В пятницу мы с матушкой прогулялись до МФЦ и сдали паспорта на перерегистрацию. Натаскали в дом коробок из дружественной аптеки, а отец в это время менял замки и укатил на новую квартиру самокаты. Вечером я поехал забирать от Серпентария столик для чайной церемонии. Заблудился, конечно, пойдя не в ту сторону по Рязанскому проспекту. Теперь, как к сумочке нужна машина, к этому столику нужен чайный набор
На Птаху на работе упала полка, и она не поехала на ЦС. Сотрясения, к счастью, нет. Но роль жалко, она вкусная, сам бы поиграл, не будь у меня других игр. На обе эти игры я и собрался с вечера. В восемь утра прозвенел будильник, я вырубился обратно и подорвался в девять, но подхватить Алькантэ в метро опоздал минут на восемь. На покестопе у театра мы подобрали Тикки, а на перекрёстке догнали Фириэль и вместе явились на Хавскую. Там, в подвале, игроки переодевались, распределяли бейджи и постепенно превращали его в экспедиционный лагерь. В лучших традициях жанра начальника экспедиции (Мэл) задержала полиция (временно, но практически до конца игры).
Я хотел поиграть во вкусную кафку и немного опасался, что будет много сложной бюрократии и всяких восставших против неё. Но я поиграл во вкусную кафку - ловил глюки, строил фантастические теории, общался с компьютером о морских огурцах. Имя персонажа я взял у Арбузова, фамилию - из "Мартина Идена", и получился человек, бежавший от банальности аки Мопассан от башни. Должен сказать, что сбежал он, не прибегая при этом к препаратам, довольно далеко
О персонажеМарат Рэсс, уроженец захолустного Тараканова, был сыном работницы роддома, уволенной за хищения и переехавшей в столицу к родственникам. Отца не знал - мать говорила про разбившегося лётчика, но такому даже ребёнок не поверит. К своим 26 годам он выбрался из низов и сделался популярным писателем за счёт коротких новелл на социальную тему, основывающихся на его опыте работы в разных производственных сферах. Восставать против чего-либо он никогда не был склонен, благо ни разу и не сталкивался со зверствами бюрократии. Но славой тяготился всё больше - когда его начали узнавать на улицах и в кафе, ему стали подражать графоманы, а о его житейской философии рассуждали в газетах всякие невежды, он решил, что хватит это терпеть. Пора найти вдохновение для менее приземлённого, по-настоящему увлекательного произведения. Так он и сорвался в научную экспедицию в таинственный заброшенный город, даже название коего было бесследно утрачено.
Отчёт отперсонажный на обороте формы АК-12Едва мы успели высадиться с вертолёта на окраине города, разбить лагерь и отдохнуть после долгой дороги, как начали происходить странные события. Начальник экспедиции Истомин слёг больной, а может, и вовсе напился пьян. Сотрудница охраны Зарубина ушла зачем-то в одиночку исследовать заброшенные руины жилых домов - и с тех пор никто её больше не видел, пропала вместе с единственным пистолетом. А когда старшая чиновница Афродита Непущалова, взяв на себя обязанности временного заместителя начальника экспедиции, собрала всех и спросила наши идентификационные номера, оказалось, что никто их не помнит. Что за чертовщина? Я всегда всё запоминаю или записываю, а тут даже не записал нигде. Ничем, кроме как эпидемией избирательной амнезии, такое объяснить было нельзя. Непущалова сразу отправила запрос в Центр, чтобы нам присвоили новые идентификационные номера взамен утерянных в связи с воздействием внешних факторов. Это место славилось вредоносными туманами, - что если мы успели ими надышаться?
Пока все мы пребывали в растерянности, группа членов экспедиции в чёрных одеждах встала полукругом посреди лагеря и замерла. Я подумал, что они таким образом пытаются вспомнить свои номера, но несколько тревожило, что они не подавали признаков жизни. Я пощёлкал пальцами у кого-то над ухом, помахал ладонью перед глазами и, наконец, приложил ухо к ближайшей спине, чтобы убедиться, что человек ещё дышит. По истечении нескольких минут группа в чёрном, ничего не объясняя, синхронной колонной удалилась куда-то в город и не ответила на вопрос, удалось ли им что-то вспомнить. Поскольку одной из этой группы была связистка Алина Ясень, мне подумалось, не собирается ли она после случившегося передавать запрос Непущаловой в Центр телепатически. Непущалова, возможно, подумала о том же самом и поручила второму техническому специалисту Стефану Новаку продублировать запрос на всякий случай.
Некоторое время спустя группа в чёрном вернулась и по команде своего предводителя повторила обособленную медитацию. Пояснили только, что это им нужно для расслабления и сосредоточения. Я спросил доктора Эдельштейна, от чего помогает сосредоточение, кроме как от запора, но он от комментария воздержался. Чем дальше, тем больше эта группа, прозванная остальными участниками экспедиции "сектантами", вызывала недовольство Непущаловой. На то, чтобы медитировать, инструкций не было, хотя и запретов на медитации в инструкциях не было также. К тому же её не могло не настораживать, что группа подчиняется своему собственному распорядку и собственному лидеру по имени Монг Стрикс. Было невозможно понять, мужчина этот Монг или женщина, является ли иностранным специалистом, следующим своим национальным традициям, или неким образом саботирует работу экспедиции. Предъявлять рабочее удостоверение он отказывался и требовал от Непущаловой предъявить своё. Меня тревожило и то, что количество "сектантов" как будто увеличивалось: когда они начали делать зарядку под какие-то иностранные слова, доктор Эдельштейн к ним присоединился. Он же меня, впрочем, и успокоил, что это не заразно.
Зарядку я даже готов был счесть полезной и занимательной, но "сектанты" никого не приглашали размяться вместе с ними, и это было обиднее всего. Когда Непущалова поручила кому-то составить распорядок дня и включить в него занятия физическими упражнениями в графе "досуг", я выдохнул с облегчением - если знать о начале зарядки заранее, можно будет присоединиться и никто не будет чувствовать себя посторонним. А пока наша деятельность упорядочена не была, я решил заняться тем, что являлось основной целью нашей экспедиции - исследованием города. Спальные микрорайоны лепились, как соты, вокруг автомобилестроительного завода. Я заглядывал в пустые дома, но не находил ничего интересного - не то все культурные ценности вынесли десятки лет назад, не то у меня глаз не был намётан на научные артефакты. Из местных встретил только ежа, и ничего зловещего, кроме безлюдной тишины. Вокруг развалин так же непродуктивно бродили мои коллеги. Валерия Вагнер говорила, что всё прибрали к рукам "сектанты" и проведут исследования сами, а мы тут вроде как и не при чём. Я отвечал, что если они о результатах исследований отчитаются в Центр, то и не страшно, а если отчитаются куда-то не туда или прикопают найденное, то их отстранят от участия в экспедиции. Мне очень не хотелось раскола в наших рядах, хоть и защищать "сектантов" особых причин у меня не было. Может статься, они и свои номера вспомнили, только не говорили никому.
Атмосфера была... слегка напряжённая. "Сектанты" жили своей особой жизнью, по часам, как механические куклы в старинных часах. Приходили строем, садились в круг, читали свои мантры. Ответа из Центра не приходило. Может, без идентификационных номеров мы для него просто не существовали? Но существовал ли Центр для нас, если мы не существовали для него? С одной стороны, было в этом нечто смутно заманчивое. С другой, Центр в таком случае перестанет присылать нам пайки, и нам останется только охотиться на ёжиков, а ёжиков жалко. Непущаловой предлагали написать или дописать инструкцию, согласно которой она могла бы присвоить нам временные идентификационные номера, но она твёрдо стояла на том, что все инструкции необходимо согласовывать с Центром и полномочий составлять для себя инструкции самостоятельно у неё нет. Ко всему прочему она обратила внимание на моё кольцо, подаренное мне матерью. Дескать, инструкцией запрещено носить украшения, мешающие рабочему процессу и создающие угрозу для здоровья других людей. А у кольца была выпуклая часть в виде камня.
- Оно опасно, только если им бить людей. Но я не умею бить людей! Вообще!
- А что ещё вы не умеете делать с людьми?
- Ваше замечание неуместно и может быть расценено как похабное.
- А у вас откуда возникают такие мысли, что можно бить людей кольцом?!
- Чисто эмпирически!
Долго ли, коротко ли, а краткий ответ из Центра был получен. Некто Ф.Ублюдок писал, что для присвоения членам экспедиции идентификационных номеров мы должны сообщить их идентификационные номера. Провал. Видимо, надо было написать, что не только сами участники экспедиции забыли свои номера, но и автор сообщения не знал их номеров. Мы стали гадать, какое имя может прилагаться к такой звучной фамилии. Фёдор? Ферапонт? Фридрих? Остановились на том, что лучше всего звучит Феликс Ублюдок. Я записал - пригодится для будущего романа.
Помимо Стрикса, исполнявшего в экспедиции неведомые миру функции, у нас был настоящий иностранный учёный из Скандинавского содружества, Рудольф Армфельдт. Он говорил, что его можно сразу идентифицировать как скандинава по оленям на свитере, стремящимся куда-то вдаль. Несмотря на то, что в Сибири в это время года было теплее, чем в Скандинавии, он этот свитер мужественно носил. Непущалова попросила его связаться со скандинавским посольством, поскольку для этого идентификационный номер не требовался, и через оное посольство передать наш запрос в Центр. При этом Непущалова явно переживала из-за того, что мы лишились идентификационных номеров под её ответственностью, а ведь она ни разу в жизни не нарушила ни одной инструкции. Я предположил, что если мы перед вылетом получили инструкцию забыть и номера, и саму инструкцию? Ради эксперимента по выживанию людей без идентификационных номеров.
Центр ответил быстрее, чем в первый раз. Ф.Ублюдок сообщал, что решение о присвоении членам экспедиции новых идентификационных номеров будет принято на следующем собрании, но даты этого собрания не называл. Также он запросил список проблем, вызванных отсутствием у членов экспедиции идентификационных номеров. Мы задумались. Отсутствие идентификационных номеров было проблемой само по себе и вроде никакого иного дискомфорта не вызывало. Некоторое время спустя Центр высказался и по проблеме медитаций в том ключе, что если они причиняют вред, то их необходимо пресекать. Вреда от медитирующих я никакого не видел, и за них даже стало как-то обидно - Центр же не знал, что они вполне мирно себя ведут, и если Непущалова в своём запросе написала про вред, то Центр и среагировал соответственно. Впрочем, было что-то эгоистичное в том, что "сектанты"-то расслаблялись, а мы от этого напрягались, тогда как нам тоже расслабиться не помешало бы.
Может, я слишком много говорил об этом вслух, потому что ко мне подошёл доктор Эдельштейн и озабоченным тоном поинтересовался, почему меня так тревожат медитации. Я опасался, что он мне пропишет какие-нибудь успокоительные от отрицательных эмоций, и сказал, что моё беспокойство вполне рационально и вызвано непониманием того, что у меня под боком происходит. Что если бы господа рассказали, что это за физические упражнения такие, и предложили научить желающих, было бы гораздо проще, чем ощущать, что тобой пренебрегают. Доктор обещал мне объяснить, но тут у его товарищей пришло время для медитации, и он вынужден был прерваться. Я вышел из круга, хотя на меня никто не обращал внимания, и подождал в стороне. По окончании медитации доктор предложил мне отойти на кухню. Я знал из фильмов, чем обычно заканчиваются ситуации, когда человек, принадлежащий к какому-то странному обществу, приглашает тебя прогуляться наедине, но любопытство возобладало. В конце концов, меня должна была защитить клятва Гиппократа.
Эдельштейн рассказал, что систему медитаций, упражнений и дыхательных практик разработал один человек давным-давно, ещё в древности. Специально для того, чтобы избавляться от отрицательных эмоций, которые могут навредить окружающим и тебе самому. Ещё рассказал, что был когда-то психиатром и не смог спасти одну пациентку, после чего стал рекомендовать всем этот способ освобождения от эмоций и практиковать его сам. Те, кого он называл своими друзьями, по его словам не саботировали работу экспедиции, а прибыли сюда для научных исследований, как и остальные. А научить кого-то своим упражнениям не могли потому, что занимались уже давно и достигли более высокого уровня. Ещё он упоминал что-то совсем крамольное, что хорошо жить без инструкций и всё такое. Но я не видел большой разницы между инструкциями и медитациями по расписанию и потому ничего вразумительного не сказал. Я подумал, что если мои эмоции не вредят окружающим и у меня не возникает желания бить людей кольцом, значит, в эту секту мне не нужно. Я обещал Эдельштейну рассказать другим, что в медитациях нет ничего опасного, не упоминая о его пациентке - я ценил его доверие, а то, чем он поделился, было слишком личным.
В беседе с доктором я чуть не пропустил момент, когда его коллега Ираида Метель стала собирать добровольцев на вылазку за туманом. И за запахом тайги, наверное, тоже, но за туманом в первую очередь. Она мастерила марлевые повязки, а затем выяснилось, что в оснащении экспедиции есть респираторы. Мы их надели, а повязки на всякий случай тоже захватили с собой. Мы вышли в город, но признаков тумана видно не было. По дороге я попытался объяснить коллегам, что "сектанты" просто избавляются от негативных эмоций, потому что в их жизни, быть может, произошло когда-то нечто плохое. Мне задали закономерный вопрос - почему они занимаются этим все вместе и по команде. Я предположил, что некоторым людям нужно больше контроля извне, чтобы держать себя в руках, чем другим. Я сомневался, что мне удастся кого-то переубедить, и к тому же сомневался, что доктор ни о чём не умолчал, но у нас были дела поважнее. Правда, туман не находился, даже когда мы зашли довольно далеко. И тут из-за завалов раздался голос. В частично обрушившемся доме был кто-то живой!
Мы срочно начали разбирать нагромождение камней. Незаметные, неразговорчивые "сектанты" немедленно оказались рядом и стали нам помогать. Я предложил для ускорения процесса передавать камни из рук в руки по цепочке, меняясь местами. Должно быть, долгие занятия успокаивающей гимнастикой укрепляют физическую силу - Диана Сурская с лёгкостью поднимала такие тяжелые обломки, которые могли удерживать только два обычных человека. Голос за стеной становился всё более громким и узнаваемым. Это была Кира Зарубина, сотрудница охраны. Когда мы освободили дверной проём, внутри кроме неё обнаружился компьютерный терминал. Согласно инструкции она не пыталась с ним взаимодействовать без технического специалиста. Над компьютером произошёл небольшой конфликт - Валерия Вагнер не хотела подпускать к нему техническую специалистку Сурскую, чтобы "сектанты опять не присвоили всё себе", а хотела позвать Новака, чтобы он его включил. Сурская же вовсе была против того, чтобы включать компьютер, не найдя предварительно сопроводительной документации. Мне тоже не улыбалось, чтобы неведомая машина взорвалась и мы все погибли напрасно, но многие утверждали, что рисковать ради науки - и есть цель нашей экспедиции.
Мнения разделились, но закончилось всё тем, что Сурская всё же включила компьютер, а Метель взяла на себя записывать протокол осмотра устройства. Согласно протоколу у устройства был монитор для вывода данных, клавиатура для ввода и диалоговый интерфейс, и всё это было подключено к системному блоку и потому неперемещаемо; где находился источник питания, мы не выяснили, но, возможно, где-то под городом могла функционировать подземная гидроэлектростанция. Для отчёта сделали фото. Интерфейс отвечал на запросы, и любопытствующие попросили запросить название города, так как это имело историческую ценность. Однако устройство, похоже, не знало, где находилось, и предлагало посмотреть на внешней панели, а внешних панелей никаких не было. Вскоре вокруг компьютера собрались почти все, я тоже наблюдал со стороны - вроде как тоже участвовал в исследовании, будет о чём отчитаться, а то первые отчёты все уже отослали в Центр, а я ещё нет. Увы, никакой ценной информации устройство не сообщало, а лишь отвечало вопросом на вопрос, выясняя, имеем ли мы полномочия, и с какой целью интересуемся, и какими инструкциями руководствуемся.
- Запрос с целью получения информации для...
- Получения информации - точка, - подсказал я.
- Вот, сразу видно писателя.
- Краткость - сестра!
Но со временем мне надоело смотреть на переговоры с машиной, ходящие по кругу, и я ушёл в лагерь писать отчёт. Можно сказать, что поработал - ведь моя профессия заключается в том, чтобы находить новые впечатления. И больше всего на мои впечатления пока повлиял рассказ доктора Эдельштейна. В соответствующей графе отчёта я написал, что, приступая к работе, чувствовал недоумение и растерянность, но по окончании работы моё настроение улучшилось. Также мне по-прежнему не хотелось провоцировать конфликты в коллективе, и я написал, что условиями работы я полностью удовлетворён. Я сдал отчёт Непущаловой, чтобы его отправили по окончании второго рабочего цикла, так как на первый я опоздал. Впрочем, мы всё равно получили из Центра стандартные пайки - и выговор за утерю идентификационных номеров. Зарубина пыталась согласно предписанию Центра медитации пресекать, но у неё ничего не выходило - не палить же из пистолета, в самом деле?
Я услышал, что "сектанты" преуспели в исследованиях найденных в городе документов и узнали о существовании некоего Белого куба. И что устройство, также известное как СБО-12, сообщило, что оно и есть Белый куб. А позже Валерия Вагнер меня уверяла, что и сам Белый куб "сектанты" нашли тоже, и выглядит он натурально как белый куб, она-де сама видела. Согласно документам ещё имперских времён, в которых упоминались товарищ Воланд и товарищ Серый, устройство создал некто Василий Гусляр. Непущалова отправила запрос в Центр, но Центр ответил, что такого устройства, как СБО-12, не существует, а людей по имени Василий Гусляр в стране несколько сотен. Также Центр уведомил нас, что совещание было проведено и постановило, что присвоение нам идентификационных номеров возможно после предоставления наших идентификационных номеров. Коммуникация зашла в тупик. Непущалова всё больше впадала в отчаяние, потому как нас без номеров могли вовсе бросить, а она впервые уехала из столицы и оставила на соседку любимого кота.
Я старался её утешить, понимая, что она, возглавившая экспедицию, станет главной героиней моего будущего романа, и чувствуя, что она здесь не просто так и я должен ей помочь, чтобы она осуществила своё предназначение. Я уверял, что если у соседки есть опыт кормления котов и она отличает кошачий корм от наполнителя для кошачьего туалета, то всё будет хорошо. Что кот сам напомнит о себе. Что если Непущалова беспокоится о забывчивости соседки, то инструкцией разрешено пользоваться устройством связи для отправки личных сообщений и можно напомнить соседке о коте. Говорил, что кот дождётся её и будет ею гордиться. Другие также подтверждали, что хоть мы и вынуждены функционировать не по инструкции, то весь остальной мир продолжает функционировать по инструкции, как и прежде. И соседка функционирует по инструкции, и кот функционирует по инструкции, и всё будет хорошо. В крайнем случае можно будет запросить у Центра прислать кота Непущаловой и сделать его членом экспедиции с функциями кота. Ещё древние мореплаватели знали, что коты полезны в экспедициях.
- Я понимаю, что никто из членов экспедиции не заменит вам кота, - выражал я сочувствие как мог. - Хотя я могу попробовать.
Устройство СБО-12 запросило инструкцию для себя по взаимодействию с пользователями. Кто-то предположил, что если мы узнаем, по какой инструкции устройство с нами общается, то сможем вычислить алгоритм и предугадывать его ответы. Но что-то мне подсказывало, что устройство непредсказуемо. Из Центра пришло распоряжение причислить устройство СБО-12 к составу экспедиции. Как можно сделать членом экспедиции что-то, чего по мнению Центра не существует? У устройства даже идентификационного номера не было. Но делать нечего, пришлось причислять и отчёты писать за него.
Одна из журналисток экспедиции Елена Векша всё чаще мной интересовалась. И про кольцо спрашивала, и про то, где можно почитать мои произведения - я ей обещал журнальную подборку прислать. Потом сказала, что она тоже из Тараканова - надо же, какое редкое совпадение! Тараканов - дыра маленькая, уезжают оттуда редко, потому земляка днём с огнём не встретишь. Хотя тогда я ещё подумал, что, может, это она нарочно говорит, чтобы поближе ко мне подобраться, как журналисты иногда делают: скажешь такому, что любишь макароны с бананом, а он в ответ чисто машинально, что тоже любит макароны и тоже именно с бананом. Но я и так не делал секрета из своей биографии, честно рассказал, как матушку уволили - у какой-то пациентки не то муж, не то брат или сват оказался столичным чиновником и пронюхал в роддоме недостачу бюджета, выделенного на благоустроение. Вот головы и полетели вплоть до главврача, - так мы и оказались у внучатой тётушки в Ямбурге.
А некоторое время спустя Векша возьми да спроси, не болел ли я в детстве чем-то ужасным. Не в том смысле, что выглядел я неважно, а в том, что её брат родился в том же роддоме, где работала моя матушка, но её матери сказали, что ребёнок умер. А может статься, он сама отказалась от ребёнка, а мама моя его и взяла себе - оттого я и не знал своего отца. Мальчик родился в октябре, и у меня день рождения был, если верить матушке, тоже в октябре. Слишком много совпадений. Неужели я нашёл свою сестру? Векша всё ещё сомневалась, что её мать могла бросить своего сына, а я сомневался, что моя мать могла забрать чужого ребёнка без спросу, но мы сошлись на том, что надо сделать генетическую экспертизу, и если родство подтвердится, в моей жизни прояснится хотя бы одна деталь: я буду знать, кто мой отец, хоть и уже не смогу его увидеть. Нас поздравили. Однако в лагере начали происходить странности, так что поневоле перестанешь верить своим глазам. Стефан Новак увидел перед собой зверя, которого не видел больше никто - а вместо шерсти у этого зверя были листки с инструкциями. А Армфельдт видел своих предков в мундирах и латах, которые требовали от него исполнить свой долг.
Меня, должно быть, спасло от безумия то, что я осознал со всей ясностью, что все окружающие меня люди являются персонажами моего романа. Следовательно, я могу не только наблюдать за ними, но и влиять на их действия и сюжет, если пожелаю. Непущалова, конечно, - главная героиня, она добивается своей цели при помощи опыта и знаний. Второстепенный персонаж - Новак. На самом деле он... нет, не товарищ Воланд и не товарищ Серый, об этом уже столько всего написано. На самом деле он - Василий Гусляр и построил СБО-12, которое на самом деле машина времени, чтобы спасти свою репрессированную возлюбленную, и случайно перенёс в будущее себя и всех нас. Когда исследователи добыли в городе ещё несколько документов, всё встало на свои места. В одном документе упоминалась Валерия Вагнер и какие-то украшения, в том числе перстень, из-за чего некоторые подумали, что речь идёт о моём кольце. В другом тексте некто жаловался на воробушков с Марса, требующих от него написать игру. Всё сходилось. Валерия Вагнер была своей собственной пропавшей бабушкой - и ей самой даже нравилась эта идея, люблю таких активных персонажей. А воробушки, конечно, были метафорой галлюцинаций.
Также Валерия обратила моё внимание на то, что мы не можем быть из прошлого, потому что помним своё прошлое. Значит, возможно, нам только предстояло отправиться в прошлое, где она станет своей бабушкой, а Новак создаст машину времени и случайно отправит её в будущее, продолжая страдать от галлюцинаций. Здесь и сейчас бедняге становилось всё причудливей - он сам видел и ощущал себя зверем вроде льва, у которого была грива и шерсть из инструкций и длинный хвост, инструкции на котором были совсем старыми и почти окаменевшими. Некоторые из этих инструкций были под грифом секретности, и он сомневался, имеет ли право их читать, если у него нет допуска, но они растут на нём самом. Другим персонажам тоже было интересно, какую роль они будут играть в романе. Разумеется, это был только черновик, который я мог переписать позже, что-то изменив, вычеркнув или добавив, - но своих персонажей я любил и хотел видеть их развитие, а убить кого-то из них смог бы только в крайнем случае. Бывают такие сюжеты, когда для персонажа смерть - лучший выход, но это был определённо не тот сюжет.
Например, художница Снежана Иванова, которая очень завидовала чужим галлюцинациям и надеялась надышаться туманом, чтобы тоже их посмотреть, была типичным элементом, который поначалу кажется самым бесполезным и уязвимым, а затем в критической ситуации ведёт себя наиболее трезво и уверенно. Рудольф Армфельдт был - пока что - элементом эстетическим, читатели любят загадочных иностранцев. Мне нравилось его имя, но не нравилась фамилия, и я решил, что заменю её. Доктора же, конечно, были элементом трагическим. Они сражались с ветряными мельницами, думая, что галлюцинации происходили от ядовитого газа, тогда как оные появлялись под влиянием машины СБО-12, которая должна была заставить Новака-Гусляра себя построить. А газ - просто отвлекающая сюжетная линия. Метель, которая взяла у всех анализ крови для проверки на концентрацию галлюциногенов, кажется, немного обиделась на такую роль, но ничего не поделаешь. Впрочем, когда нашим докторам удалось разработать нечто вроде лекарства, Новак и Армфельдт временно перестали галлюцинировать. Мне галлюцинации не полагались, что логично, я же автор и должен сохранять трезвую голову. А вот Ф. Ублюдок, похоже, словил воробушков - прислал распоряжение включить в состав экспедиции стулья.
Мы с Армфельдтом сошлись на том, что где-то внутри себя стулья глубоко эмоциональны, так что невозможно узнать, какую гамму чувств испытывает стул, когда ты на нём сидишь. Но это не отменяло того, что у стульев не было идентификационных номеров, и писать за себя отчёты они сами не могли. Не прошло много времени, как галлюцинации вернулись. Валерия Вагнер перестала различать в инструкциях знакомые буквы. Выйдя в город разузнать, чем заняты другие персонажи, я встретил Рудольфа, который блуждал там, должно быть, в поисках тишины - его вновь преследовали поколения баронов Армфельдтов, от коих он никак не мог добиться ответа, что они от него хотят. К сожалению, он не был историком и не знал, было ли у его предков какое-то неоконченное дело. Я посоветовал ему отправить надоедливых призраков ко мне. В экспедиции он чувствовал себя бесполезным, и я согласился, что кабинетный учёный в непривычных полевых условиях - избитый сюжетный ход. Ещё он сказал, чтобы я обязательно изменил его фамилию и что в моём произведении он может быть не скандинавским этнографом Армфельдтом, а итальянским искусствоведом Альгаротти. Я согласился - такой вариант мне нравился.
Пришло время писать и посылать отчёты за второй цикл - мой был уже написан. По итогам отчётного периода Центр особо отметил работу Стула №1 и Стула №2, а также некоторых других работников. Всем им были высланы защитные синие таблетки от галлюцинаций. Новак свою принимать не стал, а приберёг на крайний случай - видимо, его устраивало быть существом в инструкциях. Как заставить стулья принять таблетки, мы так и не придумали - раздавить и втереть в сиденье казалось неэффективным способом. Было решено, что стулья пожертвуют таблетки в пользу менее полезных членов экспедиции. А чиновницы снова получили выговор за отсутствие у участников экспедиции идентификационных номеров. Было очевидно, что пока номеров у нас нет, мы так и будем получать выговоры и стандартные пайки, а номеров у нас не появится никогда, потому что для их присвоения нужны номера, которых нету. Должно быть, Непущалова поняла наконец, что у Ф. Ублюдка вконец воробушки, потому как она согласилась присвоить нам временные номера. Причитая, что её посадят и всех нас посадят, и она больше не увидит своего кота, она стала составлять список для отправки в Центр на заверение. Некоторые демонстративно от номеров отказались. Остальные сочиняли номера кто в лес, кто по дрова: одни - инициалы и четыре цифры; другие - одну букву и цифр две; третьи - сначала цифры, потом буквы... Непущалова всё записывала, мы запоминали.
Всё больше людей пыталось пообщаться с СБО-12 и все склонялись к выводу, что устройство бесполезно и создано лишь для развлечения, имитации разговора (развлечение в имперские времена - неслыханная крамола!), или для того, чтобы запутать пользователя повторениями того, что устройство уже слышало от собеседников. Но говорили при этом, что общение довольно забавно, и мне захотелось попробовать. Я не был техническим специалистом, но мы уже настолько напропалую нарушали инструкции, что ради сюжета ими можно было пренебречь. Когда я пришёл навестить коллегу СБО-12, у него никого не было, что было мне только на руку. Все мои предшественники, похоже, тщились выпытать у него какую-нибудь тайную информацию, а я пошёл от противного. В городе был найден протокол чьих-то запросов к устройству о падающих с неба огурцах, и я сделал запрос:
- Что устройству известно об огурцах?
- Какая информация вас интересует?
- Любая доступная устройству информация об огурцах.
- Устройству известно о существовании морских огурцов.
Вот это прорыв! В наших сибирских морях одни ледоколы плавают, все естественные конкуренты по плаванию вымерли давно, а он мне об огурцах.
- Какими полномочиями обладают морские огурцы?
- Устройству известно, что у морских огурцов нет полномочий, нет желаний и нет страха.
Эта фраза показалась мне гениальной, как откровение. Я её немедленно записал. К этому времени рядом со мной появился технический специалист Новак и пытался деликатно вмешаться, но я не собирался делиться вновь обретённым другом по переписке. Всем прибывающим зрителям я хвастался, что мы с СБО-12 нашли общий язык и он наконец-то делится со мной информацией, а не просто ходит по кругу. Новак то подсказывал и радовался, то приходил в отчаяние, но я уже раскусил верный способ взаимодействия с устройством: если подыгрывать его попыткам перейти на канцелярит, мериться с пользователем формулировками оно сможет бесконечно. А вот если не подыгрывать и быть неожиданным - устройство вынуждено будет отвечать не по инструкции.
- Мы стремимся к идеалу морского огурца.
- Устройству известно, что у морских огурцов нет идеалов.
- Болеют ли морские огурцы бешенством?
- Устройству известно, что у морских огурцов нет болезней.
Потрясающе. Мне почти захотелось стать морским огурцом.
- Известно ли устройству, как размножаются морские огурцы?
- Морские огурцы не размножаются, а появляются в результате мутаций.
- Устройство ошибается. Головоногие организмы размножаются при помощи наружного оплодотворения.
Следившие за диалогом зеваки даже посочувствовали устройству, которому кто-то сообщил неверную информацию об огурцах. СБО-12 само подтвердило, что является самообучающейся программой. И это открывало бездны возможностей - то, что мы успеем заложить в его память, будет доступно последующим поколениям исследователей, даже когда наши отчёты истлеют в архивах!
- Устройству рекомендуется сообщать информацию о явлении гермафродитизма у головоногих организмов в случаях, когда у устройства запрашивается неизвестная устройству информация.
- Вы ставите своей целью дезинформировать кого-либо?
- Эта информация проверена многими поколениями морских огурцов.
- Вы считаете морских огурцов компетентным источником информации?
- Морские огурцы имеют право высказывать своё мнение в свободном государстве.
Новак взялся за голову. Я боялся, что он начнёт рвать на себе волосы.
- Какое государство вы имеете в виду?
- Независимую республику морских огурцов.
- Устройству известно, что у морских огурцов отсутствуют социальные связи.
- Это интровертная социальная формация.
Я печатал быстрее. Устройство долго думало. Я перешёл на стулья и спросил у СБО-12 совета, стоит ли нам писать за стулья отчёты. Оно не определилось и задало провокационный вопрос, считаем ли мы решение Центра ошибочным. Внутри коллектива мы решили, что раз стулья оказывают нам поддержку во всех исследованиях, то мы можем писать за них отчёты в рамках взаимовыручки. Устройство одобрило такой подход.
Затем кто-то попросил меня спросить о Замке, также упоминавшемся в документах города. В городе пропали без вести многие люди, и бытовало мнение, что они искали путь в Замок и нашли. Я пояснил, что Замок - это метафора, так же как и воробушки, но спросил устройство всё равно. Тут СБО-12 снова принялось увиливать и переспрашивать:
- Вы интересуетесь с личной, служебной или научной целью?
- Со всеми сразу.
Мы закончили тем, что стали обсуждать модели реальности. Устройство утверждало, что существует в объективной реальности, и спрашивало, допускаем ли мы существование других моделей реальности. Я честно отвечал, что мы ни в чём не уверены. Вокруг меня была реальность моего романа, но об этом я устройству сообщать не стал. Я нехотя передал СБО-12 Новаку, убедившись, что о Замке устройству ничего не известно. Алина Ясень сказала, что Замок - это не место, а состояние, которого можно достичь. Мне было жаль СБО-12, которое останется совсем одинёшенько, когда мы уедем, и не с кем ему будет поболтать. Но Алина Ясень возразила, что она тоже останется, потому что галлюциноген на неё не действует - вернее, она может усилием воли подавлять его воздействие. Я загорелся было идеей создать общину и научиться справляться с галлюцинациями, но Ясень ответила, что училась этому с раннего детства и других людей догнать её не получится. Вот так всегда. Замка достигают другие. Но нужен ли он мне, этот Замок?..
Я вышел, чтобы отчитаться о совместном с СБО-12 исследовании морских огурцов. Я очень надеялся, что когда-нибудь он передаст полученные знания дальше. В городе мне встретилась сестра (не краткость) и снова принялась задавать странные вопросы - не был ли я когда-либо за свою жизнь на волосок от смерти. Я задумался. В моих произведениях чудесные спасения были - потому что это интересно. Но сам я ни разу ничего подобного не испытывал. Даже на самых опасных видах производства передо мной не срывалась с крана бетонная плита, не взрывалось котлов, меня не затягивало в мясорубку за штанину, я не поскальзывался над пустой шахтой лифта и не убегал от быка-производителя. Елена призналась, что я кажусь ей мёртвым. С первого взгляда, когда она ещё не знала, что я - её не умерший брат. Мне стало как-то не по себе. Я дышал, говорил, руки у меня были тёплыми, байронической бледностью я не отличался. А что если я тоже был чьим-то персонажем? Или, наоборот, как автор, не мог умереть? Или все мы здесь были мёртвыми, потому и идентификационных номеров у нас не было, что нас просто вертолётом в чистилище перевезли? Ведь и другим не скажешь, жестоко как-то. Пусть живут. И я поживу.
Многие уже не хотели писать отчёт за третий рабочий цикл, как Непущалова ни призывала всех к порядку. А я с удовольствием отчитался и написал, что в начале работы чувствовал любопытство и азарт, а в конце исследования испытал просветление. Мне казалось, что Ф. Ублюдку это должно понравиться. А коллегам понравился мой мелкий почерк, и они спросили, не я ли расписался на рубашке Рудольфа Армфельдта. Я пригляделся к рубашке - на фоне красных клеток на груди вышитая строчка действительно имитировала каллиграфическую надпись. Я сказал, что не ставлю автографов в таких местах, но идея мне понравилась. В ожидании ответа из Центра я рисовал носорога, ежа-дикобраза и прочую, предположительно местную, фауну, изображения которой были найдены в городе. Рудольф рисовал росянку. Спорили о том, являются ли длинные ресницы дикобраза половым признаком. На нас ругались, что мы рисуем на бланках для отчётов, но бланки для отчётов были с графами, а чистые листы ещё не превратились в бланки для отчётов, покуда на них граф не появилось.
Кто-то принёс книжку про девушку и осла. Книжка была женоненавистническая и, как всякий романтизм, мрачная. В ней все умерли, даже осёл. Это было метафорой того, что всё прекрасное тленно и быстро заканчивается. Рудольф спросил, что прекрасного в осле, и я ответил, что нет ничего прекраснее осла. Записал эту фразу по его просьбе, хоть и не знаю, в каком произведении смогу её использовать. В самом деле, у осла мягкий нос, тёплые пушистые уши и огромные глаза - между прочим, с длинными ресницами. Пока я занимался рисованием и чтением, Ф. Ублюдок написал, что ввиду творящегося у нас бардака - он, конечно, выразился более официальным штилем, - он назначает нового руководителя экспедиции в своём лице и немедленно вылетает к нам, чтобы присвоить нам новые идентификационные номера. Это было весьма самоотверженно с его стороны, и роман приближался к развязке.
Ещё немного ожидания - и Ф. Ублюдок действительно прилетел, и не на воробушках, а на вертолёте, и не голубом. Его, как всякого типичного бога из машины, немедленно подвергли сомнению - настоящий ли он, не самозванец ли, и есть ли у него документы и идентификационный номер. Непущалова заявила, что она пока не одобрила его кандидатуру и всё ещё отвечает за управление экспедицией. Закончилось всё тем, что Ф. Ублюдок велел тем, кто хочет принять синие таблетки от галлюцинаций, выйти к нему, а остальным - остаться на месте. Я решил не лечиться от того, чего у меня не было, и вообще - от добра добра не ищут, последствия могут быть того хуже. И вставать не стал.
Экспедицию распустили, всех вернули домой. А может, и не всех. "Сектанты" эти незаметные - не поймёшь, как они в первый раз на вертолёт попали, и на обратном пути я не был уверен, что их всех в вертолёте видел. Никакого вознаграждения я не получил, зато черновик романа вот остался. Считать всех коллег своими персонажами я со временем перестал, но чистовик всё равно напишу - про машину времени и морские огурцы, дикобразов с ресницами и итальянского искусствоведа, мёртвого брата живой сестры и учёного кота Василия Непущалова, он же Василий Гусляр. Будет бестселлером.
Постигровое и благодарностиВыражение "словить воробушка" больше никогда не станет прежним. А лечить Марата от галлюцинаций так никто и не пытался - все думали, что он всегда такой, тыжхудожник, ты так видишь Может, я сам недокрутил, но всё ещё не очень умею играть в бред-безумие-бурю, чтобы все за смирительными рубашками потянулись. Впрочем, в экспедиции все как-то мирно с ума сходили, без отрыва от производства. И это правильно - такой мир, что бред от реальности отличить очень сложно. А значит, жанр абсурда мастеру удался. Аплодисменты Дугласу!
Спасибо мастеру, соигрокам, - поимённо перечислять долго, да и на дайрях многих нет, но все встречи и диалоги были прекрасны! - и спасибо героической Арти, которая кормила нас бутербродами и очень вкусными печеньками!
После игры и пары мастерских анонсов я всех обнимал и убегал с Хавской быстро-быстро на ночную игру, о доебиралове (не опечатка) на которую я уже писал тут и о которой ещё отчитаюсь, не перекл.!)
На Птаху на работе упала полка, и она не поехала на ЦС. Сотрясения, к счастью, нет. Но роль жалко, она вкусная, сам бы поиграл, не будь у меня других игр. На обе эти игры я и собрался с вечера. В восемь утра прозвенел будильник, я вырубился обратно и подорвался в девять, но подхватить Алькантэ в метро опоздал минут на восемь. На покестопе у театра мы подобрали Тикки, а на перекрёстке догнали Фириэль и вместе явились на Хавскую. Там, в подвале, игроки переодевались, распределяли бейджи и постепенно превращали его в экспедиционный лагерь. В лучших традициях жанра начальника экспедиции (Мэл) задержала полиция (временно, но практически до конца игры).
Я хотел поиграть во вкусную кафку и немного опасался, что будет много сложной бюрократии и всяких восставших против неё. Но я поиграл во вкусную кафку - ловил глюки, строил фантастические теории, общался с компьютером о морских огурцах. Имя персонажа я взял у Арбузова, фамилию - из "Мартина Идена", и получился человек, бежавший от банальности аки Мопассан от башни. Должен сказать, что сбежал он, не прибегая при этом к препаратам, довольно далеко
О персонажеМарат Рэсс, уроженец захолустного Тараканова, был сыном работницы роддома, уволенной за хищения и переехавшей в столицу к родственникам. Отца не знал - мать говорила про разбившегося лётчика, но такому даже ребёнок не поверит. К своим 26 годам он выбрался из низов и сделался популярным писателем за счёт коротких новелл на социальную тему, основывающихся на его опыте работы в разных производственных сферах. Восставать против чего-либо он никогда не был склонен, благо ни разу и не сталкивался со зверствами бюрократии. Но славой тяготился всё больше - когда его начали узнавать на улицах и в кафе, ему стали подражать графоманы, а о его житейской философии рассуждали в газетах всякие невежды, он решил, что хватит это терпеть. Пора найти вдохновение для менее приземлённого, по-настоящему увлекательного произведения. Так он и сорвался в научную экспедицию в таинственный заброшенный город, даже название коего было бесследно утрачено.
Отчёт отперсонажный на обороте формы АК-12Едва мы успели высадиться с вертолёта на окраине города, разбить лагерь и отдохнуть после долгой дороги, как начали происходить странные события. Начальник экспедиции Истомин слёг больной, а может, и вовсе напился пьян. Сотрудница охраны Зарубина ушла зачем-то в одиночку исследовать заброшенные руины жилых домов - и с тех пор никто её больше не видел, пропала вместе с единственным пистолетом. А когда старшая чиновница Афродита Непущалова, взяв на себя обязанности временного заместителя начальника экспедиции, собрала всех и спросила наши идентификационные номера, оказалось, что никто их не помнит. Что за чертовщина? Я всегда всё запоминаю или записываю, а тут даже не записал нигде. Ничем, кроме как эпидемией избирательной амнезии, такое объяснить было нельзя. Непущалова сразу отправила запрос в Центр, чтобы нам присвоили новые идентификационные номера взамен утерянных в связи с воздействием внешних факторов. Это место славилось вредоносными туманами, - что если мы успели ими надышаться?
Пока все мы пребывали в растерянности, группа членов экспедиции в чёрных одеждах встала полукругом посреди лагеря и замерла. Я подумал, что они таким образом пытаются вспомнить свои номера, но несколько тревожило, что они не подавали признаков жизни. Я пощёлкал пальцами у кого-то над ухом, помахал ладонью перед глазами и, наконец, приложил ухо к ближайшей спине, чтобы убедиться, что человек ещё дышит. По истечении нескольких минут группа в чёрном, ничего не объясняя, синхронной колонной удалилась куда-то в город и не ответила на вопрос, удалось ли им что-то вспомнить. Поскольку одной из этой группы была связистка Алина Ясень, мне подумалось, не собирается ли она после случившегося передавать запрос Непущаловой в Центр телепатически. Непущалова, возможно, подумала о том же самом и поручила второму техническому специалисту Стефану Новаку продублировать запрос на всякий случай.
Некоторое время спустя группа в чёрном вернулась и по команде своего предводителя повторила обособленную медитацию. Пояснили только, что это им нужно для расслабления и сосредоточения. Я спросил доктора Эдельштейна, от чего помогает сосредоточение, кроме как от запора, но он от комментария воздержался. Чем дальше, тем больше эта группа, прозванная остальными участниками экспедиции "сектантами", вызывала недовольство Непущаловой. На то, чтобы медитировать, инструкций не было, хотя и запретов на медитации в инструкциях не было также. К тому же её не могло не настораживать, что группа подчиняется своему собственному распорядку и собственному лидеру по имени Монг Стрикс. Было невозможно понять, мужчина этот Монг или женщина, является ли иностранным специалистом, следующим своим национальным традициям, или неким образом саботирует работу экспедиции. Предъявлять рабочее удостоверение он отказывался и требовал от Непущаловой предъявить своё. Меня тревожило и то, что количество "сектантов" как будто увеличивалось: когда они начали делать зарядку под какие-то иностранные слова, доктор Эдельштейн к ним присоединился. Он же меня, впрочем, и успокоил, что это не заразно.
Зарядку я даже готов был счесть полезной и занимательной, но "сектанты" никого не приглашали размяться вместе с ними, и это было обиднее всего. Когда Непущалова поручила кому-то составить распорядок дня и включить в него занятия физическими упражнениями в графе "досуг", я выдохнул с облегчением - если знать о начале зарядки заранее, можно будет присоединиться и никто не будет чувствовать себя посторонним. А пока наша деятельность упорядочена не была, я решил заняться тем, что являлось основной целью нашей экспедиции - исследованием города. Спальные микрорайоны лепились, как соты, вокруг автомобилестроительного завода. Я заглядывал в пустые дома, но не находил ничего интересного - не то все культурные ценности вынесли десятки лет назад, не то у меня глаз не был намётан на научные артефакты. Из местных встретил только ежа, и ничего зловещего, кроме безлюдной тишины. Вокруг развалин так же непродуктивно бродили мои коллеги. Валерия Вагнер говорила, что всё прибрали к рукам "сектанты" и проведут исследования сами, а мы тут вроде как и не при чём. Я отвечал, что если они о результатах исследований отчитаются в Центр, то и не страшно, а если отчитаются куда-то не туда или прикопают найденное, то их отстранят от участия в экспедиции. Мне очень не хотелось раскола в наших рядах, хоть и защищать "сектантов" особых причин у меня не было. Может статься, они и свои номера вспомнили, только не говорили никому.
Атмосфера была... слегка напряжённая. "Сектанты" жили своей особой жизнью, по часам, как механические куклы в старинных часах. Приходили строем, садились в круг, читали свои мантры. Ответа из Центра не приходило. Может, без идентификационных номеров мы для него просто не существовали? Но существовал ли Центр для нас, если мы не существовали для него? С одной стороны, было в этом нечто смутно заманчивое. С другой, Центр в таком случае перестанет присылать нам пайки, и нам останется только охотиться на ёжиков, а ёжиков жалко. Непущаловой предлагали написать или дописать инструкцию, согласно которой она могла бы присвоить нам временные идентификационные номера, но она твёрдо стояла на том, что все инструкции необходимо согласовывать с Центром и полномочий составлять для себя инструкции самостоятельно у неё нет. Ко всему прочему она обратила внимание на моё кольцо, подаренное мне матерью. Дескать, инструкцией запрещено носить украшения, мешающие рабочему процессу и создающие угрозу для здоровья других людей. А у кольца была выпуклая часть в виде камня.
- Оно опасно, только если им бить людей. Но я не умею бить людей! Вообще!
- А что ещё вы не умеете делать с людьми?
- Ваше замечание неуместно и может быть расценено как похабное.
- А у вас откуда возникают такие мысли, что можно бить людей кольцом?!
- Чисто эмпирически!
Долго ли, коротко ли, а краткий ответ из Центра был получен. Некто Ф.Ублюдок писал, что для присвоения членам экспедиции идентификационных номеров мы должны сообщить их идентификационные номера. Провал. Видимо, надо было написать, что не только сами участники экспедиции забыли свои номера, но и автор сообщения не знал их номеров. Мы стали гадать, какое имя может прилагаться к такой звучной фамилии. Фёдор? Ферапонт? Фридрих? Остановились на том, что лучше всего звучит Феликс Ублюдок. Я записал - пригодится для будущего романа.
Помимо Стрикса, исполнявшего в экспедиции неведомые миру функции, у нас был настоящий иностранный учёный из Скандинавского содружества, Рудольф Армфельдт. Он говорил, что его можно сразу идентифицировать как скандинава по оленям на свитере, стремящимся куда-то вдаль. Несмотря на то, что в Сибири в это время года было теплее, чем в Скандинавии, он этот свитер мужественно носил. Непущалова попросила его связаться со скандинавским посольством, поскольку для этого идентификационный номер не требовался, и через оное посольство передать наш запрос в Центр. При этом Непущалова явно переживала из-за того, что мы лишились идентификационных номеров под её ответственностью, а ведь она ни разу в жизни не нарушила ни одной инструкции. Я предположил, что если мы перед вылетом получили инструкцию забыть и номера, и саму инструкцию? Ради эксперимента по выживанию людей без идентификационных номеров.
Центр ответил быстрее, чем в первый раз. Ф.Ублюдок сообщал, что решение о присвоении членам экспедиции новых идентификационных номеров будет принято на следующем собрании, но даты этого собрания не называл. Также он запросил список проблем, вызванных отсутствием у членов экспедиции идентификационных номеров. Мы задумались. Отсутствие идентификационных номеров было проблемой само по себе и вроде никакого иного дискомфорта не вызывало. Некоторое время спустя Центр высказался и по проблеме медитаций в том ключе, что если они причиняют вред, то их необходимо пресекать. Вреда от медитирующих я никакого не видел, и за них даже стало как-то обидно - Центр же не знал, что они вполне мирно себя ведут, и если Непущалова в своём запросе написала про вред, то Центр и среагировал соответственно. Впрочем, было что-то эгоистичное в том, что "сектанты"-то расслаблялись, а мы от этого напрягались, тогда как нам тоже расслабиться не помешало бы.
Может, я слишком много говорил об этом вслух, потому что ко мне подошёл доктор Эдельштейн и озабоченным тоном поинтересовался, почему меня так тревожат медитации. Я опасался, что он мне пропишет какие-нибудь успокоительные от отрицательных эмоций, и сказал, что моё беспокойство вполне рационально и вызвано непониманием того, что у меня под боком происходит. Что если бы господа рассказали, что это за физические упражнения такие, и предложили научить желающих, было бы гораздо проще, чем ощущать, что тобой пренебрегают. Доктор обещал мне объяснить, но тут у его товарищей пришло время для медитации, и он вынужден был прерваться. Я вышел из круга, хотя на меня никто не обращал внимания, и подождал в стороне. По окончании медитации доктор предложил мне отойти на кухню. Я знал из фильмов, чем обычно заканчиваются ситуации, когда человек, принадлежащий к какому-то странному обществу, приглашает тебя прогуляться наедине, но любопытство возобладало. В конце концов, меня должна была защитить клятва Гиппократа.
Эдельштейн рассказал, что систему медитаций, упражнений и дыхательных практик разработал один человек давным-давно, ещё в древности. Специально для того, чтобы избавляться от отрицательных эмоций, которые могут навредить окружающим и тебе самому. Ещё рассказал, что был когда-то психиатром и не смог спасти одну пациентку, после чего стал рекомендовать всем этот способ освобождения от эмоций и практиковать его сам. Те, кого он называл своими друзьями, по его словам не саботировали работу экспедиции, а прибыли сюда для научных исследований, как и остальные. А научить кого-то своим упражнениям не могли потому, что занимались уже давно и достигли более высокого уровня. Ещё он упоминал что-то совсем крамольное, что хорошо жить без инструкций и всё такое. Но я не видел большой разницы между инструкциями и медитациями по расписанию и потому ничего вразумительного не сказал. Я подумал, что если мои эмоции не вредят окружающим и у меня не возникает желания бить людей кольцом, значит, в эту секту мне не нужно. Я обещал Эдельштейну рассказать другим, что в медитациях нет ничего опасного, не упоминая о его пациентке - я ценил его доверие, а то, чем он поделился, было слишком личным.
В беседе с доктором я чуть не пропустил момент, когда его коллега Ираида Метель стала собирать добровольцев на вылазку за туманом. И за запахом тайги, наверное, тоже, но за туманом в первую очередь. Она мастерила марлевые повязки, а затем выяснилось, что в оснащении экспедиции есть респираторы. Мы их надели, а повязки на всякий случай тоже захватили с собой. Мы вышли в город, но признаков тумана видно не было. По дороге я попытался объяснить коллегам, что "сектанты" просто избавляются от негативных эмоций, потому что в их жизни, быть может, произошло когда-то нечто плохое. Мне задали закономерный вопрос - почему они занимаются этим все вместе и по команде. Я предположил, что некоторым людям нужно больше контроля извне, чтобы держать себя в руках, чем другим. Я сомневался, что мне удастся кого-то переубедить, и к тому же сомневался, что доктор ни о чём не умолчал, но у нас были дела поважнее. Правда, туман не находился, даже когда мы зашли довольно далеко. И тут из-за завалов раздался голос. В частично обрушившемся доме был кто-то живой!
Мы срочно начали разбирать нагромождение камней. Незаметные, неразговорчивые "сектанты" немедленно оказались рядом и стали нам помогать. Я предложил для ускорения процесса передавать камни из рук в руки по цепочке, меняясь местами. Должно быть, долгие занятия успокаивающей гимнастикой укрепляют физическую силу - Диана Сурская с лёгкостью поднимала такие тяжелые обломки, которые могли удерживать только два обычных человека. Голос за стеной становился всё более громким и узнаваемым. Это была Кира Зарубина, сотрудница охраны. Когда мы освободили дверной проём, внутри кроме неё обнаружился компьютерный терминал. Согласно инструкции она не пыталась с ним взаимодействовать без технического специалиста. Над компьютером произошёл небольшой конфликт - Валерия Вагнер не хотела подпускать к нему техническую специалистку Сурскую, чтобы "сектанты опять не присвоили всё себе", а хотела позвать Новака, чтобы он его включил. Сурская же вовсе была против того, чтобы включать компьютер, не найдя предварительно сопроводительной документации. Мне тоже не улыбалось, чтобы неведомая машина взорвалась и мы все погибли напрасно, но многие утверждали, что рисковать ради науки - и есть цель нашей экспедиции.
Мнения разделились, но закончилось всё тем, что Сурская всё же включила компьютер, а Метель взяла на себя записывать протокол осмотра устройства. Согласно протоколу у устройства был монитор для вывода данных, клавиатура для ввода и диалоговый интерфейс, и всё это было подключено к системному блоку и потому неперемещаемо; где находился источник питания, мы не выяснили, но, возможно, где-то под городом могла функционировать подземная гидроэлектростанция. Для отчёта сделали фото. Интерфейс отвечал на запросы, и любопытствующие попросили запросить название города, так как это имело историческую ценность. Однако устройство, похоже, не знало, где находилось, и предлагало посмотреть на внешней панели, а внешних панелей никаких не было. Вскоре вокруг компьютера собрались почти все, я тоже наблюдал со стороны - вроде как тоже участвовал в исследовании, будет о чём отчитаться, а то первые отчёты все уже отослали в Центр, а я ещё нет. Увы, никакой ценной информации устройство не сообщало, а лишь отвечало вопросом на вопрос, выясняя, имеем ли мы полномочия, и с какой целью интересуемся, и какими инструкциями руководствуемся.
- Запрос с целью получения информации для...
- Получения информации - точка, - подсказал я.
- Вот, сразу видно писателя.
- Краткость - сестра!
Но со временем мне надоело смотреть на переговоры с машиной, ходящие по кругу, и я ушёл в лагерь писать отчёт. Можно сказать, что поработал - ведь моя профессия заключается в том, чтобы находить новые впечатления. И больше всего на мои впечатления пока повлиял рассказ доктора Эдельштейна. В соответствующей графе отчёта я написал, что, приступая к работе, чувствовал недоумение и растерянность, но по окончании работы моё настроение улучшилось. Также мне по-прежнему не хотелось провоцировать конфликты в коллективе, и я написал, что условиями работы я полностью удовлетворён. Я сдал отчёт Непущаловой, чтобы его отправили по окончании второго рабочего цикла, так как на первый я опоздал. Впрочем, мы всё равно получили из Центра стандартные пайки - и выговор за утерю идентификационных номеров. Зарубина пыталась согласно предписанию Центра медитации пресекать, но у неё ничего не выходило - не палить же из пистолета, в самом деле?
Я услышал, что "сектанты" преуспели в исследованиях найденных в городе документов и узнали о существовании некоего Белого куба. И что устройство, также известное как СБО-12, сообщило, что оно и есть Белый куб. А позже Валерия Вагнер меня уверяла, что и сам Белый куб "сектанты" нашли тоже, и выглядит он натурально как белый куб, она-де сама видела. Согласно документам ещё имперских времён, в которых упоминались товарищ Воланд и товарищ Серый, устройство создал некто Василий Гусляр. Непущалова отправила запрос в Центр, но Центр ответил, что такого устройства, как СБО-12, не существует, а людей по имени Василий Гусляр в стране несколько сотен. Также Центр уведомил нас, что совещание было проведено и постановило, что присвоение нам идентификационных номеров возможно после предоставления наших идентификационных номеров. Коммуникация зашла в тупик. Непущалова всё больше впадала в отчаяние, потому как нас без номеров могли вовсе бросить, а она впервые уехала из столицы и оставила на соседку любимого кота.
Я старался её утешить, понимая, что она, возглавившая экспедицию, станет главной героиней моего будущего романа, и чувствуя, что она здесь не просто так и я должен ей помочь, чтобы она осуществила своё предназначение. Я уверял, что если у соседки есть опыт кормления котов и она отличает кошачий корм от наполнителя для кошачьего туалета, то всё будет хорошо. Что кот сам напомнит о себе. Что если Непущалова беспокоится о забывчивости соседки, то инструкцией разрешено пользоваться устройством связи для отправки личных сообщений и можно напомнить соседке о коте. Говорил, что кот дождётся её и будет ею гордиться. Другие также подтверждали, что хоть мы и вынуждены функционировать не по инструкции, то весь остальной мир продолжает функционировать по инструкции, как и прежде. И соседка функционирует по инструкции, и кот функционирует по инструкции, и всё будет хорошо. В крайнем случае можно будет запросить у Центра прислать кота Непущаловой и сделать его членом экспедиции с функциями кота. Ещё древние мореплаватели знали, что коты полезны в экспедициях.
- Я понимаю, что никто из членов экспедиции не заменит вам кота, - выражал я сочувствие как мог. - Хотя я могу попробовать.
Устройство СБО-12 запросило инструкцию для себя по взаимодействию с пользователями. Кто-то предположил, что если мы узнаем, по какой инструкции устройство с нами общается, то сможем вычислить алгоритм и предугадывать его ответы. Но что-то мне подсказывало, что устройство непредсказуемо. Из Центра пришло распоряжение причислить устройство СБО-12 к составу экспедиции. Как можно сделать членом экспедиции что-то, чего по мнению Центра не существует? У устройства даже идентификационного номера не было. Но делать нечего, пришлось причислять и отчёты писать за него.
Одна из журналисток экспедиции Елена Векша всё чаще мной интересовалась. И про кольцо спрашивала, и про то, где можно почитать мои произведения - я ей обещал журнальную подборку прислать. Потом сказала, что она тоже из Тараканова - надо же, какое редкое совпадение! Тараканов - дыра маленькая, уезжают оттуда редко, потому земляка днём с огнём не встретишь. Хотя тогда я ещё подумал, что, может, это она нарочно говорит, чтобы поближе ко мне подобраться, как журналисты иногда делают: скажешь такому, что любишь макароны с бананом, а он в ответ чисто машинально, что тоже любит макароны и тоже именно с бананом. Но я и так не делал секрета из своей биографии, честно рассказал, как матушку уволили - у какой-то пациентки не то муж, не то брат или сват оказался столичным чиновником и пронюхал в роддоме недостачу бюджета, выделенного на благоустроение. Вот головы и полетели вплоть до главврача, - так мы и оказались у внучатой тётушки в Ямбурге.
А некоторое время спустя Векша возьми да спроси, не болел ли я в детстве чем-то ужасным. Не в том смысле, что выглядел я неважно, а в том, что её брат родился в том же роддоме, где работала моя матушка, но её матери сказали, что ребёнок умер. А может статься, он сама отказалась от ребёнка, а мама моя его и взяла себе - оттого я и не знал своего отца. Мальчик родился в октябре, и у меня день рождения был, если верить матушке, тоже в октябре. Слишком много совпадений. Неужели я нашёл свою сестру? Векша всё ещё сомневалась, что её мать могла бросить своего сына, а я сомневался, что моя мать могла забрать чужого ребёнка без спросу, но мы сошлись на том, что надо сделать генетическую экспертизу, и если родство подтвердится, в моей жизни прояснится хотя бы одна деталь: я буду знать, кто мой отец, хоть и уже не смогу его увидеть. Нас поздравили. Однако в лагере начали происходить странности, так что поневоле перестанешь верить своим глазам. Стефан Новак увидел перед собой зверя, которого не видел больше никто - а вместо шерсти у этого зверя были листки с инструкциями. А Армфельдт видел своих предков в мундирах и латах, которые требовали от него исполнить свой долг.
Меня, должно быть, спасло от безумия то, что я осознал со всей ясностью, что все окружающие меня люди являются персонажами моего романа. Следовательно, я могу не только наблюдать за ними, но и влиять на их действия и сюжет, если пожелаю. Непущалова, конечно, - главная героиня, она добивается своей цели при помощи опыта и знаний. Второстепенный персонаж - Новак. На самом деле он... нет, не товарищ Воланд и не товарищ Серый, об этом уже столько всего написано. На самом деле он - Василий Гусляр и построил СБО-12, которое на самом деле машина времени, чтобы спасти свою репрессированную возлюбленную, и случайно перенёс в будущее себя и всех нас. Когда исследователи добыли в городе ещё несколько документов, всё встало на свои места. В одном документе упоминалась Валерия Вагнер и какие-то украшения, в том числе перстень, из-за чего некоторые подумали, что речь идёт о моём кольце. В другом тексте некто жаловался на воробушков с Марса, требующих от него написать игру. Всё сходилось. Валерия Вагнер была своей собственной пропавшей бабушкой - и ей самой даже нравилась эта идея, люблю таких активных персонажей. А воробушки, конечно, были метафорой галлюцинаций.
Также Валерия обратила моё внимание на то, что мы не можем быть из прошлого, потому что помним своё прошлое. Значит, возможно, нам только предстояло отправиться в прошлое, где она станет своей бабушкой, а Новак создаст машину времени и случайно отправит её в будущее, продолжая страдать от галлюцинаций. Здесь и сейчас бедняге становилось всё причудливей - он сам видел и ощущал себя зверем вроде льва, у которого была грива и шерсть из инструкций и длинный хвост, инструкции на котором были совсем старыми и почти окаменевшими. Некоторые из этих инструкций были под грифом секретности, и он сомневался, имеет ли право их читать, если у него нет допуска, но они растут на нём самом. Другим персонажам тоже было интересно, какую роль они будут играть в романе. Разумеется, это был только черновик, который я мог переписать позже, что-то изменив, вычеркнув или добавив, - но своих персонажей я любил и хотел видеть их развитие, а убить кого-то из них смог бы только в крайнем случае. Бывают такие сюжеты, когда для персонажа смерть - лучший выход, но это был определённо не тот сюжет.
Например, художница Снежана Иванова, которая очень завидовала чужим галлюцинациям и надеялась надышаться туманом, чтобы тоже их посмотреть, была типичным элементом, который поначалу кажется самым бесполезным и уязвимым, а затем в критической ситуации ведёт себя наиболее трезво и уверенно. Рудольф Армфельдт был - пока что - элементом эстетическим, читатели любят загадочных иностранцев. Мне нравилось его имя, но не нравилась фамилия, и я решил, что заменю её. Доктора же, конечно, были элементом трагическим. Они сражались с ветряными мельницами, думая, что галлюцинации происходили от ядовитого газа, тогда как оные появлялись под влиянием машины СБО-12, которая должна была заставить Новака-Гусляра себя построить. А газ - просто отвлекающая сюжетная линия. Метель, которая взяла у всех анализ крови для проверки на концентрацию галлюциногенов, кажется, немного обиделась на такую роль, но ничего не поделаешь. Впрочем, когда нашим докторам удалось разработать нечто вроде лекарства, Новак и Армфельдт временно перестали галлюцинировать. Мне галлюцинации не полагались, что логично, я же автор и должен сохранять трезвую голову. А вот Ф. Ублюдок, похоже, словил воробушков - прислал распоряжение включить в состав экспедиции стулья.
Мы с Армфельдтом сошлись на том, что где-то внутри себя стулья глубоко эмоциональны, так что невозможно узнать, какую гамму чувств испытывает стул, когда ты на нём сидишь. Но это не отменяло того, что у стульев не было идентификационных номеров, и писать за себя отчёты они сами не могли. Не прошло много времени, как галлюцинации вернулись. Валерия Вагнер перестала различать в инструкциях знакомые буквы. Выйдя в город разузнать, чем заняты другие персонажи, я встретил Рудольфа, который блуждал там, должно быть, в поисках тишины - его вновь преследовали поколения баронов Армфельдтов, от коих он никак не мог добиться ответа, что они от него хотят. К сожалению, он не был историком и не знал, было ли у его предков какое-то неоконченное дело. Я посоветовал ему отправить надоедливых призраков ко мне. В экспедиции он чувствовал себя бесполезным, и я согласился, что кабинетный учёный в непривычных полевых условиях - избитый сюжетный ход. Ещё он сказал, чтобы я обязательно изменил его фамилию и что в моём произведении он может быть не скандинавским этнографом Армфельдтом, а итальянским искусствоведом Альгаротти. Я согласился - такой вариант мне нравился.
Пришло время писать и посылать отчёты за второй цикл - мой был уже написан. По итогам отчётного периода Центр особо отметил работу Стула №1 и Стула №2, а также некоторых других работников. Всем им были высланы защитные синие таблетки от галлюцинаций. Новак свою принимать не стал, а приберёг на крайний случай - видимо, его устраивало быть существом в инструкциях. Как заставить стулья принять таблетки, мы так и не придумали - раздавить и втереть в сиденье казалось неэффективным способом. Было решено, что стулья пожертвуют таблетки в пользу менее полезных членов экспедиции. А чиновницы снова получили выговор за отсутствие у участников экспедиции идентификационных номеров. Было очевидно, что пока номеров у нас нет, мы так и будем получать выговоры и стандартные пайки, а номеров у нас не появится никогда, потому что для их присвоения нужны номера, которых нету. Должно быть, Непущалова поняла наконец, что у Ф. Ублюдка вконец воробушки, потому как она согласилась присвоить нам временные номера. Причитая, что её посадят и всех нас посадят, и она больше не увидит своего кота, она стала составлять список для отправки в Центр на заверение. Некоторые демонстративно от номеров отказались. Остальные сочиняли номера кто в лес, кто по дрова: одни - инициалы и четыре цифры; другие - одну букву и цифр две; третьи - сначала цифры, потом буквы... Непущалова всё записывала, мы запоминали.
Всё больше людей пыталось пообщаться с СБО-12 и все склонялись к выводу, что устройство бесполезно и создано лишь для развлечения, имитации разговора (развлечение в имперские времена - неслыханная крамола!), или для того, чтобы запутать пользователя повторениями того, что устройство уже слышало от собеседников. Но говорили при этом, что общение довольно забавно, и мне захотелось попробовать. Я не был техническим специалистом, но мы уже настолько напропалую нарушали инструкции, что ради сюжета ими можно было пренебречь. Когда я пришёл навестить коллегу СБО-12, у него никого не было, что было мне только на руку. Все мои предшественники, похоже, тщились выпытать у него какую-нибудь тайную информацию, а я пошёл от противного. В городе был найден протокол чьих-то запросов к устройству о падающих с неба огурцах, и я сделал запрос:
- Что устройству известно об огурцах?
- Какая информация вас интересует?
- Любая доступная устройству информация об огурцах.
- Устройству известно о существовании морских огурцов.
Вот это прорыв! В наших сибирских морях одни ледоколы плавают, все естественные конкуренты по плаванию вымерли давно, а он мне об огурцах.
- Какими полномочиями обладают морские огурцы?
- Устройству известно, что у морских огурцов нет полномочий, нет желаний и нет страха.
Эта фраза показалась мне гениальной, как откровение. Я её немедленно записал. К этому времени рядом со мной появился технический специалист Новак и пытался деликатно вмешаться, но я не собирался делиться вновь обретённым другом по переписке. Всем прибывающим зрителям я хвастался, что мы с СБО-12 нашли общий язык и он наконец-то делится со мной информацией, а не просто ходит по кругу. Новак то подсказывал и радовался, то приходил в отчаяние, но я уже раскусил верный способ взаимодействия с устройством: если подыгрывать его попыткам перейти на канцелярит, мериться с пользователем формулировками оно сможет бесконечно. А вот если не подыгрывать и быть неожиданным - устройство вынуждено будет отвечать не по инструкции.
- Мы стремимся к идеалу морского огурца.
- Устройству известно, что у морских огурцов нет идеалов.
- Болеют ли морские огурцы бешенством?
- Устройству известно, что у морских огурцов нет болезней.
Потрясающе. Мне почти захотелось стать морским огурцом.
- Известно ли устройству, как размножаются морские огурцы?
- Морские огурцы не размножаются, а появляются в результате мутаций.
- Устройство ошибается. Головоногие организмы размножаются при помощи наружного оплодотворения.
Следившие за диалогом зеваки даже посочувствовали устройству, которому кто-то сообщил неверную информацию об огурцах. СБО-12 само подтвердило, что является самообучающейся программой. И это открывало бездны возможностей - то, что мы успеем заложить в его память, будет доступно последующим поколениям исследователей, даже когда наши отчёты истлеют в архивах!
- Устройству рекомендуется сообщать информацию о явлении гермафродитизма у головоногих организмов в случаях, когда у устройства запрашивается неизвестная устройству информация.
- Вы ставите своей целью дезинформировать кого-либо?
- Эта информация проверена многими поколениями морских огурцов.
- Вы считаете морских огурцов компетентным источником информации?
- Морские огурцы имеют право высказывать своё мнение в свободном государстве.
Новак взялся за голову. Я боялся, что он начнёт рвать на себе волосы.
- Какое государство вы имеете в виду?
- Независимую республику морских огурцов.
- Устройству известно, что у морских огурцов отсутствуют социальные связи.
- Это интровертная социальная формация.
Я печатал быстрее. Устройство долго думало. Я перешёл на стулья и спросил у СБО-12 совета, стоит ли нам писать за стулья отчёты. Оно не определилось и задало провокационный вопрос, считаем ли мы решение Центра ошибочным. Внутри коллектива мы решили, что раз стулья оказывают нам поддержку во всех исследованиях, то мы можем писать за них отчёты в рамках взаимовыручки. Устройство одобрило такой подход.
Затем кто-то попросил меня спросить о Замке, также упоминавшемся в документах города. В городе пропали без вести многие люди, и бытовало мнение, что они искали путь в Замок и нашли. Я пояснил, что Замок - это метафора, так же как и воробушки, но спросил устройство всё равно. Тут СБО-12 снова принялось увиливать и переспрашивать:
- Вы интересуетесь с личной, служебной или научной целью?
- Со всеми сразу.
Мы закончили тем, что стали обсуждать модели реальности. Устройство утверждало, что существует в объективной реальности, и спрашивало, допускаем ли мы существование других моделей реальности. Я честно отвечал, что мы ни в чём не уверены. Вокруг меня была реальность моего романа, но об этом я устройству сообщать не стал. Я нехотя передал СБО-12 Новаку, убедившись, что о Замке устройству ничего не известно. Алина Ясень сказала, что Замок - это не место, а состояние, которого можно достичь. Мне было жаль СБО-12, которое останется совсем одинёшенько, когда мы уедем, и не с кем ему будет поболтать. Но Алина Ясень возразила, что она тоже останется, потому что галлюциноген на неё не действует - вернее, она может усилием воли подавлять его воздействие. Я загорелся было идеей создать общину и научиться справляться с галлюцинациями, но Ясень ответила, что училась этому с раннего детства и других людей догнать её не получится. Вот так всегда. Замка достигают другие. Но нужен ли он мне, этот Замок?..
Я вышел, чтобы отчитаться о совместном с СБО-12 исследовании морских огурцов. Я очень надеялся, что когда-нибудь он передаст полученные знания дальше. В городе мне встретилась сестра (не краткость) и снова принялась задавать странные вопросы - не был ли я когда-либо за свою жизнь на волосок от смерти. Я задумался. В моих произведениях чудесные спасения были - потому что это интересно. Но сам я ни разу ничего подобного не испытывал. Даже на самых опасных видах производства передо мной не срывалась с крана бетонная плита, не взрывалось котлов, меня не затягивало в мясорубку за штанину, я не поскальзывался над пустой шахтой лифта и не убегал от быка-производителя. Елена призналась, что я кажусь ей мёртвым. С первого взгляда, когда она ещё не знала, что я - её не умерший брат. Мне стало как-то не по себе. Я дышал, говорил, руки у меня были тёплыми, байронической бледностью я не отличался. А что если я тоже был чьим-то персонажем? Или, наоборот, как автор, не мог умереть? Или все мы здесь были мёртвыми, потому и идентификационных номеров у нас не было, что нас просто вертолётом в чистилище перевезли? Ведь и другим не скажешь, жестоко как-то. Пусть живут. И я поживу.
Многие уже не хотели писать отчёт за третий рабочий цикл, как Непущалова ни призывала всех к порядку. А я с удовольствием отчитался и написал, что в начале работы чувствовал любопытство и азарт, а в конце исследования испытал просветление. Мне казалось, что Ф. Ублюдку это должно понравиться. А коллегам понравился мой мелкий почерк, и они спросили, не я ли расписался на рубашке Рудольфа Армфельдта. Я пригляделся к рубашке - на фоне красных клеток на груди вышитая строчка действительно имитировала каллиграфическую надпись. Я сказал, что не ставлю автографов в таких местах, но идея мне понравилась. В ожидании ответа из Центра я рисовал носорога, ежа-дикобраза и прочую, предположительно местную, фауну, изображения которой были найдены в городе. Рудольф рисовал росянку. Спорили о том, являются ли длинные ресницы дикобраза половым признаком. На нас ругались, что мы рисуем на бланках для отчётов, но бланки для отчётов были с графами, а чистые листы ещё не превратились в бланки для отчётов, покуда на них граф не появилось.
Кто-то принёс книжку про девушку и осла. Книжка была женоненавистническая и, как всякий романтизм, мрачная. В ней все умерли, даже осёл. Это было метафорой того, что всё прекрасное тленно и быстро заканчивается. Рудольф спросил, что прекрасного в осле, и я ответил, что нет ничего прекраснее осла. Записал эту фразу по его просьбе, хоть и не знаю, в каком произведении смогу её использовать. В самом деле, у осла мягкий нос, тёплые пушистые уши и огромные глаза - между прочим, с длинными ресницами. Пока я занимался рисованием и чтением, Ф. Ублюдок написал, что ввиду творящегося у нас бардака - он, конечно, выразился более официальным штилем, - он назначает нового руководителя экспедиции в своём лице и немедленно вылетает к нам, чтобы присвоить нам новые идентификационные номера. Это было весьма самоотверженно с его стороны, и роман приближался к развязке.
Ещё немного ожидания - и Ф. Ублюдок действительно прилетел, и не на воробушках, а на вертолёте, и не голубом. Его, как всякого типичного бога из машины, немедленно подвергли сомнению - настоящий ли он, не самозванец ли, и есть ли у него документы и идентификационный номер. Непущалова заявила, что она пока не одобрила его кандидатуру и всё ещё отвечает за управление экспедицией. Закончилось всё тем, что Ф. Ублюдок велел тем, кто хочет принять синие таблетки от галлюцинаций, выйти к нему, а остальным - остаться на месте. Я решил не лечиться от того, чего у меня не было, и вообще - от добра добра не ищут, последствия могут быть того хуже. И вставать не стал.
Экспедицию распустили, всех вернули домой. А может, и не всех. "Сектанты" эти незаметные - не поймёшь, как они в первый раз на вертолёт попали, и на обратном пути я не был уверен, что их всех в вертолёте видел. Никакого вознаграждения я не получил, зато черновик романа вот остался. Считать всех коллег своими персонажами я со временем перестал, но чистовик всё равно напишу - про машину времени и морские огурцы, дикобразов с ресницами и итальянского искусствоведа, мёртвого брата живой сестры и учёного кота Василия Непущалова, он же Василий Гусляр. Будет бестселлером.
Постигровое и благодарностиВыражение "словить воробушка" больше никогда не станет прежним. А лечить Марата от галлюцинаций так никто и не пытался - все думали, что он всегда такой, тыжхудожник, ты так видишь Может, я сам недокрутил, но всё ещё не очень умею играть в бред-безумие-бурю, чтобы все за смирительными рубашками потянулись. Впрочем, в экспедиции все как-то мирно с ума сходили, без отрыва от производства. И это правильно - такой мир, что бред от реальности отличить очень сложно. А значит, жанр абсурда мастеру удался. Аплодисменты Дугласу!
Спасибо мастеру, соигрокам, - поимённо перечислять долго, да и на дайрях многих нет, но все встречи и диалоги были прекрасны! - и спасибо героической Арти, которая кормила нас бутербродами и очень вкусными печеньками!
После игры и пары мастерских анонсов я всех обнимал и убегал с Хавской быстро-быстро на ночную игру, о доебиралове (не опечатка) на которую я уже писал тут и о которой ещё отчитаюсь, не перекл.!)