Около Интервью, в просмотре не продвинулсяПродолжаю думать об этом странном заходе на "Клодия, не привязывайся к людям, ты их сожрёшь". Только ли мне кажется, что драма высосана... э-э, не лучший глагол относительно вампиров... короче, нет там такой драмы? Или я слишком переоцениваю способность вампиров к самоконтролю, чтобы в них оставалось хоть что-то человеческое? Потому что, камон, голод голодом, - но даже животное может умереть от голода бок о бок с представителем другого вида, которого воспринимало как компаньона, а не как объект охоты и убийства. А вампира с понравившимся человеком никто не отправит на необитаемый остров: смотришь на ближнего и видишь котлету - ну пойди сначала поешь, потом возвращайся. Если вернулся и по-прежнему видишь котлету - значит, и привязаться не получится, и нет проблемы.
Да, Клодия собрала комбо: с одной стороны она подросток и играй гормон, с другой она ещё зелёный птенец, не умеющий сдерживаться. Но ведь второе обстоятельство со временем изменится, останется только хороший аппетит (в обоих смыслах, и либидо, и метаболизма, - хотя я хоть убейте не представляю либидо в 14, но, возможно, это мне в таком возрасте было не надо, а у других всё иначе). Ещё в самой первой серии Луи комментирует свой первый, гм, опыт с Лестатом, что одного несмертельного укуса достаточно(!), чтобы насытиться, но сложно вовремя остановиться. Сложно, но возможно. Далее мы видим, что Лестат вообще живёт свою лучшую жизнь: кого хочет - убивает, с кем захочет - трахается и отпускает. Ему ещё и никто не откажет в сексе благодаря его способности влезать в чужие мысли. Почему бы не сказать "Вырастешь - будешь как папа"?..
...А вообще, я тут ломаю голову над кажущейся очевидностью разделения понятий "жрать", "трахаться" и "любить" (не обязательно в романтическом смысле), - а ведь сама идея вампиризма может быть построена на их неразделимости. "Так хотел, что сожрал" тождественно классическому для 70-80-х сюжету "так хотел, что изнасиловал" (и это "хотеть", в свою очередь, приравнивается к "любви"), - и если посмотреть, когда писались Вампирские хроники ("Вампир Лестат" - 1985) и когда, например, Ai no Kusabi (1986-1987), многие вопросы отпадают. И если вспомнить Beastars, то там всё построено на деконструкции этого тропа, когда персонажу-"хищнику" все вокруг пытаются навязать поведение насильника, и даже его романтический интерес настолько привыкла к позиции жертвы, что сама лезет в пасть. При этом герой вполне способен себя контролировать и выбирать, в чей адрес проявлять свою "хищную натуру", сиречь насилие: в отношении близких - нет, а в отношении их обидчиков - да. В общем, такого хищника заверните, пожалуйста, а не такого, который бросится, стоит повернуться к нему спиной.
Ну и я оказываюсь совершенно мимо кинка "любил=сожрал", поскольку эта метафора логически продолжает понятийный ряд "взял, присвоил, овладел, поглотил...", сиречь удовлетворил свою потребность за счёт объекта. А в моём представлении любить=хотеть что-то дать, а секса без любви как-то вообще не надо (тут, кстати, выглядывают феи и напоминают, что любовь возможна и на одну ночь, и на один год, и на одну жизнь). Ну и вообще не важно, сверху или снизу ты доставляешь удовольствие, если уж речь идёт о сексе. Впрочем, я не из тех, кого триггерят сравнения людей и котиков со съедобными объектами вроде булочек, и выражение "такой вкусный, так бы и съел" мои персонажи вполне могут использовать. Быть может, как раз потому, что я даже не предполагаю возможности буквального прочтения таких сравнений...
И всё ещё лучший кинковый текст о вампирах для меня - тот фанфик про Палпатина, где укус вампира доставлял человеку удовольствие (отчего люди едва ли не платить за него были готовы), а вампиры могли пить друг друга в качестве сексуального взаимодействия. Надо будет найти и перечитать. Казалось бы, процесс тот же, но подача решает всё.
В на-днях-годиков осознал, что этот сериал - не Нетфликс, и заодно разблокировал воспоминание, что когда-то Вампирские хроники вроде как собирался снимать Фуллер, когда ушёл из Американских богов. Я тогда ждал результата с немалым любопытством, поскольку Фуллер знает толк в мистическом реализме, - а теперь, похоже, остаётся только в мечтах представлять, как это могло бы выглядеть...

Ещё одна поездка - ещё один рассказ Саковской. Маршруты разной длины, и рассказы разного объёма, так что сегодня, чтобы дочитать последнюю страничку, мне пришлось присесть на пару минут на скамейку, выйдя из вагона на Молодёжной. А если бы не было толпы в вагоне, когда я проезжал одну станцию от Чкаловской до Римской, отчего я книжку не доставал, - то и не пришлось бы И третий рассказ подряд - это уже повод или нет ворчать, дождусь ли я в этой книжке гета, если впереди ещё примерно восемь рассказов?..
Рассказ третий - "Амстердам". TW: тема смерти, и я матерюсьЗдесь всё как всегда - жили-были два друга, которые друг друга любили: Амстердам (да, родители так назвали)), рассказчик, и Виктор. И всё начинается с того, что Виктор умер. Признаки любви налицо: Виктор назвал в честь Амстердама свою последнюю книгу, с посвящением "Сердцу, что бьётся в том же ритме", его ноутбук запаролен именем Амстердама, он завещал Амстердаму половину дома и доходы от книги. Но есть один нюанс: у Виктора осталась вдова. Которая всё это видела и прекрасно понимала, что их с Виктором общий дом настолько же всегда принадлежал Амстердаму, как и ей, а то и больше. И ей в этой истории сочувствуешь больше всего. Вначале Амстердам мысленно упрекает её в том, что-де ей бесполезно доказывать, что "в сердце Виктора было достаточно любви для нас всех"(с). Но блин, когда ты живёшь рядом с человеком и хорошо его знаешь - ты знаешь также и его приоритеты. И есть разница между любовью, равномерно распределяемой по компании друзей, и любовью, которую твой близкий целиком отдаёт тому, ради кого живёт и ради кого мог бы умереть.
А потом эта несчастная женщина сама винит себя, делая из оставленного ей Виктором письма феерический вывод: "мои слова о том, что я люблю его, были ложью, потому что я не принимала и не любила его в любви к тебе"(с). Да сука! С какой стати кто-то обязан любить то, как любимый человек любит другого? Да, можно любить в любимом человеке его способность любить, любуясь тем, как он любит своих друзей, своих родителей, своих и не только животных, своё дело, и что ещё можно любить. Да, можно даже попытаться узнать и по-своему полюбить того, кого твой любимый человек любит, как Оливия хочет узнать и полюбить Амстердама, - а что ещё делать с хорошим в сущности человеком, который всё время рядом, не ненавидеть же. Но... как любить то, что у твоего любимого человека сияют глаза перед встречей с другим? То, что он расслабляется и становится самим собой только в присутствии другого? Вот этот их общий ритм сердца любить - как? Что это за запредельный дзен такой? Как довольствоваться тем, что "пусть он любил тебя совершенно нечеловечески, [...] он очень сильно по-человечески любил меня"(с)? Да, можно быть благодарной за то, что тебя любят как надёжную спутницу жизни, скрашивающую одиночество, пока его любимого нет рядом, - но разве от этого станет менее больно за то, что ты не можешь дать ему самое важное и ценное для него? Те, кто пишет вот это всё, - они вообще пробовали вот так любить чью-то любовь к другому, или они только хотят, чтобы их самих так любили?..
...И, сука, почему всегда именно женщины должны любить и принимать мужчин? Он любит другого мужчину или другую женщину - а ты всё равно его люби. Он решил больше не быть мужчиной, а ты вообще-то гетеро, - но ты всё равно его люби. Попробовал бы кто-нибудь предложить мужчине продолжать любить и принимать женщину, которая любит другого мужчину, приглашает его в дом на семейный ужин, потом уединяется с ним в своём рабочем кабинете и называет всё это "мой лучший друг". Уже смешно, да? Во всей мировой культуре такие "друзья жены" быстро встречали клинок или пулю (иногда вместе с самой женой), и это считалось одобряемым финалом. Да, ещё бывают счастливые шведские семьи, я сам не раз любовался гармонией тройственных союзов, - но это явно не тот случай. Единственное, во что верится в этой истории, - это в сближение Амстердама и Оливии после смерти Виктора: "я его любил - и я его любила". Примерно так же сближает невзаимная любовь: "я его люблю и мне не светит - и я тоже". И я очень порадовался, что после всего этого Оливия продала свою половину дома Амстердаму, уехала в Амстердам (который город) и нашла себе мужика. Сорок сука лет жить с человеком, которому от тебя были нужны только бытовое и эмоциональное обслуживание, чтобы в шестьдесят наконец встретить взаимную любовь!..
А в конечном счёте это история о том, что Виктор всё распланировал - и своими письмами, и своей книгой. Оливия, добравшись до последнего рассказа в его книге, встречает своего Фредерика - и только-только по-настоящему начинает жить. Амстердам, добравшись до последнего рассказа, умирает. Как Виктор по сути выбрал свою смерть, успев закончить книгу, так и Амстердам имел возможность выбрать свою смерть и также успеть написать письма. Но каждый, кто хоть раз сталкивался со смертью ближних и дальних, знает, что так не бывает. Нельзя завершить все дела, решить "я ухожу" и поставить красивую точку, легко и безболезненно отъехав из жизни перед многострадальными "Подсолнухами" Ван Гога. Все знают, что люди смертны внезапно, и зачастую неприятно и некрасиво (равно как и можно призывать смерть десятилетиями, и хрен она тебя заберёт хоть от "Подсолнухов", хоть без них). А ведь это могла бы быть годная история о том, как продолжать жить за двоих после того, как умер твой самый важный и любимый человек, составлявший почти всю твою жизнь. Как отделить от общего - своё и не хоронить это своё вместе с ним. Могла бы быть, если бы не этот подтекст, что эти двое опять обо всём заранее договорились.
Потому что - да, в этом рассказе есть отсылки к двум предыдущим. В первом рассказе один герой говорит другому, что тот раз за разом его хоронит, хотя и ему однажды придётся столкнуться с тем же. И вот мы видим, что Виктор как бы нарочно умирает раньше Амстердама, чтобы тот научился переживать потери. Также Виктор курит трубку - как Рёма. И так же, как во втором рассказе, здесь мелькает глагол "благословить". Амстердам обращается к Виктору: "Я готов благословить даже твою смерть"(с). Снова двое ролевиков благодарят друг друга за ролевой опыт... И, с одной стороны, если взглянуть на все три рассказа совокупно, - это книжка о том, что в сюжете нашей жизни всё имеет смысл, и даже расставания и потери могут раскрыть в нас нечто позитивное. А с другой - книжка как бы ненавязчиво подталкивает нас к мысли, что мы сами когда-то решили, что мы хотим пережить. "В прошлый раз было так, давай теперь наоборот - А давай".
А я ненавижу эту тему с "Всё, что происходит в вашей жизни, вы выбрали до рождения, чтобы скучно не было, а благополучная жизнь скучна". Сука, хоть бы одним глазком!..(тм) Герои рассказа "Амстердам", конечно, могли всё это выбрать: во-первых, они есть друг у друга, а во-вторых, один из них известный писатель, а другой - крупный бизнесмен и может после смерти друга утешаться тем, что "перевёл два миллиона тем ребятам, которые собираются чистить Мировой океан"(с), и ещё миллион туда, миллион сюда. Но я не настолько мазохист, чтобы выбрать свою жизнь. Не мог настолько соскучиться, чтобы обречь себя на более хардкорный уровень. Да, я мог бы выбрать людей, которых встречу на жизненном пути, - но не такие вводные для себя. Когда я сознательно выбираю играть на РИ персонажа, которого с наибольшей вероятностью ничего хорошего не ждёт, - я всё же на время игры не забываю себя-игрока. Поэтому, прежде чем убеждать меня, что я на свою жизнь согласился, - помогите мне сначала себя-игрока вспомнить, как рано или поздно вспоминают герои Саковской. А то пока что у меня кроме себя-персонажа ничего нет.
Не знаю, как так выходит, что последние книжки, с которыми я сталкиваюсь, делают больно иначе. Частично Иванова, и целиком - Саковская показывают, что есть волшебные соулмейты, назначенные друг другу судьбой/богами/друг другом и проходящие "рука об руку" через множество жизней, вот только ты торчишь на обочине этого пути и смотришь, как красивое показывают. Окей, я отыграю стиховник и постараюсь закрыть эту тему для себя. Но искренне хочется, чтобы следующая книжка была как-нибудь попроще, но - когда-то я до неё доберусь... Ною, конечно, не в упрёк: у Амарта работа, с графиком приходится считаться. Зато третий рассказ хорошо сформулировал потребность приезжать поговорить вживую, а не текстом и не в компании: когда делишься мыслями и идеями, в голове освобождается место для новых. Вот месяц прошёл, а в моём восприятии он поставлен на паузу, пока накопившимися мыслями не поделюсь.

А поездка у меня случилась потому, что Эйтн напомнил мне, что мы с Птахой как-то забронировали у него в своп-чате книжки - о чём я напрочь забыл. И я поехал менять сетку сладких мандаринов на три тома "Кота Саймона" и сборник избранных рисунков Бидструпа в придачу. Дальше?Давненько я не бывал в Новокосино - даже словил немного ностальгии. Не заблудился, хотя матерился на сочетание обледенелых тропинок с порывами шквального ветра.
Посидели немного, ибо у обоих рабочий день, - но Эйтн напоил меня вкусным чаем, а Ровина выдала нам жестяную коробку с бельгийскими печеньками. Традиционно такие коробки - круглые, но в этом случае коробка была квадратная, а печеньки были в шоколаде, очень вкусные. Теперь у Эйтна будет нетривиальная квадратная коробка для ниток И я познакомился с котом-бобтейлом, не факт что чистокровным, поскольку завёлся он сам: однажды шёл за ролевиками, приехавшими играть на даче, несколько километров от станции до дома. В дом его впустили, накормили, и выяснилось, что у него подрана спина и отморожены кончики ушей. Также впоследствии у ветеринара оказалось, что коротенький хвостик - не последствия травмы, кот действительно с таким родился. И лицо у него характерное для бобтейла, и такие же, как у бобиков, мощные задние лапы. Также он теряет силу воли при виде шоколада и выражает любовь жеванием человека. Благодаря коту мы поговорили о всяком зверье, и, допив чай, я отправился в обратный путь.

Дориан таки научился пользоваться трубой! Я видел, как он спускается по ней с полки Крысное ветеринарное

Смотрите также