Считайте это развёрнутым ответом на вопрос "как жизнь", чтоб не совсем отдавать дайр на растерзание персонажному.
У моей белой рубашки странная карма. Когда я гулял под майской грозой, её покрасила красная торба, поэтому, вернувшись домой, я нервно хихикал над кровавыми разводами на спине и плечах. Но отстирал. Во вторник, побегав по городу, я залетел в Шоко на Чистых и не успел выбрать столик, как был облит латте. Задняя кромка белой рубашки украсилась леопардовыми пятнами кофейного цвета. Вскоре рядом со мной уронили пустой поднос, затем разбили бокал. Не то вокруг меня царила аура разрушения, не то просто официанты были криворукие. Кофе я тоже отстирал. Сегодня я снова в белой рубашке...
В тот же вторник я был внезапно зван на др Аничковой. Да, которая малоизвестная актриса. В итоге в тот вечер в клубе "Мастерская" были белый котик и я. И много малознакомых экстравертов. При виде котика они говорили "Ой, а он живой, оказывается!" и начинали его гладить. Котик изо всех сил оставался котиком, а когда от него отвлекались, вдоль стеночки перебегал в более тихое место. То же самое происходило со мной, если заменить "гладить" на "делиться сплетнями и задавать бестактные вопросы". Именинницу я почти не видел, ибо она убегала ловить опаздывающих, а потом курила с ними на улице. Вечер, который должен был начаться в восемь, не начался и в девять, ибо пришлось дожидаться, пока закончится спектакль в соседнем зале. Посему я, сочтя свой долг исполненным (Аничкова обнята, поздравлена, цветы вручены), улизнул ещё до официальной части.
Будни скрашивает работа в непредсказуемом количестве (потому как я, блять, слишком ведусь на "если не ты, то никто, если не ты, то нам пиздец") с непредсказуемыми людьми ("надо встретиться. - окей, во сколько? - ну я не знаю. - окей, где? - ну я не знаю, я на оранжевой ветке. - Шаболовская? - да спасибо досвиданья"). Зато я, похоже, единственный в мире консультирующий редактор. И в кои-то веки работаю с людьми, никого не обливающими дерьмом. И мне даже платят, вот же приятная неожиданность!
У моей белой рубашки странная карма. Когда я гулял под майской грозой, её покрасила красная торба, поэтому, вернувшись домой, я нервно хихикал над кровавыми разводами на спине и плечах. Но отстирал. Во вторник, побегав по городу, я залетел в Шоко на Чистых и не успел выбрать столик, как был облит латте. Задняя кромка белой рубашки украсилась леопардовыми пятнами кофейного цвета. Вскоре рядом со мной уронили пустой поднос, затем разбили бокал. Не то вокруг меня царила аура разрушения, не то просто официанты были криворукие. Кофе я тоже отстирал. Сегодня я снова в белой рубашке...
В тот же вторник я был внезапно зван на др Аничковой. Да, которая малоизвестная актриса. В итоге в тот вечер в клубе "Мастерская" были белый котик и я. И много малознакомых экстравертов. При виде котика они говорили "Ой, а он живой, оказывается!" и начинали его гладить. Котик изо всех сил оставался котиком, а когда от него отвлекались, вдоль стеночки перебегал в более тихое место. То же самое происходило со мной, если заменить "гладить" на "делиться сплетнями и задавать бестактные вопросы". Именинницу я почти не видел, ибо она убегала ловить опаздывающих, а потом курила с ними на улице. Вечер, который должен был начаться в восемь, не начался и в девять, ибо пришлось дожидаться, пока закончится спектакль в соседнем зале. Посему я, сочтя свой долг исполненным (Аничкова обнята, поздравлена, цветы вручены), улизнул ещё до официальной части.
Будни скрашивает работа в непредсказуемом количестве (потому как я, блять, слишком ведусь на "если не ты, то никто, если не ты, то нам пиздец") с непредсказуемыми людьми ("надо встретиться. - окей, во сколько? - ну я не знаю. - окей, где? - ну я не знаю, я на оранжевой ветке. - Шаболовская? - да спасибо досвиданья"). Зато я, похоже, единственный в мире консультирующий редактор. И в кои-то веки работаю с людьми, никого не обливающими дерьмом. И мне даже платят, вот же приятная неожиданность!