В субботу был персонажный день рождения Сюэ Яна, и я счёл это хорошим поводом написать-таки обещанный Амарту и миру фичок про сеновал, потому что фичок про сеновал должен быть у каждого пейринга Начал в ночь на воскресенье - но перед игрой нужно было выспаться, поэтому закончил минувшей ночью. Как же давно я не брал в руки этих шашек... Но если запрещать себе писать для себя, пока не напишу все накопившиеся отчёты, - эдак никогда не вернусь к фичкам.
И да, это ЯнСин в той AU от канона, где Сун Лань не пришёл и где Синчэнь уже знает, что его любимый человек - Сюэ Ян. Так что в определённой степени - о своих персонажах. Deal with it.
Ворнинги: самое классическое немудрящее PWP кинков ради, вида "они упали и..."; POV Сюэ Яна; как обычно специфическая некро-романтика. Минздрав предупредил.
2245 слов- Ну и кого мы здесь ищем?.. - Сюэ Ян без энтузиазма осмотрелся в ветхом сарае для хранения сена. Сквозь щели в полу пробивались сорняки, а сквозь щели под потолком - лучи заходящего солнца.
- А ты разве не слышал? - Синчэнь улыбнулся с ласковой укоризной, не переставая развешивать бумажные талисманы.
- Я - смотрю, а слушаешь все эти жалобы - ты, забыл? - беззлобно фыркнул Сюэ Ян. Когда целое семейство хором пересказывало даочжану давешние события, от волнения пренебрегая почтительностью к старшим и перебивая друг друга, - он действительно предпочёл отойти в сторону, чтобы голова не разболелась от шума. Даром что посмотреть было на что. Деревушка была маленькая, зажатая между одинокой горой и владениями некоего провинциального чиновника, и земли у неё было мало. Кладбище не расширялось, а значит, свежих покойников хоронили поверх старых. Что плохо. Для местных жителей. А для заработка на упокоении мертвецов - очень даже хорошо.
- Во время похорон старика из могилы выскочила крыса, укусила одного человека, и он тяжело заболел, - пересказал Синчэнь услышанное. - Болезнь не уйдёт, пока злой дух не будет упокоен или уничтожен.
- То есть мы охотимся на одержимую злым духом крысу?.. - Сюэ Яну стало скучно уже сейчас.
- Злой дух наверняка захочет занять более крупное тело, - пояснил Синчэнь. - Если не своё прежнее, то какое угодно другое.
Тусклое золото плотно уложенного стога пахло так, как могут пахнуть только травы, переросшие за середину лета: душистым, немного пьянящим мёдом и карамелью. Сюэ Ян положил на сено Цзянцзай и сам лёг рядом, проваливаясь в шелестящие объятия стога. Похлопал ладонью рядом с собой:
- Устраивайся, даочжан, в ногах правды нет. Шуанхуа всё равно сделает за тебя всю работу. Он лучше сторожевой собаки: ни одна крыса мимо не прошмыгнёт.
Синчэнь последовал его примеру - оставил меч под рукой и осторожно опустился на стог, приминая его своим весом почти беззвучно. Близко-близко. Почти как дома, где упругий сенник лежал на перевёрнутых гробах - их простой, зато просторной постели. Сюэ Ян до сих пор удивлялся про себя, когда ловил в своих мыслях слово "дом". Слишком привык, что незаслуженными бывают только бедствия и страдания, а всё хорошее нужно заслужить - хотя бы правом рождения. Но и Синчэнь опровергал это каждый день. Его Синчэнь, уткнувшийся загорелой щекой в какие-то мелкие скошенные цветочки и с удовольствием вдыхающий их аромат.
- Хорошо на сеновале смотришься, будто на нём и вырос, а не на сугробе своём поднебесном, - грубовато сообщил Сюэ Ян, смутившись тому, как залюбовался этим зрелищем. - Дай посмотрю на тебя всего...
Он приподнялся на локте и прихватил зубами белую повязку, скрывавшую глазницы Синчэня, - у виска, чтобы не задеть ненароком шрамы под тонкими веками. Потянул, заставляя небрежно завязанный узел ослабнуть и соскользнуть с гладких волос даочжана. Синчэнь замер на мгновение - но вовсе не в оцепенении страха, как когда-то, несколько лет назад, а чутко прислушиваясь к коснувшемуся его кожи горячему дыханию. И безошибочно потянулся к нему.
Сюэ Ян довольно улыбнулся, когда губы Синчэня встретили его губы и принялись неторопливо, но уверенно выцеловывать их. Не отстранялся, но и не отвечал, не желая захватывать инициативу. Ему нравилось чувствовать, каким нежным - и в то же время настойчивым, почти напористым мог быть даочжан. Но вот Синчэнь сам улыбнулся, и теперь уже его смешок пощекотал губы Сюэ Яна, как прохладный ветерок. Удивительной лёгкостью веяло от даочжана даже в жаркий летний день. Порой Сюэ Ян боялся его обжечь.
- А-Ян, - прошептал Синчэнь с улыбкой. - Зачем ты меня дразнишь?..
И Сюэ Ян обнаружил, что незаметно для себя самого положил ладонь на покатое бедро даочжана и поглаживал, чуть сжимая. Затея не проявлять инициативу провалилась. Но... этим именем Синчэнь называл его только наедине, то есть - дома или на Ночных охотах в их глуши, где людские тропы давно заросли быльём. Значит, противоречил сам себе: как будто протестовал - но на самом деле давал понять, что чувствует себя в безопасности здесь. Быть может, запахи клевера и календулы, настоявшиеся в янтарном воздухе, как крепко заваренный чай, кружили голову и ему.
- Никто нас здесь не увидит, даочжан.
- Будто ты не знаешь, какова молодёжь, А-Ян, - Синчэнь по-прежнему говорил губами к губам, словно просил его переубедить. - Хоть я и предупреждал их не приближаться к талисманам, привлекающим нежить, - они непременно захотят посмотреть на настоящих заклинателей.
- Я - не знаю, - весело парировал Сюэ Ян. - Если бы я в их возрасте совался туда, где слишком опасно, я бы до этого дня не дожил.
И в качестве решающего аргумента он легонько куснул так откровенно напрашивающиеся губы, вызвав несдержанный вздох.
- А если тварь застанет нас врасплох?.. - выдохнул даочжан, но без прежней уверенности.
- Я - увижу. Ты - услышишь. Сюда не подобраться незамеченным.
Синчэнь, помедлив мгновение, подхватил ладонь Сюэ Яна, устроившуюся на его бедре, - и, когда тот уже было подумал, что его руку уберут прочь, он поднёс её к губам, сообщив:
- Дай тогда и мне почувствовать тебя - всего.
Сюэ Яна как ошпарило от этой просьбы, - а ловкие пальцы даочжана меж тем справились с застёжкой, и зубами Синчэнь сжал перчатку за кончик пальца и стащил её с покалеченной ладони. Теперь они оба были до предела обнажены - хоть и оставались в одежде. Поцелуи Синчэня горячей волной прошлись по пальцам Сюэ Яна - и губами, и языком. И кто ещё кого дразнит!.. Тут и железный не выдержит - а Сюэ Ян был из плоти и крови. И эти кровь и плоть требовали своего - здесь, сейчас. Одной пятернёй от них уже не откупишься - даже такой сильной и умелой, как у даочжана. Со всей бесхитростной летней полнотой своих желаний тело Сюэ Яна нуждалось в чужом теле - целиком. Иначе его голода не утолить.
Сюэ Ян перевернул негромко охнувшего Синчэня на спину, навис над ним, как над добычей, жадно распахнул дорожное одеяние - белоснежное, застиранное до полупрозрачности ханьфу, перехваченное широким и плотным тканым поясом. Сенная труха взметнулась в воздух серебристой пылью, и Синчэнь вновь померещился Сюэ Яну упавшей звездой, разбившейся невесомыми - легче густого хмельного воздуха - брызгами чистого света. Он резко помотал головой, прогоняя наваждение, рванул штаны с бёдер Синчэня, чтобы убедиться: тот также - из живой, тяжёлой плоти. Да ещё какой!.. Демоны, как же мало нужно было Синчэню, чтобы вспыхнуть и распалиться! Как будто он отражал возбуждение Сюэ Яна - и возвращал тысячекратно.
- Сделай это быстрее, - зашептал Сичэнь жарко и сбивчиво. Его скулы горели алым, словно молоко лизнуло огнём: видимо, он всё же не забывал о том, что облюбовал чужой сеновал. И это было красиво. Как диковинный бутон, распускающийся в траве. - Скоро сядет солнце, и как только стемнеет, тварь должна прийти сюда...
Сюэ Ян вдруг заметил, что свет стал сумеречным, и из углов сарая лениво наползали серые тени. Но даочжану об этом знать было необязательно. Сюэ Ян задрал вверх его ноги, прижал их коленями к груди Синчэня, аж облизнулся на открывшийся вид, клацнув клыками. Расстегнул на себе ремень - и спохватился с досадой:
- Масла-то я и не взял, даочжан. Не ожидал, что мы здесь застрянем.
При таком раскладе он, конечно, мог "быстро". Но больно. Или бережно, но медленно. Или... Он уже знал, что мог ответить Синчэнь, - тот как раз приоткрыл рот, чтобы возразить, что обойдётся, справится, и хочет этого, - и положил два пальца на его нижнюю губу, прерывая любые слова:
- Придётся... импровизировать.
Синчэнь понял намёк и захватил пальцы ртом, сразу на всю их длину, посасывая и вылизывая их так старательно, как если бы от этого зависели жизни целой деревни. Хотя даже в другой, прежней жизни Сюэ Ян не стал бы вынуждать Синчэня платить таким способом за чью-либо жизнь: добровольность казалась много слаще, - пусть тогда он и не мог ещё осознать, как оглушающе огромно чудо взаимности.
Сюэ Ян толкнулся между белых, гладких бёдер, тесно стреноженных штанами, проехался по члену Синчэня своим - и тот приглушённо застонал, не размыкая губ. Свободной ладонью Сюэ Ян прижал друг к другу две головки, потёр, размазал по своему члену смешавшуюся влагу. Услышал всхлип Синчэня, втянувшего воздух ртом, почувствовал дрожь, пробежавшую по бёдрам, сжимающим его член, - и это стало последней искрой. И даже сухая трава не горит так ярко.
Так Сюэ Ян действительно мог двигаться быстро и не сдерживая силы. Безумный ритм вскоре захватил всё его существо, и он невольно начал слегка толкаться и пальцами в чужой податливый рот, - и вокруг и между его пальцев упоённо скользил юркий язык. Потребовалось усилие воли, чтобы всё же отнять пальцы, напоследок чуть оттянув раскрасневшуюся нижнюю губу даочжана. Влажными пальцами Сюэ Ян надавил на створ ануса промеж ягодиц Синчэня - и проник ими внутрь, сопровождаемый еле слышным одобрительным стоном. Не прекращая вонзать член между напряжённых, налитых силой бёдер даочжана, Сюэ Ян подвигал пальцами, развёл их в стороны, потянул в сторону, вверх... Ему почти хотелось, чтобы их услышали. Чтобы Синчэнь не стонал - кричал от наслаждения. Ведь Сюэ Ян знал его тело наизусть: вот точка, если прижать пальцами которую - всё будет острее... и вот даочжан задыхается, умоляюще бормочет его имя...
....Но времени слишком мало. Стемнело разом, как часто бывает летом, - словно на солнце, как на пучок горящих щепок, кто-то набросил мокрую тряпку. Ночь наступила душная, разомлевшая в росе, - и к пряному запаху разгорячённых тел примешивался тревожный запах сырости, а шумное дыхание и непристойные шлепки бёдер были единственными звуками, нарушавшими сонную тишину. Сюэ Ян не слышал ни птиц, ни цикад, - а Синчэнь и подавно не мог этого не заметить. Однако, несмотря на то, что более беззащитную позу нельзя было и выдумать, - Синчэнь ничего не говорил до тех пор, пока не скрипнула дверь. И почти сразу - мелко задрожал Шуанхуа.
- Он здесь, - выдавил Синчэнь.
- Слышу, - подтвердил Сюэ Ян, только усерднее начав растягивать его пальцами. - Мне прекратить?..
- Нет... Пожалуйста... Я хочу...
Приближающийся гулкий стук не был похож на шаги: так могла бы звучать палка, которую, забавляясь, волочит ребёнок или собачонка, отчего она то скребёт, то ударяет по полу. Сюэ Ян снова стиснул оба члена в ладони, почти рыча сквозь зубы. Он был на пике и мог кончить в любой момент - достаточно лишь отдрочить пожёстче.
- Ты хочешь?.. - переспросил он хрипло, с голодным азартом предвкушения.
- ...Чтобы ты кончил. В меня.
Да если бы и небеса рушились на землю - невозможно было бы отказать такой просьбе от даочжана. Пусть и давно не невинного, - но "Возьми меня" было прежде верхом его постельного красноречия. Сюэ Ян вытащил пальцы, пристроился головкой, до боли сжал челюсти, чтобы не вломиться со всех сил, - но только чтобы понять, что выдержки всё равно не хватит. Двинул бёдрами вперёд - глубже, ещё глубже. До конца. И Синчэнь сжимается так узко - нарочно или нет?..
Незваный гость был уже совсем близко. Сюэ Ян узнавал его гнилостный, могильный запах и чуждую, мёртвую ци, липко сочащуюся по воздуху вокруг него. Шуанхуа мерцал и поводил в воздухе остриём, как змея перед броском, целясь, поводит головой. Волоски на загривке Сюэ Яна встали дыбом, как если бы кто-то дышал ему в затылок, хотя тварь не нуждалась в дыхании. Риск подстёгивал возбуждение, смешиваясь с ним в одну горючую смесь. И Сюэ Ян навалился на Синчэня, подминая его под себя и укрывая собой, словно желая показать, что этот человек - его, и горе тому, кто осмелится встать между ним и его сокровищем. Сжал в ладони рукоять Цзянцзая. Хотя при нём не было осколка Печати, - в Сюэ Яне хватало тёмной ци, чтобы дохлая тварь почуяла, кто здесь главный, и не прерывала чужого пиршества жизни.
Главное - не выплеснуть ярость на Синчэня. Ярость - сражению, а даочжану - страсть. И Сюэ Ян, как зверь, с исступлённой нежностью вылизал его глазницы, не давая ни шанса опомниться, отвлечься от себя, - а затем ворвался в рот глубоким, беспорядочным поцелуем, проглатывая и чужие стоны, и свои, захлёбываясь и кусаясь. Синчэнь отвечал ему с такой же страстью - так, что Сюэ Яна пронзила дикая мысль: неужели даочжана тоже заводит чувство опасности?.. Но следом за ней пришла догадка ещё более ошеломляющая. Нет, Синчэня заводит не опасность, а он, Сюэ Ян. Именно он, такой сумасшедший, смертоносный, не имеющий ни почтения к мёртвым, ни стыда в любви, ни страха. И от одной этой догадки можно умереть и воскреснуть - в чём-то большем, чем оргазм.
С последним рывком Сюэ Ян кончил, как даочжан и хотел: вогнав в него член до упора. И почти не услышал за рёвом пульса в ушах, как лезвие Шуанхуа с милосердной точностью прошло сквозь грудь мертвеца, будто нож сквозь масло. Сковывая тварь обманчиво тонким кружевом инея, что холоднее даже смертного холода.
И Сюэ Ян добился своего: Синчэнь, изливаясь, всё же вскрикнул несдержанно, - коротко, но так звучно, что заполошное эхо метнулось ласточкой под скат крыши.
В тот же миг Цзянцзай, свистнувший в воздухе тонко и зло, отсёк мертвецу голову - и та с глухим стуком упала на пол и откатилась, как кочан капусты. Заклинатель, сжимающий рукоять зазубренного клинка, даже не обернулся на оставшийся стоять замёрзший безголовый остов. Сюэ Ян, выпрямившись, смотрел сквозь темноту на припухшие губы даочжана, на его измятые одежды и разметавшиеся волосы. И лишь спустя мгновение поднялся, давая возможность и Синчэню вытянуть ноги.
- Какой же ты ненасытный, даочжан... - протянул он с восхищением. - Всё ж таки я тебя испортил.
- Нет... Я с самого начала хотел быть с тобой, - Синчэнь покачал головой, как всегда с обезоруживающей искренностью. - Просто тогда ещё не знал, как это выразить.
Сюэ Ян продолжал смотреть, как Синчэнь пытается привести себя в порядок - весь в пушистых комочках сена, с блуждающей на губах улыбкой истомы. Удовлетворившись своим облачением, даочжан как ни в чём не бывало попенял:
- Зачем ты отрубил ему голову? Он может быть чьим-то родственником.
Сюэ Ян покосился на побуревший от времени череп с пустыми глазницами и паклей волос. Сейчас только внимательный взгляд сможет определить, был ли труп при жизни мужчиной или женщиной.
- Он умер больше полувека назад, даочжан. Едва ли кто-то из тех, кто его помнит, сейчас ещё жив, - пожал плечами Сюэ Ян. - Должно быть, его могилу потревожили, когда хоронили того старика.
Синчэнь благодарно кивнул, соглашаясь с таким предположением, и пару минут молчал, собирая талисманы и улыбаясь своим мыслям. Но, закончив и подойдя к Сюэ Яну, всё же спросил со смешком:
- И как, говоришь, ты дожил до своих лет?..
- Верно рассчитывая каждый удар. И те ребята тоже доживут, не волнуйся, - Сюэ Ян легкомысленно кивнул в сторону двери.
- Кто?.. - Синчэнь замер перед порогом. - Они что?!..
- Да шучу я, шучу. Хотя я в их возрасте...
Better late и всё такое - с сюэянским праздником всех празднующих и сочувствующих. Любите и берегите своих босяков
И да, это ЯнСин в той AU от канона, где Сун Лань не пришёл и где Синчэнь уже знает, что его любимый человек - Сюэ Ян. Так что в определённой степени - о своих персонажах. Deal with it.
Ворнинги: самое классическое немудрящее PWP кинков ради, вида "они упали и..."; POV Сюэ Яна; как обычно специфическая некро-романтика. Минздрав предупредил.
2245 слов- Ну и кого мы здесь ищем?.. - Сюэ Ян без энтузиазма осмотрелся в ветхом сарае для хранения сена. Сквозь щели в полу пробивались сорняки, а сквозь щели под потолком - лучи заходящего солнца.
- А ты разве не слышал? - Синчэнь улыбнулся с ласковой укоризной, не переставая развешивать бумажные талисманы.
- Я - смотрю, а слушаешь все эти жалобы - ты, забыл? - беззлобно фыркнул Сюэ Ян. Когда целое семейство хором пересказывало даочжану давешние события, от волнения пренебрегая почтительностью к старшим и перебивая друг друга, - он действительно предпочёл отойти в сторону, чтобы голова не разболелась от шума. Даром что посмотреть было на что. Деревушка была маленькая, зажатая между одинокой горой и владениями некоего провинциального чиновника, и земли у неё было мало. Кладбище не расширялось, а значит, свежих покойников хоронили поверх старых. Что плохо. Для местных жителей. А для заработка на упокоении мертвецов - очень даже хорошо.
- Во время похорон старика из могилы выскочила крыса, укусила одного человека, и он тяжело заболел, - пересказал Синчэнь услышанное. - Болезнь не уйдёт, пока злой дух не будет упокоен или уничтожен.
- То есть мы охотимся на одержимую злым духом крысу?.. - Сюэ Яну стало скучно уже сейчас.
- Злой дух наверняка захочет занять более крупное тело, - пояснил Синчэнь. - Если не своё прежнее, то какое угодно другое.
Тусклое золото плотно уложенного стога пахло так, как могут пахнуть только травы, переросшие за середину лета: душистым, немного пьянящим мёдом и карамелью. Сюэ Ян положил на сено Цзянцзай и сам лёг рядом, проваливаясь в шелестящие объятия стога. Похлопал ладонью рядом с собой:
- Устраивайся, даочжан, в ногах правды нет. Шуанхуа всё равно сделает за тебя всю работу. Он лучше сторожевой собаки: ни одна крыса мимо не прошмыгнёт.
Синчэнь последовал его примеру - оставил меч под рукой и осторожно опустился на стог, приминая его своим весом почти беззвучно. Близко-близко. Почти как дома, где упругий сенник лежал на перевёрнутых гробах - их простой, зато просторной постели. Сюэ Ян до сих пор удивлялся про себя, когда ловил в своих мыслях слово "дом". Слишком привык, что незаслуженными бывают только бедствия и страдания, а всё хорошее нужно заслужить - хотя бы правом рождения. Но и Синчэнь опровергал это каждый день. Его Синчэнь, уткнувшийся загорелой щекой в какие-то мелкие скошенные цветочки и с удовольствием вдыхающий их аромат.
- Хорошо на сеновале смотришься, будто на нём и вырос, а не на сугробе своём поднебесном, - грубовато сообщил Сюэ Ян, смутившись тому, как залюбовался этим зрелищем. - Дай посмотрю на тебя всего...
Он приподнялся на локте и прихватил зубами белую повязку, скрывавшую глазницы Синчэня, - у виска, чтобы не задеть ненароком шрамы под тонкими веками. Потянул, заставляя небрежно завязанный узел ослабнуть и соскользнуть с гладких волос даочжана. Синчэнь замер на мгновение - но вовсе не в оцепенении страха, как когда-то, несколько лет назад, а чутко прислушиваясь к коснувшемуся его кожи горячему дыханию. И безошибочно потянулся к нему.
Сюэ Ян довольно улыбнулся, когда губы Синчэня встретили его губы и принялись неторопливо, но уверенно выцеловывать их. Не отстранялся, но и не отвечал, не желая захватывать инициативу. Ему нравилось чувствовать, каким нежным - и в то же время настойчивым, почти напористым мог быть даочжан. Но вот Синчэнь сам улыбнулся, и теперь уже его смешок пощекотал губы Сюэ Яна, как прохладный ветерок. Удивительной лёгкостью веяло от даочжана даже в жаркий летний день. Порой Сюэ Ян боялся его обжечь.
- А-Ян, - прошептал Синчэнь с улыбкой. - Зачем ты меня дразнишь?..
И Сюэ Ян обнаружил, что незаметно для себя самого положил ладонь на покатое бедро даочжана и поглаживал, чуть сжимая. Затея не проявлять инициативу провалилась. Но... этим именем Синчэнь называл его только наедине, то есть - дома или на Ночных охотах в их глуши, где людские тропы давно заросли быльём. Значит, противоречил сам себе: как будто протестовал - но на самом деле давал понять, что чувствует себя в безопасности здесь. Быть может, запахи клевера и календулы, настоявшиеся в янтарном воздухе, как крепко заваренный чай, кружили голову и ему.
- Никто нас здесь не увидит, даочжан.
- Будто ты не знаешь, какова молодёжь, А-Ян, - Синчэнь по-прежнему говорил губами к губам, словно просил его переубедить. - Хоть я и предупреждал их не приближаться к талисманам, привлекающим нежить, - они непременно захотят посмотреть на настоящих заклинателей.
- Я - не знаю, - весело парировал Сюэ Ян. - Если бы я в их возрасте совался туда, где слишком опасно, я бы до этого дня не дожил.
И в качестве решающего аргумента он легонько куснул так откровенно напрашивающиеся губы, вызвав несдержанный вздох.
- А если тварь застанет нас врасплох?.. - выдохнул даочжан, но без прежней уверенности.
- Я - увижу. Ты - услышишь. Сюда не подобраться незамеченным.
Синчэнь, помедлив мгновение, подхватил ладонь Сюэ Яна, устроившуюся на его бедре, - и, когда тот уже было подумал, что его руку уберут прочь, он поднёс её к губам, сообщив:
- Дай тогда и мне почувствовать тебя - всего.
Сюэ Яна как ошпарило от этой просьбы, - а ловкие пальцы даочжана меж тем справились с застёжкой, и зубами Синчэнь сжал перчатку за кончик пальца и стащил её с покалеченной ладони. Теперь они оба были до предела обнажены - хоть и оставались в одежде. Поцелуи Синчэня горячей волной прошлись по пальцам Сюэ Яна - и губами, и языком. И кто ещё кого дразнит!.. Тут и железный не выдержит - а Сюэ Ян был из плоти и крови. И эти кровь и плоть требовали своего - здесь, сейчас. Одной пятернёй от них уже не откупишься - даже такой сильной и умелой, как у даочжана. Со всей бесхитростной летней полнотой своих желаний тело Сюэ Яна нуждалось в чужом теле - целиком. Иначе его голода не утолить.
Сюэ Ян перевернул негромко охнувшего Синчэня на спину, навис над ним, как над добычей, жадно распахнул дорожное одеяние - белоснежное, застиранное до полупрозрачности ханьфу, перехваченное широким и плотным тканым поясом. Сенная труха взметнулась в воздух серебристой пылью, и Синчэнь вновь померещился Сюэ Яну упавшей звездой, разбившейся невесомыми - легче густого хмельного воздуха - брызгами чистого света. Он резко помотал головой, прогоняя наваждение, рванул штаны с бёдер Синчэня, чтобы убедиться: тот также - из живой, тяжёлой плоти. Да ещё какой!.. Демоны, как же мало нужно было Синчэню, чтобы вспыхнуть и распалиться! Как будто он отражал возбуждение Сюэ Яна - и возвращал тысячекратно.
- Сделай это быстрее, - зашептал Сичэнь жарко и сбивчиво. Его скулы горели алым, словно молоко лизнуло огнём: видимо, он всё же не забывал о том, что облюбовал чужой сеновал. И это было красиво. Как диковинный бутон, распускающийся в траве. - Скоро сядет солнце, и как только стемнеет, тварь должна прийти сюда...
Сюэ Ян вдруг заметил, что свет стал сумеречным, и из углов сарая лениво наползали серые тени. Но даочжану об этом знать было необязательно. Сюэ Ян задрал вверх его ноги, прижал их коленями к груди Синчэня, аж облизнулся на открывшийся вид, клацнув клыками. Расстегнул на себе ремень - и спохватился с досадой:
- Масла-то я и не взял, даочжан. Не ожидал, что мы здесь застрянем.
При таком раскладе он, конечно, мог "быстро". Но больно. Или бережно, но медленно. Или... Он уже знал, что мог ответить Синчэнь, - тот как раз приоткрыл рот, чтобы возразить, что обойдётся, справится, и хочет этого, - и положил два пальца на его нижнюю губу, прерывая любые слова:
- Придётся... импровизировать.
Синчэнь понял намёк и захватил пальцы ртом, сразу на всю их длину, посасывая и вылизывая их так старательно, как если бы от этого зависели жизни целой деревни. Хотя даже в другой, прежней жизни Сюэ Ян не стал бы вынуждать Синчэня платить таким способом за чью-либо жизнь: добровольность казалась много слаще, - пусть тогда он и не мог ещё осознать, как оглушающе огромно чудо взаимности.
Сюэ Ян толкнулся между белых, гладких бёдер, тесно стреноженных штанами, проехался по члену Синчэня своим - и тот приглушённо застонал, не размыкая губ. Свободной ладонью Сюэ Ян прижал друг к другу две головки, потёр, размазал по своему члену смешавшуюся влагу. Услышал всхлип Синчэня, втянувшего воздух ртом, почувствовал дрожь, пробежавшую по бёдрам, сжимающим его член, - и это стало последней искрой. И даже сухая трава не горит так ярко.
Так Сюэ Ян действительно мог двигаться быстро и не сдерживая силы. Безумный ритм вскоре захватил всё его существо, и он невольно начал слегка толкаться и пальцами в чужой податливый рот, - и вокруг и между его пальцев упоённо скользил юркий язык. Потребовалось усилие воли, чтобы всё же отнять пальцы, напоследок чуть оттянув раскрасневшуюся нижнюю губу даочжана. Влажными пальцами Сюэ Ян надавил на створ ануса промеж ягодиц Синчэня - и проник ими внутрь, сопровождаемый еле слышным одобрительным стоном. Не прекращая вонзать член между напряжённых, налитых силой бёдер даочжана, Сюэ Ян подвигал пальцами, развёл их в стороны, потянул в сторону, вверх... Ему почти хотелось, чтобы их услышали. Чтобы Синчэнь не стонал - кричал от наслаждения. Ведь Сюэ Ян знал его тело наизусть: вот точка, если прижать пальцами которую - всё будет острее... и вот даочжан задыхается, умоляюще бормочет его имя...
....Но времени слишком мало. Стемнело разом, как часто бывает летом, - словно на солнце, как на пучок горящих щепок, кто-то набросил мокрую тряпку. Ночь наступила душная, разомлевшая в росе, - и к пряному запаху разгорячённых тел примешивался тревожный запах сырости, а шумное дыхание и непристойные шлепки бёдер были единственными звуками, нарушавшими сонную тишину. Сюэ Ян не слышал ни птиц, ни цикад, - а Синчэнь и подавно не мог этого не заметить. Однако, несмотря на то, что более беззащитную позу нельзя было и выдумать, - Синчэнь ничего не говорил до тех пор, пока не скрипнула дверь. И почти сразу - мелко задрожал Шуанхуа.
- Он здесь, - выдавил Синчэнь.
- Слышу, - подтвердил Сюэ Ян, только усерднее начав растягивать его пальцами. - Мне прекратить?..
- Нет... Пожалуйста... Я хочу...
Приближающийся гулкий стук не был похож на шаги: так могла бы звучать палка, которую, забавляясь, волочит ребёнок или собачонка, отчего она то скребёт, то ударяет по полу. Сюэ Ян снова стиснул оба члена в ладони, почти рыча сквозь зубы. Он был на пике и мог кончить в любой момент - достаточно лишь отдрочить пожёстче.
- Ты хочешь?.. - переспросил он хрипло, с голодным азартом предвкушения.
- ...Чтобы ты кончил. В меня.
Да если бы и небеса рушились на землю - невозможно было бы отказать такой просьбе от даочжана. Пусть и давно не невинного, - но "Возьми меня" было прежде верхом его постельного красноречия. Сюэ Ян вытащил пальцы, пристроился головкой, до боли сжал челюсти, чтобы не вломиться со всех сил, - но только чтобы понять, что выдержки всё равно не хватит. Двинул бёдрами вперёд - глубже, ещё глубже. До конца. И Синчэнь сжимается так узко - нарочно или нет?..
Незваный гость был уже совсем близко. Сюэ Ян узнавал его гнилостный, могильный запах и чуждую, мёртвую ци, липко сочащуюся по воздуху вокруг него. Шуанхуа мерцал и поводил в воздухе остриём, как змея перед броском, целясь, поводит головой. Волоски на загривке Сюэ Яна встали дыбом, как если бы кто-то дышал ему в затылок, хотя тварь не нуждалась в дыхании. Риск подстёгивал возбуждение, смешиваясь с ним в одну горючую смесь. И Сюэ Ян навалился на Синчэня, подминая его под себя и укрывая собой, словно желая показать, что этот человек - его, и горе тому, кто осмелится встать между ним и его сокровищем. Сжал в ладони рукоять Цзянцзая. Хотя при нём не было осколка Печати, - в Сюэ Яне хватало тёмной ци, чтобы дохлая тварь почуяла, кто здесь главный, и не прерывала чужого пиршества жизни.
Главное - не выплеснуть ярость на Синчэня. Ярость - сражению, а даочжану - страсть. И Сюэ Ян, как зверь, с исступлённой нежностью вылизал его глазницы, не давая ни шанса опомниться, отвлечься от себя, - а затем ворвался в рот глубоким, беспорядочным поцелуем, проглатывая и чужие стоны, и свои, захлёбываясь и кусаясь. Синчэнь отвечал ему с такой же страстью - так, что Сюэ Яна пронзила дикая мысль: неужели даочжана тоже заводит чувство опасности?.. Но следом за ней пришла догадка ещё более ошеломляющая. Нет, Синчэня заводит не опасность, а он, Сюэ Ян. Именно он, такой сумасшедший, смертоносный, не имеющий ни почтения к мёртвым, ни стыда в любви, ни страха. И от одной этой догадки можно умереть и воскреснуть - в чём-то большем, чем оргазм.
С последним рывком Сюэ Ян кончил, как даочжан и хотел: вогнав в него член до упора. И почти не услышал за рёвом пульса в ушах, как лезвие Шуанхуа с милосердной точностью прошло сквозь грудь мертвеца, будто нож сквозь масло. Сковывая тварь обманчиво тонким кружевом инея, что холоднее даже смертного холода.
И Сюэ Ян добился своего: Синчэнь, изливаясь, всё же вскрикнул несдержанно, - коротко, но так звучно, что заполошное эхо метнулось ласточкой под скат крыши.
В тот же миг Цзянцзай, свистнувший в воздухе тонко и зло, отсёк мертвецу голову - и та с глухим стуком упала на пол и откатилась, как кочан капусты. Заклинатель, сжимающий рукоять зазубренного клинка, даже не обернулся на оставшийся стоять замёрзший безголовый остов. Сюэ Ян, выпрямившись, смотрел сквозь темноту на припухшие губы даочжана, на его измятые одежды и разметавшиеся волосы. И лишь спустя мгновение поднялся, давая возможность и Синчэню вытянуть ноги.
- Какой же ты ненасытный, даочжан... - протянул он с восхищением. - Всё ж таки я тебя испортил.
- Нет... Я с самого начала хотел быть с тобой, - Синчэнь покачал головой, как всегда с обезоруживающей искренностью. - Просто тогда ещё не знал, как это выразить.
Сюэ Ян продолжал смотреть, как Синчэнь пытается привести себя в порядок - весь в пушистых комочках сена, с блуждающей на губах улыбкой истомы. Удовлетворившись своим облачением, даочжан как ни в чём не бывало попенял:
- Зачем ты отрубил ему голову? Он может быть чьим-то родственником.
Сюэ Ян покосился на побуревший от времени череп с пустыми глазницами и паклей волос. Сейчас только внимательный взгляд сможет определить, был ли труп при жизни мужчиной или женщиной.
- Он умер больше полувека назад, даочжан. Едва ли кто-то из тех, кто его помнит, сейчас ещё жив, - пожал плечами Сюэ Ян. - Должно быть, его могилу потревожили, когда хоронили того старика.
Синчэнь благодарно кивнул, соглашаясь с таким предположением, и пару минут молчал, собирая талисманы и улыбаясь своим мыслям. Но, закончив и подойдя к Сюэ Яну, всё же спросил со смешком:
- И как, говоришь, ты дожил до своих лет?..
- Верно рассчитывая каждый удар. И те ребята тоже доживут, не волнуйся, - Сюэ Ян легкомысленно кивнул в сторону двери.
- Кто?.. - Синчэнь замер перед порогом. - Они что?!..
- Да шучу я, шучу. Хотя я в их возрасте...
Better late и всё такое - с сюэянским праздником всех празднующих и сочувствующих. Любите и берегите своих босяков