Новогоднюю ночь я провёл с мамой и бабушкой - отец квасил на работе, Микки благоразумно задрых в соседней комнате сразу после салюта. И с венецианским радио в наушниках. Подпевал Шуберту, ужрался мандаринами, кидался sms-ками.
Но когда часов в пять утра меня оставили в благословенной тишине, чёрта с два я заснул. Нормально ли, когда я по Барраяру пока только повести перечитал, а до романов ещё даже не добрался, - а в голове уже фики пишутся? По таким вещам, как Барраяр и Найтраннеры, мне однозначно нужны заявки, ибо на ровном месте я писать не решусь. Впрочем, я надеюсь, что у меня для этого будет летняя битва. Вернее - что на ней буду я.
А вообще, генерируемые мною ночами диалоги и монологи как собственных, так и канонных персонажей, никогда не записанные, должны составить немаленький шкаф в библиотеке Мёнина. Зато, когда я что-нибудь таки пишу, то часто обхожусь без реплик вообще. Загадка!
А пока продолжаем флэшмоб. Трактовал тему как смог, и, похоже, если кто тут и безумен, так это автор...

Название: Весна драконов
Автор: Mark Cain
Размер: драббл, 609 слов
Персонажи: Македонский, Лорд, прочие состайники фоном
Категория: крэк же джен
Жанр: UST
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: POV, AU во все поля
Примечание: для тау большого пса на флэшмоб: пункт 22 - безумие
Размещение: со ссылкой на автора

ЧитатьЛорд стоит у окна, опираясь локтями о подоконник. Костыли рядом прислонены к стене. Переплетя худые пальцы, Лорд греется в островке весеннего солнца, как ящерица на камне, перелинявшая после долгой спячки – всё та же и одновременно совершенно другая, чем была до зимы.
Македонский замер поодаль, глядя на него, словно впервые. Он никогда не мог назвать Лорда красивым человеком, потому что был абсолютно уверен, что он – не человек. Черты Лорда вырезали по иному образу и подобию, как лица египетских фараонов и ацтекских вождей с маленьких картинок из учебника истории.
Македонский делает вид, что смотрит на двор – когда-то ему нравилось разбивать тонкое стекло на лужах, чтобы выплёскивалась чёрная стылая вода. А теперь он чувствует, что нечто трескается у него внутри – больше похожее на прочную скорлупу, сквозь которую прорывается живой огонь и заполняет его до кончиков волос и пальцев.
Раньше он не мог и представить, а сейчас – не мог бы описать, как такое возможно: то, что в нём, больше его самого во много крат. В детстве он порой летал во сне, ощущая в себе силу, равной которой не знал; попытка признаться в этом взрослым обошлась ему слишком дорого. Он загнал эту силу вглубь, в чёрный омут, замурованный холодом, отказал себе в праве видеть сны, – но то, что овладевает им в это мгновение, уже не подчиняется ему.
Македонский уверен только в одном: что на этот раз будет молчать. Но огонь, будто открывшийся родник, просачивается наружу – проступает на лице новыми веснушками, красными пятнами на искусанных бледных губах. Веснушки появляются даже на ключицах, на руках, Македонский нервно сдирает их, словно чешуйки, рассеянно слизывая капли крови с ногтей, но едва заживает ранка – веснушка возвращается на прежнее место, ещё более выпуклая и вызывающе яркая. Кажется, никого не смущает то, что веснушки вспыхивают раньше, чем солнце становится по-настоящему жарким. Только Лэри немного завидует: веснушки – это не прыщи, говорит он, они даже кому-то нравятся.
Македонский снова смотрит на Лорда, полагая, что никто его не замечает. И понимает: Лорд – лёд, но не хрупкий, нет, а твёрдый, как алмаз. Он отражает свет и режет глаз, как режут выпуклое стекло, его невозможно разбить – об него можно разбиться. Македонский молчит, прижимая пальцы к губам и обжигаясь о них. Это безымянное и безнадёжное чувство – словно ещё взлетаешь, но уже падаешь, как тогда, когда он был маленьким и, раскачиваясь на качелях, на перехватывающей дыхание высоте услышал негромкий лязг крепёжного болта, вываливающегося из паза.
Огонь застилает ему глаза горячей пульсирующей пеленой, и он видит вместо костылей, на которых упрямо ковыляет Лорд, сложенные крылья, созданные быть опорой не на земле, а в небе, – столь же беспомощно выглядят сбитые летучие мыши. Видит вместо человеческого – плавное змеиное тело, совершенный силуэт, который можно обвести одной линией карандаша, видит перетекающую по напряжённым мышцам спокойную мощь, гладкую алебастровую броню чешуи. Македонский думает, что сходит с ума.
Огонь царапается изнутри, требует броситься вперёд и вверх, высоко в очистившемся весеннем небе переплетаться, переплавляться кувыркающимся клубком, вцепляясь в горло, ощущая, как полосуют ледяные когти. Огонь подсказывает желания, слишком яростные и безрассудные для человека – обладать до выломанных суставов, до вырванных с мясом кабошонов чешуек. Огонь застилает глаза, и Македонский трёт воспалённые бессонницей веки, надеясь проснуться. Огонь застилает глаза, и Македонский натыкается на стены, из прежде таких аккуратных пальцев выскальзывает стакан кофе и разбивается на крупные осколки, так похожие на обломки льда в весенней луже.
– Что-то не так? – напряжённо спрашивает Курильщик у пространства перед собой, не рассчитывая на вменяемый ответ.
Македонский молчит – уже потому лишь, что для таких чувств не придумано слов – и собирает осколки, слишком уж крепко сжимая их в ладонях. Жидкий огонь падает густыми каплями и растворяется в зеркальной черноте.
– Всё в порядке, – отзывается над самым ухом Курильщика Табаки, – просто у нас в одной комнате – два половозрелых дракона.
В его голосе не звучит совсем никакого беспокойства.

Чо-та я по сезонам пошёл - зима, весна... хоть бери и додавай лето и осень.) Но мой КПД по-прежнему определяется через суммарное количество фидбэка.
Всех ещё раз с наступившим! Прочитал сегодня ёлочки, мы с собаком благодарим за пожелания!