После Слэшкона самое время продолжить деанон рейтинговым баловством. Напоминаю, что здесь уже ни разу не невинные тексты, кто не привык читать порн - просто листает мимо!
Идею драббла про главный стул фэндома я как-то обрёл в скайпе с кэпом.)
Название: Пробуждение
Автор: Mark Cain
Бета: Nightday
Размер: драббл, 972 слова
Пейринг: Игорь Гром/Сергей Разумовский
Категория: слэш
Жанр: missing scene, PWP, ангст
Рейтинг: NC-17
Размещение: со ссылкой на автора
ЧитатьИгорь Гром считает до ста, не открывая глаз. Если это ещё один странный сон – можно сосредоточиться на числах, и сон уйдёт. Это просто не может быть явью, а в том, как порой реальны ощущения в его снах, он уже убеждался и прежде. Запах волос склонившегося над ним человека ему знаком – лёгкий и неуловимый, который невозможно описать, как не опишешь запах морского бриза, и который так же хочется украдкой вдыхать полной грудью. Знакомо прикосновение длинных прохладных пальцев, от которого волоски на коже встают дыбом, как наэлектризованные. Да, Игорь забывал об этом каждый раз, когда просыпался, а теперь вспоминал снова, и чувствовал, что должен вспомнить что-то ещё, но голова была тяжёлой, словно с похмелья. Думать не получалось, зато ощущалось всё остро, как никогда.
Чужие пальцы, будто рисуя на его теле невидимые символы и узоры, скользят по ключицам, груди, животу, с любопытством поглаживают шрамы. Чужой голос звучит словно издалека, сквозь шум в ушах – как сквозь воду. Игорь, как всегда в своих снах, обнажён и обездвижен, ноги разведены, только в этот раз он не лежит, а сидит, и – в чём главное и изумляющее его различие – не чувствует тревоги и угрозы. Он пытается вспомнить, чего должен бояться, но не может – виски отзываются тупой ноющей болью. Мягкие пальцы, словно успокаивая боль, трогают его бедро – ласково и непринуждённо, как могли бы касаться мраморной статуи или красивого животного. Игорь не замечает, что мысленно считает всё быстрее, не успевая за собственным пульсом и дыханием. Игорь уже не уверен, что хочет проснуться.
Пальцы очерчивают контуры напрягшихся мышц, нажимают сильнее, восхищаясь их твёрдостью. Под этими пальцами под кожей вспыхивают искры, по телу растекается жар, скапливаясь в паху, как лава в жерле вулкана. Игорь не верит в то, что может что-то произойти, сны обычно прерывались как раз в тот момент, когда он ощущал охватывающий его будоражащий трепет, похожий на близость язычков пламени. Но всё происходит так правильно и естественно – ладонь обхватывает его наливающийся кровью член, перебирает пальцами, дразнит, сжимает и массирует, и тот возбуждённо пульсирует, как беззвучный инструмент в чутких руках умелого музыканта.
Игорь чувствует, как крепко у него стоит, но пока глаза закрыты, он не может стыдиться своей реакции, и он боится открыть глаза, чтобы не спугнуть продолжающийся сон. Запрокинутая голова без единой мысли, будто набитая ватой, не мешает наслаждаться, изнывать и нетерпеливо предвкушать, привыкая, что во сне нет ничего невозможного. Сильная ладонь растирает его член, заставляя Игоря хрипло вздыхать, и неожиданно отпускает, добиваясь невольного просящего стона. Гул в голове постепенно стихает, и Игорь слышит шорох, с которой тяжёлая ткань складками опускается на толстый ковёр. А потом головку его члена обхватывают упругие губы – гладкие, но твёрдые, не женские.
Чужие губы смыкаются вокруг члена, чужой тёплый и юркий язык увлечённо вылизывает головку, чужой влажный рот с жадностью насаживается всё глубже. А впрочем, почему – чужие? Это его сон, а значит – это его желания, самые сокровенные, самые неосознанные, сбываются сейчас, не требуя от него ни действий, ни слов. Игорь прерывисто дышит, всё реже сдерживает стоны, на его бёдрах лежат тёплые ладони, его кожу щекочут спадающие длинные пряди волос, когда некто – Игорю кажется, что он должен помнить его имя, но мысли путаются в сладком тумане истомы – опускает голову, вбирая его член до конца. Головка входит в тесное горло – ещё раз и ещё, плавно ускоряется темп – как раз так, как любит Игорь. Пересохшими губами он хочет требовать не останавливаться никогда, но с них не слетает ни звука. Такие сны – более жестоки, чем любые кошмары, потому что рано или поздно заканчиваются.
Припухшие губы трудятся над его членом долго, непристойно причмокивая, Игорь не помнит, сосали ли ему когда-либо раньше с таким же самозабвенным усердием, но это его не тревожит – пока не тревожит. Он кончает бурно, не как измотанный на работе мужчина, а как юнец с переизбытком гормонов – громко ахает, мотая головой, вскидывая бёдра и едва не опрокидываясь вместе со стулом, к которому привязан. Горячая ладонь тискает его член, выдаивает досуха, язык и губы собирают потёки семени, брызнувшего на живот, с благодарностью ластятся к чувствительной головке.
Игорь переводит дух, в голове проясняется, запахи и звуки вместе с ощущением чужого, враждебного пространства разом наваливаются на него, и он открывает глаза, смаргивает влагу, сквозь которую проступают знакомые очертания стоящего перед ним преступника. Игорь вспоминает, почему этой ночью он отправился не домой, в постель, а в одиночку на опасное дело: потому что охотился на безумного маньяка, который стал теперь свидетелем его позора – и за это Игорь ненавидел его ещё больше. Подумать только – кончить во сне, если подобные галлюцинации вообще уместно назвать сном! Должно быть, это побочные эффекты препарата, который он принял на всякий случай. Мог не рассчитать дозировку. И ещё этот удар по голове...
Память о сновидении стремительно улетучивается по мере того, как Игорь лихорадочно оценивает обстановку и свои шансы остаться живым или хотя бы здоровым в плену у Разумовского. Фантомные следы прикосновений истаивают, забывается тонкий аромат волос, не имеющий ничего общего с парфюмом, сплетающийся с запахом его собственного разгорячённого тела. Игорю не жаль забывать. Он даже испытывает облегчение, когда морок отступает. Ведь наяву такого не бывает, не может быть – значит, гораздо легче жить, не сравнивая реальность с фантазиями, не задумываясь о том, чем эти фантазии могут быть порождены, не сожалея о их несбыточности.
Первым, что увидел Сергей в глазах очнувшегося Игоря, было разочарование. Сергей мог бы что-то объяснить, напомнить, доказать, но не пожелал этого делать. Ещё расширенные после оргазма зрачки Игоря отражали, как кривое зеркало, совсем не того Сергея, который был способен на простые человеческие слабости – и даже на нежность. Игорь не был готов в него поверить – он скорее бы поверил в любого демона из своих кошмаров. Уверяя себя, что он тоже разочарован в Игоре, Сергей говорит о другом, незаметно облизывая губы, избегая наклоняться к его лицу. Игорь смотрит исподлобья, мрачно, как связанный зверь: отпустишь – бросится. Невозможно приручать таких. Безнадёжно.
Но когда стул вместе с привязанным к нему Игорем проваливается вниз, как когда-то в детстве испорченная, но любимая игрушка падала в мусоропровод, – Сергею на мгновение кажется, что его сердце обрывается вместе с ним.
Ворону уже хуманизировали, и я решил вспомнить про кота. Осторожно, жестокое обращение с животными.)
Название: Мышка
Автор: Mark Cain
Бета: Nightday
Размер: мини, 1319 слов
Пейринг: Мёрдок МакАлистер/human!Кот
Категория: слэш
Жанр: AU, PWP, крэк
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: рыжий журналист - лучший друг человека вне зависимости от того, по какую сторону закона вы находитесь.
Предупреждения: дабкон, фистинг
Размещение: со ссылкой на автора
Читать– Что. Это. Такое? – пахнущий свежей типографией газетный лист жалобно трепыхался в руке, вытянутой в обвиняющем жесте.
– Мышка, – Мёрдок обезоруживающе улыбнулся.
– Что?.. – от удивления Кот забыл моргнуть, застыл с широко открытыми золотисто-зелёными глазами.
Мёрдок посуровел: не любил повторять дважды.
– Мышку. Принёс.
Кот развернул лист к себе и, словно ещё не до конца поверил своим глазам, снова уставился на фотографию, обведённую траурной чёрной рамочкой. Со снимка самодовольно косился мимо камеры худощавый мужчина лет пятидесяти с седыми усами, побуревшими от табака.
– Знаешь, дорогой, – сообщил Кот задумчиво, – я бы предпочёл находить утром возле своей постели свежий букет цветов или хотя бы чашечку капучино, а не сообщение об убийстве.
– Не стоит благодарности, – сухо обронил Мёрдок, запихивая кожаную куртку в гардероб. Уголки его глаз покраснели после бессонной ночи, но движения и жесты оставались уверенными и точными, ничем не выдавая усталости. – Сам же мне рассказывал, сколько он награбил на своём посту и сколько предприятий довёл до банкротства. Твоё лучшее расследование, да?
Кот страдальчески вздохнул, продолжая стоять перед кроватью, кутаясь в халат, босиком, сминая пальцами клочок утренней газеты. Погружённый в собственные мысли, на Мёрдока он, казалось, внимания не обращал.
– Мёрдок, я журналист, а не революционер, понимаешь? – нервно ворчал он. – Я никому не желаю смерти. И не готов так рисковать. Ты подумал о том, что мне делать, если меня заподозрят? Все серийные убийцы сначала мучили кошек в детстве, а потом уже переходили на людей, а ты, похоже, наоборот...
– Я его мучаю! – Мёрдок резко развернулся и неожиданно оказался вплотную к нему. Кот попытался было отступить, но тот крепко ухватил его за длинные рыжие волосы, потянул назад и вверх, заставляя запрокинуть голову и напряжённо переступать на цыпочках, чтобы сохранить равновесие. Слишком просторный халат, принадлежавший хозяину дома, легко соскользнул с плеч, так что Кот остался полностью обнажённым. – Я его кормлю. Даю ему кров. Покупаю дорогие игрушки. Я его трахаю, кстати. – Разжав хватку, Мёрдок сделал ещё шаг вперёд, и Кот, споткнувшись о край кровати, уселся на смятое одеяло. – А он ещё жалуется.
– По последнему пункту я не жалуюсь, – поспешно возразил Кот, настороженно следя за сильными пальцами, расстёгивающими пряжку ремня и ширинку на джинсах. Он привык первым приходить к Мёрдоку, ластиться, отвлекать от дел, а Мёрдок, хоть и ворчал что-нибудь про "март круглый год" или "бесстыжее животное", никогда ему не отказывал. А сейчас Мёрдока, кажется, не волновало, получит он согласие или нет.
– Вот и хорошо. – Мёрдок был опасно спокоен, краешки улыбки прятались в бороде, на Кота он смотрел сверху вниз, приспустив джинсы и бельё на бёдрах. Какого ответа он ждёт от собеседника, можно было понять без слов, и Кот завозился, устраиваясь на четвереньках. – Но я, знаешь ли, наёмник. Бесплатно не работаю. Давай, расплачивайся.
– Я тебе... этого – не заказывал! – возмущённо фыркнул Кот, прежде чем его опять дёрнули за волосы. Повторного приглашения не потребовалось, он взял у Мёрдока в рот, сосал старательно, прикрыв глаза. Мёрдок не гладил его, вопреки обыкновению, удовлетворённо вздыхал, но не затыкался, что порядком нервировало и мешало самому получить удовольствие от процесса.
– Ничего. Напишешь, куда денешься, как Белфастскому Снайперу снова удалось скрыться от правосудия, – размеренно говорил Мёрдок, и непонятно было, издевается он или предвкушает. – Как он держит в страхе всех политиков и бизнесменов. Парочку интригующих подробностей, намёки на связи между мафией и конкурентами покойного... Это будет бомба, малыш. Признайся, ты ведь со мной только ради этого.
За мгновение до того, как Кот вознамерился прервать своё занятие и внести некоторые уточнения в этот монолог, Мёрдок сжал пальцы у него на загривке и, продолжая удерживать за шкирку, принялся толкаться уже твёрдым членом в глотку – глубоко и грубо. Кот давился, всхлипывая и стоная, но вырваться было невозможно, тяжёлый ствол по-хозяйски входил снова и снова, заставляя растягивать уголки губ, протискивая крупную головку сквозь дрожащее узкое горло. Под зажмуренными веками выступили слёзы, Кот болезненно сглатывал и тяжело сопел, не замечая, как Мёрдок оперся о кровать коленом и склонился над ним. Он невольно вздрогнул, когда увесистая мёрдокова лапа легла на его приподнятый зад, потискала одну из упругих половинок и забралась бесцеремонными пальцами в тесную ложбинку.
Кот и хотел бы сказать, что ещё не готов, но не мог – Мёрдок не переставал двигать бёдрами, безжалостно всаживая свой член короткими частыми рывками, так что Кот не успевал дышать и только чувствовал, как пульсирует тугая кровь в том мощном орудии, что рисковало вывернуть его глотку наизнанку. И как жёсткий палец Мёрдока – прислуга шепталась, что он может убить одним пальцем, если ткнёт им человека в висок – с силой надавил на сопротивляющееся колечко ануса и одним движением проник внутрь на всю длину. Хоть и всухую, но это было ещё терпимо – Кот расслабился, открылся, а сердце со звонким эхом колотилось о рёбра, понимая, что Мёрдок не наиграется так быстро.
Второй палец не без труда вонзился рядом с первым, что отозвалось тупой резью, Кот мельком представил себе маленькие красные пятнышки на влажной салфетке – Мёрдок и прежде не раз бывал несдержан – и беззвучно взвыл, когда тот согнул пальцы и потянул на себя. Кот прогнул спину глубже, шире расставляя колени, почти лёг грудью на руки, запрокидывая голову, и всё тело, пусть тренированное и гибкое, заныло, поскольку всё-таки не было кошачьим. Теперь Мёрдок одновременно имел его членом в рот и пальцами в зад, загоняя их по самые костяшки так настойчиво, словно добывал огонь трением – и был недалёк от успеха, судя по тому, как Кот хрипел и мотал головой, как разъезжались его ноги в складках разворошенной постели.
Мёрдок ослабил хватку, и Кот, выпустив изо рта его член, спрятал лицо в ладонях, переводя дух. Горло саднило, ослабевшие бёдра под натиском чужой руки легли на одеяло, коснувшись прохладной ткани влажной кожей. Мёрдок перебрался на кровать, удосужившись скинуть только обувь и полив лубрикантом влажный член, всё так же, пальцами за край ануса, подтянул к себе Кота, как рыбу на крючке, и развёл пальцы в стороны. Сам Кот ещё не разобрался, чего в его волнении больше – желания или страха, а Мёрдок уже пристроил к его заду, такому маленькому в сравнении с его словно высеченной из глыбы веснушчатого мрамора фигурой, возбуждённо подрагивающий член. Прижал к постели добычу, положив руку на поясницу, и уверенно вошёл до середины члена разом. Кот безуспешно рванулся, протяжно застонав.
Рыча ругательства, Мёрдок крутанул на кулак блестящую рыжую гриву, взглянул на затуманившиеся зрачки, на припухшие раскрасневшиеся губы, толкнулся до конца. Кот прикрыл глаза, вслепую хватаясь за сбившуюся жгутом простыню, он всегда только и мог, что скулить, распластанный, пока хозяин всласть пользовал своего питомца, не позволяя ему инициативы. Но на сей раз Мёрдок драл его почти с яростью – размашистыми резкими ударами, сбиваясь с ритма, глубоко и жадно, казалось – желая вколотить его в кровать, поскрипывающую в унисон несдержанным хриплым стонам Кота. Мёрдок намеренно вырывал у него надсадные вопли, поддавая бёдрами так, что в глазах темнело, или заставляя сжаться звонким шлепком, наваливался на него, как зверь – и ноздри Кота трепетали от его запаха, запаха разохотившегося самца, победителя, не сомневающегося в своём праве.
Мёрдок обрабатывал его зад неутомимо, крепко забивал горячий член в отменно тугой проход, хватал – наверняка останутся синяки – то за плечи, то за бёдра. Вынимал блестящую пунцовую головку, тёрся ею о припухшие края натруженной дырки и вновь погружался в изнывающее, дрожащее тело. Прижимал к одеялу руки Кота или заламывал их за спину, не позволяя прикасаться, грубо дрочил ему сам. Кот давно потёк, ёрзая головкой по одеялу, а затем кончил, вскрикивал и бился под Мёрдоком, пожелавшим кончить в него и вжимавшимся в него жёсткими бёдрами. Обожгло внутри нежные стенки, просочилось наружу, когда Мёрдок вышел и почти сразу поднялся, небрежно мазнув испачканным в собственном семени членом по заднице неподвижного Кота.
– Я с тобой не ради... этого, – подал голос Кот, когда Мёрдок уже отошёл на несколько шагов в направлении ванной. Голос был на удивление расслабленным, довольным даже. – Я тебе не шлюха.
– Шлюх у меня и так хватает, – миролюбиво согласился Мёрдок, потягиваясь, и вдруг, будто решившись, поинтересовался: – Как ты?..
Кот не ответил – катался по кровати, жмурясь и с любопытством поглядывая на Мёрдока из-под золотистых ресниц.
– Если бы не ты, – Мёрдок, посмеиваясь, присел обратно на край постели и мягко сгрёб Кота в охапку, – я бы уже поубивал всех подчинённых. Вот и расскажи своим читателям, как ты предотвратил крупную террористическую операцию. И пусть спят спокойно. Хорошо?..
"Трахнуть Мёрдоком всех!"(с), ага. Кажется, я таки написал сквик-фик.
Название: Грязный
Автор: Mark Cain
Размер: мини, 2107 слов
Пейринг: Мёрдок МакАлистер/Финн О'Каллахен
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: "Однажды Мёрдок обнаружил слабое место Финна О’Каллахена – а Финн заключил одну из самых крупных своих сделок".
Предупреждения: преканон, вуайеризм
Размещение: со ссылкой на автора
ЧитатьКогда подчинённые шептались, что Мёрдок МакАлистер подмял под себя "Детей Святого Патрика" ещё до того, как официально возглавил организацию, тот только усмехался, думая о том, насколько точное определение они выбрали.
Финн О’Каллахен был дельцом от бога, торговые и финансовые операции он проворачивал с ювелирной безупречностью, обеспечив организации небывалое процветание и влиятельность. Похожий не на крутого гангстера, а на сухаря-клерка в вечно мятом пиджаке, он цепким взглядом просматривал бесконечно скучные банковские счета и биржевые сводки, в которых Мёрдок смыслил мало. Для него, простого уличного бандита, богатство представлялось не цифрами на экране, а тем, что можно подержать в руках, положить в сейф, поставить в гараже или повесить на стену.
Мёрдок убирал конкурентов и излишне любопытных ищеек, как частных, так и полицейских. Пока его босс работал с графиками и схемами, анонимной перепиской и прочими бумажками, он работал с людьми – которые, впрочем, об этом не подозревали. Необходимо было проследить, меняя внешность, за тем, в какое время жертва выходит из дома, в каких местах предпочитает расслабляться, с кем встречается. Мёрдок втирался в доверие к телохранителям и любовницам, секретаршам и дворецким, выясняя те маленькие привычки, которые могли стоить кому-то жизни. Чем более опасную и непредсказуемую жизнь вела жертва, тем более она была привязана к какому-нибудь тайному убежищу, где никого не интересовала её личность – гольф-клуб, секс-сауна... Снайперская винтовка Мёрдока была неожиданным возмездием, настигавшим каждого на пороге его личного рая. Грязные секреты стали залогом чистой работы.
И однажды Мёрдок обнаружил слабое место Финна О’Каллахена – а Финн заключил одну из самых крупных своих сделок.
Наркотики и шлюхи исполняли роль лакмусовой бумажки для тех членов организации, которые так или иначе имели с ними дело. Те, кто зарывался и терял над собой контроль, вскоре незаметно пропадали вместе со всей информацией, которую успели узнать – отмороженные садисты и наркоманы "Детям Святого Патрика" были не нужны. Мёрдок дурью не интересовался, а посещениями борделя не злоупотреблял – во-первых, времени не хватало, а во-вторых, он слишком хорошо знал, где в приватных комнатах размещены скрытые камеры и микрофоны. Всё-таки сам же и руководил их установкой как первый специалист по наблюдению. А трахаться, зная, что тебя записывают со всех ракурсов, было... неуютно.
Финна и вовсе никто не мог бы заподозрить в пристрастии к подобным развлечениям. Поговаривали, что в зрелые годы он был хорош собой, но даже тогда этот зануда смотрел на самых горячих штучек как на товарную опись и способен был пробудить в партнёрше только зевоту. Эта репутация была ему только на руку, укрепляясь по мере того, как возраст брал своё. Но с годами, чтобы деловая хватка оставалась по-прежнему жёсткой, Финну приходилось уделять отдыху больше времени, не покидая рабочего места.
Длинный стол в кабинете Финна был завален пачками купюр, надорванными пакетами с почтовыми штампами разных стран, дисками и гаджетами в только ему одному известном порядке, и над этим всем возвышалось три больших монитора, стоящих полукругом и словно обнимающих сутулую фигуру главы ДСП. Мёрдок совершенно случайно забыл постучаться в тот день – задумавшись на ходу и поглаживая кончиками пальцев бороду, которую отращивал для солидности, мягко толкнул дверь, оказавшуюся не запертой. Открыв было рот, чтобы доложить, он вдруг замер и привычно притих, как заметивший добычу хищник, хотя впору было присвистнуть от удивления: Финн сидел, неестественно выпрямившись, одной рукой вцепившись в край стула, другой орудуя под столом. На мониторах транслировалась цветная картинка с камер в одном из номеров борделя, из левого уха ритмично мычащего Финна торчал наушник, второй болтался на проводке, как маятник.
Мёрдок басовито кашлянул, изображая деликатное вторжение – отступил назад, придерживая дверь, будто едва появился, и опустил взгляд в пол.
Но Финна не удалось успокоить такими актёрскими приёмами. Он вздрогнул, свернул окно с видео и, обернувшись, уставился на Мёрдока дико расширившимися глазами, несколько долгих секунд пытаясь восстановить самообладание. Он выглядел таким жалким в этот момент, что Мёрдок остро ощутил своё превосходство – и охотничий азарт. Любого другого на его месте Финн приказал бы убить. Вот только если он избавится от Мёрдока, ему больше некому будет это приказывать.
– Мы можем обсудить прибавку за молчание прямо сейчас, – нарушил тишину Мёрдок. Говорил он мягко, как добрый папаша, с разочарованием заставший сына за первой сигаретой.
Брошенные наушники продолжали невнятно сопеть.
– Что ты предпочитаешь? – буркнул Финн, нарочито неторопливо застёгивая ширинку, но от взгляда Мёрдока не укрылось, что руки у того дрожат. – Валюту? Акции? Предметы искусства?
– Власть. – Мёрдок обеими руками оперся на край стола, всё ещё разделявшего их, подался вперёд. – Я не хочу быть только исполнителем. Я тоже могу принимать решения и брать заказы. Дай мне людей, и выиграем мы оба.
– Замахнёшься на большую политику? – криво усмехнулся Финн. Странно, что торговаться он даже не пытался.
– Кто не рискует, тот не выигрывает, – невозмутимо пожал плечами Мёрдок. – А ты уже староват для того, чтобы играть по-крупному. Ну что, по рукам?
Финн машинально поднял правую руку для рукопожатия – и отдёрнул, скривившись от стыда. Мёрдок беззвучно заржал и вышел, аккуратно притворив дверь за собой.
Он был нужен Финну, но и Финн был нужен ему – живым, но покорным.
Почему бы ему просто не обратиться к любой из своих девочек напрямую, Финн пояснять не собирался. Потому что интересовали его вовсе не девочки.
Финн следил за клиентами – смотрел на их выгнутые спины, на бёдра, двигающиеся между раскинутых женских ног, на напряжённые ягодицы и смачно шлёпающие по попкам шлюх волосатые яйца. Смотрел, как очередной член – большой, маленький, толстый, длинный, чёрный, обрезанный, обтянутый презервативом, увитый узловатыми венами – погружается в сочную киску снова и снова. Или в упругую задницу. Или – над ним трудится умелый рот. Это было так порочно, грязно – как подглядывать в детстве в замочную скважину чужой спальни, и Финн сбивчиво дышал, кусая губы, отчаянно растирая собственный – ничем не примечательный – член, горя возбуждением вместе с безымянным героем на экране.
И кончал одновременно с ним, представляя, как мог бы – о, если бы мог! – подставляться всем этим мужчинам, молодым и зрелым, подтянутым и располневшим, темпераментным и вальяжным, не выбирая и не жалуясь, ни о чём не думая – просто принадлежа им всем.
Мёрдоку на страдания начальства было наплевать – как представитель более продвинутого в техническом плане поколения, он всего лишь полюбопытствовал, какие именно записи в режиме реального времени просматривались из кабинета О’Каллахена. Постепенно во вкусах Финна выявилась закономерность: переключаясь с одних апартаментов на другие, глава ДСП с наибольшей вероятностью досматривал процесс до конца, когда ему попадался хорошо оснащённый клиент. Попросту говоря – какой-нибудь дядя с крупным членом.
В качестве эксперимента Мёрдок даже сам нанёс неделовой визит в бордель: попросил Марину порекомендовать ему малышку повыносливей и – ставки были высоки – выложился на совесть, не слезая с бедняжки, пока мысленно не завладел всеми делами организации поэтапно. Как он и ожидал, трансляция его секс-марафона также была целиком просмотрена с компьютера Финна, хотя все были уверены, будто в это время он был занят важными переговорами. Осталась самая малость: намекнуть, что он, Мёрдок, в курсе предпочтений Финна, и договориться о цене неразглашения.
Но всё пошло немного не так, как он рассчитывал.
В ближайший праздничный день Мёрдок затащил Финна на вечеринку в паб под благовидным предлогом – обсудить и согласовать дальнейшие планы, к которым МакАлистер теперь имел достаточно широкий доступ. Разорился на входные билеты, дававшие право неограниченного потребления пива, и покровительственно подливал Финну, пресекая слабые попытки сопротивления вежливо, но твёрдо. Переоценив свои возможности, Финн вскоре опьянел, и разговор перешёл в неформальное русло – но Мёрдок был намерен вернуть оный к нужной ему теме. Гремела музыка, посетители подбадривали возгласами полуодетых танцовщиц, а Финн в их сторону даже не смотрел – и старательно отводил взгляд от Мёрдока, хотя бесцветные глаза после четвёртой пинты Гиннесса лихорадочно блестели.
– Финн, мне нужно больше полномочий, – будничным тоном начал Мёрдок. – Я хочу вербовать себе людей. Уже есть один на примете. И я даже знаю, почему ты мне в этом не откажешь.
– Если будешь вербовать через постель, – явно не расслышавший и половины сказанного, Финн пьяно хихикнул, опасно покачиваясь на барном табурете, – тебе точно никто не сможет отказать.
Мёрдок сдержанно фыркнул, а Финн неожиданно посмотрел на него в упор, проницательно прищурился и чётко произнёс:
– Тебе нужна власть, да, Мёрдок? Ты её получишь, если окажешь мне одну... немаленькую услугу.
Мёрдок был уверен, что наутро Финн протрезвеет и передумает. Какая-то часть его сознания на это даже надеялась. Другая часть ожидала подставы и злилась, что он зашёл так далеко. Однако О’Каллахен слово сдержал. И в условленное время Мёрдок снова явился в его кабинет – на сей раз заперев за собой дверь. Никакого интимного полумрака, свеч, вина и прочей хрени – впрочем, здесь и дивана-то не было. Финн стоял у окна в том же старом сером костюме, который всегда носил, и нервно теребил манжеты.
– Присаживайся, – хрипло бросил он, не оборачиваясь.
Мёрдок, не зная, пристрелят ли его прямо сейчас, нагло уселся в кожаное офисное кресло Финна, чуть отъехал от стола, чтобы окинуть взглядом всё пространство. Чувствовать себя главным боссом было не только приятно, но и естественно, почти привычно. Вон на той стене, подумалось ему, хорошо смотрелся бы подлинник Кандинского.
Финн отвлёк его от неуместных фантазий, одним резким движением опустив жалюзи. Походка выдавала его с головой – хоть Мёрдок и не опоздал, было очевидно, что Финн давно его ждал и уже проигрывал неравную борьбу с собственным возбуждением. Не трудясь раздеться, за что Мёрдок был ему весьма благодарен, Финн неловко опустился перед ним на колени и коснулся ширинки. Мёрдок хотел было ему помочь, но заметил, что пальцы Финна подрагивают, как при его прошлом вторжении. Ему стало противно, и он предпочёл не смотреть, откинувшись на спинку и уставившись в потолок. Если у него не встанет на старого извращенца, философски рассудил Мёрдок, – это будут проблемы Финна, а не его.
Однако уже несколько минут спустя он забыл, с кем он и где: Финн сосал так истово, словно от этого зависела его жизнь, ничуть не смущаясь размерами члена, на который насаживался глоткой, и не выказывая признаков усталости. Мёрдок облизнул пересохшие губы, испытывая мучительное желание закурить, машинально скользнул пальцами по коротко стриженным седеющим волосам и ниже, нащупал галстук и ухватился за него, требовательно натягивая. Финн удвоил старания, мастерски лишая партнёра всяческого терпения – стиснув свободной рукой подлокотник, Мёрдок пытался приподнять напряжённые бёдра, вогнать член ещё дальше...
С несвойственной ему резвостью Финн поднялся на полусогнутых ногах, развернулся к Мёрдоку спиной, торопливо спустил брюки и бельё и оперся о край стола. Мёрдок едва успел заметить, что его оставили в покое, как Финн деловито придержал его твёрдый член и направил в себя, опуская зад. Один дюйм за другим исчезали внутри, а Мёрдоку оставалось только смотреть – и чувствовать, как туго обхватывают его член горячие гладкие стенки. Да ещё удивляться, что Финн, эта старая шлюха, принял его до конца и, хрипя как астматик, начал в бодром темпе двигать задом по всей длине члена, вращая бёдрами и сжимаясь.
С неуёмной жадностью мальчишки, получившего самый желанный подарок на Рождество, гроза чёрного рынка Финн О’Каллахен резко опускался на широкий член всем своим весом, его худое тело вздрагивало, как от удара, рубашка прилипла к потной спине. За край стола он держался обеими руками, его член стоял, как Дублинская игла, а тихие болезненные стоны звучали всё чаще. Мёрдок, чтобы напомнить, кто тут сверху, грубо ухватил его костлявые ягодицы, дёргая на себя, Финн всхлипывал, но не протестовал – и Мёрдок неожиданно завёлся. До него наконец дошло, что власть, которую обещал ему Финн, была сейчас безграничной – он, Мёрдок, был в разы сильнее и мог сделать с этим человеком всё, что пожелает.
Ругнувшись, Мёрдок встал – стул откатился назад – и швырнул Финна на стол, лицом в стопки денег и документов. Прежде, чем тот расставил бы ноги или хотя бы встал ими на пол, загнал член по проторенной дорожке одним рывком – Финн тоненько вскрикнул, бестолково перебирая ладонями по разлетевшимся бумагам. Пряча в усах торжествующую ухмылку, Мёрдок отодрал его, как визгливую сучку, и не думая обращаться побережней с тем задом, которому оставалось сидеть на месте лидера организации совсем недолго. Финн лежал грудью на поскрипывающем столе, глядя, как качаются выключенные мониторы, а потом закрыл глаза, отдаваясь всем существом своей безумной, грязной и ослепительной мечте. Наконец насытившись властью сполна, Мёрдок шагнул назад и вслепую рухнул в кресло, а Финн безвольно сполз на пол – обоим понадобилось дрочить не долее нескольких секунд, чтобы кончить.
Финн так и остался сидеть на полу, запустив левую ладонь за отворот пиджака, словно ему стало плохо с сердцем; раскрасневшееся, искажённое болью в пострадавшей заднице лицо дополняло это впечатление, но Мёрдок и теперь не счёл нужным проявить жалость.
– Здесь я тоже установил парочку камер, – доверительно сообщил он, разминая плечи. – Запись прямо сейчас сохранена на моём компьютере. У тебя есть, что мне предложить, не правда ли?..
– Я уже давно собирался покинуть пост, – спокойно произнёс Финн и вдруг улыбнулся. – И передать все дела. Ты мог бы так не стараться ради этого, но я рад, что с тобой легко договориться.
Ведение отчётности по капиталам, оружию и шлюхам Грязного Финна вполне устраивало. Он умел держать язык за зубами, и Мёрдок также молчал, хоть и уверял себя, что ни к чему стесняться методов, если цель их оправдывает.
Вскоре после того, как возглавил "Детей Святого Патрика", Мёрдок приступил к вербовке новых кадров. И, собираясь предложить работу перспективному молодому курсанту полицейской академии, всерьёз задумался о том, что упомянутая некогда Финном вербовка через постель была не такой уж плохой идеей.
Интернет отключился на одну ночь, делать было нечего, а наутро я сам не помнил, что написал, кроме того, что принял вызов поменять Мёрдока и Кирка ролями.)
Название: Метод Мёрдока
Автор: Mark Cain
Бета: Nightday
Размер: мини, 2840 слов
Пейринг: Кирк О'Райли/Мёрдок МакАлистер
Категория: слэш
Жанр: UST, драма, романс, флафф
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: опытным путём Мёрдок выяснил, что лучший способ завоевать Кирка - порвать шаблон.
Предупреждения: преканон, возможный ООС
Размещение: со ссылкой на автора
ЧитатьВ первые свои месяцы в "Детях Святого Патрика" Кирк не пропускал ни одного сборища. Он и так знал наизусть все свои обязанности и полномочия, но всё равно приходил, устраивался в самом тёмном углу зала в неизменном пабе и цедил чёрный чай, пока крутобёдрые официантки едва успевали подносить пинты и стаканы. Сначала к нему привыкли, потом некоторые начали относиться с симпатией, сочтя ответственным и преданным делу соратником. Кирку было на это наплевать, как и на глупые шуточки об отсутствии у него пассии. Его не останавливали ни приступы мигрени, ни дурная погода, ни завал на службе – он просто знал, что увидит Мёрдока МакАлистера, и, как ни злился на себя, начинал ожидать этого момента задолго до назначенного времени и не мог ни на чём сосредоточиться, бессмысленно складывая журавликов из бумажного мусора.
Мёрдок не обладал качествами души компании – даже выпив, говорил мало и по делу, но в общении с подчинёнными был раскован и прост. Впрочем, выглядело это не запанибратством, а покровительством – возвышающийся надо всеми Мёрдок мог затащить любую женщину на колени или как ни в чём ни бывало положить лапу ей на задницу вместо приветствия, мог похлопать по плечу вечно замученного Финна, который годился ему в отцы, а парней помоложе мог трепануть за шкирку, как заигравшегося щенка, хотя были эти "щенки" смертельно опасными волкодавами. Кирк даже представить себе не мог, как заговорить о чём-либо постороннем с этим человеком, кроме как отчитаться в проделанной работе и получить одобрительный кивок в ответ. Он словно снова был школьником с последней парты, которого от громилы МакАлистера отделяла непреодолимая пропасть.
Случайно подвернувшаяся под руку бумажная салфетка никак не желала превращаться в журавля, и Кирк безжалостно теребил её нервными пальцами, машинально отвечая на вопросы какого-то раскрасневшегося пьянчуги с жиденькими бакенбардами, чьё имя даже не потрудился запомнить. Когда Мёрдок, выходивший покурить, за неимением другого свободного места рухнул рядом с ним, приобнял за плечи и легонько встряхнул, скупо похвалив за полезную информацию, добытую очередным прикормленным осведомителем, Кирк от неожиданности так напрягся, что тот ослабил хватку, а затем и вовсе убрал руку. В глазах Мёрдока – самого Мёрдока! – промелькнуло в этот момент почти виноватое выражение.
– Не бойся, не трону, – усмехнулся Мёрдок.
– Тебя бояться? – Кирк выдавил бледную улыбку. – Даже не мечтай.
Ему отчаянно хотелось, чтобы Мёрдок его тронул – грубовато ткнул кулаком в плечо, смеясь удачной шутке, или хотя бы схватил за ворот, рассвирепев. Давнее знакомство с боссом обеспечивало Кирку определённый статус – он мог беспрепятственно возражать Мёрдоку и предлагать собственные способы решения проблем; он знал о Мёрдоке больше, чем многие, но не стремился ни с кем делиться этим знанием, и Мёрдок это ценил. Но осознание того, что он не может входить в сферу дружеских и уж тем паче интимных интересов любвеобильного Мёрдока, и что он был принят в ряды "Детей Святого Патрика" исключительно благодаря своим профессиональным способностям, грызло Кирка после этого невинного жеста с новой силой – и он впервые ушёл из паба до окончания вечера, сославшись на головную боль.
Поэтому, когда ещё несколько месяцев спустя они с Мёрдоком шли бок о бок по улице в центре Дублина, это казалось Кирку нереальным, как будто он случайно оказался внутри фильма, снятого о ком-то другом. Он старательно отводил взгляд от неторопливо шагавшего рядом Мёрдока, глазел на карнизы старых домов, как турист, и сжимал в ладонях остывший картонный стакан кофе. Мёрдок сам позвал его обсудить некоторые незначительные заказы, но почему-то всё откладывал серьёзные темы и неумело пытался завести светскую беседу о ерунде вроде курса валют, футбола, погоды и даже домашних животных. Кирк поддерживал эти потуги односложными фразами, чувствуя себя всё более неловко и ожидая подвоха. Не могло такого быть, чтобы Мёрдок тратил на него своё время просто так.
– Ты совсем не хочешь меня видеть, да? – вдруг раздражённо выпалил Мёрдок после того, как Кирк узнал, что тот любит классическую ирландскую поэзию, всегда мечтал о собаке, и прочие сомнительно ценные сведения. Кирк вздрогнул, плеснув холодным кофе себе на пальцы.
– Нет, напротив, – признался он сдержанно, зато честно.
– А мне казалось, ты со школы презираешь хулиганов, – продолжал ворчать Мёрдок, пытливо глядя на него сверху вниз, и Кирку под этим взглядом было немногим более уютно, чем под бетонной плитой, приподнятой краном. – Ну, таких, как я. Со мной же говорить не о чем. А ты читаешь все эти толстые книжки, от которых я засыпаю.
Кирка подмывало сказать, что ему с Мёрдоком хочется вовсе не говорить – тем более о литературе. Хочется спрятать в его ладонях зябнущие на осеннем нудном ветру пальцы, или уткнуться в плечо и дотянуться до жёстких рыжих волос на загривке. Но вместо этого он ответил:
– Подошёл бы и спросил. В чём проблема?
– Да у тебя всегда было на лице написано, что лучше оставить тебя в покое. – Мёрдок, похоже, больше досадовал на собственную нерешительность, нежели на Кирка.
– Так и есть, – кисло согласился Кирк, до которого медленно доходило удивительное: Мёрдок чёртов МакАлистер всё то время, пока он восхищался им издали, попросту боялся, что непонятный зануда его пошлёт. И, постоянно держась в поле зрения Кирка, постепенно сокращал расстояние, сужал круги, как охотник, чтобы не спугнуть. Кирк добавил после паузы: – Но тебе можно.
Мёрдок с облегчением притянул его к себе за плечи, и то, что он сообщил Кирку потом, было куда интересней, нежели бизнес-планы, кубизм и патриотизм. Тот мог только изумлённо приподнимать тёмные брови, когда выяснилось, что он, Кирк, на самом деле может кому-то – вернее, не кому-то там, а Мёрдоку! – казаться не только умным, но и красивым, и даже желанным. Нет, Кирк, конечно, нравился девушкам, но что-то кроме "ты такой необычный!" от них не слышал ни разу. И вообще, с ними всё было совсем не то. А сейчас он и не заметил, как они с Мёрдоком начали целоваться, остановившись перед пешеходным переходом.
Они ввалились в какое-то полутёмное кафе, где по милости кондиционера было ничуть не теплее, чем на улице, зато Мёрдок был тёплым, очень тёплым – Кирк наконец-то прижался к нему, разглядел каждый застрявший в свитере рыжий кошачий волосок, Мёрдок обнимал его и бережно целовал лицо и губы. От прикосновений мягкой густой бороды было щекотно, а ещё – непросто было привыкнуть к тому, как осторожен был Мёрдок с ним. Во всём теле и в голове Кирк чувствовал воздушную лёгкость, как после снотворного, и не протестовал, когда Мёрдок вызывал машину, когда они ехали куда-то на высокой скорости, и за тонированными стёклами смазанно мелькали оранжевые огни. Довериться кому-то, кто всегда получал, что хотел, и не задумывался о средствах и последствиях, было настолько диким, что сознание, похоже, предпочло вовсе отключить логическое мышление до лучших времён.
Просторную гостиную в доме Мёрдока они преодолели зигзагом, как пьяные, практически вслепую, смеясь над своей же неуклюжестью и жадно целуясь. Когда они добрались до спальни, Мёрдок уже успел стянуть с себя и с Кирка почти всю одежду, бросая её где попало. Ягуар с висевшего над кроватью пейзажа Руссо смотрел на них укоризненно. Облапав поджарое бледнокожее тело Кирка, Мёрдок едва ли не на руках поднял его, от переизбытка ощущений не проявляющего ни малейшей инициативы, и уложил на широкую постель – квадратную, застеленную бархатистым покрывалом, копирующим цвета членской карточки ДСП. И только в этот момент Кирк словно очнулся – глава крупнейшей преступной организации, его непосредственный начальник и кумир увлечённо ласкал губами его шею, грудь, живот, и происходило это наяву и должно было иметь продолжение. А к продолжению Кирк оказался совсем не готов.
– Мёрдок... Мёрдок, подожди, хватит, – пробормотал он, подтягивая колени к животу, в котором от ощущения собственной беспомощности словно скрутили жгутом холодную мокрую тряпку.
– Эй, всё хорошо, – Мёрдок выпрямился, но смотрел пугающе расфокусированным, поплывшим взглядом, и его слова Кирка совсем не успокаивали. – Ты ещё ни разу... не был с мужчинами, да?
Невольное воспоминание резануло Кирка по нервам – трое школьников постарше, накачанные, татуированные, загнали его в угол туалета и предлагали повернуться спиной, чтобы они могли сделать из него "хорошую девочку", обещали позвать своих друзей, спрашивали, скольких он хочет, кричали в самое ухо и оценивающе хватали за тощие руки и бёдра. Угрозы остались всего лишь угрозами, а сдав вступительные экзамены в полицейскую академию, Кирк понадеялся, что все мерзости уличной жизни отныне были в прошлом и должны были забыться навсегда. В его мечтах ничто не могло испортить ему первый раз с тем единственным человеком, которому он мог бы довериться. И вот теперь он струсил и разочаровал Мёрдока, и от этого только сильнее трясло, и никак не получалось взять себя в руки.
Может, Мёрдок и не слишком хорошо разбирался в чужих эмоциях, к тому же ему никогда прежде не отказывали, – но он понял, что сжавшийся клубком полуголый Кирк балансирует на грани истерики. Кирк удивился бы меньше, если бы Мёрдок обматерил его, влепил оплеуху или выставил за дверь в чём мать родила, но тот легко, будто ребёнка, сгрёб его в охапку и так сидел, пока ноги не затекли, прижимая его к себе, терпеливо уговаривая успокоиться, обещая не торопить события.
– Мне нужны таблетки, – выдохнул Кирк вместо оправдания, как только убедился, что его не убьют и даже не покалечат. По крайней мере, не сейчас.
– Учись обходиться без таблеток, чёртов псих, – строго отрезал Мёрдок. – Когда ты вдруг окажешься в полной заднице, у тебя не будет времени рыться в аптечке и запивать лекарства минералкой. Тебе придётся стрелять и спасать свою шкуру. Поэтому, если ты хочешь работать в "Детях Святого Патрика"...
– Ты разве меня не уволишь? – перебил его Кирк.
– Уволю? Как? – Мёрдок заржал. – Идиотский вопрос.
– Тогда я сам уйду, – заявил Кирк и не узнал своего севшего до глухого сипения голоса. – Я выхожу из организации.
Мёрдок разжал руки, и Кирк шарахнулся в противоположный угол кровати, как загнанный зверёк – и разноцветные глаза так же отчаянно сверкали. Кирк отдавал себе отчёт в том, чем рискует, но не представлял, как после произошедшего сможет по-прежнему работать на Мёрдока и докладывать ему о выполненных заданиях.
– Ты вернёшься, – спокойно проговорил Мёрдок, – или я сам тебя найду.
Больше он, казалось, не обращал внимания на Кирка, который молча бродил по комнатам, собирая свои разбросанные вещи – из сумки выпала упаковка таблеток, но он к ним не притронулся. Двигался Кирк механически, из последних сил удерживая себя от чувства благодарности к Мёрдоку – за тепло, внимательность, понимание и удовольствие. Если бы он позволил себе хоть искру этого чувства – о большем не приходилось и говорить, – он снова бросился бы к Мёрдоку, к его надёжным рукам и горячим губам, и снова не сумел бы дать ему то, чего он желал. А Кирк не знал худшей несправедливости, чем требовать чего-либо, ничего не отдавая взамен.
Прошло множество бесконечных минут, прежде чем Мёрдок добавил в спину выходящему за дверь Кирку:
– А если ты предашь меня, я тебя убью.
Кирк не появился в штаб-квартире ДСП ни на той неделе, ни на следующей. Он педантично и аккуратно передал Мёрдоку все свои дела по электронной почте, вежливо и чётко разъяснив каждую деталь. Но дружелюбный тон не смог бы ввести Мёрдока в заблуждение, даже если бы Кирк ставил смайлики.
Кирк не скрывался – не то и впрямь не сомневался в том, что Мёрдок не решится его прикончить, не то ему было всё равно. Равнодушие бесило Мёрдока больше всего, но угрожать, не приводя угрозы в исполнение, он не мог, а к мирным переговорам не прибегал, дабы не сделать только хуже. Для прямолинейного Мёрдока общаться с тем, кому невозможно было просто приказать перестать дуться и кто в своём мозгу гениального сыщика производил десяток выводов ещё до того, как собеседник заканчивал фразу, оказалось неожиданно сложной задачей. Гораздо проще было бы сразу доказать Кирку делом, кто здесь имеет право нагибать кого захочет. Но Мёрдок и без того нажил себе достаточно врагов – и ни одной настоящей привязанности, не обусловленной кровным родством или своевременно наполняемой кошачьим кормом миской.
На третью неделю Мёрдок появился сам.
Он курил на пороге дома, тесно зажатого по бокам двумя такими же, в котором Кирк снимал квартиру после окончания академии. Загораживал собой почти всю дверь целиком, а навес над ней не мог укрыть его от мутного косого дождя. Кирк заметил его издали, но ни замедлил, ни прибавил шаг и умело делал вид, что смотрит сквозь Мёрдока, а если понадобится, то и пройдёт сквозь него. И переборщил с невозмутимостью: по тому, что Кирк не был удивлён или растерян, можно было догадаться, что он ждал Мёрдока, а может статься – неоднократно представлял себе, как их "случайное" столкновение произойдёт. В конце концов, – так объяснял себе Мёрдок замкнутость и молчаливость Кирка, – тот всегда жил в мире книжек больше, чем в мире реальном, и пока мысленно выстраивал сюжеты, жизнь проходила мимо него.
– Ты за мной следил, – бросил Кирк сквозь зубы положенную реплику. – Дай пройти.
Мёрдоку, наверное, полагалось оказать сопротивление, назвать Кирка сучкой, тем самым завуалированно признавшись в своей необузданной страсти, взвалить его на плечо и, к вящей его радости, умчать в своё логово. Но Мёрдок в этом драматическом спектакле не участвовал. Он полюбовался на Кирка, с каменным лицом стоящего под дождём, и отошёл в сторону.
– Проходи.
Мёрдок поднялся по лестнице следом за Кирком, выслушал предсказуемые ядовитые комментарии о том, что Кирк-де не припоминал, будто приглашал его в гости, а в крошечной прихожей деликатно припёр его к стенке и целовал до тех пор, пока охота спорить у Кирка не отпала окончательно, а возбуждение – вот что значит не церемониться! – не возросло до осязаемой степени. Хватая ртом воздух, Кирк во все свои инопланетной расцветки глаза уставился на довольно ухмыляющегося Мёрдока, и читался в этих глазах настороженный вопрос: что ты сделаешь дальше? Эту задачку, подумал Мёрдок, мы уже проходили. Достаточно.
– Не стой столбом, хозяин, распоряжайся, – он отступил на полшага, возвращая Кирку свободу передвижений. Тот воспользоваться оной не поспешил. – Тебе никогда не приходило в голову, что раз уж ты с кем-то встречаешься, то можешь его трахнуть, например?
К его чести, Кирк не брякнул "А мы что, встречаемся?". Это был хороший признак.
– Я не смогу, – вместо этого выпалил он, как-то чересчур горячо.
Мёрдок про себя сделал пометку, что нервные расстройства прекрасно лечатся качественным шоком.
– Сможешь. И увидишь, что это не больно и не страшно, – вжившись в роль доброго доктора, он направил Кирка в сторону спальни ободряющим шлепком пониже спины. – Я в душ, и не вздумай удрать через окно. Ты переспишь со мной хоть на больничной койке, даже если у тебя яйца будут в гипсе.
Когда за Мёрдоком захлопнулась дверь ванной, Кирк несколько секунд прикидывал, на что употребить милосердно подаренные ему минуты: на то, чтобы составить завещание и застрелиться из табельного оружия, или на то, чтобы убрать с дивана ноутбук, книжку, пачку чипсов и плюшевого тушканчика, раздеться и откопать на дне тумбочки презервативы, погребённые под залежами таблеток. Второй вариант победил. Ни один из препаратов, которые он отмёл за время поисков, не помогал от панического страха – причём Кирк не был уверен в том, чего боялся больше: того, что Мёрдок пошутил, или того, что нет.
Мёрдок не шутил – по крайней мере, в его фигуре, которой позавидовали бы натурщики Микеланджело, ничего смешного не было. Зато было много такого, для чего Кирк при всей своей начитанности не смог бы подобрать достойных эпитетов, не считая нецензурных. По литым мышцам Мёрдока скатывались капли, теряясь в рыжей поросли на груди и в паху, увесистый член напряжённо подрагивал, а сам Мёрдок не прятал предвкушающей улыбки, небрежно водя по телу пушистым полотенцем, казавшемся небольшой тряпочкой. Кирк следил за этим полотенцем, как кот за пёрышком – подобравшись и еле дыша. Дать ему время поверить и осознать происходящее Мёрдок не собирался – опустился на колени перед диваном и взял у Кирка в рот.
Всё, что было потом, Кирк запомнил даже слишком хорошо – он закидывал ногу на спину Мёрдока и мягко толкался бёдрами в его жаркий рот, завороженно глядя, как головка оттопыривает щёку с отросшими бакенбардами, а жёсткие губы скользят по члену до самого основания. Он тянул Мёрдока за рыжие вихры, требуя двигать головой быстрее, а затем царапал его спину, когда язык Мёрдока кружил вокруг его сосков, об умопомрачительной чувствительности которых Кирк раньше и не подозревал. Он гладил бока и бёдра Мёрдока, будто перед ним был огромный покорный жеребец, стискивал пальцами его твёрдые ягодицы, тёрся членом между ними и покусывал Мёрдока за плечо, а тот со стонами ругался на его медлительность в частности и на "грёбаную романтику" в целом.
– Слушай, я ведь... – в последний раз усомнился было Кирк. Мёрдок длинно и цветисто выругался.
– Просто заткнись и выеби меня наконец. Ты не должен пасовать перед такой ерундой, если хочешь работать на "Детей Святого Патрика"...
– Я хочу, – перебил его Кирк. – Хочу тебя, чёртов ты сукин сын, МакАлистер.
Потом он упирался в спину Мёрдока ладонями, приподнимаясь на цыпочках и загоняя член в его тугой зад, даже не гадая, побывал ли там кто-нибудь до него хоть раз. Он трахал Мёрдока так же, как выполнял все его поручения – неутомимо, выкладываясь по полной, размашистыми и сильными движениями, а Мёрдок коротко и азартно рявкал под ним от особенно резких толчков, без тени стеснения подставлялся и нетерпеливо подмахивал. Кирк не сразу вспомнил, что стоит уделить внимание члену Мёрдока, а когда приноровился дрочить ему в том же темпе, Мёрдок издал такой низкий рокочущий стон, что у него бесповоротно сорвало тормоза. Ухватив его за бёдра, Кирк взвинтил скорость и не прерывал коротких частых ударов, пока не кончил, засадив член Мёрдоку на всю глубину. Мёрдок кончил в его кулак спустя несколько мгновений.
Переводя дух, Кирк растянулся на диване, прогнав Мёрдока в душ, и прикрыл глаза, чувствуя себя каждой клеточкой пропитанным острым запахом возбуждения – и расслабленным как никогда. Вскоре шум воды стих, так что он не сомневался, что Мёрдок его услышит.
– Теперь ты думаешь, что я дам тебе в зад этой же ночью, – Кирк не спрашивал, а утверждал. И по его тону было совершенно ясно, что ему понравилось быть сверху и отказываться от такого расклада он в ближайшее время не был намерен.
Один-ноль в пользу проклятого копа, не без гордости подумал Мёрдок.
Идею драббла про главный стул фэндома я как-то обрёл в скайпе с кэпом.)
Название: Пробуждение
Автор: Mark Cain
Бета: Nightday
Размер: драббл, 972 слова
Пейринг: Игорь Гром/Сергей Разумовский
Категория: слэш
Жанр: missing scene, PWP, ангст
Рейтинг: NC-17
Размещение: со ссылкой на автора
ЧитатьИгорь Гром считает до ста, не открывая глаз. Если это ещё один странный сон – можно сосредоточиться на числах, и сон уйдёт. Это просто не может быть явью, а в том, как порой реальны ощущения в его снах, он уже убеждался и прежде. Запах волос склонившегося над ним человека ему знаком – лёгкий и неуловимый, который невозможно описать, как не опишешь запах морского бриза, и который так же хочется украдкой вдыхать полной грудью. Знакомо прикосновение длинных прохладных пальцев, от которого волоски на коже встают дыбом, как наэлектризованные. Да, Игорь забывал об этом каждый раз, когда просыпался, а теперь вспоминал снова, и чувствовал, что должен вспомнить что-то ещё, но голова была тяжёлой, словно с похмелья. Думать не получалось, зато ощущалось всё остро, как никогда.
Чужие пальцы, будто рисуя на его теле невидимые символы и узоры, скользят по ключицам, груди, животу, с любопытством поглаживают шрамы. Чужой голос звучит словно издалека, сквозь шум в ушах – как сквозь воду. Игорь, как всегда в своих снах, обнажён и обездвижен, ноги разведены, только в этот раз он не лежит, а сидит, и – в чём главное и изумляющее его различие – не чувствует тревоги и угрозы. Он пытается вспомнить, чего должен бояться, но не может – виски отзываются тупой ноющей болью. Мягкие пальцы, словно успокаивая боль, трогают его бедро – ласково и непринуждённо, как могли бы касаться мраморной статуи или красивого животного. Игорь не замечает, что мысленно считает всё быстрее, не успевая за собственным пульсом и дыханием. Игорь уже не уверен, что хочет проснуться.
Пальцы очерчивают контуры напрягшихся мышц, нажимают сильнее, восхищаясь их твёрдостью. Под этими пальцами под кожей вспыхивают искры, по телу растекается жар, скапливаясь в паху, как лава в жерле вулкана. Игорь не верит в то, что может что-то произойти, сны обычно прерывались как раз в тот момент, когда он ощущал охватывающий его будоражащий трепет, похожий на близость язычков пламени. Но всё происходит так правильно и естественно – ладонь обхватывает его наливающийся кровью член, перебирает пальцами, дразнит, сжимает и массирует, и тот возбуждённо пульсирует, как беззвучный инструмент в чутких руках умелого музыканта.
Игорь чувствует, как крепко у него стоит, но пока глаза закрыты, он не может стыдиться своей реакции, и он боится открыть глаза, чтобы не спугнуть продолжающийся сон. Запрокинутая голова без единой мысли, будто набитая ватой, не мешает наслаждаться, изнывать и нетерпеливо предвкушать, привыкая, что во сне нет ничего невозможного. Сильная ладонь растирает его член, заставляя Игоря хрипло вздыхать, и неожиданно отпускает, добиваясь невольного просящего стона. Гул в голове постепенно стихает, и Игорь слышит шорох, с которой тяжёлая ткань складками опускается на толстый ковёр. А потом головку его члена обхватывают упругие губы – гладкие, но твёрдые, не женские.
Чужие губы смыкаются вокруг члена, чужой тёплый и юркий язык увлечённо вылизывает головку, чужой влажный рот с жадностью насаживается всё глубже. А впрочем, почему – чужие? Это его сон, а значит – это его желания, самые сокровенные, самые неосознанные, сбываются сейчас, не требуя от него ни действий, ни слов. Игорь прерывисто дышит, всё реже сдерживает стоны, на его бёдрах лежат тёплые ладони, его кожу щекочут спадающие длинные пряди волос, когда некто – Игорю кажется, что он должен помнить его имя, но мысли путаются в сладком тумане истомы – опускает голову, вбирая его член до конца. Головка входит в тесное горло – ещё раз и ещё, плавно ускоряется темп – как раз так, как любит Игорь. Пересохшими губами он хочет требовать не останавливаться никогда, но с них не слетает ни звука. Такие сны – более жестоки, чем любые кошмары, потому что рано или поздно заканчиваются.
Припухшие губы трудятся над его членом долго, непристойно причмокивая, Игорь не помнит, сосали ли ему когда-либо раньше с таким же самозабвенным усердием, но это его не тревожит – пока не тревожит. Он кончает бурно, не как измотанный на работе мужчина, а как юнец с переизбытком гормонов – громко ахает, мотая головой, вскидывая бёдра и едва не опрокидываясь вместе со стулом, к которому привязан. Горячая ладонь тискает его член, выдаивает досуха, язык и губы собирают потёки семени, брызнувшего на живот, с благодарностью ластятся к чувствительной головке.
Игорь переводит дух, в голове проясняется, запахи и звуки вместе с ощущением чужого, враждебного пространства разом наваливаются на него, и он открывает глаза, смаргивает влагу, сквозь которую проступают знакомые очертания стоящего перед ним преступника. Игорь вспоминает, почему этой ночью он отправился не домой, в постель, а в одиночку на опасное дело: потому что охотился на безумного маньяка, который стал теперь свидетелем его позора – и за это Игорь ненавидел его ещё больше. Подумать только – кончить во сне, если подобные галлюцинации вообще уместно назвать сном! Должно быть, это побочные эффекты препарата, который он принял на всякий случай. Мог не рассчитать дозировку. И ещё этот удар по голове...
Память о сновидении стремительно улетучивается по мере того, как Игорь лихорадочно оценивает обстановку и свои шансы остаться живым или хотя бы здоровым в плену у Разумовского. Фантомные следы прикосновений истаивают, забывается тонкий аромат волос, не имеющий ничего общего с парфюмом, сплетающийся с запахом его собственного разгорячённого тела. Игорю не жаль забывать. Он даже испытывает облегчение, когда морок отступает. Ведь наяву такого не бывает, не может быть – значит, гораздо легче жить, не сравнивая реальность с фантазиями, не задумываясь о том, чем эти фантазии могут быть порождены, не сожалея о их несбыточности.
Первым, что увидел Сергей в глазах очнувшегося Игоря, было разочарование. Сергей мог бы что-то объяснить, напомнить, доказать, но не пожелал этого делать. Ещё расширенные после оргазма зрачки Игоря отражали, как кривое зеркало, совсем не того Сергея, который был способен на простые человеческие слабости – и даже на нежность. Игорь не был готов в него поверить – он скорее бы поверил в любого демона из своих кошмаров. Уверяя себя, что он тоже разочарован в Игоре, Сергей говорит о другом, незаметно облизывая губы, избегая наклоняться к его лицу. Игорь смотрит исподлобья, мрачно, как связанный зверь: отпустишь – бросится. Невозможно приручать таких. Безнадёжно.
Но когда стул вместе с привязанным к нему Игорем проваливается вниз, как когда-то в детстве испорченная, но любимая игрушка падала в мусоропровод, – Сергею на мгновение кажется, что его сердце обрывается вместе с ним.
Ворону уже хуманизировали, и я решил вспомнить про кота. Осторожно, жестокое обращение с животными.)
Название: Мышка
Автор: Mark Cain
Бета: Nightday
Размер: мини, 1319 слов
Пейринг: Мёрдок МакАлистер/human!Кот
Категория: слэш
Жанр: AU, PWP, крэк
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: рыжий журналист - лучший друг человека вне зависимости от того, по какую сторону закона вы находитесь.
Предупреждения: дабкон, фистинг
Размещение: со ссылкой на автора
Читать– Что. Это. Такое? – пахнущий свежей типографией газетный лист жалобно трепыхался в руке, вытянутой в обвиняющем жесте.
– Мышка, – Мёрдок обезоруживающе улыбнулся.
– Что?.. – от удивления Кот забыл моргнуть, застыл с широко открытыми золотисто-зелёными глазами.
Мёрдок посуровел: не любил повторять дважды.
– Мышку. Принёс.
Кот развернул лист к себе и, словно ещё не до конца поверил своим глазам, снова уставился на фотографию, обведённую траурной чёрной рамочкой. Со снимка самодовольно косился мимо камеры худощавый мужчина лет пятидесяти с седыми усами, побуревшими от табака.
– Знаешь, дорогой, – сообщил Кот задумчиво, – я бы предпочёл находить утром возле своей постели свежий букет цветов или хотя бы чашечку капучино, а не сообщение об убийстве.
– Не стоит благодарности, – сухо обронил Мёрдок, запихивая кожаную куртку в гардероб. Уголки его глаз покраснели после бессонной ночи, но движения и жесты оставались уверенными и точными, ничем не выдавая усталости. – Сам же мне рассказывал, сколько он награбил на своём посту и сколько предприятий довёл до банкротства. Твоё лучшее расследование, да?
Кот страдальчески вздохнул, продолжая стоять перед кроватью, кутаясь в халат, босиком, сминая пальцами клочок утренней газеты. Погружённый в собственные мысли, на Мёрдока он, казалось, внимания не обращал.
– Мёрдок, я журналист, а не революционер, понимаешь? – нервно ворчал он. – Я никому не желаю смерти. И не готов так рисковать. Ты подумал о том, что мне делать, если меня заподозрят? Все серийные убийцы сначала мучили кошек в детстве, а потом уже переходили на людей, а ты, похоже, наоборот...
– Я его мучаю! – Мёрдок резко развернулся и неожиданно оказался вплотную к нему. Кот попытался было отступить, но тот крепко ухватил его за длинные рыжие волосы, потянул назад и вверх, заставляя запрокинуть голову и напряжённо переступать на цыпочках, чтобы сохранить равновесие. Слишком просторный халат, принадлежавший хозяину дома, легко соскользнул с плеч, так что Кот остался полностью обнажённым. – Я его кормлю. Даю ему кров. Покупаю дорогие игрушки. Я его трахаю, кстати. – Разжав хватку, Мёрдок сделал ещё шаг вперёд, и Кот, споткнувшись о край кровати, уселся на смятое одеяло. – А он ещё жалуется.
– По последнему пункту я не жалуюсь, – поспешно возразил Кот, настороженно следя за сильными пальцами, расстёгивающими пряжку ремня и ширинку на джинсах. Он привык первым приходить к Мёрдоку, ластиться, отвлекать от дел, а Мёрдок, хоть и ворчал что-нибудь про "март круглый год" или "бесстыжее животное", никогда ему не отказывал. А сейчас Мёрдока, кажется, не волновало, получит он согласие или нет.
– Вот и хорошо. – Мёрдок был опасно спокоен, краешки улыбки прятались в бороде, на Кота он смотрел сверху вниз, приспустив джинсы и бельё на бёдрах. Какого ответа он ждёт от собеседника, можно было понять без слов, и Кот завозился, устраиваясь на четвереньках. – Но я, знаешь ли, наёмник. Бесплатно не работаю. Давай, расплачивайся.
– Я тебе... этого – не заказывал! – возмущённо фыркнул Кот, прежде чем его опять дёрнули за волосы. Повторного приглашения не потребовалось, он взял у Мёрдока в рот, сосал старательно, прикрыв глаза. Мёрдок не гладил его, вопреки обыкновению, удовлетворённо вздыхал, но не затыкался, что порядком нервировало и мешало самому получить удовольствие от процесса.
– Ничего. Напишешь, куда денешься, как Белфастскому Снайперу снова удалось скрыться от правосудия, – размеренно говорил Мёрдок, и непонятно было, издевается он или предвкушает. – Как он держит в страхе всех политиков и бизнесменов. Парочку интригующих подробностей, намёки на связи между мафией и конкурентами покойного... Это будет бомба, малыш. Признайся, ты ведь со мной только ради этого.
За мгновение до того, как Кот вознамерился прервать своё занятие и внести некоторые уточнения в этот монолог, Мёрдок сжал пальцы у него на загривке и, продолжая удерживать за шкирку, принялся толкаться уже твёрдым членом в глотку – глубоко и грубо. Кот давился, всхлипывая и стоная, но вырваться было невозможно, тяжёлый ствол по-хозяйски входил снова и снова, заставляя растягивать уголки губ, протискивая крупную головку сквозь дрожащее узкое горло. Под зажмуренными веками выступили слёзы, Кот болезненно сглатывал и тяжело сопел, не замечая, как Мёрдок оперся о кровать коленом и склонился над ним. Он невольно вздрогнул, когда увесистая мёрдокова лапа легла на его приподнятый зад, потискала одну из упругих половинок и забралась бесцеремонными пальцами в тесную ложбинку.
Кот и хотел бы сказать, что ещё не готов, но не мог – Мёрдок не переставал двигать бёдрами, безжалостно всаживая свой член короткими частыми рывками, так что Кот не успевал дышать и только чувствовал, как пульсирует тугая кровь в том мощном орудии, что рисковало вывернуть его глотку наизнанку. И как жёсткий палец Мёрдока – прислуга шепталась, что он может убить одним пальцем, если ткнёт им человека в висок – с силой надавил на сопротивляющееся колечко ануса и одним движением проник внутрь на всю длину. Хоть и всухую, но это было ещё терпимо – Кот расслабился, открылся, а сердце со звонким эхом колотилось о рёбра, понимая, что Мёрдок не наиграется так быстро.
Второй палец не без труда вонзился рядом с первым, что отозвалось тупой резью, Кот мельком представил себе маленькие красные пятнышки на влажной салфетке – Мёрдок и прежде не раз бывал несдержан – и беззвучно взвыл, когда тот согнул пальцы и потянул на себя. Кот прогнул спину глубже, шире расставляя колени, почти лёг грудью на руки, запрокидывая голову, и всё тело, пусть тренированное и гибкое, заныло, поскольку всё-таки не было кошачьим. Теперь Мёрдок одновременно имел его членом в рот и пальцами в зад, загоняя их по самые костяшки так настойчиво, словно добывал огонь трением – и был недалёк от успеха, судя по тому, как Кот хрипел и мотал головой, как разъезжались его ноги в складках разворошенной постели.
Мёрдок ослабил хватку, и Кот, выпустив изо рта его член, спрятал лицо в ладонях, переводя дух. Горло саднило, ослабевшие бёдра под натиском чужой руки легли на одеяло, коснувшись прохладной ткани влажной кожей. Мёрдок перебрался на кровать, удосужившись скинуть только обувь и полив лубрикантом влажный член, всё так же, пальцами за край ануса, подтянул к себе Кота, как рыбу на крючке, и развёл пальцы в стороны. Сам Кот ещё не разобрался, чего в его волнении больше – желания или страха, а Мёрдок уже пристроил к его заду, такому маленькому в сравнении с его словно высеченной из глыбы веснушчатого мрамора фигурой, возбуждённо подрагивающий член. Прижал к постели добычу, положив руку на поясницу, и уверенно вошёл до середины члена разом. Кот безуспешно рванулся, протяжно застонав.
Рыча ругательства, Мёрдок крутанул на кулак блестящую рыжую гриву, взглянул на затуманившиеся зрачки, на припухшие раскрасневшиеся губы, толкнулся до конца. Кот прикрыл глаза, вслепую хватаясь за сбившуюся жгутом простыню, он всегда только и мог, что скулить, распластанный, пока хозяин всласть пользовал своего питомца, не позволяя ему инициативы. Но на сей раз Мёрдок драл его почти с яростью – размашистыми резкими ударами, сбиваясь с ритма, глубоко и жадно, казалось – желая вколотить его в кровать, поскрипывающую в унисон несдержанным хриплым стонам Кота. Мёрдок намеренно вырывал у него надсадные вопли, поддавая бёдрами так, что в глазах темнело, или заставляя сжаться звонким шлепком, наваливался на него, как зверь – и ноздри Кота трепетали от его запаха, запаха разохотившегося самца, победителя, не сомневающегося в своём праве.
Мёрдок обрабатывал его зад неутомимо, крепко забивал горячий член в отменно тугой проход, хватал – наверняка останутся синяки – то за плечи, то за бёдра. Вынимал блестящую пунцовую головку, тёрся ею о припухшие края натруженной дырки и вновь погружался в изнывающее, дрожащее тело. Прижимал к одеялу руки Кота или заламывал их за спину, не позволяя прикасаться, грубо дрочил ему сам. Кот давно потёк, ёрзая головкой по одеялу, а затем кончил, вскрикивал и бился под Мёрдоком, пожелавшим кончить в него и вжимавшимся в него жёсткими бёдрами. Обожгло внутри нежные стенки, просочилось наружу, когда Мёрдок вышел и почти сразу поднялся, небрежно мазнув испачканным в собственном семени членом по заднице неподвижного Кота.
– Я с тобой не ради... этого, – подал голос Кот, когда Мёрдок уже отошёл на несколько шагов в направлении ванной. Голос был на удивление расслабленным, довольным даже. – Я тебе не шлюха.
– Шлюх у меня и так хватает, – миролюбиво согласился Мёрдок, потягиваясь, и вдруг, будто решившись, поинтересовался: – Как ты?..
Кот не ответил – катался по кровати, жмурясь и с любопытством поглядывая на Мёрдока из-под золотистых ресниц.
– Если бы не ты, – Мёрдок, посмеиваясь, присел обратно на край постели и мягко сгрёб Кота в охапку, – я бы уже поубивал всех подчинённых. Вот и расскажи своим читателям, как ты предотвратил крупную террористическую операцию. И пусть спят спокойно. Хорошо?..
"Трахнуть Мёрдоком всех!"(с), ага. Кажется, я таки написал сквик-фик.
Название: Грязный
Автор: Mark Cain
Размер: мини, 2107 слов
Пейринг: Мёрдок МакАлистер/Финн О'Каллахен
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: "Однажды Мёрдок обнаружил слабое место Финна О’Каллахена – а Финн заключил одну из самых крупных своих сделок".
Предупреждения: преканон, вуайеризм
Размещение: со ссылкой на автора
ЧитатьКогда подчинённые шептались, что Мёрдок МакАлистер подмял под себя "Детей Святого Патрика" ещё до того, как официально возглавил организацию, тот только усмехался, думая о том, насколько точное определение они выбрали.
Финн О’Каллахен был дельцом от бога, торговые и финансовые операции он проворачивал с ювелирной безупречностью, обеспечив организации небывалое процветание и влиятельность. Похожий не на крутого гангстера, а на сухаря-клерка в вечно мятом пиджаке, он цепким взглядом просматривал бесконечно скучные банковские счета и биржевые сводки, в которых Мёрдок смыслил мало. Для него, простого уличного бандита, богатство представлялось не цифрами на экране, а тем, что можно подержать в руках, положить в сейф, поставить в гараже или повесить на стену.
Мёрдок убирал конкурентов и излишне любопытных ищеек, как частных, так и полицейских. Пока его босс работал с графиками и схемами, анонимной перепиской и прочими бумажками, он работал с людьми – которые, впрочем, об этом не подозревали. Необходимо было проследить, меняя внешность, за тем, в какое время жертва выходит из дома, в каких местах предпочитает расслабляться, с кем встречается. Мёрдок втирался в доверие к телохранителям и любовницам, секретаршам и дворецким, выясняя те маленькие привычки, которые могли стоить кому-то жизни. Чем более опасную и непредсказуемую жизнь вела жертва, тем более она была привязана к какому-нибудь тайному убежищу, где никого не интересовала её личность – гольф-клуб, секс-сауна... Снайперская винтовка Мёрдока была неожиданным возмездием, настигавшим каждого на пороге его личного рая. Грязные секреты стали залогом чистой работы.
И однажды Мёрдок обнаружил слабое место Финна О’Каллахена – а Финн заключил одну из самых крупных своих сделок.
Наркотики и шлюхи исполняли роль лакмусовой бумажки для тех членов организации, которые так или иначе имели с ними дело. Те, кто зарывался и терял над собой контроль, вскоре незаметно пропадали вместе со всей информацией, которую успели узнать – отмороженные садисты и наркоманы "Детям Святого Патрика" были не нужны. Мёрдок дурью не интересовался, а посещениями борделя не злоупотреблял – во-первых, времени не хватало, а во-вторых, он слишком хорошо знал, где в приватных комнатах размещены скрытые камеры и микрофоны. Всё-таки сам же и руководил их установкой как первый специалист по наблюдению. А трахаться, зная, что тебя записывают со всех ракурсов, было... неуютно.
Финна и вовсе никто не мог бы заподозрить в пристрастии к подобным развлечениям. Поговаривали, что в зрелые годы он был хорош собой, но даже тогда этот зануда смотрел на самых горячих штучек как на товарную опись и способен был пробудить в партнёрше только зевоту. Эта репутация была ему только на руку, укрепляясь по мере того, как возраст брал своё. Но с годами, чтобы деловая хватка оставалась по-прежнему жёсткой, Финну приходилось уделять отдыху больше времени, не покидая рабочего места.
Длинный стол в кабинете Финна был завален пачками купюр, надорванными пакетами с почтовыми штампами разных стран, дисками и гаджетами в только ему одному известном порядке, и над этим всем возвышалось три больших монитора, стоящих полукругом и словно обнимающих сутулую фигуру главы ДСП. Мёрдок совершенно случайно забыл постучаться в тот день – задумавшись на ходу и поглаживая кончиками пальцев бороду, которую отращивал для солидности, мягко толкнул дверь, оказавшуюся не запертой. Открыв было рот, чтобы доложить, он вдруг замер и привычно притих, как заметивший добычу хищник, хотя впору было присвистнуть от удивления: Финн сидел, неестественно выпрямившись, одной рукой вцепившись в край стула, другой орудуя под столом. На мониторах транслировалась цветная картинка с камер в одном из номеров борделя, из левого уха ритмично мычащего Финна торчал наушник, второй болтался на проводке, как маятник.
Мёрдок басовито кашлянул, изображая деликатное вторжение – отступил назад, придерживая дверь, будто едва появился, и опустил взгляд в пол.
Но Финна не удалось успокоить такими актёрскими приёмами. Он вздрогнул, свернул окно с видео и, обернувшись, уставился на Мёрдока дико расширившимися глазами, несколько долгих секунд пытаясь восстановить самообладание. Он выглядел таким жалким в этот момент, что Мёрдок остро ощутил своё превосходство – и охотничий азарт. Любого другого на его месте Финн приказал бы убить. Вот только если он избавится от Мёрдока, ему больше некому будет это приказывать.
– Мы можем обсудить прибавку за молчание прямо сейчас, – нарушил тишину Мёрдок. Говорил он мягко, как добрый папаша, с разочарованием заставший сына за первой сигаретой.
Брошенные наушники продолжали невнятно сопеть.
– Что ты предпочитаешь? – буркнул Финн, нарочито неторопливо застёгивая ширинку, но от взгляда Мёрдока не укрылось, что руки у того дрожат. – Валюту? Акции? Предметы искусства?
– Власть. – Мёрдок обеими руками оперся на край стола, всё ещё разделявшего их, подался вперёд. – Я не хочу быть только исполнителем. Я тоже могу принимать решения и брать заказы. Дай мне людей, и выиграем мы оба.
– Замахнёшься на большую политику? – криво усмехнулся Финн. Странно, что торговаться он даже не пытался.
– Кто не рискует, тот не выигрывает, – невозмутимо пожал плечами Мёрдок. – А ты уже староват для того, чтобы играть по-крупному. Ну что, по рукам?
Финн машинально поднял правую руку для рукопожатия – и отдёрнул, скривившись от стыда. Мёрдок беззвучно заржал и вышел, аккуратно притворив дверь за собой.
Он был нужен Финну, но и Финн был нужен ему – живым, но покорным.
Почему бы ему просто не обратиться к любой из своих девочек напрямую, Финн пояснять не собирался. Потому что интересовали его вовсе не девочки.
Финн следил за клиентами – смотрел на их выгнутые спины, на бёдра, двигающиеся между раскинутых женских ног, на напряжённые ягодицы и смачно шлёпающие по попкам шлюх волосатые яйца. Смотрел, как очередной член – большой, маленький, толстый, длинный, чёрный, обрезанный, обтянутый презервативом, увитый узловатыми венами – погружается в сочную киску снова и снова. Или в упругую задницу. Или – над ним трудится умелый рот. Это было так порочно, грязно – как подглядывать в детстве в замочную скважину чужой спальни, и Финн сбивчиво дышал, кусая губы, отчаянно растирая собственный – ничем не примечательный – член, горя возбуждением вместе с безымянным героем на экране.
И кончал одновременно с ним, представляя, как мог бы – о, если бы мог! – подставляться всем этим мужчинам, молодым и зрелым, подтянутым и располневшим, темпераментным и вальяжным, не выбирая и не жалуясь, ни о чём не думая – просто принадлежа им всем.
Мёрдоку на страдания начальства было наплевать – как представитель более продвинутого в техническом плане поколения, он всего лишь полюбопытствовал, какие именно записи в режиме реального времени просматривались из кабинета О’Каллахена. Постепенно во вкусах Финна выявилась закономерность: переключаясь с одних апартаментов на другие, глава ДСП с наибольшей вероятностью досматривал процесс до конца, когда ему попадался хорошо оснащённый клиент. Попросту говоря – какой-нибудь дядя с крупным членом.
В качестве эксперимента Мёрдок даже сам нанёс неделовой визит в бордель: попросил Марину порекомендовать ему малышку повыносливей и – ставки были высоки – выложился на совесть, не слезая с бедняжки, пока мысленно не завладел всеми делами организации поэтапно. Как он и ожидал, трансляция его секс-марафона также была целиком просмотрена с компьютера Финна, хотя все были уверены, будто в это время он был занят важными переговорами. Осталась самая малость: намекнуть, что он, Мёрдок, в курсе предпочтений Финна, и договориться о цене неразглашения.
Но всё пошло немного не так, как он рассчитывал.
В ближайший праздничный день Мёрдок затащил Финна на вечеринку в паб под благовидным предлогом – обсудить и согласовать дальнейшие планы, к которым МакАлистер теперь имел достаточно широкий доступ. Разорился на входные билеты, дававшие право неограниченного потребления пива, и покровительственно подливал Финну, пресекая слабые попытки сопротивления вежливо, но твёрдо. Переоценив свои возможности, Финн вскоре опьянел, и разговор перешёл в неформальное русло – но Мёрдок был намерен вернуть оный к нужной ему теме. Гремела музыка, посетители подбадривали возгласами полуодетых танцовщиц, а Финн в их сторону даже не смотрел – и старательно отводил взгляд от Мёрдока, хотя бесцветные глаза после четвёртой пинты Гиннесса лихорадочно блестели.
– Финн, мне нужно больше полномочий, – будничным тоном начал Мёрдок. – Я хочу вербовать себе людей. Уже есть один на примете. И я даже знаю, почему ты мне в этом не откажешь.
– Если будешь вербовать через постель, – явно не расслышавший и половины сказанного, Финн пьяно хихикнул, опасно покачиваясь на барном табурете, – тебе точно никто не сможет отказать.
Мёрдок сдержанно фыркнул, а Финн неожиданно посмотрел на него в упор, проницательно прищурился и чётко произнёс:
– Тебе нужна власть, да, Мёрдок? Ты её получишь, если окажешь мне одну... немаленькую услугу.
Мёрдок был уверен, что наутро Финн протрезвеет и передумает. Какая-то часть его сознания на это даже надеялась. Другая часть ожидала подставы и злилась, что он зашёл так далеко. Однако О’Каллахен слово сдержал. И в условленное время Мёрдок снова явился в его кабинет – на сей раз заперев за собой дверь. Никакого интимного полумрака, свеч, вина и прочей хрени – впрочем, здесь и дивана-то не было. Финн стоял у окна в том же старом сером костюме, который всегда носил, и нервно теребил манжеты.
– Присаживайся, – хрипло бросил он, не оборачиваясь.
Мёрдок, не зная, пристрелят ли его прямо сейчас, нагло уселся в кожаное офисное кресло Финна, чуть отъехал от стола, чтобы окинуть взглядом всё пространство. Чувствовать себя главным боссом было не только приятно, но и естественно, почти привычно. Вон на той стене, подумалось ему, хорошо смотрелся бы подлинник Кандинского.
Финн отвлёк его от неуместных фантазий, одним резким движением опустив жалюзи. Походка выдавала его с головой – хоть Мёрдок и не опоздал, было очевидно, что Финн давно его ждал и уже проигрывал неравную борьбу с собственным возбуждением. Не трудясь раздеться, за что Мёрдок был ему весьма благодарен, Финн неловко опустился перед ним на колени и коснулся ширинки. Мёрдок хотел было ему помочь, но заметил, что пальцы Финна подрагивают, как при его прошлом вторжении. Ему стало противно, и он предпочёл не смотреть, откинувшись на спинку и уставившись в потолок. Если у него не встанет на старого извращенца, философски рассудил Мёрдок, – это будут проблемы Финна, а не его.
Однако уже несколько минут спустя он забыл, с кем он и где: Финн сосал так истово, словно от этого зависела его жизнь, ничуть не смущаясь размерами члена, на который насаживался глоткой, и не выказывая признаков усталости. Мёрдок облизнул пересохшие губы, испытывая мучительное желание закурить, машинально скользнул пальцами по коротко стриженным седеющим волосам и ниже, нащупал галстук и ухватился за него, требовательно натягивая. Финн удвоил старания, мастерски лишая партнёра всяческого терпения – стиснув свободной рукой подлокотник, Мёрдок пытался приподнять напряжённые бёдра, вогнать член ещё дальше...
С несвойственной ему резвостью Финн поднялся на полусогнутых ногах, развернулся к Мёрдоку спиной, торопливо спустил брюки и бельё и оперся о край стола. Мёрдок едва успел заметить, что его оставили в покое, как Финн деловито придержал его твёрдый член и направил в себя, опуская зад. Один дюйм за другим исчезали внутри, а Мёрдоку оставалось только смотреть – и чувствовать, как туго обхватывают его член горячие гладкие стенки. Да ещё удивляться, что Финн, эта старая шлюха, принял его до конца и, хрипя как астматик, начал в бодром темпе двигать задом по всей длине члена, вращая бёдрами и сжимаясь.
С неуёмной жадностью мальчишки, получившего самый желанный подарок на Рождество, гроза чёрного рынка Финн О’Каллахен резко опускался на широкий член всем своим весом, его худое тело вздрагивало, как от удара, рубашка прилипла к потной спине. За край стола он держался обеими руками, его член стоял, как Дублинская игла, а тихие болезненные стоны звучали всё чаще. Мёрдок, чтобы напомнить, кто тут сверху, грубо ухватил его костлявые ягодицы, дёргая на себя, Финн всхлипывал, но не протестовал – и Мёрдок неожиданно завёлся. До него наконец дошло, что власть, которую обещал ему Финн, была сейчас безграничной – он, Мёрдок, был в разы сильнее и мог сделать с этим человеком всё, что пожелает.
Ругнувшись, Мёрдок встал – стул откатился назад – и швырнул Финна на стол, лицом в стопки денег и документов. Прежде, чем тот расставил бы ноги или хотя бы встал ими на пол, загнал член по проторенной дорожке одним рывком – Финн тоненько вскрикнул, бестолково перебирая ладонями по разлетевшимся бумагам. Пряча в усах торжествующую ухмылку, Мёрдок отодрал его, как визгливую сучку, и не думая обращаться побережней с тем задом, которому оставалось сидеть на месте лидера организации совсем недолго. Финн лежал грудью на поскрипывающем столе, глядя, как качаются выключенные мониторы, а потом закрыл глаза, отдаваясь всем существом своей безумной, грязной и ослепительной мечте. Наконец насытившись властью сполна, Мёрдок шагнул назад и вслепую рухнул в кресло, а Финн безвольно сполз на пол – обоим понадобилось дрочить не долее нескольких секунд, чтобы кончить.
Финн так и остался сидеть на полу, запустив левую ладонь за отворот пиджака, словно ему стало плохо с сердцем; раскрасневшееся, искажённое болью в пострадавшей заднице лицо дополняло это впечатление, но Мёрдок и теперь не счёл нужным проявить жалость.
– Здесь я тоже установил парочку камер, – доверительно сообщил он, разминая плечи. – Запись прямо сейчас сохранена на моём компьютере. У тебя есть, что мне предложить, не правда ли?..
– Я уже давно собирался покинуть пост, – спокойно произнёс Финн и вдруг улыбнулся. – И передать все дела. Ты мог бы так не стараться ради этого, но я рад, что с тобой легко договориться.
Ведение отчётности по капиталам, оружию и шлюхам Грязного Финна вполне устраивало. Он умел держать язык за зубами, и Мёрдок также молчал, хоть и уверял себя, что ни к чему стесняться методов, если цель их оправдывает.
Вскоре после того, как возглавил "Детей Святого Патрика", Мёрдок приступил к вербовке новых кадров. И, собираясь предложить работу перспективному молодому курсанту полицейской академии, всерьёз задумался о том, что упомянутая некогда Финном вербовка через постель была не такой уж плохой идеей.
Интернет отключился на одну ночь, делать было нечего, а наутро я сам не помнил, что написал, кроме того, что принял вызов поменять Мёрдока и Кирка ролями.)
Название: Метод Мёрдока
Автор: Mark Cain
Бета: Nightday
Размер: мини, 2840 слов
Пейринг: Кирк О'Райли/Мёрдок МакАлистер
Категория: слэш
Жанр: UST, драма, романс, флафф
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: опытным путём Мёрдок выяснил, что лучший способ завоевать Кирка - порвать шаблон.
Предупреждения: преканон, возможный ООС
Размещение: со ссылкой на автора
ЧитатьВ первые свои месяцы в "Детях Святого Патрика" Кирк не пропускал ни одного сборища. Он и так знал наизусть все свои обязанности и полномочия, но всё равно приходил, устраивался в самом тёмном углу зала в неизменном пабе и цедил чёрный чай, пока крутобёдрые официантки едва успевали подносить пинты и стаканы. Сначала к нему привыкли, потом некоторые начали относиться с симпатией, сочтя ответственным и преданным делу соратником. Кирку было на это наплевать, как и на глупые шуточки об отсутствии у него пассии. Его не останавливали ни приступы мигрени, ни дурная погода, ни завал на службе – он просто знал, что увидит Мёрдока МакАлистера, и, как ни злился на себя, начинал ожидать этого момента задолго до назначенного времени и не мог ни на чём сосредоточиться, бессмысленно складывая журавликов из бумажного мусора.
Мёрдок не обладал качествами души компании – даже выпив, говорил мало и по делу, но в общении с подчинёнными был раскован и прост. Впрочем, выглядело это не запанибратством, а покровительством – возвышающийся надо всеми Мёрдок мог затащить любую женщину на колени или как ни в чём ни бывало положить лапу ей на задницу вместо приветствия, мог похлопать по плечу вечно замученного Финна, который годился ему в отцы, а парней помоложе мог трепануть за шкирку, как заигравшегося щенка, хотя были эти "щенки" смертельно опасными волкодавами. Кирк даже представить себе не мог, как заговорить о чём-либо постороннем с этим человеком, кроме как отчитаться в проделанной работе и получить одобрительный кивок в ответ. Он словно снова был школьником с последней парты, которого от громилы МакАлистера отделяла непреодолимая пропасть.
Случайно подвернувшаяся под руку бумажная салфетка никак не желала превращаться в журавля, и Кирк безжалостно теребил её нервными пальцами, машинально отвечая на вопросы какого-то раскрасневшегося пьянчуги с жиденькими бакенбардами, чьё имя даже не потрудился запомнить. Когда Мёрдок, выходивший покурить, за неимением другого свободного места рухнул рядом с ним, приобнял за плечи и легонько встряхнул, скупо похвалив за полезную информацию, добытую очередным прикормленным осведомителем, Кирк от неожиданности так напрягся, что тот ослабил хватку, а затем и вовсе убрал руку. В глазах Мёрдока – самого Мёрдока! – промелькнуло в этот момент почти виноватое выражение.
– Не бойся, не трону, – усмехнулся Мёрдок.
– Тебя бояться? – Кирк выдавил бледную улыбку. – Даже не мечтай.
Ему отчаянно хотелось, чтобы Мёрдок его тронул – грубовато ткнул кулаком в плечо, смеясь удачной шутке, или хотя бы схватил за ворот, рассвирепев. Давнее знакомство с боссом обеспечивало Кирку определённый статус – он мог беспрепятственно возражать Мёрдоку и предлагать собственные способы решения проблем; он знал о Мёрдоке больше, чем многие, но не стремился ни с кем делиться этим знанием, и Мёрдок это ценил. Но осознание того, что он не может входить в сферу дружеских и уж тем паче интимных интересов любвеобильного Мёрдока, и что он был принят в ряды "Детей Святого Патрика" исключительно благодаря своим профессиональным способностям, грызло Кирка после этого невинного жеста с новой силой – и он впервые ушёл из паба до окончания вечера, сославшись на головную боль.
Поэтому, когда ещё несколько месяцев спустя они с Мёрдоком шли бок о бок по улице в центре Дублина, это казалось Кирку нереальным, как будто он случайно оказался внутри фильма, снятого о ком-то другом. Он старательно отводил взгляд от неторопливо шагавшего рядом Мёрдока, глазел на карнизы старых домов, как турист, и сжимал в ладонях остывший картонный стакан кофе. Мёрдок сам позвал его обсудить некоторые незначительные заказы, но почему-то всё откладывал серьёзные темы и неумело пытался завести светскую беседу о ерунде вроде курса валют, футбола, погоды и даже домашних животных. Кирк поддерживал эти потуги односложными фразами, чувствуя себя всё более неловко и ожидая подвоха. Не могло такого быть, чтобы Мёрдок тратил на него своё время просто так.
– Ты совсем не хочешь меня видеть, да? – вдруг раздражённо выпалил Мёрдок после того, как Кирк узнал, что тот любит классическую ирландскую поэзию, всегда мечтал о собаке, и прочие сомнительно ценные сведения. Кирк вздрогнул, плеснув холодным кофе себе на пальцы.
– Нет, напротив, – признался он сдержанно, зато честно.
– А мне казалось, ты со школы презираешь хулиганов, – продолжал ворчать Мёрдок, пытливо глядя на него сверху вниз, и Кирку под этим взглядом было немногим более уютно, чем под бетонной плитой, приподнятой краном. – Ну, таких, как я. Со мной же говорить не о чем. А ты читаешь все эти толстые книжки, от которых я засыпаю.
Кирка подмывало сказать, что ему с Мёрдоком хочется вовсе не говорить – тем более о литературе. Хочется спрятать в его ладонях зябнущие на осеннем нудном ветру пальцы, или уткнуться в плечо и дотянуться до жёстких рыжих волос на загривке. Но вместо этого он ответил:
– Подошёл бы и спросил. В чём проблема?
– Да у тебя всегда было на лице написано, что лучше оставить тебя в покое. – Мёрдок, похоже, больше досадовал на собственную нерешительность, нежели на Кирка.
– Так и есть, – кисло согласился Кирк, до которого медленно доходило удивительное: Мёрдок чёртов МакАлистер всё то время, пока он восхищался им издали, попросту боялся, что непонятный зануда его пошлёт. И, постоянно держась в поле зрения Кирка, постепенно сокращал расстояние, сужал круги, как охотник, чтобы не спугнуть. Кирк добавил после паузы: – Но тебе можно.
Мёрдок с облегчением притянул его к себе за плечи, и то, что он сообщил Кирку потом, было куда интересней, нежели бизнес-планы, кубизм и патриотизм. Тот мог только изумлённо приподнимать тёмные брови, когда выяснилось, что он, Кирк, на самом деле может кому-то – вернее, не кому-то там, а Мёрдоку! – казаться не только умным, но и красивым, и даже желанным. Нет, Кирк, конечно, нравился девушкам, но что-то кроме "ты такой необычный!" от них не слышал ни разу. И вообще, с ними всё было совсем не то. А сейчас он и не заметил, как они с Мёрдоком начали целоваться, остановившись перед пешеходным переходом.
Они ввалились в какое-то полутёмное кафе, где по милости кондиционера было ничуть не теплее, чем на улице, зато Мёрдок был тёплым, очень тёплым – Кирк наконец-то прижался к нему, разглядел каждый застрявший в свитере рыжий кошачий волосок, Мёрдок обнимал его и бережно целовал лицо и губы. От прикосновений мягкой густой бороды было щекотно, а ещё – непросто было привыкнуть к тому, как осторожен был Мёрдок с ним. Во всём теле и в голове Кирк чувствовал воздушную лёгкость, как после снотворного, и не протестовал, когда Мёрдок вызывал машину, когда они ехали куда-то на высокой скорости, и за тонированными стёклами смазанно мелькали оранжевые огни. Довериться кому-то, кто всегда получал, что хотел, и не задумывался о средствах и последствиях, было настолько диким, что сознание, похоже, предпочло вовсе отключить логическое мышление до лучших времён.
Просторную гостиную в доме Мёрдока они преодолели зигзагом, как пьяные, практически вслепую, смеясь над своей же неуклюжестью и жадно целуясь. Когда они добрались до спальни, Мёрдок уже успел стянуть с себя и с Кирка почти всю одежду, бросая её где попало. Ягуар с висевшего над кроватью пейзажа Руссо смотрел на них укоризненно. Облапав поджарое бледнокожее тело Кирка, Мёрдок едва ли не на руках поднял его, от переизбытка ощущений не проявляющего ни малейшей инициативы, и уложил на широкую постель – квадратную, застеленную бархатистым покрывалом, копирующим цвета членской карточки ДСП. И только в этот момент Кирк словно очнулся – глава крупнейшей преступной организации, его непосредственный начальник и кумир увлечённо ласкал губами его шею, грудь, живот, и происходило это наяву и должно было иметь продолжение. А к продолжению Кирк оказался совсем не готов.
– Мёрдок... Мёрдок, подожди, хватит, – пробормотал он, подтягивая колени к животу, в котором от ощущения собственной беспомощности словно скрутили жгутом холодную мокрую тряпку.
– Эй, всё хорошо, – Мёрдок выпрямился, но смотрел пугающе расфокусированным, поплывшим взглядом, и его слова Кирка совсем не успокаивали. – Ты ещё ни разу... не был с мужчинами, да?
Невольное воспоминание резануло Кирка по нервам – трое школьников постарше, накачанные, татуированные, загнали его в угол туалета и предлагали повернуться спиной, чтобы они могли сделать из него "хорошую девочку", обещали позвать своих друзей, спрашивали, скольких он хочет, кричали в самое ухо и оценивающе хватали за тощие руки и бёдра. Угрозы остались всего лишь угрозами, а сдав вступительные экзамены в полицейскую академию, Кирк понадеялся, что все мерзости уличной жизни отныне были в прошлом и должны были забыться навсегда. В его мечтах ничто не могло испортить ему первый раз с тем единственным человеком, которому он мог бы довериться. И вот теперь он струсил и разочаровал Мёрдока, и от этого только сильнее трясло, и никак не получалось взять себя в руки.
Может, Мёрдок и не слишком хорошо разбирался в чужих эмоциях, к тому же ему никогда прежде не отказывали, – но он понял, что сжавшийся клубком полуголый Кирк балансирует на грани истерики. Кирк удивился бы меньше, если бы Мёрдок обматерил его, влепил оплеуху или выставил за дверь в чём мать родила, но тот легко, будто ребёнка, сгрёб его в охапку и так сидел, пока ноги не затекли, прижимая его к себе, терпеливо уговаривая успокоиться, обещая не торопить события.
– Мне нужны таблетки, – выдохнул Кирк вместо оправдания, как только убедился, что его не убьют и даже не покалечат. По крайней мере, не сейчас.
– Учись обходиться без таблеток, чёртов псих, – строго отрезал Мёрдок. – Когда ты вдруг окажешься в полной заднице, у тебя не будет времени рыться в аптечке и запивать лекарства минералкой. Тебе придётся стрелять и спасать свою шкуру. Поэтому, если ты хочешь работать в "Детях Святого Патрика"...
– Ты разве меня не уволишь? – перебил его Кирк.
– Уволю? Как? – Мёрдок заржал. – Идиотский вопрос.
– Тогда я сам уйду, – заявил Кирк и не узнал своего севшего до глухого сипения голоса. – Я выхожу из организации.
Мёрдок разжал руки, и Кирк шарахнулся в противоположный угол кровати, как загнанный зверёк – и разноцветные глаза так же отчаянно сверкали. Кирк отдавал себе отчёт в том, чем рискует, но не представлял, как после произошедшего сможет по-прежнему работать на Мёрдока и докладывать ему о выполненных заданиях.
– Ты вернёшься, – спокойно проговорил Мёрдок, – или я сам тебя найду.
Больше он, казалось, не обращал внимания на Кирка, который молча бродил по комнатам, собирая свои разбросанные вещи – из сумки выпала упаковка таблеток, но он к ним не притронулся. Двигался Кирк механически, из последних сил удерживая себя от чувства благодарности к Мёрдоку – за тепло, внимательность, понимание и удовольствие. Если бы он позволил себе хоть искру этого чувства – о большем не приходилось и говорить, – он снова бросился бы к Мёрдоку, к его надёжным рукам и горячим губам, и снова не сумел бы дать ему то, чего он желал. А Кирк не знал худшей несправедливости, чем требовать чего-либо, ничего не отдавая взамен.
Прошло множество бесконечных минут, прежде чем Мёрдок добавил в спину выходящему за дверь Кирку:
– А если ты предашь меня, я тебя убью.
Кирк не появился в штаб-квартире ДСП ни на той неделе, ни на следующей. Он педантично и аккуратно передал Мёрдоку все свои дела по электронной почте, вежливо и чётко разъяснив каждую деталь. Но дружелюбный тон не смог бы ввести Мёрдока в заблуждение, даже если бы Кирк ставил смайлики.
Кирк не скрывался – не то и впрямь не сомневался в том, что Мёрдок не решится его прикончить, не то ему было всё равно. Равнодушие бесило Мёрдока больше всего, но угрожать, не приводя угрозы в исполнение, он не мог, а к мирным переговорам не прибегал, дабы не сделать только хуже. Для прямолинейного Мёрдока общаться с тем, кому невозможно было просто приказать перестать дуться и кто в своём мозгу гениального сыщика производил десяток выводов ещё до того, как собеседник заканчивал фразу, оказалось неожиданно сложной задачей. Гораздо проще было бы сразу доказать Кирку делом, кто здесь имеет право нагибать кого захочет. Но Мёрдок и без того нажил себе достаточно врагов – и ни одной настоящей привязанности, не обусловленной кровным родством или своевременно наполняемой кошачьим кормом миской.
На третью неделю Мёрдок появился сам.
Он курил на пороге дома, тесно зажатого по бокам двумя такими же, в котором Кирк снимал квартиру после окончания академии. Загораживал собой почти всю дверь целиком, а навес над ней не мог укрыть его от мутного косого дождя. Кирк заметил его издали, но ни замедлил, ни прибавил шаг и умело делал вид, что смотрит сквозь Мёрдока, а если понадобится, то и пройдёт сквозь него. И переборщил с невозмутимостью: по тому, что Кирк не был удивлён или растерян, можно было догадаться, что он ждал Мёрдока, а может статься – неоднократно представлял себе, как их "случайное" столкновение произойдёт. В конце концов, – так объяснял себе Мёрдок замкнутость и молчаливость Кирка, – тот всегда жил в мире книжек больше, чем в мире реальном, и пока мысленно выстраивал сюжеты, жизнь проходила мимо него.
– Ты за мной следил, – бросил Кирк сквозь зубы положенную реплику. – Дай пройти.
Мёрдоку, наверное, полагалось оказать сопротивление, назвать Кирка сучкой, тем самым завуалированно признавшись в своей необузданной страсти, взвалить его на плечо и, к вящей его радости, умчать в своё логово. Но Мёрдок в этом драматическом спектакле не участвовал. Он полюбовался на Кирка, с каменным лицом стоящего под дождём, и отошёл в сторону.
– Проходи.
Мёрдок поднялся по лестнице следом за Кирком, выслушал предсказуемые ядовитые комментарии о том, что Кирк-де не припоминал, будто приглашал его в гости, а в крошечной прихожей деликатно припёр его к стенке и целовал до тех пор, пока охота спорить у Кирка не отпала окончательно, а возбуждение – вот что значит не церемониться! – не возросло до осязаемой степени. Хватая ртом воздух, Кирк во все свои инопланетной расцветки глаза уставился на довольно ухмыляющегося Мёрдока, и читался в этих глазах настороженный вопрос: что ты сделаешь дальше? Эту задачку, подумал Мёрдок, мы уже проходили. Достаточно.
– Не стой столбом, хозяин, распоряжайся, – он отступил на полшага, возвращая Кирку свободу передвижений. Тот воспользоваться оной не поспешил. – Тебе никогда не приходило в голову, что раз уж ты с кем-то встречаешься, то можешь его трахнуть, например?
К его чести, Кирк не брякнул "А мы что, встречаемся?". Это был хороший признак.
– Я не смогу, – вместо этого выпалил он, как-то чересчур горячо.
Мёрдок про себя сделал пометку, что нервные расстройства прекрасно лечатся качественным шоком.
– Сможешь. И увидишь, что это не больно и не страшно, – вжившись в роль доброго доктора, он направил Кирка в сторону спальни ободряющим шлепком пониже спины. – Я в душ, и не вздумай удрать через окно. Ты переспишь со мной хоть на больничной койке, даже если у тебя яйца будут в гипсе.
Когда за Мёрдоком захлопнулась дверь ванной, Кирк несколько секунд прикидывал, на что употребить милосердно подаренные ему минуты: на то, чтобы составить завещание и застрелиться из табельного оружия, или на то, чтобы убрать с дивана ноутбук, книжку, пачку чипсов и плюшевого тушканчика, раздеться и откопать на дне тумбочки презервативы, погребённые под залежами таблеток. Второй вариант победил. Ни один из препаратов, которые он отмёл за время поисков, не помогал от панического страха – причём Кирк не был уверен в том, чего боялся больше: того, что Мёрдок пошутил, или того, что нет.
Мёрдок не шутил – по крайней мере, в его фигуре, которой позавидовали бы натурщики Микеланджело, ничего смешного не было. Зато было много такого, для чего Кирк при всей своей начитанности не смог бы подобрать достойных эпитетов, не считая нецензурных. По литым мышцам Мёрдока скатывались капли, теряясь в рыжей поросли на груди и в паху, увесистый член напряжённо подрагивал, а сам Мёрдок не прятал предвкушающей улыбки, небрежно водя по телу пушистым полотенцем, казавшемся небольшой тряпочкой. Кирк следил за этим полотенцем, как кот за пёрышком – подобравшись и еле дыша. Дать ему время поверить и осознать происходящее Мёрдок не собирался – опустился на колени перед диваном и взял у Кирка в рот.
Всё, что было потом, Кирк запомнил даже слишком хорошо – он закидывал ногу на спину Мёрдока и мягко толкался бёдрами в его жаркий рот, завороженно глядя, как головка оттопыривает щёку с отросшими бакенбардами, а жёсткие губы скользят по члену до самого основания. Он тянул Мёрдока за рыжие вихры, требуя двигать головой быстрее, а затем царапал его спину, когда язык Мёрдока кружил вокруг его сосков, об умопомрачительной чувствительности которых Кирк раньше и не подозревал. Он гладил бока и бёдра Мёрдока, будто перед ним был огромный покорный жеребец, стискивал пальцами его твёрдые ягодицы, тёрся членом между ними и покусывал Мёрдока за плечо, а тот со стонами ругался на его медлительность в частности и на "грёбаную романтику" в целом.
– Слушай, я ведь... – в последний раз усомнился было Кирк. Мёрдок длинно и цветисто выругался.
– Просто заткнись и выеби меня наконец. Ты не должен пасовать перед такой ерундой, если хочешь работать на "Детей Святого Патрика"...
– Я хочу, – перебил его Кирк. – Хочу тебя, чёртов ты сукин сын, МакАлистер.
Потом он упирался в спину Мёрдока ладонями, приподнимаясь на цыпочках и загоняя член в его тугой зад, даже не гадая, побывал ли там кто-нибудь до него хоть раз. Он трахал Мёрдока так же, как выполнял все его поручения – неутомимо, выкладываясь по полной, размашистыми и сильными движениями, а Мёрдок коротко и азартно рявкал под ним от особенно резких толчков, без тени стеснения подставлялся и нетерпеливо подмахивал. Кирк не сразу вспомнил, что стоит уделить внимание члену Мёрдока, а когда приноровился дрочить ему в том же темпе, Мёрдок издал такой низкий рокочущий стон, что у него бесповоротно сорвало тормоза. Ухватив его за бёдра, Кирк взвинтил скорость и не прерывал коротких частых ударов, пока не кончил, засадив член Мёрдоку на всю глубину. Мёрдок кончил в его кулак спустя несколько мгновений.
Переводя дух, Кирк растянулся на диване, прогнав Мёрдока в душ, и прикрыл глаза, чувствуя себя каждой клеточкой пропитанным острым запахом возбуждения – и расслабленным как никогда. Вскоре шум воды стих, так что он не сомневался, что Мёрдок его услышит.
– Теперь ты думаешь, что я дам тебе в зад этой же ночью, – Кирк не спрашивал, а утверждал. И по его тону было совершенно ясно, что ему понравилось быть сверху и отказываться от такого расклада он в ближайшее время не был намерен.
Один-ноль в пользу проклятого копа, не без гордости подумал Мёрдок.