Присуждаю себе за то, что в списке контактов моего мобильника между "Мамой" и "Папой" появился "Моргот". И хоть за ухом я его не чесал, зато за щОчку помацал, как давно хотел.
Нет, это не белая горячка, это я сегодня встретился с пёсик, проведя очередное свободное утро всё в той же Шоколаднице за потреблением эрл грея. Только за полчаса до встречи мы разобрались по асе, как я выгляжу и куда подойду - я настоял на том, что понятия не имею, где на Пушкинской "Известия", и решил лучше спуститься на саму станцию. Идти от Арбатской я собирался пешком, наивно подумав, что Мелькорушке ехать полчаса и я даже раньше доберусь. Но если я вёл обсуждение ещё из Шоколадницы, то Тёмный Властелин - уже из вагона, а я снова забыл, что у цивилизованных людей мобильники не только звонить умеют, но и ловить сеть даже под землёй. В итоге пёсь прибыл тогда, когда я ещё топал по Никитскому. В жизни я так не бегал х)
Пафосную "Коста кофе" я действительно сам бы ни за что не нашёл. Мы устроились на втором этаже, где такие глубокие и низкие кресла, что я предпочёл налечь грудной клеткой на край столешницы. "Коста", как выяснилось, по-прежнему располагает соевым молоком, так что я побаловал себя чашечкой (с кастрюльку размером) чего-то под названием "мокка" с дивно вкусной пенкой. Пёсь стал, кажется, первым человеком (вечноголодные коллеги не в счёт), попробовавшим мои веганские блинчики с яблоком, за что ему мур.
Дивно посидели, потрепавшись за кино и театр, фэндомы и форумки, живность и детей, профессии и даже шмотки. Также, похоже, Мелькор стал последним человеком, которого я мучил собакофотками с прошлогодней Евразии. Ибо уже совсем скоро будет новая Евразия и новые фотки, и всё начнётся по новой Бойтесь.
Когда я покинул кресло и оседлал его подлокотник, а затем плавно переместился на стул (не люблю сидеть на мягком, и люблю сидеть поближе к собеседнику), незаметно подкралось время отбывать до театра, благо от Чеховской до Менделеевской было недалеко. Как и встреча, прощание состоялось на платформе. Теперь же посылаю лучи благодарности - с дружественными посиделками пережить Маску куда проще и приятней

Для тех, кого интересует театр)Легионеры (2011)
Театр на Гертрудес (Рига, Латвия)
Казнить нельзя помиловать
Быть может, и необязательно "художнику быть голодным", однако факт налицо: театры Прибалтики и Восточной Европы лидируют по количеству фестивальных спектаклей во многом благодаря шрамам, оставленным Второй Мировой - они продолжают заниматься работой над ошибками, до которой театру российскому ещё очень далеко. Рефлексии, разоблачения и саморазоблачения происходят как в художественных, так и в документальных постановках. "Легионеры" - не то и не другое. Это живая игровая реконструкция отдельного исторического события, предполагающая непосредственное участие публики - поэтому перевода не предусмотрено. Зрители, не знающие английского, на котором ведётся общение, шуршат страничками синопсиса. Вставки же на немецком, латышском, шведском языках и не нуждаются в пояснении. Кое-где звучит и русский.
Двое актёров перед началом действа уславливаются с аудиторией: дескать, театр у нас постдраматический, а значит, всё "предполагаемые обстоятельства" придётся представлять самостоятельно, по щелчку пальцев. Первый щелчок переносит нас в победный май сорок пятого - когда в Швецию прибыли три тысячи балтийских легионеров, насильственно завербованных немецкой армией. Форма с нашивками SS, которую офицеры запрещали им снимать, не превращает вчерашнего школьника или студента в нациста, но тогда это никого не волновало - вплоть до 2011 года, когда премьер-министр Швеции извинился перед странами Балтии за то, что во время советской оккупации вся Европа сделала вид, будто этих стран никогда и не существовало.
СССР потребовал от Швеции выдачи легионеров. Зажав под носом гитлеровские усики, один из актёров изображает министра иностранных дел, пробубнившего советскую резолюцию так, что его никто не услышал. Но заседание длилось уже долго, день был жаркий, 90-летний король устал, и всем хотелось поскорее уйти на ланч - поэтому, не разобравшись, за что голосует, комиссия походя приняла резолюцию. Сатира, граничащая с абсурдом, обостряется в эпизоде, посвящённом переговорам Лайхузена с представителем советского посольства Слепенковым. Лайхузен хочет, чтобы Советский Союз отдал приоритет в решении вопроса об экстрадиции Швеции, а не Норвегии. Но Слепенков откровенно издевается, месяц за месяцем заставляя его то убить слепленную из глины "норвежскую змею", то прочитать "пять романов Пушкина". Наконец, советский корабль прибывает, однако сохранить планы в тайне не удалось: страну охватили протестные митинги. Парламент вынужден был обсудить этот вопрос публично.
Один из актёров выступает от лица оппозиции, другой - от лица нового министра иностранных дел. Советский Союз, уверена оппозиция, не станет разбираться, кто прав, кто виноват: всех экстрадированных ждёт печальная участь, что противоречит демократическим законам Швеции. Министр парирует: выказать недоверие Советскому Союзу означает испортить с ним отношения, ведь Швеция уже признала его суверенитет над странами Балтии. Оппозиция напоминает: США и Великобритания не выдавали СССР солдат, а Швеция, не являясь союзником СССР, и подавно не обязана этого делать - раньше она никого не выдавала России. Но у стран Балтии, заявляет министр, нет иного будущего, кроме как оставаться частью Советского Союза, а значит, им лучше смириться, как смирились уже многие народы в составе СССР. С одной стороны - нежелание пачкать руки кровью невинных. С другой - нежелание вмешиваться в дела хозяина прибалтийских территорий. Сделать выбор предлагается зрителям.
Поднимаются руки. Пятеро зрителей голосуют за экстрадицию - что уже достаточно тревожный симптом при маленьком и частично заполненном зале. 68 голосуют против. Но актёры признаются, что слукавили: на самом деле никакого голосования в парламенте не было. Дебаты состоялись, тогда как решение уже было принято заранее - и мы все знаем, какое именно. Но удивительное дело: на время дискуссии актёры заставляют тебя забыть о том, что историю изменить невозможно. Ты, именно ты встаёшь перед выбором - рискнуть вступиться за солдат вражеской армии, осуждённой всем человечеством, или рискнуть отправить тысячи человек на неминуемое уничтожение в сибирских концлагерях - всех единой массой, никому не дав индивидуального шанса. Этот выбор никто не сделает за тебя. На самом деле каждый день от нашего молчания или слова зависит чьё-то будущее - а многие привыкли мстить целым группам людей вместо того, чтобы прислушаться к личным трагедиям отдельных личностей.
Обитатели трудовых лагерей объявили голодовку. Балтийский легион был переведён в больницы, а немецкие солдаты - выданы Советскому Союзу. Их никто не защищал. Немец Оскар Лапа, не дождавшись экстрадиции, совершает самоубийство: припасённая в бутылочках из-под кока-колы "кровь" льётся на него из солдатской каски. Кровью забрызган постамент позади четырёх свисающих флагов - советского, шведского, латвийского и нацистского: опустевшая сцена Второй Мировой. Но война не кончается с прекращением боевых действий - сведение счётов победителей с проигравшими по-прежнему требует жертв. Был ли преступником Оскар Лапа? Этого мы никогда не узнаем. Стало ли кому-нибудь легче от его смерти? Однозначно нет.
Пятиминутка провокации: один из актёров заявляет, что каждый из нас, принимая душ, убивает эфиопских детей, которым не хватает воды - потому что на самом деле всем всё равно, и нет смысла взывать к чувству коллективной вины за дела давно минувших дней. Он перевоплощается в современного нациста-финна, своего соотечественника, с татуировкой свастики (чёрный скотч) на животе. Латвия зря жалуется, говорит этот персонаж, - евреев всё равно не переплюнуть. Финляндия процветает, говорит он, потому что она помогала нацистам, и несмотря на это весь мир пользуется финской продукцией. На самом деле, говорит он, латыши не хотели покидать Швецию, потому что там им никто не мешал заниматься друг с другом сексом. А те, кто их жалеет, просто выдаёт за сострадание свои собственные проблемы. Избавиться от проблем поможет катарсис: сейчас он сорвёт флаги, а зрители представят, что вместе с флагами исчезают их беды. И самое страшное, что он прав. Не менее, чем заигрывания с симпатиями к нацизму, опасны сказки с хорошим концом. Враг повержен, справедливость восторжествовала, спи спокойно, совесть - всё в порядке! Но мир не бывает чёрно-белым.
Вслед за немцами приходит очередь балтийских легионеров. В ожидании корабля двое латышей болтают и дурачатся - а затем один из них, Петерис Вабулис, вонзает нож себе в горло. Снова проливается красная краска. А иностранной комиссии Швеции предстоит в последний раз собраться по поводу экстрадиции. Листочки с репликами членов комиссии предлагаются зрителям. Выступления сводятся к тому, что выдачу прибалтов можно только отсрочить под тем или иным предлогом, а никаких способов отказаться от неё ни у кого нет - стало быть, лучше сразу исполнить волю СССР. Зритель, посаженный за короля, председателя заседания, произносит только два слова: заседание закрыто. Отныне можно не представлять, что спектакль закончился, потому что он закончился на самом деле.

Когда я доехал домой со спектакля, меня реально пошатывало. Может, недоспал, или недоел, или передознулся кофеином, а скорее - всё это вместе. Однако, пока писал, открылось второе дыхание. Постараюсь впредь не загоняться и сейчас пойду ловить почту от начальства, а потом спать. Кому должен посты, подождите ещё немножко
Завтра я чуть менее свободен, но буду отлавливаем после половины пятого до спектакля (в семь в доке, до которого минут 20 ходьбы от Маяковской).

P.S. кто-то удалил меня из читателей, а я не могу вдуплить, кто