Да, два спектакля в день (один кончился в шесть - другой начался в семь, а я успел съесть кекс и выпить коктейль в промежутке) - норма. Да, я бессмертный пони.
Антитела (2011)
Театр-фестиваль "Балтийский Дом" (Санкт-Петербург)
Год создания спектакля - год рождения "Петербургской документальной сцены", старательно подтягивающейся за московским Театром.doc. Выбранная для одного из первых документальных спектаклей тема для кого-то - как достопримечательность с открытки. А для кого-то она была личной трагедией: я, например, знал людей, которые знали Тимура. Тимура Качараву, убитого 11 ноября 2005 года на ступенях магазина "Буквоед", что на Лиговке, - его видно от Московского вокзала. Первую ласточку, вызвавшую всеобщий шок, в цепочке последующих убийств, которые сначала стали восприниматься рядовыми гражданами как обыденность, а затем и вовсе перестали освещаться какими бы то ни было СМИ.
Входящих в зал зрителей встречает телевизор, в котором зацикленно повторяется репортаж из теленовостей с равнодушно бойким голосом диктора, сетующей на то, что студенты стали частыми фигурантами уголовных дел. В спектакле не будет придуманных слов - только подлинные реплики из интервью и следственных материалов. Актёров, впрочем, подобрали по типажу с расчётом на драматическое отыгрывание ролей: Мать убитого и Мать убийцы, Девушка Тимура и друг Тимура - Анархист, участвовавший в нападении Нацист (впоследствии - бывший), собирательный Следователь и Охранник магазина. Ручная камера выхватывает и проецирует на светлые поверхности дверей и стен крупные планы лиц, заставляя их накладываться друг на друга, двоиться, представать в различном освещении и с различным фоном, так что смотришь только на видео. На поверхностях "пыльных" рисуют и пишут пальцем фашистские и антифашистские символы и лозунги.
Монологи, порой пересекаясь и превращаясь в диалоги, следуют весьма условной логике сюжетного развития - от"начала" к "концу". Первый блок информации - рассказ матерей о детстве своих сыновей. Мать Тимура - её новость об убийстве настигла в храме - сдержанная и интеллигентная, мать Павла - в тот день она отмечала 45-летний юбилей, на котором сын не присутствовал - нервно смешливая, простоватая. Первая мысль: "А что однажды вспомнят о нас?". О Тимуре его мать помнит, что зарабатывал с 14 лет, в 15 стал вегетарианцем, а начав играть на гитаре, нашёл единомышленников через объявление в журнале. Мать Павла помнит "аутичного" подростка, не умевшего заводить друзей; она одна зарабатывала на кусок хлеба двоим детям, отец только лежал на диване, но пытался воспитывать сына, бил, - пришлось разъехаться.
Читать дальше!Герой-Нацист отчаянно переигрывает - орёт в камеру, скачет, размахивая руками. Герой-Анархист играет на гитаре "Марш анархистов" и вспоминает перед Следователем проведённые акции - в частности, общеизвестный "Домик для милиционера" (демонстрируется ролик с ютуба). Затем Нацист и Анархист усаживаются играть в "камень-ножницы-бумага" на пощёчину, что перерастает в бурную перестрелку из воображаемого оружия и прочую махровую тюзятину, что, видимо, должно обозначать несерьёзность противостояния - дескать, мальчишки в песочнице возятся, а ты, честный гражданин, не мешай.
Подтверждается сей тезис речью Следователя - он сам приверженец нацистских взглядов и заговорщицки сообщает: "есть теория, что все антифа - нетрадиционной ориентации". Для него что наци, что антифа - одинаковые "неудачники", не сумевшие влиться в нормальное общество. Именно этот резонёр употребляет словечко "антитела" - страна больна, оттого все движения и появляются. Вторит ему Охранник, всё время сидящий в уголке зрительного зала перед открытой страничкой вконтакта: в его родной Саратовской области "никаких фашистов, антифашистов, геев и лесбиянок" никогда не было, а как один вдруг вздумал фашистом стать, так его сразу и избили.
Говорят и о смерти: уже-бывший-Нацист признаёт, что Тимур делал добро и ему "не надо было умирать". Девушка Тимура вспоминает, что он занимался столь многим - антифашистскими акциями, Food not Bombs (международная инициатива раздачи бесплатной еды, обычно вегетарианской, неимущим, обычно бездомным), защитой животных, музыкальной группой, - что никто не мог представить его состарившимся. Однако добавляет, что если бы он не погиб, они бы могли расстаться. Нелегко быть "женой декабриста", одевающего тебя в секонд-хэнде и водящего на хардкор-концерте, если тебе больше по душе розовая сумочка и "не заниматься этой политикой". Она заявляет, что "насилие рождает насилие" - и лишь немного не договаривает до прямого утверждения, что Тимур сам виноват в своей гибели, потому что не надо было насиловать трепетные мозги фашиствующих сверстников.
Постепенно маховик раскручивается всё конкретней: Мать Тимура рассказывает, как боялась после первых нападений и травм, советовала сыну не рисковать жизнью, но не поддерживать его идеи не могла. Мать Павла - в какого внимательного сына он превратился с началом "боевой карьеры", и как она впоследствии нашла у него книжку о том, что все деятели Третьего рейха были "на самом деле такими вот хорошими людьми", что как-то "сочеталось с их работой". Центральным аккордом становится выяснение политической ориентации всех причастных. Мать Тимура отказалась участвовать в лицемерном издании его фотографий с "мишкой" на обложке и остаётся в стране только из-за могилы сына. Мать Павла уверена, что фашисты и антифашисты появились из-за того, что при Сталине все работали и "политикой заниматься" было некогда, а теперь труд обесценен, а силы приложить некуда. В какой-то момент обронила сакраментальное: "программа уничтожения русской нации, на рынке одни жиды"...
Бывшего-Нациста "политикой заниматься" отучили в тюрьме - теперь он советует всех фашистов и антифашистов чохом сажать в эту школу жизни, чтобы выбить дурь. Его вновь поддерживает Охранник - показом ролика про рыбу-"йазь", советуя вместо политики заниматься рыбалкой. Один Анархист, что-то скандируя в мегафон, продолжает верить в светлое будущее - иначе неинтересно жить, но твёрдо даёт понять, что убить ради этого кого бы то ни было не способен. Бывший-Нацист возражает: люди - животные, они хотят только крови и секса, и сам он такой же, поэтому в светлом будущем, когда инстинкты будут побеждены, ему будет скучно.
Спектакль рискует стать затянутым, рассыпающимся на множество фрагментов. Однако самое страшное припасли на финал. Мать и Девушка Тимура рассказывают о похоронах. Бывший-Нацист - о тюрьме, наполненной убийцами, которые планируют продолжать убивать после отсидки и описания убийств рассказывают вместо анекдотов - похохотать. Следователь - о том, как крышевал брата сидящего в Крестах нациста Соломонова, и брат этот не только признался, что множество трупов - "наши", но и показал, где закопали двух членов банды, которых убили как "предателей". Наконец, на сцену выходит Охранник - поведать о своих действиях во время убийства. Как ответственный блюститель порядка, он сразу же пошёл доложить старшему по смене, но отвлёкся на досмотр женщины, чьи купленные книжки запищали на выходе. Раненого Максима он в магазин не пустил, чтобы не напачкать кровью - только сообщил подошедшему старшему, что кого-то убили. Старший зашёл в кафе "Буквоеда" передать остальным членам FnB, что убили их друга. Только тогда те смогли поспешить за "скорой".
В течение спектакля неоднократно начинаешь сомневаться, на чьей всё-таки стороне его создатели. А после спектакля видишь программку - сначала снаружи, где цитаты, те самые, предостерегающие - об "антителах", о "насилие порождает насилие, среда ответит", о "в советское время принуждали работать, и на дурь не хватало времени". Потом внутри, где чёрным по белому - "противостояние экстремистских молодёжных группировок". Все рецензии на спектакль исходят из уравнения фашизма и антифашизма под знаменателем преступного деяния: и те, и другие - здесь названы "ищущими смысл жизни", там названы "политическим экстремизмом". Разницы между студентом философского факультета и шестнадцатилетним отморозком, кромсавшим его горло ножом, оказывается, нет. И не важно, чем ты занимаешься "ради будущего" - кормишь нищих или забиваешь негров: ты занимаешься экстремизмом. Политикой! Это нехорошо!
Так вот. Это должен был быть спектакль "после убийства Тимура", а получился спектакль "об убийстве Тимура". Потому что, как бы пафосно это ни звучало, - каждый, кто называет его экстремистом (то есть, фактически, террористом), убивает Тимура ещё раз, прямо сейчас. Впрочем, если ещё семь лет назад можно было верить, что фашизм, хоть и выгоден власть имущим как инструмент запугивания бесправной рабочей силы, не выйдет из дворов спальных районов, - то теперь мы находимся внутри фашистского государства с фашистскими законами, расшатавшего и меняющего местами понятия добра и зла как таковые. И даже не особенно стесняющегося говорить об этом вслух.