Продолжаю отсматривать премьеры, вышедшие в текущем году. Да, может создасться впечатление, что у меня дофига свободного времени на это занятие, но на самом деле это не так На этот раз это старый новый спектакль Петра Фоменко, восстановленный Кириллом Пироговым. Почти как старый новый год.

Безумная из Шайо (премьера 2002 / возобновлен 2013)
Мастерская Петра Фоменко
Смотреть этот спектакль имеет смысл исключительно с первого ряда, где я сегодня, собственно, и оказался, ибо связи. Иначе мелкие детали и шепотки, из которых складывается удивительно вкусная галерея персонажей, действующих на фоне стены парижского кафе, будут попросту не видны и не слышны. Маленький оркестр - пианист, скрипачка в алом берете, гитарист и контрабас, украшенный дарственной надписью - помнит только две строчки из песенки на мотив мазурки. Музыканты с гитарой и контрабасом - обаятельнейшие маргиналы в надвинутых на глаза кепариках: один - с серьгой и спичкой в зубах вместо папиросы, другой - с наколкой в виде нот на плече и нашейным платком в горошек, - режутся в потрёпанные карты в углу. Наивная посудомойка лёгкого поведения Ирма, ждущая своего единственного суженого, расставляет столики вместе со светлокудрым мальчиком-гаврошем на побегушках. Похаживает официант - джентльмен в белоснежном костюме, - покуривая трубку. Порхает прекрасная, как мимолётное виденье, цветочница Сибилла, а мусорщик в засаленном до лоска костюме, не расстающийся с грязным мусорным баком, сидит на столиком и ударяет в гонг, когда кто-то объявляет название нового "надцатого" эпизода. Заходит и продавец шнурков - в просторном сером пальто и круглых очках кота Базилио...
В этом кафе и оказываются два почтенных господина в цилиндрах, с брегетами на цепочке: председатель Дюраншон, собирающийся вложить средства в некое дело, и барон Томар в меховом воротнике. Беседуют, выделяя букву О и временами говоря Э вместо Е, пьют портвейн и дожидаются своего агента - а вот и он: биржевой заяц в соломенной шляпе и жёлтых штиблетах, с дыркой в брюках на пятой точке. Последнее и главное звено будущего бизнеса - загадочный "Человек без имени" в чёрном плаще и чёрной шляпе, молча подслушивающий и подсматривающий, записывающий все наблюдения прямо на манжетах и поглядывающий на часы. Он представляется "изыскателем" - человеком романтической, почти мистической профессии, открывающим в земных недрах природные богатства, ревниво охраняемые духами. Выпив в кафе в Шайо 5 стаканов воды, он ощутил в ней привкус нефти. Теперь району угрожает уничтожение - осталось лишь дождаться, пока "готовый на всё молодой человек" взорвёт дом инженера, не разрешающего раскопки.
Читать дальше!Тут и появляется безумная графиня Орели - в пышных складках лилового платья, увешанная целым мотком фальшивого жемчуга, с дырявой чёрной сеткой на руках и плечах, с камеей на шее и газетой прошлого века в корзинке. Бормоча на птичьем языке, подражающем французскому, она ищет давным-давно потерянное: боа, шкатулку, мужа и напёрсток. Она внимательно прислушивается к коварным планам новоиспечённых предпринимателей, которые планируют, завладев Шайо, "вымести нечисть" - всех музыкантов и бродяг. Но взрыв не состоялся: спасатель приносит "утопленника", не успевшего броситься в воду, которого он во избежание оглушил - это и есть молодой человек Пьер, в белой, как саван, ночной сорочке и белых кроссовках. Графиня не только возвращает ему любовь к жизни, но и не отпускает с Человеком без имени.
Мусорщик выдаёт ей тайну: в городе появились "сутенёры" - люди, выставляющие товар напоказ, а сами не занимающиеся никаким ремеслом. Для них деньги важнее всего на свете. И графиня Орели берёт в свои руки спасение мира от зла - то есть уничтожение четвёрки нефтедобытчиков, виновников всех бед на свете, включая исчезновение её боа. Она созывает всех парижских духов места - безумную из Пасси, безумную из Сан-Сюльпис и безумную из Конкорд - на слёт к себе домой, а живёт графиня в подвале, открывающемся взору зрителя за поднимающейся стеной кафе, как за холстом папы Карло с нарисованным очагом. По стенам змеятся водопроводные трубы, задний план пересекают металлические мостки, в центре подвешена в воздухе кровать, заваленная подушечками, а по углам парят полупрозрачные призраки в виде пустой одежды - пожалуй, единственная излишне иллюстративная часть сценографии.
В полу подвала - огромная крышка люка. Канализатор, в резиновых сапогах с голенищами до задницы, отрицает, что у подземных рабочих есть свой король, но уверяет, что спуститься в люк можно, а подняться нельзя, и ведёт он в тупик. Орели выведывает у него механизм открытия-закрытия люка, и дело встало за малым: разослать учредителям "Общественного Банка Парижских Недр" пропитанные керосином кусочки ваты и пригласить взглянуть на нефтяной источник. Но план нужно обсудить с остальными безумными - и первыми прибывают Констанс и Габриэль: шепелявая хромоножка, улыбчивый одуванчик, верящий в существование положительных мужчин, с её воображаемым гостем, - и страдающая паранойей особа с воображаемой собачкой. Орели оказывается самой нормальной и здравомыслящей, а точнее - самой мудрой из всех безумных. Её жилище открыто для всех несуществующих и выдуманных, для всех воспоминаний и иллюзий, - словом, для всех, кто не сможет предоставить бренное тело в доказательство своего присутствия.
Последней к ним присоединяется Жозефина, дожидавшаяся выхода давно убитого президента: смерть - недостаточно веский повод, чтобы прекратить с кем-то общаться. Клоунски-царственная, в розово-салатовых чулках, Жозефина настаивает на справедливом судебном процессе с адвокатом, который высказался бы в защиту приговорённых. Обнаруживая в себе недюжинные актёрские способности, за эту роль берётся мусорщик - переодевается богачом и выступает от его лица: дескать, не он любит деньги, а деньги любят его, поскольку он обладает притягивающими деньги качествами - тупостью, эгоизмом, цинизмом. Он бы и рад от них избавиться и только и делает, что тратит, но капитал, всё увеличиваясь, просто так его не отпустит. Звучит достаточно убедительно, однако за неумение узнать цветок богач всё равно объявляется виновным.
Пьер, спрятанный графиней в шкаф, находит её боа, а она во сне принимает его за своего мужа - и тот подыгрывает, объясняясь ей в любви. Наконец, настаёт черёд визита ОБПН - четвёрка ловкачей, отведав разбавленной керосином воды, надеется даром заполучить месторождение, а старуху отправить в сумасшедший дом. Однако Орели наотрез отказывается подписывать документы, пока они не осмотрят скважину - и вот "злодеи" спускаются в люк, откуда бьёт таинственно-синий свет и выползают клубы дыма, и крышка закрывается над их головами. Конечно, никто не умрёт - канализационные тоннели обязательно выведут горе-добытчиков на поверхность: в сказочном Париже Жана Жироду нет плохих людей - это мир оживших городских легенд, чарующих в своей вымышленности персонажей, жителей не реального, но культурного пласта, которых мы, как ни крути, вспоминаем первыми, мечтая о Париже.
С одной стороны, безумные остаются безумными - и это безумие обусловлено тем, что дамы патологически застряли в своём прошлом, оказавшись не в силах отпустить ни вещи, ни людей, ни домашних любимцев, ни свои привычки и образ жизни, даже когда всё это превращается в самообман, вырождается в повторение, копирование, подражание, жалкую фикцию. С другой стороны, настроение спектакля совсем иное - оно оставляет безумным право жить в собственном мире, над которым не властны перемены ни времени, ни пространства, и кто сказал, что этот мир менее воображаем, чем наш? В нём ещё живы ушедшие, в нём можно ходить в снесённый кинотеатр и прогуливаться по вырубленному парку, находить в шкафу конфеты - подарки от духов - и знать волшебные слова, открывающие всё на свете. Пожалуй, этот мир вполне прекрасен. Ни уныло-морализаторской снисходительности к чудачкам, ни пафоса воинствующего ретроградства в спектакле нет: пусть себе уживаются и старый, и новый мир. Но лучше не забывать, что старый вполне способен постоять за себя.