Марк бежит орёт - явление нынче частое, но как не орать, когда Саюри рисует рыжих Благой Таверзин и Неблагой Эдрах, - и как не вспомнить слова последнего: "Между нами и разницы почти никакой нет"... И всё же спутать нельзя.
Я всякий раз повторяюсь, когда говорю про арты Саюри, что они звучат, - но это ведь и правда воплощённая в цвете и линиях музыка. Вот и это созвездие Близнецов - звучит ярко и гармонично. Как космос - и звёзды, превращающиеся в веснушки. Как волшебство творения - и создавшее их обоих, и разделённое на них двоих. Как чистая стихия огня - и хрупкость чуда, которую боишься нарушить. И это невероятно, фантастически красиво. Что бы ни случилось, я всегда могу прикоснуться к любимым феям - и этим, и другим, - и переполниться вдохновением и нежностью.
А мы тут наконец свели Кэйю и Улсена, и то ли ещё будет. В этой истории сюжетных поворотов уже больше, чем в ином романе
Фиксирую гон, реплики курсивомВсё началось с того, что во время квеста Улсена по добыванию всех необходимых для пробуждения балоринга ингредиентов Эдрах не мог всё время быть с ним. Улсену приходилось выяснять рецепт у всяких неблагонадёжных личностей и, согласно принципу петушка и бобового зёрнышка, расплачиваться за информацию всякими подвигами, - и тогда Эдраха следовало оставлять в надёжном тылу. С этой целью Улсен и стал искать брата Эдраха, мастера Таверзина.
Кэйя, когда ему паки на хвосте принесли, что-де Таверзина разыскивает некий рыцарь Гвидион, несколько напрягся. У Домов Гвидион и Дугал, конечно, хорошие отношения, - но если бы кому-то порекомендовали мастера, то уж наверняка сказали бы заодно, где его искать. Кэйя заподозрил, что Таверзина могли искать из-за него: хоть Гвидионам обычно и несвойственно наносить удар не по цели, а по её близким, - но мало ли что. А Улсену тем временем указали на Кэйю: дескать, этот рыцарь Айлил точно тебе поможет, он как раз скачет туда-то по своим делам, если поспешишь - успеешь перехватить по дороге. И Улсен поспешил.
И вот Кэйя, видя стремительно приближающегося к нему рыцаря в цветах Гвидион, подумал, что сейчас его, наверное, будут бить и, возможно, даже ногами не скажут, за что именно. Да, Улсен - не из тех соколов, кто может психануть и полезть в драку, заметив, что искомый рыцарь тянется за оружием, - тем паче когда с ним Эдрах. А Кэйя отнюдь не всегда считает, что нападение - лучшая защита, когда есть шанс договориться. Однако возможность того, что эти двое, в лучших традициях артурианы, сошлись бы посреди дороги в битве, а разобрались бы уже потом, - была отлична от нуля. Но по мере того, как Улсен приближался, со своим рыжим у сердца, - Кэйя испытал микроинфаркт и про оружие забыл. Правда, ещё через мгновение - вспомнил, что совсем недавно прощался с Таверзином, и что одет его мастер был иначе. И Эдраха тоже вспомнил - и забеспокоился уже за него.
Дальнейшее мне представлялось несколько схематично-мультяшно ("поиграл с самим собой" - наше всё)). Рыцари ехали рядом, такие контрастные: у Кэйи коняга - тоже поджарая и длинноногая, тогда как у Улсена - всё ещё неторопливый двухместный диванчик. И косились друг на друга кони с видом "Ну что это за позорище". Улсену было немного неловко - поскольку он узнал, разумеется, того рыцаря, за которым подглядел когда-то нечаянно, приняв за Эдраха его брата-близнеца. А Кэйя, услышав о случившемся, проникся к Эдраху уважением и даже удивился слегка, что тот оказался на такое способен.
Второй микроинфаркт испытал второй рыжий. Таверзин, как увидел обоих всадников и цвета Дома Сокола, поначалу обрадовался и подумал, что гость - это чудесно, - а затем, сквозь очки, разглядел его груз и чуть не сел, где стоял. Но выбежал навстречу, - а Кэйя спешился, вышел вперёд и стоял рядом с ним, пока Улсен повторял всё то, что самому Кэйе уже сказал. И Таверзин, чтобы не хвататься за воздух, сжал ладонь Кэйи, да так и не выпустил за всю речь рыцаря. Но Улсен был немногословен:
- Он жив, но мою жизнь он спас, едва свою не отдав, - чудом я его удержал на грани. Теперь я ищу способ его пробудить, но путь мой лежит в опасное место, - и нужно мне, чтобы кто-то за ним приглядел. И кроме брата его родного, доверить мне своё сердце некому.
И мастер Дугал ответил, приглашая гостя в дом:
- Помогу тебе, сэр рыцарь, всем, что в моих силах, - лишь бы спасти брата. В помощь тебе моя воля, и горн - если нужно в бой снарядить.
Так Таверзин, услышав и осознав, что произошло, - и брата устроил, и рыцарю его кров и стол предложил, и о его коне позаботился: и как по закону гостеприимства положено, и просто от души. И рад был помочь, а за брата ему было и страшно, и - глядя на Улсена - радостно: неужели полюбил его кто-то?.. Сам-то Таверзин поверил истории сразу и, в отличие от Кэйи, не удивился: знал, на что способен Эдрах, когда искренне полюбит. Да и не врут соколы...
Улсен поблагодарил хозяина и вошёл в дом с Эдрахом на руках. А Кэйя смотрел на то, как бережно могучий рыцарь Гвидион уложил Эдраха на гостевую постель, как опустился на колено у изголовья, как припал губами к его ладони и обещал скоро вернуться... - И думал: "Я для Эдраха тоже таким со стороны выглядел, да?".. И что Эдрах явно в надёжных руках, и как очнётся - можно будет сказать "А я говори-ил!"
Надолго Улсен не задержался, - но в том, что Эдрах действительно любим, и любим всем сердцем, ни у кого вскоре никаких сомнений не осталось. Даже сев за стол, рыцарь всё в его сторону смотрел, и в ответ на все расспросы говорил больше об Эдрахе, чем о себе, - с нежностью и восхищением: и как впервые встретились на дне морском, и как хорошо у мастера Эдраха дома, и как храбро он сражался...
Пока были все вместе - Таверзин, конечно, замечал всё это мимолётное: и как осторожно рыцарь брата нёс, и как смотрел на него, и, тем паче, какие речи вёл о нём, - но Кэйя часто ловил на себе его тревожный взгляд, и уже наедине спросил, что его тревожит. И Таверзин - перед тем, как пойти раздувать свой горн, чтобы Улсену заклятие на доспех или оружие сковать, - обнял Кэйю и сказал, что сердце его в тревоге:
- И вижу я, что Улсен за брата моего со всем миром сразится, но и... я сам же должен - и делать что-то, и помогать, но и о брате здесь заботиться тоже должен, и... ну как разорваться.
Кэйя обнял его в ответ - так, чтобы от всех тревог укрыть.
- Свет мой... У тебя большое сердце. Да и мне Эдрах не чужой. Но сдаётся мне: то, за что Улсен взялся, можно сделать только одному. Не утаил бы он, если бы нужна была ещё какая помощь. Так что не будем ему обузой в его пути и останемся с Эдрахом, как он просит. Он со своим делом справится, я в нём уверен, - но и то, что ты присмотришь за братом, будет очень важно.
Прильнул Таверзин к груди Кэйи, обнял крепко-крепко, кивнул.
- Знаю, - прошептал. - Знаю, хороший мой. Это его сражение. Их. А я... Всё, что смогу, сделаю - здесь, дома. И... спасибо, что ты со мною...
- Всегда. И как же я без тебя, моё сердце... - Кэйя коснулся улыбкой рыжих прядей у виска. - И Эдрах, думаю, знает, что ты рядом, и здесь ему будет хорошо. И непременно вернётся, раз его так ждут и так сражаются за него.
Кэйя в том, что Эдрах проснётся, в самом деле ни разу не сомневался. Просто потому, что знал, что сам на месте Улсена не успокоился бы, пока не совершил невозможное.И докурили, что было после того, как Эдрах очнулся.
Кусочек целиком художественный
Эдрах, когда голос сокола своего услышал, посмотрел на него... рукой по щеке провёл, улыбнулся - нежно и беспомощно словно бы.
- Я помню твоё имя, о моё сердце, - сказал он, - а своё... да было ли оно? Как ты узнал меня?.. Откуда я пришёл?..
И Благому Гвидиону Дан послала искушение. Рассказать ведь в тот миг можно было всё, что угодно, или - чтобы не лгать, - как угодно! Хочешь - скажи любимому, что он с Благими: ведь так и станет... У того ши, что Улсен, считай, со Светлого пути вернул, даже Наследия толком не было тогда.
- Эдрах... - повторил Улсен с нежностью, глядя в синеву глаз, такую пронзительно, беззащитно чистую сейчас. - Вот твоё имя. Эдрах из Дома Балор, мастер, ювелир и тот ши, кого я больше жизни и всех её благ люблю. Я встретил тебя на дне морском, и чужой волей стал связан долгом с тобой, - но прежде, чем был уплачен тот долг, отдал тебе своё сердце. А после - другой долг позвал меня, и я просил мою госпожу освободить меня от Клятвы, но был заключён в темницу. И ты пришёл за мной, мой единственный, и сражался, и едва не отдал жизнь свою, да я не отпустил тебя... Вот то, что я знаю, а в том, чего знать о тебе не могу, - только тебе поверю, и никому другому. Нам брата твоего стоит навестить: и поблагодарить, и порадовать. Он очень помог мне - нам с тобою, пока ты спал. Глядишь, поможет и вспомнить ещё что-нибудь.
Искушение, конечно, было велико, - но выбор начать всё с чистого листа может сделать только тот, кто начинает. Нельзя за другого выбрать - даже во благо. И Эдрах должен знать, что его любят таким, каков он есть.
Эдрах потянулся к своему золотому солнцу, устроившись у него в руках, - столько узнал всего сразу!..
Воспоминания - вот они! Рядом - и неуловимы в то же время, - а ши не спешил пока прикоснуться к ним, будто лесной зверёк, однажды обжёгший лапки на пожаре.
Но - и не уходил, не бежал от них прочь, как не уходят от костра зимой.
- У меня... есть брат.
Это не вопрос: в этом Эдрах был уверен.
И рано или поздно - эти двое, конечно, поговорят с Таверзином, который очень обрадуется возвращению брата. А как поймёт, что тот о себе ничего не помнит, - пройдёт через то же испытание, что и Улсен, и даже тяжелее. Улсен-то об Эдрахе немногое знает, и никогда не настаивал на том, чтобы тот рассказывал о своём прошлом, - по принципу "поделишься - буду рад, не поделишься - не страшно, и на те чувства, что есть сейчас, прошлое всё равно не повлияет". А Таверзин явно чувствует свою вину перед Эдрахом за что-то, и хотел бы, чтобы всё обернулось иначе, - но и солгать ему не сможет. Но на стороне Таверзина всегда будет Кэйя, всегда рядом.
А я с нетерпением жду истории "падения" Эдраха - и того, как среагируют на неё Улсен и Кэйя, и, возможно, того, как версии обоих братьев будут различаться. Дабы не плодить сущности, - наставником Эдраха в Доме Балор мог бы стать Коналл, тогда ещё не Мастер и тем паче не Клауд. Так станет понятно, что карма подбирать котят - за Клаудом с Золотого Века перешла