Закончил отчёт аж с прошлого воскресенья...
Поскольку у меня хронически не было мозга (да и сейчас его не то чтобы есть) на то, чтобы сгенерировать сущность на игру про мушкетёрской эпохе, я весьма благодарен Вере за то, что она предложила мне полуигротехническую козу на своей деньрожденной кабинетке. Вернее, даже две. В чём сутьВстроенку - когда игротехническая жертва должна умереть, чтобы остальные персонажи могли расследовать убийство (или самоубийство, или несчастный случай), а игрок потом выходит другим персонажем, - я наблюдал на детективных играх неоднократно, но как-то в голову не приходило предложить себя в таком качестве. А ведь это отличная идея: сначала выйти типовым проходимцем-мошенником (моя зона комфорта: персонаж коммуникабелен, врёт как дышит, можно много импровизировать), раскрыть все его карты, поиграть об них, закончиться - и ещё немного побыть типовым священником. Давненько я не брал в руки падре - и не то чтобы хотел в это именно играть, а вот поигротешить было в самый раз.
Правда, я заметил - сначала на DnD в пятницу, потом на кабинетке в воскресенье, - что я теперь ловлю лёгкий триггер, когда персонажа обвиняют в воровстве Ещё немного доигровогоПри том, что во втором случае это было справедливо и я знал, кого играю. Ненавижу, когда пожизнёвые флэшбэки гадят в игру, которая должна быть отдушиной от пожизнёвого. Что ж, думаю, что смогу безболезненно сделать перерыв в персонажах, способных спереть, что плохо лежит (да, Рилайя - рога, пиратка и хаотик, от этого никуда не денешься, но "это другое": к рукам чаще прибирается добыча-лут, а квестов на чистое воровство обычно всё-таки не бывает).
Собирался я непосредственно в воскресенье, встав пораньше: получил и прочитал вводную, ничтоже сумняшеся позаимствовал целиком едва вынутый из рюкзака прикид Доннера из рубашки и камзола, нашёл рубашку и мантию для падре, добавил сверху игровые ботинки - и готово. Поехал к Вере, долго ждал трамвая, а потом ещё целую вечность разыскивал в Магните сидр на полках с пивом и не находил, а он оказался под полками с всякой цветной газировкой, куда я вообще не смотрел. Думал, что опоздаю, но когда пришёл - было немноголюдно и тихо. Прикинулся, чтобы заранее привыкнуть не умирать от жары в камзоле
Приехала ставшая традицией пицца из Империи, одна из которых была веганской, и я даже пожалел, что не успел проголодаться. Но пожевал её немного, пока было время до игры, а то на игре моргнул - и пицца уже исчезла вся. Что, конечно, не в упрёк всем причастившимся, напротив - даёшь рекламу и пропаганду веганской пиццы Стартовали, не дожидаясь всех опаздывающих, даром что в трактир можно было приходить по игре, - и всё равно игра пролетела быстро, что хорошо говорит об игре. Когда мы закончили, я думал, что ещё часов пять-шесть, а было уже семь.
Проходимца (местная версия Остапа Бендера, но труба пониже, так сказать) я назвал Альфонс Кьюбель, чтобы сразу было понятно, кто тут кобель и альфонс Немного предысторииИмя явно ненастоящее, придуманное им, чтобы звучать поблагороднее; есть и другие псевдонимы, но этим он пользуется чаще, а о настоящем имени давно не вспоминает. В прошлом он работал вместе с Шарлоттой Клэр (тогда её звали иначе, и вообще это местная версия миледи Винтер), были вместе как Сид и Нэнси и всё такое, и дела шли удачно - вероятно, во многом благодаря её женской харизме. Но через несколько лет Шарлотте надоело, и они расстались. В одиночку у Альфонса дела пошли хуже, он начал постепенно скатываться от крупных авантюр к мелким заказам, между которыми еле сводил концы с концами.
Один из заказов был на похищение у одного мелкодворянского семейства неких манускрипта и украшения. Альфонс попал в замок, подделав письмо одного из друзей семьи, чьи письма ему показал заказчик (видимо, с ним знакомый), и выдав себя за посыльного, с которым это письмо направили. Поскольку письмо просило оказать посыльному гостеприимство, Альфонс задержался в замке на несколько дней. Попутно он пообщался с дочкой хозяина, Даниэль, надеясь обрести в её лице новую сообщницу - девушка-то явно неглупая, вдруг ей скучно сидеть в глуши и захочется приключений? - но безуспешно: видимо, характер у неё был недостаточно авантюрный. Затем, обнаружив тайник в библиотеке, он прибрал искомое и был таков. Однако заказчик перестал выходить на связь, и Альфонс остался с ненужными ему вещами на руках.
Манускрипт он никому не мог продать, потому как в нём была написана какая-то белиберда (если бы я её почитал, то узнал бы по жизни тексты группы Therion)). А поскольку на игре Ортхильда по жизни не узнала брошку-крест, перепутав его с другим, я решил, что Альфонс не стал торговать узнаваемым украшением, чтобы не спалиться, а выковырял из него и продал дорогие камушки и заменил их поддельными или просто дешёвыми жемчужинами. Так получилось совсем другое украшение, которое никто не искал и которое Альфонс также хотел сбыть с рук.
Альфонс Кьюбель. Отчёт отперсонажный (посмертный)).
В трактире "Старый лис" я собирался задержаться на несколько дней, дабы встретиться там с очередным заказчиком, что в моём плачевном финансовом положении было очень кстати: хозяйкины пироги я нахваливал, но едва ли она согласится сдавать мне комнату в долг. В тот злополучный день я как раз сидел за завтраком, когда в трактир прибыло двое новых гостей - путешественников знатного вида. Цыганка Чергай тут же взяла их в оборот, предложив погадать. Следом появился молодой студент, с пером, вложенным в книжечку, а когда на очередной стук хозяйка подошла к двери, гость пожелал с ней поговорить - по всему видать, искал работу. Хозяйка легко согласилась его нанять - вернее, оставить пожить на несколько дней и посмотреть, что он умеет. Парень был дюжий, с топором за поясом, - наверняка мог и дрова колоть, и воду носить, что хозяйке в одиночку было тяжеловато.
- И так легко вы нанимаете первого встречного? - спросил я хозяйку. - А если душегуб какой?
- Так ведь у меня полна таверна людей при оружии, - откликнулась она.
- И то верно. Если что, мы вас защитим.
Мне стало любопытно, о чём говорила цыганка: карты у неё были не простые, а с котами, и на одной из карт нелегко было найти всех котов - четверо были на виду, а ещё двое прятались в корзинке. Корзинка была полна всякой морской снедью, так что, похоже, карта сулила достаток. Чергай сказала студенту, что это его карта и что он кушает хорошо, но по нему того не было видно: несмотря на хороший костюм, студент был щуплым - того и гляди ветром сдует.
- Студенты обычно едят плохо, - заметил я с улыбкой.
- Значит, сегодня вечером вам нужно хорошо покушать! - велела студенту Чергай.
Затем она вытащила карту для меня, на которой был один кот, зато вокруг него было очень много разных волшебных штук, и сам он творил волшебство: по мановению его лапы какие-то огоньки, пёрышки, травки вращались в воздухе, как алхимические элементы. Чергай сказала, что этот кот-маг обо всём хочет знать, всё вокруг изучить, и стихии ему подвластны.
- Я человек не учёный, - сказал я. - Но любознательный, это правда.
- Для этого не обязательно учёным быть, - подтвердила Чергай.
Про хозяйку она вытянула карту с одиноким чёрным котом, стоящим между двумя флажками, и сказала, что той тяжело справляться одной, и никто ей не помогает. Кот в самом деле выглядел так, словно залез на верхушку стога сена и оглядывался оттуда, но никого вокруг не видел. На карте для нового работника хозяйки коты охотились: один поймал мышь, другой заглядывался на летящих птичек. Что лучше - мышь в лапах или птички в небе?.. Иногда стоит рискнуть и подпрыгнуть: иные коты ведь ловят птиц. Вот и вопрос: будет ли парень довольствоваться тем, что имеет, или захочет забраться выше.
А тому из путешественников, что был в фиолетовом камзоле, Чергай предрекла, как будет выглядеть некое место, что от него зависит.
- Вы станете большим котом, - говорила она. - Котом-императором.
- Кот не может быть императором, - сказал студент.
- Так ведь это... как у вас говорят... метафора, - возразил я.
Все ли студенты такие занудные? Немного подремлют на лекциях дряхлых профессоров - и уже мнят себя знатоками устройства всего мироздания и то и дело ссылаются на науку, по поводу и без.
- А для меня карты не будет? - спросил второй путешественник.
- Вы же сами захотели узнать о том, что вокруг вас! - воскликнула Чергай.
- Будьте осторожней в своих желаниях, - посоветовал я. - Сказали бы, что хотите узнать о себе, - узнали бы только о себе. Зато теперь вы знаете о нас всех.
Путешественник тут же решил, что о себе он хочет узнать также. Как легко выманивать у людей деньги, просто показывая им незатейливые картинки! Даже я признал котов занимательными. И ведь на такое способна только женщина: возьмись мужчина за гадание - и все сразу скажут, что он занят ребячеством, детской игрой, вовсе ему не подобающей. После цыганка спросила, есть ли в трактире карты игральные, и нанятый хозяйкой работник - его звали Люк - тут же ответил:
- Так вон они, на столе.
- Ты совсем недавно здесь работаешь, а уже знаешь, где что лежит, - похвалила она.
- Да ведь они всегда там лежали, я просто их заметил.
- Наблюдательный, - а это похвалил уже я. - Полезное качество.
От игры в карты я не стал отказываться: грешен, люблю иногда поиграть. Стали решать, на что будем играть: на интерес или на деньги. Вовсе без ставок играть неинтересно, но студент сказал:
- На деньги играть я не могу, у меня денег нет.
- Так я могу одолжить монетку, - сказал я. Монетку можно и отыграть, а нет - так нет: порой можно и пожертвовать монеткой ради знакомства, которое может оказаться полезным.
- Можно играть на желания, - предложил кто-то.
- Боюсь, для этого мы ещё слишком трезвы, - усмехнулся я.
- Но это можно быстро исправить! - сказала Чергай.
- Я не буду много пить, - возразил я. - Всё-таки я, можно сказать, на службе.
- А что у вас за служба? - спросил студент.
- Разъезжаю туда и сюда по разным поручениям. Сейчас, например, я здесь по поручению хранителя столичной библиотеки, - должно быть, вы его знаете.
- В столице много библиотек.
- Я говорю о графе Годо, - фамилия всегда придавала весу, и никто не станет ехать в столицу и расспрашивать старика-графа, склонного к затворничеству, о его помощниках. - Быть может, вы встречали его наследника.
- Нет, не встречал.
Обсуждение игры в карты продолжалось:
- Можно играть на услугу в будущем.
- Это рискованная затея... В будущем мы все разъедемся, и ищи-свищи того, кто тебе должен.
- Я, например, могу оказать небольшую услугу по поиску редкой книги или рукописи, - не преминул я рассказать о себе. - Или передать что-либо, поскольку бываю в разных местах.
Так цыганка уже стала называть меня служилым человеком, и в глазах других гостей я стал книжником, почти библиотекарем или антикваром, - а это, согласитесь, профессия уважаемая. При этом я не сказал ни слова неправды, когда предлагал свои услуги, - остальное они додумали сами.
Решили всё же играть на желания (что, может, и к лучшему: те ценности, что были при мне, ставить на кон мне не хотелось), но я предупредил:
- Только если желания будут пристойными.
- У каждого свои представления о пристойности желаний...
- Ночь любви не просить, - постановила Чергай.
- Ночь любви - это ещё можно, этого никто не увидит! - возразил я. - А вот если кто-то загадает залезть нагишом на крышу трактира и размахивать простынёй...
- А у вас хорошая фантазия. С вами опасно играть.
- Фантазия-то хорошая, но не хочется портить репутацию.
Тогда одна женщина, из пришедших позже гостей, предложила выигравшему и проигравшему самим обсудить желание: если проигравший сочтёт его неприемлемым для себя, выигравший загадает другое. Мы все отдали должное женской мудрости - именно женщины выдвигали сейчас самые разумные идеи; я сказал, что женщин вовсе не стоит недооценивать. Я мог бы сказать даже больше - что порой их даже следует опасаться.
Наконец, раздали карты и сели играть прямо на ковре посреди зала. Почти всю партию играли без отбоя. Первым вышел студент; я сперва набрал множество карт на руку и думал, что проиграю, но сумел от них всех избавиться, оставив себе три козыря, с коих и вышел, когда отбился. После меня веер карт набрала Чергай и выйти уже не успела. У студента было достаточно времени, чтобы подумать над своим желанием, но всё же он ничего не придумал и попросил дать ему ещё время: он рассчитывал на то, что проигравший оплатит ему обед или комнату, и не ожидал, что ему проиграет цыганка, у которой не было таких денег. Какая похвальная меркантильность!..
С появлением новых гостей участников прибавилось, и я не мог не согласиться на вторую партию. Карты перетасовали и раздали на всех игроков, пока студент и цыганка уединились, дабы обговорить его желание, - и колода вышла вся. Но едва мы начали играть, как в зал трактира вошла... Шарлотта. Она была в великолепном платье, словно аристократка, пришедшая на бал в Версале, с причёской, ничуть не испорченной дорогой, с веером в руках, и держалась царственно, как королева. В первые мгновения я не мог узнать в ней ту бойкую девушку, что могла облапошить кого угодно. И такие перемены произошли с ней буквально за пару лет!
- Здравствуй, - сказал я, отсалютовав бокалом с сидром. - Как же давно мы не виделись!
Я удостоился взгляда, еле заметного кивка, не больше; я даже не мог быть уверенным, что она меня узнала. А впрочем, нет: конечно, узнала, - я-то не изменился! Вернее будет сказать - снизойдёт ли она до меня теперь? Ведь я ей был больше не ровня. Во мне боролись два тигра - восхищение и злость; мне хотелось и трепетать перед её величием и красотой, превозносить и преклоняться, - и в то же время хотелось низвергнуть её в чужих глазах с небес на землю и показать, что она на самом деле такая же, как я, ничуть не лучше, а я - ничуть не хуже и могу говорить с ней на равных. Из-за этого я то и дело возвращался мыслями к ней и отвлекался от игры, не следил за чужими ходами и не подкидывал карты. Мне даже предложили выйти из игры, если я хочу побеседовать, - но бросать партию на середине было бы дурным тоном, и мне хотелось доиграть.
Впрочем, я вышел быстро - вторым - и далее рассеянно наблюдал за игрой; я даже не отследил, кто проиграл. По окончании партии круг игроков распался - многим нужно было с кем-то поговорить, - и все разошлись и к картам более не возвращались. Я также встал, подошёл к окну, набрался смелости и подсел рядом с Шарлоттой.
- Ты в самом деле изменилась со времени нашей последней встречи, - сказал я. - Я даже сперва тебя не узнал.
- Вот как, - произнесла она, принимая должный комплимент.
- Я вижу, тебе улыбнулась удача?
- Это правда. Ну а как твои дела?
- Грех жаловаться, - я беспечно пожал плечами. Не хотелось выставлять себя неудачником перед ней, и я бодрился как мог. - Удача - женщина непостоянная, и лучше её не гневить, верно? Но до тебя мне, конечно, далеко.
Я не знал, о чём говорить с ней, особенно на людях. Хотелось намекнуть на наши прежние дела, чтобы все поняли, с кем имеют дело, - но это значило бы выдать себя также. Уж лучше отражать лучи её сияния, дабы казаться ещё более значимым человеком. Когда женщина, видимо сопровождавшая её, спросила обо мне, она ответила:
- Да, мы друзья. Давние друзья.
Может, мне ещё удастся получить выгоду с этой дружбы?.. В конце концов, без меня она не оказалась бы там, где оказалась.
- Налить тебе чего-нибудь?.. - и я взял со столика бутылку, чтобы налить себе сидра. Люк тут же подставил мне свой бокал.
- Кажется, это вы нанимались к хозяйке, а не я, - заметил я с улыбкой, но всё же налил ему.
- Разливать я не нанимался.
- Так ведь и я не нанимался разливать.
- Руку не меняют.
- Что это значит?
- Это значит, что если в компании кто-то начал разливать, то он разливать и будет до конца вечера, а менять разливающую руку - дурная примета.
- Стало быть, вы назначили меня виночерпием? - усмехнулся я. - Напрасно: я наливал только себе, и предложил налить даме.
- А что будет, если руку поменять? - спросил кто-то.
- Нехорошо, если разливать будет другая рука. Из-за этого можно даже подраться.
- Вы ищете драки? - уточнил я.
- Нет, ни в коем случае.
Дурацкая примета: выходит, кто первым взялся за бутылку, тому прислуживать всем остальным?.. Может, я и не гордый, но мне не хотелось прислуживать прислуге.
Я прислушивался к разговорам, происходившим в трактире вокруг. Вот Шарлотта отошла о чём-то побеседовать с дворянином в фиолетовом, но не стала говорить мне, где они познакомились, а вместо этого спросила, заговорщицки склонившись ко мне, как в старые добрые времена, о втором дворянине. Я ответил, что ничего о нём не знаю, кроме того, что он прибыл вместе с её знакомцем в фиолетовом и что они держались как хорошие друзья. Также я слышал, что одна из прибывших женщин говорит, что умеет предсказывать будущее: её-де посещают видения, и всё сбывается. Вот ещё один лёгкий - и женский! - способ зарабатывать, ничегошеньки не делая, если хорошо подвешен язык! Даже карт для этого не требуется.
Пришло время обеда, и хозяйка вынесла закуски. Тут прибыл ещё один гость, назвавшийся доктором, и стал рассказывать о своём ремесле увлечённо и громко, что было не самой аппетитной темой для обеда, - впрочем, мои замечания об этом не достигли цели, поскольку дамы были вовсе не против слушать про отнятые у пациентов конечности и о том, сколько из оных выжило, а сколько нет. Вот ещё один поборник науки, от коей вреда может быть больше, чем пользы, если неуёмно в ней усердствовать...
- Всё в руках Господа, - кротко заметила Шарлотта.
- Это правда, - согласился я. - Но рану всё же лучше полить креплёным вином, чтобы зажила.
И врач очутился здесь, пожалуй, кстати, поскольку с женщиной, предсказывавшей будущее, случился какой-то приступ в тёмном углу коридора: она кричала, звала на помощь и говорила, что не хочет идти с тем человеком, который называл себя её мужем. Но в конце концов этот муж её и забрал и заперся с ней в комнате, и стало тихо. Всё это было весьма подозрительно: кто докажет, что этот человек - в самом деле её муж, а не самозванец, и женщину можно доверять его заботам?.. А впрочем, - кто согласится принять заботы о несчастной на себя, поспорив за них с соперником, способным убедить всех в своей правоте?..
Я не видел смысла в том, чтобы толпиться вокруг женщины, которой явно нужен был воздух, и мы с Шарлоттой остались у выхода из зала вдвоём, наблюдая издалека. Наконец я мог поговорить с ней наедине, без чужих ушей, - меня давно подмывало спросить, и одолевали любопытство и зависть.
- И всё же... скажи, в чём секрет твоей удачи? Удачное вдовство с хорошим наследством? Богатый поклонник?..
- Сейчас я снова вдова, это правда, - произнесла Шарлотта, не вдаваясь в подробности. Снова! Это значит, что за время нашей разлуки она выходила замуж не единожды!.. - Но я выходила замуж не ради наследства.
- Стало быть, по любви? В таком случае - мои соболезнования.
Какая двойная удача! Но что-то не похоже, чтобы вдова была несчастна и носила траур.
- Хотел бы и я найти какую-нибудь богатую баронессу и жениться на ней!..
- Что же тебе мешает?
- Мне всё как-то не везёт. А твои нынешние друзья... они, полагаю, не знают о твоём прошлом?
- Не знают. К чему ты клонишь?
- Просто подумал, как, должно быть, тяжело, когда всё время приходится притворятся, а прошлое может напомнить о себе в любой момент...
- Ты мне угрожаешь?
- О, и в мыслях не было тебя оскорбить! И всё же мне горько... Горько, что ты на столько лет забыла о нашей дружбе. Друзья должны помогать друг другу. Если бы мне повезло, я бы о тебе не забыл.
- Мне не нравится тон, которым ты это говоришь, но, так уж и быть, я сведу тебя с нужными людьми. Но с одним условием: ты будешь вести себя с ними как подобает. А там уж как сам справишься.
- Я буду тебе весьма признателен!..
Конечно, от неё не дождёшься, чтобы она просто поделилась деньгами, которые определённо водились у неё в немалых количествах. Но полезные связи в свете - уже лучше, чем ничего. Пока мы говорили, мимо меня прошёл Люк и сказал, что хочет поговорить со мной некоторое время спустя, а после я увидел, как он, стоя в другом конце коридора, жестами подзывает меня подойти. Положительно, наглость этого человека не имела границ! Сам нанялся в работники, с тех пор пальца о палец не ударил, предоставляя хозяйке разносить еду и напитки, - и сам же обходился со всеми, как со своими холопами, будто стал здесь хозяином. Я подошёл, спросил:
- Чем могу быть полезен?
- Скажите, у вас есть при себе какие-нибудь манускрипты и украшения?
- Да, у меня совершенно случайно есть кое-что при себе... вы интересуетесь?
- Нет. Но меня только что попросили отправить на вас донос.
- Донос? В каком смысле?..
- Тот студент написал на вас донос, что у вас при себе краденые вещи.
- Должно быть, это какое-то недоразумение... почему он не захотел поговорить об этом со мной?..
- Не знаю, но советую вам спрятать ваши вещи получше.
- Они хорошо спрятаны, и я не знаю, откуда он мог про них узнать!..
Час от часу непонятнее. Студент рылся в моих вещах? И не для того, чтобы обокрасть, а для того, чтобы обвинить в воровстве?.. Никогда не знаешь, что кроется в тихом омуте!
- Так или иначе, я должен буду на вас донести.
- Я бы советовал вам этого не делать. Вы ведь не хотите, чтобы здесь начался переполох?..
- Как же я могу этого не делать?
- Очень просто: не отправляйте письмо. Оно может не дойти по назначению, или его не сочтут стоящим внимания и отложат в долгий ящик...
- Нет, на него должны будут среагировать быстро. Я всё же его отправлю.
- Что ж, поступайте как считаете нужным. Но всё это очень странно.
- А вы всё-таки спрячьте понадёжнее ваши вещи. И говорите, что у вас ничего нет.
- Спрячу, спасибо за предупреждение. Но это мои вещи, и я ни в чём не виноват.
- Я знаю одного человека, который может заинтересоваться такими вещами...
- О, буду благодарен, если вы сообщите ему обо мне!
- Если вы задержитесь, он будет здесь завтра утром.
- Хорошо, я буду ждать, - пообещал я, но сам не знал, что и думать.
Зачем Люк предупреждал меня? По доброте душевной, или хотел выслужиться и надеялся получить монетку?.. Но не похоже, чтобы его интересовала мелочь. А если в самом деле хотел свести меня с покупателем - зачем отправлял донос? Платить ему за то, чтобы он этого не делал, я точно не стану: может, и доноса-то никакого не было, а о моих вещах он узнал сам?..
- Вы знакомы с этой женщиной? - спросил он, глядя на Шарлотту, по-прежнему стоявшую в дверях.
- Да, мы были когда-то друзьями. С тех пор она стала богатой вдовой, и я рядом с ней выгляжу простолюдином, хотя прежде мы были равны.
- Не думали за ней приударить?
- Я пытался, - усмехнулся я. - Но сейчас она на меня и не посмотрит. Думаю, она будет искать кого побогаче.
- Почему вы так думаете? Всё же попробуйте.
Потому что глупо со стороны Шарлотты было бы не продолжать пользоваться деньгами богатых женихов. А Шарлотта, которую я знал, не стала бы совершать глупость.
- Я уже намекал ей, - ответил я и поспешил отделаться от компании Люка с его странной участливостью к моей судьбе.
Студент, о котором он говорил, также уже не раз казался странным и мне, и Шарлотте. Конечно, юности свойственны порывы, - но он был уж очень эмоционален: мог вспылить, вскочить и выбежать из комнаты. Его черты казались мне знакомыми - и наконец я вспомнил, кого он мне напоминал. Даниэль! Он был похож на неё, как родной брат. Должно быть, от неё он и услышал моё имя и заподозрил, что ценности его семьи находятся у меня. Следовало поскорее разубедить парня или договориться с ним, пока в дело не вмешались представители власти.
- Скажите... - обратился я к нему. - У вас, случайно, нет сестры?
- Да, у меня есть сестра. Вы были с ней знакомы?
- Довелось познакомиться, когда гостил в доме её семьи. Вы, надо полагать, были в отъезде.
- А вам не кажется странным, что сразу после вашего отъезда из нашего дома пропали вещи?
- Не знал об этом. Должно быть, нечистые на руку слуги?..
- Мы живём небогато и не держим слуг.
- Значит, кто-то снаружи пробрался в дом. Уж не считаете ли вы меня причастным?.. Это не только нелепо, но и даже оскорбительно.
- А вы считаете это совпадением? Вы гостите в доме, и в то же самое время из дома пропадают вещи.
- То есть, вы это совпадением не считаете?.. Помилуйте, но вы ведь сами не раз говорили, что верите только в науку. Каким образом человек науки может верить в неслучайность совпадений?..
Оставляя за скобками случившееся - я в самом деле искренне удивился. Откуда у юноши такая уверенность, что виноват именно я? Я не понравился ему с первого взгляда?..
- Я верю в науку. Но вы ведь как раз интересуетесь старинными манускриптами?
- Ими интересуются мои заказчики. Уж не думаете ли вы, что такие уважаемые люди, как граф Годо, например, послали бы меня не выкупить, а украсть интересующую их вещь?.. Мне важна моя репутация.
- То есть вы утверждаете, что вы ни при чём?
- Разумеется. Это просто какое-то недоразумение. А если вы хотите найти вора, вам лучше обратиться к представителям власти.
- Может, я прямо сейчас к ним и обращусь? Здесь господин помощник судьи.
Это могло всё усложнить - а могло и облегчить: чиновники не склонны прислушиваться к эмоциям, им нужны доказательства, которых нет. Пустых кляуз они выслушивают по нескольку на дню.
- Я сам могу к нему обратиться. В конце концов, мне важно моё доброе имя.
Он окликнул помощника судьи, и я сказал тому, что мне нужно с ним поговорить. Помощник судьи вышел со мной в коридор, студент последовал за нами; хоть мне и не хотелось его присутствия, я понимал, что без студента не обойтись, и продолжал стараться проявлять к нему дружелюбие.
- Начните рассказывать вы, - предложил я ему.
- Этот господин останавливался в нашем доме... он привёз письмо от старого знакомого моего отца.
- Всё так, - подтвердил я.
- И после этого из нашего дома пропали вещи.
- Простое совпадение. Согласитесь, месье, - обратился я к помощнику судьи, - что в таких случаях следует подозревать какого-нибудь молочника, конюха, а не честного человека?.. Я, конечно, не дворянин, но никогда не давал поводов к подозрениям, у меня есть репутация, и те из присутствующих здесь, кто меня знает, могут подтвердить...
- Я ведь уже сказал: в нашем доме нет слуг, - повторил студент.
- Я помню. Поэтому просто предполагаю. Ведь не может быть, чтобы в дом не заходил никто из посторонних.
- Никто, кроме вас.
- В таком случае, если дом некому охранять, в него тем паче может проникнуть злоумышленник. И я не знаю, чем ещё я могу помочь...
- Вы могли бы компенсировать пропажу.
- О, так вот чего вы хотите!.. - я не удержался от смеха. - Сперва вы надеялись выиграть у кого-нибудь в карты, чтобы вам оплатили ужин и комнату, а теперь обвиняете меня бог весть в чём, чтобы я вам заплатил?.. Я, конечно, вам сочувствую, но, уж простите, оплатить вам комнату не смогу: у меня и денег-то таких нет.
- Я не хочу от вас денег! Я хочу, чтобы вы вернули мои вещи.
- Что именно у вас пропало? - спросил помощник судьи.
- Манускрипт. И украшение.
- Вы можете это украшение описать?
- Это брошь в виде креста... с прозрачными камнями.
Хорошо, что он упомянул про камни: теперь можно было продемонстрировать свою лояльность закону и открытость, но оставить украшение при себе, поскольку оно более не соответствовало описанию.
- Знаете, у меня как раз есть при себе одна брошь в виде креста. Я приобрёл её у антиквара, месье Дюрсо, по заказу одной знатной дамы... Имя своей заказчицы, с вашего позволения, я не стану называть. Вот, можете взглянуть.
И, запустив руку в карман, я продемонстрировал на ладони брошь с жемчугами. Студент, что делало ему честь, проявил честность, а не жадность:
- Это другая брошь.
- Вот видите, - я пожал плечами, возвращая крест обратно в карман.
- Но это ещё ничего не доказывает.
- Доказательств моей вины у вас нет также. Как вы себе это представляете? Думаете, я буду красться под покровом ночи, чтобы стащить то, что мог бы просто купить?..
- А свитков у вас при себе нет? - спросил помощник судьи.
Что ж, манускриптом я вполне мог пожертвовать ради всё той же лояльности: чем меньше скрываешь - тем меньше тебя подозревают.
- Через мои руки проходит много рукописей. Сейчас у меня также есть при себе один манускрипт, но он не имеет ценности. Он достался мне случайно: мне подарил его один прохожий, которому я оказал небольшую услугу на дороге.
- Можно взглянуть?
- Да, конечно, - я вновь порылся в кармане и достал скрученный трубочкой свиток.
- Нет, это не он... хотя, погодите... разверните его, - студент начал хвататься за свиток руками, и я показал ему первые строчки манускрипта.
- Там написана какая-то бессмыслица. Никто из знакомых мне антикваров не хотел это покупать, - пожал плечами я. - Они говорили, что этот манускрипт недостаточно старый.
- Это он! - воскликнул студент. Любопытно, какие сентиментальные чувства он испытывал к этой странной писанине.
- А вот это действительно счастливое совпадение, - подытожил я. - Раз он ваш, можете его забрать. Конечно, я надеялся выручить за него немного денег, но всё же он ничего мне не стоил, так что я буду только рад от него избавиться.
- И после этого вы утверждаете, что вы его не украли?
- Не имею обыкновения присваивать рукописи, даже имеющие ценность, не говоря уж о тех, которые не представляют никакого интереса. Говорю же: мне его подарили.
- И часто вы принимаете подарки от незнакомых людей? - поинтересовался помощник судьи.
- Нет, это первый раз, и, признаться, мне в голову не пришло, что этот человек, как я теперь понимаю, был преступником... Выглядел он весьма подозрительно. Впредь я буду осторожнее. Надеюсь, на этом ко мне более нет вопросов? Мы и так слишком долго отнимали ваше время из-за недоразумения.
- И всё равно я вам не верю, - насупился студент. - Вы ещё моей сестре гадости говорили.
А вот это уже было возмутительной клеветой!..
- Гадости?!.. Это какие же, по-вашему, гадости я говорил, можете повторить?
- Не знаю, какие, но только - гадости.
- Молодой человек, я понимаю, что вы, как всякий брат, беспокоитесь о чести вашей сестры... Но я беседовал с ней о книгах, библиотеках, рассказывал о работе архивов. Она - очень умная и любознательная девушка.
- Я вам не верю. Я верю своей сестре.
- Я понимаю, что вы взволнованы, но, уверяю вас, я уже не мальчик, чтобы приударять за девушками, когда нахожусь в гостях...
- Но взволнованы сейчас именно вы, - заметил помощник судьи.
- Конечно, я взволнован, ведь меня беспочвенно обвиняют в воровстве! Это, знаете ли, неприятно. Я рад, что манускрипт вернулся к своему владельцу, но хотел бы, чтобы обвинения были сняты.
- Чтобы выяснить, кто прав, можно обоих на дыбу...
- Мне нравится ваше чувство юмора, - одобрил я.
- А кто сказал, что я шучу?
- Насколько я знаю, такие методы дознания уже не применяются.
- Я и так сказал вам всю правду! - воскликнул студент.
- Я также сообщил всё, что знаю, - добавил я.
- Оставьте нас, - попросил он студента, и тот вышел. Затем помощник судьи обратился ко мне и спросил: - Вы помните человека, который подарил вам этот свиток?
- Да, но его внешность довольно непримечательная. Невысокий, худой, но не тощий, волосы...
- А как его звали? - перебил мой собеседник.
- Кажется, он даже не представился.
- Он есть среди присутствующих здесь?
- Нет, здесь его нет. И... да, я вспомнил, как его звали. Жером - кажется, так.
- Больше не принимайте подарков от людей на дороге. И я ещё послежу за вами. Вы ведь не собираетесь покидать трактир?
- О нет, я задержусь здесь на несколько дней. Благодарю вас за участие. Знаете, этот студент... ведёт себя довольно странно. Слишком нервически.
- Вы находите это странным?..
Вернувшись в зал после долгого отсутствия, я увидел нового гостя, одетого в необычный, нездешний костюм. Оказалось, что он шотландец, но объездил весь свет, будучи наёмником, - даже далёкую Московию. Он охотно рассказывал, что Шотландия - не Англия и даже говорят там на другом языке, и что настоящая Шотландия - это горы, по которым англичане лазать не умеют, а остальная Шотландия - ненастоящая из-за влияния англичан. Хвалил московитскую выпивку, позволяющую согреться в этом суровом краю, и, похоже, не мыслил жизни без воинского искусства.
- Ещё у нас стало много еретиков, - говорил он.
- Кого вы называете еретиками? - уточнил я. - Это понятие относительное.
- Ясно, кого: католиков.
- Если вы протестант, то вам сложно будет встретить понимание во Франции... по крайней мере, в большей её части.
Беседы в зале шли непринуждённо, и только студент продолжал гневно пялиться на меня, как если бы надеялся, что взглядом можно было прожечь дыру. В конце концов это перестало быть забавным.
- Почему вы так на меня смотрите? Всё ещё дуетесь на меня? - спросил я с дружеской укоризной.
- А как ещё мне на вас смотреть? Вы украли мой свиток.
- Я отдал вам свиток, когда узнал, что он ваш, и, между прочим, совершенно бесплатно. И, несмотря на это, вместо благодарности вы продолжаете обвинять меня в том, чего я не совершал?
- Можно спросить у карт, совершал он это или нет, - предложила Чергай.
- А это хорошая идея, - поддержал студент.
- Надеюсь, вы шутите?.. - я не переставал удивляться. - Вы называете себя человеком науки и при этом не верите господину помощнику судьи, который подтвердил мою невиновность, но верите картам?.. Это просто смешно.
- Если вас оскорбили, можете вызвать его на дуэль, - посоветовал шотландец.
- Я человек не военный, и с оружием обращаюсь плохо, - пожал плечами я.
- И у меня даже нет шпаги, - добавил студент.
- Я одолжу вам пистолет, - с готовностью предложил шотландец.
- В самом деле, на пистолетах будет проще, - признал я.
- Если не хотите драться, то можно провести божий суд, - сказала Чергай. - Так делали в старину: двое совали руки в огонь, и кто дольше продержит руку в огне, тот и прав.
- Это говорит о мужестве и выдержке, то есть работает так же, как и дуэль, - заметил шотландец.
- Ничего вы не понимаете в богах и в судах!..
Я понимал, что вокруг малейшего повода для дуэли всегда собирается толпа зевак, желающих бесплатного зрелища, и нам уже не отвертеться: нас вынудят драться, если только студенту не хватит ума извиниться. Как соперника я его не боялся - студенты обычно не знают, с какого конца держаться за шпагу, и тем паче не учатся стрелять.
- Что ж, если иначе вы не возьмёте свои слова обратно, то пусть будет дуэль, - говорил я. - Так мы стреляемся, или на шпагах? Выбирайте оружие.
- Давайте на шпагах, - нехотя согласился студент.
- Кто-нибудь может одолжить мне шпагу?..
Шпагу мне одолжили. Мы вышли во двор в сопровождении помощника судьи, договорились драться до первой крови. Дуэль не продлилась долго: мы встали в позицию, и первым же выпадом я попал студенту в плечо, не встретив сопротивления, - он в самом деле не знал, что делать со шпагой.
- Ну вот и всё, - сказал я, опуская клинок. - Надеюсь, теперь вы перестанете называть меня вором.
Предоставив проигравшего заботам врача, я вернулся в зал. Шотландец взглянул на меня одобрительно:
- Вот и хорошо, что вы подрались. Иначе нас называли бы трусом.
- Что ж, если меня станут называть трусом за то, что я не стал убивать этого парня, то пусть, - заметил я. - Но я не хочу, чтобы меня называли вором. Надеюсь, это научит юношу быть осторожнее в словах.
- Да, это послужит ему хорошим уроком.
Студент появился с перебинтованным плечом, бледный и мрачный. Зря дулся: он теперь был окружён заботами и вздохами сердобольных дам.
- Вам бы выпить вина: помогает при потере крови, - посоветовал я. - И не волнуйтесь, это просто царапина.
- Вижу, вы человек опытный, - шотландец продолжал проникаться ко мне уважением.
- Не то чтобы, но доводилось попадать в потасовки, - признал я.
Вскоре после дуэли мальчишка-посыльный сообщил, что мне передаёт бутылку дорогого вина некто, пожелавший остаться неизвестным. В трактире присутствовало как минимум двое аристократов, кто мог позволить себе такие подарки, - но я гадал, чем заслужил такой дружеский жест. Вино я решил приберечь для лучшего времени, а заодно подождать, не раскроет ли себя даритель и не захочет ли от меня чего бы то ни было взамен.
Темы для бесед оставили незадачливого дуэлянта, и некоторое время спустя я услышал, что речь зашла об украшениях.
- У меня как раз есть с собой украшение на продажу, - сказал я. - Я приобрёл его для одной заказчицы у антиквара месье Дюрсо, а она перестала выходить на связь, и эта вещица осталась у меня.
- Можно взглянуть? - спросила хозяйка.
Я подсел к ней и показал ей брошь на раскрытой ладони:
- Я вижу, вы носите жемчуга... вам очень пойдёт эта брошь.
- Вы что-нибудь знаете о её происхождении?
- Знаю, что это чистейший жемчуг из Испании, но брошь могла быть сделана уже во Франции, - начал импровизировать я. - Это очень старая вещь, но её предыдущий владелец умер, а наследники продали её антиквару.
- Сколько вы за неё хотите?
- Шестьдесят ливров.
Неожиданно в сделку вступил один из путешественников, кажется муж той больной женщины, предсказывавшей будущее, и предложил шестьдесят пять. У меня на глазах они начали торговаться, предлагая всё больше и больше, и хотя я из вежливости спросил, не желает ли господин уступить даме, - он оставался непреклонен. В конце концов назначаемая цена перевалила за пятьсот ливров, и я не знал, что и думать: я и не догадывался о такой востребованности броши с жемчугами, даже если бы они были подлинными. Наблюдавшие за торгами шутили, что мне эта брошь наверняка обошлась дешевле, - и, конечно, были близки к истине. Наконец происходящим заинтересовался и шотландец - и, к ещё большему моему удивлению, предложил тысячу.
- Я вижу, вы человек религиозный, этот крест вам весьма пойдёт, - заверил я его.
- А как вы узнали, что это именно испанские жемчуга? - спросил другой потенциальный покупатель.
- У них характерный жирный блеск, - ответил шотландец вместо меня.
После краткой паузы, когда все были поражены его щедростью, - за тысячу ливров можно было купить самую превосходную андалузскую лошадь, достойную короля, - торги возобновились. Хозяйка трактира всё повышала и повышала цену, и я удивлялся: неужели трактир приносил ей такой большой доход?.. Вокруг шутили, не окажется ли трактир продан вовсе. Сама же хозяйка говорила, что это украшение принадлежало одной девушке, "такой же храброй, как шотландские женщины", так что она хочет приобрести его в память о ней. Интересно, речь шла о Даниэль, не отличавшейся на моей памяти особенной храбростью, или о её матери?.. И насколько близка должна быть подруга, чтобы ради неё выкладывать больше тысячи ливров?..
Ещё немного - и цена дошла бы до двух тысяч, что было бы стоимостью украшения с драгоценным камнем - рубина или сапфира, - но никак не жемчугов. Быть может, я чего-то не знал о простом камне в центре броши?.. Наконец, хозяйка выиграла торги, - похоже, видя её рвение, мужчины вынуждены были ей уступить. Я прошёл за ней в её кабинет, где она выписала мне чек на названную сумму, и я отдал ей брошь. Мне казалось, я летаю: я никогда прежде не имел на руках таких денег одномоментно. Уже завтра, обналичив чек, я смогу позволить себе всё, что пожелаю. А пока... следовало обмыть удачную сделку тем вином, которое как раз дожидалось своего часа.
- Люк, ты же знаешь, где здесь что лежит? - окликнул я прохлаждавшегося у окна работника. - Не подскажешь ли мне, где на кухне штопор?
Он проводил меня на кухню, где я торжественно (но без свидетелей, дабы не пришлось делиться) вскрыл подаренную мне бутылку, наполнил белым вином бокал, а бутылку запечатал и оставил в своей комнате. Вино в самом деле было прекрасным, и я ничего не заподозрил: если и есть способы отравить вино через пробку, то я о них не знал.
Когда я едва осушил половину бокала, мне сделалось душно, и я подошёл к окну, ослабляя ворот рубахи. Ещё минуты спустя у меня заболела голова - сделалась тяжёлой, как от удара. Я сел в кресло, потирая виски, которые сдавливало всё сильнее. Доктор обратил на меня внимание, пощупал пульс и забеспокоился - велел принести мне воды. Всех посетителей тут же как ветром сдуло из зала, как если бы для того, чтобы наполнить водой один стакан, требовались усилия дюжины человек. Бокал доктор у меня отобрал, окунул в него какую-то стеклянную палочку, смочил её вином, капнул на блюдце и добавил какой-то порошок, после чего сказал, что мне нужно много пить. Я сделал глоток принесённой воды и потянулся было за вином, но доктор не давал.
- Меня тошнит, я не могу пить... Вы что, хотите сказать, что меня отравили?..
- Давайте я сделаю вам кровопускание, - он примерился к моей руке.
Я был уверен, что врач угробит меня быстрее любой отравы, если не помешать ему делать всё, что вздумается, но сил сопротивляться у меня не было. Перед глазами темнело, страшно хотелось спать.
- Доктор, я прилягу... - я подложил подушку под голову, и сразу стало немного легче. Кажется, доктор тоже куда-то убежал: по крайней мере, я его больше не слышал. Я быстро заснул, уверенный, что переживу эту неприятность, как и все прочие. Дела только-только пошли на лад, в моём кармане была расписка на небольшое состояние, и не яду в бокале свалить меня с ног.
Больше я не просыпался.
Чтобы назвать падре, я заглянул в католические святцы на воскресенье 22 мая - и так он стал Эмилием. Вера посмотрела на мою шёлковую мантию, сказала, что таких сутан не бывает, и выдала суконную, и я в ней даже выжил Всё время, что я играл падре, у меня в голове вертелось "и ты попа-а-ала К НАС-ТО-Я-ЩЕ-МУ КОЛ-ДУ-НУ", потому что он как увидел женщину, которой угрожает опасность, так и ходил за ней тенью. В результате доброго священника хотело убить больше народу, чем мошенника, поскольку он никому не давал поговорить с этой женщиной наедине В остальном никакой подноготной и вводной у него не было, он был просто молодым кюре, который ещё любил людей и хотел им помогать.
Падре Эмилий. Отчёт отперсонажный
Это был славный день, когда я ехал во вверенный мне приход в местечке под Арлем и решил остановиться переночевать в трактире "Старый лис". В зале, куда я вошёл, было безлюдно; я огляделся и спросил, где хозяин или хозяйка. Бывший в зале человек ответил мне на это, что я прибыл очень вовремя, поскольку в этом доме только что умер человек, и никто ещё не прочитал над ним молитвы. Но едва я стал спрашивать, где находится тело, как вошёл другой человек и, также обрадовавшись моему присутствию, сказал, что моя помощь срочно нужна женщине. Рассудив, что живые нуждаются в нас более мёртвых, я последовал за ним, и он провёл меня на кухню, где и собрались, видимо, все постояльцы трактира.
Женщина, о которой шла речь, забилась в угол и плакала; толпа расступилась, пропуская меня к ней. Она протянула мне руки, я сел рядом с ней на скамью и взял её ладони в свои. Она хотела исповеди, и несмотря на то, что мы были не в церкви, я не мог отказать ей в беседе, и нас оставили наедине. Она говорила, что её похитил из дома человек, внушающий ей свою волю и выдающий себя за её мужа. Не в силах сопротивляться его влиянию, она вынуждена была говорить, будто сбежала с ним из дома добровольно, тогда как вовсе не желала с ним быть, а собиралась уйти в монастырь. У меня не было повода ей не верить - её желание было искренним; я уверил её в том, что совершённое по внушению - не её вина, и спросил только, пыталась ли она молиться, чтобы не поддаваться ему. Женщина ответила, что молитвой она не смогла спастись. И она ожидала от меня помощи - как можно скорее сопроводить её под сень Божью.
- Скажите, есть ли здесь поблизости монастырь?
- Ближайший женский монастырь есть где-то в дне пути отсюда.
- Далеко... Но вы могли бы отвезти меня туда?
- Конечно. Только у меня всего одна лошадка, и сейчас она уже устала с дороги...
- Нужен экипаж. Вы ведь можете попросить кого-нибудь из гостей одолжить экипаж?
- Да, - пообещал я уже менее уверенно. - Наверняка найдётся кто-то, кто согласится помочь.
- И не давайте ему приближаться ко мне и оставаться со мной наедине! Мне нельзя с ним говорить.
- Не волнуйтесь, я буду рядом с вами.
Но даже выйти из кухни оказалось непросто: человек, которого указала мне женщина, ожидал в коридоре, и рядом с ним был ещё один господин, по виду чиновник, представитель закона. Он обратился ко мне, и пока я с ним говорил, женщина пряталась за углом кухни. Я подтвердил, что эта женщина безусловно находится в своём уме и намерена искать убежища в монастыре, и это её выбор - я её не уговаривал. Похититель, видимо, надеялся привлечь закон на свою сторону, говоря, что её могут насильно постричь в монахини, но к его словам никто не прислушался.
Тем временем моя подопечная и без моего содействия нашла помощь в лице женщины, одетой как дворянка. Эта женщина проявила к ней участие и предложила воспользоваться её экипажем. Но мы не могли отправиться немедленно: кто-то послал за братом похищенной, и вскоре он должен был быть здесь, чтобы поговорить с ней о её решении. Я напомнил похитителю и чиновнику о том, что монастырь не запрещает послушницам видеться с их родными, но встреча состоится, только если послушница сама этого желает. Монастыри не раз укрывали женщин от нечестивых отцов и братьев. Но, казалось, дождаться брата моя подопечная была не против.
С обретённой компаньонкой она ушла в одну из комнат, и они долго были там. Я мог с лёгким сердцем оставить женщину наедине с другой женщиной для утешения - и впервые с тех пор, как прибыл в трактир, мог присесть, промочить горло и перекусить. А также послушать о том, что произошло: говорили, что умерший здесь человек умер не своей смертью, а выпил отравленную бутылку вина, которую привёз с собой, а не купил в трактире. Предполагали, что покойный её у кого-то украл, коль скоро и при жизни к его рукам прилипали чужие вещи, - а значит, кого-то могли желать отравить, но подлый удар настиг иную цель. Впрочем, никто из присутствующих не признался в том, что бутылка вина пропала именно у него.
Вернувшись, женщины сели в кресло, и я стоял рядом, не отходя от той, кому обещал защиту. Тут чиновник - кажется, он был помощником судьи - до крайности удивил меня, всерьёз решив обратиться к услугам цыганки-гадалки, чтобы выяснить, говорит ли похищенная правду. Я напомнил, что гадание - грех, языческий обряд, а чиновник твердил, что в этом нет магии, это нечто другое, - правда, что именно, так и не смог объяснить. Но препятствовать ему я не мог и настоял только на своём присутствии. Впрочем, цыганка устроилась прямо перед креслом, так что нам не пришлось никуда уходить, и я убедился в том, что в гадании, как в игре, которой порой развлекаются женщины, нет большого вреда, как нет и никакой пользы. Помощник судьи задавал вопросы, женщина отвечала, а цыганка доставала карту на каждый ответ.
- Вы уехали из дома по своей воле?
- Нет.
- Это неправда, - сказала цыганка, глядя на карту.
- Вы были похищены этим человеком?
- Да.
- Теперь она говорит правду, - сказала цыганка. - Она ушла по своей воле, потому что не сопротивлялась, но была похищена, потому что эту волю ей внушили.
Конечно, карты позволяли цыганке говорить всё, что ей самой захочется, вне зависимости от выпадающих ей картинок. И нам повезло, что цыганка была на стороне пострадавшей женщины, - если бы было иначе и чиновник поверил картам больше, нежели собственным глазам, у нас могли бы возникнуть проблемы.
Теперь уже многие не сомневались в том, что человек, привёзший её в трактир, - вовсе не её муж, а колдун. Я говорил, что у меня нет полномочий вести следствие и задержать колдуна, но я непременно сообщу епископу о случившемся, чтобы более компетентные люди занялись этим делом и более никто не пострадал от колдовства. Прежде мне с колдовством сталкиваться не доводилось, и я считал, что им занимаются люди из крестьян; теперь же я видел воочию колдуна, который выглядел и вёл себя как знатный человек. Даже у меня нет-нет да закрадывались подозрения, не произошло ли простого недоразумения и непонимания между ним и его женой.
Но вдруг этому человеку стало дурно, и доктор стал хлопотать вокруг него. Выяснилось, что колдун отравился, выпив из бокала, предназначавшегося для его жены. В этом бокале было лекарство, которое дал ему для неё доктор, - но также и какое-то иное вещество, которого у доктора не было. Пока больной заснул, его обыскали, но не нашли никаких колдовских вещей - только украшения, возможно украденные. Доктор сделал ему кровопускание и выпустил целую тарелку дурной крови, после чего колдун пришёл в себя и стал говорить, что кто-то хотел отравить его жену или его самого. Едва ли ему кто-то верил, а не понимал, что он сам одурманивал эту женщину под видом лечения от припадков. Впрочем, некоторые подозрения вызывал и доктор: говорили, что когда умирал отравившийся вином, кроме доктора рядом с ним никого не было.
Я не хотел оставлять наедине колдуна и его жену, но позволил им поговорить в моём присутствии. Когда она ушла на кухню, а следом и он направился туда, я пошёл за ним. Он обернулся:
- Вам от меня что-то нужно?
- Нет, нам просто по пути, - я даже не соврал, демонстрируя ему пустой стакан. - Хочу налить себе ещё морса.
Слово за слово, и "супруги" сели по разным концам стола, а я сел между ними; колдуна то и дело трясло от холода, как лихорадкой, - он списывал это на то, что доктор выпустил ему слишком много крови, либо на остаточные действия яда. Я не знал, что и думать: притворялся ли он, дабы вызвать к себе жалость, или же недомогал и мёрз на самом деле. "Муж" стал отговаривать женщину от ухода в монастырь - я знал, что так могут поступать не только злоумышленники, но и миряне неверующие, даже из благих побуждений. Он говорил, что после пострига она может пожалеть о своём решении, а изменить его будет уже нельзя; она же отвечала, что приняла это решение не сегодня, а очень давно, и оно уже не изменится.
- У неё будет достаточно времени на размышления перед постригом, - объяснил я. - Сперва ей нужно будет причаститься, исповедаться, познакомиться с жизнью монастыря, побыть послушницей...
- Её будут торопить скорее постричься в монахини. Я знаю, как это делается.
- Нет, вы не знаете. Ни я, ни мать настоятельница не заинтересованы в том, чтобы заполучить как можно больше монахинь, не подготовленных к духовной жизни.
- Ты ведь ещё не видела мир, - обращался колдун к женщине. - А он так прекрасен!
- Монахини видят мир, - возразил я. - Разве вы не видели, как красиво в монастырях? Там цветут розы, монахини могут сажать и выращивать...
- ...Работать на грядках, готовить, стирать, - перебил он меня.
- Да. Они трудятся, но также видят небо, солнце, птиц... А мир полон пороков и соблазнов.
- В монастыре эти соблазны её не оставят.
- В монастыре она будет укрыта от дьявольских искушений.
- Но в монастырь удаляются, когда уже повидали мир!
- Вовсе нет. Многие уходят в монастырь в юности, - покачал головой я. - Если душа лежит к тому, чтобы пребывать с Господом, незачем задерживаться в мире дольше, чтобы совершить больше грехов.
- Если не совершить грехов, не в чем будет каяться. Разве Бог не любит больше тех, кто кается?
- Конечно, нет. Бог любит всех своих детей одинаково.
Тогда он решил разжалобить похищенную и стал говорить ей, что любит её.
- Если вы в самом деле её любите, то вы порадуетесь тому, что она окажется в лучшем месте из возможных, и примете то, что она выбрала Господа, - посоветовал я. - Она будет молиться за вас.
- Но что делать мне?!..
- Отпустить её и не удерживать от лучшей участи.
Наконец он стал говорить, что её предсказания будущего - это дар, от которого ей не следует отказываться.
- Эти видения от лукавого. Знамения от Господа выглядят не так, - заметил я. - Их получают в молитвах святые подвижники, такие, как Жанна д'Арк. Если же человек страшится видений и бежит от них, если ему плохо, - это значит, что видения насылают бесы.
- Святые тоже страшились знамений и явления ангелов.
- Это правда, но это был страх Божий. Где, как не в обители, можно понять природу видений?..
- Леони, послушай, ты - избранная!.. Ты, как пророки, можешь помогать людям!
- Вы богохульствуете, - предупредил я.
Но, как бы он ни старался, женщина его не слушала: зажимала уши руками и просила замолчать, и тогда я также вежливо просил его прекратить настаивать. Затем она встала и быстро ушла, и мы вдвоём вышли из кухни.
- Я не хочу ни в чём обвинять вас прежде времени, - сказал я колдуну. - Быть может, вы и вправду любите эту женщину. Но как вы объясните то, что она вас боится?
- Она всех боится, - пожал он плечами. - Вбила себе в голову, что одержима бесами.
- Меня она не боится вовсе.
И всё же Господь привёл меня в этот трактир очень вовремя. Меня вполне устроило бы, и если несчастная женщина нашла временный приют в монастыре до тех пор, пока колдун не будет посажен в тюрьму, а её видения не будут исцелены, - если именно страх вёл её в обитель за защитой. А пока я ждал, когда приедет её брат, кто-то вызвал колдуна на дуэль за то, что он колдун.
- Если он проиграет, это будет значить, что Господь направил руку его противника, и докажет, что он колдун, - говорил один из гостей, шотландец. - А если он победит, это будет значить, что он сильный колдун.
- Боюсь, это немного не так работает, - заметил я.
- Ещё говорят, что у колдуна кровь не течёт, потому что он не человек.
- Отчего же? Такой же человек, как и мы, живой, а не мёртвый.
- А как тогда отличить колдуна от обычного человека?
- Колдун не сможет войти в храм и прочитать молитву. Колдуны боятся крестов, колокольного звона и освящённой земли...
Дуэль закончилась, и послали за мной. Впрочем, всё оказалось не так страшно, и моя помощь, похоже, не требовалась: колдун был ранен, но вовсе не собирался отдавать Богу душу. Однако, пока все были во дворе и отвлеклись на дуэль и её последствия, никто не заметил, как экипаж, принадлежавший аристократке, уехал, увозя и беглянку. Раз женщины не взяли меня с собой, можно предположить, что направлялись они не в монастырь, - но главным было то, что они были в безопасности.
Итоги и благодарностиИтак, как вы могли догадаться, отравила Кьюбеля Шарлотта - именно это мы обсуждали с Верой и Никой в вечер того дня, когда я напоролся на Ашан. Альфонса даже немного жаль - такой талант работать языком погиб во цвете лет И никто толком не расследовал его смерть, потому что вроде как сам виноват. Но, конечно, такая нелепость (нужно быть не очень умным, чтобы пить неизвестно кем присланное вино) - логичная точка в истории персонажа, которого я всё равно не стал бы продолжать играть.
Спасибо Вере за кусочек истории, и пусть она продолжает развиваться! Спасибо прекрасным соигрокам - Нике за Шарлотту, Дикте за жертву колдуна Леони и Лиаре за самого колдуна Антонио, Блэквуду за помощника судьи, Асмеле за хозяйку трактира и Шеллару за её помощника Люка, Ортхильде за студента (переодетую Даниэль, как вы опять же могли догадаться), Руш за цыганку Чергай, Шелли за шотландца Лермонта (предка Лермонтова) и Саломее за доктора, и, конечно, Вере и Мориэль за загадочных путешественников.
За карты Руш отдельное спасибо (интересно, что это за колода: названия мастей напоминают о Котах-Воителях, но колода не воспринимается как фандомная и выглядит вполне рабочей): Таро всегда отлично играет на играх. Альфонсу (вы могли догадаться-3) выпал Маг, и это очень ему подходило - этот аркан отлично умеет манипулировать реальностью вокруг себя (недаром он же - фокусник, а там и до мошенника недалеко: ловкость рук, господа, и никакого обмана!), но рискует однажды заиграться. У него ещё нет мудрости Жрицы (снова ирония: ему в буквальном смысле не хватало женщины для прежнего успеха в делах), чтобы вовремя остановиться, подумать и прислушаться к интуиции.
После игры выпили ещё сидра, собрались в круг и рассказали о том, кто кем был. Затем прибыли Луар и Эри с Кервеном на продолжение празднования, но мне пора было уже убегать. Зато посидели с Верой на неделе, о чём я уже писал
Поскольку у меня хронически не было мозга (да и сейчас его не то чтобы есть) на то, чтобы сгенерировать сущность на игру про мушкетёрской эпохе, я весьма благодарен Вере за то, что она предложила мне полуигротехническую козу на своей деньрожденной кабинетке. Вернее, даже две. В чём сутьВстроенку - когда игротехническая жертва должна умереть, чтобы остальные персонажи могли расследовать убийство (или самоубийство, или несчастный случай), а игрок потом выходит другим персонажем, - я наблюдал на детективных играх неоднократно, но как-то в голову не приходило предложить себя в таком качестве. А ведь это отличная идея: сначала выйти типовым проходимцем-мошенником (моя зона комфорта: персонаж коммуникабелен, врёт как дышит, можно много импровизировать), раскрыть все его карты, поиграть об них, закончиться - и ещё немного побыть типовым священником. Давненько я не брал в руки падре - и не то чтобы хотел в это именно играть, а вот поигротешить было в самый раз.
Правда, я заметил - сначала на DnD в пятницу, потом на кабинетке в воскресенье, - что я теперь ловлю лёгкий триггер, когда персонажа обвиняют в воровстве Ещё немного доигровогоПри том, что во втором случае это было справедливо и я знал, кого играю. Ненавижу, когда пожизнёвые флэшбэки гадят в игру, которая должна быть отдушиной от пожизнёвого. Что ж, думаю, что смогу безболезненно сделать перерыв в персонажах, способных спереть, что плохо лежит (да, Рилайя - рога, пиратка и хаотик, от этого никуда не денешься, но "это другое": к рукам чаще прибирается добыча-лут, а квестов на чистое воровство обычно всё-таки не бывает).
Собирался я непосредственно в воскресенье, встав пораньше: получил и прочитал вводную, ничтоже сумняшеся позаимствовал целиком едва вынутый из рюкзака прикид Доннера из рубашки и камзола, нашёл рубашку и мантию для падре, добавил сверху игровые ботинки - и готово. Поехал к Вере, долго ждал трамвая, а потом ещё целую вечность разыскивал в Магните сидр на полках с пивом и не находил, а он оказался под полками с всякой цветной газировкой, куда я вообще не смотрел. Думал, что опоздаю, но когда пришёл - было немноголюдно и тихо. Прикинулся, чтобы заранее привыкнуть не умирать от жары в камзоле
Приехала ставшая традицией пицца из Империи, одна из которых была веганской, и я даже пожалел, что не успел проголодаться. Но пожевал её немного, пока было время до игры, а то на игре моргнул - и пицца уже исчезла вся. Что, конечно, не в упрёк всем причастившимся, напротив - даёшь рекламу и пропаганду веганской пиццы Стартовали, не дожидаясь всех опаздывающих, даром что в трактир можно было приходить по игре, - и всё равно игра пролетела быстро, что хорошо говорит об игре. Когда мы закончили, я думал, что ещё часов пять-шесть, а было уже семь.
Проходимца (местная версия Остапа Бендера, но труба пониже, так сказать) я назвал Альфонс Кьюбель, чтобы сразу было понятно, кто тут кобель и альфонс Немного предысторииИмя явно ненастоящее, придуманное им, чтобы звучать поблагороднее; есть и другие псевдонимы, но этим он пользуется чаще, а о настоящем имени давно не вспоминает. В прошлом он работал вместе с Шарлоттой Клэр (тогда её звали иначе, и вообще это местная версия миледи Винтер), были вместе как Сид и Нэнси и всё такое, и дела шли удачно - вероятно, во многом благодаря её женской харизме. Но через несколько лет Шарлотте надоело, и они расстались. В одиночку у Альфонса дела пошли хуже, он начал постепенно скатываться от крупных авантюр к мелким заказам, между которыми еле сводил концы с концами.
Один из заказов был на похищение у одного мелкодворянского семейства неких манускрипта и украшения. Альфонс попал в замок, подделав письмо одного из друзей семьи, чьи письма ему показал заказчик (видимо, с ним знакомый), и выдав себя за посыльного, с которым это письмо направили. Поскольку письмо просило оказать посыльному гостеприимство, Альфонс задержался в замке на несколько дней. Попутно он пообщался с дочкой хозяина, Даниэль, надеясь обрести в её лице новую сообщницу - девушка-то явно неглупая, вдруг ей скучно сидеть в глуши и захочется приключений? - но безуспешно: видимо, характер у неё был недостаточно авантюрный. Затем, обнаружив тайник в библиотеке, он прибрал искомое и был таков. Однако заказчик перестал выходить на связь, и Альфонс остался с ненужными ему вещами на руках.
Манускрипт он никому не мог продать, потому как в нём была написана какая-то белиберда (если бы я её почитал, то узнал бы по жизни тексты группы Therion)). А поскольку на игре Ортхильда по жизни не узнала брошку-крест, перепутав его с другим, я решил, что Альфонс не стал торговать узнаваемым украшением, чтобы не спалиться, а выковырял из него и продал дорогие камушки и заменил их поддельными или просто дешёвыми жемчужинами. Так получилось совсем другое украшение, которое никто не искал и которое Альфонс также хотел сбыть с рук.
Альфонс Кьюбель. Отчёт отперсонажный (посмертный)).
В трактире "Старый лис" я собирался задержаться на несколько дней, дабы встретиться там с очередным заказчиком, что в моём плачевном финансовом положении было очень кстати: хозяйкины пироги я нахваливал, но едва ли она согласится сдавать мне комнату в долг. В тот злополучный день я как раз сидел за завтраком, когда в трактир прибыло двое новых гостей - путешественников знатного вида. Цыганка Чергай тут же взяла их в оборот, предложив погадать. Следом появился молодой студент, с пером, вложенным в книжечку, а когда на очередной стук хозяйка подошла к двери, гость пожелал с ней поговорить - по всему видать, искал работу. Хозяйка легко согласилась его нанять - вернее, оставить пожить на несколько дней и посмотреть, что он умеет. Парень был дюжий, с топором за поясом, - наверняка мог и дрова колоть, и воду носить, что хозяйке в одиночку было тяжеловато.
- И так легко вы нанимаете первого встречного? - спросил я хозяйку. - А если душегуб какой?
- Так ведь у меня полна таверна людей при оружии, - откликнулась она.
- И то верно. Если что, мы вас защитим.
Мне стало любопытно, о чём говорила цыганка: карты у неё были не простые, а с котами, и на одной из карт нелегко было найти всех котов - четверо были на виду, а ещё двое прятались в корзинке. Корзинка была полна всякой морской снедью, так что, похоже, карта сулила достаток. Чергай сказала студенту, что это его карта и что он кушает хорошо, но по нему того не было видно: несмотря на хороший костюм, студент был щуплым - того и гляди ветром сдует.
- Студенты обычно едят плохо, - заметил я с улыбкой.
- Значит, сегодня вечером вам нужно хорошо покушать! - велела студенту Чергай.
Затем она вытащила карту для меня, на которой был один кот, зато вокруг него было очень много разных волшебных штук, и сам он творил волшебство: по мановению его лапы какие-то огоньки, пёрышки, травки вращались в воздухе, как алхимические элементы. Чергай сказала, что этот кот-маг обо всём хочет знать, всё вокруг изучить, и стихии ему подвластны.
- Я человек не учёный, - сказал я. - Но любознательный, это правда.
- Для этого не обязательно учёным быть, - подтвердила Чергай.
Про хозяйку она вытянула карту с одиноким чёрным котом, стоящим между двумя флажками, и сказала, что той тяжело справляться одной, и никто ей не помогает. Кот в самом деле выглядел так, словно залез на верхушку стога сена и оглядывался оттуда, но никого вокруг не видел. На карте для нового работника хозяйки коты охотились: один поймал мышь, другой заглядывался на летящих птичек. Что лучше - мышь в лапах или птички в небе?.. Иногда стоит рискнуть и подпрыгнуть: иные коты ведь ловят птиц. Вот и вопрос: будет ли парень довольствоваться тем, что имеет, или захочет забраться выше.
А тому из путешественников, что был в фиолетовом камзоле, Чергай предрекла, как будет выглядеть некое место, что от него зависит.
- Вы станете большим котом, - говорила она. - Котом-императором.
- Кот не может быть императором, - сказал студент.
- Так ведь это... как у вас говорят... метафора, - возразил я.
Все ли студенты такие занудные? Немного подремлют на лекциях дряхлых профессоров - и уже мнят себя знатоками устройства всего мироздания и то и дело ссылаются на науку, по поводу и без.
- А для меня карты не будет? - спросил второй путешественник.
- Вы же сами захотели узнать о том, что вокруг вас! - воскликнула Чергай.
- Будьте осторожней в своих желаниях, - посоветовал я. - Сказали бы, что хотите узнать о себе, - узнали бы только о себе. Зато теперь вы знаете о нас всех.
Путешественник тут же решил, что о себе он хочет узнать также. Как легко выманивать у людей деньги, просто показывая им незатейливые картинки! Даже я признал котов занимательными. И ведь на такое способна только женщина: возьмись мужчина за гадание - и все сразу скажут, что он занят ребячеством, детской игрой, вовсе ему не подобающей. После цыганка спросила, есть ли в трактире карты игральные, и нанятый хозяйкой работник - его звали Люк - тут же ответил:
- Так вон они, на столе.
- Ты совсем недавно здесь работаешь, а уже знаешь, где что лежит, - похвалила она.
- Да ведь они всегда там лежали, я просто их заметил.
- Наблюдательный, - а это похвалил уже я. - Полезное качество.
От игры в карты я не стал отказываться: грешен, люблю иногда поиграть. Стали решать, на что будем играть: на интерес или на деньги. Вовсе без ставок играть неинтересно, но студент сказал:
- На деньги играть я не могу, у меня денег нет.
- Так я могу одолжить монетку, - сказал я. Монетку можно и отыграть, а нет - так нет: порой можно и пожертвовать монеткой ради знакомства, которое может оказаться полезным.
- Можно играть на желания, - предложил кто-то.
- Боюсь, для этого мы ещё слишком трезвы, - усмехнулся я.
- Но это можно быстро исправить! - сказала Чергай.
- Я не буду много пить, - возразил я. - Всё-таки я, можно сказать, на службе.
- А что у вас за служба? - спросил студент.
- Разъезжаю туда и сюда по разным поручениям. Сейчас, например, я здесь по поручению хранителя столичной библиотеки, - должно быть, вы его знаете.
- В столице много библиотек.
- Я говорю о графе Годо, - фамилия всегда придавала весу, и никто не станет ехать в столицу и расспрашивать старика-графа, склонного к затворничеству, о его помощниках. - Быть может, вы встречали его наследника.
- Нет, не встречал.
Обсуждение игры в карты продолжалось:
- Можно играть на услугу в будущем.
- Это рискованная затея... В будущем мы все разъедемся, и ищи-свищи того, кто тебе должен.
- Я, например, могу оказать небольшую услугу по поиску редкой книги или рукописи, - не преминул я рассказать о себе. - Или передать что-либо, поскольку бываю в разных местах.
Так цыганка уже стала называть меня служилым человеком, и в глазах других гостей я стал книжником, почти библиотекарем или антикваром, - а это, согласитесь, профессия уважаемая. При этом я не сказал ни слова неправды, когда предлагал свои услуги, - остальное они додумали сами.
Решили всё же играть на желания (что, может, и к лучшему: те ценности, что были при мне, ставить на кон мне не хотелось), но я предупредил:
- Только если желания будут пристойными.
- У каждого свои представления о пристойности желаний...
- Ночь любви не просить, - постановила Чергай.
- Ночь любви - это ещё можно, этого никто не увидит! - возразил я. - А вот если кто-то загадает залезть нагишом на крышу трактира и размахивать простынёй...
- А у вас хорошая фантазия. С вами опасно играть.
- Фантазия-то хорошая, но не хочется портить репутацию.
Тогда одна женщина, из пришедших позже гостей, предложила выигравшему и проигравшему самим обсудить желание: если проигравший сочтёт его неприемлемым для себя, выигравший загадает другое. Мы все отдали должное женской мудрости - именно женщины выдвигали сейчас самые разумные идеи; я сказал, что женщин вовсе не стоит недооценивать. Я мог бы сказать даже больше - что порой их даже следует опасаться.
Наконец, раздали карты и сели играть прямо на ковре посреди зала. Почти всю партию играли без отбоя. Первым вышел студент; я сперва набрал множество карт на руку и думал, что проиграю, но сумел от них всех избавиться, оставив себе три козыря, с коих и вышел, когда отбился. После меня веер карт набрала Чергай и выйти уже не успела. У студента было достаточно времени, чтобы подумать над своим желанием, но всё же он ничего не придумал и попросил дать ему ещё время: он рассчитывал на то, что проигравший оплатит ему обед или комнату, и не ожидал, что ему проиграет цыганка, у которой не было таких денег. Какая похвальная меркантильность!..
С появлением новых гостей участников прибавилось, и я не мог не согласиться на вторую партию. Карты перетасовали и раздали на всех игроков, пока студент и цыганка уединились, дабы обговорить его желание, - и колода вышла вся. Но едва мы начали играть, как в зал трактира вошла... Шарлотта. Она была в великолепном платье, словно аристократка, пришедшая на бал в Версале, с причёской, ничуть не испорченной дорогой, с веером в руках, и держалась царственно, как королева. В первые мгновения я не мог узнать в ней ту бойкую девушку, что могла облапошить кого угодно. И такие перемены произошли с ней буквально за пару лет!
- Здравствуй, - сказал я, отсалютовав бокалом с сидром. - Как же давно мы не виделись!
Я удостоился взгляда, еле заметного кивка, не больше; я даже не мог быть уверенным, что она меня узнала. А впрочем, нет: конечно, узнала, - я-то не изменился! Вернее будет сказать - снизойдёт ли она до меня теперь? Ведь я ей был больше не ровня. Во мне боролись два тигра - восхищение и злость; мне хотелось и трепетать перед её величием и красотой, превозносить и преклоняться, - и в то же время хотелось низвергнуть её в чужих глазах с небес на землю и показать, что она на самом деле такая же, как я, ничуть не лучше, а я - ничуть не хуже и могу говорить с ней на равных. Из-за этого я то и дело возвращался мыслями к ней и отвлекался от игры, не следил за чужими ходами и не подкидывал карты. Мне даже предложили выйти из игры, если я хочу побеседовать, - но бросать партию на середине было бы дурным тоном, и мне хотелось доиграть.
Впрочем, я вышел быстро - вторым - и далее рассеянно наблюдал за игрой; я даже не отследил, кто проиграл. По окончании партии круг игроков распался - многим нужно было с кем-то поговорить, - и все разошлись и к картам более не возвращались. Я также встал, подошёл к окну, набрался смелости и подсел рядом с Шарлоттой.
- Ты в самом деле изменилась со времени нашей последней встречи, - сказал я. - Я даже сперва тебя не узнал.
- Вот как, - произнесла она, принимая должный комплимент.
- Я вижу, тебе улыбнулась удача?
- Это правда. Ну а как твои дела?
- Грех жаловаться, - я беспечно пожал плечами. Не хотелось выставлять себя неудачником перед ней, и я бодрился как мог. - Удача - женщина непостоянная, и лучше её не гневить, верно? Но до тебя мне, конечно, далеко.
Я не знал, о чём говорить с ней, особенно на людях. Хотелось намекнуть на наши прежние дела, чтобы все поняли, с кем имеют дело, - но это значило бы выдать себя также. Уж лучше отражать лучи её сияния, дабы казаться ещё более значимым человеком. Когда женщина, видимо сопровождавшая её, спросила обо мне, она ответила:
- Да, мы друзья. Давние друзья.
Может, мне ещё удастся получить выгоду с этой дружбы?.. В конце концов, без меня она не оказалась бы там, где оказалась.
- Налить тебе чего-нибудь?.. - и я взял со столика бутылку, чтобы налить себе сидра. Люк тут же подставил мне свой бокал.
- Кажется, это вы нанимались к хозяйке, а не я, - заметил я с улыбкой, но всё же налил ему.
- Разливать я не нанимался.
- Так ведь и я не нанимался разливать.
- Руку не меняют.
- Что это значит?
- Это значит, что если в компании кто-то начал разливать, то он разливать и будет до конца вечера, а менять разливающую руку - дурная примета.
- Стало быть, вы назначили меня виночерпием? - усмехнулся я. - Напрасно: я наливал только себе, и предложил налить даме.
- А что будет, если руку поменять? - спросил кто-то.
- Нехорошо, если разливать будет другая рука. Из-за этого можно даже подраться.
- Вы ищете драки? - уточнил я.
- Нет, ни в коем случае.
Дурацкая примета: выходит, кто первым взялся за бутылку, тому прислуживать всем остальным?.. Может, я и не гордый, но мне не хотелось прислуживать прислуге.
Я прислушивался к разговорам, происходившим в трактире вокруг. Вот Шарлотта отошла о чём-то побеседовать с дворянином в фиолетовом, но не стала говорить мне, где они познакомились, а вместо этого спросила, заговорщицки склонившись ко мне, как в старые добрые времена, о втором дворянине. Я ответил, что ничего о нём не знаю, кроме того, что он прибыл вместе с её знакомцем в фиолетовом и что они держались как хорошие друзья. Также я слышал, что одна из прибывших женщин говорит, что умеет предсказывать будущее: её-де посещают видения, и всё сбывается. Вот ещё один лёгкий - и женский! - способ зарабатывать, ничегошеньки не делая, если хорошо подвешен язык! Даже карт для этого не требуется.
Пришло время обеда, и хозяйка вынесла закуски. Тут прибыл ещё один гость, назвавшийся доктором, и стал рассказывать о своём ремесле увлечённо и громко, что было не самой аппетитной темой для обеда, - впрочем, мои замечания об этом не достигли цели, поскольку дамы были вовсе не против слушать про отнятые у пациентов конечности и о том, сколько из оных выжило, а сколько нет. Вот ещё один поборник науки, от коей вреда может быть больше, чем пользы, если неуёмно в ней усердствовать...
- Всё в руках Господа, - кротко заметила Шарлотта.
- Это правда, - согласился я. - Но рану всё же лучше полить креплёным вином, чтобы зажила.
И врач очутился здесь, пожалуй, кстати, поскольку с женщиной, предсказывавшей будущее, случился какой-то приступ в тёмном углу коридора: она кричала, звала на помощь и говорила, что не хочет идти с тем человеком, который называл себя её мужем. Но в конце концов этот муж её и забрал и заперся с ней в комнате, и стало тихо. Всё это было весьма подозрительно: кто докажет, что этот человек - в самом деле её муж, а не самозванец, и женщину можно доверять его заботам?.. А впрочем, - кто согласится принять заботы о несчастной на себя, поспорив за них с соперником, способным убедить всех в своей правоте?..
Я не видел смысла в том, чтобы толпиться вокруг женщины, которой явно нужен был воздух, и мы с Шарлоттой остались у выхода из зала вдвоём, наблюдая издалека. Наконец я мог поговорить с ней наедине, без чужих ушей, - меня давно подмывало спросить, и одолевали любопытство и зависть.
- И всё же... скажи, в чём секрет твоей удачи? Удачное вдовство с хорошим наследством? Богатый поклонник?..
- Сейчас я снова вдова, это правда, - произнесла Шарлотта, не вдаваясь в подробности. Снова! Это значит, что за время нашей разлуки она выходила замуж не единожды!.. - Но я выходила замуж не ради наследства.
- Стало быть, по любви? В таком случае - мои соболезнования.
Какая двойная удача! Но что-то не похоже, чтобы вдова была несчастна и носила траур.
- Хотел бы и я найти какую-нибудь богатую баронессу и жениться на ней!..
- Что же тебе мешает?
- Мне всё как-то не везёт. А твои нынешние друзья... они, полагаю, не знают о твоём прошлом?
- Не знают. К чему ты клонишь?
- Просто подумал, как, должно быть, тяжело, когда всё время приходится притворятся, а прошлое может напомнить о себе в любой момент...
- Ты мне угрожаешь?
- О, и в мыслях не было тебя оскорбить! И всё же мне горько... Горько, что ты на столько лет забыла о нашей дружбе. Друзья должны помогать друг другу. Если бы мне повезло, я бы о тебе не забыл.
- Мне не нравится тон, которым ты это говоришь, но, так уж и быть, я сведу тебя с нужными людьми. Но с одним условием: ты будешь вести себя с ними как подобает. А там уж как сам справишься.
- Я буду тебе весьма признателен!..
Конечно, от неё не дождёшься, чтобы она просто поделилась деньгами, которые определённо водились у неё в немалых количествах. Но полезные связи в свете - уже лучше, чем ничего. Пока мы говорили, мимо меня прошёл Люк и сказал, что хочет поговорить со мной некоторое время спустя, а после я увидел, как он, стоя в другом конце коридора, жестами подзывает меня подойти. Положительно, наглость этого человека не имела границ! Сам нанялся в работники, с тех пор пальца о палец не ударил, предоставляя хозяйке разносить еду и напитки, - и сам же обходился со всеми, как со своими холопами, будто стал здесь хозяином. Я подошёл, спросил:
- Чем могу быть полезен?
- Скажите, у вас есть при себе какие-нибудь манускрипты и украшения?
- Да, у меня совершенно случайно есть кое-что при себе... вы интересуетесь?
- Нет. Но меня только что попросили отправить на вас донос.
- Донос? В каком смысле?..
- Тот студент написал на вас донос, что у вас при себе краденые вещи.
- Должно быть, это какое-то недоразумение... почему он не захотел поговорить об этом со мной?..
- Не знаю, но советую вам спрятать ваши вещи получше.
- Они хорошо спрятаны, и я не знаю, откуда он мог про них узнать!..
Час от часу непонятнее. Студент рылся в моих вещах? И не для того, чтобы обокрасть, а для того, чтобы обвинить в воровстве?.. Никогда не знаешь, что кроется в тихом омуте!
- Так или иначе, я должен буду на вас донести.
- Я бы советовал вам этого не делать. Вы ведь не хотите, чтобы здесь начался переполох?..
- Как же я могу этого не делать?
- Очень просто: не отправляйте письмо. Оно может не дойти по назначению, или его не сочтут стоящим внимания и отложат в долгий ящик...
- Нет, на него должны будут среагировать быстро. Я всё же его отправлю.
- Что ж, поступайте как считаете нужным. Но всё это очень странно.
- А вы всё-таки спрячьте понадёжнее ваши вещи. И говорите, что у вас ничего нет.
- Спрячу, спасибо за предупреждение. Но это мои вещи, и я ни в чём не виноват.
- Я знаю одного человека, который может заинтересоваться такими вещами...
- О, буду благодарен, если вы сообщите ему обо мне!
- Если вы задержитесь, он будет здесь завтра утром.
- Хорошо, я буду ждать, - пообещал я, но сам не знал, что и думать.
Зачем Люк предупреждал меня? По доброте душевной, или хотел выслужиться и надеялся получить монетку?.. Но не похоже, чтобы его интересовала мелочь. А если в самом деле хотел свести меня с покупателем - зачем отправлял донос? Платить ему за то, чтобы он этого не делал, я точно не стану: может, и доноса-то никакого не было, а о моих вещах он узнал сам?..
- Вы знакомы с этой женщиной? - спросил он, глядя на Шарлотту, по-прежнему стоявшую в дверях.
- Да, мы были когда-то друзьями. С тех пор она стала богатой вдовой, и я рядом с ней выгляжу простолюдином, хотя прежде мы были равны.
- Не думали за ней приударить?
- Я пытался, - усмехнулся я. - Но сейчас она на меня и не посмотрит. Думаю, она будет искать кого побогаче.
- Почему вы так думаете? Всё же попробуйте.
Потому что глупо со стороны Шарлотты было бы не продолжать пользоваться деньгами богатых женихов. А Шарлотта, которую я знал, не стала бы совершать глупость.
- Я уже намекал ей, - ответил я и поспешил отделаться от компании Люка с его странной участливостью к моей судьбе.
Студент, о котором он говорил, также уже не раз казался странным и мне, и Шарлотте. Конечно, юности свойственны порывы, - но он был уж очень эмоционален: мог вспылить, вскочить и выбежать из комнаты. Его черты казались мне знакомыми - и наконец я вспомнил, кого он мне напоминал. Даниэль! Он был похож на неё, как родной брат. Должно быть, от неё он и услышал моё имя и заподозрил, что ценности его семьи находятся у меня. Следовало поскорее разубедить парня или договориться с ним, пока в дело не вмешались представители власти.
- Скажите... - обратился я к нему. - У вас, случайно, нет сестры?
- Да, у меня есть сестра. Вы были с ней знакомы?
- Довелось познакомиться, когда гостил в доме её семьи. Вы, надо полагать, были в отъезде.
- А вам не кажется странным, что сразу после вашего отъезда из нашего дома пропали вещи?
- Не знал об этом. Должно быть, нечистые на руку слуги?..
- Мы живём небогато и не держим слуг.
- Значит, кто-то снаружи пробрался в дом. Уж не считаете ли вы меня причастным?.. Это не только нелепо, но и даже оскорбительно.
- А вы считаете это совпадением? Вы гостите в доме, и в то же самое время из дома пропадают вещи.
- То есть, вы это совпадением не считаете?.. Помилуйте, но вы ведь сами не раз говорили, что верите только в науку. Каким образом человек науки может верить в неслучайность совпадений?..
Оставляя за скобками случившееся - я в самом деле искренне удивился. Откуда у юноши такая уверенность, что виноват именно я? Я не понравился ему с первого взгляда?..
- Я верю в науку. Но вы ведь как раз интересуетесь старинными манускриптами?
- Ими интересуются мои заказчики. Уж не думаете ли вы, что такие уважаемые люди, как граф Годо, например, послали бы меня не выкупить, а украсть интересующую их вещь?.. Мне важна моя репутация.
- То есть вы утверждаете, что вы ни при чём?
- Разумеется. Это просто какое-то недоразумение. А если вы хотите найти вора, вам лучше обратиться к представителям власти.
- Может, я прямо сейчас к ним и обращусь? Здесь господин помощник судьи.
Это могло всё усложнить - а могло и облегчить: чиновники не склонны прислушиваться к эмоциям, им нужны доказательства, которых нет. Пустых кляуз они выслушивают по нескольку на дню.
- Я сам могу к нему обратиться. В конце концов, мне важно моё доброе имя.
Он окликнул помощника судьи, и я сказал тому, что мне нужно с ним поговорить. Помощник судьи вышел со мной в коридор, студент последовал за нами; хоть мне и не хотелось его присутствия, я понимал, что без студента не обойтись, и продолжал стараться проявлять к нему дружелюбие.
- Начните рассказывать вы, - предложил я ему.
- Этот господин останавливался в нашем доме... он привёз письмо от старого знакомого моего отца.
- Всё так, - подтвердил я.
- И после этого из нашего дома пропали вещи.
- Простое совпадение. Согласитесь, месье, - обратился я к помощнику судьи, - что в таких случаях следует подозревать какого-нибудь молочника, конюха, а не честного человека?.. Я, конечно, не дворянин, но никогда не давал поводов к подозрениям, у меня есть репутация, и те из присутствующих здесь, кто меня знает, могут подтвердить...
- Я ведь уже сказал: в нашем доме нет слуг, - повторил студент.
- Я помню. Поэтому просто предполагаю. Ведь не может быть, чтобы в дом не заходил никто из посторонних.
- Никто, кроме вас.
- В таком случае, если дом некому охранять, в него тем паче может проникнуть злоумышленник. И я не знаю, чем ещё я могу помочь...
- Вы могли бы компенсировать пропажу.
- О, так вот чего вы хотите!.. - я не удержался от смеха. - Сперва вы надеялись выиграть у кого-нибудь в карты, чтобы вам оплатили ужин и комнату, а теперь обвиняете меня бог весть в чём, чтобы я вам заплатил?.. Я, конечно, вам сочувствую, но, уж простите, оплатить вам комнату не смогу: у меня и денег-то таких нет.
- Я не хочу от вас денег! Я хочу, чтобы вы вернули мои вещи.
- Что именно у вас пропало? - спросил помощник судьи.
- Манускрипт. И украшение.
- Вы можете это украшение описать?
- Это брошь в виде креста... с прозрачными камнями.
Хорошо, что он упомянул про камни: теперь можно было продемонстрировать свою лояльность закону и открытость, но оставить украшение при себе, поскольку оно более не соответствовало описанию.
- Знаете, у меня как раз есть при себе одна брошь в виде креста. Я приобрёл её у антиквара, месье Дюрсо, по заказу одной знатной дамы... Имя своей заказчицы, с вашего позволения, я не стану называть. Вот, можете взглянуть.
И, запустив руку в карман, я продемонстрировал на ладони брошь с жемчугами. Студент, что делало ему честь, проявил честность, а не жадность:
- Это другая брошь.
- Вот видите, - я пожал плечами, возвращая крест обратно в карман.
- Но это ещё ничего не доказывает.
- Доказательств моей вины у вас нет также. Как вы себе это представляете? Думаете, я буду красться под покровом ночи, чтобы стащить то, что мог бы просто купить?..
- А свитков у вас при себе нет? - спросил помощник судьи.
Что ж, манускриптом я вполне мог пожертвовать ради всё той же лояльности: чем меньше скрываешь - тем меньше тебя подозревают.
- Через мои руки проходит много рукописей. Сейчас у меня также есть при себе один манускрипт, но он не имеет ценности. Он достался мне случайно: мне подарил его один прохожий, которому я оказал небольшую услугу на дороге.
- Можно взглянуть?
- Да, конечно, - я вновь порылся в кармане и достал скрученный трубочкой свиток.
- Нет, это не он... хотя, погодите... разверните его, - студент начал хвататься за свиток руками, и я показал ему первые строчки манускрипта.
- Там написана какая-то бессмыслица. Никто из знакомых мне антикваров не хотел это покупать, - пожал плечами я. - Они говорили, что этот манускрипт недостаточно старый.
- Это он! - воскликнул студент. Любопытно, какие сентиментальные чувства он испытывал к этой странной писанине.
- А вот это действительно счастливое совпадение, - подытожил я. - Раз он ваш, можете его забрать. Конечно, я надеялся выручить за него немного денег, но всё же он ничего мне не стоил, так что я буду только рад от него избавиться.
- И после этого вы утверждаете, что вы его не украли?
- Не имею обыкновения присваивать рукописи, даже имеющие ценность, не говоря уж о тех, которые не представляют никакого интереса. Говорю же: мне его подарили.
- И часто вы принимаете подарки от незнакомых людей? - поинтересовался помощник судьи.
- Нет, это первый раз, и, признаться, мне в голову не пришло, что этот человек, как я теперь понимаю, был преступником... Выглядел он весьма подозрительно. Впредь я буду осторожнее. Надеюсь, на этом ко мне более нет вопросов? Мы и так слишком долго отнимали ваше время из-за недоразумения.
- И всё равно я вам не верю, - насупился студент. - Вы ещё моей сестре гадости говорили.
А вот это уже было возмутительной клеветой!..
- Гадости?!.. Это какие же, по-вашему, гадости я говорил, можете повторить?
- Не знаю, какие, но только - гадости.
- Молодой человек, я понимаю, что вы, как всякий брат, беспокоитесь о чести вашей сестры... Но я беседовал с ней о книгах, библиотеках, рассказывал о работе архивов. Она - очень умная и любознательная девушка.
- Я вам не верю. Я верю своей сестре.
- Я понимаю, что вы взволнованы, но, уверяю вас, я уже не мальчик, чтобы приударять за девушками, когда нахожусь в гостях...
- Но взволнованы сейчас именно вы, - заметил помощник судьи.
- Конечно, я взволнован, ведь меня беспочвенно обвиняют в воровстве! Это, знаете ли, неприятно. Я рад, что манускрипт вернулся к своему владельцу, но хотел бы, чтобы обвинения были сняты.
- Чтобы выяснить, кто прав, можно обоих на дыбу...
- Мне нравится ваше чувство юмора, - одобрил я.
- А кто сказал, что я шучу?
- Насколько я знаю, такие методы дознания уже не применяются.
- Я и так сказал вам всю правду! - воскликнул студент.
- Я также сообщил всё, что знаю, - добавил я.
- Оставьте нас, - попросил он студента, и тот вышел. Затем помощник судьи обратился ко мне и спросил: - Вы помните человека, который подарил вам этот свиток?
- Да, но его внешность довольно непримечательная. Невысокий, худой, но не тощий, волосы...
- А как его звали? - перебил мой собеседник.
- Кажется, он даже не представился.
- Он есть среди присутствующих здесь?
- Нет, здесь его нет. И... да, я вспомнил, как его звали. Жером - кажется, так.
- Больше не принимайте подарков от людей на дороге. И я ещё послежу за вами. Вы ведь не собираетесь покидать трактир?
- О нет, я задержусь здесь на несколько дней. Благодарю вас за участие. Знаете, этот студент... ведёт себя довольно странно. Слишком нервически.
- Вы находите это странным?..
Вернувшись в зал после долгого отсутствия, я увидел нового гостя, одетого в необычный, нездешний костюм. Оказалось, что он шотландец, но объездил весь свет, будучи наёмником, - даже далёкую Московию. Он охотно рассказывал, что Шотландия - не Англия и даже говорят там на другом языке, и что настоящая Шотландия - это горы, по которым англичане лазать не умеют, а остальная Шотландия - ненастоящая из-за влияния англичан. Хвалил московитскую выпивку, позволяющую согреться в этом суровом краю, и, похоже, не мыслил жизни без воинского искусства.
- Ещё у нас стало много еретиков, - говорил он.
- Кого вы называете еретиками? - уточнил я. - Это понятие относительное.
- Ясно, кого: католиков.
- Если вы протестант, то вам сложно будет встретить понимание во Франции... по крайней мере, в большей её части.
Беседы в зале шли непринуждённо, и только студент продолжал гневно пялиться на меня, как если бы надеялся, что взглядом можно было прожечь дыру. В конце концов это перестало быть забавным.
- Почему вы так на меня смотрите? Всё ещё дуетесь на меня? - спросил я с дружеской укоризной.
- А как ещё мне на вас смотреть? Вы украли мой свиток.
- Я отдал вам свиток, когда узнал, что он ваш, и, между прочим, совершенно бесплатно. И, несмотря на это, вместо благодарности вы продолжаете обвинять меня в том, чего я не совершал?
- Можно спросить у карт, совершал он это или нет, - предложила Чергай.
- А это хорошая идея, - поддержал студент.
- Надеюсь, вы шутите?.. - я не переставал удивляться. - Вы называете себя человеком науки и при этом не верите господину помощнику судьи, который подтвердил мою невиновность, но верите картам?.. Это просто смешно.
- Если вас оскорбили, можете вызвать его на дуэль, - посоветовал шотландец.
- Я человек не военный, и с оружием обращаюсь плохо, - пожал плечами я.
- И у меня даже нет шпаги, - добавил студент.
- Я одолжу вам пистолет, - с готовностью предложил шотландец.
- В самом деле, на пистолетах будет проще, - признал я.
- Если не хотите драться, то можно провести божий суд, - сказала Чергай. - Так делали в старину: двое совали руки в огонь, и кто дольше продержит руку в огне, тот и прав.
- Это говорит о мужестве и выдержке, то есть работает так же, как и дуэль, - заметил шотландец.
- Ничего вы не понимаете в богах и в судах!..
Я понимал, что вокруг малейшего повода для дуэли всегда собирается толпа зевак, желающих бесплатного зрелища, и нам уже не отвертеться: нас вынудят драться, если только студенту не хватит ума извиниться. Как соперника я его не боялся - студенты обычно не знают, с какого конца держаться за шпагу, и тем паче не учатся стрелять.
- Что ж, если иначе вы не возьмёте свои слова обратно, то пусть будет дуэль, - говорил я. - Так мы стреляемся, или на шпагах? Выбирайте оружие.
- Давайте на шпагах, - нехотя согласился студент.
- Кто-нибудь может одолжить мне шпагу?..
Шпагу мне одолжили. Мы вышли во двор в сопровождении помощника судьи, договорились драться до первой крови. Дуэль не продлилась долго: мы встали в позицию, и первым же выпадом я попал студенту в плечо, не встретив сопротивления, - он в самом деле не знал, что делать со шпагой.
- Ну вот и всё, - сказал я, опуская клинок. - Надеюсь, теперь вы перестанете называть меня вором.
Предоставив проигравшего заботам врача, я вернулся в зал. Шотландец взглянул на меня одобрительно:
- Вот и хорошо, что вы подрались. Иначе нас называли бы трусом.
- Что ж, если меня станут называть трусом за то, что я не стал убивать этого парня, то пусть, - заметил я. - Но я не хочу, чтобы меня называли вором. Надеюсь, это научит юношу быть осторожнее в словах.
- Да, это послужит ему хорошим уроком.
Студент появился с перебинтованным плечом, бледный и мрачный. Зря дулся: он теперь был окружён заботами и вздохами сердобольных дам.
- Вам бы выпить вина: помогает при потере крови, - посоветовал я. - И не волнуйтесь, это просто царапина.
- Вижу, вы человек опытный, - шотландец продолжал проникаться ко мне уважением.
- Не то чтобы, но доводилось попадать в потасовки, - признал я.
Вскоре после дуэли мальчишка-посыльный сообщил, что мне передаёт бутылку дорогого вина некто, пожелавший остаться неизвестным. В трактире присутствовало как минимум двое аристократов, кто мог позволить себе такие подарки, - но я гадал, чем заслужил такой дружеский жест. Вино я решил приберечь для лучшего времени, а заодно подождать, не раскроет ли себя даритель и не захочет ли от меня чего бы то ни было взамен.
Темы для бесед оставили незадачливого дуэлянта, и некоторое время спустя я услышал, что речь зашла об украшениях.
- У меня как раз есть с собой украшение на продажу, - сказал я. - Я приобрёл его для одной заказчицы у антиквара месье Дюрсо, а она перестала выходить на связь, и эта вещица осталась у меня.
- Можно взглянуть? - спросила хозяйка.
Я подсел к ней и показал ей брошь на раскрытой ладони:
- Я вижу, вы носите жемчуга... вам очень пойдёт эта брошь.
- Вы что-нибудь знаете о её происхождении?
- Знаю, что это чистейший жемчуг из Испании, но брошь могла быть сделана уже во Франции, - начал импровизировать я. - Это очень старая вещь, но её предыдущий владелец умер, а наследники продали её антиквару.
- Сколько вы за неё хотите?
- Шестьдесят ливров.
Неожиданно в сделку вступил один из путешественников, кажется муж той больной женщины, предсказывавшей будущее, и предложил шестьдесят пять. У меня на глазах они начали торговаться, предлагая всё больше и больше, и хотя я из вежливости спросил, не желает ли господин уступить даме, - он оставался непреклонен. В конце концов назначаемая цена перевалила за пятьсот ливров, и я не знал, что и думать: я и не догадывался о такой востребованности броши с жемчугами, даже если бы они были подлинными. Наблюдавшие за торгами шутили, что мне эта брошь наверняка обошлась дешевле, - и, конечно, были близки к истине. Наконец происходящим заинтересовался и шотландец - и, к ещё большему моему удивлению, предложил тысячу.
- Я вижу, вы человек религиозный, этот крест вам весьма пойдёт, - заверил я его.
- А как вы узнали, что это именно испанские жемчуга? - спросил другой потенциальный покупатель.
- У них характерный жирный блеск, - ответил шотландец вместо меня.
После краткой паузы, когда все были поражены его щедростью, - за тысячу ливров можно было купить самую превосходную андалузскую лошадь, достойную короля, - торги возобновились. Хозяйка трактира всё повышала и повышала цену, и я удивлялся: неужели трактир приносил ей такой большой доход?.. Вокруг шутили, не окажется ли трактир продан вовсе. Сама же хозяйка говорила, что это украшение принадлежало одной девушке, "такой же храброй, как шотландские женщины", так что она хочет приобрести его в память о ней. Интересно, речь шла о Даниэль, не отличавшейся на моей памяти особенной храбростью, или о её матери?.. И насколько близка должна быть подруга, чтобы ради неё выкладывать больше тысячи ливров?..
Ещё немного - и цена дошла бы до двух тысяч, что было бы стоимостью украшения с драгоценным камнем - рубина или сапфира, - но никак не жемчугов. Быть может, я чего-то не знал о простом камне в центре броши?.. Наконец, хозяйка выиграла торги, - похоже, видя её рвение, мужчины вынуждены были ей уступить. Я прошёл за ней в её кабинет, где она выписала мне чек на названную сумму, и я отдал ей брошь. Мне казалось, я летаю: я никогда прежде не имел на руках таких денег одномоментно. Уже завтра, обналичив чек, я смогу позволить себе всё, что пожелаю. А пока... следовало обмыть удачную сделку тем вином, которое как раз дожидалось своего часа.
- Люк, ты же знаешь, где здесь что лежит? - окликнул я прохлаждавшегося у окна работника. - Не подскажешь ли мне, где на кухне штопор?
Он проводил меня на кухню, где я торжественно (но без свидетелей, дабы не пришлось делиться) вскрыл подаренную мне бутылку, наполнил белым вином бокал, а бутылку запечатал и оставил в своей комнате. Вино в самом деле было прекрасным, и я ничего не заподозрил: если и есть способы отравить вино через пробку, то я о них не знал.
Когда я едва осушил половину бокала, мне сделалось душно, и я подошёл к окну, ослабляя ворот рубахи. Ещё минуты спустя у меня заболела голова - сделалась тяжёлой, как от удара. Я сел в кресло, потирая виски, которые сдавливало всё сильнее. Доктор обратил на меня внимание, пощупал пульс и забеспокоился - велел принести мне воды. Всех посетителей тут же как ветром сдуло из зала, как если бы для того, чтобы наполнить водой один стакан, требовались усилия дюжины человек. Бокал доктор у меня отобрал, окунул в него какую-то стеклянную палочку, смочил её вином, капнул на блюдце и добавил какой-то порошок, после чего сказал, что мне нужно много пить. Я сделал глоток принесённой воды и потянулся было за вином, но доктор не давал.
- Меня тошнит, я не могу пить... Вы что, хотите сказать, что меня отравили?..
- Давайте я сделаю вам кровопускание, - он примерился к моей руке.
Я был уверен, что врач угробит меня быстрее любой отравы, если не помешать ему делать всё, что вздумается, но сил сопротивляться у меня не было. Перед глазами темнело, страшно хотелось спать.
- Доктор, я прилягу... - я подложил подушку под голову, и сразу стало немного легче. Кажется, доктор тоже куда-то убежал: по крайней мере, я его больше не слышал. Я быстро заснул, уверенный, что переживу эту неприятность, как и все прочие. Дела только-только пошли на лад, в моём кармане была расписка на небольшое состояние, и не яду в бокале свалить меня с ног.
Больше я не просыпался.
Чтобы назвать падре, я заглянул в католические святцы на воскресенье 22 мая - и так он стал Эмилием. Вера посмотрела на мою шёлковую мантию, сказала, что таких сутан не бывает, и выдала суконную, и я в ней даже выжил Всё время, что я играл падре, у меня в голове вертелось "и ты попа-а-ала К НАС-ТО-Я-ЩЕ-МУ КОЛ-ДУ-НУ", потому что он как увидел женщину, которой угрожает опасность, так и ходил за ней тенью. В результате доброго священника хотело убить больше народу, чем мошенника, поскольку он никому не давал поговорить с этой женщиной наедине В остальном никакой подноготной и вводной у него не было, он был просто молодым кюре, который ещё любил людей и хотел им помогать.
Падре Эмилий. Отчёт отперсонажный
Это был славный день, когда я ехал во вверенный мне приход в местечке под Арлем и решил остановиться переночевать в трактире "Старый лис". В зале, куда я вошёл, было безлюдно; я огляделся и спросил, где хозяин или хозяйка. Бывший в зале человек ответил мне на это, что я прибыл очень вовремя, поскольку в этом доме только что умер человек, и никто ещё не прочитал над ним молитвы. Но едва я стал спрашивать, где находится тело, как вошёл другой человек и, также обрадовавшись моему присутствию, сказал, что моя помощь срочно нужна женщине. Рассудив, что живые нуждаются в нас более мёртвых, я последовал за ним, и он провёл меня на кухню, где и собрались, видимо, все постояльцы трактира.
Женщина, о которой шла речь, забилась в угол и плакала; толпа расступилась, пропуская меня к ней. Она протянула мне руки, я сел рядом с ней на скамью и взял её ладони в свои. Она хотела исповеди, и несмотря на то, что мы были не в церкви, я не мог отказать ей в беседе, и нас оставили наедине. Она говорила, что её похитил из дома человек, внушающий ей свою волю и выдающий себя за её мужа. Не в силах сопротивляться его влиянию, она вынуждена была говорить, будто сбежала с ним из дома добровольно, тогда как вовсе не желала с ним быть, а собиралась уйти в монастырь. У меня не было повода ей не верить - её желание было искренним; я уверил её в том, что совершённое по внушению - не её вина, и спросил только, пыталась ли она молиться, чтобы не поддаваться ему. Женщина ответила, что молитвой она не смогла спастись. И она ожидала от меня помощи - как можно скорее сопроводить её под сень Божью.
- Скажите, есть ли здесь поблизости монастырь?
- Ближайший женский монастырь есть где-то в дне пути отсюда.
- Далеко... Но вы могли бы отвезти меня туда?
- Конечно. Только у меня всего одна лошадка, и сейчас она уже устала с дороги...
- Нужен экипаж. Вы ведь можете попросить кого-нибудь из гостей одолжить экипаж?
- Да, - пообещал я уже менее уверенно. - Наверняка найдётся кто-то, кто согласится помочь.
- И не давайте ему приближаться ко мне и оставаться со мной наедине! Мне нельзя с ним говорить.
- Не волнуйтесь, я буду рядом с вами.
Но даже выйти из кухни оказалось непросто: человек, которого указала мне женщина, ожидал в коридоре, и рядом с ним был ещё один господин, по виду чиновник, представитель закона. Он обратился ко мне, и пока я с ним говорил, женщина пряталась за углом кухни. Я подтвердил, что эта женщина безусловно находится в своём уме и намерена искать убежища в монастыре, и это её выбор - я её не уговаривал. Похититель, видимо, надеялся привлечь закон на свою сторону, говоря, что её могут насильно постричь в монахини, но к его словам никто не прислушался.
Тем временем моя подопечная и без моего содействия нашла помощь в лице женщины, одетой как дворянка. Эта женщина проявила к ней участие и предложила воспользоваться её экипажем. Но мы не могли отправиться немедленно: кто-то послал за братом похищенной, и вскоре он должен был быть здесь, чтобы поговорить с ней о её решении. Я напомнил похитителю и чиновнику о том, что монастырь не запрещает послушницам видеться с их родными, но встреча состоится, только если послушница сама этого желает. Монастыри не раз укрывали женщин от нечестивых отцов и братьев. Но, казалось, дождаться брата моя подопечная была не против.
С обретённой компаньонкой она ушла в одну из комнат, и они долго были там. Я мог с лёгким сердцем оставить женщину наедине с другой женщиной для утешения - и впервые с тех пор, как прибыл в трактир, мог присесть, промочить горло и перекусить. А также послушать о том, что произошло: говорили, что умерший здесь человек умер не своей смертью, а выпил отравленную бутылку вина, которую привёз с собой, а не купил в трактире. Предполагали, что покойный её у кого-то украл, коль скоро и при жизни к его рукам прилипали чужие вещи, - а значит, кого-то могли желать отравить, но подлый удар настиг иную цель. Впрочем, никто из присутствующих не признался в том, что бутылка вина пропала именно у него.
Вернувшись, женщины сели в кресло, и я стоял рядом, не отходя от той, кому обещал защиту. Тут чиновник - кажется, он был помощником судьи - до крайности удивил меня, всерьёз решив обратиться к услугам цыганки-гадалки, чтобы выяснить, говорит ли похищенная правду. Я напомнил, что гадание - грех, языческий обряд, а чиновник твердил, что в этом нет магии, это нечто другое, - правда, что именно, так и не смог объяснить. Но препятствовать ему я не мог и настоял только на своём присутствии. Впрочем, цыганка устроилась прямо перед креслом, так что нам не пришлось никуда уходить, и я убедился в том, что в гадании, как в игре, которой порой развлекаются женщины, нет большого вреда, как нет и никакой пользы. Помощник судьи задавал вопросы, женщина отвечала, а цыганка доставала карту на каждый ответ.
- Вы уехали из дома по своей воле?
- Нет.
- Это неправда, - сказала цыганка, глядя на карту.
- Вы были похищены этим человеком?
- Да.
- Теперь она говорит правду, - сказала цыганка. - Она ушла по своей воле, потому что не сопротивлялась, но была похищена, потому что эту волю ей внушили.
Конечно, карты позволяли цыганке говорить всё, что ей самой захочется, вне зависимости от выпадающих ей картинок. И нам повезло, что цыганка была на стороне пострадавшей женщины, - если бы было иначе и чиновник поверил картам больше, нежели собственным глазам, у нас могли бы возникнуть проблемы.
Теперь уже многие не сомневались в том, что человек, привёзший её в трактир, - вовсе не её муж, а колдун. Я говорил, что у меня нет полномочий вести следствие и задержать колдуна, но я непременно сообщу епископу о случившемся, чтобы более компетентные люди занялись этим делом и более никто не пострадал от колдовства. Прежде мне с колдовством сталкиваться не доводилось, и я считал, что им занимаются люди из крестьян; теперь же я видел воочию колдуна, который выглядел и вёл себя как знатный человек. Даже у меня нет-нет да закрадывались подозрения, не произошло ли простого недоразумения и непонимания между ним и его женой.
Но вдруг этому человеку стало дурно, и доктор стал хлопотать вокруг него. Выяснилось, что колдун отравился, выпив из бокала, предназначавшегося для его жены. В этом бокале было лекарство, которое дал ему для неё доктор, - но также и какое-то иное вещество, которого у доктора не было. Пока больной заснул, его обыскали, но не нашли никаких колдовских вещей - только украшения, возможно украденные. Доктор сделал ему кровопускание и выпустил целую тарелку дурной крови, после чего колдун пришёл в себя и стал говорить, что кто-то хотел отравить его жену или его самого. Едва ли ему кто-то верил, а не понимал, что он сам одурманивал эту женщину под видом лечения от припадков. Впрочем, некоторые подозрения вызывал и доктор: говорили, что когда умирал отравившийся вином, кроме доктора рядом с ним никого не было.
Я не хотел оставлять наедине колдуна и его жену, но позволил им поговорить в моём присутствии. Когда она ушла на кухню, а следом и он направился туда, я пошёл за ним. Он обернулся:
- Вам от меня что-то нужно?
- Нет, нам просто по пути, - я даже не соврал, демонстрируя ему пустой стакан. - Хочу налить себе ещё морса.
Слово за слово, и "супруги" сели по разным концам стола, а я сел между ними; колдуна то и дело трясло от холода, как лихорадкой, - он списывал это на то, что доктор выпустил ему слишком много крови, либо на остаточные действия яда. Я не знал, что и думать: притворялся ли он, дабы вызвать к себе жалость, или же недомогал и мёрз на самом деле. "Муж" стал отговаривать женщину от ухода в монастырь - я знал, что так могут поступать не только злоумышленники, но и миряне неверующие, даже из благих побуждений. Он говорил, что после пострига она может пожалеть о своём решении, а изменить его будет уже нельзя; она же отвечала, что приняла это решение не сегодня, а очень давно, и оно уже не изменится.
- У неё будет достаточно времени на размышления перед постригом, - объяснил я. - Сперва ей нужно будет причаститься, исповедаться, познакомиться с жизнью монастыря, побыть послушницей...
- Её будут торопить скорее постричься в монахини. Я знаю, как это делается.
- Нет, вы не знаете. Ни я, ни мать настоятельница не заинтересованы в том, чтобы заполучить как можно больше монахинь, не подготовленных к духовной жизни.
- Ты ведь ещё не видела мир, - обращался колдун к женщине. - А он так прекрасен!
- Монахини видят мир, - возразил я. - Разве вы не видели, как красиво в монастырях? Там цветут розы, монахини могут сажать и выращивать...
- ...Работать на грядках, готовить, стирать, - перебил он меня.
- Да. Они трудятся, но также видят небо, солнце, птиц... А мир полон пороков и соблазнов.
- В монастыре эти соблазны её не оставят.
- В монастыре она будет укрыта от дьявольских искушений.
- Но в монастырь удаляются, когда уже повидали мир!
- Вовсе нет. Многие уходят в монастырь в юности, - покачал головой я. - Если душа лежит к тому, чтобы пребывать с Господом, незачем задерживаться в мире дольше, чтобы совершить больше грехов.
- Если не совершить грехов, не в чем будет каяться. Разве Бог не любит больше тех, кто кается?
- Конечно, нет. Бог любит всех своих детей одинаково.
Тогда он решил разжалобить похищенную и стал говорить ей, что любит её.
- Если вы в самом деле её любите, то вы порадуетесь тому, что она окажется в лучшем месте из возможных, и примете то, что она выбрала Господа, - посоветовал я. - Она будет молиться за вас.
- Но что делать мне?!..
- Отпустить её и не удерживать от лучшей участи.
Наконец он стал говорить, что её предсказания будущего - это дар, от которого ей не следует отказываться.
- Эти видения от лукавого. Знамения от Господа выглядят не так, - заметил я. - Их получают в молитвах святые подвижники, такие, как Жанна д'Арк. Если же человек страшится видений и бежит от них, если ему плохо, - это значит, что видения насылают бесы.
- Святые тоже страшились знамений и явления ангелов.
- Это правда, но это был страх Божий. Где, как не в обители, можно понять природу видений?..
- Леони, послушай, ты - избранная!.. Ты, как пророки, можешь помогать людям!
- Вы богохульствуете, - предупредил я.
Но, как бы он ни старался, женщина его не слушала: зажимала уши руками и просила замолчать, и тогда я также вежливо просил его прекратить настаивать. Затем она встала и быстро ушла, и мы вдвоём вышли из кухни.
- Я не хочу ни в чём обвинять вас прежде времени, - сказал я колдуну. - Быть может, вы и вправду любите эту женщину. Но как вы объясните то, что она вас боится?
- Она всех боится, - пожал он плечами. - Вбила себе в голову, что одержима бесами.
- Меня она не боится вовсе.
И всё же Господь привёл меня в этот трактир очень вовремя. Меня вполне устроило бы, и если несчастная женщина нашла временный приют в монастыре до тех пор, пока колдун не будет посажен в тюрьму, а её видения не будут исцелены, - если именно страх вёл её в обитель за защитой. А пока я ждал, когда приедет её брат, кто-то вызвал колдуна на дуэль за то, что он колдун.
- Если он проиграет, это будет значить, что Господь направил руку его противника, и докажет, что он колдун, - говорил один из гостей, шотландец. - А если он победит, это будет значить, что он сильный колдун.
- Боюсь, это немного не так работает, - заметил я.
- Ещё говорят, что у колдуна кровь не течёт, потому что он не человек.
- Отчего же? Такой же человек, как и мы, живой, а не мёртвый.
- А как тогда отличить колдуна от обычного человека?
- Колдун не сможет войти в храм и прочитать молитву. Колдуны боятся крестов, колокольного звона и освящённой земли...
Дуэль закончилась, и послали за мной. Впрочем, всё оказалось не так страшно, и моя помощь, похоже, не требовалась: колдун был ранен, но вовсе не собирался отдавать Богу душу. Однако, пока все были во дворе и отвлеклись на дуэль и её последствия, никто не заметил, как экипаж, принадлежавший аристократке, уехал, увозя и беглянку. Раз женщины не взяли меня с собой, можно предположить, что направлялись они не в монастырь, - но главным было то, что они были в безопасности.
Итоги и благодарностиИтак, как вы могли догадаться, отравила Кьюбеля Шарлотта - именно это мы обсуждали с Верой и Никой в вечер того дня, когда я напоролся на Ашан. Альфонса даже немного жаль - такой талант работать языком погиб во цвете лет И никто толком не расследовал его смерть, потому что вроде как сам виноват. Но, конечно, такая нелепость (нужно быть не очень умным, чтобы пить неизвестно кем присланное вино) - логичная точка в истории персонажа, которого я всё равно не стал бы продолжать играть.
Спасибо Вере за кусочек истории, и пусть она продолжает развиваться! Спасибо прекрасным соигрокам - Нике за Шарлотту, Дикте за жертву колдуна Леони и Лиаре за самого колдуна Антонио, Блэквуду за помощника судьи, Асмеле за хозяйку трактира и Шеллару за её помощника Люка, Ортхильде за студента (переодетую Даниэль, как вы опять же могли догадаться), Руш за цыганку Чергай, Шелли за шотландца Лермонта (предка Лермонтова) и Саломее за доктора, и, конечно, Вере и Мориэль за загадочных путешественников.
За карты Руш отдельное спасибо (интересно, что это за колода: названия мастей напоминают о Котах-Воителях, но колода не воспринимается как фандомная и выглядит вполне рабочей): Таро всегда отлично играет на играх. Альфонсу (вы могли догадаться-3) выпал Маг, и это очень ему подходило - этот аркан отлично умеет манипулировать реальностью вокруг себя (недаром он же - фокусник, а там и до мошенника недалеко: ловкость рук, господа, и никакого обмана!), но рискует однажды заиграться. У него ещё нет мудрости Жрицы (снова ирония: ему в буквальном смысле не хватало женщины для прежнего успеха в делах), чтобы вовремя остановиться, подумать и прислушаться к интуиции.
После игры выпили ещё сидра, собрались в круг и рассказали о том, кто кем был. Затем прибыли Луар и Эри с Кервеном на продолжение празднования, но мне пора было уже убегать. Зато посидели с Верой на неделе, о чём я уже писал