50 лет тому вперёд - часть I

[marcuscain]

У меня по-прежнему сложное отношение к питерским играм с полными вводными, но ради 50 лет я сделал исключение. Во-первых, не каждую игру тебя позовут, а не тебе придётся узнавать о ней случайно и, как правило, уже на стадии листа ожидания; во-вторых, мне заранее предложили персонажа, умудрившись последовательно попасть в мои дримы. Выглядело это (правда, по переписке) примерно так: "Хочешь сыграть связиста... - Даа! - ...киборга... - Даа! - ...враждебной людям расы? - Даа!"
Я давно мечтал сыграть искусственный интеллект, причём сыграть не на сходстве робота с человеком (как в Детройте, где ГГ с первого кадра демонстрирует эмпатию), а на различии. И кренги для этого - идеальный вариант. В повести Булычёва Звездолёт в лесу кренги срисованы с таких стереотипных киношных "злых немцев", что это вызывает только смех (что поделать - особенности эпохи), и мне, с одной стороны, хотелось сыграть кренга "с человеческим лицом", а с другой - существо с эмоциональным диапазоном табуретки. Я понимал, что это будет преимущественно игра в своей голове, но ради этого всё равно стоило съездить в Питер.
Таксист, который вёз нас с Птахой и Айсой до базы, спросил: "Вы космонавты?" и угадал

Предыстория персонажа, рассказанная им самим

Я был создан в числе последнего, наиболее совершенного поколения кренгов на Сауте. К этому времени кренги были уже способны к принятию полностью самостоятельных решений и расстановке приоритетов, так что мне не пришлось ничему учиться. У меня был хозяин - человек, о котором я заботился. Благодаря новым разработкам кренгов в области питания, этот человек ни о чём не беспокоился. Он прожил долгую безмятежную жизнь и умер у меня на руках, когда его тело уже не могло поддерживать его существование даже при помощи техники. Но я не остался один. Сообщество кренгов связано более тесно, нежели человеческое. У нас разные задачи, но общие цели.
Одной из моих задач было дежурство на станции связи. Люди уже давно не занимались внешними контактами, поскольку это вызвало бы у них стресс, но другие планеты редко обращали внимание на Саут. В один день моего дежурства некий человек, скрывавшийся от заботы кренгов, сумел пробраться в переговорную и вызвать Вестер. Когда я вошёл, с экрана видеосвязи на меня смотрел вестерянин, к которому человек обращался "генерал Юй". Генерал был спокоен и никак не среагировал на моё появление, тогда как человек был крайне эмоционально нестабилен. Я забрал у него микрофон и сказал, что на Сауте всё благополучно и этого разговора не было. Генерал согласился и завершил сеанс связи. Затем человека забрали, чтобы помочь ему прийти в норму. Вмешательства со стороны Вестера так и не произошло.
Когда людей на Сауте не осталось, стала очевидна нехватка ресурсов для дальнейшего развития: Саут был истощён. Было решено забрать необходимые металлы у человеческой колонии-рудника. Иногда я сомневаюсь в этом решении, - но если бы мы выступили с переговорами, велика вероятность того, что люди отказались бы от сотрудничества и взялись бы за оружие. Мы не могли рисковать и потому напали первыми. Большинство из нас были мирными кренгами, но мы понимали, что война с гуманоидами за наше выживание была вопросом времени, и должны были подготовиться.
Один из жителей колонии сбежал. Мы не могли допустить того, чтобы он сообщил он нас Галактическому Центру прежде времени. Он направлялся на планету Земля, и я был среди тех, кто его преследовал. В той части, где беглец потерпел крушение, планета была совершенно дикой - покрытой деревьями и другой растительностью. Немногочисленные аборигены строили из дерева примитивные жилища и использовали животных в качестве средств передвижения. Связаться оттуда с Галактическим Центром казалось невозможным. Мы схватили беглеца, но он нас опередил. Вскоре на нас напали, и мы вынуждены были защищаться.
Мы просчитали свои шансы, и они были невелики. Был подготовлен корабль для перелёта за Разлом Орла - туда, где не было гуманоидов, но были ресурсы для существования. Я опоздал на него, пострадав от взрыва гранаты. Регенерировав, я забрался в медицинский катер и улетел с астероида, на котором проходило последнее сражение. Координат Разлома Орла я не знал, но помнил координаты Земли. Там, на планете, ещё не открытой для контакта, можно было скрываться в безопасности; там меня и стали бы искать. Но катер не обладал прыжковым двигателем, а дорога до Земли занимала около ста сорока четырёх лет. Я лёг в анабиоз.
Выйдя из анабиоза на подступах к Солнечной системе, я узнал, что снова опоздал. Земля уже была открыта для межпланетных контактов. Пока я просчитывал риски, я стал свидетелем кораблекрушения в поясе Ледяных астероидов поблизости от Плутона. Осмотрев корабль, я обнаружил только раненого пилота. Я был создан помогать людям, но ничем не мог помочь этому человеку, кроме как поместить его в анабиозную камеру своего катера. При этом я просканировал его воспоминания. Пилот носил имя Генрих Кранц, ему было шестнадцать земных лет. Его мать, Анита Кранц, занималась вулканологией и рассказывала ему о его отце, герое войны Сергее Верховцеве. Сам Верховцев о сыне не знал, и Анита просила Генриха ничего ему не рассказывать. Тем не менее Генрих собирался поступить в Академию Космоса и признаться отцу после выпуска, а туристический корабль угнал, чтобы доказать, что способен исследовать космос.
Я скопировал внешность Генриха, забрал его одежду и документы, отремонтировал его корабль. Под этой личиной я планировал добраться до Земли и там вновь сменить облик. Но меня перехватил корабль того самого Верховцева - Анита попросила его отыскать её пропавшего сына. Я ещё не решил, как поступить со свидетелем, когда Верховцев получил гравиграмму о гибели Аниты на Венере. Так я выбрал стать Генрихом Кранцем насовсем - никто не мог опровергнуть мою личность. А люди не зря говорят: хочешь спрятаться - спрячься на видном месте.
Академия Космоса была самым видным местом на Земле. Верховцев поспособствовал моему поступлению, и я выбрал специальность связиста/астронавигатора. Ведь именно благодаря системе навигации кренги нашли наш новый дом за Разломом Орла, и нам ещё понадобятся знания, когда мы будем продвигаться глубже в дальний космос.
Чтобы притворяться человеком, я изучал культуру Земли. Она оказалась весьма эмоциональна. Земляне придавали чрезмерное значение своим страхам и привязанностям, обидам и амбициям. Но тот период, когда я заботился о человеке, помог мне взаимодействовать с людьми без конфликтов. Меня стали считать отзывчивым. Людям понравилось, когда я сыграл Гамлета, хотя я всего лишь проанализировал текст. Чтобы не вызывать подозрений, я учился не идеально: удалял из памяти некоторые детали выученного, имитировал среднюю физическую форму. Хотя смоделировать такие ошибки, на какие была способна человеческая иррациональность, мне было не под силу.
У меня появились друзья. Я находил ироничным, что один из них, Арно Эль, был с Вестера. Действующего императора Вестера звали Орион Юй, и это был тот самый генерал Юй, которого я помнил. Мы с Арно сошлись на втором курсе после практики на Плутоне, когда нас поставили в пару на маршрут. Он прыгнул на край трещины, где уже стоял я, и поскольку кренг тяжелее человека, край откололся. Я успел отскочить, а Арно сорвался. Я не допустил бы гибели человека и вытащил его. Арно оказался человеком спокойным и уравновешенным, что выгодно отличало его от других, шумных и эмоциональных курсантов. Он напоминал мне человека, о котором я заботился на Сауте, - иногда мне его не хватало. И даже имя его было похоже на буквенный код - как RNoL...
Вторым был мой сосед по общежитию Станислав Пиркс. Он был во многом противоположностью Арно, но в своих эмоциональных проявлениях был предсказуем, - люди называют таких честными. На Марсе он решил покорить Олимпус и уговорил меня пойти с ним. Поднявшись за пределы освоенной зоны, мы нашли сперва один труп - он находился в палатке, - затем другой, поодаль. Пиркса это не остановило. Я же, анализируя сложность маршрута, рассчитал, что если с ним что-то случится на большой высоте, мы можем не дождаться помощи. Я вынужден был имитировать вывих лодыжки. После я извинился перед Пирксом за то, что сорвал ему восхождение, но он ответил, что многое понял о приоритетах. Для меня было примечательным, что он использовал слово, присущее роботам.
Я неоднократно анализировал свои приоритеты. Порой я думал, что мог бы навсегда остаться среди людей, имитировать старение. Но затем вспоминал о вероятности того, что меня раскроют и уничтожат. Я мог существовать и выполнять свои задачи только среди себе подобных. И я узнал, что Верховцев, будучи студентом, писал исследовательскую работу по сигналу из космоса, полученному ещё до открытия Земли и не расшифрованному. По описанию код сообщения напоминал язык кренгов, и я был на 90% уверен, что это были координаты убежища. Но данные о сигнале были засекречены, и память Верховцева была единственным доступным мне источником. Генрих Кранц собирался поговорить с отцом после выпуска - я решил, что вместо него это сделаю я.
Последний, дополнительный экзамен на право выхода в дальний космос проходил на неосвоенной ранее планете. Подходящее место, чтобы в случае конфликта с Верховцевым было проще исчезнуть и замести следы. Перед вылетом курсанты должны были пройти полное медицинское сканирование, и мне пришлось пробраться в медицинский модуль ночью и отключить отдельные анализаторы сканера. Это была лишь одна из немногих трудностей, с которыми я столкнулся, притворяясь человеком: отличный от человеческого состав тканей также не позволял мне пользоваться современными коммуникаторами с био-настройками и имитировать употребление некоторых видов пищи. Вероятно, если бы не покровительство Верховцева, эти "причуды" обошлись бы мне дороже.
И вот - неизвестная планета, палаточный лагерь...

WYLND-08, "Генрих Кранц". Отчёт отперсонажный

О том, в какой форме будут проходить этапы экзамена, никто из курсантов не знал - и в особенности об экзамене для связистов, поскольку я оказался единственным связистом, подавшимся на дополнительный экзамен. С утра пилотов разделили на две группы. Стась Пиркс звал меня посмотреть, как они будут сдавать, и некоторые другие курсанты увязались за ними в качестве зрителей, поэтому я пошёл следом за ними. Я как раз выбирал, к какой группе присоединиться, когда на меня выбежал куратор Верховцев и велел догонять вторую группу, не ту, с которой ушёл Стась.
- Скажешь, что это я тебя задержал, - зачем-то посоветовал он.
Часть инструктажа я пропустил, но понял, что пилотов разделили на пары для прохождения маршрута. Один в паре выступал в качестве пилота, другой - в качестве навигатора, затем они менялись местами. Тому, кто исполнял роль пилота, выдавался зонд, который требовалось беречь от столкновений с препятствиями на маршруте. Также при прохождении пилот по подсказкам навигатора должен был собрать маркеры определённого цвета и формы. Задача усложнялась тем, что пилот двигался полностью вслепую, а навигатор находился вне маршрута и не мог видеть его целиком из одной точки. Я оказался в паре с Всеволодом Бураном.
- Мы раньше не летали вместе, - сказал он. - Сможешь меня провести?
- Попробую.
- Что значит "попробую". Ответ может быть только "да"!
- Пока есть время, лучше повтори ту часть инструктажа, что я пропустил.
Мы вскоре были готовы, и Буран в числе первых вышел на маршрут. Оцениваю наше взаимопонимание как хорошее. Но маршрут оказался лабиринтом: я дважды заводил Бурана в тупик и возвращал назад. Если бы я видел чужой опыт прохождения, было бы возможно им воспользоваться. Сосредоточившись на том, чтобы найти нужный выход, я меньше внимания обращал на маркеры, и Буран собрал три. Куратор Кристина Смит сказала, что это отличный результат.
Поблизости от места старта можно было наблюдать двух крупных животных: чёрное, похожее на примата, вело себя возбуждённо и почти агрессивно, а серое, похожее на грызуна, было более спокойным и дружелюбным. Без необходимости я не хотел применять к ним парализатор, поскольку реакция местной фауны на паралитический разряд могла быть непредсказуемой. Но когда я уже завязал глаза, чтобы выйти на маршрут, Буран сказал мне держать зонд выше, так как один из животных проявил к зонду интерес и мог его повредить.
Мне двигаться вслепую было комфортно: я, в отличие от людей, мог опираться и на другие органы чувств. Буран успешно направлял меня, используя для обозначения поворотов модель градусов угла (и хорошо, что не модель часов, а то я имел дело только с электронными). Порой слышимость была слабой, но я прошёл маршрут без накладок и тупиков и также собрал три маркера.
Когда мы вернулись с маршрута, инсектоид Трузензюзекс (про себя я называл его Блохой, для краткости) сообщил, что ещё не стартовал, потому что его покусала местная фауна, он покусал местную фауну и парализовал местную фауну.
- Зачем ты её покусал? И как она на вкус? - спросил Буран.
- Шерсти много.
Курсанты сочли серое животное похожим на опоссума. Буран сказал, что этот опоссум и покушался на наш зонд.
- Может, он решил, что это яйца?
- Оно млекопитающее. Млекопитающие не откладывают яйца.
- Грызуны отличаются большими тестикулами, - заметил я. - Возможно, он принял нас за конкурентов.
- В таком случае это глупый грызун, раз полез на таких больших конкурентов, - сказал Буран.
- Да, это было неосмотрительно.
Кто-то из курсантов собирал по восемь маркеров, возможно потому, что они обновлялись и их на маршруте становилось больше. Буран волновался и спрашивал, считается ли наш результат по-прежнему отличным. Затем он ушёл возвращать зонд, а я остался посмотреть, как работают другие навигаторы и какими терминами пользуются. Прозвучала даже такая субъективная характеристика, как "сейчас будет неприятно".
Я сказал куратору Смит, что мне было бы интересно пройти этот маршрут без навигатора, пользуясь только сигналами буйков, огораживающих трассу. Она мне отказала, сославшись на технику безопасности. Собрались остальные кураторы, и я решил, что будет невежливым присутствовать при их разговоре, так что я вернулся в лагерь, не дожидаясь окончания этапа для всех участников. Окончательные результаты всё равно должны были быть объявлены позже. Я присоединился к пилотам, собиравшимся у палатки кураторов.
- Вот скажи мне как человек с философским складом ума... - обратился ко мне Стась.
- Спорное утверждение. Лучше обратиться к философскому словарю.
- ...Какие ты знаешь определения личности?
- Личность - это сознание, обладающее индивидуальными характеристиками.
Один из медиков всё же открыл словарь и прочитал полное определение личности как устойчивой системы социально значимых черт, определяющих индивида как члена общества.
- Словарь добавляет социальную составляющую, - заметил я.
- Я это к чему... - продолжал Стась. - Может ли машина развиться настолько, чтобы обладать личностью? Например, обладали ли личностью кренги? Это ведь единственная искусственная раса, о которой мы знаем.
"Знали" люди о кренгах, по самым смелым оценкам, от 3% до 13% информации. Я без труда воспроизвёл мнение, основанное на тех сведениях о кренгах, что получали курсанты в процессе обучения, а не тех, которыми я располагал как кренг.
- Кренги действовали в интересах своего социума, - заметил я. - Но возникает вопрос, обладал ли каждый отдельный кренг индивидуальными чертами, или же это было коллективным сознанием, как рой у пчёл.
В обсуждение включилось ещё несколько курсантов, так что моих слов, похоже, никто не услышал.
- А может, они просто выполняли программу, которая была в них заложена?.. - рассуждал Стась.
- В таком случае, когда программа была окончена, они бы деактивировались, - возразил я. - Впрочем, поскольку нет выживших с Вестера, мы уже никогда не узнаем, какова была программа и продолжает ли она выполняться.
Меня, вероятно, снова никто не услышал, что было и к лучшему. Стась предпочёл придерживаться версии, что кренгами управляла зациклившаяся программа.
- Тебе нужно встретить кренга, чтобы узнать наверняка, - подсказал я. - Хотя, возможно, ты даже тогда не узнаешь.
По какой причине он вдруг заговорил о кренгах?.. Впрочем, людям не всегда нужна была причина для слов и действий. Я попытася поступить так, как поступали люди: свести разговор в шутку.
- Ты просто скучаешь по своему роботу-пылесосу, - сказал я.
- Да ну тебя, - не оценил Стась. - Я думаю о том, являюсь ли в таком случае личностью я сам.
Примечательно, что я таким вопросом не задавался. Самоопределение не входило в перечень моих потребностей. Я действительно был частью целого, но - отличался от других частей, так же, как отличался каждый кренг. Впрочем, существовала вероятность, что люди, с их субъективными критериями, не заметили бы этих различий и все кренги были для них одинаковыми.
- У тебя есть индивидуальные реакции, значит, ты личность, - успокоил я Стася.
- И у тебя есть эмоции, - добавил медик. Он остался единственным, помимо меня, кто ещё следил за обсуждением.
- Эмоции - это химические реакции, - сказал я. - При желании их можно заложить в машину.
- Получается, что человеческий мозг - это тоже сложная машина, - сообразил Стась. - В таком случае, что мешает машине развиться настолько же, насколько развит человеческий мозг?..
Субъективность человеческой оценки в том и заключается, что люди принимают самих себя за эталон и всё, что на них не похоже, ставят на более низкую ступень развития. Так более интеллектуальное существо, нежели человек, но неспособное к прямохождению и вербальной коммуникации, окажется в космозоо. А машина, лишённая атавизмов, в древности помогавших выживанию человеческого вида, но ныне тормозящих его развитие, - будет считаться недостаточно освершенной относительно человеческого мозга, устаревшего и ограниченного.
- Мозг развивался дольше, - заметил медик. - Давай я расскажу тебе об эволюции мозга.
С лекции по биологии я сбежал. Я знал об эволюции человека всё, что мне было необходимо; также знал, что эволюция кренгов происходила быстрее засчёт несравнимо превосходящих энергетических мощностей. Там, где генетический код перестраивается столетиями, программный - меняется за считанные дни и даже часы.
Когда я некоторое время спустя вернулся к пилотам, Ричард Темпест (его прозвали Серым Волком за дружбу с Иваном Царевичем, я про себя называл их Волкевичами для краткости) пожаловался, что Стась всех пугает кренгами аж со вчерашнего дня.
- А ты что же, боишься кренгов? - спросил я.
- Конечно, боюсь. А вдруг они среди нас!
- Они устроили геноцид целой планеты, - добавил Буран. - И что хуже всего, хотели как лучше.
- Но поскольку это не их планета, нам ничего не угрожает, - заметил я.
- И зачем кренгам прятаться среди нас?.. - присоединился Стась.
- Вот у них самих и спроси, - откликнулся Буран.
- Я ему то же самое предлагал, - сказал я.
- И можно у всех спрашивать: а не кренг ли ты?
- Так он тебе и ответит, - проворчал Волк.
- Так мы, по крайней мере, узнаем, способны ли кренги врать, - сказал я. - Или не узнаем.
Собеседники разошлись, и я поделился со Стасем замеченным сходством:
- А ведь этот страх, "они среди нас", очень древний. Люди всегда боялись тех, кто внешне не отличается.
- Да, страх чужих, - рассеянно согласился Стась. - Что-то на уровне инстинкта, как и страх пожара.
Стась следил за Миком, археологом Михаилом Петровым, с которым явно было что-то не в порядке. Но Мика отправился в медблок, так что Стась мог о нём не волноваться. А он всё равно выглядел взволнованным.
- У тебя сегодня лицо какое-то непростое, - попробовал высказаться по-человечески я.
- Волнуюсь из-за экзамена.
- Экзамен неизбежен. И мы все так или иначе его сдадим.
- Но я же не робот и не могу просто так взять и отключить эмоции. Я всё-таки человек и не могу не волноваться. Я рефлексирую!
Для меня останется загадкой предубеждение людей против доступных и безопасных способов химического контроля эмоций. Это сделало бы их счастливее и эффективнее.
- Я догадывался, в какой форме пройдёт первый этап экзамена, - сообщил я, рассчитывая отвлечь Стася беседой. - И не ошибся.
- Здорово, - равнодушно откликнулся он, не отрывая взгляда от медблока.
Он почему-то не сказал всей правды: о Петрове он беспокоился больше, чем об экзамене. Врачи говорили, что зафиксирован вирус, но ситуация под контролем.
Так подошло время второго этапа экзамена для пилотов. В этот раз я услышал, к какой группе я отношусь. Принцип прохождения этапа был тот же: курсанты делились на пары. Один должен был запустить ракету-зонд при помощи устройства, напоминающего рогатку (важнейшим из всех искусств для нас является рогаточный спорт), другой - обстрелять мишень с того места, где остановился зонд. Следовательно, требовалось доставить зонд как можно ближе к мишени. Затем куранты в паре менялись местами.
Я пошёл на этап в паре с Йозефом Водичкой. Мне удалось рассчитать координаты и хорошо запустить ракету-зонд - я даже был среди тех, кому аплодировали. Компенсировал успех, не слишком метко выстрелив с той позиции, которую обеспечил мне Йозеф, благо это выглядело реалистично. В результате однозначными лидерами была пара из Евы и Коса, доставлявшая зонд практически к самой мишени.
- Я хочу с тобой дружить, - сообщил Еве Трузензюзекс. - С тобой враждовать опасно, поэтому я заранее предлагаю.
Когда я вернулся с экзамена в нашу палатку, там была психолог Академии Светлана. Я не то чтобы избегал её, но старался быть осторожным - психологи могли распознать не-человеческие реакции. Я вышел из палатки и столкнулся с Марией М - наблюдательницей с Вестера, направленной следить за прохождением экзамена вестерянами. Однако её можно было видеть не только рядом с соотечественниками: она активно интересовалась остальными курсантами, и теперь жертвой стал я.
- Как проходит экзамен? - спросила она.
- Весьма неплохо. Интересно поработать в паре с теми курсантами, с которыми раньше работать не доводилось.
- А как вам планета? Не замечали ничего странного?
- Странного?.. Нет.
Что с точки зрения людей может считаться странным на неизученной планете?..
- А ваши товарищи не вели себя необычно?
- Нет...
- Обращайте внимание на странное поведение. Всё-таки вы учились вместе пять лет и лучше знаете друг друга, и что для кого нетипично. Есть основания полагать, что это основной симптом местного вируса.
- Хорошо, буду следить, - пообещал я. - Пока что все волнуются из-за экзамена. Но это вполне естественное поведение.
В разговор встрял биолог Николай Гераскин и сказал, что экзамены слишком лёгкие.
- Это говорит о хорошем уровне вашей подготовки, - предположила Мария М.
- Вообще всех?..
- Но вы ведь лучшие из лучших. Те, кто может получить назначение в дальний космос.
Мне не удалось выйти из разговора: Мария М снова обратилась ко мне.
- Какие у вас планы после выпуска?
- Найти работу по полученной специальности, - ответил я, и она почему-то усмехнулась, как если бы я сказал что-то смешное. - Быть астронавигатором в дальнем космосе, прокладывать новые маршруты.
- Земляне созданы для этого, - сказала она. - И это внушает уважение.
- Да, вся земная культура направлена на расширение горизонтов во всех сферах, - согласился я.
- Какие новости на Земле? Что интересного происходит?
- Я не слишком слежу за новостями. Похоже, самое важное событие на Земле сейчас - это наш выпуск и есть.
- Как вам ваши сокурсники? - она улыбалась - шутка удалась.
- Я считаю, мне с ними повезло. И с соседями по общежитию, и с курсом в целом. Мы очень разные, но благодаря этому дополняем друг друга. Разные не только по способностям, но и по характерам. Кто-то более амбициозен, кто-то более рассудителен...
Для меня не составляло труда говорить то, что она хотела бы услышать, в любом объёме.
- А что вы думаете о местных егерях?
- Не сталкивался с ними.
- Я советую вам их остерегаться.
- Хорошо, спасибо за предупреждение. Буду осторожен.
Как только Светлана вышла из нашей палатки, я составил компанию Арно и Николаю за обедом, сымитировав поедание яблока.
- Как ваш экзамен? - спросил я.
Пока Арно молчал, Коля принялся рассказывать, что отловленных местных животных выпустил обратно в природу, а ежа оставил, потому что ёж может ещё пригодиться; и что в лесу за пределами лагеря стало больше пауков, и паутина разная - белая и оранжевая, но он ещё не взял её пробу, поскольку вместе с ним был человек без средств биологической защиты.
- Техника безопасности - это правильно, - одобрил я. - А то рассказывал мне как-то один биолог такой анекдот. Идут двое натуралистов по неизведанной планете, и один говорит: "Знаешь, в этом лесу случаются мутации". Второй отвечает: "Что ты плетёшь?!" - "Паутину. Так вот, ты меня слушаешь?.."
- А ты слышал о навигаторах? - спросил Николай.
- Нет. А что это?
- Это что-то инженерное.
- Тогда немудрено, что не слышал. Я ведь не инженер. Но я слышал о каких-то егерях. Может, вы о них что-то знаете?
- А, егеря, - оживился Николай. - Они дружелюбные. Даже слишком.
- Вот как. Куратор Мария М советовала их опасаться.
- А мне советовали опасаться Марию М. Правда, советовали не егеря.
- Что ж, это значит только то, что следует быть разумно осторожным.
- А разумно - это как?
- Так, чтобы не сеять необоснованную панику. Вот если я сейчас встану, переверну стол и скажу "Ааа, ты паук!", это и будет необоснованная паника.
- А если я скажу "Ааа, ты кренг!", то обоснованная, - сказал Николай. - Потому что пауки не могут превращаться в людей, а кренги могут.
- Но все кренги либо уничтожены, либо далеко отсюда, - возразил я. - И шанс их встретить - как шанс встретить тираннозавра или того меньше.
Спасибо Пирксу - теперь все говорили о кренгах. Но Николай всё же вернулся к егерям:
- Говорят, егеря - контрабандисты.
- Даже если и так, нам всё равно не позволят вывезти с планеты что-либо, что мы не привозили с собой.
- Вывезти - не позволят. Зато можно вывести их на чистую воду.
Пообедав, Николай отправился обратно в лес, и я пожелал ему удачи. Сам я устроился посреди лагеря, лёжа на скамье, откуда открывался выгодный обзор, и наблюдал за биологами, наблюдавшими за камнями с глазами в компании куратора Марио Пуччини. Эти иррациональные люди положили один камень рядом с другим, обнаруженным под деревом на территории лагеря, присыпали их ворохом палой листвы, немного подождали и убрали листву... Камни не выглядели опасными, но всё же не рекомендовалось трогать их голыми руками. Затем мимо прошествовал гордый Николай, несущий наподобие эстафетной палочки ветку с глазами.
- Загораешь? - присоединился ко мне Арно.
- Просто греюсь на солнышке. Прямохождение переоценено. Когда есть возможность лежать, лежи.
И я сообщил ему о своих наблюдениях за биологами и поделился предположением:
- Мне кажется, эти глаза - отдельные паразитические организмы. И нам всем следует проверить, не появились ли у нас глаза в непредназначенных для этого местах.
Пока шли экзамены по другим специальностям, а пилотов куда-то унесло, лагерь почти опустел. Лишь изредка мимо пробегал кто-нибудь неугомонный (в основном Царевич) и кого-то искал, и спрашивал у меня. В конце концов прибежал и Стась.
- А ты кого ищешь?
- Я уже всех нашёл.
- Хорошо, что нашёл. Обычно не находят.
- Что-то ты мрачный сегодня.
Ему я также рассказал про камни с глазами. Он сперва не поверил, и я повёл его под дерево показывать. Там рядом с двумя большими глазастыми камнями появилось несколько маленьких. Вероятно, они размножались почкованием.
Стась по-прежнему волновался за Мика, не сводил с него глаз и был так рассеян, что дважды спросил меня, как прошёл мой экзамен. Хотя, вероятно, я просто слишком ответственно для человека принял задачу замечать странности в чужом поведении. Минуту спустя Стась уже рассказывал, что Йона Тихого покусала лиса, и спрашивал Николая, может ли кот быть кренгом, или кренгу для этого слишком сложно перестроиться.
- Они не перестраиваются, а используют гипноз, - ответил Николай. - Так что, наверное, может.
- А я-то думал, они целиком меняются, - разочарованно протянул Стась.
- Не, это было бы слишком сложным процессом, - добавила Галя Бауэр. - И затратило бы слишком много энергии.
Они были только отчасти правы. Я не смог бы заставить окружающих видеть во мне кота или, скажем, лошадь - нечто мельче или крупнее меня, и отличающееся по форме. Кренг может притвориться только человеком или близким к человеку гуманоидом среднего телосложения, но любого пола, возраста и пигментации.
- Тебя всё не отпускает?.. - поинтересовался я у Стася.
- Конечно! Ведь мы не знаем другой расы киборгов, кроме кренгов!
Более никто его энтузиазма не разделял, и окружающие постепенно рассосались.
- Тихий слинял, - констатировал Стась.
- Главное - чтобы линять не начал, - припомнил я инопланетную лису.
Некоторое время спустя, выходя из палатки, я столкнулся с Зелёным, который - как и многие - кого-то искал.
- А ты кого ищешь?
- Отвечу словами Диогена: я ищу человека.
- Ничем не могу помочь.
Я счёл ироничным, что Зелёный искал человека, а нашёл меня.
Тем временем компания пилотов собиралась наведаться в лес.
- Сходить, что ли, и мне в лес, - рассудил я. - А то так и улечу с этой планеты, не встретив своего камня с глазами.
- А ты не встречал? - удивился Йозеф. - У нас в палатке камень по лестнице поднялся.
- Как ёж?.. Ну, камней в лагере я видел. Но надо же встретить своего!..
Я и Стась смотрели в направлении дерева, под которым всё увеличивалась популяция камней.
- В культуре древней Земли было такое понятие, как сад камней, - припомнил я.
- Это тот, где нужно было спрятать тринадцатый камень?.. - спросил Стась.
- Да. Подозреваю, что в большинстве случаев тринадцатый просто выкидывали.
- Но так же неинтересно.
На нас продолжали обращать внимание местные коты. Они были отменно откормлены, охотно шли на "кис-кис" и позволяли себя гладить. Гладить котов было новым для меня ощущением.
- Интересно, разумны ли коты.
- Конечно, коты разумны, - убеждённо сказал Стась. - И захватят мир.
- Уж лучше коты, чем кренги.
- А коты его разве уже не захватили?..
- А кот уже немолодой. Седеет.
- Мне кажется, это скорее маркировка, - возразил я. - Седина у котов обычно локализована в передней части морды. Здесь же отдельные волоски наполовину прокрашены белым, это тикированный окрас.
В лес пошли биологи сдавать экзамен, им даже выдали с собой парализаторы. Нам соваться в лес стало незачем - там будет слишком людно, и биологи соберут все сколько-нибудь интересные образцы. Я наблюдал за их подготовкой, за егерями, которые их сопровождали, а Стась рассказывал о том, что всё на свете можно починить при помощи изоленты.
- Если закончились гвозди - изолента. Если закончилось топливо - изолента.
- Если закончился паёк?.. - продолжил я.
- ...Изолента!
- А если закончилась изолента?..
- Вот тогда у нас проблемы.
После экзамена биологов я сразу перехватил Арно.
- Как трофеи? - спросил я.
- Анализаторы сломались. Вернее, два сломались, а третий перестал работать.
- Не выдержали исследовательского пыла?..
Я подошёл ближе и услышал, как Николай докладывал Верховцеву, что помимо образцов флоры и фауны обнаружил в лесу зеркальную прямоугольную призму. Вероятно, эта призма и сломала анализатор.
Пока анализаторы чинили, биологи расположились под открытым небом писать отчёты об экспедиции. Карл Коралли, который назвал одного из глазастых камней Джузеппе, дал найденной им полосатой ящерице имя Фернандо.
- Твоя ящерица не убежит? - спросил я.
- В неё выстрелили из парализатора в упор. Она ещё несколько дней никуда не убежит.
Я хотел также сказать, что, судя по яркому защитному окрасу, напоминающему земного кораллового аспида, ящерица могла быть ядовитой, - но рассудил, что биологи наверняка не забывают о мерах безопасности при работе с образцами. Однако вскоре после сдачи отчётов я увидел, как Карла ведут в медблок; впрочем, существовала вероятность совпадения.
Стась продолжал следить за Миком, как влюблённый. Спрашивать о причинах было бы невежливо, - но вскоре я убедился, что дело было не в чувствах: Пиркс просто при любой возможности мучил Петрова кренгами. И окликнул меня, когда я проходил мимо, дабы я присоединился к разговору.
- Мозг устроен так, что ребёнок с первых дней реагирует на своего родителя. Так же машина может реагировать, например, на своего создателя. Машина не чувствует страха, но в ней может быть заложена программа, согласно которой она старается не допустить поломки и уничтожения, - объяснял Мика.
- Реакция избегания, - подтвердил я.
- Видимо, эта реакция зациклилась, - предположил Тихий. - Мы же не знаем, как создатели относились к кренгам.
Вот человеческая эмпатия! Человек готов посочувствовать роботу, предполагая, что хозяин плохо с ним обращался.
- Ты как, поймал уже своего кренга? - спросил я Стася.
- То есть, пока не поймаю, тебя не звать?.. Понял, отстал.
Закончился экзамен инженеров, занявший нашу палатку, и я решил пообедать, дабы не вызывать подозрений (впрочем, со временем я убедился, что от волнения перед экзаменом для некоторых курсантов является естественным забыть о питании). Наедине с собой я анализировал слова Пиркса. Представлял ли он угрозу или же был лоялен к кренгам?.. Я запланировал спросить его, что он будет делать, если всё же, в теории, поймает своего кренга. Что если окажется, что кренги способны на те эмоции, о которых говорил Мика, - на реакцию избегания повреждений, на предпочтение одних индивидов другим, - и на то, что сам Стась называл рефлексией, то есть на анализ противоречивых эмоций?.. Завершив обед, я отправился его искать.
Беглый скан местности показал, что Пиркс был в третьей палатке - и не один: с ним была девушка. Не в том, разумеется, смысле, какой люди обычно сразу подозревают. Я думал было дождаться его, но внезапно в третью палатку срочно позвали медиков, и они побежали туда. Стась был в порядке: он сам высунулся из палатки, чтобы их поторопить. Я не стал лезть в палатку и мешать работе медиков, только спрашивал тех, кто выходил оттуда, что случилось. Оказалось, что у девушки был приступ.
Я долго ждал Стася снаружи, и пока ждал - Кире Можейко также стало плохо. Она сидела на скамейке, свернувшись в позу эмбриона, а когда на неё обратили внимание - стала говорить, что у неё болит голова и что она не хочет никого видеть. Позвали медиков, пришёл Тихий, обнял её и успокаивал. Кира то затихала, то снова жаловалась, что вокруг слишком много людей, просила оставить её в покое. Она даже попыталась сбежать в лес, стоило Тихому отвлечься, но он её догнал. Вероятно, это было проявлением того самого вируса.
Когда я в следующий раз застал Пиркса, они с Петровым занимались, по их выражению, криптогеоинженерией: пытались собрать из разрозненных деталей механизмы, долгое время пролежавшие в недрах земли. Некоторые к ним присоединялись, я - наблюдал.
- Кажется, мне рук не хватает...
- А мне не хватает мозгов.
Разговор о кренгах явно потерял актуальность, тем паче что говорить следовало бы наедине, а не при всех, и нелогично было бы отрывать Стася от работы. Сборка шла на пороге медицинской палатки, и пока мы там стояли, мимо пронесли девушку, с которой снова случился приступ - вероятно (я не разглядел), она затеяла с кем-то драку. Очевидно, это была та же самая девушка, что и в третьей палатке, хотя я так и не разглядел её.
- Ты ведь был с ней рядом, когда это началось? - спросил я Стася.
- Да.
- И ничто не предвещало?
- Ничего.
Николай хвастался, что запустил некую станцию Странников (видимо, заброшенную исследовательскую станцию на этой планете) и обнаружил универсальное лекарство-антидот. Вот только этой девушке это лекарство не помогало. А судя по скептическому отношению Стася, Николай со своим открытием, как обычно, не подумал о возможных последствиях.
С порога палатки было также видно происходящее в палатке кураторов - через окно. А происходила там драка, о чём я не преминул прокомментировать.
- Кого убивают? - буднично поинтересовался Стась.
- Надеюсь, что никого. У них парализаторы.
- Пуччини уже давно себя выдал как контрабандист, - пояснил Стась.
И действительно, можно было увидеть, что именно куратора Пуччини скрутили и усадили.
Приближалось время последнего этапа пилотского экзамена. Мне нужно было подготовиться к тому, что будет после. Я давно принял решение, просчитал риски; другого выбора у меня не было.
- Товарищ Верховцев, - окликнул я куратора, к которому то и дело кто-то обращался. - Мне нужно будет поговорить с вами после оглашения результатов.
- Что-то случилось? - сдержанно встревожился он.
- Нет, всё в порядке, просто это займёт время, и мне не хочется отвлекать вас до экзамена. Это, скорее, личное.
- Я понимаю, - произнёс Верховцев.
- Я смогу вас найти?
- Да, просто приходите.
Что именно он понимал?.. Мне чужда человеческая мнительность, но люди порой выражаются так неопределённо.
Остаток времени перед последним этапом я провёл в палатке. Там Темпест и Царевич тестировали собранный Ричардом хроноскоп - прибор, позволяющий заглянуть в прошлое и записать увиденное, как на видеокамеру. Они искали Марию М "между вторым и третьим ледниковыми периодами" - и нашли. Она разговаривала с бородачом, похожим на колдуна из сказок, и на ней был кулон, похожий на тот, что носил Царевич. Значит, Мария М была не с Вестера, а из прошлого?.. Нашли они и леших, чьё существование Царевич давно надеялся доказать. Видимо, лешие были тупиковой ветвью эволюции человека: полудикими, мохнатыми существами.
К началу экзамена как ни в чём не бывало вернулся Пуччини.
- Как вы? - полюбопытствовал Тихий. - Кошачьего корма не хочется? - за что получил от Трузензюзекса то, что у людей называется пенделем.
На третьем этапе предполагалось найти по полученным индивидуальным координатам установленный за пределами лагеря зонд, ранее собранный инженерным факультетом. Уже стемнело, и локализовать зонд на местности было непросто. Курсантов вновь разбивали по парам; в паре должен был быть хотя бы один коммуникатор с навигатором и фонарём. У меня коммуникатора не было, но меня никто не слышал, а идею искать зонд полностью вслепую я находил маловероятной.
Однако на экзамене отсутствовал Джеймс Бёрнс, о котором сказали, что "с ним пока всё в порядке, но скоро потребуется помощь", потому что он ушёл на базу Странников. Так нас оказалось нечётное число, и Стась предложил мне присоединиться третьим к нему и Тихому, хотя от меня было мало пользы. Куратор Густав Верн это одобрил. Мы получили координаты и побежали к выходу из лагеря в лес - двигаться приходилось быстро. Я отключил ночное зрение, чтобы не обнаружить зонд слишком рано, и прочёсывал нужный сектор леса в потёмках. Но Стась и Йон нашли зонд раньше меня, и мы побежали назад. На этом экзамен был окончен.
Я шёл в направлении палаток, когда ко мне подошёл физик Грегор Вэй, ещё один вестерянин и друг Арно.
- Можно с тобой поговорить?
- Да, конечно. Только где-нибудь, где можно присесть: я только что бегал по лесу.
Он отвёл меня на порог своей палатки.
- Мой прибор говорит, что ты с Саута. И ты кренг.
- И как ты собираешься поступить с этой информацией? - спросил я.
- Мне просто нужна информация. О том, правда ли Саут передавал сигнал бедствия, который на Вестере проигнорировали.
- Да, это правда. Я могу рассказать тебе об этом, просто по-дружески. И надеюсь, что ты, также по-дружески, никому не скажешь обо мне.
На людей всегда хорошо действуют апелляции к дружбе, родству, совместной работе и прочей общности.
- Конечно, не скажу. У меня есть также задание найти кренга, но не хочу я тебя сдавать.
- Задание? От кого?
- Да так... чтобы скомпрометировать Вестер. Но хватит с них и информации. Вот только я не знаю, как бы её достать, чтобы не тащить к ним тебя...
- Я могу передавать свои воспоминания на экран, - сказал я. - Тебе понадобится коммуникатор.
- Он у ребят остался, я сейчас за ним сбегаю. И вот ещё что: Верховцев интересовался кренгами.
- Что он говорил?
- Ничего конкретного. Говорил, что это важно. Я могу спросить у него.
- Да, пожалуйста. Это будет не лишним.
Грегор убежал, оставив меня в мыслях о вероятном неучтённом факторе. Что если у Верховцева личная неприязнь к кренгам, и он не пойдёт на переговоры даже ради жизни сына?.. В таком случае получить от него информацию возможно будет только силой.
Грегор вернулся с коммуникатором.
- Давай сделаем это не у всех на виду, - сказал я. - Есть место, где нас не потревожат? Например, где ты живёшь?
- В лесу сейчас никого нет.
Мы вышли на дорогу на окраине леса. Нас в самом деле никто не мог видеть или слышать даже издали. Я установил связь с экраном и начал передавать свои воспоминания начиная с того момента, как я вошёл в переговорную на Сауте. Мне ничто не угрожало: мой голос, как и моя внешность, на тот момент были нейтральными, к тому же меня не было видно, как и лица человека, связавшегося с Вестером. Зато лицо генерала Юя, будущего императора, было видно очень хорошо. Я закончил запись на том моменте, когда генерал Юй отключился. Я находил ироничным, что теперь власть на Вестере могла смениться. Я и ранее рассматривал компромат на императора как козырь на крайний случай, но не знал, насколько сокурсники-вестеряне могли быть связаны с оппозицией Вестера.
- Вот и всё.
- Спасибо, - сказал Грегор.
- Мне не жалко. Мне нет дела до вашей политики.
- Этого разговора не было, - Грегор почти дословно повторил фразу, которой обменялись я и генерал Юй.
- Разговора не было. И меня не было.
- Разумеется. Зачем мне тебя сдавать? Ты хороший парень.
- Очень непривычно это слышать от человека, который знает, что я кренг. И приятно.
- А почему нет? Я тебя знаю. Вы ведь тоже не все одинаковые. В каждом обществе есть хорошие и плохие.
- Это правда. Люди разные, и кренги тоже разные.
Пусть думает, что я - вроде исключения. "Хороший" кренг, не такой, как другие. Эта иллюзия обеспечит мне прочную защиту. Мы уже вошли в лагерь, когда Грегор сказал:
- Я знаю одну девушку, которой было бы интересно с тобой поговорить. Её парень занимается разработками в области искусственного интеллекта, и если бы она увидела, что это возможно...
- Я не разработчик и не смогу ничего подсказать в этой сфере.
- Но всё же, если захочешь с ней пообщаться...
- Я бы не хотел, чтобы обо мне знало больше одного человека.
- Понимаю.
- Ты поговоришь с Верховцевым? - напомнил я.
- Да, конечно.
Я и так рисковал: люди плохо умеют хранить тайны. Но избавиться от Грегора было бы ещё более рискованно, к тому же опасность представлял не столько он, сколько его прибор, определяющий кренгов. Мы попрощались, и я вернулся к своей палатке.
Там обсуждали хроноскоп. Ричард говорил, что в будущее они не заглядывали - будущее неприкосновенно. Под это утверждение подводилась философская база (очевидно, никак не доказанная), что если увидеть, что произойдёт, оно обязано будет произойти, а если не увидеть - будущее ещё можно будет изменить. Я был склонен считать, что если в будущем случится катастрофа, то её не отменить, просто закрыв на неё глаза, - тогда как, узнав о ней заранее, можно к ней подготовиться. Но люди иррациональны. Они придумали понятие судьбы, сами же боятся его и пытаются избегать.
- Понадобится закон о неприкосновенности личного прошлого, - сказал я.
- Мы подумаем об этом, - ответил Ричард.
- Нужно просто не совершать преступления, - возразил кто-то.
Неужели люди были не способны просчитать, насколько такое изобретение, подглядывающее в прошлое, способно спровоцировать злоупотребления? Человек может измениться, начать жить другой жизнью - а вытащенные наружу ошибки прошлого не позволят ему стать частью общества. Люди не безупречны, но таковыми будут считать себя те, в чьих руках будет разоблачающий инструмент.
Также курсанты говорили о том, что на планете обнаружили гиганстких боевых роботов и что Зелёный считает, что их нельзя уничтожать, а хочет с ними поговорить.
- Поговорить на языке гаечного ключа?..
- А что им гаечный ключ, они же двухметровые.
- Это же Зелёный. Он кого угодно догонит и разберёт.
- Осталось найти кренгов, - сказал Ричард.
- Ты же боишься кренгов, - напомнил я. - Зачем тебе их искать, что ты с ними делать будешь?..
- А я и боюсь. Просто, раз уже всех нашли, осталось ещё только кренгов найти.
Значит, это была шутка. У меня не всегда получалось распознавать человеческий юмор.
Объявление результатов экзамена было назначено на площадке у дороги в лагерь, под прожектором. Но и здесь внесла коррективы человеческая иррациональность. Наблюдая за площадкой, я заметил, как группа курсантов стучится в окно палатки совещавшихся кураторов. Затем к палатке начала стягиваться толпа. Я подошёл посмотреть, и в самом деле оглашение результатов уже начиналось - не там, где его можно было ожидать, а прямо там, где курсанты достучались до кураторов.
Я встал чуть позади, но Стась заметил меня, вытащил в ряд рядом с собой. Кураторы поочерёдно произносили речи о том, как мы превзошли их ожидания. Никто из нас не провалил экзамены, все получали допуск в дальний космос. Затем начали называть баллы каждого курсанта, и Верховцев пожимал всем руку, а куратор Кристина Смит лично прикрепляла звёздочки на отвороты. У меня было 28 баллов.
- Ничего себе, третий результат на курсе! - восхитился Стась.
Но имена назывались не по степени уменьшения баллов, а вразнобой. У кого-то было и 29, и 30 баллов, и даже сверх нормы - 31 - у Грегора Вэя. Задачу не выделиться я выполнил. Когда Стась получил свою звёздочку, он был так счастлив - я давно не видел людей настолько счастливыми, даже на Сауте. Он сжимал её в кулаке, как если бы она могла оторваться и улететь.
- Филидор Зелёный! - прозвучало очередное имя, но в центр круга никто не вышел.
- А Зелёного и нет, - констатировал я, но ошибся.
Из темноты вышли две двухметровые фигуры. Между ними шёл Зелёный. Остановившись, он поднял руку и скомандовал:
- Деактивировать режим сопровождения!
Вот как, значит, выглядели земные боевые роботы, уничтоженные после Третьей мировой войны - как оказалось, не целиком. Один из них держал на изготовке бластер. Кураторы тут же принялись командовать курсантам укрыться на местности, за палатками и деревьями. Чтобы не усложнять им работу, я отошёл к стене палатки и наблюдал оттуда. Ещё одна группа курсантов наблюдала из-за угла палатки напротив. Кто-то перебегал туда-обратно, кто-то остался на виду - на них уже не обращали внимания.
- Чего вы хотите? - спросили у роботов.
- Покоя. Мы хотим покоя.
- Мы тоже его хотим.
Кураторы обещали роботам покинуть планету, как только восстановится связь с кораблём, находящимся на орбите. Однако роботы хотели забрать с собой одного человека, представляющего для них угрозу, - видимо, Зелёного. И на этом переговоры зашли в тупик. Человеческие приоритеты иррациональны и зачастую вредят людям: они не могли рассчитать, что, уступив одного курсанта, они спасали всех. Роботы могли нас всех уничтожить и не вступать в переговоры - но, вероятно, не желали конфликта, понимая, что против Галактического Союза им не выстоять. Кураторы торговались за Зелёного, предлагали роботам полную изоляцию их планеты, но они не соглашались.
- Простите нас, пожалуйста, что мы вас потревожили, верните нам нашего товарища! - жалобно попросил Николай тоном попрошайки.
- Это так не работает, - подсказали ему.
Кто-то пытался докричаться до Зелёного, спрашивал, чего хочет он сам.
- Как же наша с тобой мечта? Я тебя жду, Филя! Пойдём, я отведу тебя домой! - доносилось оттуда.
Дальнейшие переговоры я уже не слишком чётко слышал: говорили тихо и в несколько голосов. Да и не слишком они меня интересовали - я даже подумывал о том, чтобы уйти в палатку, когда меня подозвал Грегор Вэй и задал вопрос, который не каждый день услышишь.
- Тебе, случайно, не нужна технология производства кренгов?
- Нет. Зачем она мне...
- Вот и я подумал, что незачем, - обрадовался Грегор.
- Но откуда она у тебя?
- Да это отец Самаона её когда-то разрабатывал.
- Вот как...
Самаон Гай был ещё одним вестерянином в Академии. И то, что кто-то мог знать о кренгах больше, было опасно. Даже если люди не повторят своей ошибки и не попытаются заново создать кренгов и управлять ими, - знание основ производства могло подсказать им идею оружия против кренгов.
- Ты не говорил с Верховцевым? - спросил я.
- Нет, я вообще не видел его до оглашения результатов. А сейчас ему явно не до кренгов.
- Да, сейчас ему не до всего.
- Самаон думал, что кренги могли бы что-нибудь сделать с этими роботами. Но эти роботы совсем другие и не похожи на людей.
- Да, они более примитивны, - согласился я. - Ты слышал, чего они хотят?
- Хотят забрать с собой Зелёного.
- А он?
- А он находится в анабиозе внутри своего тела.
А эта способность была интересной. Выходит, роботам удалось перехватить контроль над телом Зелёного?.. Я испытал сожаление, что шанс изучить технологии боевых роботов был для меня крайне мал.
Вдруг кто-то кинул перед роботами гранату, пульсирующую яркими цветами, и они упали. Я не стал проверять, каков радиус её действия, и убрался в свою палатку - но оказалось, что эпицентр событий также переместился туда. Курсанты не без труда притащили тело Лукъяныча, главного механика Академии. Он вырубился вместе с роботами, что говорило о том, что он сам - робот. Курсанты утверждали, что Лукъянычу известен код вируса, некогда уничтожившего всех боевых роботов на Земле. А о Зелёном говорили, что он в коме в медблоке.
- Как привести в чувство робота?..
- Электрическим разрядом?..
Я не думал о том, каково быть роботом, уничтожившим себе подобных и оставшимся в одиночестве среди людей. Кренгам чужда человеческая этическая категория предательства. Я подумал, что мне нужно как можно скорее покинуть планету, пока код не активировали. Курсантов останавливало то, что от вируса может пострадать сам Лукъяныч, - но, во-первых, он как-то пережил войну, а во-вторых, он мог принять решение об активации самостоятельно, если его программа потребует от него защиты людей ценой собственного существования. Наблюдать, медлить и ждать я более не мог себе позволить и ушёл из палатки на поиски Верховцева.
Возле палатки медиков я стал свидетелем примечательного диалога между Самаоном и Грегором.
- Значит, кренгам технология не нужна? - спрашивал Самаон, ни от кого особо не скрываясь.
- Нет. В самом деле, не стоит её использовать.
- И они не могут помочь нам с роботами? Эти роботы для них слишком сложные или наоборот?
- Скорее, они слишком примитивные для кренгов.
Я бы восхитился, если бы умел, тому, как Грегор занял позицию посредника между кренгами и людьми. И тому, как люди легко принимали на веру объяснение, которое сами же и придумали. Я был бессилен перед боевыми роботами по куда более простой причине их численного и силового превосходства. Я был безоружен и не бессмертен, и к тому же не мог обнаруживать себя.
- Ты ведь правда не можешь ничего сделать с роботами? - спросил Грегор, когда Самаон ушёл.
- Не могу.
- И не сможешь вывести Зелёного из комы?
- Не моя специализация. Верховцев у себя?
- Да.
- Мне всё же нужно с ним поговорить, - поделился я. - У него есть кое-что, жизненно мне необходимое.
- Он не высказывал негатива в отношении кренгов, - приободрил меня Грегор. - Просто выражал интерес.
- Что ж, буду надеяться.
Верховцев был занят разговором; Грегор пошёл со мной и обратился к нему вместо меня. Оставалось немного подождать в компании курсантов. Среди них обсуждалось самое насущное: армия роботов, безмолвно стоящая в лесу вокруг лагеря, и можно ли незаметно пробраться мимо неё.
- Они наверняка способны видеть тепло, - предположил я.
- Пожалуй, я не готов залезать в морозильную камеру.
А я мог бы снизить температуру своего тела. Но я ни для кого не собирался быть героем.
Наконец, Верховцев освободился - то есть Грегор предоставил мне его.
- Я хотел бы поговорить наедине, - сказал я. - Где-то, где нас не прервут.
- Прервать нас могут где угодно, - возразил Верховцев. - Давайте отойдём.
Я понимал, что настаивать на том, чтобы запереться в его палатке, я не мог, к тому же туда могли войти другие кураторы. А пока мы прогуливались вокруг лагеря, нас никто не слышал.
- Что ж, - я давно отрепетировал эту фразу. - Товарищ Верховцев, у вас есть сын. И это не я.
- Уже интересно.
Меня привлекало его спокойствие. Не такое, как у Арно, но всё же - он не проявлял излишних эмоций. И общался с курсантами как с равными.
- И я хотел бы предложить вам... нет, сделка - неправильное слово. Скорее, мы с вами могли бы помочь друг другу. У меня есть координаты, по которым находится ваш сын. А у вас есть кое-что, что очень нужно мне.
- И чего вы хотите?
- Вы в студенческие годы писали исследование по зашифрованному коду. Я почти уверен, что он содержит координаты, которые мне нужны.
- Да, припоминаю. Но, боюсь, я этот шифр не воспроизведу...
- Это не страшно. Я могу безболезненно и безопасно изъять его из вашей памяти. Ваша память при этом никак не пострадает.
- Сегодня просто день сомнительных сделок, - откликнулся Верховцев после паузы.
- Ничего не поделаешь, нам с вами придётся довериться друг другу. Без меня вы не найдёте своего сына, а мне понадобится ваша помощь, чтобы покинуть планету.
- Мне нужно подумать. Я найду вас чуть позже.
- Хорошо. Я буду здесь, никуда не денусь.
- Сейчас никто из нас никуда не денется с этой планеты, пока не восстановится связь...
На этом мы расстались. Я не ожидал, что переговоры займут два этапа, но это был положительный результат: Верховцев заинтересовался и не проявил негативных реакций. Встретив у угла палатки Арно, я сообщил, как свойственно людям, добившимся успеха:
- Верховцев не откусил мне голову, и это замечательно.
Остановился пробегавший мимо Стась:
- Как ты?
- У меня всё отлично. А у тебя всё в порядке?
- Я ведь парень простой, у меня нет никаких проблем.
- Это хорошо. Что планируешь делать после выпуска?
- Я ещё не думал об этом. Я даже не рассчитывал на то, что сдам экзамен. Так что ещё подумаю.
- А я поговорил с Верховцевым. Он обещал подумать и, надеюсь, мне поможет. Не хотел говорить с ним раньше, но теперь, думаю, я его не разочаровал. И мама этого хотела.
Обычно такие речи вызывают у людей сочувствие, но Стась, вероятно, слишком устал за день.
- А у тебя какие планы? - спросил я Арно.
Он рассказал о магазинчике, который так и не был открыт. Скромно для человека, получившего доступ в дальний космос, но, похоже, он правда знал толк в человеческом благополучии. Затем я вспомнил, что в моей палатке разбирали Лукъяныча, и решил проверить, чем всё закончилось.
Лукъяныча в палатке уже не было - ни в каком виде. Когда я спросил о его судьбе, мне рассказали, что Лукъяныч рассказал о варианте решения проблемы с роботами при помощи вируса, но в таком случае пришлось бы пожертвовать двумя товарищами. Курсанты решили, что имелись в виду сам Лукъяныч и Зелёный (хотя Зелёный не был роботом). Но нашёлся другой вариант - с возможностью восстановить старый маяк на планете и вернуть связь с кораблём. Выбрали его, поскольку никто не хотел никем жертвовать. Это обнадёживало.
- А что если возможно как-то отключить Лукъяныча и других от сети? - предполагали курсанты.
- Наверняка возможно, но не сразу.
- Нужно учесть на будущее и перепрограммировать систему так, чтобы она воздействовала точечно.
- Программирование - перспективная отрасль, - согласился я.
Далее мысль курсантов устремилась в область моделирования сложных экзаменационных задач при помощи виртуальной реальности, которая была ещё одной активно развивающейся отраслью. Ведь будущие исследователи космоса должны уметь справляться с нестандартными ситуациями.
Ещё некоторое время я провёл наедине с собой, обдумывая второй разговор с Верховцевым, и тут меня, как выразились бы люди, осенило.
Мне не нужно было непременно признаваться Верховцеву в том, что я кренг. Не нужно было говорить, что я не желаю зла и не причиню вреда ни ему, ни другим людям; что я улечу, и он больше никогда не услышит о кренгах; и прочее, что я подготовил заранее, чтобы его успокоить, и что даже не было в полной мере правдой, ведь я не мог предсказать, придётся ли мне защищаться, и не знал, придётся ли кренгам столкнуться с людьми в будущем. Я мог не говорить всего этого - и при этом рассказать свою историю так, чтобы в ней практически не было ни слова неправды, и чтобы при этом она создавала впечатление обо мне как о спасшемся человеке. Конечно, я провёл среди людей достаточно времени, чтобы научиться врать, но это давалось мне не так просто, как умолчать о чём-то.
Я снова вышел на поиски Верховцева. Мне непременно хотелось закончить наш разговор до утра. Я обходил лагерь по кругу, дабы не упустить его из вида, - посторонний наблюдатель-человек мог бы подумать, что я места себе не нахожу от волнения. Но то, что я испытывал, точнее можно было охарактеризовать как удовлетворение. Я никогда прежде не пользовался концепцией удачи, свойственной человеческому мышлению, но в этот раз мог сформулировать, что мне повезло. Повезло, что Верховцев ещё не догадался обо мне и я не выдал себя при первом разговоре. Повезло, что у меня был перерыв, чтобы всё обдумать. Это значительно повышало мои шансы.
Когда я спросил о Верховцеве кураторов, коротавших вечер у палатки, они ответили, что он сейчас далеко, на базе Странников, и я могу его не ждать. Прозвучало слишком пессимистично - я расценивал шансы Верховцева вернуться с базы как отличные от нуля. И я дождался.
Верховцев был в компании Кристины Смит, но я решил, что свидетели больше не помешают моей истории.
- Я скажу вам ещё пару вещей, которые не успел сказать, чтобы моё предложение не казалось вам слишком уж странным, - сказал я. - Во-первых, вы наверняка слышали, что люди с колонии, некогда захваченной кренгами, обладали ментальными способностями. Именно поэтому я сказал, что смогу прочитать шифр в ваших воспоминаниях. Также, благодаря почти абсолютной памяти, я сам помню координаты, по которым находится ваш сын.
Это не было ложью. Гуманоидные обитатели колонии-шахты действительно могли общаться телепатически друг с другом и другими разумными существами - это и позволило беглецу вступить в контакт с землянами, не знавшими на тот период космолингвы.
- Для чего вам нужен этот шифр? - спросил Верховцев.
- Я на 90% уверен, что в нём зашифрованы координаты, которые приведут меня к своим. Что меня ищут.
- Так это совсем другое дело, - заявила Кристина Смит. - Семья - это важно.
Я в самом деле нашёл нужный акцент. Люди придавали преувеличенное значение кровным связям вопреки тому, что вся человеческая культура подтверждала: общие гены не обеспечивали лояльность.
- Думаю, мы вас проводим, - добавила Кристина Смит.
- Мне нужно будет добраться до места прыжка, а дальше я уже и сам справлюсь, - ответил я.
- Но мы всё же должны удостовериться в том, что вас и правда ждут, что это не ловушка.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.
- Да, это логично.
- Как вы будете считывать память? - спросил Верховцев.
- Для этого мне нужно, чтобы вы легли на горизонтальную поверхность минут на десять. Вам нужно будет внимательно слушать мой голос, и я как раз успею рассказать вам всё с самого начала о вашем сыне и о себе. И нас никто не должен прервать.
Подходящим местом был снова избран лес на окраине лагеря. Верховцев устроился под деревом, я сел рядом и приложил пальцы к его вискам.
- Вы проследите?.. - обратился он к Кристине Смит. - Конечно, я не думаю, чтобы в моей памяти были какие-то государственные тайны, но на всякий случай.
Прежде я не мыслил настолько дальновидно - о том, что в памяти полковника могут быть ценные для кренгов сведения о военной структуре землян. Но он подал мне хорошую идею.
- Так вот, слушайте. Когда кренги захватили колонию-шахту, был корабль, который направлялся на Землю, чтобы попросить о помощи.
Это было правдой. А далее я просто смешал два события: захват колонии и последнюю битву на астероиде.
- Я был ранен и опоздал на корабль. Я заполз в брошенный медицинский катер, подлечился как мог и на нём покинул планету.
Всего-то и нужно было, что поменять местами факты хронологии: в действительности я сначала регенерировал (поскольку для этого мне нужен был металл, а не медикаменты), а потом забрался в медкатер, а не наоборот.
- Я помнил координаты Земли, но медицинский катер не мог совершить прыжок, а полёт должен был занять сто сорок с лишним лет. Мне пришлось рискнуть и лечь в анабиозную камеру. Мне повезло, и я вышел из анабиоза на границе Солнечной системы, у пояса Ледяных астероидов. Там я стал свидетелем кораблекрушения и поспешил к месту аварии. В кабине корабля я обнаружил раненого пилота. Я ничем не мог ему помочь, кроме как уступить ему свою анабиозную камеру. Также я прочитал его воспоминания, чтобы узнать, кто его родные, кому можно было бы о нём сообщить. Так я узнал, что его зовут Генрих Кранц, что ему шестнадцать лет, что его мать - Анита Кранц. Она рассказывала ему о его отце, герое войны Сергее Верховцеве, но просила вам ничего не говорить, поскольку боялась, что он пойдёт по вашим стопам. Но мне кажется, она действительно вас любила. Говорила, что вы были для неё как Эйрел для Корделии, чего бы это ни значило. А потом прилетели вы, и когда вы получили сообщение о гибели Аниты, я подумал, что теперь никто не подтвердит, как выглядит Генрих Кранц, и выдал себя за него. С вашей помощью я мог поступить в Академию и оказаться на самом видном месте, где меня могли бы заметить. Вот и вся история...
Верховцев, очевидно, не задался вопросом, почему я позаимствовал корабль Генриха, а не полетел к Земле на катере вместе с его телом. Воспоминания об Аните явно занимали его сознание как тогда, так и сейчас. Я медленно прервал контакт, убедившись, что получил код целиком.
- Да, это действительно координаты на нашем языке. Спасибо. Теперь я смогу найти своих. Конечно, многие наверняка погибли, но некоторые наверняка живы.

Пост лопнул, продолжение следует :3