Альконна: Коронация

[marcuscain]

Когда тебя нежно покусывает за пальцы крыса на тему "есть чо?", это норм, когда то же самое делает кролик - это заканчивается кровью, но он не со зла и вообще приручается всё больше. Общается с крысой Андерсом - крыс свешивается с кресла, Базиль в вольере привстаёт на задние лапы.

Не одни баррикады, так другие: девочку, которую не вытащил на ODM, вытащу на Время вишен, которое про Парижскую Коммуну. И её будут звать Мария, да.)

В пятницу мы с Птахой устроили марафон просмотра рекомендованных серий СтарГейта до самого рассвета, а затем я впал в спячку, как истинный рейф, на десять часов. Вечером собрал шааде Ваариса из шкафа и разослал последние письма по завязкам. Когда моя королева назвала меня "уголёк", и это была Айоланта, а не Алебастр, я осознал, что есть нечто общее у Вазелиса и Угля, которые добровольно отправились в чуждое им общество, чтобы принести своему миру пользу. Но на этом сходство и заканчивалось.
Я поторопился и приехал на Шаболовку за два часа до начала игры, посему решил зайти в Шоко и уединённо выпить чашечку капучино. И этот прекрасный момент, когда в Шоко постепенно собирается пол-полигона, сдвигая столы и стулья. До Коперника дошли все вместе, дождались машины с антуражем, Влад пришёл провожать Тигрисс и остался игротехом. Предыдущее мероприятие затянулось, так что мы пробирались в игротехничку мимо танцующих людей. Спасибо Ортхильде, которая дала мне почитать книжку про шедевры, и Шерхану, у которого я одолжил седой парик для рейфа - отличный парик очень естественного цвета!
Смена эпох в Альконне стартовала в полночь. Не знаю, насколько мне удался игроцкий квест "когда у тебя во вводной две завязки, и обе - на довольно крупные фигуры, которым на 100% будет не до тебя", но мне понравились все разговоры окружающих с Ваарисом, сактийцем не из Сакти, который был не про ответственность, а про завышенное самомнение и эгоизм.

Немного предыстории

Вазелис Аргосиадис родился в Фотиа, рано потерял мать, поэтому его отец, мелкий придворный чиновник, часто брал его с собой во дворец. Вазелис очень хотел дружить с детьми короля, но принц Байон не видел в нём равного и потому пренебрегал, а принцессе Айоланте было совсем некогда с ним играть, ведь именно её готовили к тому, чтобы стать королевой. Несмотря на то, что ему крайне редко удавалось побыть с Айолантой наедине, Вазелис влюбился и, когда ему было 14, предложил ей руку и сердце. Его отец был в шоке и немедленно услал его в дальнюю провинцию - считать налоги и перекладывать бумажки.
Когда Вазелис вернулся, Айоланта уже вышла замуж за Атрея и стала королевой. Вазелис был в ярости - Атрей был совершенно её недостоин! И, чтобы это доказать, он подбил служанку Роксану, которую также знал с детства, соблазнить короля. Поскольку Айоланта никак не могла забеременеть, план удался, и 9 месяцев спустя Роксана подарила королю сына, которого тот признал своим наследником. Вот только Айоланта простила мужа, и Роксана осталась подле короля...
В том же году принц Байон надумал перебраться в Сакти, королева отправилась его провожать и немного задержалась в гостях. Через некоторое время после возвращения она родила сына - на месяц позже Роксаны. (Логика короля, признавшего бастарда при беременной жене, мне неведома.) Видимо, путешествие матери до Сакти не пошло младенцу на пользу - принц Маттиас при рождении чуть не умер, но архивариус Ииаини смог его спасти. Маттиас и после часто болел, а Вазелис, оставаясь при дворе, знал, как измучилась с ним королева и как она говорила, что только мудрецы из Сакти способны ему помочь.
Когда Маттиасу исполнился год, Айоланту навестил Первый советник Сакти, Каалпаник. Они о чём-то говорили за закрытыми дверьми, и отъезд Советника очень расстроил королеву. И Вазелис понял, что это - его шанс. Он приобретёт в Сакти знания, необходимые для того, чтобы оберегать Маттиаса, и тогда станет по-настоящему незаменим и близок к Айоланте. Так он совершил безумство номер раз - догнал Каалпаника и напросился к нему в младшие ученики. Видимо, Советник разглядел в нём некий потенциал - и Вазелис стал гражданином Сакти, пожертвовал прежним именем и стал называться шааде Ваарис.
Изменить можно имя, но не сердце. Обучение затянулось на 17 лет - немудрено, что Ваарис проявлял нетерпение, хотя очень старался. В покрытой лесом Сакти он скучал по просторам Фотиа, в своём доме на дереве окружал себя фотийскими вещами, винами и сладостями, охотно путешествовал верхом на огромном кабане. Три года назад принц Андерра встретил недалеко от границы Фотиа юношу, потерявшего память и способность к магии; родственников юноши не нашлось, он остался при дворе и назвался Агни.
Ваарис с ним вскоре сдружился - Агни напоминал ему себя в юности. К тому же Второй советник, шааде Вишайл, которым сделался Байон, не доверял Агни и отказывался учить его фехтованию - совсем как в детстве, "я слишком хорош, чтобы играть с тобой". Поэтому Агни учился у Андерры и Ваариса, вкусно готовил и жадно слушал рассказы Ваариса о Фотиа: о песчаных бурях, ядовитых змеях и базарах с пряностями.
И - вот он, переломный момент. Каалпаник отправил ученика провести самостоятельное исследование в горной местности. Ваарис карабкался на скалу, чтобы проверить нити энергии, но сорвался. Всё, что он запомнил, - страх смерти, темноту и... ангела, склонившегося над ним, о котором никому не стал говорить. Очнулся он в храме три дня назад, для него пронеслось одно мгновение, для мира - прошло полгода. За это время король Сакти успел умереть, и Первый советник был занят проведением испытаний для двух принцев, которые должны были закончиться коронацией достойнейшего.
Все эти три дня Ваарис ходил с квадратной головой: что Создатель имел в виду, оставляя его в живых? Ведь такое не случается просто так. Значило ли это, что ему был дан второй шанс, чтобы исправиться, побороть страсть, которая сильнее его? Или - чтобы завершить начатое и исполнить свою мечту? К началу игры для него существовало две перспективы: надеяться стать Первым советником Сакти, потому что, по традиции, новый король назначает себе нового советника, либо вернуться в Фотиа и больше не расставаться с Айолантой. Этот выбор ему и предстояло сделать, хотя, когда он снова увидел свою королеву, он всё решил довольно быстро...

Небольшой отперсонажный отчёт

Маскарад по случаю коронации нового правителя Сакти - событие поистине легендарное. На него прибывают короли и королевы всех четырёх стран, чтобы заново заключить торговые договора, обсудить политику и вывести в свет своих наследников. А ещё говорят, что в праздничную ночь исполняются желания - но в Сакти вовсе негусто с праздниками.
Гости прибывали пёстрыми группами и занимали отведённые им покои, где всё было обставлено в привычном им стиле; принцы Андерра и Юдживаль вместе с обоими советниками приветствовали их. Я увидел королеву Айоланту - всё такую же прекрасную, не подвластную времени. Казалось, она узнала меня под чёрной маской с алыми перьями, и моё сердце радостно сжалось от её мимолётного взгляда. Она отошла побеседовать со своим братом. Некто заявил, что празднику не хватает нравоучений, и советник Каалпаник прочёл торжественную речь, открыв церемонию. Звучала музыка, но мало кто желал танцевать даже под огненные фотийские мелодии. Правители поспешили приступить к переговорам за общим столом.
Когда мне всё же удалось поприветствовать Айоланту, она мягко спросила, почему я не писал ей полгода, и я изложил ей обстоятельства своего исчезновения. Она была удивлена не меньше моего, а Байон добавил, что я больше ничего не хотел говорить о случившемся, - он явно не верил в то, что я помнил лишь момент своего падения.
Андерра и Юджи быстро нашли общий язык со сводными братьями из Фотиа, с которыми уже встречались во время путешествий со своим учителем, - принцем Маттиасом и Эсдрасом. Я также не без интереса познакомился с ними, ведь я помнил обоих ещё в колыбели. Они выросли похожими, в отца, так что я их путал. Принцы пригласили молодёжь есть блинчики, которые испёк Агни, - а разве я мог когда-то устоять перед его стряпнёй? Йоханна, принцесса Ильмы, щедро поливала блинчики сгущёнкой и вареньем одновременно. Её отец, король Ильмари, назвал их произведением искусства и предложил гостям посостязаться в гекзаметре. Видно было, что этот человек, не расстающийся с тетрадкой для записей, - большой зануда и души не чает в своей дочке.
Но не бывает праздников без незваных гостей, и самая настырная гостья зовётся бедой. С людьми начали случаться приступы страха. Сначала Юджи забился в угол дивана, дрожа, затем Маттиас сжался в комок, засветив огонёк на ладони. Они пугались тех, кто к ним приближался, и словно ничего не видели и не слышали вокруг. Их братья и друзья поддерживали их, но лишь со временем они приходили в себя. Проверить их нити энергии, не покинув дворца, не представлялось возможным, но я подозревал, что не в энергии дело, а в чьей-то злой шутке.
Зал, в котором поселилась тревога, постепенно пустел. Я составил компанию женщине в зелёных одеждах Даэджи, которая, как и я, покинула родную страну ради жизни в другой. Я не стал её расспрашивать, ведь у женщин за пределами Сакти и Фотиа часто бывает лишь один путь: выйти замуж и последовать за супругом. Вместо этого я рассказал ей о себе. Не принято говорить об обычаях и законах своей страны с чужеземцами, но я не чувствовал себя сактийцем и потому поведал о своей жизни и о нитях энергии, которые тянутся от каждого живого существа и подобны нитям паутины: заденешь одну - задрожат все. А работа с ними подобна настройке камертона - учишься чувствовать фальшь, неверную ноту.
Затем я познакомился с ещё одним человеком, отличавшимся от людей, с которыми прибыл. Юноша из Ильмы не был похож на серьёзных, обстоятельных северян, а порхал по залу с лёгкой улыбкой; он сопровождал человека, в чьих манерах несложно было узнать графа Мауно Н., уже посещавшего дворец Сакти прежде. Юноша ещё не снял маски, хотя большинство гостей успели это сделать, и не называл своего имени, пока не столкнулся с Первым советником. Он назвался пианистом, и я пожалел, что в зале не было ни одного клавишного инструмента.
Побеседовал я и с бастардом Атрея, Эсдрасом. Он напомнил мне о том, что его отец умер пару лет назад - кажется, Айоланта писала мне об этом, но я едва не забыл; я пропустил столь многое - и посетовал, что пропадать где-то, должно быть, моя судьба: я отсутствовал, когда королева выходила замуж, и отсутствовал, когда овдовела. Эсдрас ответил, что и его не ждёт ничего лучше, чем отправиться в какую-нибудь провинцию. Я почувствовал, что и между нами с Эсдрасом есть нечто общее, как между мной и Агни: он желал многого, но, не будучи сыном королевы, был обречён оставаться в тени своего брата. Я горячо отговорил его от работы в провинции и поддержал его желание стать танцором и путешествовать.
Тем временем приступы продолжались, и всё больше гостей становились их жертвами. Пианист, Керкко Воутилайнен, закричал так, словно его ударили ножом, но, к счастью, с ним было всё в порядке; следом король Ильмари почувствовал себя дурно. Шааде Вишайл собрал весь двор вокруг себя и предложил перечислить всех, с кем случались кошмары наяву, чтобы вычислить виновника. Но если ни у кого из, к примеру, Даэджи страхов не было, значило ли это, что злоумышленники - именно они? Я также не сталкивался со страхами - видимо, того, кто смотрел в глаза смерти, уже нечем было напугать. Пострадавшие видели то, чего нет, но ведь такой магии, как магия иллюзий, не существует, - поэтому мы подозревали проректора Академии боевых искусств и магии, который выглядел скользким типом. Также стоило спросить совета у гостей из Великой библиотеки, но они всё время были заняты чередой просителей.
А со Старшим жрецом Главного храма Создателя, Димитрием, я хотел бы побеседовать лично, ведь, как сказали мне в храме, именно он принёс меня и оставил, не дождавшись, пока я приду в себя, - но всякий раз, как очередного бедолагу обуревали его страхи, все звали жреца, и он приходил на помощь. Неловко было отвлекать его от столь важного дела своими сомнениями, тем паче что к середине вечера он стал совершенно утомлённым. Когда он сидел на ступени, склонив голову, пользуясь минутным затишьем, я забеспокоился, не нужна ли помощь ему самому, - но он тут же поинтересовался, о чём я хочу поговорить, уже был готов выслушать и помочь.
Мы ушли туда, где нас не могли бы подслушать. Я сообщил о том, что видел ангела. Димитрий сказал, что слуги Создателя порой помогают людям; он был так спокоен, словно чудесные спасения происходили каждый день. Я продолжал допытываться, раз уж аудиенция состоялась, о том, какова могла быть воля Создателя, - но это жрецу было неведомо. Я сказал, что я не праведник, что ради страсти, снедающей меня, я готов на многое, - а он говорил мне о любви, о возможности пожертвовать всем ради любимого человека. Я ответил, что готов отдать всего себя - но только если я хоть что-то получу взамен. Я и так уже жертвовал слишком много.
Если бы Димитрий велел мне раскаяться и посвятить верному служению ту жизнь, что была мне дарована Создателем вместо ожидавшей меня гибели, - я, может, не подчинился бы, но задумался о том, какова может быть расплата за избрание неверного пути. Но он сказал, чтобы я дерзал, - и, что бы он ни имел в виду, я услышал именно это. И, поблагодарив жреца, я дерзнул. Я поговорил с Каалпаником, осторожно попытавшись выведать у него, чем он планирует заниматься после коронации, но он отвечал уклончиво, и я окончательно убедился в том, что старик сдаёт и уже ничему не сможет меня научить. Чтобы достичь того, чего достиг Каалпаник, нужно было прожить не меньше века - а у меня не было этого века.
Тогда я сказал Каалпанику, что после коронации вернусь в Фотиа. Он стал возражать, что, один раз сменив гражданство, во второй раз уже не сменишь. Я спросил, что случалось с теми, кто передумал. Советник ответил, что я знаю слишком много, и для Фотиа может быть опасно, если я попытаюсь работать там с энергией; я с лёгкостью пообещал этим не заниматься - взаимодействие с энергией никогда не было моей сильной стороной. Мне достаточно было знать, что законов, препятствующих моему возвращению, не было, - да и откуда в Сакти, где не было преступлений, взяться законам? А если после этого мир рухнет... не то чтобы меня это волновало.
Я уже говорил напуганным Маттиасу и Эсдрасу, что учился в Сакти для того, чтобы их защитить - и что вернусь, чтобы такое больше не повторялось. Я видел, сколь они дороги Айоланте, разрывающейся между ними и советом королей, - а значит, должен был заручиться их доверием. Уже беседовал с самой королевой, опустившись, как когда-то давно, в прошлой жизни, у её ног и спросив дозволения вернуться, - и она сказала, что Фотиа - моя страна и всегда была моей, что я могу возвращаться в любой момент. И больше ничьё разрешение мне не было нужно.
Говорить с Айолантой, а затем с Димитрием было непросто, поскольку скучающие наследники трона Фотиа решили угостить всех пуншем с афродизиаком. Я быстро узнал этот вкус, но допил бокал до конца - пунш был хорош и сладок. Попробовавшие его гости мигом рассредоточились по укромным местам, остались лишь благоразумные дамы, которых уговорить выпить было невозможно; среди них была и Айоланта, которая была, конечно, в курсе проделок своих мальчиков и говорила, что пить можно будет после ритуала коронации - и меня настораживало, что проректор Академии слишком настойчиво предлагал ей выпить.
Больше всех страдал шааде Вишайл - он даже у Димитрия спросил, нет ли от афродизиака противоядия; Айоланта только улыбалась, что сам Байон в юности баловался такими же шутками над ничего не подозревающими гостями. Впрочем, не он один как будто не подозревал, каким образом снимаются побочные эффекты: бедного короля Ваттена, Элиаса, кто-то оглушил прежде, чем он наделает глупостей, а затем, чтобы привести обратно в чувство, облил водой при помощи магии, устроив в коридоре кратковременную, но обширную лужу. Я же по старинке прогулялся до места уединённого - заодно и в голове прояснилось.
И вовремя: после краткого затишья неприятности посыпались с новой силой. Один из принцев - Маттиас? попробуй разгляди в толпе - упал на пол и, скорчившись, стал кашлять кровью. Никто не знал, как ему помочь, не навредив, - как вдруг появился граф Н. и взял ситуацию в свои руки. Он обхватил тело принца и велел никому не приближаться. Откуда этот придворный шут знал, что делать? Видимо, не зря он ездил по всему миру, так что его знали во всех уголках. И королева Айоланта доверяли ему жизнь своего львёнка...
А всё же - что происходило? Андерра и Юджи говорили, что это не может быть частью их испытания - ведь оно не должно касаться никого, кроме них. От Каалпаника я услышал, что причина всех странных явлений - сами боги, которые в праздничный день ходили среди людей. Что ж, если это было правдой - значит, не нам судить о божественных намерениях, и, что бы ни случалось, - то к лучшему. Когда Агни в первый раз посетили кошмары, он твердил, что он убийца - и я надеялся, что к нему вернётся память. Окружившие его друзья уверяли его в том, что на убийцу он совсем не похож (как будто у убийц особые лица). Я же сказал, что, кем бы он ни был в прошлом, он не перестанет быть моим другом. Должно быть, из меня паршивый утешитель. А Айоланта просто держала его за руку, и я не мог не ревновать хоть немного.
А когда с Агни случился второй приступ, его окружила такая толпа, что я вовсе не смог бы протолкаться. Он говорил о тьме, а Андерра сидел напротив него, удерживая его за руки, и повторял снова и снова, что в нём есть свет. Мне хотелось сказать, что даже если бы в нём была только тьма, он не перестал бы быть моим другом, - но в нём определённо был огонь: к нему возвращалась магия, и это было важнее всего. Я был рад этому короткому сполоху пламени, который мгновенно затушили, как мало чему иному за тот вечер, ведь он подтвердил, что Агни был, как и я, из Фотиа. А вскоре последовала и ещё одна удивительная новость: я услышал, что Агни - сын Айоланты. Значит, мы могли вернуться в Фотиа вдвоём.
Я зашёл вслед за королевой в покои Фотиа, чтобы выпить пунша без подсыпанных сюрпризов, и спросил, трое ли у неё сыновей. Услышал в ответ, что у неё один сын (что ж, Эсдраса она так и не признала) и что всем вокруг уже известно, что Маттиас - не настоящий её сын, а подменённый. Это превращало Агни из безродного найдёныша в законного наследника её короны. Я сказал, что для меня не важно количество её сыновей, а важно качество, и добавил, когда мы уже вышли в зал, что моё предложение по-прежнему в силе. Нет, не предложение вернуться в Фотиа и помогать ей заботиться о детях, а то самое предложение четырнадцатилетней давности.
Байон, как всегда некстати, не дал сестре ответить. Он заявил, будто из Сакти меня не выпустят. Я поинтересовался, кто именно не выпустит - он сам? Пусть попробует - потому что остановить меня можно будет только силой, а не словами. Но Сакти ведь ничего не знает о законе силы - даже несмотря на то, что генерал шааде Вишайл когда-то прибыл из Фотиа. Он увещевал, говорил о том, что неосторожное использование мною полученных знаний угрожает всему миру, включая Фотиа. Я отвечал, что готов отказаться от любых занятий, способных навредить Фотиа, но у меня нет никаких гарантий, кроме моего честного слова. Он говорил, что сам когда-то отказался от своих чувств, - но это было его выбором, а мой выбор был иным. Он упоминал об ответственности, при том, что Первым советником при новом короле с очевидностью станет брат короля, привлёк для пущей убедительности Каалпаника... Так они стояли передо мной вдвоём, а я повторял: пусть остановят меня силой - или меня не остановит ничто.
Боги не всегда исполняют наши желания, сказал Каалпаник. Нельзя вечно ждать, что наши желания исполнят боги, ответил я. Нужно исполнять свои желания самому.
Нехорошо вышло спорить над головой королевы, которая так и не дождалась, чем это закончится; в её отсутствие Байон даже утверждал, будто говорил с ней и она согласилась с тем, чтобы не пускать меня в Фотиа, но, наконец, отступился. Агни, постепенно привыкающий к своей новой роли, дипломатично сказал, что понимает своего дядю, но и меня понимает также, и что шааде Вишайл перегибает палку. Что ж - это всегда было свойственно Байону. А коль скоро мой друг скоро станет королём, едва ли в Фотиа меня казнят, рассудил я. Агни позволит мне оставаться при дворе его матери.
А пока мы с Агни беседовали, коронация началась неожиданно и без предупреждения. Короновал при этом вовсе не Первый советник, и отнюдь не только нового короля Сакти. Огненную корону водрузили на голову Агни - должен признать, она шла к его чёрным волосам не меньше, чем его матери прежде. Короновали нового правителя Даэджи - почему-то не принца, а генерала. Король Ильмари с помпой передал свою корону дочери. И, наконец, граф Н. преподнёс корону Сакти Андерре, очевидно, имея на то право. Аплодисменты не стихали. Впору сказать "И я там был...", ведь вскоре эта история станет сказкой для мира, который изменится и не заметит, что изменился.
Я, признаться, тоже не вполне понял, что нас ждёт. Только встал за спиной своей королевы и Агни. Байон, оставшийся на стороне Сакти, с упорством, достойном лучшего применения, требовал меня назад. Агни тоже подтолкнул меня - постараюсь не считать это предательством, ведь многие боятся нарушения порядков и правил. Байон пересёк зал и подтащил меня к сактийцам. Мир этого, конечно, не заметил - я даже пожалел об этом, когда услышал, что в эту ночь каждый сможет без последствий сменить место жительства. Что ж: на какой бы земле они ни оказались, какой бы магией ни обладали - я наутро оседлаю кабана и отправлюсь туда, куда отправятся моя королева и её сын.

Благодарности

Спасибо - мастеру и всем способствовавшим за оживший мир и организацию! Чем больше кусочков истории узнаю из разных источников, тем более логичной и красочной складывается общая картина. Жалею, что не дошёл до игры поговорить получше за религию, но буду ждать следующей игры :3
- Шерхану и Игнису за завязки, Вэлу - за великолепную Айоланту. Но, моя королева, в Ад-то зачем?..
- Четырём принцам - за корзинку котят :3 Вы очень милые!
- Дёгред - за бесконечно терпеливого ангела, который так и не признался, зачем приходил поутру спас этого безнадёжного засранца. Силю - за графа, который как Такседо Маск - "нет времени объяснять, держи розу". Граф прекрасен, я как игрок догадывался, что это некто связанный с мирозданием, но для персонажа это было "граф бегает и смеётся", поэтому, увы, пересекались мало.
- И всем остальным - вы красивые и классные, с каждым, с кем довелось пообщаться, было интересно.