Моя последняя за лето МЕТовская опера, однако. Но в сентябре обязательно выкрою денёк на Турандот)

Кармен
КастКармен - Элина Гаранча
Хозе - Роберто Аланья
Микэла - Барбара Фриттоли
Эскамильо - Тедди Родес
В убогой казарме с обклеенными газетами и афишками стенами скучающие полуодетые солдаты, отделённые от города решётками, как живность в зоопарке, дружно домогаются до вяло сопротивлющейся Микаэлы, пока той не удаётся сбежать. Эти гостеприимные ребята, во главе с озабоченным Цунигой, сразу задают тон всей последующей истории - которая будет немного грешить "сексом не раздеваясь". Когда декорация в виде колизейно-закруглённых руин поворачивается к нам площадью, выходящие прямо из люка девушки-табачницы тоже не боятся быть приземлёнными - и сама Кармен поёт свою арию, стирая в ведре какую-то тряпку и умывая свои сильные ноги, которые она продемонстрирует ещё не раз.
Эта Кармен - такая Аксинья Уверенная в себе, доминантная и витальная, способная одним взглядом поиметь каждого воздыхателя. Лёгкостью и свободой, которыми обычно рисуют цыганскую сущность, и не пахнет, - впрочем, как и захватнической агрессией и тем паче мужскими повадками. Напротив, здесь Кармен фактически исчерпывается самым тривиальным и вполне естественным женским инстинктом поиска достойного партнёра - и именно за тот факт, что этот поиск она взяла в свои руки и умело пользуется природными средствами привлечения кандидатов, её и кличут ведьмой, благо многочисленные современные "руководства для ведьм" учат примерно тому же. Забавно, что и Микаэла ограничена типичной гендерной функцией, с той лишь разницей, что воспринимает оную не как право, а как тягостную обязанность, которую приходится терпеть.
Итак, Кармен замечает Хозе - потому что он не замечает её: каноничное и логичное основание для "хочу". Она принимает вызов и готова бороться до победного - взмахивает тряпкой как мулетой, ударяет цветком в грудь Хозе, как кинжалом. Вот только победа окажется слишком лёгкой, а последствия, как водится, - слишком тяжёлыми.
Из Микаэлы не вышло сколько-нибудь убедительной оппозиции, призванной вернуть Хозе на благонадёжную дорожку, - зато она здорово играет синий чулок, не умеющий ответить взаимностью лапающему её Хозе и не знающий, как ему отказать. Хозе, говоря о своей матушке, в Микаэлу вцепляется так страстно, словно его мучит эдипов комплекс с переносом на неё - благо из-за повадок "сорокалетней девственницы" кажется, будто она годится ему в матери. И вообще товарищ сержант не то что всё время распускает руки... он их в принципе не держит при себе. Симпатий к персонажу - при том, что поёт Аланья офигенно - это, конечно, не прибавляет.
Читать дальше!Далее казарму заполняет женская массовка - благодаря спровоцированной Кармен драке она тоже разделилась на два лагеря и готова идти стенка на стенку, с трудом сдерживаемая солдатами. Сразу становится ясно, для чего городу армия: создавать видимость порядка в хаотичном мире амазонок.) И сама их королева прибывает добровольно поиграть в ролевую игру "я раненая хищница, надень на меня наручники и привяжи к столбу" - заранее зная, что ей ничего не угрожает. Для Хозе это оказывается достаточно - и вот он уже готов зализывать её раны и бегать на верёвочке, пока Кармен, флиртуя с Цунигой, сбегает из пут аки Гудини. Тут бы ей и догадаться, что Хозе, почти умоляющий до него снизойти, - существо жалкое и потому опасное, разбалуешь подачками - всю руку откусит. Но увы.
Во втором действии появляется Эскамильо - всенародный любимец в чёрном костюме. Свою арию он исполняет скорее как артист разговорного жанра, отрепетировавший эффектный номер, нежели как хвастающийся собственными подвигами чемпион, и напоминает политика во время предвыборной кампании: примчался весь такой улыбчивый, сам себя похвалил, пожал детям ладошки и упорхнул. И неважно, что кого-то кроме себя он не то что любить, но и замечать не в состоянии - Кармен не может не завладеть таким статусным трофеем и первая делает шаг навстречу, на что тореадор охотно откликается, позабыв о прежней пассии.
Кстати, немного непривычно слышать, как всем знакомая ария Эскамильо поётся чуть "в нос". Не знал бы, что это Тедди Родес, то есть британские имя-фамилия, - подумал бы, что француз.
Последующий эпизод выглядит таким же спланированным, как и попадание Кармен под стражу в результате драки: очередной этап окончательного завладения Хозе. Подчёркиваю - завладения им самим, как объектом, а его собственные чувства и даже его человеческие качества явно второстепенны. Кармен задерживает его танцем, затем упрекает в том, что по сигналу трубы он готов оторваться от того процесса, ради которого, расстёгивая ремень на ходу, и явился. Обвинение вполне справедливо - до самостоятельности Хозе ещё не дорос: его пугает гнев начальства, и так же его пугает сомнение в его "любви". После такого, как ни прогоняй, он точно не уйдёт.
Расплата за нападение на Цунигу его тоже пугает - и он просто позволяет контрабандистам, захватившим в плен незадачливого лейтенанта, облить его вином и оставить связанным в подожжённом здании. Совесть его не мучит, и на этом фоне внезапно проснувшаяся сыновняя любовь уже не будет вызывать доверия - скорее, это ещё один страх перед ответственностью, которой можно избежать, если плыть по течению, не делая собственного выбора. И тем хуже для Кармен, пригревшей человека, настолько боящегося лишиться привычного хода вещей, что предпочтёт уничтожить его собственными руками. Хозе то и дело порывается душить её - и это начало конца. Но, осознавая, что обречена, Кармен всё равно поступит по-своему.
Снова городская толпа вносит тревожное оживление: размахивая флажками, предвкушает кровавое зрелище, приветствуя участников корриды из-за солдатского оцепления. Священники благословляют, фотографы фотографируют, Эскамильо при полном параде гордо позирует с Кармен. Трудно понять, насколько искренни на этот раз её слова о любви, ведь она пришла умирать - подготовившись к тому, что в предстоящем поединке будет уже не охотником, и даже не жертвой, а просто средством для удовлетворения чужих комплексов. Она одета в траур - на чёрном платье, как и на занавесе, красная полоса. Она прощается с подругами - обнимая их крепче, чем обнимала Эскамильо. И она ничуть не боится Хозе с кинжалом, нацепившего - видимо, приняв за индульгенцию - крест потяжелее. Их финальная сцена-дуэль - потрясающа, её просто надо видеть.
Заколов Кармен, Хозе и сам недолго мучился: к нему подкрался с пистолетом обгоревший Цунига, грим которого можно будет рассмотреть только на аплодисментах. Сцена напоследок повернулась к зрителю тушей мёртвого быка.
Сверх всего, здесь позитивнейший дирижёр, эротичная пара танцоров - и вообще много танцев. То, как Гаранча умудряется плясать и петь одновременно, заслуживает отдельного моря любви. А уж про голос я вообще молчу.)