[marcuscain]

А это пост бонусов к Армаде
Поскольку от меня не дождёшься, для меня ж важнейшим из всех искусств всё ещё является UST, - Лисс взяла нарратив в свои руки и написала зарисовку про тимбилдинговый тройничок. Который произойдёт, разумеется, не вот-прям-ща, когда все потенциальные участники размазаны ровным слоем по поверхности корабля после свежих потерь и открытий, а когда-нибудь в условном будущем. И эта фантазия, на мой взгляд, вполне верибельна: Лютеру всё ещё сложно делиться (и это даже не про ревность, не про "делиться им", а про "делиться собой", - он не собственник, он хочет отдавать себя целиком одному, не отвлекаясь на других), но он не сможет не согласиться присоединиться.
Традиционные ворнинги: маленький гетно-слэшный PWP, рейтинг почти детский на эрочку, "хотел кинк, вышла лирика"(с).

Туть

- Бессссииишшшь, - шипит тевинтерка, оскалившись над чужим плечом - где-то между яростью и восторгом, белые ровные зубы в драконьем оскале, губы без всякой краски истерзаны в тёмный кармин. Запрокидывает голову, захлёбываясь стонущим вздохом и уязвимо открывая горло...
Рука, сильная, тяжёлая, жилистая, на него так и не ложится, сжимается на воздухе до побелевших костяшек, а потом тянется, прихватывает её за плечо, путается в растрёпанных кудрях, привлекает ближе.
Нежности в их поцелуе мало, скорее, это ещё одна возможность выразить взаимное раздражение - и желание, желание тоже, без него они бы здесь вообще не оказались.
Без желания. Общего.
Того, которое заставляет оторваться друг от друга тихим смешком над их ушами, которое как горячая струна - между, гибкое, горячее, солью, кожей и травами пахнущее.
К которому с равной нежностью прикасаются и широкая ладонь в оружейных мозолях и трещинках на костяшках, и узкие пальцы потомственной магички.
Которого они оба - с равной нежностью и жадностью целуют, следами на загривке, мелкими острыми прикосновениями на ключицах, ожерельем - привязанностью, а не привязью. На котором руки, может, и сталкиваются в споре, но мимолётном - и двигаются в гармонии, понимая, попадая в созвучие...
...как в бою они выстраиваются так, чтобы Лютер принимал удар на щит...
...как Хель не глядя кидает склянку яда, зная, что её поймают...
...как Стелла рычит почти азартно "Назад! ", и они отпрыгивают, чтобы их не задело пляской молний...

Как сейчас они двигаются в едином ритме все трое, словно корабли на одной волне, словно слаженные танцоры. Перехватывают момент движения друг у друга - Стелла тонко и высоко стонет, поднимаясь выше и тут же опускаясь, Хель выдыхает, подаваясь бёдрами назад, и всем собой, почти падает на Лютера, тот прижимает его ближе - рукой поперёк живота, прикусывает плечо. Волна катится назад и вперёд, но никогда не становится войной.
Никогда не станет.

И когда двое смотрят друг на друга через плечо спящего третьего, они лишь молча кивают - как и всегда, приходя к взаимопониманию.

Невозможно подчинить море и удержать ветер.
И их капитана.
Он сам выбирает, кого любить, и никогда не будет чьим-то. Каждый из них, впрочем, слишком горд, чтобы принадлежать.
Но привязанность - это не привязь.

Тевинтерская чародейка осторожно целует сонного долийца в висок.
Ферелденец, бывший раб и охотник на работорговцев, обнимает его, утыкаясь носом в волосы.

...кажется, это тоже свобода.

(с) Lissiel

...И это, конечно, взгляд Стеллы, - потому как Лютер вовсе не прочь принадлежать (но ему в самом деле не нужно, чтобы кто-либо принадлежал ему самому), для него свобода - не про гордость, а про выбор. Не ты выбираешь мабари, мабари выбирает тебя. И, быть может, именно поэтому Стелла всегда будет думать, что он остался рабом, - а Лютер будет думать, что она остаётся той госпожой, которая просто берёт то, что захочет. ПТСР этих двоих лежит в слишком разных плоскостях, чтобы они могли прийти к взаимопониманию так легко, - но в этом есть своя красота.
Зато Лютер понимает, что если он прямо скажет Хелю, насколько тот для него сейчас - единственный повод жить из нескольких поводов не сдохнуть, - Хель воспримет это как ещё одну ответственность. Поэтому Лютер будет говорить "Нам капитан живой нужен", советовать ему найти время отдохнуть от всего и всех (включая самого Лютера)) - и бдить его спину. И мабари это полностью устраивает

А во-вторых, чтоб два раза не вставать, - перетащу-таки сюда простыню про Кэла, которую я на мастера ронял. Всё же удачным решением было изложить эпизод из их общего прошлого с кочки зрения Кэла как беспристрастного наблюдателя, а не самого Лютера.
Так вот: Кэл - имя явно сокращённое, полного не знаю, из какого клана - тоже не говорил.
Долиец заметно постарше Хеля (но ещё не пожилой), среднего роста, светло-каштановой масти. Валласлин занимает всю верхнюю половину лица, со множеством мелких деталей (подозреваю посвящение Гилан'Найн). Типичный лидер с железной волей и пламенным мотором.
Держится спокойно и отстранённо, с шемленами даже несколько свысока. Чувств не показывает, решения принимает рационально и эффективно. При этом внутреннего огня хватит на трёх чегевар - достаточно харизматичен, чтобы несколькими словами вселить уверенность и повести за собой. Верит, что городские и рождённые в рабстве эльфы не потеряны, и их можно и нужно возвращать к культуре, обычаям и богам их народа. (И что-то мне подсказывает, что ему было тесновато в родном клане, - поэтому, как только представился шанс, этот огонь вспыхнул и полетел, и так с тех пор и не останавливался, пока насильно не остановили.)

Что произошло на каракке "Павлиний глаз"

Кэл (как он рассказывал при Лютере, по крайней мере) охотился у побережья и увидел, как в бухте бросил якорь корабль, с него перевезли на шлюпке нескольких закованных рабов-эльфов и заставили таскать воду. Он попытался их отбить, но попался сам. Возможно, пострадал кто-то из команды, и именно поэтому в ближайшем порту Марки капитан стал искать человека по контрабандистским каналам, - и ему наскоро сосватали Лютера, хотя знали, что тот всегда отказывался иметь дело с живым товаром. Лютеру о грузе не сказали, а он за хорошее жалованье сплавать до Тевинтера согласился - и эн дней спустя таки спустился в трюм. Как и рассчитывали наниматели - "поворчал и перестал", но незаметно захаживать в трюм и предлагать помощь, для начала хотя бы едой/лекарствами, продолжил.
У будущего локального восстания было два лидера, подбивавших остальных эльфов не сдаваться и действовать, - собственно Кэл и Найлэ (ударение двойное, произносится примерно как нАй-лЭ). Найлэ был городским эльфом (как и все в трюме, кроме Кэла), помоложе Лютера (но уже не мальчишкой) и также родом из Марки. Чтобы его мать не жила в нищете, Найлэ с раннего детства связался с воровскими бандами, позже участвовал в ограблениях богатых домов, но никогда не убивал. В одном городе ему крепко села на хвост стража, а в тюрьму не хотелось, - и тут ему предложили тайно вывезти его на корабле в обмен на работу. Так он и попал в трюм. Если Кэл довольно долго не доверял Лютеру, подозревал, что его подослали, и требовал весомых доказательств лояльности - информации о маршруте и распорядке на корабле, добытого оружия, - то Найлэ быстро начал ценить сочувствие и поддержку Лютера, говоря, что к нему раньше никто не относился как к равному.
Когда Кэл убедился, что Лютер на его стороне, - подготовка бунта перешла в более активную фазу. Именно Кэл и научил Лютера всему "краткому эльфийскому разговорнику от вежливых приветствий до угроз и ругательств". Некоторые эльфы были против раскачивания лодки - их пришлось припугнуть, чтобы не выдали. Со стороны Найлэ и Лютера, улучавших минутку поговорить через решётку, долетали надежды вернуться в Марку вместе, "когда всё закончится", - но подозреваю, что Кэлу было глубоко не до них, он был делом занят.
И вот в решающий момент решётку вскрыли, вооружились чем смогли, рассредоточились как спланировали. Перевес сил был примерно "дюжина эльфов, из которых две женщины, плюс Лютер - против дюжины человек команды", причём из восставших существенный боевой опыт был только у Лютера и Кэла (ну и Найлэ и ему подобные трущобники знали, с какой стороны ножик держать), а в команде боевые были все, - но за счёт эффекта внезапности добрую треть команды удалось перерезать едва ли не спросонок. Лютер прицельно прорвался до капитана, который был хорошим бойцом - что усугублялось тем, что, будучи загнанным в угол, капитан понимал, что терять ему нечего. И они с Лютером практически зарубили друг друга обоюдно - у Лютера была глубокая серьёзная рана поперёк груди, - но одного спасло, а другого погубило только то, что Лютеру вовремя пришли на помощь и утащили его штопать, а капитана добили. Захват корабля дался дорогой ценой - погибла половина эльфов, включая Найлэ. Всех работорговцев мёртвыми сбросили за борт.
Лютер после оказания ему первой помощи очнулся, молча посмотрел на тех, кто над ним хлопотал, молча встал, вышел на палубу, молча посмотрел на накрытые парусиной тела погибших и на остальных выживших, завыл, осел на палубу и отъехал снова. После чего не рыпался уже до самой суши, и заметно постарел уже тогда. Среди выживших был городской эльф с каким-никаким морским опытом, который угодил в трюм, когда искал, на какой бы корабль наняться, - он и смог довести корабль до Сегерона, в ничейную дикую бухту. Там сошли на берег и похоронили погибших по эльфийскому обычаю, посадив на могилах семена деревьев (уж какие нашли по окрестностям), - за прошедшие почти четыре года там уже могли вырасти вполне себе деревца. Некоторое время спустя Лютер ушёл, собираясь вернуться домой, - а Кэл предпочёл остаться и помогать обустроиться другим эльфам, кому некуда было больше идти. Вероятно, к этому времени на них уже вышел кто-то из местных эльфов и людей и рассказал, что они тут не подчиняются ни Тевинтеру, ни Пар Воллену, и к ним приходят беглые рабы, - и Кэлу понравилась эта концепция.
Дальнейшая судьба "Павлиньего глаза" как физического судна мне также неизвестна, как и дальнейшая судьба всех выживших (кроме Лютера)).

Кажется, моя любовь к Кэлу однажды дойдёт до того, чтобы заказать коммыш, потому как его я тоже очень хочу увидеть (а может, и Найлэ за компанию).