к нам и увлекли в часовню. Там я понял, что дон Антонио был предметом чувств донны Анны, и та собиралась писать ему письмо, - а Исабель не пожелала называть имя того, кто был люб ей самой.
В любовных письмах я был также не помощник и удалился к гостям. Тут я должен упомянуть о графе Федерико. Впервые мы переговорили, когда я вышел от маркиза - и был в недоумении, услышав, что его дяде совершенно безразлична судьба дона Рикардо, и даже создавалось ощущенье, что граф надеялся на смерть племянника. Чуть позже дон Рикардо был уже на ногах и требовал присутствия алькальда, дабы обвинить родственника в том, что тот распоряжался его судьбою и судьбой его сестры. У алькальда, которого занимали по пустякам, от шума болела голова; я не представлял, как мог алькальд, по мнению маркиза, способствовать публичному ославлению дона Федерико, и я не знал, чем сам дон Рикардо был в этом лучше своего дяди, желая лишь единолично распоряжаться участью сестры.
И, наконец, я стал свидетелем шахматной партии между лиценциатом и доньей Луисой, кою он учил играть. Шахматы были одним из немногих светских развлечений, по которым я скучал, и я пожелал партию, когда доска освободилась. Сырали мы с графом. За долгие годы я поистине разучился играть, да и не желал подолгу думать, и быстро терял фигуры. Понимая, что мне не выиграть, я предложил сдаться, однако граф не отказался от удовольствия медленного разгрома. Он пожертвовал несколько своих фигур, дабы продлить его, но у меня всё равно остался одинокий король. Лишь тогда, когда я не знал, в какой угол загнать поскорей бедного монарха, граф согласился принять мою капитуляцию. А вскоре прибыла карета и увезла к лекарю маркиза Рикардо.
Едва я успел проводить маркиза, как сестра позвала меня в часовню. Человек, в которого она была влюблена, оказался переодетой женщиной - да, я мог понять, о ком речь - и не ответил на её чувства. Я, как мог, попытался утешить Исабель. Я говорил, что разбитое сердце однажды исцелится, и раз любовь посетила его, то останется в нём навсегда. Любовь дана Господом, и любящий уже спасён - любовь, какой бы она ни была, всегда светла, даже когда приносит боль. И я был уверен, что Исабель ещё встретит и полюбит того, кто ответит ей любовью. Мы крепко обняли друг друга - как брат и сестра, впервые за этот вечер.
Но оставалась ещё донья Хуана. Мы вновь долго говорили; она так и не открылась тому, кого любила, а тот даже не узнал её. Я понял, что она сомневается в искренности его слов, что боится связать свою судьбу с человеком, который, быть может, лгал ей и другим; но я, казалось, уговорил её поговорить с ним, дабы не терзаться от догадок и домыслов, а убедиться, любит ли он её - или же он её недостоин. Она проделала долгий путь в мужском наряде, и, восхищаясь её смелостью, я не хотел, чтобы её старания пропали втуне у самой цели. Но вот вошёл дон Хуан, и никакого разговора не состоялось. Они с "доном Габриэлем" твёрдо вознамерились драться. К моим словам они не прислушались, и я оставил их наедине, не удаляясь, впрочем, далеко.
Обратившись к служанке, за неимением бинтов я был готов перевязать раны сражающихся шарфом - и молился за них. Меня прервал дон Антонио, обеспокоенный недомоганием алькальда. Того замучила головная боль, и он нуждался лишь в покое и отдыхе. А дуэлянты вернулись сами, и дон Габриэль заявил, будто оцарапался не то ножиком для фруктов, не то веткой дерева в саду. Не похоже было, чтобы отношения между этими двумя прояснились, зато теперь я знал, с кем поговорить. Дона Хуана я встретил в коридоре и понял из его слов, что донна Хуана открылась ему. Он сказал, что любит её, но не осмеливается пойти против воли отца. Я поверил ему и заметил, что Бог недаром наградил нас свободной волей, а значит, нужно слушать собственное сердце и не мешкать - остальное второстепенно. Сказал ему идти к ней, быть с ней...
Мне казалось, я говорю с влюблённым юношей, и только. Я даже признался ему, что и сам в юности был влюблён, а ныне моя любовь распространяется на всех людей и весь Божий мир, и я счастлив этим; обещал, что счастьем для меня будет и благословить их союз... Но тот твердил, что не всё так просто, и прав был он, а не я.
Некоторое время спустя донна Хуана вызвала меня на последний разговор. Алькальд, когда почувствовал себя дурно, передал ей некие письма, касающиеся дона Хуана. Из них следовало, что дон Хуан ухаживал за многими девушками, но всех их жестоко обманул, в результате чего некоторые из них свели счёты с жизнью. Донна Хуана просила графиню обнародовать эти письма, дабы дон Хуан не успел скрыться прежде, чем правосудие алькальда его настигнет, а графиня предоставила решать мне. Я отказался читать письма и вершить суд без дозволения алькальда. И не только потому, что не имел права судить. Также потому, что не мог понять, что испытывает донна Хуана: любит или стремится отомстить? надеется, что дон Хуан покажет истинное лицо, но сама же говорит, что его слова могут быть ложны? оправдается ли он - или ему вынесут приговор и сделают её несчастной?..
Донна Хуана обвинила меня в нерешительности, но я решил твёрдо - оставить суд алькальду, который, я был уверен, дотянется до мошенника, даже если тот сбежит. Но, оставшись в одиночестве, когда она ушла, я засомневался, правильно ли поступил, откладывая неизбежное.

Финал игры плавно перетёк в разбор полётов - но для комедии естественно, когда действующие лица в последней сцене начинают выходить из роли. Посему о том, чем всё закончилось, дорасскажу скорее отсебятно.
Хэппи-энд и масок срыв
Алькальд мужественно пробудился, всех собрал и предъявил дону Хуану письма. Дон Хуан прикидывался шлангом настолько качественно, что я так и не понял, он их писал или не он, и мимоходом сдал Теодоро, от чего тут же принялся открещиваться. Вмешалась донна Хуана, во всём признавшись и переодевшись в женское платье. Уже когда дон Хуан заявил, что "у дона Габриэля странные фантазии", вся вера в его любовь рухнула, и последней персонажной мыслью Алонсо было, что за такого жалкого вруна и труса донне Хуане не стоит выходить замуж ни при каких обстоятельствах. Затем я постепенно деролился.
Всплыло и то, что дон Хуан пользуется не своим именем - но в отрицании всего и вся он был стоек и от прямых вопросов уходил как партизан ("Как Ваше имя? - Графиня..."). Оказалось, что он - дон Мартин, а Теодоро - дон Родриго, и их связывала какая-то сложная подстава с заговором против короны. Тут, раз к слову пришлось, графиня и объявила, что выходит за Теодоро-Родриго замуж.
А донна Хуана всё-таки выйдет за Хуана-Мартина и будет ему мстить. Граф Федерико вызвался помочь ей поскорее стать богатой вдовой и сделать её чилийской королевой. Вот только, кажется, вдова будет небогатой, если Мартин отцовское наследство промотал... так что не знаю, о чём эта троица в итоге договорится. Пока я услышал, что граф за ними будет "наблюдать".
А донна Анна выйдет-таки за дона Антонио.
А донья Луиса, напоровшаяся на "корнет, вы женщина"(с) так же, как моя сестра, выйдет за лиценциата Винсенте, как только придёт в себя.
И даже дона Риберте не забыли и уговорили позвать в жёны служанку Марселу. И увезти её в Новый Свет, на рудники. Рудники - это так романтично.
Чутка омрачил веселье граф Федерико, признавшийся в том, что его племянник-де не доживёт до рассвета его, графа, заботами. НО ТУТ ВЕДЬ КАК(с): я считаю, что если оба игрока о таком исходе заранее не условились - значит, не было. А представлять себе, что было после открытого финала, каждый вправе сам.
Вот такая коллективная свадьба, кто слушал - молодец. А я целибатник. Хорошо быть голубем.

- ...венцом творенья.
- А давайте уже выпьем винцо творенья! Хорошее же винцо! (с) я
Финишировав, мы душевно пили вино, шампанское и сидр. Комедия, определённо, удалась, ибо ржали много - под занавес так вообще не переставая. И много говорили белым стихом - нарочно я не старался, но это было так заразительно, что в ряде пафосных моментов нельзя было иначе. А выбравшись из сутаны, я, увы, сбежал домой, предварительно пообнимав всех.
После игры я подарил Тёрн и Субоши выражение "островок адеквата" по отношению к Теодоро и ко мне, а они подарили мне характеристику "не от мира сего". Да, падре Алонсо вполне такой, так что куда ему влюбляться-то. И, знаете, чертовски приятно, что мне удалось, несмотря на эпизодические выпадения в пожизняк, не только вролиться, но и сделать это так, чтобы другие заметили. Когда такие опытные игроки хвалят - эдак я скоро начну верить, что я сносный игрок. :3
Игроцко-персонажные благодарности по порядку кастинга
Мастера, спасибо за игру, завязку и самоотверженность! Лопе и Тирсо оценили бы получившуюся у нас котовасию) жду фоток.
Графиня де Бельфлор, Тёрн - великолепны!<3 просто слов нет. Столько остроумия, достоинства, здравого смысла.
Теодоро, Субоши - секретарь с жемчужной серёжкой, всё время в делах, но занятый этими делами с любовью. Немудрено, что все дрязги его никак не трогали. Падре, повторюсь, тянулся к нему как к спокойной гавани, был очень рад, что рядом с графиней есть такой надёжный человек, и с самого начала понимал, что более достойного кандидата ей не сыскать. Ваша пара - теплее и верибельнее канона!
Марсела, Лукреция - скромная, тихая, простая, что не значит - незаметная. Получился яркий контраст нашим темпераментным дворянам. И, чёрт побери, - человек, которому удался интим на игре! Это ж ещё найти надо было, где уединиться! Браво^^
Граф Федерико, Менельнар - в каноне граф - всего лишь безобидный маразматик, здесь же получилось классное тихое зло. С одной стороны - юмористический элемент, нецелованные юнги и убийство половником, склонность к перечислениям и скучным историям. С другой - Алонсо было от графа стрёмно: от его манеры приплетать не к месту околорелигиозные рассуждения, от его рыбьей холодности...
Маркиз Рикардо, Птаха - очаровательное хамло, да) жаль, что очень мало. Удивительно, что дожил до своих лет при таком-то характере, но он уползёт, я уверен!
Донья Луиса, Диметра - мы фактически не пересекались, что тоже жаль, ибо падре ей сочувствовал, видя, как она оказалась между дядей и братом как между молотом и наковальней. Но рад, что всё в итоге сложилось благополучно.
Дон Антонио, Саломея - улыбчивый усатый бравый солдат, которым я любовался преимущественно издалека)
Дон Риберте, Фири - наш мудрый опекун и родственник, ставший для Исабель и Алонсо семьёй. Один мужчина справился с двумя влюблёнными девицами на выданье! Ордена мало за такое!
Исабель, ТМП - сестра все самые сильные моменты игры подарила мне ты.
Донна Анна, Аннетта - практически не поиграли (опять! ТТ), но и в роли дуэньи донна Анна была чудесна, и как девушка - в принципе. Красивая, решительная, дону Антонио повезло.
Алькальд, Эльве - о, эти седины! и безграничное терпение)
Дон Хуан, Сильвар - "поросёнок Евгения верила вам, идиоты!"(с). Падре верил людям и не подозревал в них дурного, так что его пересечения с незамутнённым негодяем Хуаном и последующее разоблачение пошли ему на пользу. Ибо нефиг, не разобравшись, подталкивать людей друг к другу, авось сами справятся, не маленькие.
Дон Габриэль/донна Хуана, Гризка - образ, как всегда, яркий и запоминающийся, снимаю иллюзорную шляпу, хотя какая шляпа сравнится с Вашей, сударыня! Спасибо за увлекательные беседы и драматическую историю. Алонсо по-прежнему желает прекрасной донне всего самого лучшего - и не сомневается, что она своё возьмёт.
Лиценциат Винсенте, Вера - он милый.) нет, правда, партия в шахматы была чертовски трогательной.
Ещё раз спасибо Гриффу за розарий! Я его из рук не выпускал. Это такое тактильное счастье и такой дополнительный способ выражения эмоций - можно перебирать, поглаживать, сжимать... Серьёзно, это как ещё один персонаж, без которого моя игра была бы неполной.)