Давешнего димедрола собакину хватило от силы на час. Дыбр со сномПотом он снова бегал, причём в руки не давался - кусил. Посему я, со свободными руками, сам наловчился поспать немного.
Приснилось актуальное: что я слишком рано прихожу на игру, никого ещё нет, и я иду прогуляться до сбора игроков. Набредаю на какой-то медицинский центр и почему-то решаю проконсультироваться у знакомого психотерапевта или вроде того. Быстро устаю ждать его у дверей кабинета и собираюсь сходить в уборную переодеться к игре. Спускаюсь, сталкиваюсь с ним на лестнице - а он натуральный индус: в костюме, но в чалме. Как ни в чём ни бывало здороваюсь и иду дальше. Запираюсь в уборной, и тут проявляется молодой человек бледной наружности.
Юноша невысок, комплекцией напоминает Кактуса, и молчит - из чего я заключаю, что это призрак. Ничего необычного, ага. Но когда входит Мори - видимо, также переодеться, - я для пущей верности указываю на севшего рядышком мальчика большим пальцем и спрашиваю: "Ты его видишь?". Мори отвечает отрицательно. "Значит, точно призрак", - радуюсь я, а Мори куда-то исчезает. С чего бы она вдруг.)
Когда я собрался уходить, мне даже жаль стало этого немого духа, и я сказал ему что-то ободряющее, даже по коленке, кажется, погладил. И проснулся.
Около одиннадцати утра я испугался было, что у пса снова начинается приступ, а он возьми да и брякнись спать. Ненадолго, правда: в моё отсутствие у него два зуба выпало, пришлось ему после игры кровеостанавливающее покупать и вкалывать. Но!зубы у него ещё остались кое-какие)

А я поехал к Вере на игру. Да, воткнулся свободной ролью сверх каста, ибо когда бы я ещё сыграл молодого критика, влюблённого в театр? Он быстро ко мне пришёл и представился: Григорий Львович Левитский. Потом я перерывал шкафы, нашёл чёрное кожаное пальто с металлической пряжкой, в котором сам бог велел однажды чекиста сыграть.) Остановился в итоге на более нищебродском замшевом, научился шёлковый платок завязывать пионерским галстуком, подобрал ремень и сегодня с утра срочно на нём лишнюю дырочку ножом проковырял, чтоб брюки не спадали.
А потом я получил вводную и докурил с мастером биографию - вечером перед игрой.)
И был у меня на эту игру дрим: дескать, если не буду занят расследованием - а вряд ли буду, ибо Гришке с Фандориным сотрудничать не с руки, - то найти себе личку, чтоб не прописанную заранее, а по велению гришкиного сердца. Нашёл! рад как слон
Но об этом пусть лучше сам Григорий расскажет. Мемуары нужно писать смолоду!

Отчёт отперсонажный. Немаленький, ага.Едва прошло три месяца с тех пор, как я, не окончив учёбы, выслан был из Петербурга со строжайшим запретом на въезд обратно в столицу. Приключилась сия оказия ввиду моего участия в политическом кружке либерального толка, и вздёрнули бы нас со товарищи в назидание молодёжи, если бы мой дядюшка, управляющий заводом, не откупился. От места секретаря я, однако, отказался и подвизался в Москве на поприще журналов, газет и прочих публичных листков, радуясь тому, что моя безнадёжно подмоченная гражданская репутация и на отца моего, полковника петербургского гарнизона, неизбежно бросила тень.
Здесь я и познакомился с баронессой Лидией фон Гюббен, содержащей в своём поместье Новейший театр. Пару раз мы имели беседу, и я видел одно представление оного театра, оказавшее на меня впечатление самое положительное. А сегодня я был зван на вечер, на коем ожидалась презентация новой пьесы Анны Купер, переводчицы и драматурга Новейшего театра.
Прибыв в поместье, я сейчас же обнаружил себя в самой гуще событий: режиссёр требовал от труппы немедленно приступить к репетициям. Но неожиданно Анна сообщила, что рукопись её пьесы некто бросил в камин, где та сгорела. Утешало то, что по черновикам возможно будет восстановить пьесу в будущем, а у режиссёра, г-на Ворожейкина, были припасены сцены из Шекспира в его собственной редакции. Хоть мы и не были ещё представлены, я горячо поддержал его идею отдать текст всех трёх ведьм молодой актрисе Настеньке Мониной. С двумя маскарадными масками на щеках, то была единая в трёх лицах прекрасная нимфа, соблазняющая, искушающая на зло!
С замиранием сердца смотрел я на первую пробу роли актрисой - подлинное волшебство, рождающееся воочию. Увы, Ворожейкин успел повздорить с актёром Орестом Валаховым и текст Макбета дал прочитать заслуженной актрисе Анфисе Ерохиной. После репетиции, высказав свои восторги, я оставил актрис наедине и удалился в кухню, где тепло был встречен экономкой Аграфеной. Когда к нам присоединились Ворожейкин, Анна и Настенька, я согласился попробовать знаменитое вишнёвое красное вино баронессы и предложил тост за дальнейшие творческие успехи. С воодушевлением я заговорил с режиссёром о чрезвычайной актуальности "Макбета" - ведь это пьеса о нигилизме, о ницшеанстве, в коей Макбет пожелал стать сверхчеловеком, но плоть его и душа его не вынесли этого... знал ли я, что пророческими были мои слова!
В тот момент и случилась трагедия. Анне стало дурно; Анфиса обмахивала её, брызгала водой, но обморок казался глубоким. Мы с Ворожейкиным сговорились было перенести её на постель, как вдруг тот сказал, что не чувствует пульс, и предложил мне послушать. Сам не будучи врачом, я от волнения не мог нащупать пульса ни на запястье её, ни на шее, просил послать за доктором, дать спирту или нюхательные соли. Однако заместо врача явился приглашённый баронессой чиновник, некий г-н Фандорин, и с удивившей меня поспешностью констатировал смерть. Я не мог в это поверить, голос мой предательски дрожал - никогда прежде у меня на руках не умирал человек; и уж совсем не верил я в то, что заявил Фандорин, обследовав бокал: дескать, Анна была отравлена. Как он мог утверждать сие без вскрытия? Как мог я допустить, что в храме искусства прячется убийца?
Для баронессы это была тяжёлая утрата. Всё, что я мог сказать, похоже, лишь раздражало её, и я удалился в зал, где попросил труппу, ещё не знающую о произошедшем, не шуметь. Однако новость вызвала только новые споры, покуда Ерохина не лишилась чувств. Принеся ей воды, я просил её поберечь себя и более сегодня не репетировать, на что получил мудрый ответ, что лишь в искусстве возможно найти утешение. Ворожейкин также настаивал на продолжении репетиций, и, надеясь, что это развлечёт баронессу, я согласился прочитать роль Эдварда. Но едва я грозно произнёс первую реплику: "Возьмите их! Держать под строгой стражей...", как был прерван возгласом Ерохиной: то прозвучало предвестьем возможных арестов.
Фандорин тем временем запретил перемещать труп до приезда полиции, а посторонним входить в кухню, заперся там и вызывал всех на разговор поочерёдно. Пожелал он побеседовать и со мной, в одной из пустых комнат. Это было неуютно - я сыт по горло был допросами, и бродил из угла в угол, останавливаясь у окна, желая как можно скорей закончить пустой разговор. Как и все чиновники, Фандорин лишь ходил вокруг да около с напускным дружелюбием и вместо того, чтобы спросить прямо, не предполагаю ли я у покойной завистников, допытывался, какого я мнения об её драматических сочинениях. Я отвечал, что слухов не знаю, подозревать едва знакомых мне людей не смею, пьесы г-жи Купер находил талантливыми и перспективными, а подробнее о её творчестве, быть может, выскажусь в некрологе - к делу же это отношения не имеет. Отказался я и распространяться о бывшем своём кружке. Всё, чем я мог быть полезен, - так это тем, что мне показалось, будто Ворожейкин и Анна пили из одного бокала, но и то не мог утверждать наверняка.
По виду я предположил, что г-н Фандорин - коллежский, из той же породы нечисти, что Чичиков и Тарелкин; однако узнал, что он статский. В таком чине он мог быть кем угодно - сенатором, прокурором... или, как я опасался, - не за себя, но за людей баронессы, - мог быть из царской охранки либо, того пуще, из тайной полиции. Впрочем, коль скоро баронесса доверяла ему, приходилось и мне его терпеть, ибо я не желал с ней ссоры.
Жизнь в театре тем временем шла своим, хоть и тревожным, чередом; из-за постоянного отсутствия того или иного человека ввиду того, что Фандорин, злоупотребляя гостеприимством, превратил кухню в свой кабинет, репетиции были приостановлены. Баронесса изволили напиться, а мы с актёрами постарались утешить её - продолжение спектаклей, сказал я, станет лучшей памятью об Анне, коя, несомненно, этого бы желала. Надеюсь, всё это принесло баронессе облегчение.
Ворожейкин и Валахов то и дело ссорились, обижались друг на друга, как мальчишки; также Валахов сокрушался необходимостью играть Шекспира, коего почитал устаревшим, и к тому же обезображенным пером Ворожейкина, - сколько бы я ни утверждал, что Шекспир вечен благодаря новым интерпретациям, - зато защищал Фандорина от моих скептических замечаний и всё пил, покуда винный кувшин не опустел.
Вторичное свидание Фандорина с Ворожейкиным вышло таким долгим, что все мы ждали окончания оного: я - с беспокойством за режиссёра, Валахов же - с особенным нетерпением. Я глух к сплетням, однако нечто из сказанного о нём Ерохиной вселило в меня подобие надежды, и в шутку я осмелился поинтересоваться, не ревнует ли Валахов - ведь ему не достаётся столько же внимания, сколько г-ну Ворожейкину. Спрашивая себя, уж не ревную ли я сам, я поспешил заметить, что бессмысленно искать признания у чиновников, кои неспособны на творческий акт, - и, сказать по правде, вовсе ни к какому акту не способны, окромя законодательного. Смею надеяться, что напряжённую обстановку я разрядил.
Валахов, едва режиссёр вернулся, буквально устремился на кухню к Фандорину. Сквозь дверное стекло я успел увидеть, как Фандорин отрывает от себя его руки - и готов был биться об заклад, что не с кулаками Валахов на него набросился, однако мог только ждать. Такова закулисная жизнь - никто не мог скрыть своих чувств: вот и Настенька явственно была влюблена в Ворожейкина. Но в этой драме лучшим советчиком девушке была г-жа Ерохина; я же почувствовал, когда его разговор с Фандориным был окончен и Валахов удалился в беседку, что могу - и должен - быть сейчас рядом с ним. Он лежал - я присел в ногах; Аграфена принесла ему кофе, он сел и постепенно придвигался ближе.
Я понимал, что, говоря о чёрствых людях, не чувствующих искусства, он имел в виду одного Фандорина; я искренне уверял его, что такие люди достойны лишь жалости, а его ждёт впереди ещё много признания. Я нёс самую сокровенную чепуху о Шекспире, о своём первом знакомстве с "Гамлетом", о своём сочувствии Йорику, даже о своей матери, привившей мне любовь к поэзии и драме, - перемежая всё это просьбами не отчаиваться, ведь жизнь всегда даёт нам второй шанс. Но всё это время я не мог и надеяться, что именно на меня, простого недоучку, обратит внимание человек, которым я так восхищался, - пока на моих словах о том, что наша судьба в наших руках, он не взял мою ладонь в свою. Его руки были горячими; он предложил мне ещё горячий кофе, но, боюсь, не от кофе или вина так билось моё сердце.
Репетировавшая в саду Настенька не могла помешать нашей беседе. Прервал нас только Фандорин, неожиданно пожелавший вновь поговорить с Валаховым. Он увёл Ореста в дом, а я, боясь, как бы тот не наделал глупостей, прокрался к двери, готовый в случае нужды вмешаться в его защиту. Однако всё, что я услышал, - это то, что меня хватился Ворожейкин. И вскоре режиссёр отыскал меня, дабы предложить сыграть на репетиции роль Кента. Зная, что Орест будет играть Лира, я согласился быть Кентом - и в этот момент из дома вновь раздались крики.
Я ворвался в коридор и бросился к Оресту, потерявшему сознание. Хоть я и не слышал выстрела, я страшно испугался, что могу его потерять. Я нащупал пульс и сжал его руку, он приходил в себя у меня на коленях; он не был ранен - не знаю, что наговорил ему Фандорин, но ему лишь стало плохо с сердцем. Я заверил, что не только не желаю его смерти, но и не позволю, не допущу её; а когда Аграфена обрызгала его водой, он окончательно стал похож на прежнего себя, проследовал в зал, опираясь на мою руку, и изъявил готовность участвовать в репетиции. Ворожейкин же предложил перенести представление в сад, где было больше места для трупов.
Я проводил в сад своего короля. Фандорин отказался от участия, так что я вынужден был взять на себя роль не только Кента, но и Эдгара, сам Ворожейкин играл Эдмунда, Аграфена и вдова-покровительница театра также исполняли по нескольку ролей. Сперва за неимением бутафории я заколол Эдмунда воображаемым клинком как Эдгар, затем как Кент склонился рядом с мёртвым Лиром. Хоть я был зрителем не в полной мере, а баронессе наше представление показалось комедией, - этот короткий отрывок вдохновил меня необычайно. Я любовался и Эдмундом, и Лиром, и мне понравилось быть Кентом - пусть даже с сокращённым текстом.
"Король зовёт - ему не откажу": это ли не верность? Непременно буду просить включить в постановку эту реплику. Надобны разбор пьесы и ещё немного упорной работы - и это будет впечатляющий спектакль. А Орест, похоже, признал, что роль Эдгара подходит ему больше, нежели роль старца Лира, с чем и я склонен соглашаться.
Едва мы вернулись в дом, как очередной переполох возвестил долгожданное прибытие филёров. После осмотра места преступления к нам зашёл полицейский - ему Ворожейкин также предложил присоединиться к спектаклю - и выразил желание допросить свидетелей происшествия по одному. Покуда до меня не дошла очередь, мы с Орестом, подавая прочим пример оставить зал для следственных мероприятий, удалились вновь на свежий воздух. Там, в саду, беседующими об искусстве и держащимися за руки, нас и застала баронесса - впрочем, я и не намерен был скрываться, а до того, что себе подумают посторонние, мне и дела нет.
Вскоре в саду собрались и остальные. Мучительно было пребывание в неизвестности и ожидание вердикта. Я присел у ног Ореста, его ладонь на моём плече придавала мне сил. Ерохина подслушивала у двери и докладывала нам обстановку. Когда она сказала, что Настенька призналась в убийстве Анны, все мы не поверили своим ушам - но тут же догадались, что таким образом бедная девушка пыталась спасти Ворожейкина. Как неоднократно повторил Орест, разыгрывалась сегодня в нашем театре не трагедия, но фарс. Затем вошли Фандорин с полицейским и объявили об аресте Ворожейкина. Я требовал огласить к тому основания, доказательства, Орест пытался меня удержать - и невозможно описать, сколь бесценна была эта забота.
Неожиданно Ворожейкин попросил привести Аграфену. Все пребывали в прострации, посему на кухню за ней сходил я. Тут г-н режиссёр заявил, что-де узнал, что Настенька приходится ему и Аграфене дочерью, кою та считала погибшей при рождении, и наказал позаботиться о девушке, после чего сознался во всех насильственных кончинах, произошедших за последнее время в поместье, так-то: смерть костюмерши, гибель юного актёра, вызвавшего Ореста на дуэль, и собственно отравление Анны. Я испытал шок немногим меньший, нежели когда держал в руке безжизненное запястье Анны. Трудно было постичь, что Ворожейкин так нелепо и страшно погубил свою судьбу и талант, когда возомнил себя вершителем законов театра и стал, как Макбет, безумен.
Поскольку в ожидании полиции вечер затянулся, я счёл разумным заночевать в поместье, и Орест пригласил меня в библиотеку, пообещав читать Шекспира; здесь опущу завесу тайны перед невинными очами своих читателей. Быть может, в поместье, ежели будет дозволено, я останусь насовсем - в единый день, когда я обрёл столь многое, Новейший театр лишился драматурга и режиссёра, и баронессе потребуется помощь в постановке наследия Анны и своей собственной пьесы, в коей она намерена отразить драматические события в собственном театре. А ваш скромный слуга надеется, что хоть немного послужит увековечиванию подлинного искусства, коему готов служить всеми возможными средствами.

Благодарности игроцко-персонажныеВера - мастер, Анна, полицейский, спасибо за увлекательную и атмосферную игру в закулисье, получилось чертовски здорово! И персонажи были по-настоящему хороши)
Птаха - Орест, drama queen mon cher, неподражаем и прекрасен! Спасибо за яркий темперамент, за тёплые и душевные разговоры, романтику и тактилку.) Григорий, конечно, не обольщается и догадывается, что просто под руку подвернулся как временное утешение, однако отступаться не намерен.)
Гризка - Ворожейкин, как всегда фееричен, харизматичен и упорот, злой гений как есть.) Игрок краем сознания не сомневался, что если труп - значит Гризка пробежала xD, но персонаж незамутнённо стоял на том, что рукопись сжечь Ворожейкин ещё способен, то хладнокровно средь бела дня убивать - ненене. Восхищался актёрскими данными господина режиссёра, жестоко обманулся в нём как в человеке, скорбит о пропащем таланте.)
Птица - баронесса, весьма верибельная аристократка, независимая и сильная женщина, строгая и внимательная хозяйка театра. Григорий её очень уважает и ценит и хотел бы сохранять с Новейшим театром теснейшую связь, какой бы цирк с конями там ни творился.)
Шаман - Фандорин, общались мы немного, но заценить образ сыщика-альтруиста я успел. Эраст Петрович получился настолько деликатным и увлечённым своим делом, что даже Григория не слишком уж раздражал.)
Генриетта - Настенька, море очарования и таланта, энтузиазма и светлой веры в театр и в любовь. Гришка очень надеется, что эту девочку ничто не испортит и не заставит разочароваться в высоком актёрском ремесле.
Райна - Ерохина, огрёб немало удовольствия от моментов взаимодействия с примадонной! Она знает цену себе и другим, философски взирает свысока на кипение житейской суеты, оставаясь при этом актрисой с большой буквы. Браво!
Анетта - Аграфена, домашняя, "своя", и в то же время - погружённая в себя и загадочная. Очень жаль, что не было случая пообщаться за жизнь, Григорий ощущал в ней некую тайну, быть может - нераскрытый потенциал...
ТМП - вдова, очень... ГРОМКАЯ XD Госпожа меценатка с достойным пылом строила расшумевшихся неразумных мальчишек, всегда оказывалась где-то в центре событий и отнюдь не производила впечатление женщины, которой пора думать о завещании. Я бы на её месте задумался об актёрской карьере - дабы не пропадали такие эмоции!

После игры традиционно выпили вина, разобрали полёты - мастер поведала предысторию преступления, согласно которой Дыбр постигровойВорожейкин не простил Анне то, что она предпочла ему баронессу, и то, что она рисковала разоблачить его в своей пьесе. А Аграфена призналась, что не поверила последнему признанию и сочла, что под видом дочери Ворожейкин попытался сбагрить ей на попечение свою любовницу - в общем, за этими дамами придётся следить, чтоб не траванули друг друга.) И театр также лишился субсидирования: вдова передумала и своё завещание переписала на Настеньку.
На вопрос, что вообще в театре делал критик, прозвучало предположение, что баронесса его специально для Валахова пригласила. Но нет! - мальчик не палился
Проводив Шамана, Птицу и Генриетту, мы с Гризкой, Птахой и Верой посидели на кухне, выпили чаю, перекусили (я нагло дорвался до яблочного пирога), побеседовали за минувшие и будущие игры. Пришли к выводу, что гетеросексуалы на игры со слэшем ходят, как люди на игры с вампирами - чтоб отбиваться Ждём от Веры "Покровских ворот" и прочих игр, помечтали с Птахой хором поиграть как-нибудь по Пёсьему - мне это хочется осуществить тупо на сопротивление, потому как #всемудаки.) Ну, ещё можно неканоном ходить с квадратной головой и "Что ж вы за х@йню творите" - расстреляют, наверное, быстро, но это ведь тоже интересно.
И, похоже, Птаха меня соблазнила на свою мартовскую барраярку - перечитывать теперь зело хочется А нынешний сезон я, стало быть, закрыл, ура. Но итожить ближе к новогоду буду, когда отпустит. От мастера фоооточек жду!
А на сладкое - вот вам вдохновляющей постигровой музычки :3