Медленно, но верно добираю кусочки Шекспировского фестиваля. "Гамлет" Хайтнера вышел уже давно, однако не я один такой слоупок: занял своё место в кинозале, глядь - слева Бартошевич.)

Гамлет (2010)
Королевский национальный театр (Лондон, Великобритания)
Эльсинор абстрактно-современен: в затемнениях звучит гул истребителя, стража в ушанках наставляет на призрака автоматы, замок кишит молчаливыми телохранителями-соглядатаями, не позволяющими остаться в одиночестве никому и никогда. На фоне портрета покойного короля в траурной рамке Клавдий произносит свою речь перед телекамерой, а затем, усевшись за рабочий стол и уложив на него ноги, отправляет послов. Гамлет, слегка аутичный бука средних лет, с проклюнувшейся плешью, получает отказ, не успев подать прошение о возвращении в Виттенберг - и рвёт его в клочки. Яго из Киннира получался лучше: его Гамлет почти так же приземлён, а потому его мотивы не совсем понятны. Частые упоминания инцеста для современности уже не убедительны: жена брата более не равняется сестре. Но и не похоже, чтобы факт убийства его шокировал. Детская обида на вышедшие из-под контроля перемены, помноженная на скуку незаурядного ума, запертого в четырёх стенах? Похоже на то.
Оружие ему под стать: приятелям, пытающимся удержать его от встречи с призраком, он угрожает перочинным ножичком. Дух отца, цвета гризайли, сливающийся с серостью стен с гербовыми барельефами, - ожившая чёрно-белая фотография, ходячий памятник самому себе. Гамлет маниакально твердит об исключительных достоинствах отца, но эти достоинства - отнюдь не христианские добродетели: Гамлет-старший - полководец, победитель, герой, полная противоположность бездействию, которое Гамлета так раздражает. Сделав открытие, что "можно улыбаться и быть мерзавцем", он вынимает из кармана мел, рисует на стене смайлик и подписывает "villain". У каждой акции должен быть бренд - тоже черта современного поколения, угнетённого переизбытком свободного времени и свободной энергии.
Действительно прекрасен здесь Полоний, настолько привыкший к слежке как к норме, что предъявляет дочери фотографии её свиданий с Гамлетом, сделанные шпионом, и посылает своего агента вслед за сыном. Полоний - основной источник смешного, но не превращён в плоского комического старика: его манера заговариваться - забавна и трогательна одновременно. Его никто не воспринимает всерьёз, но при этом он всецело управляет Офелией, как марионеткой. Он кажется наивным, и потому только перед ним Гамлет разыгрывает помешанного, чтобы обратить на себя внимание: разбрасывает книги, забирается в чемодан, лопочет каламбуры в духе всех шекспировских шутов. Перед Розенкранцем и Гильденстерном он не ломает комедии и даже озвучивает симптомы своей депрессии, однако быстро догадывается, что они подосланы. Как и в случае с "Отелло", оригинальный текст не приходится ни изменять, ни сокращать - он говорит сам за себя.
Читать дальше!В приезжих актёрах также нет ничего комического - и главного из них играет тот же человек, что и призрака. Своим блестящим исполнением монолога о Пирре и Гекубе он так же разжигает в Гамлете амбиции стать победителем, как и не менее театральным повествованием духа отца о собственном убийстве. И Гамлет, похоже, путает драматургию пьесы с драматургией жизни, полагая, что враг, точь-в-точь как злодей на сцене, выдаст себя, что зло обязательно будет наказано, а справедливость восторжествует. В этой уверенности - точнее, самоуверенности, что именно он, Гамлет, играет роль вершителя справедливости - и кроется дьявол. С точки зрения этого Гамлета, за занавесом его спектакля - пустота, и с актёров не спросится. "Быть или не быть..." он произносит как самоубеждение в том, что смерть - всего лишь сон. А значит, нет нужды бояться - ни своей смерти, ни чужой.
Для слежки за Гамлетом Офелии выдают бутафорскую книжку с вставленным внутрь жучком - а Полоний с Клавдием скрываются неподалёку в наушниках. Получив от неё бумажный пакет со своими письмами и какими-то безделушками, Гамлет сначала пускает слезу, но затем понимает: подослана и она. Ненастоящие друзья, ненастоящая возлюбленная, король-самозванец - когда каждый играет роль, причём фальшиво, как ни поверить, что весь мир - театр? Офелию, жертву отцовского шантажа, Гамлет не жалеет - и, зная, что за ним следят, выхватив книжку и используя её как мегафон, идёт вразнос. Полоний и - на её беду - Офелия принимают игру в безумие за чистую монету, но Клавдий умнее. Он чувствует, что Гамлет опасен, и, более того, не ошибается. Размахивая своим ножом перед началом представления, Гамлет пугает даже простодушного преданного Горацио.
Для зрителей раскладывают подушки, Гамлет раздаёт всем чёрные футболки со смайлом и надписью "villain" - сегодня в зале были детектед фанаты в таких же футболках.) Он резвится вовсю - спускает брюки, бегает кругами, пристаёт к Офелии, комментирует спектакль за спинами короля и королевы. В момент кульминации он хватается за софит и перенаправляет пятно света с актёра-отравителя на Клавдия. Это недвусмысленный вызов - и Клавдий спешит удалиться, вызвав всеобщий переполох. Для Гамлета это также переломный момент: первый триумф, усыпляющий последние колебания. Врубив оглушительную музыку и схватив дудочку, он в истерическом исступлении пляшет - и на этом заканчивается первый акт.
Клавдия, как и Гамлета, этические и тем паче религиозные вопросы не волнуют. Его монолог наедине - также самоубеждение: в том, что для раскаяния нет оснований, а значит, раскаиваться и не нужно. С гордым сарказмом Клавдий призывает ангелов - зная, что они не прилетят, и этого знания для него достаточно, чтобы оправдать любое преступление его безнаказанностью. Он встаёт на колени на вечернюю молитву - перед собственным портретом, висящим над столом - просто для исполнения формальной церемонии, и с облегчением встаёт, убедившись, что молиться не получается: с таким же облегчением ленивый школьник откладывает задачу, которую не может решить сходу, и забывает о ней навсегда. Однако того времени, которое он провёл на коленях, хватило для подкрадывающегося с ножом Гамлета, чтобы отказаться от убийства. Впрочем, зарезать человека прямо - страшно. Другое дело - сквозь ковёр...
Клавдий - идеальный политик: его "маска скорби" - приложенная к щеке ладонь, так он реагирует и на собственное злодеяние, и на известие о смерти Полония: не более чем отрепетированный жест. Другое дело - Гертруда: она немолода, всё время пьёт. Она слаба, ей нужно на кого-то опираться, пусть и на нелюбимого мужчину - невелика вина. Гамлет же и этого не прощает - в своём детском восприятии мира-театра не понимая иных мотивов, кроме белых и чёрных. Впрочем, убитый ножом Полоний не особенно волнует ни Гамлета, ни королеву: похоже, трупы не являются чем-то диковинным в Эльсиноре. Тело накрывают занавесью, сквозь которую его проткнули, и беседа продолжается. Гамлет, чтобы продемонстрировать портрет покойного короля, лезет в кошелёк за банкнотой: значит, тот был увековечен на валюте ещё при жизни - замашка, выдающая тирана. Тут же появляется и призрак - Гертруда тоже его видит, хоть и не признаётся в этом. Мать и сын расстаются сообщниками: она, уже зная, что он надеялся убить Клавдия, его не выдаст. Уволакивая тело Полония, Гамлет потешается над ним - и королева смеётся.
Отныне Гамлет - убийца. И, какими бы ни были Клавдий и то государство, которое он представляет, - с убийцей поступают как должно. Его разыскивают с фонарями - и, когда находят, он уже не разыгрывает безумца: он реально выглядит как психопат из современных блокбастеров, злой гений, глумящийся над простыми смертными, которым недоступен смысл его метафор и острот. Шекспировский Шут стал Джокером, променяв мудрость и свободу на кровавую гонку вооружений, где вместо оружия - хитроумные планы. И к тому же, в отличие от голливудских сказок, в качестве соперника, вместо благородного рыцаря, - ещё более опытный преступник. Зарвавшийся концептуалист Гамлет против матёрого рационала Клавдия - не правда ли, захватывающий сценарий написал стратфордский бард задолго до корифеев детективного жанра?
Гамлета приводят к Клавдию в наручниках, и он продолжает шутить, пока перед ним не открывают кейс с какими-то пыточными иснструментами - тогда он сразу сообщает, где спрятал труп. Принц не унывает, на свой приговор - ссылку в Англию (меня б кто так приговорил, только без Гильденстерна с Розенкранцем и их письмом) - реагирует приплясыванием, но с норвежским солдатом перекидывается парой слов, будучи прикованным к столбу в ожидании своего корабля.
Нигде ещё помешательство Офелии (хоть актриса и её игра никак не цепляют) не было так обосновано: лишившись отца-кукловода, она теперь - сломанная кукла. Она врывается с продуктовой тележкой, к переду которой прикреплён газетный лист с фотографией Полония, включает магнитолу, подпевает пошлой попсовой песенке, приставая к королеве, снимая гамлетовскую футболку и оставаясь в одном бюстгальтере. Когда под шум автоматных очередей врывается вооружённый Лаэрт, она достаёт из тележки сумку и раздаёт "покупки": брату - мягкую игрушку, с которой они дурачились, говоря когда-то об ухаживаниях Гамлета, Клавдию - синий пузырёк, использовавшийся в "Мышеловке" в обозначение флакона с ядом, Гертруде - голую куклу Барби с раздвинутыми ногами. Она слишком много знает - и, когда Клавдий договаривается с Лаэртом, а восставших уводят под конвоем, пара секьюрити хватают одиноко сидящую на полу Офелию и куда-то волокут. Несложно догадаться: до ближайшей речки. Её воплей никто не услышит.
Гамлет возвращается на родные берега под видом туриста - в спортивном костюме и круглых очках. Беседует с весёлым могильщиком - тот выкидывает из кладбищенской земли старые черепа, чтобы опустить в неё свежий гроб. Сцепляется с Лаэртом - и, под дулами пистолетов охраны, удаляется в сопровождении Горацио. Затем с улыбкой повествует о том, как без жалости расквитался с Розенкранцем и Гильденстерном - парочкой робких, но безобидных, доверчивых ботаников, даже не ждавших никакой выгоды от того, что их использовал король. Горацио это ужасает - но почему-то он продолжает поддерживать Гамлета; впрочем, он - скорее слуга, чем друг, и Гамлет едва ли его ценит, скорее - льстит. Едва ли Горацио лучше, нравственней и умнее, чем Гильденстерн и Розенкранц, - да и не в этом дело: для Гамлета важно лишь то, кто на чьей стороне.
Офицер Озрик, чья серая униформа и красный кант на фуражке сильно напоминают отечественных полицейских чиновников, с достоинством терпит насмешки Гамлета, но даже он, возможно, - участник заговора. И Клавдию не чуждо эстетство: он рискует, устраивая публичный поединок вместо того, чтобы прикончить Гамлета скрытно. По диагонали сцены - дорожка для спортивного фехтования, защитные маски после первого же раунда сорваны, а затем, понимая, что иначе Гамлета не достать, Лаэрт атакует всерьёз. Соперники кружат по всему залу, зрители верещат и разбегаются, в Гамлета целятся, но не стреляют - боятся задеть не того. Гамлет ранен в плечо, королева пьёт вино, Лаэрт падает от удара в живот... Почти все, почуяв предательство, исчезли из зала, Клавдий оказался беззащитен - и, загнав его в угол, Гамлет царапает его по плечу: смертельный замах палача по-прежнему ему не под силу. Но, чтобы добить жертву, он выливает в рот короля отравленный бокал - и единственный остаётся на ногах.
Шахматная партия двух убийц окончилась патом: обоих королей, узурпатора и наследника, сметут с доски. Гамлет умирает на руках Горацио, и бравый десантник Фортинбрас позирует на фоне мёртвого принца перед вездесущими тележурналистами с камерой, софитом и микрофоном. В прямой эфир он обещает созвать совет и воздать покойным должные почести, но едва съёмка окончена - разворачивается и уходит вместе со своими офицерами, оставляя поле бойни таким же, каким его застал. Да, никого не удивишь мертвецами в Эльсиноре - особенно молодого племянника норвежского короля, рвавшегося в битву ради битвы, нагромоздить трупов на никчёмном клочке земли, что так восхищало и вдохновляло Гамлета. Они были похожи, недаром свою - по праву свою - корону Гамлет перед смертью так легко передаёт незнакомому чужеземцу. Что и говорить, о родине Гамлет не пёкся никогда: лишь поклонялся грубой силе - и в лице отца, и в лице Фортинбраса. И стал - к счастью! - лишь мелким подражателем оных, с двумя безоружными жертвами на счету.

В антракте я попробовал было прислушаться к Бартошевичу (он обсуждал спектакль со своей женой, в том числе и во время действия), но услышал про "омерзительную толерантность" или что-то вроде и прислушиваться перестал. Речь шла о негре (Горацио), арабе (видимо, Лаэрте), а Офелию Алексей Вадимович приписал к Таиланду (на самом деле ирландка Рут Негга родилась в Эфиопии, как сообщает Википедия). Не вижу адекватных причин, по которым эти актёры не могут играть в шекспировской постановке, хотя персонажи меня не зацепили. Не зацепила и местами сильно избитая режиссура. Но если спектакль позволяет освежить перед глазами пьесу и в сотый раз увидеть её по-новому - уже за это ему спасибо.