А в этой части появляется новая сущность, по классическому сценарию, когда НПС-под-выпил обретает лицо и имя, - и вот ты уже ему сочувствуешь, и не можешь его убить...
И это поучительная история о том, что не надо доверять Марку давать имена персонажам Поскольку после того, как Улсен вопрошал у ши Скатах, который, ну, молчал, - ты б ещё у тумбочки, идиот, спросил(с), - я мог назвать того Скатаха только Ясенем. Но английское "Эш" - это откуда-то не отсюда (к тому же я уже знаю одного оборотня по имени Эш), - посему пришлось страдать ирландскому, и Скатах получил имя Файншэг (Fuinseog, в разных диалектах произносится по-разному, я транскрибировал как мог, - привет Фэрганему). Люблю скаташьих рыцарей, ничего не могу с собой поделать, - такие кони трогательные, сочетание упрямства и трепетности
А чтоб мне совсем хорошо было - Саюри подкинула мне песню, которая, действительно, очень про Скатах. И с совершенно волшебной музыкой. (Ох и отстал я на несколько лет от того, чем занятРосомаха Туомас свет наш Холопайнен! Весь альбом целиком слушаю теперь.)
Scattered to the four winds
The cinders of the tide we lived
Memories of the work done
Of a proud son of silent Earth
Now you‘re a breath of a butterfly
Riding upon the wind by my side
Развеяны на четырёх ветрах
Пеплом наши времена прошли
Памятью о былых делах
Гордых детей безмолвной земли
Ныне ты и я - вздохи мотылька
Что уносит ветер - в руке рука
(Я не знаю, почему мне впёрлось, чтобы это можно было спеть на русском, - но я не успокоился, пока не смог спеть.))
Итак, вернёмся во времена Раскола, к Эдраху и Улсену. На контролируемые Гвидионами троды Улсена вместе с Эдрахом не пустили бы - разве что одного; а погружавшиеся на дно Тёмной Грёзы Балоры Эдраха, может, и взяли бы, но с Улсеном - разве что в качестве пленника... Так и решили они вдвоём на земле оставаться. Ещё нехудожественной предыстории
У Таверзина и Кэйи таких проблем наверняка не возникло: спокойно ушли себе в Аркадию, каждый со своим Домом или вместе, и спокойно там жили, - а разметало их уже во время возвращения. Нелегко Таверзину было покидать брата, да и Кэйе Эдрах с Улсеном были совсем не чужие... Может, заходила даже речь о том, не примет ли Эдраха обратно Дом Дугал, - да только поздно уже. Дом Дугал не резиновый, тем паче когда каждый трод на счету, и к перебежчикам будет относиться с вполне понятным подозрением.
И вот Улсен и Эдрах пытались как-то выживать в наступающей Осени, - но не срослось: совершенно случайно их путь пересёкся с путём к спорному троду. Канон говорит нам, что ши, уходя, сражались за последние троды, кровь текла по камням и вот это всё, - посреди такой катастрофы Улсен с Эдрахом и оказались вдвоём. Толпа, натянутые нервы, паника, - достаточно первой пролившейся крови, чтобы ши разных Дворов и Домов схлестнулись друг с другом. Улсен сказал Эдраху поскорее выбираться из гущи боя, а сам прикрывал его, тоже отступая, - и спиной-то не увидишь, что в точности произошло. И только крик кошачий услышал, и уловил краем глаза вспышку Драконьего пламени; а в следующий миг, как обернулся, - там, где стоял рыжий, уже промчался отряд.
Улсен успел заметить и запомнить, кто стоял напротив Эдраха и смёл его с дороги, - и, когда прорубился к тому месту и не увидел Эдраха ни живого, ни мёртвого, обрушился на того ши со всей гвидионской яростью. Но не столько убить хотел, сколько ответ получить на вопрос: что тот видел, что с Эдрахом сталось?!.. К троду оба друг друга не пускали: если по всему выходило, что Эдраха туда занесло, то Улсен бы и следом бросился, - вот только к тому времени пройти в трод мог уже кто-то один, а другому ши уступать совсем не хотелось. И мог бы тот ши ответить, - но был он из Дома Скатах и потому молчал как (простите великодушно)) тот ясень, чтоб сил не потерять и пробиться к троду. Да и мотивировать Гвидиона не хотел, а то ведь если Сокол правду услышит - начнёт рваться совсем уж насмерть, а если ложь услышит - то поймёт, что ложь...
А как только трод перед ними захлопнулся, - тогда этот Скатах всё-таки заговорил и в сердцах поклялся, что-де ничего я тебе (сволочь такая) не скажу, пусть и убьёшь ты меня три сотни раз. Так их на том поле побоища и нашли потом обоих, еле живых. И Улсен принял Путь Подменыша и остался на земле, подобно основателю своего Дома (из канона не ясно, стал ли Гвидион Серый именно Подменышем, когда стал "странником", - но, так или иначе, легенды сохранили имена троих оставшихся Гвидионов, а Улсен где-то вне счёта просочился)). Остался искать следы Эдраха и беречь от Банальности сохранившиеся троды, уцелевшие Очаги, - каждую ниточку связи яви с Грёзой, каждый путеводный огонёк. И не отчаивался упрямый Сокол, потому что любимого мёртвым не видел. А Скатах тоже пошёл Путём Подменыша - что ему оставалось?..
И в каждой жизни Улсен возвращался на то место, пытаясь что-то разглядеть в Грёзе, - и в каждой жизни находил того Скатаха, и заново спрашивал, и сражался с ним насмерть. Логика была проста: если триста раз Скатах промолчит - то на триста первый сможет проговориться. Но у Саюри с устным счётом всё куда лучше, чем у фей и у меня, - поэтому было посчитано, что для того, чтобы добиться результата до Воссоединения, Улсену придётся убивать противника по 50 раз за каждую сотню лет, а он не настолько маньяк К тому же тут ведь как: иногда ты его убиваешь, а иногда и он тебя, - а когда и так сложится, что пощадишь врага, поскольку воспользоваться удобным моментом будет слишком подло...
...Что-то выдавало в Улсене то, что моей любимой сказкой в детстве был "Финист-Ясный сокол". Пробьётся же через любую форточку, птица бешеная, сколько бы раз умереть ни пришлось. Далее, как обычно, конвертирую общий гон
Вторая часть телеги вида условно художественного...И у крошки-лиса в самом деле был шанс спасти ситуацию, проведя фуата в те времена Междуцарствия, что лучше всего помнил. Но никак Лышко и Дерилл не могли найти Улсена, - но нашли его врага, Файншэга ап Скатах. Тот и предложил им какое-то время оставаться с ним, - и, дескать, бешеный ши сам их найдёт. Это было вполне в интересах Файншэга: эдак, глядишь, - найдёт и не убьёт...
А Дерилл и Улсен чуть не подрались, когда встреча случилась внезапно. Поди разбери ещё этих ши да не ши: пёс решил было, что нечто, свалившееся на них однажды, грозит лиса перешибить, и надо это кусать. Улсен тоже, как увидел всю честную компанию, - решил, что его враг дорогой завёл себе собаку страшную, чтоб на него натравить. Но Лышко в сортах ши (простите великодушно)) разбирался получше фуата, так что вкатился между ним и Улсеном клубком, зажмурившись, с воплем: "Подожди вдруг это не то что ты думаешь то есть вдруг это тот самый скажите сэр вдруг вы Улсен ап Гвидион или вообще не он!"..
Улсен при виде отчаянно машущего между фуатьей мордой и его лицом чернобурого хвоста с белым кончиком, аки белым флагом, - даже притормозил, чтоб не зашибить безоружного. И подтвердил, что он - действительно тот самый Улсен, хотя уж давно его этим именем не называли.
И тогда фуата тоже остановился, с огромным трудом, - чтобы комочек лиса не зашибить ненароком. А потом причуялся да принюхался к Улсену: пахнет доблестью и отчаянием, немного надеждой с оттенком горечи...
- Стало быть, - рыкнул верный пёс, - это о тебе мой мастер Эдрах говорил? Знакомо ли тебе это имя, о ши?
А Скатах знай ворошил уголёчки в костре, только глазом на них чуть косил.
Улсен, как имя услышал, так и оперся на меч, как на единственную опору, - сердце-то не железное. И понял, что не врёт пёс, и ошибки быть не может: не может быть второго мастера Эдраха. То есть, на этом свете, глядишь, тёзка и найдётся, - но уж точно не там, откуда такое диковинное создание Грёзы явилось.
- Веди меня к нему... - выдохнул он, почти с мольбой, которую от могучего рыцаря слышать было так странно. О старом враге уж и думать забыл, да и обо всём. - Жив он или мёртв - приведи меня, прошу тебя, всей своей судьбой заклинаю!..
- Нет его среди живых, - ответил пёс, - но и среди мёртвых не найдёшь его. Стал мастер Эдрах хранителем волшебного места, что не даёт мечте, из которой пришла эта фея, развеяться. Сотни лет он о тебе тоскует, рыцарь-Сокол. И... - тут посмотрел фуата на пака, - велел нам разыскать тебя. Верно же говорю я, а, Лышко?
Лышко закивал очень интенсивно, чтобы не сказать чего лишнего, но сам почувствовал, что дело важное, о таком можно и не соврать, - и выпалил: дескать, всё почти правда, и мастер бы давно уж сам, да не может, и пёс бы в одиночку не смог, а вот у него, Лышко, как-то получилось, он не знает, как, но назад вернуться тоже, наверное, получится... должно получиться...
Улсен выслушал обоих с жадностью, выдохнул эхом:
- Сотни лет я его искал...
И взглянул на одного и на другого уже с нетерпением и некоторой тревогой:
- Что нужно, чтобы к нему прийти? Эту плоть позади оставить? Всё сделаю!..
Фуата кивнул мрачно:
- Погрузи это облачение человечьей плоти в волшебный сон, чтобы дух твой отправился в путь по дорогам Глубокой Грёзы. Чтобы дорогу туда проложить, нужно много волшебства! Долго наш маленький Очаг собирал огня на то, чтобы единожды открыть дверь. Теперь - проще! Здесь много живой крови, здесь бьётся живое сердце!..
В этот момент ши Скатах уже крепко задумался о том, что остальное можно послушать и из теней. И вообще, он не Эйлунд, - не так уж и любопытен!..
Но фуата оказался быстрее, и смог оглушить его. (Так Файншэгу в первый раз не повезло на дайсах.)
- Тебе нужно принести жертву, чтобы открыть тёмный путь, - сказал адхэнэ рыцарю, потому как было это тем, что знал он сам. - Возьми его кровь, сотвори круг, я научу тебя символам! Вырви его сердце, съешь, - и откроешь дорогу древнему колдовству!
И Улсен всё больше мрачнел после того, как фуата поймал Файншэга. Хоть и не мог не восхититься мысленно скорости и ловкости псины: всё ж таки об адхэнэ на земле одни легенды остались. Медленно покачал головой, глядя на врага, лежавшего без сознания.
- Мастер Эдрах - меня ждёт... Защитника своего, а не палача. Как я перед ним - чудовищем предстану?.. Забери моё человечье сердце, открой путь, - мне оно больше без надобности! Вон и помощник есть у тебя. Всю свою кровь отдам, и столько волшебства, сколько тебе будет нужно!..
Фуата носом повёл - ему-то что с того? Ежели брезгует странный ши добычей, - и его кровь сгодится.
- В кошмарное королевство ты отправишься за любимым, о рыцарь! И сказать по чести - дома мне больше нравится... Здесь пресно, и всюду эта вонь людская! Ведомо ли тебе, ши, что душа твоя станет обнажена пред опасностями, из оружия останется лишь доблесть? Последний раз спрошу - готов?
И покосился на лиса - насколько у того уши разъехались от их страшных речей.
Улсен вместо ответа только меч в землю воткнул и шагнул псу навстречу. Плащ расстегнул - тот упал с плеч и также позади остался. Ворот принялся развязывать - надо же до сердца добраться. И не боится ничего - ни смерти, ни кошмаров.
- Не медли, друг. Пусть и прекрасного немало в этом мире, - но это сердце сотни лет уже не радовалось. Всё, чего желаю, - скорее увидеть любимого.
А лис, в свою очередь, покосился на Скатаха в отключке - кабы не очнулся! - и тихонько выдохнул с облегчением, что и незнакомого ши убивать не пришлось, и с него самого шкурку не снимут. Но, соображая, что сейчас будет, снова уши прижал да зажмурился. Что-то Улсен говорил про помощника... А пак же не умеет с кровью-то! У пака лапки!..
Адхэнэ подозвал лиса:
- Сюда пришли мы вашими дорогами. Обратно - пройдём моею! Серебряный Запрет если и возможно сломать - то лишь во имя великой любви! Кто справится, как не этот великий воитель! И желание моего мастера исполнится - он встретит любовь свою, - и мой род свободно станет бродить по земле! Я завоюю для тебя королевство здесь, - доверительно сообщил фуата паку, - приведу тебе лучших рабов, они построят тебе хоромы, и лапки твои будут ходить по шкурам врагов, что встанут на нашем пути! Поможешь мне сейчас? Я дам тебе чашу, перережу ему горло, - а ты соберёшь кровь! Да подашь мне, как время придёт! (Первобытные ухаживания вошли в чат И проспойлерили интригу.))
Лис выслушал, насупился, поводя ушами, ответил как мог серьёзно:
- На что мне королевство? И рабы зачем? Не ты ли сказал, что дома лучше? Вот будешь ты воевать да воевать, - а как же я, а как же мы? Хочу с тобой странствовать, охотиться и играть, и это - правда!.. - и аж лисий хвост задрожал от волнения. - Но боюсь, что если мы сейчас всё сломаем, без уговора-то, то всем хуже будет: и нам с тобой, и Мастеру, и...
Тут Лышко снова покосился на Файншэга: живой ли он там вообще, и вот бы уже уполз, что ли...
А Улсен уже рубашку стянул, на мир вокруг оглядывался, - будто прощался с ним, а сам был уже где-то не здесь, где-то на полпути, уже что-то иное видел и слышал. И вроде не должно было быть ему больше дела до судьбы этого мира, - а всё же что-то царапало в идеях адхэнэ.
- Прав пак, - произнёс ши негромко. - Не время ещё для вашего рода. Не будет вам достойной добычи. Придёте, а уйти не сможете, - не обрадуетесь. Всё погубите, друг друга перегрызёте - и ничего не останется! Лучше свободен будь, чем запирать себя в овчарне...
Файншэг ап Скатах уже некоторое время лишь притворялся оглушённым. Лицо его не выдавало страха, что иглой пронзил сердце феи. Кажется, Обитатель Глубокой Грёзы сумел обморочить бешеного Гвидиона, и тот был готов - нет, серьёзно! - снять Серебряный Запрет?! Чтобы орды пришельцев ринулись сюда?!..
Любой из Дома Скатах насторожен на слуг Кошмаров! А тут - и на виду всё.
Если ныне скажет страшный пёс: цена за твою любовь - мой ритуал, да и дело с концом, - Улсен не откажется, у него как соображение шесть сотен лет назад отбило, так домой оно и не вернулось!
Неужели придётся опять?..
Файншэгу очень надоел этот ши, надоели беды, что шли за ним по пятам, - и шанс от них избавиться был таким соблазнительным...
Но Скатах просто не мог допустить победы фоморианца - даже в малом, ведь с этого малого и начинается конец.
Фуата покачал головой. А для кого он тут старается?
- Долго в кошмарных королевствах не сможешь жить ты, мелочь. Я, стало быть, сделаю из этого места пригодные для тебя владения. Вонючку вон ту с трубой сроем, лес посадим... Мои условия, сэр рыцарь! Хочешь попасть к своей любви - значит, выполнишь их!..
Лис совсем поник ушами. Весточку передал? - передал, и тут бы и дать дёру, но псина ещё эта... Кому скажи - пёс!.. - не поверят! И как выбрать, если и возвращаться вместе с ним - опасно, и здесь его оставлять - тоже?.. Впору повиснуть на нём всеми четырьмя лапами, и будь что будет...
- Сэр Улсен жить сможет, и я смогу. Наверное...
Но почему бы выбор не спихнуть на чужую голову?.. Лис как набрался смелости, да как выпалил, прижав уши:
- Я - не хочу с этим миром воевать! Я - с тобой быть хочу! А ты - выбирай, чего хочешь! Или этот мир с родичами своими - или я!..
А Улсен уже ничего сказать не успел. В этот момент молчаливый бросок Файншэга на противника выбил чашу из рук страшного пса - чтобы в следующий миг разбить её о ствол дерева. Скатах сражался против фуата, вновь не произнося ни звука, и - его же, Улсена, мечом.
Всем своим видом дав понять, что не позволит открыть кошмарный трод, пусть даже для этого дурному Гвидиону придётся выжить.
И между сражающимися так и кинулись двое, не сговариваясь: маленькая чернобурая лисица, вконец ошалевшая от собственной смелости, - в рукав рыцаря Скатах вцепиться. И безоружный Гвидион(топлесс)) - пса оттолкнуть да под собственный меч подставиться: поскольку своя жизнь не дорога уже, а жизнь врага единственного фуата отдавать - как-то не по чести, да и проводника терять не хотелось... (И им на дайсах тоже не повезло.)
Лиса Файншэг стряхнул, и тот улетел следом за чашей - в пружинящий куст, подальше от мелькания когтей и меча. Улсен же принял на себя удар лапой, но пёс добивать да рвать его и не подумал: это же(на Новый год) для Мастера!.. Ритуал - штука сложная, а если ши просто сгинет сейчас - какой с того толк?
- Брысь! - рыкнул на обоих фуата. - Лышко! И думать забудь! Ладно, не хочешь здесь рыть - в другом месте нору выроем! - и уже Улсену:
- Где я тебя искать буду, сэр рыцарь, коли помрёшь?..
Отбил один и другой молчаливый удар, и наконец достал ши Скатах. (Который, судя по дайсам, не смог ранить кошмарную собаку НИ РАЗУ, - позор своей наставницы! И тогда у меня и начали закрадываться мысли, что это могла быть за наставница.))
Красивая картина: лис в кусте. Гвидион - где-то рядом. Файншэг - на когтях фуата. Меч Гвидиона - рядом с Гвидионом. И прежде чем покинуть сей бренный мир в какой-то там недостаточный раз, Скатах прошептал:
- Любой путь можно открыть по-разному... не верь... кошмарам...
(И на спасы он тоже выкатил критпровал, и никак не должен был выжить, - но... но.))
Улсен, хоть ненадолго задержав фуата, попытался всё же до него докричаться:
- А коли я живым нужен - так ответь, мастер Эдрах на твоих ли условиях меня привести велел! И берегись, если соврёшь!
И подхватил свой меч, и вскинул его к горлу фуата, - да только поздно уже, если Файншэга пронзили когти.
- Знаю, враг мой... - ответил ему Гвидион негромко. - Другой путь всегда есть. И я его найду.
И снова - к псу, не опуская меча:
- Оставь его. И раз ты моему мастеру служишь, то послужи и мне, - или вернёшься к нему с пустыми руками! Как пришли вы сюда, так и меня проведёшь. Что нужно для этого - возьми с меня, а этого мира не трожь. Сам видишь: есть у него защитники. Ни жить, ни любить тебе здесь, коли принесёшь сюда войну!
И горько было, что не удалось словами отговорить фуата от его затеи, и пришлось говорить с псом на языке силы, ему понятном. А впрочем, стоило ли ожидать иного от кошмарного существа?..
Фуата же был весьма обеспокоен судьбой пака, и надеялся совсем уж напросто не выдать этого.
Рыкнул, отступив на шаг, сбросил с когтей ши, что без сил рухнул к ногам Улсена.
- Вашей дорогой пойти - всё равно одного тебя не хватит, хоть бы Лышко и смог провести, а он может, - проворчал пёс, и Гвидион ощутил, что он не лжёт - либо верит, во что говорит, сам. - Много больше нужно волшебства. Если собрать и всё твое, всё с тебя, - так ты истаешь, и миссия моя перед Мастером провалена будет. Его кровь могла бы помочь моей дороге, - пёс кивнул на ши, под которым трава быстро становилась багряной, - а его волшебство - вашей. А коли не хочешь ты ради любви своей взять этой добычи одним ударом, так предстоит долго волшбу тут по крупицам собирать...
Но Улсен пояснил, пока осторожно поднимал старого врага на руки:
- О волшебстве я мог бы попросить, или взять в честном поединке. А не так, как ты: оглушить да резать. Ши - не бараны тебе! Каждый заслуживает достойной смерти. Много раз я убивал его, но никогда - беспомощным. Впредь не вмешивайся! Сколько поединков нужно будет?
(И я даже снова кинул кубик на удачу - дотянет ли Файншэг до ближайшего фригольда, куда Улсен был готов его отнести, переживёт ли дорогу. Но, похоже, этот Скатах твёрдо решил покинуть мир: снова провал!)
Файншэг сквозь такую знакомую смертную пелену поймал мысль: поздно... - Отстранённо так, почти и не-здесь.
А ведь это шанс развязать страшный узел Дан.
И к Улсену потекло волшебство феи Скатах, отданное добровольно, - то, которое есть, до капли.
- Иди... к нему...
Улсен остановился, поняв, что происходит. Сжал его ладонь:
- Только весь не исчезни, слышишь?.. Вернись в этот мир, проживи больше жизней, чем отнял я у тебя!..
И обернулся затем к фуата с видом совершенно нечитаемым:
- Ведите. Пока этот дар не рассеялся... В Осени и вам задерживаться не стоит.
Тем временем лис в кусте так и сидел замерев, ни жив ни мёртв. Опять ши погиб у него на глазах, и опять из-за него!.. Ведь это он привёл фуата сюда.
Но слова Улсена, должно быть, имели силу благословения в тот миг, - и не всё он забрал, что Файншэг был готов отдать. А Лышко и сам был меж двух миров, как и Мастер: здесь из живых в полном смысле слова были - лишь адхэнэ, рыцарь Гвидион, и до последнего времени - тот Скатах. Потому и видел лис всё иначе, чем в тот день, когда погиб Адальберт: видел, как исходящая от тела Файншэга волна тёплого гламура окутывает Улсена - больше, чем фея в нынешнее время может удержать сколь ни было долго. Но втуне волшба не сгинет: фуата не стоял на месте, старательно воспроизводил ритуал, - очень скоро помощь Лышко ему потребуется.
И видел Лышко зелёную искорку, что едва светилась в траве. Как и пожелал Гвидион, частичка души Фанйшэга осталась тут, в этом мире, - и пульсировала, как святлячок.
Лис был благодарен Улсену за то, что тот не забывал, почему им стоит поторопиться: в Осени без шкурки Подменыша было как-то... холодновато! И искорку - которая куда беззащитнее выглядела на этих Осенних сквозняках! - уже не лис, а шмыгающий носом пак бережно укрыл ладонями, словно того светлячка, и спрятал за пазухой, где теплее. Кто знает, на что ещё способно волшебство Башни?..
И вот ритуал был окончен, и вновь пришло время крошке-лисе с пачьей ловкостью обмануть злые ветра беды и провести всю компанию обратно - оставляя позади две человеческих половины ши-Подменышей, что были когда-то Улсеном и Файншэгом. (Тут чернобурый дайс лёг на критуспех: хорошо лис запомнил дорогу, и была у него мотивация поскорее вернуться!)
Дорога, сложная и опасная, как-то сложилась в несколько тягучих мгновений, словно феи и адхэнэ пробирались в вязкой тёмной смоле.
Наконец, впереди Лышко услышал знакомый шум моря, - ведь Башня стоит у обрыва.
Вышел на тропинку: теперь уже он был свой здесь, и мог различать скрытую от чужих глаз дорогу к тайному фригольду.
Волшебства здесь много, и оно дикое, мрачное...
Но сейчас небо было на удивление спокойно.
У входа в Башню - фигура в тёмном плаще, и ветер развевал седые с рыжиной волосы.
И Улсен, едва эту фигуру увидел, ещё издали, когда и черт никаких не различить, - так и бросился вперёд. И никакие колючие заросли не задержали его, - он и не заметил их даже. Лишь за несколько шагов - остановился, чтобы не обрушиться внезапно, не напугать... И окликнул, глазам своим не веря:
- Эдрах!..
А уж едва хозяин Башни шевельнулся в его сторону - тут Улсен и заключил его в объятия.
- Любимый мой, свет мой... - и больше ничего выговорить не смог: слёзы задушили. И от счастья, и от боли за всё Эдрахом пережитое, и от облегчения... Эдрах, пожалуй, своего сокола никогда прежде плачущим не видел, - а теперь два горячих ручья...
И осыпал Улсен нежными поцелуями всё его лицо - невзирая на шрамы, - и седую макушку, и кончики ушей.
Из невидящих глаз Эдраха покатились слёзы, с чужими смешавшись. Ши обнял любимого тонкими руками, подтянувшись, чтобы коснуться устами уст.
- Мой Улсен... Мой рыцарь, ты... здесь, ты вернулся за мной... нашёл меня... - и то ли засмеялся, то ли всхлипнул тихо-тихо. - Я так тебя ждал, моя любовь...
Улсен и сам склонился, чтобы к самым желанным губам приникнуть: так бережно и так упоённо, на столько долгих ударов сердца.
- А я искал тебя так долго... моё сердце, огонёк мой ласковый, единственное моё счастье...
И отпустить не мог, своё бесценное чудо держа в руках, и насмотреться не мог, - улыбаясь счастливо впервые за столько сотен лет.
А лиса собака страшная в руки взял: просто чтоб был, комочек меховый, тут, а не где-нибудь.
Лис наглый у пса на груди угрелся, а как перекинулся - так и наворчал, обнимая:
- Зверь ты мой дурной, чуть глупостей не наделал!.. Так бы всё и рассказал мастеру, но не расскажу!.. Но где это видано, чтоб пак - да здравым смыслом был?!.. Мало тебя за уши кусали...
И за ухо кусь. Но нежно.
Наброски и комментарииПоскольку я нежно люблю графику во всех её проявлениях, - постольку здесь будет маленький личный склад фей-на-полях-конспектов, by (c)Типичный Моррахан конечно же. Наброски тоже заслуживают любви - и получают её, потому что такие узнаваемые, такие живые
Я вспомнил, что не утаскивал для залипания давнего конспектного Эдраха, - и вот, появился повод. Как говорится, - таким мы его помним, и нескоро ещё снова таким увидим. Но рыжий балорский кошак всегда хорош Этот взгляд!..
И Файншэг ап Скатах в двух фейских возрастах: Старца и Дитя. Во второй ипостаси непосвящённый зритель его ещё не видел, так что это немного затравка на будущее У первого рисунка есть ещё подпись: "Подождите, он сам придёт". Именно таким Файншэг встретил Лышко и Дерилла, - и, полагаю, также не меняясь в лице произнёс после: "А вот, кстати, и он". Мистер Тряпочная Сова видел некоторое дерьмо. Как Кэр в каждой жизни вспоминала, что не доживёт до конца войны, - так и Файншэг в каждой жизни вспоминал, что однажды за ним придёт неотвратимый злой сокол. А маленький Файншэг - такое солнышко: в гриве ветка, в жо...хвосте ветка, как положено разведке На самом деле, у рисунков есть обработанные версии, но моему сердцу так милы исходники...
И всё это - тоже о нём. Тоже скетчевое, процессное или уже нет, - и очень мне ценное
И это поучительная история о том, что не надо доверять Марку давать имена персонажам Поскольку после того, как Улсен вопрошал у ши Скатах, который, ну, молчал, - ты б ещё у тумбочки, идиот, спросил(с), - я мог назвать того Скатаха только Ясенем. Но английское "Эш" - это откуда-то не отсюда (к тому же я уже знаю одного оборотня по имени Эш), - посему пришлось страдать ирландскому, и Скатах получил имя Файншэг (Fuinseog, в разных диалектах произносится по-разному, я транскрибировал как мог, - привет Фэрганему). Люблю скаташьих рыцарей, ничего не могу с собой поделать, - такие кони трогательные, сочетание упрямства и трепетности
А чтоб мне совсем хорошо было - Саюри подкинула мне песню, которая, действительно, очень про Скатах. И с совершенно волшебной музыкой. (Ох и отстал я на несколько лет от того, чем занят
Scattered to the four winds
The cinders of the tide we lived
Memories of the work done
Of a proud son of silent Earth
Now you‘re a breath of a butterfly
Riding upon the wind by my side
Развеяны на четырёх ветрах
Пеплом наши времена прошли
Памятью о былых делах
Гордых детей безмолвной земли
Ныне ты и я - вздохи мотылька
Что уносит ветер - в руке рука
(Я не знаю, почему мне впёрлось, чтобы это можно было спеть на русском, - но я не успокоился, пока не смог спеть.))
Итак, вернёмся во времена Раскола, к Эдраху и Улсену. На контролируемые Гвидионами троды Улсена вместе с Эдрахом не пустили бы - разве что одного; а погружавшиеся на дно Тёмной Грёзы Балоры Эдраха, может, и взяли бы, но с Улсеном - разве что в качестве пленника... Так и решили они вдвоём на земле оставаться. Ещё нехудожественной предыстории
У Таверзина и Кэйи таких проблем наверняка не возникло: спокойно ушли себе в Аркадию, каждый со своим Домом или вместе, и спокойно там жили, - а разметало их уже во время возвращения. Нелегко Таверзину было покидать брата, да и Кэйе Эдрах с Улсеном были совсем не чужие... Может, заходила даже речь о том, не примет ли Эдраха обратно Дом Дугал, - да только поздно уже. Дом Дугал не резиновый, тем паче когда каждый трод на счету, и к перебежчикам будет относиться с вполне понятным подозрением.
И вот Улсен и Эдрах пытались как-то выживать в наступающей Осени, - но не срослось: совершенно случайно их путь пересёкся с путём к спорному троду. Канон говорит нам, что ши, уходя, сражались за последние троды, кровь текла по камням и вот это всё, - посреди такой катастрофы Улсен с Эдрахом и оказались вдвоём. Толпа, натянутые нервы, паника, - достаточно первой пролившейся крови, чтобы ши разных Дворов и Домов схлестнулись друг с другом. Улсен сказал Эдраху поскорее выбираться из гущи боя, а сам прикрывал его, тоже отступая, - и спиной-то не увидишь, что в точности произошло. И только крик кошачий услышал, и уловил краем глаза вспышку Драконьего пламени; а в следующий миг, как обернулся, - там, где стоял рыжий, уже промчался отряд.
Улсен успел заметить и запомнить, кто стоял напротив Эдраха и смёл его с дороги, - и, когда прорубился к тому месту и не увидел Эдраха ни живого, ни мёртвого, обрушился на того ши со всей гвидионской яростью. Но не столько убить хотел, сколько ответ получить на вопрос: что тот видел, что с Эдрахом сталось?!.. К троду оба друг друга не пускали: если по всему выходило, что Эдраха туда занесло, то Улсен бы и следом бросился, - вот только к тому времени пройти в трод мог уже кто-то один, а другому ши уступать совсем не хотелось. И мог бы тот ши ответить, - но был он из Дома Скатах и потому молчал как (простите великодушно)) тот ясень, чтоб сил не потерять и пробиться к троду. Да и мотивировать Гвидиона не хотел, а то ведь если Сокол правду услышит - начнёт рваться совсем уж насмерть, а если ложь услышит - то поймёт, что ложь...
А как только трод перед ними захлопнулся, - тогда этот Скатах всё-таки заговорил и в сердцах поклялся, что-де ничего я тебе (сволочь такая) не скажу, пусть и убьёшь ты меня три сотни раз. Так их на том поле побоища и нашли потом обоих, еле живых. И Улсен принял Путь Подменыша и остался на земле, подобно основателю своего Дома (из канона не ясно, стал ли Гвидион Серый именно Подменышем, когда стал "странником", - но, так или иначе, легенды сохранили имена троих оставшихся Гвидионов, а Улсен где-то вне счёта просочился)). Остался искать следы Эдраха и беречь от Банальности сохранившиеся троды, уцелевшие Очаги, - каждую ниточку связи яви с Грёзой, каждый путеводный огонёк. И не отчаивался упрямый Сокол, потому что любимого мёртвым не видел. А Скатах тоже пошёл Путём Подменыша - что ему оставалось?..
И в каждой жизни Улсен возвращался на то место, пытаясь что-то разглядеть в Грёзе, - и в каждой жизни находил того Скатаха, и заново спрашивал, и сражался с ним насмерть. Логика была проста: если триста раз Скатах промолчит - то на триста первый сможет проговориться. Но у Саюри с устным счётом всё куда лучше, чем у фей и у меня, - поэтому было посчитано, что для того, чтобы добиться результата до Воссоединения, Улсену придётся убивать противника по 50 раз за каждую сотню лет, а он не настолько маньяк К тому же тут ведь как: иногда ты его убиваешь, а иногда и он тебя, - а когда и так сложится, что пощадишь врага, поскольку воспользоваться удобным моментом будет слишком подло...
...Что-то выдавало в Улсене то, что моей любимой сказкой в детстве был "Финист-Ясный сокол". Пробьётся же через любую форточку, птица бешеная, сколько бы раз умереть ни пришлось. Далее, как обычно, конвертирую общий гон
Вторая часть телеги вида условно художественного...И у крошки-лиса в самом деле был шанс спасти ситуацию, проведя фуата в те времена Междуцарствия, что лучше всего помнил. Но никак Лышко и Дерилл не могли найти Улсена, - но нашли его врага, Файншэга ап Скатах. Тот и предложил им какое-то время оставаться с ним, - и, дескать, бешеный ши сам их найдёт. Это было вполне в интересах Файншэга: эдак, глядишь, - найдёт и не убьёт...
А Дерилл и Улсен чуть не подрались, когда встреча случилась внезапно. Поди разбери ещё этих ши да не ши: пёс решил было, что нечто, свалившееся на них однажды, грозит лиса перешибить, и надо это кусать. Улсен тоже, как увидел всю честную компанию, - решил, что его враг дорогой завёл себе собаку страшную, чтоб на него натравить. Но Лышко в сортах ши (простите великодушно)) разбирался получше фуата, так что вкатился между ним и Улсеном клубком, зажмурившись, с воплем: "Подожди вдруг это не то что ты думаешь то есть вдруг это тот самый скажите сэр вдруг вы Улсен ап Гвидион или вообще не он!"..
Улсен при виде отчаянно машущего между фуатьей мордой и его лицом чернобурого хвоста с белым кончиком, аки белым флагом, - даже притормозил, чтоб не зашибить безоружного. И подтвердил, что он - действительно тот самый Улсен, хотя уж давно его этим именем не называли.
И тогда фуата тоже остановился, с огромным трудом, - чтобы комочек лиса не зашибить ненароком. А потом причуялся да принюхался к Улсену: пахнет доблестью и отчаянием, немного надеждой с оттенком горечи...
- Стало быть, - рыкнул верный пёс, - это о тебе мой мастер Эдрах говорил? Знакомо ли тебе это имя, о ши?
А Скатах знай ворошил уголёчки в костре, только глазом на них чуть косил.
Улсен, как имя услышал, так и оперся на меч, как на единственную опору, - сердце-то не железное. И понял, что не врёт пёс, и ошибки быть не может: не может быть второго мастера Эдраха. То есть, на этом свете, глядишь, тёзка и найдётся, - но уж точно не там, откуда такое диковинное создание Грёзы явилось.
- Веди меня к нему... - выдохнул он, почти с мольбой, которую от могучего рыцаря слышать было так странно. О старом враге уж и думать забыл, да и обо всём. - Жив он или мёртв - приведи меня, прошу тебя, всей своей судьбой заклинаю!..
- Нет его среди живых, - ответил пёс, - но и среди мёртвых не найдёшь его. Стал мастер Эдрах хранителем волшебного места, что не даёт мечте, из которой пришла эта фея, развеяться. Сотни лет он о тебе тоскует, рыцарь-Сокол. И... - тут посмотрел фуата на пака, - велел нам разыскать тебя. Верно же говорю я, а, Лышко?
Лышко закивал очень интенсивно, чтобы не сказать чего лишнего, но сам почувствовал, что дело важное, о таком можно и не соврать, - и выпалил: дескать, всё почти правда, и мастер бы давно уж сам, да не может, и пёс бы в одиночку не смог, а вот у него, Лышко, как-то получилось, он не знает, как, но назад вернуться тоже, наверное, получится... должно получиться...
Улсен выслушал обоих с жадностью, выдохнул эхом:
- Сотни лет я его искал...
И взглянул на одного и на другого уже с нетерпением и некоторой тревогой:
- Что нужно, чтобы к нему прийти? Эту плоть позади оставить? Всё сделаю!..
Фуата кивнул мрачно:
- Погрузи это облачение человечьей плоти в волшебный сон, чтобы дух твой отправился в путь по дорогам Глубокой Грёзы. Чтобы дорогу туда проложить, нужно много волшебства! Долго наш маленький Очаг собирал огня на то, чтобы единожды открыть дверь. Теперь - проще! Здесь много живой крови, здесь бьётся живое сердце!..
В этот момент ши Скатах уже крепко задумался о том, что остальное можно послушать и из теней. И вообще, он не Эйлунд, - не так уж и любопытен!..
Но фуата оказался быстрее, и смог оглушить его. (Так Файншэгу в первый раз не повезло на дайсах.)
- Тебе нужно принести жертву, чтобы открыть тёмный путь, - сказал адхэнэ рыцарю, потому как было это тем, что знал он сам. - Возьми его кровь, сотвори круг, я научу тебя символам! Вырви его сердце, съешь, - и откроешь дорогу древнему колдовству!
И Улсен всё больше мрачнел после того, как фуата поймал Файншэга. Хоть и не мог не восхититься мысленно скорости и ловкости псины: всё ж таки об адхэнэ на земле одни легенды остались. Медленно покачал головой, глядя на врага, лежавшего без сознания.
- Мастер Эдрах - меня ждёт... Защитника своего, а не палача. Как я перед ним - чудовищем предстану?.. Забери моё человечье сердце, открой путь, - мне оно больше без надобности! Вон и помощник есть у тебя. Всю свою кровь отдам, и столько волшебства, сколько тебе будет нужно!..
Фуата носом повёл - ему-то что с того? Ежели брезгует странный ши добычей, - и его кровь сгодится.
- В кошмарное королевство ты отправишься за любимым, о рыцарь! И сказать по чести - дома мне больше нравится... Здесь пресно, и всюду эта вонь людская! Ведомо ли тебе, ши, что душа твоя станет обнажена пред опасностями, из оружия останется лишь доблесть? Последний раз спрошу - готов?
И покосился на лиса - насколько у того уши разъехались от их страшных речей.
Улсен вместо ответа только меч в землю воткнул и шагнул псу навстречу. Плащ расстегнул - тот упал с плеч и также позади остался. Ворот принялся развязывать - надо же до сердца добраться. И не боится ничего - ни смерти, ни кошмаров.
- Не медли, друг. Пусть и прекрасного немало в этом мире, - но это сердце сотни лет уже не радовалось. Всё, чего желаю, - скорее увидеть любимого.
А лис, в свою очередь, покосился на Скатаха в отключке - кабы не очнулся! - и тихонько выдохнул с облегчением, что и незнакомого ши убивать не пришлось, и с него самого шкурку не снимут. Но, соображая, что сейчас будет, снова уши прижал да зажмурился. Что-то Улсен говорил про помощника... А пак же не умеет с кровью-то! У пака лапки!..
Адхэнэ подозвал лиса:
- Сюда пришли мы вашими дорогами. Обратно - пройдём моею! Серебряный Запрет если и возможно сломать - то лишь во имя великой любви! Кто справится, как не этот великий воитель! И желание моего мастера исполнится - он встретит любовь свою, - и мой род свободно станет бродить по земле! Я завоюю для тебя королевство здесь, - доверительно сообщил фуата паку, - приведу тебе лучших рабов, они построят тебе хоромы, и лапки твои будут ходить по шкурам врагов, что встанут на нашем пути! Поможешь мне сейчас? Я дам тебе чашу, перережу ему горло, - а ты соберёшь кровь! Да подашь мне, как время придёт! (Первобытные ухаживания вошли в чат И проспойлерили интригу.))
Лис выслушал, насупился, поводя ушами, ответил как мог серьёзно:
- На что мне королевство? И рабы зачем? Не ты ли сказал, что дома лучше? Вот будешь ты воевать да воевать, - а как же я, а как же мы? Хочу с тобой странствовать, охотиться и играть, и это - правда!.. - и аж лисий хвост задрожал от волнения. - Но боюсь, что если мы сейчас всё сломаем, без уговора-то, то всем хуже будет: и нам с тобой, и Мастеру, и...
Тут Лышко снова покосился на Файншэга: живой ли он там вообще, и вот бы уже уполз, что ли...
А Улсен уже рубашку стянул, на мир вокруг оглядывался, - будто прощался с ним, а сам был уже где-то не здесь, где-то на полпути, уже что-то иное видел и слышал. И вроде не должно было быть ему больше дела до судьбы этого мира, - а всё же что-то царапало в идеях адхэнэ.
- Прав пак, - произнёс ши негромко. - Не время ещё для вашего рода. Не будет вам достойной добычи. Придёте, а уйти не сможете, - не обрадуетесь. Всё погубите, друг друга перегрызёте - и ничего не останется! Лучше свободен будь, чем запирать себя в овчарне...
Файншэг ап Скатах уже некоторое время лишь притворялся оглушённым. Лицо его не выдавало страха, что иглой пронзил сердце феи. Кажется, Обитатель Глубокой Грёзы сумел обморочить бешеного Гвидиона, и тот был готов - нет, серьёзно! - снять Серебряный Запрет?! Чтобы орды пришельцев ринулись сюда?!..
Любой из Дома Скатах насторожен на слуг Кошмаров! А тут - и на виду всё.
Если ныне скажет страшный пёс: цена за твою любовь - мой ритуал, да и дело с концом, - Улсен не откажется, у него как соображение шесть сотен лет назад отбило, так домой оно и не вернулось!
Неужели придётся опять?..
Файншэгу очень надоел этот ши, надоели беды, что шли за ним по пятам, - и шанс от них избавиться был таким соблазнительным...
Но Скатах просто не мог допустить победы фоморианца - даже в малом, ведь с этого малого и начинается конец.
Фуата покачал головой. А для кого он тут старается?
- Долго в кошмарных королевствах не сможешь жить ты, мелочь. Я, стало быть, сделаю из этого места пригодные для тебя владения. Вонючку вон ту с трубой сроем, лес посадим... Мои условия, сэр рыцарь! Хочешь попасть к своей любви - значит, выполнишь их!..
Лис совсем поник ушами. Весточку передал? - передал, и тут бы и дать дёру, но псина ещё эта... Кому скажи - пёс!.. - не поверят! И как выбрать, если и возвращаться вместе с ним - опасно, и здесь его оставлять - тоже?.. Впору повиснуть на нём всеми четырьмя лапами, и будь что будет...
- Сэр Улсен жить сможет, и я смогу. Наверное...
Но почему бы выбор не спихнуть на чужую голову?.. Лис как набрался смелости, да как выпалил, прижав уши:
- Я - не хочу с этим миром воевать! Я - с тобой быть хочу! А ты - выбирай, чего хочешь! Или этот мир с родичами своими - или я!..
А Улсен уже ничего сказать не успел. В этот момент молчаливый бросок Файншэга на противника выбил чашу из рук страшного пса - чтобы в следующий миг разбить её о ствол дерева. Скатах сражался против фуата, вновь не произнося ни звука, и - его же, Улсена, мечом.
Всем своим видом дав понять, что не позволит открыть кошмарный трод, пусть даже для этого дурному Гвидиону придётся выжить.
И между сражающимися так и кинулись двое, не сговариваясь: маленькая чернобурая лисица, вконец ошалевшая от собственной смелости, - в рукав рыцаря Скатах вцепиться. И безоружный Гвидион
Лиса Файншэг стряхнул, и тот улетел следом за чашей - в пружинящий куст, подальше от мелькания когтей и меча. Улсен же принял на себя удар лапой, но пёс добивать да рвать его и не подумал: это же
- Брысь! - рыкнул на обоих фуата. - Лышко! И думать забудь! Ладно, не хочешь здесь рыть - в другом месте нору выроем! - и уже Улсену:
- Где я тебя искать буду, сэр рыцарь, коли помрёшь?..
Отбил один и другой молчаливый удар, и наконец достал ши Скатах. (Который, судя по дайсам, не смог ранить кошмарную собаку НИ РАЗУ, - позор своей наставницы! И тогда у меня и начали закрадываться мысли, что это могла быть за наставница.))
Красивая картина: лис в кусте. Гвидион - где-то рядом. Файншэг - на когтях фуата. Меч Гвидиона - рядом с Гвидионом. И прежде чем покинуть сей бренный мир в какой-то там недостаточный раз, Скатах прошептал:
- Любой путь можно открыть по-разному... не верь... кошмарам...
(И на спасы он тоже выкатил критпровал, и никак не должен был выжить, - но... но.))
Улсен, хоть ненадолго задержав фуата, попытался всё же до него докричаться:
- А коли я живым нужен - так ответь, мастер Эдрах на твоих ли условиях меня привести велел! И берегись, если соврёшь!
И подхватил свой меч, и вскинул его к горлу фуата, - да только поздно уже, если Файншэга пронзили когти.
- Знаю, враг мой... - ответил ему Гвидион негромко. - Другой путь всегда есть. И я его найду.
И снова - к псу, не опуская меча:
- Оставь его. И раз ты моему мастеру служишь, то послужи и мне, - или вернёшься к нему с пустыми руками! Как пришли вы сюда, так и меня проведёшь. Что нужно для этого - возьми с меня, а этого мира не трожь. Сам видишь: есть у него защитники. Ни жить, ни любить тебе здесь, коли принесёшь сюда войну!
И горько было, что не удалось словами отговорить фуата от его затеи, и пришлось говорить с псом на языке силы, ему понятном. А впрочем, стоило ли ожидать иного от кошмарного существа?..
Фуата же был весьма обеспокоен судьбой пака, и надеялся совсем уж напросто не выдать этого.
Рыкнул, отступив на шаг, сбросил с когтей ши, что без сил рухнул к ногам Улсена.
- Вашей дорогой пойти - всё равно одного тебя не хватит, хоть бы Лышко и смог провести, а он может, - проворчал пёс, и Гвидион ощутил, что он не лжёт - либо верит, во что говорит, сам. - Много больше нужно волшебства. Если собрать и всё твое, всё с тебя, - так ты истаешь, и миссия моя перед Мастером провалена будет. Его кровь могла бы помочь моей дороге, - пёс кивнул на ши, под которым трава быстро становилась багряной, - а его волшебство - вашей. А коли не хочешь ты ради любви своей взять этой добычи одним ударом, так предстоит долго волшбу тут по крупицам собирать...
Но Улсен пояснил, пока осторожно поднимал старого врага на руки:
- О волшебстве я мог бы попросить, или взять в честном поединке. А не так, как ты: оглушить да резать. Ши - не бараны тебе! Каждый заслуживает достойной смерти. Много раз я убивал его, но никогда - беспомощным. Впредь не вмешивайся! Сколько поединков нужно будет?
(И я даже снова кинул кубик на удачу - дотянет ли Файншэг до ближайшего фригольда, куда Улсен был готов его отнести, переживёт ли дорогу. Но, похоже, этот Скатах твёрдо решил покинуть мир: снова провал!)
Файншэг сквозь такую знакомую смертную пелену поймал мысль: поздно... - Отстранённо так, почти и не-здесь.
А ведь это шанс развязать страшный узел Дан.
И к Улсену потекло волшебство феи Скатах, отданное добровольно, - то, которое есть, до капли.
- Иди... к нему...
Улсен остановился, поняв, что происходит. Сжал его ладонь:
- Только весь не исчезни, слышишь?.. Вернись в этот мир, проживи больше жизней, чем отнял я у тебя!..
И обернулся затем к фуата с видом совершенно нечитаемым:
- Ведите. Пока этот дар не рассеялся... В Осени и вам задерживаться не стоит.
Тем временем лис в кусте так и сидел замерев, ни жив ни мёртв. Опять ши погиб у него на глазах, и опять из-за него!.. Ведь это он привёл фуата сюда.
Но слова Улсена, должно быть, имели силу благословения в тот миг, - и не всё он забрал, что Файншэг был готов отдать. А Лышко и сам был меж двух миров, как и Мастер: здесь из живых в полном смысле слова были - лишь адхэнэ, рыцарь Гвидион, и до последнего времени - тот Скатах. Потому и видел лис всё иначе, чем в тот день, когда погиб Адальберт: видел, как исходящая от тела Файншэга волна тёплого гламура окутывает Улсена - больше, чем фея в нынешнее время может удержать сколь ни было долго. Но втуне волшба не сгинет: фуата не стоял на месте, старательно воспроизводил ритуал, - очень скоро помощь Лышко ему потребуется.
И видел Лышко зелёную искорку, что едва светилась в траве. Как и пожелал Гвидион, частичка души Фанйшэга осталась тут, в этом мире, - и пульсировала, как святлячок.
Лис был благодарен Улсену за то, что тот не забывал, почему им стоит поторопиться: в Осени без шкурки Подменыша было как-то... холодновато! И искорку - которая куда беззащитнее выглядела на этих Осенних сквозняках! - уже не лис, а шмыгающий носом пак бережно укрыл ладонями, словно того светлячка, и спрятал за пазухой, где теплее. Кто знает, на что ещё способно волшебство Башни?..
И вот ритуал был окончен, и вновь пришло время крошке-лисе с пачьей ловкостью обмануть злые ветра беды и провести всю компанию обратно - оставляя позади две человеческих половины ши-Подменышей, что были когда-то Улсеном и Файншэгом. (Тут чернобурый дайс лёг на критуспех: хорошо лис запомнил дорогу, и была у него мотивация поскорее вернуться!)
Дорога, сложная и опасная, как-то сложилась в несколько тягучих мгновений, словно феи и адхэнэ пробирались в вязкой тёмной смоле.
Наконец, впереди Лышко услышал знакомый шум моря, - ведь Башня стоит у обрыва.
Вышел на тропинку: теперь уже он был свой здесь, и мог различать скрытую от чужих глаз дорогу к тайному фригольду.
Волшебства здесь много, и оно дикое, мрачное...
Но сейчас небо было на удивление спокойно.
У входа в Башню - фигура в тёмном плаще, и ветер развевал седые с рыжиной волосы.
И Улсен, едва эту фигуру увидел, ещё издали, когда и черт никаких не различить, - так и бросился вперёд. И никакие колючие заросли не задержали его, - он и не заметил их даже. Лишь за несколько шагов - остановился, чтобы не обрушиться внезапно, не напугать... И окликнул, глазам своим не веря:
- Эдрах!..
А уж едва хозяин Башни шевельнулся в его сторону - тут Улсен и заключил его в объятия.
- Любимый мой, свет мой... - и больше ничего выговорить не смог: слёзы задушили. И от счастья, и от боли за всё Эдрахом пережитое, и от облегчения... Эдрах, пожалуй, своего сокола никогда прежде плачущим не видел, - а теперь два горячих ручья...
И осыпал Улсен нежными поцелуями всё его лицо - невзирая на шрамы, - и седую макушку, и кончики ушей.
Из невидящих глаз Эдраха покатились слёзы, с чужими смешавшись. Ши обнял любимого тонкими руками, подтянувшись, чтобы коснуться устами уст.
- Мой Улсен... Мой рыцарь, ты... здесь, ты вернулся за мной... нашёл меня... - и то ли засмеялся, то ли всхлипнул тихо-тихо. - Я так тебя ждал, моя любовь...
Улсен и сам склонился, чтобы к самым желанным губам приникнуть: так бережно и так упоённо, на столько долгих ударов сердца.
- А я искал тебя так долго... моё сердце, огонёк мой ласковый, единственное моё счастье...
И отпустить не мог, своё бесценное чудо держа в руках, и насмотреться не мог, - улыбаясь счастливо впервые за столько сотен лет.
А лиса собака страшная в руки взял: просто чтоб был, комочек меховый, тут, а не где-нибудь.
Лис наглый у пса на груди угрелся, а как перекинулся - так и наворчал, обнимая:
- Зверь ты мой дурной, чуть глупостей не наделал!.. Так бы всё и рассказал мастеру, но не расскажу!.. Но где это видано, чтоб пак - да здравым смыслом был?!.. Мало тебя за уши кусали...
И за ухо кусь. Но нежно.
Наброски и комментарииПоскольку я нежно люблю графику во всех её проявлениях, - постольку здесь будет маленький личный склад фей-на-полях-конспектов, by (c)Типичный Моррахан конечно же. Наброски тоже заслуживают любви - и получают её, потому что такие узнаваемые, такие живые
Я вспомнил, что не утаскивал для залипания давнего конспектного Эдраха, - и вот, появился повод. Как говорится, - таким мы его помним, и нескоро ещё снова таким увидим. Но рыжий балорский кошак всегда хорош Этот взгляд!..
И Файншэг ап Скатах в двух фейских возрастах: Старца и Дитя. Во второй ипостаси непосвящённый зритель его ещё не видел, так что это немного затравка на будущее У первого рисунка есть ещё подпись: "Подождите, он сам придёт". Именно таким Файншэг встретил Лышко и Дерилла, - и, полагаю, также не меняясь в лице произнёс после: "А вот, кстати, и он". Мистер Тряпочная Сова видел некоторое дерьмо. Как Кэр в каждой жизни вспоминала, что не доживёт до конца войны, - так и Файншэг в каждой жизни вспоминал, что однажды за ним придёт неотвратимый злой сокол. А маленький Файншэг - такое солнышко: в гриве ветка, в жо...хвосте ветка, как положено разведке На самом деле, у рисунков есть обработанные версии, но моему сердцу так милы исходники...
И всё это - тоже о нём. Тоже скетчевое, процессное или уже нет, - и очень мне ценное
И чтобы не заканчивать на драматичной ноте: о том, как Файншэг тоже нашёл свою судьбу и любовь, - будет в следующей серии. Не так уж скоро, быть может, - но будет.