Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Критическая ошибка
2663 словаЛео с интересом следил за Гарри. У него всегда были свои интересы, важнее чужих. Эта вина, почти пошлая сентиментальность... оно того стоило.
Он поднёс пистолет инъектора к пояснице Андрэ, и через пару секунд по бёдрам и ногам связиста потянуло прохладой анестетика. Сдвинув по стойке громоздившиеся на ней стаканы и пепельницы, Лео забрал тело из рук Гарри и уложил на грязную пластиковую поверхность стойки. Перезарядил инъектор, бросив короткий взгляд на Гарри. Не укоризненный – просто фиксируя выражение его лица. Не о чем спрашивать. Приняли парня или нет – он узнает завтра.
Командир косо улыбнулся. Сделал новый укол в основание члена Андрэ, и через несколько мгновений отёк немного спал, давая возможность открутить проволоку.
– Развлекайтесь.
И подмигнул собравшимся, забирая окровавленное тело со стойки.
Андрэ с тех пор, как его отпустили Ланс и Гарри, ничего не понимал, бессмысленно всхлипывая, – всё слилось под конец в один бесформенный ком: и его тело, и его разум. Исчезнувшая боль в перевёрнутом сознании показалась усилившейся, но кричать больше не было сил – только немо хватать ртом воздух.
Уже в коридоре, спускаясь к медотсеку, Лео закинул Андрэ на плечо, чтобы забраться в карман за чипом допуска. Открылась дверь, вспыхнула лампа-дезинфектор, связист перешёл в руки врача – и щелчок электронного замка отрезал их от Лео и всего внешнего мира.
Операционный стол был прохладным. Над телом Андрэ забегал сканер, выплёскивая на монитор частые строки данных о зарегистрированных повреждениях. Медик какое-то время изучал полученную информацию, затем взболтал в бутылке синеватый гидратант и приподнял Андрэ за плечи.
– Это вода, – придержал бутылку у искусанных губ. – Просто вода.
Тишина медотсека оглушала, а вода обжигала горло. Но угнетающее действие анестетика на нервную систему делало своё дело вкупе с убаюкивающе-монотонным миганием индикаторов. Врач, тот самый, что когда-то спас Лансу пальцы, следил, как постепенно замедляется и выравнивается дыхание пациента.
Щедрая порция коагулянта купировала кровотечения из многочисленных внутренних микроразрывов, тонкая как волос игла начала обкалывать внешние повреждения в области промежности и основания члена ревитализатором. Лишившийся ночного отдыха врач щурил узкие глаза. Незнакомый мальчишка вызывал в памяти те томительные описания жарких полуденных грёз, которые он находил когда-то в библиотечных архивах родного мира: податливый как бархат, спящий и упоительный в своей неосознаваемой неге.
Он не сразу поймал себя на этом чувственном переживании, а когда поймал – не удивился и не устыдился. Он – взрослый мужчина, который держит в руках красивое существо, пусть измученное и израненное... но, быть может, ещё более соблазнительное в силу своей беззащитности. Уголок губ повело в бессильной усмешке:
«Ты не меняешься...»
Ненавязчивое терпкое влечение было приятным. Не вышибало пробок, не будоражило, не бродило по нервам гулким голодом, не иссушало душной жаждой. Оно было слишком легкомысленным, слишком ускользающим, чтобы ему противиться. Он и не стал. Позволил себе наслаждаться редкими, необходимыми прикосновениями, трепетной близостью хрупкого тела.
На следующий день – или через день? – пациента навестил Лео Брасс.
– Ты всех победил. – в сознание Андрэ мягко и властно толкнулся негромкий глубокий голос. Движение улыбчивых губ. – Заставил всех себя уважать. Они сделали тебе больно, потому что ты поставил их в тупик, повёл себя не так, как повела бы себя какая-нибудь блядь. И расплатился сполна. Без отмазок, без выкрутасов. Этого они от тебя не ожидали. Значит, такая ночь уже не повторится.
Он рассматривал собеседника, как всегда, с равнодушной дотошностью рентгена, и непонятно было: оценивает ли он, как регенерируют ткани, или просчитывает, что ещё это тело способно выдержать.
– Считай, что у тебя есть личная армия. Для красивых и смелых нет ничего невозможного. Я тобой горжусь.
После реабилитации, обозначенной в отчётах как «производственная травма», связист смог выйти на работу. Случившееся действительно больше не повторялось. Никто не выражал открытой неприязни, держали за своего – даже чуть покровительственно, на свой лад.
Но каждый имел негласное право облизывать масляным взглядом. Прикасаться, проходя мимо в узком коридоре. Зажать в тёмной подсобке, сплюнуть в ладонь вместо смазки, торопливо сбросить напряжение. Каждый знал, что в обязанности младшего лейтенанта Спады может входить сверхурочная работа – просьбы офицеров о приятном досуге направлялись лично Лео, а приказы командира передавал связисту, как правило, Райан. Но не слишком часто: у одних не хватало времени, другие просто не выказывали излишнего рвения, у кого-то были более-менее постоянные партнёры. А соваться в бар, где бушевали алкоголь и гормоны, никто не заставлял.
Андрэ с головой нырнул в работу. Он был влюблён в неё. Готов был ночевать в ложементе, не выходя из Потока. Когда не было передач, а то и просто в свободное время, постоянно общался с ЛИ – искусственным интеллектом производства Labor of Intellect, которую ласково звал ЛиЛи. Вообще, лейтенант Спада за работой был феерическим зрелищем, если бы кому-то захотелось понаблюдать. Он мог выцепить и удержать самый слабый сигнал, почти полностью сливался с ЛИ и работал на таких скоростях, что это казалось почти невероятным. Но...
Но всем куда больше нравилось смотреть на его симпатичное, с почти девичьими тонкими чертами лицо или на обтянутый форменными брюками зад, с тонкой вязью шрамов «Да, сэр» чуть пониже поясницы. Всем было приятно вколачиваться в него, чувствуя, как он дрожит – их же собственным, отражённым возбуждением, – но кто об этом догадывался, и кого это, в сущности, интересовало? И Андрэ всё глубже нырял в Поток, ещё дольше задерживался на ложементе. Это был его мир, его неприкосновенное счастье. Его Космос.
Утекали дни – как монотонно вращающийся космический мусор. Ничего не менялось до тех пор, пока не вышла из строя, не выдержав напряжения, одна из деталей рабочего костюма Андрэ – небольшой, невесомый кусочек сложнейшей электроники, которого хватило для того, чтобы связь и обработка данных оборвалась.
Машины порой перегорают куда быстрей, чем человеческие нервы.
Индикаторы полоснули красным, на языке коротких-длинных вспышек рассказывая о критической ошибке, исправить которую самостоятельно система была не в состоянии. Андрэ чувствовал в равной степени и беспокойство людей, и тоскливую боль ЛИ, которая тянулась к нему своими псевдонейронами, но достать не могла.
Старший координатор связи Крегер слушал доклад, и его взгляд становился всё более холодным, а мысль работала чётко, не отягощённая никакими местными суррогатами энергетиков. И чем дольше он думал, вслушиваясь в голос связиста и низко опустив голову, тем больше ему хотелось материться.
Командир не так давно свалил с базы. И Райана с собой прихватил.
Нахмурясь, Крегер хватанул со стола чашку кофе и чуть не обжёгся глотком чёрной как вакуум бурды.
– Вот что, Лу. Мы в жопе, – резюмировал он, обращаясь, в обход Андрэ, к своему молодому секретарю по имени Луис. – А действовать быстро надо. И так, чтобы Лео потом не учуял, а то он нам такое небо в алмазах покажет, что пиздец всему.
Лу энергично кивнул, тряхнув неуставной чёлкой, повернулся на каблуках к Андрэ. Раньше у него как-то не выпадало случая разглядеть новичка как следует, но сейчас его больше занимал вопрос, как их встретит Рэйнар. Сам Лу его видел всего несколько раз – пересекались по службе, но добрым знакомым этого человека назвать было никак нельзя. Странный, замкнутый, одиночка. И опасный. Но выбора особо не было.
– Так. Андрэ, сейчас мы идём к одному человеку, который, я очень на это надеюсь, починит тебе этот девайс, – Луис болтал уже на ходу, уверенно лавируя по бесконечным коридорам станции. – Рэйнар – механик программного обеспечения, без него всё это корыто давно бы мозгами двинуло. Бывший вояка, разжаловали его сюда... говорят, убил он из своих кого-то... Если он откажется, могут быть большие проблемы, у тебя в частности. Защищать твою задницу от Лео он не нанимался, так что не смей ему отказывать, от тебя кусок не отвалится. Я понятно объясняю?
Суть ситуации от Андрэ ускользала. Ему было ясно только, что сейчас снова надо будет под кого-то лечь. Связист постарался расслабиться и словно чуть отстраниться от себя самого – иногда это помогало.
Лу воровато огляделся на перекрёстке и, видимо, выбрал более кружный путь, чтобы с кем-то не столкнуться.
– Живо, – торопил он, – Нечего светить своими кудрями на всю базу.
Наконец, постучав в дверную панель не то жилого, не то рабочего помещения, Луис пропел в микрофонную решётку:
– Мы к тебе в гости, не прогонишь?..
Панель беззвучно отъехала, являя взору помещение более просторное, чем стандартные жилые отсеки, но на две трети начинённое электроникой с толстыми жгутами переплетённых проводов и никогда не спящими голомониторами. Спальное место располагалось там же, задняя дверная панель была заперта. Крупную фигуру в видавшей виды форменной куртке и штанах защитного цвета, подпирающую спиной тусклую стену в обманчиво-задумчивой позе, Луис заметил сразу и тормознул на пороге, неловко козырнув.
Вытянутое лицо Рэйнара в обрамлении отросших, слабо вьющихся тёмно-русых волос нельзя было назвать привлекательным, а глаз не было видно за большими золотисто-оранжевыми очками, защищавшими зрение при общении с компьютерами. Лет ему, должно быть, было примерно столько же, сколько Лео.
Механик взглянул на посетителей: один выглядел ухоженно, видать, только что из учебки. Другой также не показался ему знакомым.
– Ты от кого? – небрежно бросил Рэйнар, не собираясь отлипать от стены или повышать голос из-за остававшихся между собеседниками метров.
Лу старательно не совершал резких движений и скроил на физиономии подобие улыбки:
– Для тебя есть работа, если хочешь, – он бесцеремонно ткнул в неисправную деталь костюма связиста пальцем. – Это надо починить, парень головы лишится, если что-то пойдёт не так. Посмотришь?
– Ничего не обещаю. Там высокий уровень доступа, не хочу, чтобы мне пальцы срезало. – Рэйнар пошарил ни для кого не заметным взглядом по форме самого секретаря. Карманы и пазуху ничто не оттопыривало, а расплачиваться кредитами на станции было не принято. – А ты что-то с пустыми лапами. Нехорошо.
– Этого парня недавно Лео откопал, если ты меня понимаешь, – звонкий голос Луиса неожиданно сел. Не ожидал, что придётся озвучивать цену, вроде как брать на себя ответственность?..
– А. – о том, что командир завёл нового питомца, Рэйнар уже слышал. Крегер, видимо, решил оприходовать товар в обход начальства. Что ж, это не его, Рэйнара, дело. Несколько долгих секунд он что-то обдумывал, затем вновь обратился к секретарю:
– Ты всё ещё здесь?
Лу бросил на Андрэ беспокойный взгляд, но без лишних споров выскользнул в коридор.
Рэйнар поманил связиста пальцем – как ни крути, а зрение постепенно сдавало.
– Обо мне тебе наверняка уже рассказали. А тебя как зовут, такого красивого?
– Нет, немного только. Что вы мастер в своём деле, – негромко проговорил Андрэ. Он старался держаться, как всегда, подчёркнуто вежливо, словно такой же отутюженный, как его форма, за которой он тщательно следил. А что до слов, явно обозначивших его роль и его плату, то он уже привычно их «не заметил». – Андрэ Спада.
– Располагайся, Андрэ. Зови меня Рэйнар.
Механик снова помедлил и снял очки. Веки его оказались воспалённо-красноватыми, обрамлёнными сетью тонких морщинок, выглядевших чужими на не старом ещё лице; глаза – бледно-серыми.
В пальцах мелькнул персональный электронный ключ – и дверной замок еле слышно щёлкнул.
– Чтоб не лезли, – туманно пояснил хозяин отсека и посмотрел на запертую дверную панель так, будто в проёме ещё маячила спина Луиса. – Брассу он настучит.
Затем перевёл взгляд на Андрэ – внимательный и благожелательный, но немного напряжённый, словно он настолько редко сталкивался с живыми людьми, что теперь терялся. На самом деле, в голове Рэйнара не складывалась привычная мозаика. В секторе у каждого была своя функция, и людей Лео подбирал, исходя из всех доступных ему характеристик. И, каким бы психом ни был, – никогда не ошибался. Этому парню, если только его личное дело не подделали из неведомых соображений, сейчас полагалось предлагать себя. Или строить недотрогу, провоцируя на изнасилование, – попадались и такие. Иногда загнанные в угол ищут смерти, иногда отчаяние делает их покорными. В прошлой жизни Рэйнар насмотрелся на армейских шлюх – безразличных к себе, прочно подсевших на афродозы. Но такого он не ожидал.
– Райан был строптивый. Безотцовщина, малолетняя отрыжка кадетского корпуса. – как давно он ни с кем не говорил вслух. – Сломался. Когда первый раз пришёл, сам жопой вертел. Подставлялся, как сука течная. Так и знакомился со всеми. А ты другой... – Рэйнар скользнул взглядом по форме, в очередной раз промолчав. Казалось, часть фраз он произносил про себя. – Связист, значит. Эмпат. И как вы так живёте – нервами наизнанку? Не больно?
Андрэ уставился на собеседника с неприкрытым изумлением. И немного со страхом. Похоже, у того половина мыслей перетекала напрямую в слова, и обратно.
– Простите? – Андрэ моргнул своими почти девичьими ресницами, но последняя фраза Рэйнара спасла положение, вывела на знакомый план. – Нет. Это не больно.
Чуть помедлив, он стал расстёгивать комбез. Говорить, как всегда в такие моменты, не хотелось, но тип в очках молчал, и Андрэ решил уточнить сам:
– Сначала платить, потом работа? Или наоборот? – вышло тихо и как-то робко, почти смущённо.
Порой одного подчёркнутого, будто заточенного до бритвенной остроты, слова достаточно, чтобы где-то под рёбрами разошлись швы на рваной ране. Рэйнар выдохнул, судорожно зажмурив незащищённые глаза, как если бы по ним полоснуло в упор кварцевой вспышкой. Но было уже слишком поздно – не сбежать, не отгородиться. Не остановить стремительно раскручивающегося в сторону прошлого клубка осознания, что именно больно, захлестнувшего его своей петлёй на конце, в здесь и теперь.
– Ты ведь меня не хочешь. И не врёшь, что хочешь, – мягко заметил он, открыв глаза. – Но форму сними. Не хочу, чтобы, если рванёт, рвануло на тебе. А если будет холодно... сейчас подкручу.
Пусть временное, но спасение – шагнуть к утопленной в стену панели, чтобы не царапать своим покоцанным взглядом раздевающегося связиста. Словно насмешки ради сунули в мозолистую ладонь бывшего убийцы помятую бабочку – и крутись как знаешь, если не хочешь причинить ещё больше боли этому хрупкому, нездешнему, непонятному, глупо и упрямо бьющему крыльями. А Лео... о, Лео наверняка уже заготовил булавку.
– ...Лео – ублюдок. Всё от безнаказанности. Он крупная шишка. – Рэйнар попытался отрегулировать температуру в помещении, но едва мог почувствовать, какой она должна быть. Ему самому было жарко, и он не задумывался о том, зачем рассказывает всё это мальчишке. – Все здесь думают, будто он прикрывает от СБ их мерзости, рискуя своей задницей. А на самом деле это он крутит СБ за яйца.
Механик, наконец, обернулся. Прямо посмотрел на Андрэ и спросил почти с болью в голосе:
– Почему ты не подашь в отставку? Не свалишь отсюда на следующем же транспортнике?
Чужая боль и растерянность хлестнули Андрэ будто бичом – терпимо, но куда сильнее, чем можно было ожидать от ситуации. И тем сильнее, чем неожиданнее и непонятнее.
Он аккуратно и быстро вынырнул из формы и сложил её на стол поверх всякого хлама. И замер рядом обнажённый.
В помещении было почти жарко, но его слегка знобило. Или не его?
А потом этот странный человек задал самые простые вопросы, которых до него никто не задавал.
И Андрэ ответил, хотя это было далеко за всеми допустимыми рамками, доступными для других:
– Меня больше никуда не возьмут. У меня тесты по физподготовке на нижней границе, специфика родной планеты. А я... Я не могу без Потока, ЛИ... и без Космоса.
Рэй стоял, а в груди продолжало незнакомо тянуть – будто вытекать, заполняя всё тело до самых дальних нервных окончаний. Заполняя воздухом, лёгкостью, как в невесомости, когда отказывает искусственная гравитация...
– Космос. – уцепился, как утопающий, за слово. Слово, отзывающееся внутри коротким импульсом, уходящим в никуда. До бессознательного узнавания отточенной командой, на которую нечем ответить, потому что соответствующий участок его программы отключили за ненадобностью. – Лео наверняка показывал тебе свой «Космос»? Живописный вид на его убогий муравейник.
Взгляд механика устремился... в стену – как в воображаемый иллюминатор, которого в его отсеке не было. Но лишь на мгновение, после чего он приблизился к столу и бережно подобрал большой ладонью пронизанный электроникой комбинезон.
– Не верь ему, – проговорил Рэйнар негромко, словно доверял самое ценное, что могли подслушать. Поднял руку к груди Андрэ, но так и не коснулся обнажённой кожи: – Космос здесь. Его никто не сможет отнять, где бы ты ни оказался.
Надо было работать. А рядом с Андрэ голова кружилась, словно вся кровь отхлынула к этой открывшейся в груди невидимой дыре. Как к роднику, вымывающему постепенно всю накопившуюся за годы службы, застоявшуюся муть и грязь, всю липкую паутину навязанных, незаметно приросших к коже привычек и правил.
– Не бойся... присядь где-нибудь. Это займёт... некоторое время. – и слова давались с трудом: так мучительно хотелось спрятать от окружающей черноты эту маленькую, живую, вопреки всему светлую звезду. И самому – спрятать лицо в шелковистых каштановых завитках.
Андрэ выслушал всю отповедь, не изменяясь в лице. Он всё понимал, но как объяснить бескрылость и страх снова стать таковым тому, кто сам может летать?
А ещё механику было почему-то всё так же больно... или по-другому... но его не хотелось жалеть, потому что ему было ещё и... светло?
Большие ладони возились с тонкой электроникой костюма. А Андрэ упорно казалось, что они гладят его по волосам. Он удивлённо моргнул и сел на какой-то кусок лома.
Рэйнар невольно проводил его прикипевшим взглядом, прикусил губу, прежде чем склониться над освещённым серебристо-голубыми отсветами голомониторов костюмом. Прикрыл и открыл усталые глаза, сосредоточился, подбирая инструменты. Действовал решительно, но бережно, явственно напоминая хирурга, работающего над живым существом. Под увеличивающей панелью переплетение микрочипов, проводов и датчиков тоже походило на обнажённые нейроны и сосуды.
Он поднёс пистолет инъектора к пояснице Андрэ, и через пару секунд по бёдрам и ногам связиста потянуло прохладой анестетика. Сдвинув по стойке громоздившиеся на ней стаканы и пепельницы, Лео забрал тело из рук Гарри и уложил на грязную пластиковую поверхность стойки. Перезарядил инъектор, бросив короткий взгляд на Гарри. Не укоризненный – просто фиксируя выражение его лица. Не о чем спрашивать. Приняли парня или нет – он узнает завтра.
Командир косо улыбнулся. Сделал новый укол в основание члена Андрэ, и через несколько мгновений отёк немного спал, давая возможность открутить проволоку.
– Развлекайтесь.
И подмигнул собравшимся, забирая окровавленное тело со стойки.
Андрэ с тех пор, как его отпустили Ланс и Гарри, ничего не понимал, бессмысленно всхлипывая, – всё слилось под конец в один бесформенный ком: и его тело, и его разум. Исчезнувшая боль в перевёрнутом сознании показалась усилившейся, но кричать больше не было сил – только немо хватать ртом воздух.
Уже в коридоре, спускаясь к медотсеку, Лео закинул Андрэ на плечо, чтобы забраться в карман за чипом допуска. Открылась дверь, вспыхнула лампа-дезинфектор, связист перешёл в руки врача – и щелчок электронного замка отрезал их от Лео и всего внешнего мира.
Операционный стол был прохладным. Над телом Андрэ забегал сканер, выплёскивая на монитор частые строки данных о зарегистрированных повреждениях. Медик какое-то время изучал полученную информацию, затем взболтал в бутылке синеватый гидратант и приподнял Андрэ за плечи.
– Это вода, – придержал бутылку у искусанных губ. – Просто вода.
Тишина медотсека оглушала, а вода обжигала горло. Но угнетающее действие анестетика на нервную систему делало своё дело вкупе с убаюкивающе-монотонным миганием индикаторов. Врач, тот самый, что когда-то спас Лансу пальцы, следил, как постепенно замедляется и выравнивается дыхание пациента.
Щедрая порция коагулянта купировала кровотечения из многочисленных внутренних микроразрывов, тонкая как волос игла начала обкалывать внешние повреждения в области промежности и основания члена ревитализатором. Лишившийся ночного отдыха врач щурил узкие глаза. Незнакомый мальчишка вызывал в памяти те томительные описания жарких полуденных грёз, которые он находил когда-то в библиотечных архивах родного мира: податливый как бархат, спящий и упоительный в своей неосознаваемой неге.
Он не сразу поймал себя на этом чувственном переживании, а когда поймал – не удивился и не устыдился. Он – взрослый мужчина, который держит в руках красивое существо, пусть измученное и израненное... но, быть может, ещё более соблазнительное в силу своей беззащитности. Уголок губ повело в бессильной усмешке:
«Ты не меняешься...»
Ненавязчивое терпкое влечение было приятным. Не вышибало пробок, не будоражило, не бродило по нервам гулким голодом, не иссушало душной жаждой. Оно было слишком легкомысленным, слишком ускользающим, чтобы ему противиться. Он и не стал. Позволил себе наслаждаться редкими, необходимыми прикосновениями, трепетной близостью хрупкого тела.
На следующий день – или через день? – пациента навестил Лео Брасс.
– Ты всех победил. – в сознание Андрэ мягко и властно толкнулся негромкий глубокий голос. Движение улыбчивых губ. – Заставил всех себя уважать. Они сделали тебе больно, потому что ты поставил их в тупик, повёл себя не так, как повела бы себя какая-нибудь блядь. И расплатился сполна. Без отмазок, без выкрутасов. Этого они от тебя не ожидали. Значит, такая ночь уже не повторится.
Он рассматривал собеседника, как всегда, с равнодушной дотошностью рентгена, и непонятно было: оценивает ли он, как регенерируют ткани, или просчитывает, что ещё это тело способно выдержать.
– Считай, что у тебя есть личная армия. Для красивых и смелых нет ничего невозможного. Я тобой горжусь.
После реабилитации, обозначенной в отчётах как «производственная травма», связист смог выйти на работу. Случившееся действительно больше не повторялось. Никто не выражал открытой неприязни, держали за своего – даже чуть покровительственно, на свой лад.
Но каждый имел негласное право облизывать масляным взглядом. Прикасаться, проходя мимо в узком коридоре. Зажать в тёмной подсобке, сплюнуть в ладонь вместо смазки, торопливо сбросить напряжение. Каждый знал, что в обязанности младшего лейтенанта Спады может входить сверхурочная работа – просьбы офицеров о приятном досуге направлялись лично Лео, а приказы командира передавал связисту, как правило, Райан. Но не слишком часто: у одних не хватало времени, другие просто не выказывали излишнего рвения, у кого-то были более-менее постоянные партнёры. А соваться в бар, где бушевали алкоголь и гормоны, никто не заставлял.
Андрэ с головой нырнул в работу. Он был влюблён в неё. Готов был ночевать в ложементе, не выходя из Потока. Когда не было передач, а то и просто в свободное время, постоянно общался с ЛИ – искусственным интеллектом производства Labor of Intellect, которую ласково звал ЛиЛи. Вообще, лейтенант Спада за работой был феерическим зрелищем, если бы кому-то захотелось понаблюдать. Он мог выцепить и удержать самый слабый сигнал, почти полностью сливался с ЛИ и работал на таких скоростях, что это казалось почти невероятным. Но...
Но всем куда больше нравилось смотреть на его симпатичное, с почти девичьими тонкими чертами лицо или на обтянутый форменными брюками зад, с тонкой вязью шрамов «Да, сэр» чуть пониже поясницы. Всем было приятно вколачиваться в него, чувствуя, как он дрожит – их же собственным, отражённым возбуждением, – но кто об этом догадывался, и кого это, в сущности, интересовало? И Андрэ всё глубже нырял в Поток, ещё дольше задерживался на ложементе. Это был его мир, его неприкосновенное счастье. Его Космос.
Утекали дни – как монотонно вращающийся космический мусор. Ничего не менялось до тех пор, пока не вышла из строя, не выдержав напряжения, одна из деталей рабочего костюма Андрэ – небольшой, невесомый кусочек сложнейшей электроники, которого хватило для того, чтобы связь и обработка данных оборвалась.
Машины порой перегорают куда быстрей, чем человеческие нервы.
Индикаторы полоснули красным, на языке коротких-длинных вспышек рассказывая о критической ошибке, исправить которую самостоятельно система была не в состоянии. Андрэ чувствовал в равной степени и беспокойство людей, и тоскливую боль ЛИ, которая тянулась к нему своими псевдонейронами, но достать не могла.
Старший координатор связи Крегер слушал доклад, и его взгляд становился всё более холодным, а мысль работала чётко, не отягощённая никакими местными суррогатами энергетиков. И чем дольше он думал, вслушиваясь в голос связиста и низко опустив голову, тем больше ему хотелось материться.
Командир не так давно свалил с базы. И Райана с собой прихватил.
Нахмурясь, Крегер хватанул со стола чашку кофе и чуть не обжёгся глотком чёрной как вакуум бурды.
– Вот что, Лу. Мы в жопе, – резюмировал он, обращаясь, в обход Андрэ, к своему молодому секретарю по имени Луис. – А действовать быстро надо. И так, чтобы Лео потом не учуял, а то он нам такое небо в алмазах покажет, что пиздец всему.
Лу энергично кивнул, тряхнув неуставной чёлкой, повернулся на каблуках к Андрэ. Раньше у него как-то не выпадало случая разглядеть новичка как следует, но сейчас его больше занимал вопрос, как их встретит Рэйнар. Сам Лу его видел всего несколько раз – пересекались по службе, но добрым знакомым этого человека назвать было никак нельзя. Странный, замкнутый, одиночка. И опасный. Но выбора особо не было.
– Так. Андрэ, сейчас мы идём к одному человеку, который, я очень на это надеюсь, починит тебе этот девайс, – Луис болтал уже на ходу, уверенно лавируя по бесконечным коридорам станции. – Рэйнар – механик программного обеспечения, без него всё это корыто давно бы мозгами двинуло. Бывший вояка, разжаловали его сюда... говорят, убил он из своих кого-то... Если он откажется, могут быть большие проблемы, у тебя в частности. Защищать твою задницу от Лео он не нанимался, так что не смей ему отказывать, от тебя кусок не отвалится. Я понятно объясняю?
Суть ситуации от Андрэ ускользала. Ему было ясно только, что сейчас снова надо будет под кого-то лечь. Связист постарался расслабиться и словно чуть отстраниться от себя самого – иногда это помогало.
Лу воровато огляделся на перекрёстке и, видимо, выбрал более кружный путь, чтобы с кем-то не столкнуться.
– Живо, – торопил он, – Нечего светить своими кудрями на всю базу.
Наконец, постучав в дверную панель не то жилого, не то рабочего помещения, Луис пропел в микрофонную решётку:
– Мы к тебе в гости, не прогонишь?..
Панель беззвучно отъехала, являя взору помещение более просторное, чем стандартные жилые отсеки, но на две трети начинённое электроникой с толстыми жгутами переплетённых проводов и никогда не спящими голомониторами. Спальное место располагалось там же, задняя дверная панель была заперта. Крупную фигуру в видавшей виды форменной куртке и штанах защитного цвета, подпирающую спиной тусклую стену в обманчиво-задумчивой позе, Луис заметил сразу и тормознул на пороге, неловко козырнув.
Вытянутое лицо Рэйнара в обрамлении отросших, слабо вьющихся тёмно-русых волос нельзя было назвать привлекательным, а глаз не было видно за большими золотисто-оранжевыми очками, защищавшими зрение при общении с компьютерами. Лет ему, должно быть, было примерно столько же, сколько Лео.
Механик взглянул на посетителей: один выглядел ухоженно, видать, только что из учебки. Другой также не показался ему знакомым.
– Ты от кого? – небрежно бросил Рэйнар, не собираясь отлипать от стены или повышать голос из-за остававшихся между собеседниками метров.
Лу старательно не совершал резких движений и скроил на физиономии подобие улыбки:
– Для тебя есть работа, если хочешь, – он бесцеремонно ткнул в неисправную деталь костюма связиста пальцем. – Это надо починить, парень головы лишится, если что-то пойдёт не так. Посмотришь?
– Ничего не обещаю. Там высокий уровень доступа, не хочу, чтобы мне пальцы срезало. – Рэйнар пошарил ни для кого не заметным взглядом по форме самого секретаря. Карманы и пазуху ничто не оттопыривало, а расплачиваться кредитами на станции было не принято. – А ты что-то с пустыми лапами. Нехорошо.
– Этого парня недавно Лео откопал, если ты меня понимаешь, – звонкий голос Луиса неожиданно сел. Не ожидал, что придётся озвучивать цену, вроде как брать на себя ответственность?..
– А. – о том, что командир завёл нового питомца, Рэйнар уже слышал. Крегер, видимо, решил оприходовать товар в обход начальства. Что ж, это не его, Рэйнара, дело. Несколько долгих секунд он что-то обдумывал, затем вновь обратился к секретарю:
– Ты всё ещё здесь?
Лу бросил на Андрэ беспокойный взгляд, но без лишних споров выскользнул в коридор.
Рэйнар поманил связиста пальцем – как ни крути, а зрение постепенно сдавало.
– Обо мне тебе наверняка уже рассказали. А тебя как зовут, такого красивого?
– Нет, немного только. Что вы мастер в своём деле, – негромко проговорил Андрэ. Он старался держаться, как всегда, подчёркнуто вежливо, словно такой же отутюженный, как его форма, за которой он тщательно следил. А что до слов, явно обозначивших его роль и его плату, то он уже привычно их «не заметил». – Андрэ Спада.
– Располагайся, Андрэ. Зови меня Рэйнар.
Механик снова помедлил и снял очки. Веки его оказались воспалённо-красноватыми, обрамлёнными сетью тонких морщинок, выглядевших чужими на не старом ещё лице; глаза – бледно-серыми.
В пальцах мелькнул персональный электронный ключ – и дверной замок еле слышно щёлкнул.
– Чтоб не лезли, – туманно пояснил хозяин отсека и посмотрел на запертую дверную панель так, будто в проёме ещё маячила спина Луиса. – Брассу он настучит.
Затем перевёл взгляд на Андрэ – внимательный и благожелательный, но немного напряжённый, словно он настолько редко сталкивался с живыми людьми, что теперь терялся. На самом деле, в голове Рэйнара не складывалась привычная мозаика. В секторе у каждого была своя функция, и людей Лео подбирал, исходя из всех доступных ему характеристик. И, каким бы психом ни был, – никогда не ошибался. Этому парню, если только его личное дело не подделали из неведомых соображений, сейчас полагалось предлагать себя. Или строить недотрогу, провоцируя на изнасилование, – попадались и такие. Иногда загнанные в угол ищут смерти, иногда отчаяние делает их покорными. В прошлой жизни Рэйнар насмотрелся на армейских шлюх – безразличных к себе, прочно подсевших на афродозы. Но такого он не ожидал.
– Райан был строптивый. Безотцовщина, малолетняя отрыжка кадетского корпуса. – как давно он ни с кем не говорил вслух. – Сломался. Когда первый раз пришёл, сам жопой вертел. Подставлялся, как сука течная. Так и знакомился со всеми. А ты другой... – Рэйнар скользнул взглядом по форме, в очередной раз промолчав. Казалось, часть фраз он произносил про себя. – Связист, значит. Эмпат. И как вы так живёте – нервами наизнанку? Не больно?
Андрэ уставился на собеседника с неприкрытым изумлением. И немного со страхом. Похоже, у того половина мыслей перетекала напрямую в слова, и обратно.
– Простите? – Андрэ моргнул своими почти девичьими ресницами, но последняя фраза Рэйнара спасла положение, вывела на знакомый план. – Нет. Это не больно.
Чуть помедлив, он стал расстёгивать комбез. Говорить, как всегда в такие моменты, не хотелось, но тип в очках молчал, и Андрэ решил уточнить сам:
– Сначала платить, потом работа? Или наоборот? – вышло тихо и как-то робко, почти смущённо.
Порой одного подчёркнутого, будто заточенного до бритвенной остроты, слова достаточно, чтобы где-то под рёбрами разошлись швы на рваной ране. Рэйнар выдохнул, судорожно зажмурив незащищённые глаза, как если бы по ним полоснуло в упор кварцевой вспышкой. Но было уже слишком поздно – не сбежать, не отгородиться. Не остановить стремительно раскручивающегося в сторону прошлого клубка осознания, что именно больно, захлестнувшего его своей петлёй на конце, в здесь и теперь.
– Ты ведь меня не хочешь. И не врёшь, что хочешь, – мягко заметил он, открыв глаза. – Но форму сними. Не хочу, чтобы, если рванёт, рвануло на тебе. А если будет холодно... сейчас подкручу.
Пусть временное, но спасение – шагнуть к утопленной в стену панели, чтобы не царапать своим покоцанным взглядом раздевающегося связиста. Словно насмешки ради сунули в мозолистую ладонь бывшего убийцы помятую бабочку – и крутись как знаешь, если не хочешь причинить ещё больше боли этому хрупкому, нездешнему, непонятному, глупо и упрямо бьющему крыльями. А Лео... о, Лео наверняка уже заготовил булавку.
– ...Лео – ублюдок. Всё от безнаказанности. Он крупная шишка. – Рэйнар попытался отрегулировать температуру в помещении, но едва мог почувствовать, какой она должна быть. Ему самому было жарко, и он не задумывался о том, зачем рассказывает всё это мальчишке. – Все здесь думают, будто он прикрывает от СБ их мерзости, рискуя своей задницей. А на самом деле это он крутит СБ за яйца.
Механик, наконец, обернулся. Прямо посмотрел на Андрэ и спросил почти с болью в голосе:
– Почему ты не подашь в отставку? Не свалишь отсюда на следующем же транспортнике?
Чужая боль и растерянность хлестнули Андрэ будто бичом – терпимо, но куда сильнее, чем можно было ожидать от ситуации. И тем сильнее, чем неожиданнее и непонятнее.
Он аккуратно и быстро вынырнул из формы и сложил её на стол поверх всякого хлама. И замер рядом обнажённый.
В помещении было почти жарко, но его слегка знобило. Или не его?
А потом этот странный человек задал самые простые вопросы, которых до него никто не задавал.
И Андрэ ответил, хотя это было далеко за всеми допустимыми рамками, доступными для других:
– Меня больше никуда не возьмут. У меня тесты по физподготовке на нижней границе, специфика родной планеты. А я... Я не могу без Потока, ЛИ... и без Космоса.
Рэй стоял, а в груди продолжало незнакомо тянуть – будто вытекать, заполняя всё тело до самых дальних нервных окончаний. Заполняя воздухом, лёгкостью, как в невесомости, когда отказывает искусственная гравитация...
– Космос. – уцепился, как утопающий, за слово. Слово, отзывающееся внутри коротким импульсом, уходящим в никуда. До бессознательного узнавания отточенной командой, на которую нечем ответить, потому что соответствующий участок его программы отключили за ненадобностью. – Лео наверняка показывал тебе свой «Космос»? Живописный вид на его убогий муравейник.
Взгляд механика устремился... в стену – как в воображаемый иллюминатор, которого в его отсеке не было. Но лишь на мгновение, после чего он приблизился к столу и бережно подобрал большой ладонью пронизанный электроникой комбинезон.
– Не верь ему, – проговорил Рэйнар негромко, словно доверял самое ценное, что могли подслушать. Поднял руку к груди Андрэ, но так и не коснулся обнажённой кожи: – Космос здесь. Его никто не сможет отнять, где бы ты ни оказался.
Надо было работать. А рядом с Андрэ голова кружилась, словно вся кровь отхлынула к этой открывшейся в груди невидимой дыре. Как к роднику, вымывающему постепенно всю накопившуюся за годы службы, застоявшуюся муть и грязь, всю липкую паутину навязанных, незаметно приросших к коже привычек и правил.
– Не бойся... присядь где-нибудь. Это займёт... некоторое время. – и слова давались с трудом: так мучительно хотелось спрятать от окружающей черноты эту маленькую, живую, вопреки всему светлую звезду. И самому – спрятать лицо в шелковистых каштановых завитках.
Андрэ выслушал всю отповедь, не изменяясь в лице. Он всё понимал, но как объяснить бескрылость и страх снова стать таковым тому, кто сам может летать?
А ещё механику было почему-то всё так же больно... или по-другому... но его не хотелось жалеть, потому что ему было ещё и... светло?
Большие ладони возились с тонкой электроникой костюма. А Андрэ упорно казалось, что они гладят его по волосам. Он удивлённо моргнул и сел на какой-то кусок лома.
Рэйнар невольно проводил его прикипевшим взглядом, прикусил губу, прежде чем склониться над освещённым серебристо-голубыми отсветами голомониторов костюмом. Прикрыл и открыл усталые глаза, сосредоточился, подбирая инструменты. Действовал решительно, но бережно, явственно напоминая хирурга, работающего над живым существом. Под увеличивающей панелью переплетение микрочипов, проводов и датчиков тоже походило на обнажённые нейроны и сосуды.
@темы: радио Marcus FM, станция альфа
