На своей первой в жизни сценичке по зуму (и своей первой сценичке вообще) я оказался чрезвычайно спонтанно. Просто зашёл, как обычно раз в вечность, во вконтач, просто увидел пост Эни про игру по Мору и сразу помахал лапой, даже не задумываясь, вживую игра или нет. Просто потому что по Мору очень уж соскучился (ага, эскапировать в любимые мрачные миры из ещё более мрачной реальности)). А дальше, по мере выяснения подробностей, соскакивать было, во-первых, уже поздно, а во-вторых... и не хотелось. Бывает такая интуиция, которая говорит: тебе туда надо, иди на Мельницу, не пожалеешь. Ну вот я и не пожалел! Дальнейшее доигровое
Потом начались технические трудности. Вообще-то я рассчитывал с ноута поиграть, с которого когда-то лекции по зуму читал. Но при созвоне с Берканой выяснилось, что у ноута больше не работает микрофон. Тогда я стал поглядывать на свеженький стационарник (и приуныл было, когда DnD и первый прогон зумовки встали на 9-е, но я смог перейти на второй прогон). Но - все мы помним, что случилось со стационарником, и даже когда он к нам вернулся - Птахе было не до настройки на нём камеры и микрофона. Сошлись на том, что я одолжу у Птахи смартфон.
И вот в прошлый четверг я заранее подготовил прикид и место для сидения в спальне у стены, на нейтральном фоне - и побежал к метро поймать Птаху после работы. Птаха передала мне телефон через ограждение и поехала сидеть с Мэсс, а я рванул обратно домой, успел к началу игры. Телефон установил на подставке на столике, воткнув его в зарядку, и позади него включил лампу для лампового освещения. Поняв, что в свитере умру, я застегнул кожанку на тонкую водолазку, нацепил ошейник, а роль кота Артиста играл плюшевый рыжий кот (не Басику же его играть, в самом деле)). Кот по модели мог защитить Ноткина, приняв урон на себя, но не пригодился - игра получилась мирной, без боёвки player VS player (а боёвка в целом отыгрывалась на "камень-ножницы", что довольно странно делать перед экраном). В отыгрыше пришлось задействовать подручные предметы - так плюшевыйХэ Сюань Бабо из UglyDolls сыграл куколку Мишки, плюшевый Муми-тролль - младенца, а согревающий крем для ног в тюбике - Панацею
У нас постоянно пропадал из зума то один, то другой из братьев Стаматиных (видимо, были слишком прекрасны, чтобы сиять одновременно), отчего мне пришла на ум переделка "Ах, куда подевался Стаматин, минуту назад ведь он был с нами". И немножко сломал этим соигроков, поскольку легло идеально, теперь только так и буду петь С белой плетью в кармане!..
О сценичках в целом и этой в частности - от игрокаЯ всё-таки не воспринимаю сценички как ролевые игры. Казалось бы, и там играешь персонажа, и здесь играешь персонажа, но есть нюанс. Игрок проживает кусочек жизни персонажа, свободно действуя в рамках его характера и мотиваций, будучи ограниченным только временем и пространством игры. В сценичке ты даже не играешь актёра, который играет персонажа, - ты и есть этот актёр, это не скрывается, сцены начинались с приглашения "актёры - на сцену". Чем актёр отличается от игрока? - Он зависит от режиссёра (мастера) как в распределении ролей, так и в содержании и продолжительности сцен. Он знает заранее, какие обстоятельства предложит сцена, а не пойдёт во взаимодействие самостоятельно, - а в этой конкретной сценичке - также знает, какую позицию нужно отстаивать персонажу. С таким количеством костылей вообще не приходится напрягаться - всё уже решили за тебя, ты можешь импровизировать в крайне узких рамках, сопоставимых с "изобрази собаку, а теперь изобрази обиду" (да, каждый изобразит по-разному, но это в любом случае выполнение задания). В случае зума также возрастает степень условности - где-то до уровня DnD, - но свободы действий даже меньше, чем в DnD.
Ввиду жёсткой регламентированности сцен - вролиться вообще не успеваешь, отыгрыш получается утрированным, хотя в случае с мальчишкой Ноткиным это почти оправданно. Играть Ноткина очень просто: ты просто упрямо стоишь на своём, взрываешься с пол-оборота, дуешься, но на своём всё равно стоишь. Для меня всё это было чем-то вроде настолки; из каждой сцены я старался выжать по максимуму логичных действий, и мой блок - Термиты - неожиданно выиграл. Меня к такому жизнь вообще не готовила, особенно к тому, что нужно будет сочинить финальную сцену самому В результате мы с сопартийкой - Капеллой - сыграли эту сцену просто как диалог о светлом будущем, которое всех нас ждёт. Как оказалось, письмо Ноткина Бураху тоже пошло нам в зачёт (хотя я толком не знал, что писать, - Ноткин ведь, вроде, не знает об удурге). Утописты (Энтрописты)) в лице Стаматиных в основном привносили хаос и доводили всё до абсурда. Я ещё и потому не ожидал выиграть, что Утописты и Смиренники (Катерина Сабурова и Анна Ангел) играли как-то сообща, сливаясь в одно целое, а Ноткин всегда был "против" (особенно против Анны, о которой получил письмо) - и в сценах всегда оставался ни с чем. Хотел, чтобы в дом не входили? - Но в дом вошли; Хотел спасти быка - но бык погиб; Хотел пристроить Панацею - но она вернулась к нему.
Особенностью этой сценички были "ночные" интермедии - представления в театре, которые игроки-актёры отыгрывают не из персонажей вообще, а в масках, и которые пересказывают события сцены "дня". Если ты не участвуешь в сцене - ты после неё идёшь в интермедию. Вживую это могло бы быть интересно: можно ведь сыграть персонажа, сыгранного в сцене другим игроком, немного по-другому - или, наоборот, похоже на него; и то, и другое требует нюансов прежде всего пластики и интонаций, что по зуму неосуществимо. Также можно договориться о метафорической интерпретации. Но в результате было предложено записывать яркие фразы из чужой сцены. Я ожидал, что с опорой на эти фразы можно будет отыгрывать "дневные" события хотя бы в их последовательности, и ничего не записывал, просто запоминал, - но вышло так, что игроки попросту зачитывали записанные фразы с бумажки в произвольном порядке, и получалась ничего не значащая белиберда. Такой метод вроде как называется "плэйбэк" из игры "Внутренний Нобель" (это спектакль театра Живого действия, как подсказывает гугл), - но, на мой взгляд, это нельзя назвать даже школьным изложением, поскольку для изложения требуется не только записать (в школе я тоже никогда не записывал)) и воспроизвести куски текста, но и передать сюжет в верном порядке. Поэтому, как мне кажется, эти интермедии ничего не давали, и можно было вполне обойтись без них.
Подготовка интермедий осложнялась тем, что на неё и так выделялось очень мало времени - буквально две минуты, - да к тому же не все могли попасть в отдельную "комнату" конференции для репетиции (я мог, спасибо смартфону). Пришлось на обсуждение и репетиции забить (обсуждать текстом в чате - нереально, особенно когда слышишь из основной "комнаты" доигровки персонажей после "дня"), что превратило интермедии в совсем уж формальность. Только один раз получилось нечто любопытное: когда мы с Анной Ангел созвонились по старинке - по телефону - и она высказала идею чередовать реплики из обсуждения Стаматиными алкоголя с репликами из обсуждения Марии Каиной, готовящейся принять титул Хозяйки ("а справится ли она", "мы ей поможем", "надо её проводить"). Должно было звучать так, словно Мария перебрала, - но не знаю, насколько это считывалось со стороны.
На самом деле, я во многом и уложил себе в голову эту игровую реальность потому, что в каноне есть театр и его представления, и можно в течение всей игры, а не только во время интермедий, чувствовать себя актёром этого театра. Игра началась с пробной сцены-сна: трое игроков её сыграли, остальные трое сделали интермедию; эта сцена на запись не попала, но я всё равно её учитываю в опыте персонажа. (А судя по записи, Ноткин хорош для зума ещё и тем, что может всех перекричать. Вообще не представляю, как играть в зуме, например, Ванцзи.))
Ноткин. Вроде персонажного отчёта - на основе записи конференцииСтранный сон: поздний час, тихий двор между двумя домами, дети копошатся в песочнице. Услышав мои шаги - разбегаются и растворяются в полумраке. Подхожу поближе одновременно с ещё двоими горожанами, видимо живущими в ближайших домах. В песочнице вырыта могилка, лежащая в ней тряпочная кукла присыпана песком. Выуживаю куклу двумя пальцами, отряхиваю от песка, хотя она такая грязная, что это не сильно ей помогает.
- Кажется, мне знакома эта кукла... с ней Мишка ходит, сирота, которая в вагончике живёт.
- Отнесёшь ей?
- Ага, передам.
- Если ей так дорога эта кукла, то почему она бросила её здесь? Или она тоже была среди этих детей?
- Я не заметил, - говорю. - Может, и была.
Одна из двоих соседей, белокурая женщина, наступает в песок, чтобы заглянуть в могилку поближе, - и из-под каблука выступает тёмная жидкость.
- Это что, кровь?!..
- Подумаешь, кровь, - пожимаю плечами. - У мясников одолжили, наверное.
- Какие-то странные игры возле нашего дома...
- Да кто из нас в детстве не играл в похороны, - зачем-то пытаюсь их успокоить. В самом деле, зачем искать скрытый смысл везде, где его может и не быть?..
Вечер второго дня. Ходит байка, что в городе появляются "тихие дома" - в них нет жильцов, а двери открыты, словно приглашая войти. Только все ли вошедшие возвращались?.. Ещё говорят, что для того, чтобы отвести беду, нужно после полуночи и до рассвета поставить на каждом окне такого дома зажжённую свечу - тогда ничего плохого не случится ни с тобой, ни с другими, кто в дом войдёт. Один такой дом я как раз обнаружил, когда подошла Капелла:
- Там точно никого нет?
- Точно, - подтвердил я. - Это же "тихий дом"!
- Оказывается, легенды не врали, - протянул один из братьев Стаматиных, Андрей, также подходя к дому.
- А это и есть чистая правда! - воскликнул я. - Так что лучше туда не лезть.
- Давайте сперва посмотрим, что там происходит, - предложил Стаматин.
- Идите домой! - а это Катерина Сабурова. - Это пустой дом, там нет жильцов.
- Вот и я говорю: пустой, - подхватил я. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-то из любопытствующих сгинул в этом доме. - Лучше не соваться. Сунешься - сам пропадёшь, это всем известно.
- Погоди, - Стаматин хотел выглядеть рассудительным. - Если там никого нет, то отчего ты там пропадёшь?
- Ну как это - отчего? - удивился я. - Сами же сказали, что легенды не врут. Будто не знаете: в "тихий дом" войдёшь - сам "тихим" станешь.
- В каком смысле - "тихим"? Во мне исчезнут все внутренние органы? - спросил он насмешливо.
- Да кто ж его знает?.. - я пожал плечами. - Никто ведь не возвращался, чтобы рассказать.
- Нечего здесь ходить, - сердилась Сабурова. - Дом тихий потому, что в нём больше никто не живёт. Люди уехали.
- Так ведь потому и надо войти, огонь зажечь, - проговорила Капелла.
- Где вы эту историю вообще нашли?!..
- Так говорят в городе, - светски заметил Стаматин.
- Огонь-то зажечь можно... - признал я нехотя.
- У меня даже где-то была трутница, - Стаматину, казалось, не терпелось принять участие в городском фольклоре, который он всерьёз не воспринимал.
- Если боишься - так не ходи, а я пойду, - добавила Капелла.
- "Боюсь", скажешь тоже! - возмутился я. - Нет уж, я с тобой пойду, а то как утащит тебя что-нибудь в тёмный угол...
- Такие, как вы, уже не единожды приходили, - заявила Сабурова. - Они просто пришли, испугались тени и убежали.
- Давайте все вместе встанем на пороге и заглянем внутрь, а потом уже будем постепенно, по шажочку, продвигаться дальше, - постановил Стаматин. - И я пойду первым: как я понимаю, я тут один взрослый?..
- Почти, - хором возразили мы с Капеллой.
Мы поднялись на порог, и я вгляделся во тьму. Ставни были закрыты - но даже при закрытых ставнях такого кромешного мрака обычно не бывает.
- Да что там смотреть - ни лешего не видно...
- Вот и хорошо, что не видно лешего, - порадовался Стаматин. - Ни лешего, ни Червя, ни кого другого. Но давайте держаться вместе. Если боишься - останься на крылечке, дождёшься нас.
Да они сговорились, что ли, на слабо меня брать?..
- Никто тут не боится! И охота же вам лезть...
- Раз лезем, значит, охота, - спокойно объяснил Стаматин. - У всего есть свои причины и резоны.
- Смотрите, я вхожу в дом! - Сабурова, протиснувшись мимо нас, решительно шагнула в чёрный дверной провал. - Здесь никого нет. Вы боитесь только теней. И домыслов. Идите домой, спать.
Тени всегда кто-то отбрасывает. И почему осторожность непременно равняется страху? Незачем будить лихо, пока оно тихо.
- О чём я и говорю, - согласился Стаматин, шагая следом.
- Чего тут бояться?.. - я последовал за ним, оглядываясь. Глаза постепенно привыкали к темноте.
- Так это вы боитесь: придумали себе сказку про "тихий дом"... - почему Сабурову это так злило? Как строгую мать, заставшую отпрысков за играми в заброшенном доме.
- Это не сказка! - возразил я. - Вот сгинет кто-нибудь - тогда и вспомните.
- А чтоб не сгинули - огонь надо зажечь, - вот Капелла была спокойна и точно знала, что делать. Рядом с ней и я мог быть спокоен: всё будет как надо, всё будет правильно.
- Ну, зажигай, раз вошли! - поторопил я.
Даже и свечи откуда-то нашлись - не принесла же их Капелла с собой?.. Она попросила у Стаматина трутницу и стала зажигать их, превращая ослепшие во тьме окна - в светлые и зрячие. Тьма перед ней расступалась и отступала. На журнальном столике у окна мы заметили (я таскался за ней, поводя носом, кабы чего не вылезло и чего не вышло) какой-то странный порошочек, и Капелла решила забрать его с собой. Стаматин, убедившись, что задуманное выполнено, вышел первым, мы - за ним, продолжая на всякий случай оглядываться.
- Всё равно мне здесь не нравится, - я принюхался и поморщился. Пахло пылью и чем-то затхлым, будто мыши сдохли под полом.
- Тебя никто и не заставляет любить это место, - безмятежно заметил Стаматин и удалился.
Наутро квартала, в котором нашёлся "тихий дом" - и в котором живут Сабуровы, - не было в числе заражённых. Заражён оказался соседний квартал - в котором живёт Пётр Стаматин.
Также на другой день мне принесли записку:
"Атаман, я её узнал. Ну эту, которая Верб со свету сжила. Она всё молчала - я сомневался. А тут она думала, что рядом никого, и под нос себе напевала. Я же эту песенку до сих пор в кошмарах слышу. С тех самых пор, как мы на юге жили. Это она была в том цирке. Ну, который сестрёнку мою... Точно тебе говорю, она. Людоедка.
Гаврош"
И я встретился с Капеллой, чтобы предупредить. Да и у неё ко мне был разговор.
- Думаю, это письмо важно, - она сама протянула мне лист. Тон у неё был очень серьёзный, прямо-таки официальный. - И тебе тоже следует придерживаться этого указания. Всем нам стоит его придерживаться.
Я взял у неё письмо - оно было от Бураха - и прочитал по слогам.
"Послушай, если кто-то из твоих знакомых заболеет - обязательно позови меня первым делом. Нужно скорее познакомиться с врагом лично.
Бурах.
p.s. Ни в коем случае не подходи к нему близко!"
- Я об этом своим расскажу, - пообещал я.
- Расскажи, - кивнула Капелла. - Это правда важно. К сожалению.
- Что, всё в самом деле настолько серьёзно?
- Боюсь, что да. От этого мало что может защитить.
- Вот дерьмо... Но уж доктор-то должен помочь. Хорошо, что он есть.
- А помнишь, что пять лет назад было? Сильно он там тогда помог? Пусть не он, но - другой врач.
Помнил я не очень хорошо, но слышал - не раз. Захотелось и заступиться за Бураха, и успокоить Капеллу.
- В том-то и дело, что другой, - заметил я. - Может, этот побольше смыслит. Вроде, на нормального мужика похож.
- Да и тот нормальный был... - всё ещё сомневалась Капелла, но вдруг осеклась: - В каком смысле - "похож"? Он и есть нормальный, и даже очень хороший человек. Но, боюсь, хорошим здесь быть мало.
- Кто его знает?.. К приезжим ещё присмотреться, принюхаться надо.
- Ты что? Он же наш, степной, - теперь Капелла сама защищала Бураха. - Он же в этом городе вырос.
- А сколько его тут не было?.. Ну, посмотрим. Если бежать больше не к кому - то уж, конечно, к нему побежим.
- Во всяком случае, он обещал помочь, - рассудила Капелла. - Это уже что-то значит.
- Это верно, - согласился я. - Да ещё и не за мзду... Удивительно. Хотя, может, потом чего и захочет: знаю я, как дела делаются.
Был, конечно, ещё столичный врач, но на него-то уж точно надеяться не приходилось: на нас, бродяг, он и не посмотрит.
- А вот к слову о некоторых приезжих, - вспомнил я. - Мне эта... белокурая не нравится.
- А что с ней не так?
- Да слышал я от своих, что извела она хозяев и теперь сама в их доме живёт. Так что ты уж будь с ней поосторожней.
- Хорошо, спасибо, я учту, - произнесла Капелла так, что сразу стало ясно: не поверила, что приезжая девица опасна, и из головы у неё это вылетит, как и влетело.
- Они, цирковые, знают, как жизнь украсть, красоту украсть... дом украсть! - воскликнул я. - Ты хоть и сильная, но всё равно...
- Спасибо за заботу, - теперь, кажется, она меня услышала. - Буду осторожна.
Середина восьмого дня. На пустыре Костного столба умирает огромный бык - я никогда прежде не видел таких огромных созданий. Его голова насквозь пробита костью, столь же огромной, не то торчащей из земли, не то воткнутой в землю. Он стоит на коленях, истекает кровью, хрипит - но он всё ещё жив. Рядом с ним - четыре Червя, в лапах одного из них - бутыль с кровью. Горожане толпятся поодаль, патрульные смотрят на всё это нервно, но не вмешиваются.
Андрей Стаматин отделился от толпы и подошёл прямиком к Червю:
- Уважаемый, а что это у вас за кровь в бутылке?
- Мммм, - прогудел Червь.
- Не понимаю, что он ответил, - а вот и Анна Ангел, театрально всплёскивает руками.
- Вы тоже это видите?.. - у Петра Стаматина вид удивлённый, словно он допускает, что бык ему может мерещиться. - Какой же он огромный!
Я уже протолкался к быку и смотрел в его налитые кровью глаза. Нужно что-то делать, и чем скорее, тем лучше, - неужели какая-то кровь им важнее?!..
- Он ещё жив, он дышит! - прокричал я, привлекая к быку внимание. - Его надо спасти!
- Не думаю, что это обычный бык, - изрёк Андрей. - Ты согласен со мной, брат?
- Уж точно не обычный, - кивнул Пётр.
- Прости... а его можно спасти?.. - с какой-то брезгливостью усомнилась Анна, прищурившись на быка.
- Можно! - воскликнул я.
Братья продолжали обсуждать, "тот самый" ли это бык.
- ...И если это так, то его кровь могла бы быть полезной, - Андрей потёр подбородок.
- Вы только о крови думаете?!.. - я был уже в отчаянии: в одиночку я бы не смог освободить быка. - Сколько можно крови, сколько можно смертей?!..
- Да не собираюсь я его убивать, - отмахнулся Андрей.
- Это сделали до нас, - добавил Пётр, усмехаясь.
- О том и речь, - подтвердил его брат.
- Но он жив, он жив! - возразила Анна.
- Его ещё не убили, он живой! - поддержал я.
- Я не предлагаю его убить, - продолжал отговариваться Андрей.
- Он умрёт, если ему не помочь!
- А ты знаешь, как ему помочь?
- Ну... надо хотя бы вытащить из него эту штуку.
- Если ты вытащишь из него эту штуку, он умрёт моментально.
- А свалят на нас, - добавил Пётр.
- Я не врач! Здесь есть врач?!.. - выкрикнул я, оглядывая собравшихся зевак. Как назло, ни Бураха, ни его столичного ассистента.
- Врача здесь нет. - и Андрей вновь потерял интерес ко мне и быку, продолжив попытки договориться с Червём: - Уважаемый! Это у вас человеческая кровь в бутылке? Кивните, если да.
- Помогите же, кто-нибудь!.. - я звал и звал на помощь, но никто не отзывался.
Червь явно не понимал, чего от него хотят, но Андрей не сдавался:
- Это кровь... этого существа?
- Мм... ммуууу, - откликнулся Червь, что-то показывая жестами.
- Кивните, если это кровь этого существа.
- Ууууммммуууу, - Червь завыл ещё протяжнее.
- Вот так, головой, - Андрей показал ему, как надо кивать.
- Может, это Бурах этих чучел сюда пригнал?.. - предположил Пётр.
- Не готовы ли вы поделиться этой кровью? Разумеется, не бесплатно, - Андрей перешёл к следующему пункту переговоров.
- Да неужели ты будешь что-то у него покупать, - вновь поморщилась Анна.
- Ыыыыммм, - не то согласился, не то отказался Червь. Он передал бутылку в лапы стоящему рядом другому Червю, ухватил Андрея за руку и потащил в сторону Круга Суок, с явным намерением с ним подраться.
- Брат, брат, зачем?!.. Не ходи с ним! - переполошился Пётр.
- Ещё чего не хватало... - пробормотал я. Если Червь покалечит ещё и Андрея, врач точно понадобится уже не только быку.
Анна просто закрыла лицо руками и качала головой.
- То есть, надо драться за кровь? - догадался Андрей. - А обменять её на какой-нибудь предмет вы не согласны?
- Ммы-ааа, - в этот раз в голосе Червя явственно слышалось "нет".
- У них такие порядки, - объяснил я. - Вот и дерись теперь.
- На жизнь, на смерть? - нервно уточнил Андрей у Червя.
- Уммгууу, уммгуу, уммгууу! - радостно подтвердил Червь.
- Насмерть?..
- Уммгуу... ммууу, - ответил тот уже не так уверенно.
- Андрей! Оно того не стоит! - кричал Пётр.
- Не стоит?.. - переспросил Андрей. - Хорошо... А у вас есть какая-нибудь пустая бутылочка, без крови? На которую вы согласны что-нибудь обменять?..
Вот ведь ничему жизнь не учит, торгаш есть торгаш: мог бы уже убедиться, что Черви не обмениваются вещами, а дерутся. Не до смерти, но жёстко: пока один из противников не будет серьёзно ранен. И выглядел Червь весьма нетерпеливым.
Пётр помахал плоской стеклянной бутылкой твирина:
- Я готов сделать её пустой, только не дерись с ним!..
Анна Ангел извлекла откуда-то пузырёк, вылила его содержимое и громко зашептала:
- Смотри, Андрей, она уже пустая! Оставь ты Червя в покое!..
Андрей отвернулся от Червя, вернулся к Анне, взял у неё пузырёк и, старательно делая вид, что его никто не замечает, подставил пузырёк под струю крови, льющуюся с морды быка.
- Он вам что, - фонтан, что ли?!.. - возмутился я.
Двое остававшихся рядом с быком Червей придвинулись.
- Скажите им, кто-нибудь! - попросил я. - Пусть они его освободят! А то он истечёт кровью!
- Ты всерьёз уверен, что если мы вытащим это из шеи быка, он останется жив?!.. - спорила Анна.
- Он умрёт, - согласился Андрей.
- А ты - вообще людоедка, вот и молчи! - огрызнулся я на Анну. - Тебе дела нет и до людей, и до зверей!
Тут Черви накинулись на Андрея. Тот успел отдать пузырёк с кровью Анне, чтобы защищаться. Пётр также бросился в драку - помочь брату.
- Госпожа Анна! - прокричал Андрей. - Пожалуйста, проследите за бутылкой, чтобы она никуда не делась и не разбилась!
Червей было трое, силы были неравны - Стаматиным пришлось капитулировать с поля боя.
- Ты уверен?.. - Анна вновь смотрела на меня. - Ты точно уверен?.. Если ты уверен, что это не убьёт его, - мы достанем эту штуку.
- Я не знаю, что ещё можно для него сделать, - ответил я.
- Вообще никаких идей больше, да? - со злорадным превосходством она не столько спрашивала, сколько утверждала.
- Нет, - признался я, подумав. - Но если ты что-то знаешь или умеешь...
- Нет! - воскликнула Анна. - Что - я? Танец станцевать могу? Поможет это твоему быку?
- Вот и не мешай тогда, - насупился я. Анна картинно подняла открытые ладони:
- Делай, что считаешь нужным. Я могу танцем отвлечь Червей - они любят танцы.
- Вот, отвлеки их, а я пока ему хоть воды принесу!
Я так и не понял, почему Анна Ангел вдруг решила мне помочь, - но удивляться было некогда. Пока Анна танцевала, словно Твиринова Невеста, - хорошо, что Черви не бросились и на неё, - я добежал до колодца, наполнил ведро водой, отцепил его, примчался обратно и поставил ведро перед мордой быка.
Бык пролежал на пустыре весь вечер и всю ночь до утра, а на рассвете в город вошла армия. Бык стал первым, кто пострадал от действий военных: его сожгли дотла как потенциального разносчика заразы (я надеюсь, что к этому моменту он уже был мёртв). Вместе с ним сгорели сторожившие его Черви, пострадали и толпившиеся вокруг простецы.
Когда я покинул быка, мне передали письмо:
"Скажи, это то, что я думаю? Одонхе уверены, дети понимают, что происходит, мне очень нужно твоё слово. Кстати, они не дали мне к нему приблизиться, мне придётся решить это со Старшиной. Завтра или самое позднее послезавтра я постараюсь быть в силах и в праве сделать то что должно.
Бурах."
Я не вполне понял, что он имел в виду (и тем паче - что он там думал), но решил, что он писал о быке. И счёл нужным ему ответить:
"Если думаешь что город болен как живой зверь то да. Это правда. Пожалуйста поторопись хватит уже смертей. Н."
Середина девятого дня. Все дети, выдержав карантин длиной в ночь, перебрались в Многогранник - теперь он стал убежищем, куда не проникает болезнь. Неожиданно у подножия Многогранника появились Пётр Стаматин и Анна, и мы с Капеллой вышли их... поприветствовать.
- А вы что здесь делаете? - поинтересовался я.
- Если ты спрашиваешь меня, то один из наших друзей попросил меня подобраться сюда поближе и принести кое-какой сюрприз, - туманно сообщила Анна.
- Какой сюрприз? - насторожилась Капелла.
- Сюрпризы всегда преподносятся в последний момент! - заявила Анна.
- Не нравятся мне ваши сюрпризы... - проворчал я.
- Ты тоже мне не нравишься, не переживай, - парировала Анна.
- Здесь скоро будет Блок с солдатами! - поделился Пётр.
- Давно пора, - поддакнула Анна.
- Мне Бурах тоже писал, что придут эвакуировать, - вздохнул я. Вот это письмо пришло мне с утра:
"Я ухожу в Бойни. Будьте осторожны: мне сказали, что к Многограннику сегодня придут эвакуировать детей. Они не хотят ничего плохого. Я верю, что вы примете правильное решение. Если спросите меня - в Многограннике будет безопаснее пережидать заразу, но если отдадут приказ стрелять - вы можете не успеть выйти. У меня нет гарантий, что его не отдадут. Постарайтесь просто остаться в живых.
Я пока не до конца понимаю, что вы придумали, но если выживите и если выживу я - всё так и будет, этого хотел мой отец, и я тоже этого хочу. Город должен жить. Город - это вы.
Бурах."
- Только никуда я отсюда не пойду.
- Нам нужно остаться здесь до конца, - согласилась Капелла.
- Что вы там вообще делаете? - задал встречный вопрос Пётр.
- Здесь безопасно, - ответил я. - И Бурах тоже говорил, что здесь безопасно.
- И только?..
- А этого мало? Город есть у нас. Мы есть у города.
- Я создавал её не для этого!
- А для чего? - спросила Капелла.
- А она тебя не спрашивала! - усмехнулся я. - Она такая, какая она есть.
- Она должна была стать прибежищем чего-то... более великого! - заявил Пётр.
- Что может быть более великим, чем сохранить жизнь?!..
Город - это люди, и он выживет, только если выживет хоть кто-то. Если выживем мы - и воссоздадим его заново, если придётся. Впрочем, художники - такие художники... они всегда готовы пожертвовать чужими жизнями ради своих шедевров.
- Сохранить жизнь только вам? - спросила Анна.
- Почему - "только"?
- Только двоедушникам? Только пёсьеголовцам? Вы же не пускаете внутрь никого, кроме вас. М? - она склонила голову, радуясь, что подловила.
- Да уж оставайтесь, гнать не буду, - махнул я рукой. - Только глупостей не делайте.
- В самом деле? Не будешь гнать?
- Да нам-то это зачем? - отказался Пётр. - Данковского пустите - он рвётся.
- Не то чтобы мне хотелось забраться внутрь Многогранника: мне кажется, чудес в своей жизни я навидалась достаточно, - также открестилась Анна. - И ещё одно я наблюдать не желаю, тем паче что Блок уже на пороге. А вы все здесь спрятались... Вы думаете, он пушки направит куда-то, я не знаю... в воздух?.. На Собор, в обратную сторону?.. Нет, вряд ли. Ему нужно эвакуировать вас и вывести из города, туда, где вы действительно будете в безопасности.
- А ведь если вы эвакуируетесь... - осознал Пётр. - Тогда по Многограннику будут стрелять.
- Именно, - подтвердил я. - Они хотят нас вывести, чтобы стрелять. Пока мы здесь, они не осмелятся.
- Вы держите здание в заложниках? - усмехнулась Анна.
- Это не "заложником" называется...
- Ну, тогда пусть остаются, - задумчиво произнёс Стаматин.
- Вы что, думаете, что это здание - игрушка какая-то? - не выдержал я.
- А по-вашему что это? - не осталась в долгу Анна. - Это вы считаете его игрушкой.
- Хан так считал. Мне это никогда не нравилось.
- Мы считаем его не игрушкой, а последним... - начала Капелла.
- ...убежищем, - продолжил я.
- ...последним чудом. Мы готовы пустить туда кого угодно, но Многогранник впустит не всех.
- Это место никому не принадлежит, - добавил я. - И не должно принадлежать.
- Оно должно принадлежать Нине! - воскликнул Пётр. - Нине, а не вам.
- Это нечто большее, чтобы принадлежать одному человеку, - возразила Капелла. - Мы сами не владеем им.
- Она - не какой-то там "один человек"! Что ты понимаешь, девочка...
- Да уж что-то понимаю.
- И побольше твоего, - заметил я.
- Вы просто забились туда и сидите... - резюмировал Пётр. - Пока не придёт время.
- И будем сидеть, и защитимся как-нибудь.
- Но если вы говорите, что впустите туда кого угодно... солдат Блока вы тоже впустите, когда они придут вас эвакуировать? - поинтересовалась Анна. - Они уже за порогом.
- Если мы их впустим, они не найдут нас там, - сказала Капелла. - Никого.
- Да? А что случится, если они войдут внутрь?
- Они увидят то, что видят все взрослые, когда заходят туда: ничего. Нас они там не увидят.
Анна скептически поджала губы.
- Как придут - так и уйдут, - добавил я.
- Тогда какой смысл сидеть внутри? Вот представьте: они приходят, заходят внутрь, не находят вас, приходят к выводу, что здесь никого нет и они могут снести это здание. Как вам такой план, м?
- Видимо, кто-то должен остаться снаружи, - предложил Пётр.
И, разумеется, это не было предложением нам помочь.
- Я не встану на защиту Многогранника, ненене, - помотала головой Анна.
- Я могу постоять у входа, - решил я.
- Нет нужды оставаться снаружи, чтобы Многогранник устоял, - возразила Капелла. - Даже если он будет разрушен, мы - все те, кто в нём - не умрём. По сути, мы находимся не в Многограннике, мы... в нас самих, в некотором роде. И мы останемся, если Многогранник исчезнет.
- Как-то это очень сложно, - признал я.
- Пётр, ты веришь в то, что они говорят? - спросила Анна. - Ты знаешь, как это работает?
- В этом что-то есть... - пробормотал Стаматин.
- Я скажу солдатам, чтобы пошли прочь, - сказал я больше сам себе. - Нам их помощь не нужна.
- Они тебя не послушают, Ноткин, - произнесла Капелла. - Они уйдут, но ещё и тебя заберут. Оставайся с нами.
- Спрятаться я всегда успею.
- Ты говоришь так, будто у тебя есть какой-то план, - заметил Пётр.
- Я останусь, - сказала Капелла.
- И я остаюсь, - решил Пётр.
- Я отойду к Собору, - Анна помахала нам ручкой.
Армия пришла, волшебство Многогранника почему-то не сработало. Может, нам не хватало веры Капеллы?.. Невзирая на сопротивление, оказанное детьми, солдаты очистили Многогранник и эвакуировали всех в армейский лагерь в степи, на том берегу Глотки, где Каменный двор. Под дулами винтовок - пришлось идти куда скажут. Разумеется, в лагере мы заразились - сначала Капелла, затем я. Она прислала мне порошочек, и я поправился, - но ощущения были не из приятных!..
Середина одиннадцатого дня. В армии мятеж, восставшие части волокут на расстрел всех, кто показался им подозрительным: кто ходил по городу с ножом, например. Выстрелы слышны от кладбища. Генерал Блок утверждает, что не имеет к этому отношения и верные ему люди будут брошены на подавление мятежа, - но пока офицеры запрягают, горожан продолжают хватать на улицах на глазах у их детей, и пустые слова им никак не помогают. Плачущие дети собираются на крыльце Управы. Но ведь свет в тоннеле уже виден. Лекарство создано, но для него нужна кровь - и не обычная, а особенная. Говорят, Самозванка Клара способна превращать обычную кровь в волшебную, вот только чтобы вылечить всех, крови нужно много - больше, чем есть в одном человеке...
Бурах прислал мне свою Панацею с прилагающейся запиской:
"Я знаю, как делать панацею из крови и трав. Стах способен сделать из той же крови вакцину. Беда в том, что эта кровь очень редко встречается в природе. Но сегодня я взял кровь обычного человека. Самозванка что-то сделала с ней, и структура стала аналогичной той, что я получил от Старшины. Химерической.
Вот доказательство. Отнеси в Управу. Если Самозванка там - отдай ей, если нет - Полководцу."
Тогда же мне пришло письмо от Клары - то есть, я предполагал, что от неё:
"Оказывается, вот мой дар... Я умею преображать кровь. Симон - не человек. Есть лишь Приближённые, приближённые к нему. Прикосновением я могу отличить их и сделать равными ему, подобными ему, готовыми отдать свою жизнь за других, принести себя в жертву. Этими жертвами мы сможем сохранить город. Путь к спасению найден!
Согласен ли ты пожертвовать собой для людей и обрести славу подвижника? Я возложу на тебя руки и дам тебе возможность умереть так, как умер Симон Каин - если ты согласишься, как это сделал он, напоить своей кровью жаждущих.
Ничего не нужно уничтожать. Чудо моё возможно. Приходи в Управу. Полководец поступит по слову моему.
Вестница"
Я пришёл в Управу, но Клары там не нашёл. Аудиенции с генералом мне не дали - но когда я подкараулил его в коридоре, Панацею он не взял, сказав, что верит на слово. Вот и что мне с ней теперь делать?.. На пороге Управы я столкнулся со знакомыми лицами.
- То есть всё должно решиться здесь?.. - Андрей Стаматин, как всегда, резонёрствовал.
- Послушайте, - сообщил я, волнуясь. - Бурах сделал Панацею из крови и трав. Сказал отдать её Блоку, но Блок её не принял.
- А что он сказал? - поинтересовался Андрей.
- Сказал... написал, вернее, - я мало в этом смыслю, - что можно сделать какую-то вакцину из той же крови, только... кровь такая редко встречается. Он говорит, что Самозванка наша - ну, он так её называет, вы уж не обижайтесь, - может делать такую кровь из обычной. Говорил - если Полководец не возьмёт, значит, ей отдать.
- И ты принёс это ей? - уточнил Андрей.
- Ну а куда ещё... Я уж сам не знаю, что делать, не знаю, кому верить.
- И где Пётр?.. - пробормотал Андрей себе под нос.
- Можно подумать, кто-то знает... - Анна Ангел услышала и откликнулась.
- Ноткин, - окликнула меня Сабурова. - Бурах говорил про волшебную кровь?
- Он называет её хи-ме-ри-чес-кой. Я не знаю, что это значит.
- Та, кого вы называете Самозванкой, может делать такую кровь. И Данковский смог это доказать, взяв мою.
- Значит, любая кровь подойдёт? - предположил я. - Ну, для Самозванки?
- Не называй её так!
- Ну а как её ещё называть...
- Она не самозванка, а ребёнок, которого все обижали. А она от вас не отрекалась и не обижала вас.
- Да и я не обижаю, я привык так...
- Вот и не называй её так.
- Ну ладно, не буду. Если она сможет помочь, то я её как угодно назову, хоть святой! Пусть только сделает что-нибудь. Взаправду.
- А что, для тебя того, что уже сделано, недостаточно? - ядовито поинтересовалась Анна. - Она лечила людей, которые валялись на земле между домами и умирали, она наложением рук приводила их в состояние полного здравия, - разве этого мало?
- Порошочки и кашки тоже лечили, - заметил я. - Да я верю, верю! Только вылечить надо всех.
- Что с Петром... - пробормотала Анна, потирая пальцами виски.
- Где он? - Андрей начал беспокоиться. - Он тоже должен был сюда прийти, но что-то нет его. Где он вообще?
- Я так понимаю, что Блок его повязал, - негромко проговорила Анна.
- За... за что?!..
- Я пыталась прийти попросить его отпустить, но... Блок так и не сделал этого. Я не знаю, что ещё можно сделать. - она говорила всё тише и тише, словно чувствуя себя виноватой за то, что не рассказала сразу.
- Чёрт возьми! К кому тут идти, что делать?!.. Что сделать, чтобы его отпустили, к кому бежать?!..
- Я не знаю... заплатить? Поможет, как ты думаешь?
- Я все деньги отдам, если надо! Кому заплатить-то?
- Я без понятия... - прошептала Анна безнадёжно. - Боюсь, деньги уже бессмысленны. Лекарства?.. Я не знаю.
- Панацея?.. - уточнил я.
- Если Панацея поможет вытащить Петра...
- Может, через Инквизиторов? - сказала Сабурова.
- Давайте попробуем, - согласился Андрей. - Но я не отослал тогда чертежи этой Аглае, Пётр был против... Она не захочет мне помочь.
- С оружием в Управу идти бессмысленно, - Анна держалась за голову.
- Ноткин может отнести Аглае Лилич... - начала Сабурова.
- Где её найти? - спросил я.
- Да с курьером передать: сейчас быстро домчит, - сказал Андрей.
- Вон мальчишки бегают: кого-нибудь попросите, - предложила Анна.
- А я пойду к Кларе, - решила Сабурова.
Я посмотрел в сторону мальчишек: среди них были и мои ребята, сопровождаемые резвящимися собаками. Подозвал одного из них:
- Только точно скажите, куда бежать.
- К Аглае Лилич, - повторил Андрей.
- Попросить, чтобы освободили Петра, - добавила Анна.
- В обмен на Панацею, - продолжил Андрей.
Я ещё несколько мгновений колебался, разглядывая пузырёк Панацеи в своих руках.
- Мне Бурах сказал её отдать либо Полководцу, либо... ну вы поняли.
- Ну, видишь, они не берут, а так она хоть послужит и пользу принесёт, - сказал Андрей.
- Что ж, ладно.
- Может, записку добавим, что и зачем, а не просто флакончик?
- Да, записка нужна, - согласился я.
- Давайте напишем, что это Панацея от нашего учёного. И с просьбой освободить Петра.
- Пишите, кто грамотный, - поторопил я.
- Написал, - Стаматин протянул мне бумажку.
Мальчишка-курьер вернулся минут через двадцать, с запиской "Спасибо за чертежи. Прощайте". Панацея также вернулась с ним. Сперва записка попала в руки Андрея и Анны.
- Что-что там написано?.. - вытянул шею я и сокрушённо взглянул на Панацею. - И эта не взяла... Что у всех такие лица сложные?.. Что пишут-то, дайте посмотреть!
- Вот, держи, - разрешила Сабурова.
- Что за чертежи? - спросил я.
- Я советовался с Петром, отдать их ей или нет, - сказал Андрей. - И не отдал.
- Может, его потому и повязали, чтобы получить их?.. - предположила Анна. - И если им нужны чертежи... они ведь есть у тебя?!..
- Есть.
- Ты ведь ещё можешь их отправить!
Стаматин молча протянул курьеру чертежи, свёрнутые трубочкой, и направил его по тому же адресу. Мы прождали столько же, сколько в первый раз, - курьер не вернулся.
- Думаю, уже поздно, - постановила Сабурова.
Все мы были удручены и подавлены, у Анны глаза были на мокром месте. Я так и ушёл с Панацеей - думая, что если встречу Клару, то отдам ей. Андрей, услышав, что Петра видели на кладбище, побежал туда, Анна последовала за ним. Позже я узнал, что их не застрелили - вовремя пришёл человек от Аглаи и распустил солдат, но Анну ранило.
Наступил двенадцатый день. Бураху удалось убедить Полководца сделать правильный выстрел: вечером заговорили пушки, и город простился с Многогранником. Он разбрызгался миллионами осколков, хрустальным дождём просыпавшихся в Горхон. Город был спасён. И теперь говорили только Капелла и я. Она заговорила первой:
- Многогранник, а вместе с ним и стремление к чему-то иному, умерли. Но он разрушен не целиком, поэтому кровь, а значит, и живая земля - остались.
- И мечта тоже осталась, поскольку она была не в Многограннике, а в каждом из нас.
- Вопрос в том, есть ли у нас - и нужно ли нам её материальное воплощение?
- Мы станем свободнее, если перестанем цепляться за вещи и символы, а посмотрим - каждый внутрь себя, и друг на друга.
- Но как нам перестать цепляться за те вещи и символы, что остались, и те, что нерушимы? И нужно ли... и можно ли перестать?
- Пожалуй, то, что нерушимо, - это те корни, которыми каждый из нас прорастает в эту землю, даже не замечая этого.
- Полезно ли это для нас?
- Уж точно полезнее, чем то, к чему всё могло прийти. Рано или поздно Башня бы точно рухнула - и могла бы погрести под собой гораздо больше.
- Да, пожалуй. Это во всяком случае полезнее, чем пустые мечты. Вопрос в балансе мечтаний и корней.
- Думаю, мечты должны быть наполненными - соком земли, нашими сердцами, - иначе срок им, как бабочкам-однодневкам...
- А у земли должно быть, что наполнять, иначе она будет просто переваривать самое себя, и ни к чему хорошему это не приведёт.
- У земли есть мы. А она есть у нас.
- Главное, чтобы она не начала вновь пожирать нас.
- За этим найдётся, кому проследить.
- Теперь - да.
- Теперь есть лекарство. И земля дышит свободнее. Всё к лучшему.
- Да. К лучшему.
Ачивка: закончили игру по Мору ВОВРЕМЯ Немного благодарностей
Спасибо Эни за игру! Мастер, с которым комфортно, - это ещё один веский повод не бояться экспериментировать. Спасибо огненным соигрокам! Нурху за Петра, Аль Будо за Андрея, Дарине за Анну Ангел (с которой так круто было бесить друг друга!)), Злате за суровую Катерину - и, конечно, Дашке за надёжную соратницу Капеллу. Мы прекрасны
Потом начались технические трудности. Вообще-то я рассчитывал с ноута поиграть, с которого когда-то лекции по зуму читал. Но при созвоне с Берканой выяснилось, что у ноута больше не работает микрофон. Тогда я стал поглядывать на свеженький стационарник (и приуныл было, когда DnD и первый прогон зумовки встали на 9-е, но я смог перейти на второй прогон). Но - все мы помним, что случилось со стационарником, и даже когда он к нам вернулся - Птахе было не до настройки на нём камеры и микрофона. Сошлись на том, что я одолжу у Птахи смартфон.
И вот в прошлый четверг я заранее подготовил прикид и место для сидения в спальне у стены, на нейтральном фоне - и побежал к метро поймать Птаху после работы. Птаха передала мне телефон через ограждение и поехала сидеть с Мэсс, а я рванул обратно домой, успел к началу игры. Телефон установил на подставке на столике, воткнув его в зарядку, и позади него включил лампу для лампового освещения. Поняв, что в свитере умру, я застегнул кожанку на тонкую водолазку, нацепил ошейник, а роль кота Артиста играл плюшевый рыжий кот (не Басику же его играть, в самом деле)). Кот по модели мог защитить Ноткина, приняв урон на себя, но не пригодился - игра получилась мирной, без боёвки player VS player (а боёвка в целом отыгрывалась на "камень-ножницы", что довольно странно делать перед экраном). В отыгрыше пришлось задействовать подручные предметы - так плюшевый
У нас постоянно пропадал из зума то один, то другой из братьев Стаматиных (видимо, были слишком прекрасны, чтобы сиять одновременно), отчего мне пришла на ум переделка "Ах, куда подевался Стаматин, минуту назад ведь он был с нами". И немножко сломал этим соигроков, поскольку легло идеально, теперь только так и буду петь С белой плетью в кармане!..
О сценичках в целом и этой в частности - от игрокаЯ всё-таки не воспринимаю сценички как ролевые игры. Казалось бы, и там играешь персонажа, и здесь играешь персонажа, но есть нюанс. Игрок проживает кусочек жизни персонажа, свободно действуя в рамках его характера и мотиваций, будучи ограниченным только временем и пространством игры. В сценичке ты даже не играешь актёра, который играет персонажа, - ты и есть этот актёр, это не скрывается, сцены начинались с приглашения "актёры - на сцену". Чем актёр отличается от игрока? - Он зависит от режиссёра (мастера) как в распределении ролей, так и в содержании и продолжительности сцен. Он знает заранее, какие обстоятельства предложит сцена, а не пойдёт во взаимодействие самостоятельно, - а в этой конкретной сценичке - также знает, какую позицию нужно отстаивать персонажу. С таким количеством костылей вообще не приходится напрягаться - всё уже решили за тебя, ты можешь импровизировать в крайне узких рамках, сопоставимых с "изобрази собаку, а теперь изобрази обиду" (да, каждый изобразит по-разному, но это в любом случае выполнение задания). В случае зума также возрастает степень условности - где-то до уровня DnD, - но свободы действий даже меньше, чем в DnD.
Ввиду жёсткой регламентированности сцен - вролиться вообще не успеваешь, отыгрыш получается утрированным, хотя в случае с мальчишкой Ноткиным это почти оправданно. Играть Ноткина очень просто: ты просто упрямо стоишь на своём, взрываешься с пол-оборота, дуешься, но на своём всё равно стоишь. Для меня всё это было чем-то вроде настолки; из каждой сцены я старался выжать по максимуму логичных действий, и мой блок - Термиты - неожиданно выиграл. Меня к такому жизнь вообще не готовила, особенно к тому, что нужно будет сочинить финальную сцену самому В результате мы с сопартийкой - Капеллой - сыграли эту сцену просто как диалог о светлом будущем, которое всех нас ждёт. Как оказалось, письмо Ноткина Бураху тоже пошло нам в зачёт (хотя я толком не знал, что писать, - Ноткин ведь, вроде, не знает об удурге). Утописты (Энтрописты)) в лице Стаматиных в основном привносили хаос и доводили всё до абсурда. Я ещё и потому не ожидал выиграть, что Утописты и Смиренники (Катерина Сабурова и Анна Ангел) играли как-то сообща, сливаясь в одно целое, а Ноткин всегда был "против" (особенно против Анны, о которой получил письмо) - и в сценах всегда оставался ни с чем. Хотел, чтобы в дом не входили? - Но в дом вошли; Хотел спасти быка - но бык погиб; Хотел пристроить Панацею - но она вернулась к нему.
Особенностью этой сценички были "ночные" интермедии - представления в театре, которые игроки-актёры отыгрывают не из персонажей вообще, а в масках, и которые пересказывают события сцены "дня". Если ты не участвуешь в сцене - ты после неё идёшь в интермедию. Вживую это могло бы быть интересно: можно ведь сыграть персонажа, сыгранного в сцене другим игроком, немного по-другому - или, наоборот, похоже на него; и то, и другое требует нюансов прежде всего пластики и интонаций, что по зуму неосуществимо. Также можно договориться о метафорической интерпретации. Но в результате было предложено записывать яркие фразы из чужой сцены. Я ожидал, что с опорой на эти фразы можно будет отыгрывать "дневные" события хотя бы в их последовательности, и ничего не записывал, просто запоминал, - но вышло так, что игроки попросту зачитывали записанные фразы с бумажки в произвольном порядке, и получалась ничего не значащая белиберда. Такой метод вроде как называется "плэйбэк" из игры "Внутренний Нобель" (это спектакль театра Живого действия, как подсказывает гугл), - но, на мой взгляд, это нельзя назвать даже школьным изложением, поскольку для изложения требуется не только записать (в школе я тоже никогда не записывал)) и воспроизвести куски текста, но и передать сюжет в верном порядке. Поэтому, как мне кажется, эти интермедии ничего не давали, и можно было вполне обойтись без них.
Подготовка интермедий осложнялась тем, что на неё и так выделялось очень мало времени - буквально две минуты, - да к тому же не все могли попасть в отдельную "комнату" конференции для репетиции (я мог, спасибо смартфону). Пришлось на обсуждение и репетиции забить (обсуждать текстом в чате - нереально, особенно когда слышишь из основной "комнаты" доигровки персонажей после "дня"), что превратило интермедии в совсем уж формальность. Только один раз получилось нечто любопытное: когда мы с Анной Ангел созвонились по старинке - по телефону - и она высказала идею чередовать реплики из обсуждения Стаматиными алкоголя с репликами из обсуждения Марии Каиной, готовящейся принять титул Хозяйки ("а справится ли она", "мы ей поможем", "надо её проводить"). Должно было звучать так, словно Мария перебрала, - но не знаю, насколько это считывалось со стороны.
На самом деле, я во многом и уложил себе в голову эту игровую реальность потому, что в каноне есть театр и его представления, и можно в течение всей игры, а не только во время интермедий, чувствовать себя актёром этого театра. Игра началась с пробной сцены-сна: трое игроков её сыграли, остальные трое сделали интермедию; эта сцена на запись не попала, но я всё равно её учитываю в опыте персонажа. (А судя по записи, Ноткин хорош для зума ещё и тем, что может всех перекричать. Вообще не представляю, как играть в зуме, например, Ванцзи.))
Ноткин. Вроде персонажного отчёта - на основе записи конференцииСтранный сон: поздний час, тихий двор между двумя домами, дети копошатся в песочнице. Услышав мои шаги - разбегаются и растворяются в полумраке. Подхожу поближе одновременно с ещё двоими горожанами, видимо живущими в ближайших домах. В песочнице вырыта могилка, лежащая в ней тряпочная кукла присыпана песком. Выуживаю куклу двумя пальцами, отряхиваю от песка, хотя она такая грязная, что это не сильно ей помогает.
- Кажется, мне знакома эта кукла... с ней Мишка ходит, сирота, которая в вагончике живёт.
- Отнесёшь ей?
- Ага, передам.
- Если ей так дорога эта кукла, то почему она бросила её здесь? Или она тоже была среди этих детей?
- Я не заметил, - говорю. - Может, и была.
Одна из двоих соседей, белокурая женщина, наступает в песок, чтобы заглянуть в могилку поближе, - и из-под каблука выступает тёмная жидкость.
- Это что, кровь?!..
- Подумаешь, кровь, - пожимаю плечами. - У мясников одолжили, наверное.
- Какие-то странные игры возле нашего дома...
- Да кто из нас в детстве не играл в похороны, - зачем-то пытаюсь их успокоить. В самом деле, зачем искать скрытый смысл везде, где его может и не быть?..
Вечер второго дня. Ходит байка, что в городе появляются "тихие дома" - в них нет жильцов, а двери открыты, словно приглашая войти. Только все ли вошедшие возвращались?.. Ещё говорят, что для того, чтобы отвести беду, нужно после полуночи и до рассвета поставить на каждом окне такого дома зажжённую свечу - тогда ничего плохого не случится ни с тобой, ни с другими, кто в дом войдёт. Один такой дом я как раз обнаружил, когда подошла Капелла:
- Там точно никого нет?
- Точно, - подтвердил я. - Это же "тихий дом"!
- Оказывается, легенды не врали, - протянул один из братьев Стаматиных, Андрей, также подходя к дому.
- А это и есть чистая правда! - воскликнул я. - Так что лучше туда не лезть.
- Давайте сперва посмотрим, что там происходит, - предложил Стаматин.
- Идите домой! - а это Катерина Сабурова. - Это пустой дом, там нет жильцов.
- Вот и я говорю: пустой, - подхватил я. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-то из любопытствующих сгинул в этом доме. - Лучше не соваться. Сунешься - сам пропадёшь, это всем известно.
- Погоди, - Стаматин хотел выглядеть рассудительным. - Если там никого нет, то отчего ты там пропадёшь?
- Ну как это - отчего? - удивился я. - Сами же сказали, что легенды не врут. Будто не знаете: в "тихий дом" войдёшь - сам "тихим" станешь.
- В каком смысле - "тихим"? Во мне исчезнут все внутренние органы? - спросил он насмешливо.
- Да кто ж его знает?.. - я пожал плечами. - Никто ведь не возвращался, чтобы рассказать.
- Нечего здесь ходить, - сердилась Сабурова. - Дом тихий потому, что в нём больше никто не живёт. Люди уехали.
- Так ведь потому и надо войти, огонь зажечь, - проговорила Капелла.
- Где вы эту историю вообще нашли?!..
- Так говорят в городе, - светски заметил Стаматин.
- Огонь-то зажечь можно... - признал я нехотя.
- У меня даже где-то была трутница, - Стаматину, казалось, не терпелось принять участие в городском фольклоре, который он всерьёз не воспринимал.
- Если боишься - так не ходи, а я пойду, - добавила Капелла.
- "Боюсь", скажешь тоже! - возмутился я. - Нет уж, я с тобой пойду, а то как утащит тебя что-нибудь в тёмный угол...
- Такие, как вы, уже не единожды приходили, - заявила Сабурова. - Они просто пришли, испугались тени и убежали.
- Давайте все вместе встанем на пороге и заглянем внутрь, а потом уже будем постепенно, по шажочку, продвигаться дальше, - постановил Стаматин. - И я пойду первым: как я понимаю, я тут один взрослый?..
- Почти, - хором возразили мы с Капеллой.
Мы поднялись на порог, и я вгляделся во тьму. Ставни были закрыты - но даже при закрытых ставнях такого кромешного мрака обычно не бывает.
- Да что там смотреть - ни лешего не видно...
- Вот и хорошо, что не видно лешего, - порадовался Стаматин. - Ни лешего, ни Червя, ни кого другого. Но давайте держаться вместе. Если боишься - останься на крылечке, дождёшься нас.
Да они сговорились, что ли, на слабо меня брать?..
- Никто тут не боится! И охота же вам лезть...
- Раз лезем, значит, охота, - спокойно объяснил Стаматин. - У всего есть свои причины и резоны.
- Смотрите, я вхожу в дом! - Сабурова, протиснувшись мимо нас, решительно шагнула в чёрный дверной провал. - Здесь никого нет. Вы боитесь только теней. И домыслов. Идите домой, спать.
Тени всегда кто-то отбрасывает. И почему осторожность непременно равняется страху? Незачем будить лихо, пока оно тихо.
- О чём я и говорю, - согласился Стаматин, шагая следом.
- Чего тут бояться?.. - я последовал за ним, оглядываясь. Глаза постепенно привыкали к темноте.
- Так это вы боитесь: придумали себе сказку про "тихий дом"... - почему Сабурову это так злило? Как строгую мать, заставшую отпрысков за играми в заброшенном доме.
- Это не сказка! - возразил я. - Вот сгинет кто-нибудь - тогда и вспомните.
- А чтоб не сгинули - огонь надо зажечь, - вот Капелла была спокойна и точно знала, что делать. Рядом с ней и я мог быть спокоен: всё будет как надо, всё будет правильно.
- Ну, зажигай, раз вошли! - поторопил я.
Даже и свечи откуда-то нашлись - не принесла же их Капелла с собой?.. Она попросила у Стаматина трутницу и стала зажигать их, превращая ослепшие во тьме окна - в светлые и зрячие. Тьма перед ней расступалась и отступала. На журнальном столике у окна мы заметили (я таскался за ней, поводя носом, кабы чего не вылезло и чего не вышло) какой-то странный порошочек, и Капелла решила забрать его с собой. Стаматин, убедившись, что задуманное выполнено, вышел первым, мы - за ним, продолжая на всякий случай оглядываться.
- Всё равно мне здесь не нравится, - я принюхался и поморщился. Пахло пылью и чем-то затхлым, будто мыши сдохли под полом.
- Тебя никто и не заставляет любить это место, - безмятежно заметил Стаматин и удалился.
Наутро квартала, в котором нашёлся "тихий дом" - и в котором живут Сабуровы, - не было в числе заражённых. Заражён оказался соседний квартал - в котором живёт Пётр Стаматин.
Также на другой день мне принесли записку:
"Атаман, я её узнал. Ну эту, которая Верб со свету сжила. Она всё молчала - я сомневался. А тут она думала, что рядом никого, и под нос себе напевала. Я же эту песенку до сих пор в кошмарах слышу. С тех самых пор, как мы на юге жили. Это она была в том цирке. Ну, который сестрёнку мою... Точно тебе говорю, она. Людоедка.
Гаврош"
И я встретился с Капеллой, чтобы предупредить. Да и у неё ко мне был разговор.
- Думаю, это письмо важно, - она сама протянула мне лист. Тон у неё был очень серьёзный, прямо-таки официальный. - И тебе тоже следует придерживаться этого указания. Всем нам стоит его придерживаться.
Я взял у неё письмо - оно было от Бураха - и прочитал по слогам.
"Послушай, если кто-то из твоих знакомых заболеет - обязательно позови меня первым делом. Нужно скорее познакомиться с врагом лично.
Бурах.
p.s. Ни в коем случае не подходи к нему близко!"
- Я об этом своим расскажу, - пообещал я.
- Расскажи, - кивнула Капелла. - Это правда важно. К сожалению.
- Что, всё в самом деле настолько серьёзно?
- Боюсь, что да. От этого мало что может защитить.
- Вот дерьмо... Но уж доктор-то должен помочь. Хорошо, что он есть.
- А помнишь, что пять лет назад было? Сильно он там тогда помог? Пусть не он, но - другой врач.
Помнил я не очень хорошо, но слышал - не раз. Захотелось и заступиться за Бураха, и успокоить Капеллу.
- В том-то и дело, что другой, - заметил я. - Может, этот побольше смыслит. Вроде, на нормального мужика похож.
- Да и тот нормальный был... - всё ещё сомневалась Капелла, но вдруг осеклась: - В каком смысле - "похож"? Он и есть нормальный, и даже очень хороший человек. Но, боюсь, хорошим здесь быть мало.
- Кто его знает?.. К приезжим ещё присмотреться, принюхаться надо.
- Ты что? Он же наш, степной, - теперь Капелла сама защищала Бураха. - Он же в этом городе вырос.
- А сколько его тут не было?.. Ну, посмотрим. Если бежать больше не к кому - то уж, конечно, к нему побежим.
- Во всяком случае, он обещал помочь, - рассудила Капелла. - Это уже что-то значит.
- Это верно, - согласился я. - Да ещё и не за мзду... Удивительно. Хотя, может, потом чего и захочет: знаю я, как дела делаются.
Был, конечно, ещё столичный врач, но на него-то уж точно надеяться не приходилось: на нас, бродяг, он и не посмотрит.
- А вот к слову о некоторых приезжих, - вспомнил я. - Мне эта... белокурая не нравится.
- А что с ней не так?
- Да слышал я от своих, что извела она хозяев и теперь сама в их доме живёт. Так что ты уж будь с ней поосторожней.
- Хорошо, спасибо, я учту, - произнесла Капелла так, что сразу стало ясно: не поверила, что приезжая девица опасна, и из головы у неё это вылетит, как и влетело.
- Они, цирковые, знают, как жизнь украсть, красоту украсть... дом украсть! - воскликнул я. - Ты хоть и сильная, но всё равно...
- Спасибо за заботу, - теперь, кажется, она меня услышала. - Буду осторожна.
Середина восьмого дня. На пустыре Костного столба умирает огромный бык - я никогда прежде не видел таких огромных созданий. Его голова насквозь пробита костью, столь же огромной, не то торчащей из земли, не то воткнутой в землю. Он стоит на коленях, истекает кровью, хрипит - но он всё ещё жив. Рядом с ним - четыре Червя, в лапах одного из них - бутыль с кровью. Горожане толпятся поодаль, патрульные смотрят на всё это нервно, но не вмешиваются.
Андрей Стаматин отделился от толпы и подошёл прямиком к Червю:
- Уважаемый, а что это у вас за кровь в бутылке?
- Мммм, - прогудел Червь.
- Не понимаю, что он ответил, - а вот и Анна Ангел, театрально всплёскивает руками.
- Вы тоже это видите?.. - у Петра Стаматина вид удивлённый, словно он допускает, что бык ему может мерещиться. - Какой же он огромный!
Я уже протолкался к быку и смотрел в его налитые кровью глаза. Нужно что-то делать, и чем скорее, тем лучше, - неужели какая-то кровь им важнее?!..
- Он ещё жив, он дышит! - прокричал я, привлекая к быку внимание. - Его надо спасти!
- Не думаю, что это обычный бык, - изрёк Андрей. - Ты согласен со мной, брат?
- Уж точно не обычный, - кивнул Пётр.
- Прости... а его можно спасти?.. - с какой-то брезгливостью усомнилась Анна, прищурившись на быка.
- Можно! - воскликнул я.
Братья продолжали обсуждать, "тот самый" ли это бык.
- ...И если это так, то его кровь могла бы быть полезной, - Андрей потёр подбородок.
- Вы только о крови думаете?!.. - я был уже в отчаянии: в одиночку я бы не смог освободить быка. - Сколько можно крови, сколько можно смертей?!..
- Да не собираюсь я его убивать, - отмахнулся Андрей.
- Это сделали до нас, - добавил Пётр, усмехаясь.
- О том и речь, - подтвердил его брат.
- Но он жив, он жив! - возразила Анна.
- Его ещё не убили, он живой! - поддержал я.
- Я не предлагаю его убить, - продолжал отговариваться Андрей.
- Он умрёт, если ему не помочь!
- А ты знаешь, как ему помочь?
- Ну... надо хотя бы вытащить из него эту штуку.
- Если ты вытащишь из него эту штуку, он умрёт моментально.
- А свалят на нас, - добавил Пётр.
- Я не врач! Здесь есть врач?!.. - выкрикнул я, оглядывая собравшихся зевак. Как назло, ни Бураха, ни его столичного ассистента.
- Врача здесь нет. - и Андрей вновь потерял интерес ко мне и быку, продолжив попытки договориться с Червём: - Уважаемый! Это у вас человеческая кровь в бутылке? Кивните, если да.
- Помогите же, кто-нибудь!.. - я звал и звал на помощь, но никто не отзывался.
Червь явно не понимал, чего от него хотят, но Андрей не сдавался:
- Это кровь... этого существа?
- Мм... ммуууу, - откликнулся Червь, что-то показывая жестами.
- Кивните, если это кровь этого существа.
- Ууууммммуууу, - Червь завыл ещё протяжнее.
- Вот так, головой, - Андрей показал ему, как надо кивать.
- Может, это Бурах этих чучел сюда пригнал?.. - предположил Пётр.
- Не готовы ли вы поделиться этой кровью? Разумеется, не бесплатно, - Андрей перешёл к следующему пункту переговоров.
- Да неужели ты будешь что-то у него покупать, - вновь поморщилась Анна.
- Ыыыыммм, - не то согласился, не то отказался Червь. Он передал бутылку в лапы стоящему рядом другому Червю, ухватил Андрея за руку и потащил в сторону Круга Суок, с явным намерением с ним подраться.
- Брат, брат, зачем?!.. Не ходи с ним! - переполошился Пётр.
- Ещё чего не хватало... - пробормотал я. Если Червь покалечит ещё и Андрея, врач точно понадобится уже не только быку.
Анна просто закрыла лицо руками и качала головой.
- То есть, надо драться за кровь? - догадался Андрей. - А обменять её на какой-нибудь предмет вы не согласны?
- Ммы-ааа, - в этот раз в голосе Червя явственно слышалось "нет".
- У них такие порядки, - объяснил я. - Вот и дерись теперь.
- На жизнь, на смерть? - нервно уточнил Андрей у Червя.
- Уммгууу, уммгуу, уммгууу! - радостно подтвердил Червь.
- Насмерть?..
- Уммгуу... ммууу, - ответил тот уже не так уверенно.
- Андрей! Оно того не стоит! - кричал Пётр.
- Не стоит?.. - переспросил Андрей. - Хорошо... А у вас есть какая-нибудь пустая бутылочка, без крови? На которую вы согласны что-нибудь обменять?..
Вот ведь ничему жизнь не учит, торгаш есть торгаш: мог бы уже убедиться, что Черви не обмениваются вещами, а дерутся. Не до смерти, но жёстко: пока один из противников не будет серьёзно ранен. И выглядел Червь весьма нетерпеливым.
Пётр помахал плоской стеклянной бутылкой твирина:
- Я готов сделать её пустой, только не дерись с ним!..
Анна Ангел извлекла откуда-то пузырёк, вылила его содержимое и громко зашептала:
- Смотри, Андрей, она уже пустая! Оставь ты Червя в покое!..
Андрей отвернулся от Червя, вернулся к Анне, взял у неё пузырёк и, старательно делая вид, что его никто не замечает, подставил пузырёк под струю крови, льющуюся с морды быка.
- Он вам что, - фонтан, что ли?!.. - возмутился я.
Двое остававшихся рядом с быком Червей придвинулись.
- Скажите им, кто-нибудь! - попросил я. - Пусть они его освободят! А то он истечёт кровью!
- Ты всерьёз уверен, что если мы вытащим это из шеи быка, он останется жив?!.. - спорила Анна.
- Он умрёт, - согласился Андрей.
- А ты - вообще людоедка, вот и молчи! - огрызнулся я на Анну. - Тебе дела нет и до людей, и до зверей!
Тут Черви накинулись на Андрея. Тот успел отдать пузырёк с кровью Анне, чтобы защищаться. Пётр также бросился в драку - помочь брату.
- Госпожа Анна! - прокричал Андрей. - Пожалуйста, проследите за бутылкой, чтобы она никуда не делась и не разбилась!
Червей было трое, силы были неравны - Стаматиным пришлось капитулировать с поля боя.
- Ты уверен?.. - Анна вновь смотрела на меня. - Ты точно уверен?.. Если ты уверен, что это не убьёт его, - мы достанем эту штуку.
- Я не знаю, что ещё можно для него сделать, - ответил я.
- Вообще никаких идей больше, да? - со злорадным превосходством она не столько спрашивала, сколько утверждала.
- Нет, - признался я, подумав. - Но если ты что-то знаешь или умеешь...
- Нет! - воскликнула Анна. - Что - я? Танец станцевать могу? Поможет это твоему быку?
- Вот и не мешай тогда, - насупился я. Анна картинно подняла открытые ладони:
- Делай, что считаешь нужным. Я могу танцем отвлечь Червей - они любят танцы.
- Вот, отвлеки их, а я пока ему хоть воды принесу!
Я так и не понял, почему Анна Ангел вдруг решила мне помочь, - но удивляться было некогда. Пока Анна танцевала, словно Твиринова Невеста, - хорошо, что Черви не бросились и на неё, - я добежал до колодца, наполнил ведро водой, отцепил его, примчался обратно и поставил ведро перед мордой быка.
Бык пролежал на пустыре весь вечер и всю ночь до утра, а на рассвете в город вошла армия. Бык стал первым, кто пострадал от действий военных: его сожгли дотла как потенциального разносчика заразы (я надеюсь, что к этому моменту он уже был мёртв). Вместе с ним сгорели сторожившие его Черви, пострадали и толпившиеся вокруг простецы.
Когда я покинул быка, мне передали письмо:
"Скажи, это то, что я думаю? Одонхе уверены, дети понимают, что происходит, мне очень нужно твоё слово. Кстати, они не дали мне к нему приблизиться, мне придётся решить это со Старшиной. Завтра или самое позднее послезавтра я постараюсь быть в силах и в праве сделать то что должно.
Бурах."
Я не вполне понял, что он имел в виду (и тем паче - что он там думал), но решил, что он писал о быке. И счёл нужным ему ответить:
"Если думаешь что город болен как живой зверь то да. Это правда. Пожалуйста поторопись хватит уже смертей. Н."
Середина девятого дня. Все дети, выдержав карантин длиной в ночь, перебрались в Многогранник - теперь он стал убежищем, куда не проникает болезнь. Неожиданно у подножия Многогранника появились Пётр Стаматин и Анна, и мы с Капеллой вышли их... поприветствовать.
- А вы что здесь делаете? - поинтересовался я.
- Если ты спрашиваешь меня, то один из наших друзей попросил меня подобраться сюда поближе и принести кое-какой сюрприз, - туманно сообщила Анна.
- Какой сюрприз? - насторожилась Капелла.
- Сюрпризы всегда преподносятся в последний момент! - заявила Анна.
- Не нравятся мне ваши сюрпризы... - проворчал я.
- Ты тоже мне не нравишься, не переживай, - парировала Анна.
- Здесь скоро будет Блок с солдатами! - поделился Пётр.
- Давно пора, - поддакнула Анна.
- Мне Бурах тоже писал, что придут эвакуировать, - вздохнул я. Вот это письмо пришло мне с утра:
"Я ухожу в Бойни. Будьте осторожны: мне сказали, что к Многограннику сегодня придут эвакуировать детей. Они не хотят ничего плохого. Я верю, что вы примете правильное решение. Если спросите меня - в Многограннике будет безопаснее пережидать заразу, но если отдадут приказ стрелять - вы можете не успеть выйти. У меня нет гарантий, что его не отдадут. Постарайтесь просто остаться в живых.
Я пока не до конца понимаю, что вы придумали, но если выживите и если выживу я - всё так и будет, этого хотел мой отец, и я тоже этого хочу. Город должен жить. Город - это вы.
Бурах."
- Только никуда я отсюда не пойду.
- Нам нужно остаться здесь до конца, - согласилась Капелла.
- Что вы там вообще делаете? - задал встречный вопрос Пётр.
- Здесь безопасно, - ответил я. - И Бурах тоже говорил, что здесь безопасно.
- И только?..
- А этого мало? Город есть у нас. Мы есть у города.
- Я создавал её не для этого!
- А для чего? - спросила Капелла.
- А она тебя не спрашивала! - усмехнулся я. - Она такая, какая она есть.
- Она должна была стать прибежищем чего-то... более великого! - заявил Пётр.
- Что может быть более великим, чем сохранить жизнь?!..
Город - это люди, и он выживет, только если выживет хоть кто-то. Если выживем мы - и воссоздадим его заново, если придётся. Впрочем, художники - такие художники... они всегда готовы пожертвовать чужими жизнями ради своих шедевров.
- Сохранить жизнь только вам? - спросила Анна.
- Почему - "только"?
- Только двоедушникам? Только пёсьеголовцам? Вы же не пускаете внутрь никого, кроме вас. М? - она склонила голову, радуясь, что подловила.
- Да уж оставайтесь, гнать не буду, - махнул я рукой. - Только глупостей не делайте.
- В самом деле? Не будешь гнать?
- Да нам-то это зачем? - отказался Пётр. - Данковского пустите - он рвётся.
- Не то чтобы мне хотелось забраться внутрь Многогранника: мне кажется, чудес в своей жизни я навидалась достаточно, - также открестилась Анна. - И ещё одно я наблюдать не желаю, тем паче что Блок уже на пороге. А вы все здесь спрятались... Вы думаете, он пушки направит куда-то, я не знаю... в воздух?.. На Собор, в обратную сторону?.. Нет, вряд ли. Ему нужно эвакуировать вас и вывести из города, туда, где вы действительно будете в безопасности.
- А ведь если вы эвакуируетесь... - осознал Пётр. - Тогда по Многограннику будут стрелять.
- Именно, - подтвердил я. - Они хотят нас вывести, чтобы стрелять. Пока мы здесь, они не осмелятся.
- Вы держите здание в заложниках? - усмехнулась Анна.
- Это не "заложником" называется...
- Ну, тогда пусть остаются, - задумчиво произнёс Стаматин.
- Вы что, думаете, что это здание - игрушка какая-то? - не выдержал я.
- А по-вашему что это? - не осталась в долгу Анна. - Это вы считаете его игрушкой.
- Хан так считал. Мне это никогда не нравилось.
- Мы считаем его не игрушкой, а последним... - начала Капелла.
- ...убежищем, - продолжил я.
- ...последним чудом. Мы готовы пустить туда кого угодно, но Многогранник впустит не всех.
- Это место никому не принадлежит, - добавил я. - И не должно принадлежать.
- Оно должно принадлежать Нине! - воскликнул Пётр. - Нине, а не вам.
- Это нечто большее, чтобы принадлежать одному человеку, - возразила Капелла. - Мы сами не владеем им.
- Она - не какой-то там "один человек"! Что ты понимаешь, девочка...
- Да уж что-то понимаю.
- И побольше твоего, - заметил я.
- Вы просто забились туда и сидите... - резюмировал Пётр. - Пока не придёт время.
- И будем сидеть, и защитимся как-нибудь.
- Но если вы говорите, что впустите туда кого угодно... солдат Блока вы тоже впустите, когда они придут вас эвакуировать? - поинтересовалась Анна. - Они уже за порогом.
- Если мы их впустим, они не найдут нас там, - сказала Капелла. - Никого.
- Да? А что случится, если они войдут внутрь?
- Они увидят то, что видят все взрослые, когда заходят туда: ничего. Нас они там не увидят.
Анна скептически поджала губы.
- Как придут - так и уйдут, - добавил я.
- Тогда какой смысл сидеть внутри? Вот представьте: они приходят, заходят внутрь, не находят вас, приходят к выводу, что здесь никого нет и они могут снести это здание. Как вам такой план, м?
- Видимо, кто-то должен остаться снаружи, - предложил Пётр.
И, разумеется, это не было предложением нам помочь.
- Я не встану на защиту Многогранника, ненене, - помотала головой Анна.
- Я могу постоять у входа, - решил я.
- Нет нужды оставаться снаружи, чтобы Многогранник устоял, - возразила Капелла. - Даже если он будет разрушен, мы - все те, кто в нём - не умрём. По сути, мы находимся не в Многограннике, мы... в нас самих, в некотором роде. И мы останемся, если Многогранник исчезнет.
- Как-то это очень сложно, - признал я.
- Пётр, ты веришь в то, что они говорят? - спросила Анна. - Ты знаешь, как это работает?
- В этом что-то есть... - пробормотал Стаматин.
- Я скажу солдатам, чтобы пошли прочь, - сказал я больше сам себе. - Нам их помощь не нужна.
- Они тебя не послушают, Ноткин, - произнесла Капелла. - Они уйдут, но ещё и тебя заберут. Оставайся с нами.
- Спрятаться я всегда успею.
- Ты говоришь так, будто у тебя есть какой-то план, - заметил Пётр.
- Я останусь, - сказала Капелла.
- И я остаюсь, - решил Пётр.
- Я отойду к Собору, - Анна помахала нам ручкой.
Армия пришла, волшебство Многогранника почему-то не сработало. Может, нам не хватало веры Капеллы?.. Невзирая на сопротивление, оказанное детьми, солдаты очистили Многогранник и эвакуировали всех в армейский лагерь в степи, на том берегу Глотки, где Каменный двор. Под дулами винтовок - пришлось идти куда скажут. Разумеется, в лагере мы заразились - сначала Капелла, затем я. Она прислала мне порошочек, и я поправился, - но ощущения были не из приятных!..
Середина одиннадцатого дня. В армии мятеж, восставшие части волокут на расстрел всех, кто показался им подозрительным: кто ходил по городу с ножом, например. Выстрелы слышны от кладбища. Генерал Блок утверждает, что не имеет к этому отношения и верные ему люди будут брошены на подавление мятежа, - но пока офицеры запрягают, горожан продолжают хватать на улицах на глазах у их детей, и пустые слова им никак не помогают. Плачущие дети собираются на крыльце Управы. Но ведь свет в тоннеле уже виден. Лекарство создано, но для него нужна кровь - и не обычная, а особенная. Говорят, Самозванка Клара способна превращать обычную кровь в волшебную, вот только чтобы вылечить всех, крови нужно много - больше, чем есть в одном человеке...
Бурах прислал мне свою Панацею с прилагающейся запиской:
"Я знаю, как делать панацею из крови и трав. Стах способен сделать из той же крови вакцину. Беда в том, что эта кровь очень редко встречается в природе. Но сегодня я взял кровь обычного человека. Самозванка что-то сделала с ней, и структура стала аналогичной той, что я получил от Старшины. Химерической.
Вот доказательство. Отнеси в Управу. Если Самозванка там - отдай ей, если нет - Полководцу."
Тогда же мне пришло письмо от Клары - то есть, я предполагал, что от неё:
"Оказывается, вот мой дар... Я умею преображать кровь. Симон - не человек. Есть лишь Приближённые, приближённые к нему. Прикосновением я могу отличить их и сделать равными ему, подобными ему, готовыми отдать свою жизнь за других, принести себя в жертву. Этими жертвами мы сможем сохранить город. Путь к спасению найден!
Согласен ли ты пожертвовать собой для людей и обрести славу подвижника? Я возложу на тебя руки и дам тебе возможность умереть так, как умер Симон Каин - если ты согласишься, как это сделал он, напоить своей кровью жаждущих.
Ничего не нужно уничтожать. Чудо моё возможно. Приходи в Управу. Полководец поступит по слову моему.
Вестница"
Я пришёл в Управу, но Клары там не нашёл. Аудиенции с генералом мне не дали - но когда я подкараулил его в коридоре, Панацею он не взял, сказав, что верит на слово. Вот и что мне с ней теперь делать?.. На пороге Управы я столкнулся со знакомыми лицами.
- То есть всё должно решиться здесь?.. - Андрей Стаматин, как всегда, резонёрствовал.
- Послушайте, - сообщил я, волнуясь. - Бурах сделал Панацею из крови и трав. Сказал отдать её Блоку, но Блок её не принял.
- А что он сказал? - поинтересовался Андрей.
- Сказал... написал, вернее, - я мало в этом смыслю, - что можно сделать какую-то вакцину из той же крови, только... кровь такая редко встречается. Он говорит, что Самозванка наша - ну, он так её называет, вы уж не обижайтесь, - может делать такую кровь из обычной. Говорил - если Полководец не возьмёт, значит, ей отдать.
- И ты принёс это ей? - уточнил Андрей.
- Ну а куда ещё... Я уж сам не знаю, что делать, не знаю, кому верить.
- И где Пётр?.. - пробормотал Андрей себе под нос.
- Можно подумать, кто-то знает... - Анна Ангел услышала и откликнулась.
- Ноткин, - окликнула меня Сабурова. - Бурах говорил про волшебную кровь?
- Он называет её хи-ме-ри-чес-кой. Я не знаю, что это значит.
- Та, кого вы называете Самозванкой, может делать такую кровь. И Данковский смог это доказать, взяв мою.
- Значит, любая кровь подойдёт? - предположил я. - Ну, для Самозванки?
- Не называй её так!
- Ну а как её ещё называть...
- Она не самозванка, а ребёнок, которого все обижали. А она от вас не отрекалась и не обижала вас.
- Да и я не обижаю, я привык так...
- Вот и не называй её так.
- Ну ладно, не буду. Если она сможет помочь, то я её как угодно назову, хоть святой! Пусть только сделает что-нибудь. Взаправду.
- А что, для тебя того, что уже сделано, недостаточно? - ядовито поинтересовалась Анна. - Она лечила людей, которые валялись на земле между домами и умирали, она наложением рук приводила их в состояние полного здравия, - разве этого мало?
- Порошочки и кашки тоже лечили, - заметил я. - Да я верю, верю! Только вылечить надо всех.
- Что с Петром... - пробормотала Анна, потирая пальцами виски.
- Где он? - Андрей начал беспокоиться. - Он тоже должен был сюда прийти, но что-то нет его. Где он вообще?
- Я так понимаю, что Блок его повязал, - негромко проговорила Анна.
- За... за что?!..
- Я пыталась прийти попросить его отпустить, но... Блок так и не сделал этого. Я не знаю, что ещё можно сделать. - она говорила всё тише и тише, словно чувствуя себя виноватой за то, что не рассказала сразу.
- Чёрт возьми! К кому тут идти, что делать?!.. Что сделать, чтобы его отпустили, к кому бежать?!..
- Я не знаю... заплатить? Поможет, как ты думаешь?
- Я все деньги отдам, если надо! Кому заплатить-то?
- Я без понятия... - прошептала Анна безнадёжно. - Боюсь, деньги уже бессмысленны. Лекарства?.. Я не знаю.
- Панацея?.. - уточнил я.
- Если Панацея поможет вытащить Петра...
- Может, через Инквизиторов? - сказала Сабурова.
- Давайте попробуем, - согласился Андрей. - Но я не отослал тогда чертежи этой Аглае, Пётр был против... Она не захочет мне помочь.
- С оружием в Управу идти бессмысленно, - Анна держалась за голову.
- Ноткин может отнести Аглае Лилич... - начала Сабурова.
- Где её найти? - спросил я.
- Да с курьером передать: сейчас быстро домчит, - сказал Андрей.
- Вон мальчишки бегают: кого-нибудь попросите, - предложила Анна.
- А я пойду к Кларе, - решила Сабурова.
Я посмотрел в сторону мальчишек: среди них были и мои ребята, сопровождаемые резвящимися собаками. Подозвал одного из них:
- Только точно скажите, куда бежать.
- К Аглае Лилич, - повторил Андрей.
- Попросить, чтобы освободили Петра, - добавила Анна.
- В обмен на Панацею, - продолжил Андрей.
Я ещё несколько мгновений колебался, разглядывая пузырёк Панацеи в своих руках.
- Мне Бурах сказал её отдать либо Полководцу, либо... ну вы поняли.
- Ну, видишь, они не берут, а так она хоть послужит и пользу принесёт, - сказал Андрей.
- Что ж, ладно.
- Может, записку добавим, что и зачем, а не просто флакончик?
- Да, записка нужна, - согласился я.
- Давайте напишем, что это Панацея от нашего учёного. И с просьбой освободить Петра.
- Пишите, кто грамотный, - поторопил я.
- Написал, - Стаматин протянул мне бумажку.
Мальчишка-курьер вернулся минут через двадцать, с запиской "Спасибо за чертежи. Прощайте". Панацея также вернулась с ним. Сперва записка попала в руки Андрея и Анны.
- Что-что там написано?.. - вытянул шею я и сокрушённо взглянул на Панацею. - И эта не взяла... Что у всех такие лица сложные?.. Что пишут-то, дайте посмотреть!
- Вот, держи, - разрешила Сабурова.
- Что за чертежи? - спросил я.
- Я советовался с Петром, отдать их ей или нет, - сказал Андрей. - И не отдал.
- Может, его потому и повязали, чтобы получить их?.. - предположила Анна. - И если им нужны чертежи... они ведь есть у тебя?!..
- Есть.
- Ты ведь ещё можешь их отправить!
Стаматин молча протянул курьеру чертежи, свёрнутые трубочкой, и направил его по тому же адресу. Мы прождали столько же, сколько в первый раз, - курьер не вернулся.
- Думаю, уже поздно, - постановила Сабурова.
Все мы были удручены и подавлены, у Анны глаза были на мокром месте. Я так и ушёл с Панацеей - думая, что если встречу Клару, то отдам ей. Андрей, услышав, что Петра видели на кладбище, побежал туда, Анна последовала за ним. Позже я узнал, что их не застрелили - вовремя пришёл человек от Аглаи и распустил солдат, но Анну ранило.
Наступил двенадцатый день. Бураху удалось убедить Полководца сделать правильный выстрел: вечером заговорили пушки, и город простился с Многогранником. Он разбрызгался миллионами осколков, хрустальным дождём просыпавшихся в Горхон. Город был спасён. И теперь говорили только Капелла и я. Она заговорила первой:
- Многогранник, а вместе с ним и стремление к чему-то иному, умерли. Но он разрушен не целиком, поэтому кровь, а значит, и живая земля - остались.
- И мечта тоже осталась, поскольку она была не в Многограннике, а в каждом из нас.
- Вопрос в том, есть ли у нас - и нужно ли нам её материальное воплощение?
- Мы станем свободнее, если перестанем цепляться за вещи и символы, а посмотрим - каждый внутрь себя, и друг на друга.
- Но как нам перестать цепляться за те вещи и символы, что остались, и те, что нерушимы? И нужно ли... и можно ли перестать?
- Пожалуй, то, что нерушимо, - это те корни, которыми каждый из нас прорастает в эту землю, даже не замечая этого.
- Полезно ли это для нас?
- Уж точно полезнее, чем то, к чему всё могло прийти. Рано или поздно Башня бы точно рухнула - и могла бы погрести под собой гораздо больше.
- Да, пожалуй. Это во всяком случае полезнее, чем пустые мечты. Вопрос в балансе мечтаний и корней.
- Думаю, мечты должны быть наполненными - соком земли, нашими сердцами, - иначе срок им, как бабочкам-однодневкам...
- А у земли должно быть, что наполнять, иначе она будет просто переваривать самое себя, и ни к чему хорошему это не приведёт.
- У земли есть мы. А она есть у нас.
- Главное, чтобы она не начала вновь пожирать нас.
- За этим найдётся, кому проследить.
- Теперь - да.
- Теперь есть лекарство. И земля дышит свободнее. Всё к лучшему.
- Да. К лучшему.
Ачивка: закончили игру по Мору ВОВРЕМЯ Немного благодарностей
Спасибо Эни за игру! Мастер, с которым комфортно, - это ещё один веский повод не бояться экспериментировать. Спасибо огненным соигрокам! Нурху за Петра, Аль Будо за Андрея, Дарине за Анну Ангел (с которой так круто было бесить друг друга!)), Злате за суровую Катерину - и, конечно, Дашке за надёжную соратницу Капеллу. Мы прекрасны