Осторожно, здесь всё уже СОВСЕМ не невинно (читай - это графический порн) и я пойму, если вы во имя стабильности психики просто пролистаете этот пост! Но не пугайтесь, он последний, и вне битв я фичков не пишу :3
Название: Пропущенный вызов
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: мини (1908 слов)
Персонажи: Кейн (Гленн Джейкобс)/Брэд Мэддокс (Тайлер Клутц)
Категория: слэш (рпс)
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Саммари: рискованный служебный роман с самым непредсказуемым из рестлеров
ЧитатьЕму всегда нравилось наблюдать за чужими тренировками – хоть и не всегда находился предлог. Для того, чтобы перед зрителями и камерами все приёмы выглядели спонтанными и непринуждёнными, каждое движение приходилось повторять по множеству раз. Память тела. Отточенная техника. Странная смесь спорта и театра – искусств, придуманных в одном и том же месте для одних и тех же целей. Тайлер находил в этом особенную, почти интимную красоту – но только тогда, когда смотрел со стороны. Смотрел, жадно вглядываясь, как скульптор, в работу мышц атлетически сложенных тел, подобных освобождённым от оков диким зверям. И отчаянно стеснялся этого взгляда.
Сейчас он почти надеялся, что в зале никого не будет. Разве что уборщик, безропотно собирающий урожай пластиковых бутылок. Слишком многих начинал раздражать непрошеный зритель, который мог увидеть вблизи их мельчайший промах и при этом не только не платил за это, но и получал зарплату. И, словно разделяя судьбу своего персонажа, реальный Брэд Мэддокс не только не стал частью команды, но и предпочитал запираться в гримёрке накануне тех вечеров, когда он мог попасться на глаза любителям строить версии о его карьерном взлёте.
Когда Тайлер понял, что ошибся, отступать было поздно. Кейн молча бросил на него короткий взгляд, напомнив потревоженного бульдога, только вместо огромной кости была штанга. Помешать ему заниматься любимым делом не смог бы и метеорит, вздумай небесное тело упасть в центр стадиона, предназначенного для звёзд шоу-бизнеса, а уж местный "парень с обложки" – и подавно. Но Тайлер, присев на целый до поры стул, чувствовал себя крайне нелепо. Затеряться в пустоте и тишине было невозможно, в отличие от привычного для этого места гвалта.
– Ты, наверное, и ночуешь здесь, – выдавил он из вежливости.
Он не стал озвучивать то, как его удивляла и восхищала почти фанатичная серьёзность, с которой Гленн поддерживал свою физическую форму – день ото дня. Гленн, у которого был огромный опыт и мастерство, который умел абсолютно всё и которому не требовалось лезть из кожи вон, чтобы произвести впечатление на публику, не позволял себе просто отдохнуть и насладиться гастрольной жизнью, как другие.
Сначала Тайлеру показалось, что ответа не последует. Но некоторое время спустя Кейн обронил, словно что-то заподозрив, хотя вовсе не смотрел в его сторону:
– А почему ты не на обеде?
– Я уже, – хрипло откликнулся Тайлер, продемонстрировав стакан колы, который всё это время сминал в ладони. В горле пересохло, словно его заперли в клетке со львом, но цедить остатки согревшейся бурды казалось сейчас почти непристойной идеей.
Неужели ему действительно не удавалось скрывать, как он любуется атлетами во время упражнений? Или дело было не в нём... не только в нём? Тайлер почувствовал, как к его скулам прилила кровь. Самое время, чтобы уйти, но Гленн снова обратился к нему, небрежно опираясь на перекладину одного из тренажёров.
– Я старый, – проговорил он негромко, и каждое слово упало, как гиря. Взгляд маленьких глаз сверлил до кости, и Тайлеру подумалось, что если бы он действительно здесь что-то решал, он запретил бы этому человеку приближаться к детям, пока они не начали заикаться. – Я старый, поэтому они больше не хотят, чтобы я дрался.
Тайлер хотел было напомнить, что Гленн сам отказывался уходить в отпуск. И чуть было не ляпнул, что деловой костюм новому Кейну очень идёт. Вовремя осёкся – сейчас Гленн был вполне способен, ни единым лицевым мускулом не выдавая ни раздражения, ни какой-либо другой эмоции, свернуть ему шею и сказать, что так и было. Его явно на что-то провоцировали, но на что именно, Тайлер понять не мог и только смотрел, не отводя взгляда, в лицо, немногим отличавшееся от зловещих масок Красного монстра.
– Почему реслинг? – неожиданно спросил Гленн.
– Прости, что?..
– Почему именно реслинг? – Кейн повторил терпеливо, слишком терпеливо для обычной беседы, убивающей время перед выступлением. – Почему не какая-нибудь воскресная телевикторина? Там всегда полно гомиков.
Тайлер вспыхнул. Только наивные зрители смотрели на цвет рубашки, а не на её размер. Пусть его лицо не выглядело так, словно при рождении акушеры тащили его плоскогубцами, зато тело было накачанным и натренированным. Но разве кому-то объяснишь, что роль мачо и роль неудачника на побегушках можно играть с одинаковым удовольствием? Он был рестлером, но он не был обязан это доказывать каждому встречному. Даже тому, который непреодолимо притягивал своей спокойной и опасной мощью.
– Научить тебя паре приёмов? – Гленн скалился, не то довольный безмолвной реакцией, не то представляя, как кровь жертвы будет смотреться на его трико.
– Я не разогрет, – Тайлер помотал головой, но ноги уже несли его навстречу непредвиденному поединку, пружиня от предвкушения.
Когда вечность спустя он со всей высоты роста Гленна рухнул спиной на маты, всё тело гудело от усталости свинцовым колоколом, отказываясь далее сопротивляться. Но Кейн для пущей верности скрутил его и при этом так упёрся локтем в пах, что Тайлер чуть не взвыл. Стояло у него крепко – чем упорнее он боролся, вырываясь из захватов противника, тем больше неуместных желаний будили железные лапы Гленна, которые, если бы он не поддавался более слабому партнёру, без труда вертели бы Тайлера, как тряпичную куклу. Нестерпимое давление продолжалось, и Тайлер уже был готов поверить, что Гленн овладеет им прямо здесь, но тут тонкий мобильник, забытый в заднем кармане брюк, приглушённо заиграл какую-то песню Placebo.
Гленн, ухмыляясь, отстранился, а Тайлер, бормоча извинения, выскочил из зала, забыв ответить на звонок.
Тайлер не помнил, в какой день узнал номер Гленна. Зато прекрасно помнил, как решался и так и не решился позвонить тому, чей голос превращал его в загипнотизированного кролика. Джейкобс был семьянином. У него была жена. А у них были дети. Быть может, у детей была собака. Наверное, ретривер. Были рождественские подарки, гаражные распродажи в пользу ветеранов и кемпинги с пикниками. Тайлер чуть не заплакал, представив всё это.
Восемь неотвеченных sms-сообщений спустя Гленн написал короткое: "Я свободен, жду".
Гленн на прелюдии не разменивался – только подтолкнул своего позднего гостя к стандартной двуспальной кровати, белевшей посреди его номера нетронутым свежим бельём. Едва позволив раздеться, навалился сверху, подмял под себя, без спешки пристраиваясь массивным членом к тугому входу – вне зависимости от того, занимался ли он подобным прежде или нет, Гленн был неколебимо уверен в своих действиях. Тайлер задержал дыхание, едва крупная головка вонзилась в его тело, и уткнулся лбом в собственные переплетённые пальцы, не успевая осознавать ощущения, которых так долго ждал. Тяжёлая, твёрдая плоть по-хозяйски продвигалась вглубь узкого прохода, отвыкшего от вторжений, растягивала болезненно пульсирующие стенки – у двухметрового Монстра и орудие было исполинским, и пришлось призвать всю силу воли, чтобы не искусать губы и костяшки пальцев.
Бёдра Гленна двигались размашисто и сильно, засаживая до упора с ожесточением и без всякой жалости. Тайлер надсадно стонал в складки сбившегося одеяла от каждого резкого удара, заставлявшего вздрагивать всем существом. Распластанный под своим грубым любовником, он не мог ничем ответить, отдавшись в полную его власть, и это было правильно – от страха, что Гленн перейдёт некую черту, сердце сжималось слаще, чем от иных лицемерных нежностей. Они ни о чём не говорили – и это тоже было правильно, благо никакими словами, кроме матерных, не опишешь того, как усердно легендарный боец обрабатывал зад годившегося ему в сыновья коллеги. И Тайлер раскрывался навстречу, бесстыдно подставлялся, ни о чём не думая и не сожалея ни о чём.
Гленн горячо рычал у него над ухом, такая выносливость сделала бы честь и быку – когда Тайлер уже захлёбывался судорожными вдохами, изнывая от возбуждения, распалённый Кейн всё взвинчивал темп, не зная усталости, словно отыгрываясь после долгого воздержания. Частые звонкие шлепки одного влажного от испарины тела о другое, похабное хлюпанье, с которым погружался в натруженное нутро налитый кровью ствол, густой самцовый запах – всё это кружило голову, а от острого наслаждения Тайлеру хотелось кричать, умоляя не останавливаться, хотя всё тело молило о долгожданном финале.
Последние минуты прошли под мелодию звонка затерявшегося среди сброшенной на пол одежды телефона Тайлера – всё громче и громче. Он и сам стонал в голос, сжимая край кровати побелевшими пальцами, когда сорвавшимися с ритма рывками Гленн драл его, словно варвар – пленника из разграбленного гарема, и кончил в него, чуть не раздавив своим весом. Кажется, после этой бешеной скачки он даже не запыхался и ушёл в ванную, предоставив Тайлеру самостоятельно позаботиться о своей разрядке. Пока за дверью коридора глухо шумела вода, Тайлер зябко подтянул колени к груди и обнял их, боясь прикоснуться к натруженному входу: смазка пополам с семенем сочились наружу, и края неприятно саднили.
Тайлер ушёл ночевать к себе, но до утра так и не смог заснуть. Здравый смысл утверждал, что его просто использовали – от скуки или из желания что-то себе доказать. Но возможность ложиться под молчаливого неутомимого мужчину, принадлежать ему – занимала все мысли, сродни одержимости, зависимости, сокровенной тайне. И на следующий же день Тайлер снова писал Гленну, и каждую ночь отказывал себе в праве прикасаться к себе самому, чтобы во сне, порождённом неудовлетворёнными желаниями, к нему являлся демон в маске, которого сопровождали языки адского пламени, который и сам был воплощённым пламенем.
Даже просто здороваясь с Гленном при всех, Тайлер чувствовал себя словно под его защитой. Кейн мог позволить себе всё – даже обложить факами своих непосредственных работодателей, будучи не в настроении. И никто не мог позволить себе смеяться над Кейном или сплетничать о нём, что бы они ни думали о неожиданном сближении двух настолько непохожих рестлеров. Минус был только один: Тайлер понятия не имел, как сам Гленн воспринимал их отношения. Он отвечал редко, но всякий раз, получив согласие, Тайлер отменял все планы и приходил к нему, и прежде, чем открывалась дверь номера, его уже потряхивало от возбуждения.
Он не мог предугадать, что случится потом, после того, как Кейн перевернёт табличку на дверной ручке на изобличающую сторону "occupied". Он знал наверняка только то, что с каждым разом его любовник вёл себя всё более напористо. Гленн сам спускал с него брюки (бельё Тайлер перестал надевать после второго же "свидания"), прижимал к стене или нагибал через подлокотник кресла, распяливал двумя пальцами дырку, плевал в неё и входил на всю длину, не обращая внимания на скулёж. Хватал за волосы, а один раз вывернул руку так, что Тайлер вскрикнул от боли. Брал своё жадно, без остатка, так, что со стороны это могло показаться насилием, мог овладеть им несколько раз за ночь...
Лишь один раз Тайлер услышал от него несколько слов. И это было вовсе не романтическое признание в порыве страсти. Ранним утром, когда он ещё спал, раскинувшись на постели кверху задом, не в силах свести ноги вместе, его разбудил прорезавшийся сквозь ворох тряпья до боли знакомый электронный сигнал. Гленн, уже одетый по-деловому, безупречно выбритый, тоже узнал песню Placebo по первым же аккордам и, вытряхнув телефон на пол, размозжил его каблуком ботинка, как хрупкую улитку.
– Джо тебя трахает. – он не спрашивал, а утверждал.
Тайлер уставился на него широко раскрытыми глазами. Сейчас он казался себе больше Брэдом Мэддоксом, чем когда-либо.
– Моксли рассказывал, как натягивал тебя в трейлере, на полу, между койками. Да, сучка?
Гленн был спокоен, слишком спокоен, чтобы можно было орать, возмущаться и всё отрицать. Да и не стоила игра свеч. Если бы он видел перед собой человека, а не грязную подстилку, Тайлер бы попытался с ним поговорить, но презрительный прищур Гленна не оставлял иллюзий. Тайлеру стало противно до тошноты – от самого себя, от Кейна, кумира дошкольников и старых дев, от всего "Щита", которому он тогда отсасывал по кругу, безумно давно, полгода назад, может, больше...
– Мы были пьяны, – выговорил он одними губами.
– А сейчас он трезв и очень скучает по своей шлюхе.
Тайлер был уверен, что Гленн его ударит. И, быть может, не один раз. Но снова ошибся – тот просто ушёл, оставив в двери ключи и табличку "vacant".
Ему всегда нравилось смотреть матчи, затерявшись в пёстрой толпе фанатов на трибунах. Память тела оказалась слишком долговечной. Когда Кейн выходил на ринг наводить порядок, Тайлер видел, с любого расстояния, как жёсткие пальцы, оставлявшие синяки на его бёдрах и путавшиеся в прядях у него на затылке, с лёгкостью подхватывают кого-то за горло. И его собственное горло перехватывало от странного чувства, а сам он против воли пытался вспомнить потерянный номер, по которому так и не решился позвонить.
Название: Высота
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: мини (1716 слов)
Персонажи: Крис Джерико (Кристофер Ирвайн)/CM Панк (Филипп Брукс)
Категория: слэш (рпс)
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Саммари: каждый, кто хоть раз путешествовал самолётом, подтвердит, что порой на высоте рождаются самые разные чувства...
Читать23:45, Филипп вышел на парковку и неуверенно пошёл вперёд, поёживаясь и обнимая себя руками. Было темно, свет прожекторов туда не дотягивался, и почти все окна отеля уже погасли. На серебристых боках автобусов красовались живописные грязевые разводы, словно между ними протискивался давно не мывшийся мамонт, дрянная осенняя погода пробирала сырым ветром до костей. Надо было быть полным кретином, чтобы согласиться ждать здесь, где, того и гляди, ночной сторож спустит на тебя собак, натасканных на отвинчивающих запчасти местных. Во всех американских фильмах всё самое неприятное случалось с героями именно на парковках...
И надо было быть законченным Кристофером Ирвином, чтобы назначить встречу именно здесь и сейчас, не собираясь терпеть до наступления утра. Нормальные люди, прежде чем переходить на безлюдные мрачные места, встречаются в дорогих ресторанах, где, разделённые заставленным деликатесами столиком, не могут даже прикоснуться друг к другу, и, окружённые со всех четырёх сторон такими же добропорядочными посетителями, не могут даже сказать друг другу ничего откровенного. Нормальные люди, безразличные друг к другу, но только не Крис. Даже если это было его очередным жестоким розыгрышем...
Филипп поморщился и прикрыл глаза: голова после нескольких часовых поясов казалась отлитой из чугуна и набитой ватой одновременно, даже душ не освежил – хотелось заснуть прямо в ванной. Пообещав себе, что через пятнадцать минут превратится в тыкву и вернётся в номер, Филипп прекратил бесплодные блуждания по одинаковым рядам автомобилей и, дабы отвлечься от навязчивого холода, начал вспоминать то, что теперь, по прошествии времени, так легко было принять за странный, неправдоподобно красочный сон.
Всего несколько часов назад он сидел у иллюминатора, совершенно разбитый долгим перелётом, и старался не смотреть на колышущуюся за толстым стеклом предзакатную мглу, от которой его мутило. Все находившиеся в поле зрения либо дремали, либо уткнулись в свои гаджеты, а у Филиппа и от чтения, и от шума в наушниках болела голова, кусок не лез в горло. Скрашивал возвращение на родной континент оказавшийся в соседнем кресле Джерико, которого тянуло прикончить с особой жестокостью за чрезмерную жизнерадостность. Рокер чувствовал себя в своей стихии и использовал свободное время на полную катушку: пародировал комментаторов, играя в Angry Birds. Неоднократно пытался сфотографировать, что у стюардессы под юбкой, опуская камеру на уровень пола. Находил смешные цитаты в инструкции по оказанию первой помощи в чрезвычайных ситуациях и постил их в твиттер.
– Крис, небеса близко, – нежно проговорил Филипп, когда неугомонный сосед направил свой айфон на него, ловя глазком камеры его позеленевшее после недавней воздушной ямы лицо. – Но ты точно уверен, что хочешь отправиться в рай прямо сейчас?
Крис только что-то проворчал в ответ, жестикулируя свободной рукой, и Филипп, выругавшись, рванулся вперёд, забыв о том, что заблаговременно пристегнулся, и безуспешно стараясь дотянуться до проклятого достижения прогресса.
– Выбирай, – рычал он, – я в твоём инстаграме или ты на этом свете...
– Да обернись ты уже, – Кристофер наконец перестал хохотать и махать рукой куда-то за спину развернувшегося в кресле Панка. И тот, ещё не отцепившись от противника, обернулся.
А там, прямо в маленький круг иллюминатора, обрушивался весь огромный город, приближаясь, расширяясь, как воронка, неумолимо затягивающая в себя взгляд. Россыпь огней обжигала, двоилась в глазах золотыми бликами, мелькала, как та карусель в детстве, когда он чуть не свалился с летящей куда-то лошадки, отчаянно повиснув на пластмассовой гриве... Филипп никому и никогда не признавался, что терпеть не может самолёты. Одно дело – прыгать с верхнего каната, полагаясь на своё мастерство. И совсем другое – когда навстречу тебе мчится земля, и кажется, будто теряешь почву под ногами, будто падаешь с неба...
Быть может, его учащённое дыхание, его пальцы, инстинктивно сжавшиеся на чужом рукаве, Крис истолковал как-то по-своему. Как бы то ни было, он неожиданно сильно ухватил Панка за затылок, заставив перевести взгляд на себя, и прежде, чем тот сообразит, что происходит, поцеловал в губы. Отстраняться было некуда, а Джерико, не пристёгнутый, склонился над ним, целуя настойчиво, но мягко, прихватывая его губы своими и ласкаясь к ним языком. От растерянности Филипп поддался, зажмурившись и приоткрывая рот, а затем начал неумело, но жадно отвечать, с удовольствием отмечая про себя, что Кристофер едва ли не стонет, когда он вылизывает его губы – крупные, твёрдые, горячие. Когда поцелуй прервался, Филипп с досадой распахнул глаза – ему казалось, что это из-за него, но он-то желает продолжения!.. Он и не заметил, что самолёт уже сел, и Крис торопливо выгребал с полки свой небольшой портфель для личных вещей.
Их разлучила суета в аэропорту, Кристофер успел только шепнуть ему на бегу, что к полуночи отыщет его отель и будет ждать на парковке. Филипп даже не был уверен, что правильно расслышал слово "парковка". Всю дорогу он был молчалив, губы вспыхивали от малейшего воспоминания о губах Криса, и он тайком прикасался к ним кончиком языка. Списав его погружённость в себя на усталость от полёта, к нему никто не приставал с разговорами, но в автобусе он всё равно предпочёл прислониться гудящим виском к вибрирующему прохладному стеклу и закрыть глаза, притворившись спящим.
И вот теперь он с трудом поднимал тяжёлые веки, чтобы убедиться, что мелькнувшая на фоне блестящего джипа тень – не более чем обман зрения. Текли минуты. Начинало моросить. Но, наконец, чуть поодаль вспыхнул огонёк зажигалки, осветив пальцы и губы. Этого было достаточно, чтобы Филипп, позабыв о своих пессимистических прогнозах и об осторожности вообще, бросился на этот свет. С разбегу прильнув к кожаной куртке Джерико, вместо стразов усеянной мелкими дождевыми каплями, Филипп в качестве приветствия прижался губами к его губам.
Крис выдохнул ему в рот облачко сигаретного дыма и засмеялся, когда возмущённый Панк попытался его оттолкнуть и не смог, оказавшись в кольце его рук. Ворча, Филипп запустил ладони ему под куртку, чтобы согреться, но дождь усиливался, и оба, нехотя оторвавшись друг от друга, поспешили ко входу в отель.
Прозрачные двери были заперты.
– Пожарная лестница? – предложил Панк.
– Ты же боишься высоты.
– Нет, не боюсь, – Филипп, нахохлившись под разошедшимся ледяным дождём, сердито пошагал в направлении лестницы. – И не просил меня спасать.
Ступеньки были узкими, с острыми ржавыми краями, холодными и скользкими, но он слышал, что Кристофер вместо того, чтобы уехать, подтягивается и лезет следом за ним. По счастью, его номер был невысоко, а балконную дверь он не запер. Джерико не отстал от него ни на минуту и уже на балконе начал покрывать его шею поцелуями. От контраста жарких губ и мокрых растрепавшихся волос, щекотно задевавших его лицо, и самому Филиппу захотелось смеяться. Вряд ли ему удастся убедить гримёров, что эти отметины у него остались от неудачной тренировки или кусачего свитера...
Они добрались до постели, собрав по дороге все углы, целуясь и раздевая друг друга на ходу. Когда Филипп, запутавшись в спущенных джинсах, со смехом рухнул спиной на ещё не тронутую холодную кровать, Крис оказался сверху – и это не показалось Филиппу неправильным. Он гладил Кристофера по загривку, сжимал пальцы на светлых прядках и позволял целовать себя – в татуированную грудь, напрягшиеся мышцы живота... как тут самому не поверить в то, что ты лучший в мире, когда тебя целуют так, словно всю жизнь этого ждали? Крис подготовился – выдавил гель на пальцы, и Панк приглушённо ахнул, когда один палец уткнулся в неподатливый створ, надавил, массируя и норовя проскользнуть внутрь.
Он не боялся боли, но волнение требовало свернуться клубком и спрятать беззащитное тело от посторонних посягательств... ровно до тех пор, пока Крис не обнял губами его головку, втягивая воздух. Филипп застонал, раздвигая и приподнимая бёдра, влажный палец проник в его тело и принялся ввинчиваться глубже, изучая упругие стенки. Кристофер раздразнивал любовника умело – сосал головку, бесстыдно причмокивая, слизывал с неё прозрачные капли, кружил вокруг отверстия кончиком языка, так что Панк задыхался и восхищённо бормотал ругательства. Он то откидывал голову назад, то смотрел на то, как Крис, урча и жмурясь, словно кот, трудится над его членом, вбирая его глубже в жаркий рот, сжимая губами потемневший ствол. И его телу, ставшему таким чутким, только добавляло возбуждения то, что внутри него хозяйничали уже два пальца, растягивающих проход – плавно, но уверенно.
Крис двигал пальцами под разными углами, нарочно задевал простату, заставляя Филиппа каждый раз вздрагивать с протяжным стоном и толкаться бёдрами в его рот. Хотелось помучить его подольше, но Панк так раскрывался, так тёк и так шумно дышал, что Джерико счёл подготовку достаточной и, размазав остатки согревшегося лубриканта по своему изнывающему члену, пристроился к узкому входу. Когда Кристофер подался вперёд, склоняясь к нему, Филипп обнял его за шею, ловя губами его раскрасневшиеся губы и чувствуя на них собственный вкус, пришпорил коленями его бока – и он потерял голову.
Джерико проталкивал член дальше и дальше, рычал от тугого обхвата сокращающихся мышц, Филипп искусал ему губы, царапал спину, но наслаждение было сильнее и ярче, чем боль, поглощало её, и боль становилась его частью. Выгибаясь, Панк тёрся членом о живот своего любовника, сам насаживался на его ствол, сжимал его в себе, горячо шептал на ухо: "Ещё, блядь, ещё, давай, ну же" – невозможно было сдерживаться. Выпрямившись, Крис стал трахать его в полную силу – напористо и ходко, удерживая его бёдра на весу, а Филипп неумолчно стонал и всхлипывал, подрагивая в его руках, как натянутая струна, как сжатая пружина.
Панк видел желанное тело сквозь влажную пелену, его сердце, казалось, колотилось прямо в члене, прижавшемся к животу, а оприходованный Кристофером зад горел от трения и сладкой заполненности. Джерико двигался всё быстрее, загонял глубоко и крепко, наседал на него всем своим весом, постанывал сквозь зубы и хмурился, отчего его лицо приобретало выражение хищника, готовящегося к броску. Дыхание обоих стало прерывистым и хриплым, и Филипп, чувствуя близость финала, потянулся к своему члену ладонью, но Крис его опередил. И вовремя – потому что от коротких жёстких ударов, на которые он сорвался, Панк мог только вскидываться и кричать, комкая пальцами влажное от испарины постельное бельё.
Крис дрочил ему, пока Филипп не излился до последней капли, и обильно кончил сам в бьющееся под ним тело, обжигая стиснувший его член тесный проход и буквально падая на Панка сверху. Оргазм был таким оглушительным, что у Филиппа закружилась голова – словно он проваливался куда-то среди мириадов кружащихся огней, вспыхнувших перед закрытыми глазами. Но сильные, надёжные руки уже держали его, он чувствовал тепло и запах укрывшего его тела, и он наслаждался этим коротким полётом, пока все органы чувств не вернули его с небес в тривиальную реальность – со сквозняком из приоткрывшейся балконной двери и физиономией Криса Джерико. Как всегда – до неприличия жизнерадостной, так что хотелось познакомить её с "летающим локтем". Как будто это не он только что отпахал на Панке так, что тому на следующий день сидеть будет больно.
– Ну признааайся же, – протянул Крис, ехидно щурясь.
– Бля, в чём? В любви? – простонал Филипп, упрямо пытаясь выбраться из объятий своего чемпиона.
Кристофер заржал и ослабил хватку.
– Да не в этом, идиот. Ты же ведь правда летать боишься?
– Нет... – Филипп встал и от души потянулся, мечтательно улыбаясь. – Больше не боюсь.
Под этим катом два бессмысленных и беспощадных порнодраббла. Поверьте, вы не_хотите это читать.
Минздрав предупредил!Да вы рисковый человек, батенька!
Название: Чёрное в белом
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: драббл (983 слова)
Персонажи: Биг И Лэнгстон/Дольф Зигглер (Ник Немет), ЭйДжей Ли (Эйприл Мендес)
Категория: слэш (рпс)
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
ЧитатьЭтторе, или Биг И Лэнгстон, или, как все его называли, Бигги был настоящим другом. Не болтливым, необидчивым, надёжным и... как бы получше сказать? Безотказным. Его смело можно было попросить помочь отработать удар или сгонять за пивом. А уж потрахаться его даже просить не нужно было: Бигги был поистине ненасытным, что и венчало перечень его многочисленных достоинств.
Когда Эйприл вышла из раздевалки с растрёпанными волосами и влажно блестящими губами в ореоле размазанной помады, Дольф уже не сомневался, что они с Бигги опять целовались. По меньшей мере.
– Эй-Джеей, – нараспев окликнул её Зигглер с притворным сочувствием. – Кажется, у тебя причёска испортилась.
– Сказал человек с дошираком на голове, – парировала Эйприл и исчезла в направлении душевой.
Продолжая лыбиться возникшим в его воображении картинкам, Ник вошёл в раздевалку, прикрыл за собой дверь и почти столкнулся с обиженно сопящим Бигги. Трико на рельефном теле громилы особенно выпирало в области паха. Не дала, злорадно догадался Зигглер. С ЭйДжей такое время от времени случалось – видимо, помогало ей чувствовать себя гордой и неприступной. Но, поскольку об этой её особенности знал на собственном опыте уже весь ростер, неприступность, похоже, давалась Эйприл с трудом.
Буркнув что-то, что можно было расценивать как извинение, Бигги отступил в сторону и принялся стаскивать свой обтягивающий наряд штангиста. Дольф волей-неволей пялился на постепенно обнажающиеся горы мышц, и дыхание у него перехватывало, как в первый раз. В такие моменты он как никто понимал всех героинь фильмов о Кинг-Конге: потому что размер, чёрт возьми, имеет значение.
Промеж ног жарко заныло, и любимые тесные джинсы резко стали неудобными. Единственно верное решение пришло в светлую голову Николаса очень быстро: обнаружив, что он всё ещё стоит у двери, он задвинул щеколду, отошёл к стене и оперся о шкафчик, одну ногу поставил на низкую скамейку и приподнял зад.
– Сделаем это быстро? – заговорщицким шёпотом позвал он, прогнувшись и недвусмысленно вращая бёдрами.
– Что, прямо здесь? – Бигги спрашивал, скорее, для порядка, потому что с таким стояком он всё равно бы отсюда не вышел, а уж Дольф позаботился бы о том, чтобы орудие его приятеля не расслаблялось без боя.
Ник вместо ответа расставил ноги пошире и смотрел на него из-за плеча голодным манящим взглядом потемневших от возбуждения синих глаз. Голым Бигги выглядел куда естественней, нежели в одежде, даже минимальной спортивной, – словно вождь племени дикарей, готовый нанизать аппетитного бледнолицего на свой вертел, – и заводил Дольфа так, что он забывал всяческие приличия и стыд, если вообще когда-нибудь о них помнил. Джинсы он предусмотрительно расстегнул, чтобы нетерпеливый силач их не порвал, а просто сдёрнул ниже колен вместе с бельём.
– Ники... – утробно гудел Бигги ему в ухо, дотрагиваясь толстыми губами. – Когда ты жопой виляешь, я же с ума схожу.
Твёрдые ладони Бигги удобно легли на две упругие половинки, смяли их, раздвигая, и Ник застонал, заёрзал, ложась на край шкафчика грудью. Его "телохранитель" нашарил на полке скользкий флакончик, сжал его пятернёй, щедро поливая пахучим маслом свой исполинский член и ожидающую его дырочку. С нажимом потёрся членом о тесную ложбинку между ягодиц, жадно тиская их в своих лапищах, – вверх-вниз, заставляя Дольфа изнывать от ожидания. Зигглер умоляюще заскулил, добиваясь своего: Бигги подхватил увесистый ствол и принялся пропихивать головку в тугой вход.
Ник всегда был громким, да и невозможно молчать, когда тебя таранит такой толстый и твёрдый стержень, преодолевая сопротивление узких стенок, и входит на такую глубину, что трудно вдохнуть. Он прерывисто стонал, повисая на своей опоре, – ноги подгибались от болезненного натяжения, внутри ощущалась тяжесть чужой горячей плоти, собственный член напряжённо подрагивал. Сердце то частило, то замирало – каждый раз он боялся, что Этторе его порвёт, и каждый раз удивлялся, что вмещал его ствол целиком и выдерживал без травм его темперамент. Бигги медленно подался назад, вытягивая член почти наполовину, и втолкнул обратно – крепкие яйца шлёпнули о распяленный зад, Дольф беззвучно вскрикнул, подавившись дыханием. Впору было закрыть глаза и представить, что его кроет жеребец-тяжеловоз.
Бигги ритмично двигал бёдрами, прихватывая Ника за талию и насаживая его на себя, любовался тем, как исчезает его широкий, увитый выступившими венами член в маленькой заднице его парня, а Зигглер негромко подвывал и сладко вздыхал, плавясь, как похотливый оловянный солдатик в своём любовном огне. Вскоре Ник уже не чувствовал боли, даже когда любовник выходил из него до конца и одним сильным движением загонял до упора – казалось, выворачивал всё нутро наизнанку. Он только вздрагивал в такт и не скупился на стоны, однако Бигги этого было уже недостаточно.
Чернокожий атлет шлёпнул его – не больно, но ощутимо, заставляя сжаться, затем ещё раз – по свежему заалевшему на коже отпечатку. Чуть откинувшись назад и согнув ноги в коленях, толкнулся бёдрами снизу вверх, подкинув мускулистого рестлера, как мальчишку. Короткий вопль Зигглера наверняка услышали за пределами раздевалки, а Бигги, не дав ему отдышаться, продолжил долбиться в него под тем же углом частыми ударами, удерживая его за бёдра, словно собирался засадить ему ещё глубже, чем позволяла длина члена. Дольф под ним почти рыдал – ему было хорошо, слишком хорошо, невыносимо хорошо, он думал, что кончит без рук. Но Бигги стиснул его член в ладони – до искр из глаз, и Ник подмахивал, как безумный, чтобы заслужить разрядку, не щадя истерзанного зада.
Бигги жестоко удерживал его на грани, то гоняя ладонь по его члену, то останавливаясь, тёр пальцем головку, пользовал всласть пульсирующий проход. Когда он врезался в гостеприимную мякоть чужого тела в последний раз, Ника трясло от возбуждения и он мог только хрипеть, сорвав голос. Кончили они одновременно – белёсые струйки потекли по внутренней стороне бедра Зигглера, по пальцам Лэнгстона, по стенке шкафчика.
Ник осел на скамью, пытаясь отдышаться, размазывая пот и слёзы по лицу и бессмысленно улыбаясь в пространство. До его слуха донёсся стук – один, другой...
Прежде, чем он успел среагировать, Бигги опознал удары и отодвинул щеколду. ЭйДжей ворвалась, как маленький смерч, метая молнии взглядом, и, захлопнув за собой дверь, запустила руку за шкаф с таким видом, словно двух мужчин в чём мать родила не существовало. Жестом фокусника она выудила оттуда бюстгальтер и, не откладывая, принялась раздеваться, дабы вернуть утерянную деталь гардероба на её законное место.
Дольф обернулся к Бигги, вопросительно приподняв бровь.
Но Бигги этого не заметил – он смотрел на Эйприл, и его член снова приподнимался...
Название: Фаворит Его Величества
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: драббл (580 слов)
Персонажи: Винс Макмэн/Джон Сина
Категория: слэш (рпс)
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
ЧитатьВинс Макмэн ослабил узел галстука, кадык ходил вверх-вниз в такт судорожным вдохам. Он покачивал бёдрами, уверенно проталкивая член в узкую глотку, а Джон послушно глотал, и звучавшее при этом хриплое хлюпанье ласкало слух. Такой талантливый мальчик, думал Винс, благодушно прикрывая глаза, а ведь ещё несколько месяцев назад и представить себе не мог, что лучшим способом расслабиться и взбодриться посреди рабочего дня окажется минет от Сины. Ему хватало одного короткого взгляда – а потом достаточно было отлучиться в уборную, чтобы Джон уже ждал там, в дальней кабинке, и дрожащими от нетерпения пальцами расстёгивал пряжку ремня своего шефа.
Винс взглянул вниз, на плотно сжатые припухшие губы, по всей длине растиравшие его возбуждённый член, столкнулся с щенячьим взглядом, полным преданности и восхищения. Лицо Джона раскраснелось от усердия, шорты оттопыривались, и на них уже виднелось предательское влажное пятно. Всё, что он делал, Джон делал на совесть, и сосал тоже – обхаживал умелым языком упругую плоть, погружающуюся в его горячий влажный рот, насаживался натруженным горлом на пунцовую головку или лизал её, как самое сладкое лакомство. Макмэна заводил уже сам факт того, что у местного бойскаута, втайне от армии поклонников, с юных лет есть такая полезная для карьеры маленькая привычка.
Если бы они знали, что весь этот духоподъёмный бред произносит такой грязный рот – стали бы они его слушать?.. Винс улыбнулся, губы повело от возбуждения, мучительно хотелось кончить и проучить похотливого щенка. Он притянул к себе голову Сины за затылок, не позволяя отстраниться, и начал толкаться быстрее и глубже, удовлетворённо постанывая сквозь зубы. Нос Джона раз за разом утыкался в короткие жёсткие волосы на лобке генерального директора, он подрагивал от боли, но не протестовал, а лишь крепче стиснул ладонями его бёдра, с которых сползли серые брюки.
Винс трахал его, не сдерживаясь, на глазах Джона выступили слёзы, ноздри расширились, на шее обозначились вены. Но Макмэн не отпускал его голову, удерживал обеими руками, и чем чаще сжималось, задыхаясь, кашляя и постанывая, тесное горло, тем сильнее это подстёгивало его несвойственный возрасту пыл. Он чувствовал, что для Сины такое приключение не впервой, и что возбуждён сам рестлер ничуть не меньше, и, не глядя, носком ботинка надавил и потёр у него между ног. Глотка Джона завибрировала от протяжного стона, он выгнулся, бесстыдно вжимаясь в ботинок промежностью, и Винс кончил, заставляя его проглотить всё до последней капли. Только после этого железная хватка мистера Макмэна разжалась, и Сина сел на кафельный пол, тяжело переводя дух.
Шорты Джона были на сегодня безнадёжно испорчены, и Винс планировал оставить его наедине с этой проблемой. Но перешагивать через него показалось Макмэну излишним, поэтому он, заправив член и застегнув брюки, терпеливо подождал, пока тот поднимется и, еле сладив с щеколдой, на автопилоте направится к раковине. Сина морщился – у него свело скулы, но глаза блестели, как у сытого кота, своровавшего вкусненькое с хозяйского стола. Педантично вытирая вспотевший лоб платочком, Винс наблюдал за ним в зеркале и досадливо спрашивал себя, кто из них кем на самом деле пользуется.
Выходя, он обернулся – Джон по-прежнему умывался, хотя перебить запах спермы едва ли удастся здешнему дешёвому мылу. Да и непринужденная поза, в которой Сина склонялся к низкому крану, чуть расставив ноги, была вопиюще блядской – или это воображение мистера Макмэна разыгралось после всего произошедшего? Винс с ухмылкой потряс головой и ревниво прикрыл за собой дверь, возвращая на лицо хорошо отработанную маску весёлого самодура – "своего парня", которого при этом следовало если не бояться, то хотя бы уважать. Впрочем, на сей раз она была не такой уж притворной: он уже знал, что в следующий раз возьмёт своё, даже если у задницы Джона Сины было на этот счёт другое мнение.
За несколько часов до дедлайна я осознал, что просто не могу не додать ОТПшечки. Признаюсь честно: нагло вдохновлялся об клипы Индоманчик на [четырёхугольник]е. Получился поток сознания, и я был приятно удивлён, что кому-то зашло.
Название: Стихия
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: драббл (866 слов)
Персонажи: Трипл Эйч/Шон Майклз
Категория: слэш (рпс)
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Читать– Видеть бы тебя почаще, старик, – шепчет, сжимая в объятиях, при всех, украдкой целует в шею, прежде чем отпустить. – Как раньше.
Раньше... Раньше они были героями, они были богами, но Рагнарёк уже случился, и его никто не заметил. Боги смертны, кумиры стареют, и теперь он – король без трона и королевства, но Игрока не вытравишь из человека по имени Пол Левек, как не заставишь бойцового пса ходить на задних лапках. Многие в детстве мечтают сражаться на арене под рёв трибун, немногие этого достигают, но о том, чтобы рядом с ним был такой друг, Хантер даже не мечтал, тогда казалось – это бывает только в книжках. А теперь – вот он, можно похлопать его по спине: до скорой встречи. И след его губ на шее, который хочется накрыть ладонью, чтобы сохранить.
Победы – это наркотик, и Шон – это наркотик, их не может быть слишком много, чтобы опьянение не перестало быть таким острым. Это то, что навсегда в его крови, то, что проходит сквозь сердце, заставляя его биться быстрее, снова и снова. В его воспоминаниях и снах, полных громкой музыки, ослепительных вспышек света, азарта борьбы, головокружительных триумфов – каждое мгновение, прожитое вдвоём, словно удар током, не ослабевающий с годами. И ради них стоит рисковать, ради них стоит жить – это то, что не изменится, это то, что невозможно скрыть. Потому что их – двое, их может быть только двое.
Можно забраться на край света – и он найдёт тебя там, а потом снова расставание, они сами это выбрали – свои декорации, свою массовку и только один дубль для того, чтобы попытаться выразить всё, или хотя бы часть, того, что чувствуешь. И, поверьте, это наименее травматичный способ. Их притягивает и отталкивает, словно магниты, но, как в клетке, им друг от друга никуда не деться – только кружить, лишь на мгновение оказываясь в оке бури, чтобы после краткого затишья вновь привычно существовать на грани.
– Останься, – прижимается со спины, забирается прохладными ладонями под рубашку, гладит широкую грудь. – Останься до утра.
И Хантер остаётся – да и не мог бы уйти, он давно разучился отказывать тому, кому доверял больше, чем самому себе, давно смирился с тем, что это безумство – ещё не самое безумное из всех, что происходили между ними. Он накрывает ладони Шона своими, откидывает голову ему на плечо и подставляет губы короткому горячему поцелую, после которого все условности внешнего мира перестают существовать. Там, за стеной, можно было понарошку ненавидеть, понарошку предавать, но здесь они заслужили право любить по-настоящему.
По-настоящему – это больно, потому что это закончится, но пока он дышит, он не променяет это ни на что. И пусть он ничего не смыслит в нежности, и даже может рассердиться, если Шон без предупреждения поцелует его ладонь или плечо, – Хантер с жадностью зверя, не знавшего ласки, подставляется его рукам, следует за ними, позволяя себя направлять. Только до утра он будет укрощён, и он будет тем героем, в которых уже никто не верит – тем, кто посвящает свои сражения единственной несбыточной мечте, кто готов убить или умереть ради одной ночи с тем, кого на рассвете покинет.
Этот нездешний огонь в их крови – и есть их гармония, и так трудно его сдерживать, но Шон – единственный, с кем Хантер желает быть осторожным, боясь причинить лишнюю боль. А тот подначивает, зовёт по имени таким низким голосом, жмурится, глядя из-под ресниц, беспечный, открытый – только его, и ничей больше. И Хантер входит в него, плавно опуская тяжёлые бёдра, как волна, накрывающая берег, откидывает волосы с лица, сам целует его улыбку, обжигаясь жёсткой щетиной, сам задыхается от переполняющего счастья обладать и принадлежать, быть единым целым – как всегда, и как никогда прежде.
– Трахни меня! – выкрикивает, как мог бы распалённый зрелищем зритель крикнуть гладиатору "Добей его": победно и гордо.
Однажды время украдёт метки поцелуев, украдёт воспоминания, но над его совершенством оно не властно. Хантер любуется им, здесь и сейчас, с ревнивым восторгом, взвинчивает темп до той скорости, которую они оба любят, вырывая стоны у зацелованных губ. Два тела двигаются друг другу навстречу, и как бы ни было горячо – этого всегда мало, и хочется большего, хочется разделить дыхание и биение сердца на двоих. Не утолить этой жажды, не догореть, но можно стремиться общим порывом, оставляя весь мир позади, можно вместе дойти до предела, за которым всё снова станет прежним – и в тоже время совсем другим.
Что будет завтра – неизвестно, и Хантер любит его, как в последний раз, упоённо и почти яростно, стремясь присвоить, запечатлеть в памяти каждую клеточку тела, запах влажной кожи, звук жаркого дыхания, взгляд с шальными искорками тех молодости и свободы, которые он пил с губ Шона, как противоядие. Это почти бой, и никто не желает первым сдаться кипящему возбуждению, но проигравших не будет – они давно научились кончать одновременно, держа друг друга так крепко, словно бурная лавина ощущений могла бы их разлучить. Шон обнимает его голову, и его сердце так близко, что кажется – можно поцеловать или укрыть ладонью. Хантер подтягивает к себе его ноги и долго лежит на боку, нависая над ним, словно пряча добычу от подкрадывающейся со всех сторон звенящей тишины.
Не отпущу, думает Хантер, засыпая, неизвестно к чему обращаясь, – не отдам. Через любые расстояния, через любые катастрофы, через меняющийся до неузнаваемости мир, которому они могут однажды стать не нужны – их лучшая битва будет только в них самих, и они будут принадлежать друг другу, связанные неразрывно. Невозможно быть одному так, чтобы другого, невидимо, не было рядом – их двое, их может быть только двое.
Мне до сих пор стыдно смотреть в глаза всем этим людям сквозь голубой экран
Тащить тексты можно куда угодно, но с указанием ника автора, пожалуйста.
Название: Пропущенный вызов
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: мини (1908 слов)
Персонажи: Кейн (Гленн Джейкобс)/Брэд Мэддокс (Тайлер Клутц)
Категория: слэш (рпс)
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Саммари: рискованный служебный роман с самым непредсказуемым из рестлеров
ЧитатьЕму всегда нравилось наблюдать за чужими тренировками – хоть и не всегда находился предлог. Для того, чтобы перед зрителями и камерами все приёмы выглядели спонтанными и непринуждёнными, каждое движение приходилось повторять по множеству раз. Память тела. Отточенная техника. Странная смесь спорта и театра – искусств, придуманных в одном и том же месте для одних и тех же целей. Тайлер находил в этом особенную, почти интимную красоту – но только тогда, когда смотрел со стороны. Смотрел, жадно вглядываясь, как скульптор, в работу мышц атлетически сложенных тел, подобных освобождённым от оков диким зверям. И отчаянно стеснялся этого взгляда.
Сейчас он почти надеялся, что в зале никого не будет. Разве что уборщик, безропотно собирающий урожай пластиковых бутылок. Слишком многих начинал раздражать непрошеный зритель, который мог увидеть вблизи их мельчайший промах и при этом не только не платил за это, но и получал зарплату. И, словно разделяя судьбу своего персонажа, реальный Брэд Мэддокс не только не стал частью команды, но и предпочитал запираться в гримёрке накануне тех вечеров, когда он мог попасться на глаза любителям строить версии о его карьерном взлёте.
Когда Тайлер понял, что ошибся, отступать было поздно. Кейн молча бросил на него короткий взгляд, напомнив потревоженного бульдога, только вместо огромной кости была штанга. Помешать ему заниматься любимым делом не смог бы и метеорит, вздумай небесное тело упасть в центр стадиона, предназначенного для звёзд шоу-бизнеса, а уж местный "парень с обложки" – и подавно. Но Тайлер, присев на целый до поры стул, чувствовал себя крайне нелепо. Затеряться в пустоте и тишине было невозможно, в отличие от привычного для этого места гвалта.
– Ты, наверное, и ночуешь здесь, – выдавил он из вежливости.
Он не стал озвучивать то, как его удивляла и восхищала почти фанатичная серьёзность, с которой Гленн поддерживал свою физическую форму – день ото дня. Гленн, у которого был огромный опыт и мастерство, который умел абсолютно всё и которому не требовалось лезть из кожи вон, чтобы произвести впечатление на публику, не позволял себе просто отдохнуть и насладиться гастрольной жизнью, как другие.
Сначала Тайлеру показалось, что ответа не последует. Но некоторое время спустя Кейн обронил, словно что-то заподозрив, хотя вовсе не смотрел в его сторону:
– А почему ты не на обеде?
– Я уже, – хрипло откликнулся Тайлер, продемонстрировав стакан колы, который всё это время сминал в ладони. В горле пересохло, словно его заперли в клетке со львом, но цедить остатки согревшейся бурды казалось сейчас почти непристойной идеей.
Неужели ему действительно не удавалось скрывать, как он любуется атлетами во время упражнений? Или дело было не в нём... не только в нём? Тайлер почувствовал, как к его скулам прилила кровь. Самое время, чтобы уйти, но Гленн снова обратился к нему, небрежно опираясь на перекладину одного из тренажёров.
– Я старый, – проговорил он негромко, и каждое слово упало, как гиря. Взгляд маленьких глаз сверлил до кости, и Тайлеру подумалось, что если бы он действительно здесь что-то решал, он запретил бы этому человеку приближаться к детям, пока они не начали заикаться. – Я старый, поэтому они больше не хотят, чтобы я дрался.
Тайлер хотел было напомнить, что Гленн сам отказывался уходить в отпуск. И чуть было не ляпнул, что деловой костюм новому Кейну очень идёт. Вовремя осёкся – сейчас Гленн был вполне способен, ни единым лицевым мускулом не выдавая ни раздражения, ни какой-либо другой эмоции, свернуть ему шею и сказать, что так и было. Его явно на что-то провоцировали, но на что именно, Тайлер понять не мог и только смотрел, не отводя взгляда, в лицо, немногим отличавшееся от зловещих масок Красного монстра.
– Почему реслинг? – неожиданно спросил Гленн.
– Прости, что?..
– Почему именно реслинг? – Кейн повторил терпеливо, слишком терпеливо для обычной беседы, убивающей время перед выступлением. – Почему не какая-нибудь воскресная телевикторина? Там всегда полно гомиков.
Тайлер вспыхнул. Только наивные зрители смотрели на цвет рубашки, а не на её размер. Пусть его лицо не выглядело так, словно при рождении акушеры тащили его плоскогубцами, зато тело было накачанным и натренированным. Но разве кому-то объяснишь, что роль мачо и роль неудачника на побегушках можно играть с одинаковым удовольствием? Он был рестлером, но он не был обязан это доказывать каждому встречному. Даже тому, который непреодолимо притягивал своей спокойной и опасной мощью.
– Научить тебя паре приёмов? – Гленн скалился, не то довольный безмолвной реакцией, не то представляя, как кровь жертвы будет смотреться на его трико.
– Я не разогрет, – Тайлер помотал головой, но ноги уже несли его навстречу непредвиденному поединку, пружиня от предвкушения.
Когда вечность спустя он со всей высоты роста Гленна рухнул спиной на маты, всё тело гудело от усталости свинцовым колоколом, отказываясь далее сопротивляться. Но Кейн для пущей верности скрутил его и при этом так упёрся локтем в пах, что Тайлер чуть не взвыл. Стояло у него крепко – чем упорнее он боролся, вырываясь из захватов противника, тем больше неуместных желаний будили железные лапы Гленна, которые, если бы он не поддавался более слабому партнёру, без труда вертели бы Тайлера, как тряпичную куклу. Нестерпимое давление продолжалось, и Тайлер уже был готов поверить, что Гленн овладеет им прямо здесь, но тут тонкий мобильник, забытый в заднем кармане брюк, приглушённо заиграл какую-то песню Placebo.
Гленн, ухмыляясь, отстранился, а Тайлер, бормоча извинения, выскочил из зала, забыв ответить на звонок.
Тайлер не помнил, в какой день узнал номер Гленна. Зато прекрасно помнил, как решался и так и не решился позвонить тому, чей голос превращал его в загипнотизированного кролика. Джейкобс был семьянином. У него была жена. А у них были дети. Быть может, у детей была собака. Наверное, ретривер. Были рождественские подарки, гаражные распродажи в пользу ветеранов и кемпинги с пикниками. Тайлер чуть не заплакал, представив всё это.
Восемь неотвеченных sms-сообщений спустя Гленн написал короткое: "Я свободен, жду".
Гленн на прелюдии не разменивался – только подтолкнул своего позднего гостя к стандартной двуспальной кровати, белевшей посреди его номера нетронутым свежим бельём. Едва позволив раздеться, навалился сверху, подмял под себя, без спешки пристраиваясь массивным членом к тугому входу – вне зависимости от того, занимался ли он подобным прежде или нет, Гленн был неколебимо уверен в своих действиях. Тайлер задержал дыхание, едва крупная головка вонзилась в его тело, и уткнулся лбом в собственные переплетённые пальцы, не успевая осознавать ощущения, которых так долго ждал. Тяжёлая, твёрдая плоть по-хозяйски продвигалась вглубь узкого прохода, отвыкшего от вторжений, растягивала болезненно пульсирующие стенки – у двухметрового Монстра и орудие было исполинским, и пришлось призвать всю силу воли, чтобы не искусать губы и костяшки пальцев.
Бёдра Гленна двигались размашисто и сильно, засаживая до упора с ожесточением и без всякой жалости. Тайлер надсадно стонал в складки сбившегося одеяла от каждого резкого удара, заставлявшего вздрагивать всем существом. Распластанный под своим грубым любовником, он не мог ничем ответить, отдавшись в полную его власть, и это было правильно – от страха, что Гленн перейдёт некую черту, сердце сжималось слаще, чем от иных лицемерных нежностей. Они ни о чём не говорили – и это тоже было правильно, благо никакими словами, кроме матерных, не опишешь того, как усердно легендарный боец обрабатывал зад годившегося ему в сыновья коллеги. И Тайлер раскрывался навстречу, бесстыдно подставлялся, ни о чём не думая и не сожалея ни о чём.
Гленн горячо рычал у него над ухом, такая выносливость сделала бы честь и быку – когда Тайлер уже захлёбывался судорожными вдохами, изнывая от возбуждения, распалённый Кейн всё взвинчивал темп, не зная усталости, словно отыгрываясь после долгого воздержания. Частые звонкие шлепки одного влажного от испарины тела о другое, похабное хлюпанье, с которым погружался в натруженное нутро налитый кровью ствол, густой самцовый запах – всё это кружило голову, а от острого наслаждения Тайлеру хотелось кричать, умоляя не останавливаться, хотя всё тело молило о долгожданном финале.
Последние минуты прошли под мелодию звонка затерявшегося среди сброшенной на пол одежды телефона Тайлера – всё громче и громче. Он и сам стонал в голос, сжимая край кровати побелевшими пальцами, когда сорвавшимися с ритма рывками Гленн драл его, словно варвар – пленника из разграбленного гарема, и кончил в него, чуть не раздавив своим весом. Кажется, после этой бешеной скачки он даже не запыхался и ушёл в ванную, предоставив Тайлеру самостоятельно позаботиться о своей разрядке. Пока за дверью коридора глухо шумела вода, Тайлер зябко подтянул колени к груди и обнял их, боясь прикоснуться к натруженному входу: смазка пополам с семенем сочились наружу, и края неприятно саднили.
Тайлер ушёл ночевать к себе, но до утра так и не смог заснуть. Здравый смысл утверждал, что его просто использовали – от скуки или из желания что-то себе доказать. Но возможность ложиться под молчаливого неутомимого мужчину, принадлежать ему – занимала все мысли, сродни одержимости, зависимости, сокровенной тайне. И на следующий же день Тайлер снова писал Гленну, и каждую ночь отказывал себе в праве прикасаться к себе самому, чтобы во сне, порождённом неудовлетворёнными желаниями, к нему являлся демон в маске, которого сопровождали языки адского пламени, который и сам был воплощённым пламенем.
Даже просто здороваясь с Гленном при всех, Тайлер чувствовал себя словно под его защитой. Кейн мог позволить себе всё – даже обложить факами своих непосредственных работодателей, будучи не в настроении. И никто не мог позволить себе смеяться над Кейном или сплетничать о нём, что бы они ни думали о неожиданном сближении двух настолько непохожих рестлеров. Минус был только один: Тайлер понятия не имел, как сам Гленн воспринимал их отношения. Он отвечал редко, но всякий раз, получив согласие, Тайлер отменял все планы и приходил к нему, и прежде, чем открывалась дверь номера, его уже потряхивало от возбуждения.
Он не мог предугадать, что случится потом, после того, как Кейн перевернёт табличку на дверной ручке на изобличающую сторону "occupied". Он знал наверняка только то, что с каждым разом его любовник вёл себя всё более напористо. Гленн сам спускал с него брюки (бельё Тайлер перестал надевать после второго же "свидания"), прижимал к стене или нагибал через подлокотник кресла, распяливал двумя пальцами дырку, плевал в неё и входил на всю длину, не обращая внимания на скулёж. Хватал за волосы, а один раз вывернул руку так, что Тайлер вскрикнул от боли. Брал своё жадно, без остатка, так, что со стороны это могло показаться насилием, мог овладеть им несколько раз за ночь...
Лишь один раз Тайлер услышал от него несколько слов. И это было вовсе не романтическое признание в порыве страсти. Ранним утром, когда он ещё спал, раскинувшись на постели кверху задом, не в силах свести ноги вместе, его разбудил прорезавшийся сквозь ворох тряпья до боли знакомый электронный сигнал. Гленн, уже одетый по-деловому, безупречно выбритый, тоже узнал песню Placebo по первым же аккордам и, вытряхнув телефон на пол, размозжил его каблуком ботинка, как хрупкую улитку.
– Джо тебя трахает. – он не спрашивал, а утверждал.
Тайлер уставился на него широко раскрытыми глазами. Сейчас он казался себе больше Брэдом Мэддоксом, чем когда-либо.
– Моксли рассказывал, как натягивал тебя в трейлере, на полу, между койками. Да, сучка?
Гленн был спокоен, слишком спокоен, чтобы можно было орать, возмущаться и всё отрицать. Да и не стоила игра свеч. Если бы он видел перед собой человека, а не грязную подстилку, Тайлер бы попытался с ним поговорить, но презрительный прищур Гленна не оставлял иллюзий. Тайлеру стало противно до тошноты – от самого себя, от Кейна, кумира дошкольников и старых дев, от всего "Щита", которому он тогда отсасывал по кругу, безумно давно, полгода назад, может, больше...
– Мы были пьяны, – выговорил он одними губами.
– А сейчас он трезв и очень скучает по своей шлюхе.
Тайлер был уверен, что Гленн его ударит. И, быть может, не один раз. Но снова ошибся – тот просто ушёл, оставив в двери ключи и табличку "vacant".
Ему всегда нравилось смотреть матчи, затерявшись в пёстрой толпе фанатов на трибунах. Память тела оказалась слишком долговечной. Когда Кейн выходил на ринг наводить порядок, Тайлер видел, с любого расстояния, как жёсткие пальцы, оставлявшие синяки на его бёдрах и путавшиеся в прядях у него на затылке, с лёгкостью подхватывают кого-то за горло. И его собственное горло перехватывало от странного чувства, а сам он против воли пытался вспомнить потерянный номер, по которому так и не решился позвонить.
Название: Высота
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: мини (1716 слов)
Персонажи: Крис Джерико (Кристофер Ирвайн)/CM Панк (Филипп Брукс)
Категория: слэш (рпс)
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Саммари: каждый, кто хоть раз путешествовал самолётом, подтвердит, что порой на высоте рождаются самые разные чувства...
Читать23:45, Филипп вышел на парковку и неуверенно пошёл вперёд, поёживаясь и обнимая себя руками. Было темно, свет прожекторов туда не дотягивался, и почти все окна отеля уже погасли. На серебристых боках автобусов красовались живописные грязевые разводы, словно между ними протискивался давно не мывшийся мамонт, дрянная осенняя погода пробирала сырым ветром до костей. Надо было быть полным кретином, чтобы согласиться ждать здесь, где, того и гляди, ночной сторож спустит на тебя собак, натасканных на отвинчивающих запчасти местных. Во всех американских фильмах всё самое неприятное случалось с героями именно на парковках...
И надо было быть законченным Кристофером Ирвином, чтобы назначить встречу именно здесь и сейчас, не собираясь терпеть до наступления утра. Нормальные люди, прежде чем переходить на безлюдные мрачные места, встречаются в дорогих ресторанах, где, разделённые заставленным деликатесами столиком, не могут даже прикоснуться друг к другу, и, окружённые со всех четырёх сторон такими же добропорядочными посетителями, не могут даже сказать друг другу ничего откровенного. Нормальные люди, безразличные друг к другу, но только не Крис. Даже если это было его очередным жестоким розыгрышем...
Филипп поморщился и прикрыл глаза: голова после нескольких часовых поясов казалась отлитой из чугуна и набитой ватой одновременно, даже душ не освежил – хотелось заснуть прямо в ванной. Пообещав себе, что через пятнадцать минут превратится в тыкву и вернётся в номер, Филипп прекратил бесплодные блуждания по одинаковым рядам автомобилей и, дабы отвлечься от навязчивого холода, начал вспоминать то, что теперь, по прошествии времени, так легко было принять за странный, неправдоподобно красочный сон.
Всего несколько часов назад он сидел у иллюминатора, совершенно разбитый долгим перелётом, и старался не смотреть на колышущуюся за толстым стеклом предзакатную мглу, от которой его мутило. Все находившиеся в поле зрения либо дремали, либо уткнулись в свои гаджеты, а у Филиппа и от чтения, и от шума в наушниках болела голова, кусок не лез в горло. Скрашивал возвращение на родной континент оказавшийся в соседнем кресле Джерико, которого тянуло прикончить с особой жестокостью за чрезмерную жизнерадостность. Рокер чувствовал себя в своей стихии и использовал свободное время на полную катушку: пародировал комментаторов, играя в Angry Birds. Неоднократно пытался сфотографировать, что у стюардессы под юбкой, опуская камеру на уровень пола. Находил смешные цитаты в инструкции по оказанию первой помощи в чрезвычайных ситуациях и постил их в твиттер.
– Крис, небеса близко, – нежно проговорил Филипп, когда неугомонный сосед направил свой айфон на него, ловя глазком камеры его позеленевшее после недавней воздушной ямы лицо. – Но ты точно уверен, что хочешь отправиться в рай прямо сейчас?
Крис только что-то проворчал в ответ, жестикулируя свободной рукой, и Филипп, выругавшись, рванулся вперёд, забыв о том, что заблаговременно пристегнулся, и безуспешно стараясь дотянуться до проклятого достижения прогресса.
– Выбирай, – рычал он, – я в твоём инстаграме или ты на этом свете...
– Да обернись ты уже, – Кристофер наконец перестал хохотать и махать рукой куда-то за спину развернувшегося в кресле Панка. И тот, ещё не отцепившись от противника, обернулся.
А там, прямо в маленький круг иллюминатора, обрушивался весь огромный город, приближаясь, расширяясь, как воронка, неумолимо затягивающая в себя взгляд. Россыпь огней обжигала, двоилась в глазах золотыми бликами, мелькала, как та карусель в детстве, когда он чуть не свалился с летящей куда-то лошадки, отчаянно повиснув на пластмассовой гриве... Филипп никому и никогда не признавался, что терпеть не может самолёты. Одно дело – прыгать с верхнего каната, полагаясь на своё мастерство. И совсем другое – когда навстречу тебе мчится земля, и кажется, будто теряешь почву под ногами, будто падаешь с неба...
Быть может, его учащённое дыхание, его пальцы, инстинктивно сжавшиеся на чужом рукаве, Крис истолковал как-то по-своему. Как бы то ни было, он неожиданно сильно ухватил Панка за затылок, заставив перевести взгляд на себя, и прежде, чем тот сообразит, что происходит, поцеловал в губы. Отстраняться было некуда, а Джерико, не пристёгнутый, склонился над ним, целуя настойчиво, но мягко, прихватывая его губы своими и ласкаясь к ним языком. От растерянности Филипп поддался, зажмурившись и приоткрывая рот, а затем начал неумело, но жадно отвечать, с удовольствием отмечая про себя, что Кристофер едва ли не стонет, когда он вылизывает его губы – крупные, твёрдые, горячие. Когда поцелуй прервался, Филипп с досадой распахнул глаза – ему казалось, что это из-за него, но он-то желает продолжения!.. Он и не заметил, что самолёт уже сел, и Крис торопливо выгребал с полки свой небольшой портфель для личных вещей.
Их разлучила суета в аэропорту, Кристофер успел только шепнуть ему на бегу, что к полуночи отыщет его отель и будет ждать на парковке. Филипп даже не был уверен, что правильно расслышал слово "парковка". Всю дорогу он был молчалив, губы вспыхивали от малейшего воспоминания о губах Криса, и он тайком прикасался к ним кончиком языка. Списав его погружённость в себя на усталость от полёта, к нему никто не приставал с разговорами, но в автобусе он всё равно предпочёл прислониться гудящим виском к вибрирующему прохладному стеклу и закрыть глаза, притворившись спящим.
И вот теперь он с трудом поднимал тяжёлые веки, чтобы убедиться, что мелькнувшая на фоне блестящего джипа тень – не более чем обман зрения. Текли минуты. Начинало моросить. Но, наконец, чуть поодаль вспыхнул огонёк зажигалки, осветив пальцы и губы. Этого было достаточно, чтобы Филипп, позабыв о своих пессимистических прогнозах и об осторожности вообще, бросился на этот свет. С разбегу прильнув к кожаной куртке Джерико, вместо стразов усеянной мелкими дождевыми каплями, Филипп в качестве приветствия прижался губами к его губам.
Крис выдохнул ему в рот облачко сигаретного дыма и засмеялся, когда возмущённый Панк попытался его оттолкнуть и не смог, оказавшись в кольце его рук. Ворча, Филипп запустил ладони ему под куртку, чтобы согреться, но дождь усиливался, и оба, нехотя оторвавшись друг от друга, поспешили ко входу в отель.
Прозрачные двери были заперты.
– Пожарная лестница? – предложил Панк.
– Ты же боишься высоты.
– Нет, не боюсь, – Филипп, нахохлившись под разошедшимся ледяным дождём, сердито пошагал в направлении лестницы. – И не просил меня спасать.
Ступеньки были узкими, с острыми ржавыми краями, холодными и скользкими, но он слышал, что Кристофер вместо того, чтобы уехать, подтягивается и лезет следом за ним. По счастью, его номер был невысоко, а балконную дверь он не запер. Джерико не отстал от него ни на минуту и уже на балконе начал покрывать его шею поцелуями. От контраста жарких губ и мокрых растрепавшихся волос, щекотно задевавших его лицо, и самому Филиппу захотелось смеяться. Вряд ли ему удастся убедить гримёров, что эти отметины у него остались от неудачной тренировки или кусачего свитера...
Они добрались до постели, собрав по дороге все углы, целуясь и раздевая друг друга на ходу. Когда Филипп, запутавшись в спущенных джинсах, со смехом рухнул спиной на ещё не тронутую холодную кровать, Крис оказался сверху – и это не показалось Филиппу неправильным. Он гладил Кристофера по загривку, сжимал пальцы на светлых прядках и позволял целовать себя – в татуированную грудь, напрягшиеся мышцы живота... как тут самому не поверить в то, что ты лучший в мире, когда тебя целуют так, словно всю жизнь этого ждали? Крис подготовился – выдавил гель на пальцы, и Панк приглушённо ахнул, когда один палец уткнулся в неподатливый створ, надавил, массируя и норовя проскользнуть внутрь.
Он не боялся боли, но волнение требовало свернуться клубком и спрятать беззащитное тело от посторонних посягательств... ровно до тех пор, пока Крис не обнял губами его головку, втягивая воздух. Филипп застонал, раздвигая и приподнимая бёдра, влажный палец проник в его тело и принялся ввинчиваться глубже, изучая упругие стенки. Кристофер раздразнивал любовника умело – сосал головку, бесстыдно причмокивая, слизывал с неё прозрачные капли, кружил вокруг отверстия кончиком языка, так что Панк задыхался и восхищённо бормотал ругательства. Он то откидывал голову назад, то смотрел на то, как Крис, урча и жмурясь, словно кот, трудится над его членом, вбирая его глубже в жаркий рот, сжимая губами потемневший ствол. И его телу, ставшему таким чутким, только добавляло возбуждения то, что внутри него хозяйничали уже два пальца, растягивающих проход – плавно, но уверенно.
Крис двигал пальцами под разными углами, нарочно задевал простату, заставляя Филиппа каждый раз вздрагивать с протяжным стоном и толкаться бёдрами в его рот. Хотелось помучить его подольше, но Панк так раскрывался, так тёк и так шумно дышал, что Джерико счёл подготовку достаточной и, размазав остатки согревшегося лубриканта по своему изнывающему члену, пристроился к узкому входу. Когда Кристофер подался вперёд, склоняясь к нему, Филипп обнял его за шею, ловя губами его раскрасневшиеся губы и чувствуя на них собственный вкус, пришпорил коленями его бока – и он потерял голову.
Джерико проталкивал член дальше и дальше, рычал от тугого обхвата сокращающихся мышц, Филипп искусал ему губы, царапал спину, но наслаждение было сильнее и ярче, чем боль, поглощало её, и боль становилась его частью. Выгибаясь, Панк тёрся членом о живот своего любовника, сам насаживался на его ствол, сжимал его в себе, горячо шептал на ухо: "Ещё, блядь, ещё, давай, ну же" – невозможно было сдерживаться. Выпрямившись, Крис стал трахать его в полную силу – напористо и ходко, удерживая его бёдра на весу, а Филипп неумолчно стонал и всхлипывал, подрагивая в его руках, как натянутая струна, как сжатая пружина.
Панк видел желанное тело сквозь влажную пелену, его сердце, казалось, колотилось прямо в члене, прижавшемся к животу, а оприходованный Кристофером зад горел от трения и сладкой заполненности. Джерико двигался всё быстрее, загонял глубоко и крепко, наседал на него всем своим весом, постанывал сквозь зубы и хмурился, отчего его лицо приобретало выражение хищника, готовящегося к броску. Дыхание обоих стало прерывистым и хриплым, и Филипп, чувствуя близость финала, потянулся к своему члену ладонью, но Крис его опередил. И вовремя – потому что от коротких жёстких ударов, на которые он сорвался, Панк мог только вскидываться и кричать, комкая пальцами влажное от испарины постельное бельё.
Крис дрочил ему, пока Филипп не излился до последней капли, и обильно кончил сам в бьющееся под ним тело, обжигая стиснувший его член тесный проход и буквально падая на Панка сверху. Оргазм был таким оглушительным, что у Филиппа закружилась голова – словно он проваливался куда-то среди мириадов кружащихся огней, вспыхнувших перед закрытыми глазами. Но сильные, надёжные руки уже держали его, он чувствовал тепло и запах укрывшего его тела, и он наслаждался этим коротким полётом, пока все органы чувств не вернули его с небес в тривиальную реальность – со сквозняком из приоткрывшейся балконной двери и физиономией Криса Джерико. Как всегда – до неприличия жизнерадостной, так что хотелось познакомить её с "летающим локтем". Как будто это не он только что отпахал на Панке так, что тому на следующий день сидеть будет больно.
– Ну признааайся же, – протянул Крис, ехидно щурясь.
– Бля, в чём? В любви? – простонал Филипп, упрямо пытаясь выбраться из объятий своего чемпиона.
Кристофер заржал и ослабил хватку.
– Да не в этом, идиот. Ты же ведь правда летать боишься?
– Нет... – Филипп встал и от души потянулся, мечтательно улыбаясь. – Больше не боюсь.
Под этим катом два бессмысленных и беспощадных порнодраббла. Поверьте, вы не_хотите это читать.
Минздрав предупредил!Да вы рисковый человек, батенька!
Название: Чёрное в белом
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: драббл (983 слова)
Персонажи: Биг И Лэнгстон/Дольф Зигглер (Ник Немет), ЭйДжей Ли (Эйприл Мендес)
Категория: слэш (рпс)
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
ЧитатьЭтторе, или Биг И Лэнгстон, или, как все его называли, Бигги был настоящим другом. Не болтливым, необидчивым, надёжным и... как бы получше сказать? Безотказным. Его смело можно было попросить помочь отработать удар или сгонять за пивом. А уж потрахаться его даже просить не нужно было: Бигги был поистине ненасытным, что и венчало перечень его многочисленных достоинств.
Когда Эйприл вышла из раздевалки с растрёпанными волосами и влажно блестящими губами в ореоле размазанной помады, Дольф уже не сомневался, что они с Бигги опять целовались. По меньшей мере.
– Эй-Джеей, – нараспев окликнул её Зигглер с притворным сочувствием. – Кажется, у тебя причёска испортилась.
– Сказал человек с дошираком на голове, – парировала Эйприл и исчезла в направлении душевой.
Продолжая лыбиться возникшим в его воображении картинкам, Ник вошёл в раздевалку, прикрыл за собой дверь и почти столкнулся с обиженно сопящим Бигги. Трико на рельефном теле громилы особенно выпирало в области паха. Не дала, злорадно догадался Зигглер. С ЭйДжей такое время от времени случалось – видимо, помогало ей чувствовать себя гордой и неприступной. Но, поскольку об этой её особенности знал на собственном опыте уже весь ростер, неприступность, похоже, давалась Эйприл с трудом.
Буркнув что-то, что можно было расценивать как извинение, Бигги отступил в сторону и принялся стаскивать свой обтягивающий наряд штангиста. Дольф волей-неволей пялился на постепенно обнажающиеся горы мышц, и дыхание у него перехватывало, как в первый раз. В такие моменты он как никто понимал всех героинь фильмов о Кинг-Конге: потому что размер, чёрт возьми, имеет значение.
Промеж ног жарко заныло, и любимые тесные джинсы резко стали неудобными. Единственно верное решение пришло в светлую голову Николаса очень быстро: обнаружив, что он всё ещё стоит у двери, он задвинул щеколду, отошёл к стене и оперся о шкафчик, одну ногу поставил на низкую скамейку и приподнял зад.
– Сделаем это быстро? – заговорщицким шёпотом позвал он, прогнувшись и недвусмысленно вращая бёдрами.
– Что, прямо здесь? – Бигги спрашивал, скорее, для порядка, потому что с таким стояком он всё равно бы отсюда не вышел, а уж Дольф позаботился бы о том, чтобы орудие его приятеля не расслаблялось без боя.
Ник вместо ответа расставил ноги пошире и смотрел на него из-за плеча голодным манящим взглядом потемневших от возбуждения синих глаз. Голым Бигги выглядел куда естественней, нежели в одежде, даже минимальной спортивной, – словно вождь племени дикарей, готовый нанизать аппетитного бледнолицего на свой вертел, – и заводил Дольфа так, что он забывал всяческие приличия и стыд, если вообще когда-нибудь о них помнил. Джинсы он предусмотрительно расстегнул, чтобы нетерпеливый силач их не порвал, а просто сдёрнул ниже колен вместе с бельём.
– Ники... – утробно гудел Бигги ему в ухо, дотрагиваясь толстыми губами. – Когда ты жопой виляешь, я же с ума схожу.
Твёрдые ладони Бигги удобно легли на две упругие половинки, смяли их, раздвигая, и Ник застонал, заёрзал, ложась на край шкафчика грудью. Его "телохранитель" нашарил на полке скользкий флакончик, сжал его пятернёй, щедро поливая пахучим маслом свой исполинский член и ожидающую его дырочку. С нажимом потёрся членом о тесную ложбинку между ягодиц, жадно тиская их в своих лапищах, – вверх-вниз, заставляя Дольфа изнывать от ожидания. Зигглер умоляюще заскулил, добиваясь своего: Бигги подхватил увесистый ствол и принялся пропихивать головку в тугой вход.
Ник всегда был громким, да и невозможно молчать, когда тебя таранит такой толстый и твёрдый стержень, преодолевая сопротивление узких стенок, и входит на такую глубину, что трудно вдохнуть. Он прерывисто стонал, повисая на своей опоре, – ноги подгибались от болезненного натяжения, внутри ощущалась тяжесть чужой горячей плоти, собственный член напряжённо подрагивал. Сердце то частило, то замирало – каждый раз он боялся, что Этторе его порвёт, и каждый раз удивлялся, что вмещал его ствол целиком и выдерживал без травм его темперамент. Бигги медленно подался назад, вытягивая член почти наполовину, и втолкнул обратно – крепкие яйца шлёпнули о распяленный зад, Дольф беззвучно вскрикнул, подавившись дыханием. Впору было закрыть глаза и представить, что его кроет жеребец-тяжеловоз.
Бигги ритмично двигал бёдрами, прихватывая Ника за талию и насаживая его на себя, любовался тем, как исчезает его широкий, увитый выступившими венами член в маленькой заднице его парня, а Зигглер негромко подвывал и сладко вздыхал, плавясь, как похотливый оловянный солдатик в своём любовном огне. Вскоре Ник уже не чувствовал боли, даже когда любовник выходил из него до конца и одним сильным движением загонял до упора – казалось, выворачивал всё нутро наизнанку. Он только вздрагивал в такт и не скупился на стоны, однако Бигги этого было уже недостаточно.
Чернокожий атлет шлёпнул его – не больно, но ощутимо, заставляя сжаться, затем ещё раз – по свежему заалевшему на коже отпечатку. Чуть откинувшись назад и согнув ноги в коленях, толкнулся бёдрами снизу вверх, подкинув мускулистого рестлера, как мальчишку. Короткий вопль Зигглера наверняка услышали за пределами раздевалки, а Бигги, не дав ему отдышаться, продолжил долбиться в него под тем же углом частыми ударами, удерживая его за бёдра, словно собирался засадить ему ещё глубже, чем позволяла длина члена. Дольф под ним почти рыдал – ему было хорошо, слишком хорошо, невыносимо хорошо, он думал, что кончит без рук. Но Бигги стиснул его член в ладони – до искр из глаз, и Ник подмахивал, как безумный, чтобы заслужить разрядку, не щадя истерзанного зада.
Бигги жестоко удерживал его на грани, то гоняя ладонь по его члену, то останавливаясь, тёр пальцем головку, пользовал всласть пульсирующий проход. Когда он врезался в гостеприимную мякоть чужого тела в последний раз, Ника трясло от возбуждения и он мог только хрипеть, сорвав голос. Кончили они одновременно – белёсые струйки потекли по внутренней стороне бедра Зигглера, по пальцам Лэнгстона, по стенке шкафчика.
Ник осел на скамью, пытаясь отдышаться, размазывая пот и слёзы по лицу и бессмысленно улыбаясь в пространство. До его слуха донёсся стук – один, другой...
Прежде, чем он успел среагировать, Бигги опознал удары и отодвинул щеколду. ЭйДжей ворвалась, как маленький смерч, метая молнии взглядом, и, захлопнув за собой дверь, запустила руку за шкаф с таким видом, словно двух мужчин в чём мать родила не существовало. Жестом фокусника она выудила оттуда бюстгальтер и, не откладывая, принялась раздеваться, дабы вернуть утерянную деталь гардероба на её законное место.
Дольф обернулся к Бигги, вопросительно приподняв бровь.
Но Бигги этого не заметил – он смотрел на Эйприл, и его член снова приподнимался...
Название: Фаворит Его Величества
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: драббл (580 слов)
Персонажи: Винс Макмэн/Джон Сина
Категория: слэш (рпс)
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
ЧитатьВинс Макмэн ослабил узел галстука, кадык ходил вверх-вниз в такт судорожным вдохам. Он покачивал бёдрами, уверенно проталкивая член в узкую глотку, а Джон послушно глотал, и звучавшее при этом хриплое хлюпанье ласкало слух. Такой талантливый мальчик, думал Винс, благодушно прикрывая глаза, а ведь ещё несколько месяцев назад и представить себе не мог, что лучшим способом расслабиться и взбодриться посреди рабочего дня окажется минет от Сины. Ему хватало одного короткого взгляда – а потом достаточно было отлучиться в уборную, чтобы Джон уже ждал там, в дальней кабинке, и дрожащими от нетерпения пальцами расстёгивал пряжку ремня своего шефа.
Винс взглянул вниз, на плотно сжатые припухшие губы, по всей длине растиравшие его возбуждённый член, столкнулся с щенячьим взглядом, полным преданности и восхищения. Лицо Джона раскраснелось от усердия, шорты оттопыривались, и на них уже виднелось предательское влажное пятно. Всё, что он делал, Джон делал на совесть, и сосал тоже – обхаживал умелым языком упругую плоть, погружающуюся в его горячий влажный рот, насаживался натруженным горлом на пунцовую головку или лизал её, как самое сладкое лакомство. Макмэна заводил уже сам факт того, что у местного бойскаута, втайне от армии поклонников, с юных лет есть такая полезная для карьеры маленькая привычка.
Если бы они знали, что весь этот духоподъёмный бред произносит такой грязный рот – стали бы они его слушать?.. Винс улыбнулся, губы повело от возбуждения, мучительно хотелось кончить и проучить похотливого щенка. Он притянул к себе голову Сины за затылок, не позволяя отстраниться, и начал толкаться быстрее и глубже, удовлетворённо постанывая сквозь зубы. Нос Джона раз за разом утыкался в короткие жёсткие волосы на лобке генерального директора, он подрагивал от боли, но не протестовал, а лишь крепче стиснул ладонями его бёдра, с которых сползли серые брюки.
Винс трахал его, не сдерживаясь, на глазах Джона выступили слёзы, ноздри расширились, на шее обозначились вены. Но Макмэн не отпускал его голову, удерживал обеими руками, и чем чаще сжималось, задыхаясь, кашляя и постанывая, тесное горло, тем сильнее это подстёгивало его несвойственный возрасту пыл. Он чувствовал, что для Сины такое приключение не впервой, и что возбуждён сам рестлер ничуть не меньше, и, не глядя, носком ботинка надавил и потёр у него между ног. Глотка Джона завибрировала от протяжного стона, он выгнулся, бесстыдно вжимаясь в ботинок промежностью, и Винс кончил, заставляя его проглотить всё до последней капли. Только после этого железная хватка мистера Макмэна разжалась, и Сина сел на кафельный пол, тяжело переводя дух.
Шорты Джона были на сегодня безнадёжно испорчены, и Винс планировал оставить его наедине с этой проблемой. Но перешагивать через него показалось Макмэну излишним, поэтому он, заправив член и застегнув брюки, терпеливо подождал, пока тот поднимется и, еле сладив с щеколдой, на автопилоте направится к раковине. Сина морщился – у него свело скулы, но глаза блестели, как у сытого кота, своровавшего вкусненькое с хозяйского стола. Педантично вытирая вспотевший лоб платочком, Винс наблюдал за ним в зеркале и досадливо спрашивал себя, кто из них кем на самом деле пользуется.
Выходя, он обернулся – Джон по-прежнему умывался, хотя перебить запах спермы едва ли удастся здешнему дешёвому мылу. Да и непринужденная поза, в которой Сина склонялся к низкому крану, чуть расставив ноги, была вопиюще блядской – или это воображение мистера Макмэна разыгралось после всего произошедшего? Винс с ухмылкой потряс головой и ревниво прикрыл за собой дверь, возвращая на лицо хорошо отработанную маску весёлого самодура – "своего парня", которого при этом следовало если не бояться, то хотя бы уважать. Впрочем, на сей раз она была не такой уж притворной: он уже знал, что в следующий раз возьмёт своё, даже если у задницы Джона Сины было на этот счёт другое мнение.
За несколько часов до дедлайна я осознал, что просто не могу не додать ОТПшечки. Признаюсь честно: нагло вдохновлялся об клипы Индоманчик на [четырёхугольник]е. Получился поток сознания, и я был приятно удивлён, что кому-то зашло.
Название: Стихия
Автор: Mark Cain
Бета: спасибо команде WTF Wrestling 2014 за доп.вычитку
Размер: драббл (866 слов)
Персонажи: Трипл Эйч/Шон Майклз
Категория: слэш (рпс)
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Читать– Видеть бы тебя почаще, старик, – шепчет, сжимая в объятиях, при всех, украдкой целует в шею, прежде чем отпустить. – Как раньше.
Раньше... Раньше они были героями, они были богами, но Рагнарёк уже случился, и его никто не заметил. Боги смертны, кумиры стареют, и теперь он – король без трона и королевства, но Игрока не вытравишь из человека по имени Пол Левек, как не заставишь бойцового пса ходить на задних лапках. Многие в детстве мечтают сражаться на арене под рёв трибун, немногие этого достигают, но о том, чтобы рядом с ним был такой друг, Хантер даже не мечтал, тогда казалось – это бывает только в книжках. А теперь – вот он, можно похлопать его по спине: до скорой встречи. И след его губ на шее, который хочется накрыть ладонью, чтобы сохранить.
Победы – это наркотик, и Шон – это наркотик, их не может быть слишком много, чтобы опьянение не перестало быть таким острым. Это то, что навсегда в его крови, то, что проходит сквозь сердце, заставляя его биться быстрее, снова и снова. В его воспоминаниях и снах, полных громкой музыки, ослепительных вспышек света, азарта борьбы, головокружительных триумфов – каждое мгновение, прожитое вдвоём, словно удар током, не ослабевающий с годами. И ради них стоит рисковать, ради них стоит жить – это то, что не изменится, это то, что невозможно скрыть. Потому что их – двое, их может быть только двое.
Можно забраться на край света – и он найдёт тебя там, а потом снова расставание, они сами это выбрали – свои декорации, свою массовку и только один дубль для того, чтобы попытаться выразить всё, или хотя бы часть, того, что чувствуешь. И, поверьте, это наименее травматичный способ. Их притягивает и отталкивает, словно магниты, но, как в клетке, им друг от друга никуда не деться – только кружить, лишь на мгновение оказываясь в оке бури, чтобы после краткого затишья вновь привычно существовать на грани.
– Останься, – прижимается со спины, забирается прохладными ладонями под рубашку, гладит широкую грудь. – Останься до утра.
И Хантер остаётся – да и не мог бы уйти, он давно разучился отказывать тому, кому доверял больше, чем самому себе, давно смирился с тем, что это безумство – ещё не самое безумное из всех, что происходили между ними. Он накрывает ладони Шона своими, откидывает голову ему на плечо и подставляет губы короткому горячему поцелую, после которого все условности внешнего мира перестают существовать. Там, за стеной, можно было понарошку ненавидеть, понарошку предавать, но здесь они заслужили право любить по-настоящему.
По-настоящему – это больно, потому что это закончится, но пока он дышит, он не променяет это ни на что. И пусть он ничего не смыслит в нежности, и даже может рассердиться, если Шон без предупреждения поцелует его ладонь или плечо, – Хантер с жадностью зверя, не знавшего ласки, подставляется его рукам, следует за ними, позволяя себя направлять. Только до утра он будет укрощён, и он будет тем героем, в которых уже никто не верит – тем, кто посвящает свои сражения единственной несбыточной мечте, кто готов убить или умереть ради одной ночи с тем, кого на рассвете покинет.
Этот нездешний огонь в их крови – и есть их гармония, и так трудно его сдерживать, но Шон – единственный, с кем Хантер желает быть осторожным, боясь причинить лишнюю боль. А тот подначивает, зовёт по имени таким низким голосом, жмурится, глядя из-под ресниц, беспечный, открытый – только его, и ничей больше. И Хантер входит в него, плавно опуская тяжёлые бёдра, как волна, накрывающая берег, откидывает волосы с лица, сам целует его улыбку, обжигаясь жёсткой щетиной, сам задыхается от переполняющего счастья обладать и принадлежать, быть единым целым – как всегда, и как никогда прежде.
– Трахни меня! – выкрикивает, как мог бы распалённый зрелищем зритель крикнуть гладиатору "Добей его": победно и гордо.
Однажды время украдёт метки поцелуев, украдёт воспоминания, но над его совершенством оно не властно. Хантер любуется им, здесь и сейчас, с ревнивым восторгом, взвинчивает темп до той скорости, которую они оба любят, вырывая стоны у зацелованных губ. Два тела двигаются друг другу навстречу, и как бы ни было горячо – этого всегда мало, и хочется большего, хочется разделить дыхание и биение сердца на двоих. Не утолить этой жажды, не догореть, но можно стремиться общим порывом, оставляя весь мир позади, можно вместе дойти до предела, за которым всё снова станет прежним – и в тоже время совсем другим.
Что будет завтра – неизвестно, и Хантер любит его, как в последний раз, упоённо и почти яростно, стремясь присвоить, запечатлеть в памяти каждую клеточку тела, запах влажной кожи, звук жаркого дыхания, взгляд с шальными искорками тех молодости и свободы, которые он пил с губ Шона, как противоядие. Это почти бой, и никто не желает первым сдаться кипящему возбуждению, но проигравших не будет – они давно научились кончать одновременно, держа друг друга так крепко, словно бурная лавина ощущений могла бы их разлучить. Шон обнимает его голову, и его сердце так близко, что кажется – можно поцеловать или укрыть ладонью. Хантер подтягивает к себе его ноги и долго лежит на боку, нависая над ним, словно пряча добычу от подкрадывающейся со всех сторон звенящей тишины.
Не отпущу, думает Хантер, засыпая, неизвестно к чему обращаясь, – не отдам. Через любые расстояния, через любые катастрофы, через меняющийся до неузнаваемости мир, которому они могут однажды стать не нужны – их лучшая битва будет только в них самих, и они будут принадлежать друг другу, связанные неразрывно. Невозможно быть одному так, чтобы другого, невидимо, не было рядом – их двое, их может быть только двое.
Мне до сих пор стыдно смотреть в глаза всем этим людям сквозь голубой экран
Тащить тексты можно куда угодно, но с указанием ника автора, пожалуйста.