Фандомная солянка

Поскольку мой мозг больше не способен в тексты - я просыпаюсь уже уставшим, и 24/7 хочу есть и спать, просто потому что организм так саботирует деятельность, - постольку здесь до вторничной настолки будет селф-терапия картинками. И начну с накопившегося фандомного.

Благодаря актуализировавшемуся в памяти во время Чумы 90 сонету Шекспира осознал, что "Мелкие неприятности" можно перевести на шекспировский английский как "Petty griefs", и немножечко заорал.

Редкофандомное раз: пока я был в Скайхолде на др Птахи (да, я настолько давно не находил времени на визуальные посты), Вера побывала на "Крабате" в ТеНере и принесла оттуда скетчи с натуры - альбом можно посмотреть здесь. А я утащу парочку для затравки, ну и чтобы самому любоваться.

Припасть?

Вот такой узнаваемый Мастер-Дуглас с Корактором и такие атмосферные вороны:

(с) мадмуазель Бенкендорф / Vera zīmē

Редкофандомное два (и новый тэг): Kallie LeFave рисует по Великому мышиному сыщику! Всё не утащу - многовато, - но смотрите, какой великолепный Рэтиган и его хуманизация! Горячее, чем в каноне Будет мне вдохновение на летнюю ФБ (если будет время).

Припасть (и сгореть)?

Какой нос, мать моя мышь, какой нос!..

Незаслуженно я забыл про комиксы по Энн Райс, пора вытаскивать эту вкладку из недр браузера (да, у меня сейчас 50 вкладок, и что вы мне сделаете)). Очень многие страницы оттуда хочется показывать как образец отличной комиксной графики - когда и рисовка, и шрифты, и расположение кадров, и даже рамки между ними могут играть на атмосферу, - но покажу одну обложку, к пятому тому. Это просто идеальная обложка.

Припасть? Осторожно - труп!

Да, как несложно догадаться - это недобитый и утопленный, аки Распутин, Лестат. И этот саван одним крылом, и эти угри, заставляющие вспомнить о забальзамированных священных тропических угрях бога Атума... Я бы купил комикс с такой впечатляющей обложкой, - а кто бы не купил?..
А по сюжету тома ничего нового сказать не могу: он практически покадрово воспроизводит убийство Клодией Лестата при помощи мёртвых мальчиков, которое я уже видел в фильме. Луи не помогает, но и не мешает (если, конечно, не считать за саботаж то, что он утопил тело, а не сжёг). "О, если бы ты был холоден, или горяч!"(с) - но Луи не любит Лестата и не ненавидит его.
Пока я искал картинки для елизаветинского коллажа, Пинтерест внезапно начал предлагать мне арты по IwtV, хотя я никогда у него такого не просил. Парочку сохранил, красивое.

Ещё бла-бла за упырин без слайдов

Уже не могу отговориться тем, что не знаю, кто все эти (не)люди, - но по-прежнему мало знаю о них. И что-то мне подсказывает, что у меня едва ли заведётся ОТП в этом "вампир-фрик-кафе"(с)Аркадий, где все со всеми по многу раз, - мне же подавай, чтобы раз и навсегда, и желательно с первой попытки, ага...
...Ну, то есть, всё ещё есть Мариус и его Арман-из-канавы. (И всё ещё не уверен, хочу ли я знать, что там в каноне. Отзывы на их книжку как-то слишком напоминают отзывы на "Лолиту": то "Это был роман, преодолевающий все преграды", то "Он/а его соблазнил/а, вот и сами посудите, кто на самом деле жертва". Впрочем, на кой я вообще читаю отзывы... Но, пожалуй, я возлагаю надежды на экранизацию, которая, быть может, как аниме по Кусаби, смахнёт с истории сомнительные авторские кинки и оставит архетипическую историю сиять только ярче.) Но - been there, done that, - в том смысле, что мне однажды доводилось отыгрывать с Элмом персонажа, который выкупил (да, я хочу стоять на стороне "выкупил", а не "купил для себя") мальчишку из борделя. Собственно, это был Альбер д'Анкорд, которому я впоследствии удачную личную жизнь устроил уже на ролевой игре живого действия.
...И, знаете, это было нелегко: заботиться и в то же время сохранять дистанцию, чтобы не напоминать о тех, других "хозяевах". Пытаться доказать, что ты - другой, и заслужить хоть мало-мальское доверие. И если, когда все опасности для жизни и здоровья пациента будут позади, проснутся чувства к нему, - не говорить о них и тем паче не выражать. Даже если тот сам предлагает. Особенно если тот сам предлагает, потому что привык так. До тех пор, пока не осознает, что можно иначе, - и вот тогда... Но на это может уйти не один год. В общем, на кой мне ещё раз в эту реку, я знаю её наизусть. Разве что с соигроком, которому не смогу отказать, - но такого не предвидится.
...А больше как-то не за кого зацепиться, но как знать?.. Любопытство однажды погубит эту кошку.

A good time to live - это появление карт Magic: the Gathering по Властелину Колец. Столько офигенных артов, иллюстрирующих буквально каждый шаг истории и каждый уголок мира!

Ору и показываю

Конечно, я, как и многие, сгорел с Арагорна, которому удалось убить сразу трёх зайцев: во-первых, быть максимально непохожим на Вигго Мортенсена, который, в свою очередь, должен был быть похожим на иллюстрации Хильдебрандтов; во-вторых, быть достаточно фактурным, чтобы чётко определяться как человек, а не как эльф; и в-третьих - быть достаточно благородным, чтобы сходу верилось, что это урождённый король.
А ещё там девять разных назгулов, из которых мне больше всего нравится тот, что нарисован артером Wonchun Choi (Doo). И как минимум два арта с Королём-колдуном, - но их я пока не нашёл и, может, принесу позже.

И рохиррим тоже додали. Например, вот такой Херугрим в руках Теодена от автора Randy Gallegos. Могло ли в рохиррим быть нечто индейское? - Да, могло! Ведь в вымышленном мире мы можем не ограничиваться теми рефами, которые использовал Толкин.


Все, конечно, уже в курсе (а я был в курсе начиная со сливов в твиттере, тоже где-то в феврале), что для написания истории Каве Михуи выпустили из подвала какого-то офигенно талантливого автора фанфиков. Потому что более объёмной и более стеклищной истории я в каноне не припомню. И мне сложно представить себе более, так сказать, relatable character для себя. Хотя он лучше меня, конечно.

Ещё поорать (уже не спойлеры)

Это человек, живущий с постоянным чувством вины - он винит себя за смерть отца, за тоску матери, которая в конце концов уплыла в Фонтейн (и "как архитектор, Каве понимал, что пустой дом - это просто здание", так что опустевший дом он продал), за расставание с Хайтамом. Он не верит в лучшее для себя и считает, что заслуживает только плохого, - но при этом верит в людей и обо всех говорит только хорошее. Остаётся солнышком, которое старается всем помогать.
Даже его фирменное блюдо - "Алькасар-Сарай" из питы в хумусе - авторы умудрились присыпать стеклом. Потому что этому блюду Каве когда-то научил отец. Но каждый раз, когда ты строишь этот замок, - тебе приходится затем его разрушить, чтобы съесть. И каждый раз Каве смотрит на эти руины, как на обломки своего прошлого. Это как "Шампунь детский: нет больше слёз, шампунь взрослый: мойся и плачь, с#ка, мойся и плачь"(с), - только жрать и плакать.
И Хайтам, который младше него, который был блестящим студентом и слыл гением с тяжёлым характером. Они сошлись для совместного проекта, - а для Сумеру совместный проект означает брак (...и кто мне поверит, что я когда-то нечто похожее придумал для своего ориджа про Звёздное Древо, который всё никак не выложу до конца?)). Но с точки зрения интровертного Хайтама - Каве слишком много времени уделял помощи другим студентам и из-за этого недостаточно вкладывался в их проект. Каве обвинил его в эгоизме... И Хайтам в ответ ударил его по самому больному: заявил, что его альтруизм - просто попытки заглушить чувство вины. Едва ли кто-то ещё мог знать Каве настолько хорошо, - наверняка тот доверял Хайтаму свои переживания относительно родителей. И всё: проект закончился. Каве сказал, что сожалеет о том, что познакомился с таким чёрствым человеком. Хайтам ушёл, вычеркнув своё имя с обложки проекта. Каве разорвал листы - хотя после восстановил. Одна ошибка - и ты ошибся, и без права всё исправить и вернуть.
И вот, когда из-за своей доверчивости и неумения вести финансовые дела Каве стал бездомным, он поселился в комнатке в таверне и никого не просил о помощи, делая вид, что просто приходит в таверну пить и искать вдохновения. И только Хайтаму он признался - потому что тот, как ни крути, оставался единственным человеком, которому Каве мог настолько доверять. А Хайтам предложил ему пожить в его доме. Точнее, это был тот дом, который Академия когда-то выделила им как партнёрам по проекту, - но Каве после размолвки отказался от своей доли в пользу Хайтама. И вот теперь Каве платит ему за аренду и старается брать на себя всю работу по дому, чувствуя себя обязанным за проявленную к нему доброту. Ведь Хайтам действительно о нём заботится, - хотя скорее в духе "этот убогий убьётся же без меня".
И да, пусть многочисленные арты по каветамам и греют моё сердце, - я вполне верю, что у Хайтама уже может быть своя личная жизнь. А Каве топит одиночество в вине (хотя мне не нравятся фаноны про Каве-алкоголика, и Михуи вообще как-то слишком часто педалируют шутки про алкоголь), и уже живя бок о бок с Хайтамом - сконструировал Мехрэк (да, это слово женского рода), "маленький источник света", Светлячок, чтобы было не так одиноко. Как я тебя понимаю, Каве, со своими тупыми мечтами завести колонку с Алисой, чтобы было с кем поговорить в течение дня - и чтобы этот кто-то отвечал!.. Этот неловкий момент, когда я заранее нафанонил, что Каве очень тактильный и ему бывает трудно заснуть в одиночестве, - и это оказалось буквально каноном...
И как это должно быть тяжело - жить рядом с человеком, которого всё ещё любишь, в вашем некогда общем доме. И утешать себя тем, что именно ты можешь заботиться о нём - смахивать пыль с книжных полок, приносить в дом еду. Что именно ты можешь видеть его любым - усталым, раздражённым, расстроенным, - таким, каким он ни за что не покажется перед важными для него людьми; что он настолько доверяет именно тебе. И думать: может, так даже лучше? Больше преимуществ?.. Но невозможно себя обмануть, когда все взгляды и прикосновения, и ласковые прозвища, внимание и сочувствие - всё достанется не тебе. И ничто не будет как прежде.
А ещё это строительство домиков для всех бездомных кошек Сумеру. И эти пустынные лисички, которым Каве отдал всю свою еду и воду и потерял сознание в пустыне, и "Не могу же я их так оставить!" (а лисички, теоретически, дикие, - но им явно больше нравится быть домашними). Когда на артах изображают, как эти лисички лазают по всему Каве, сидят на плечах и на ручках и перебираются на рядом стоящих, - они так похожи на крыс...
...В общем, ещё один "мужик, у тебя всё было", и даже с отягчающими. И да, лучше меня, несмотря ни на что, - как вымышленный персонаж, он красив, обаятелен, талантлив и успешен (по крайней мере признан как известный архитектор, хоть это и не мешает ему попадать на деньги). И я мог бы, конечно, его сыграть, - вот только зачем, если надежды нет? Чтобы выговориться кому-то, - вот только кому?..

В твиттере разверзлась ностальгия по фандомной жизни начала века, и мне так странно каждый раз, когда о дайрях пишут в прошедшем времени. Как в том меме с "Но я ещё жив!.. - Иногда мне кажется, что я слышу его голос".

Дедовское нытьё

Ведь ничто не мешает ностальгирующим вернуться и снова писать фанфики, разборы, шутейки, проводить кинк-фесты и оффлайн-сходки. Я вот тоже скучаю по фандомной жизни, - а есть ли она сейчас хоть где-нибудь? Есть ли где-нибудь фандомы как общности, где все знают друг друга в аватарку?..
ЗФБ я прорыбодебилил вчистую и даже не писал о ней. Может, ещё доберусь почитать-посмотреть. Бесит самоцензура, когда старые сообщества битв закрылись, хотя админы этого не просили, и теперь хрен знает через какой приподвыверт туда заходить. Бесит, что фандомная битва всё больше превращается в битву ориджей. Гореть хочу-у!.. Кажется, уже всё равно, по чему именно, - лишь бы не в одиночку и не сам-друг, и не бессмысленным чатом с воплями, а командой, вдохновляющей друг друга на творчество по фандому. Наверное, слишком дофига хочу.

@темы: средиземье, the great mouse detective, соседи по разуму, фанарт и иллюстрации, назгулы летают по прямой, игрища фандомные, белый порошок и стекольный завод, forth eorlingas, внимание, пандемическая тревога, gayshit panic, двое из гроба, дураки оба

---

Грызунячий деанон

Итак, мой скромный вклад в ЗФБ - очередное надругательство над каноном Мышиного сыщика (и явно не последнее)).

Авторское нытьё

Не отпускает ощущение, что нынешние читатели ходят на фандомные битвы не ради фандомов и пейрингов, как раньше, а ради дженовых ориджей, и я со своими текстами на этих битвах так же неуместен, как яойная манга в отделе детской литературы, - но писать мне всё равно больше некуда. А прежде чем вы пролистаете ещё одну порнуху в вашей ленте - внесу немного находок к канону.
Во-первых, твит с картинкой с выставки из музея Диснея (по ссылке фото очень большое, можно рассмотреть во всех подробностях)). Глен Кин рассказал, что на дизайн профессора Рэтигана его вдохновил продюсер Рон Миллер.

Собственно картинка и сам Миллер для сравнения)

На сайте Оскара нашлось фото Миллера, очевидно, сильно более позднее, чем времена создания мультфильма, - но согласитесь, мужик харизматичный


Во-вторых, помимо "Мышей и магии" есть ещё одна прекрасная книжка об истории американской анимации - воспоминания Стива Хулитта "Преображение мышонка". И о "Мышином сыщике" там немало интересного.

Например...

Например, в последней главе рассказывается, как начальство студии велело переименовать "Бэзила с Бейкер-стрит" в "Великого мышиного сыщика" из-за того, что "Молодой Шерлок Холмс" Спилберга провалился в прокате, и они не желали видеть отсылок к Холмсу в названии. В ответ один из сценаристов предложил переименовать и остальные мультфильмы. Прилагаю этот прекрасный список, в котором есть "Оленёнок, который вырос", "Похищенные щенки" и прочая

Шуточный документ дошёл до редакции Таймс, и она тоже не осталась в долгу... И об этом рассказано в той же главе.

Также попускал слюни на красивые издания книжек. Иллюстрации вдохновляют, но где бы их почитать...

Текст чутка дополнил. Традиционно - можно читать какоридж, если при должной фантазии представить Шерлока и Ватсона мышами, а Мориарти - крысой
Название: Где была сегодня киска
Автор: Mark Cain
Размер: мини, 1816 слов
Канон: Великий мышиный сыщик
Персонажи: профессор Рэтиган/Дэвид Доусон, Бэзил-сыщик
Категория: слэш
Жанр: PWP и немного юмора
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: постканон, ruined childhood, кроссдрессинг
Примечание: в названии цитируется английская песенка в переводе Маршака.

Ещё

Используется фандомное имя мышиной королевы. Как мы знаем по камео в мультфильме "Оливер и компания", профессор Рэтиган уполз - в Нью-Йорк; то, что действие оного мультфильма происходит век спустя, нас не остановит.
Размещение: с указанием авторства

Читать

- Профессор Рэтиган жив!
Так доктор Дэвид Доусон поприветствовал своего друга, сыщика Бэзила, хмурым лондонским вечером.
- Дорогой Доусон, я просил вас подсказать мне способ избавления от икоты сегодня утром, - миролюбиво заметил Бэзил, не отрываясь от микроскопа. - Это была хорошая попытка, но потерявшая актуальность.
- Бэзил, присядьте, - попросил доктор. - Я не шучу.
- Так я и думал: кухарка перепутала пекарский порошок с каустической содой. Дело об отравлении закрыто, - Бэзил наконец поднял взгляд и уставился на Доусона, нервно теребившего галстук-бабочку. - Простите, доктор, вы сказали что?..
- Падрайк Рэтиган жив, - повторил Доусон. - Мыши Скотланд-Ярда получили срочную телеграмму из Нью-Йорка, где профессор был замечен среди крыс-эмигрантов.
- Где телеграмма?
- Из соображений секретности она была уничтожена. Мне тоже достался кусочек, - доктор похлопал себя по животу.
- Чем это грозит? - Бэзил переплёл пальцы, что свидетельствовало о начале работы мысли.
- О, поверьте, это совершенно безопасно: телеграф - поистине полезное изобретение одного итальянца, не хуже, чем спагетти...
- Чем грозит появление Рэтигана по ту сторону Атлантики? - нетерпеливо уточнил Бэзил, вынимая из глобуса метательные ножи и разглядывая точку, обозначавшую столицу Соединённых мышиных штатов.
- А вы разве не знали?.. - Доусон всплеснул руками. - Президент Маус-Кинли по случаю своего приведения к присяге приглашает нашу королеву совершить круиз до Нью-Йорка!..
- Вы же помните, я не читаю газет, - поморщился Бэзил. - У меня от них несварение. Дальше?..
- Её Величество прибудет в самый роскошный отель, который будет в её полном распоряжении... не считая наёмных работников, конечно. А эти американцы столь демократичны, что не гнушаются принимать на работу крыс и даже... - Доусон понизил голос, - ...дегу.
- Храни нас Господь, - пробормотал Бэзил, поёжившись. - Что вообще известно об этом Маус-Кинли?
- Пока немного, - признал Доусон, усаживаясь в кресло и протирая запотевшие очки. - Когда королева Мышьтория взошла на престол, он был слепым мышонком... А может, и вовсе ещё не родился. Откровенно говоря, Бэзил, я как врач не встречал мышей, которые жили бы на свете так же долго, как наша королева.
- Полагаете, Её Величество уже заменяли на новую мышь? - сыщик задумчиво потёр подбородок. - Это бы многое объясняло.
- Я не думал об этом в таком ключе, но... С этой точки зрения план Рэтигана подменить королеву куклой не был лишён смысла!.. Впрочем, сейчас для нас гораздо важнее, что он задумал на этот раз. Едва ли гениальный преступник станет повторяться.
- Эврика!.. - вскричал Бэзил после короткой паузы, подскочил, как укушенный за хвост, и потряс доктора за плечи. - Дорогой Доусон, я вас обожаю. Мы сами подменим королеву. Она будет в безопасном месте, а в отеле остановится кто-то другой. Кто-то, кто сможет дать отпор, если Рэтиган вздумает её похитить.
- Например?.. - пушистые брови Доусона поползли вверх.
- Например, вы.
- Я?!..
- У вас с королевой схожая комплекция. И форма ушей.
- Бэзил, если вы не заметили, у меня усы.
- Можно сбрить, - безапелляционно заявил великий сыщик. - Они вас старят.
Доктор Доусон вздохнул: спорить с Бэзилом было порой увлекательно, но бессмысленно.
- И что мне нужно будет делать?
- Не дать себя похитить, конечно же. Но если появится сам Рэтиган, не вступайте с ним в схватку, он очень силён. Подайте сигнал и постарайтесь его... задержать.
- Задержать? Как именно?
- Придумайте что-нибудь, - Бэзил неопределённо взмахнул рукой. - Пообещайте посвятить его в рыцари, выйти за него замуж, что угодно!.. Только поработайте над голосом.
- А вы, Бэзил? Будете сопровождать Её Величество?
- О, нет, кто-то должен остаться в Лондоне. К тому же, у меня морская болезнь.
- Вы выяснили это, принимая ванну?..

Предоставленный Букингемским дворцом наряд Доусону сразу не понравился. К счастью, в платье не было кринолина, однако без турнюра и корсета не обошлось. Правда, о последнем Бэзил высказался с одобрением - дескать, металлические пластины способны остановить удар ножом, - но Доусон был уверен, что смерть от удушья грозила ему с большей вероятностью, нежели от покушения.
В течение всего долгого плавания королева развлекалась тем, что учила доктора двигаться в этом шёлковом кошмаре, целомудренно скрывающем отсутствие груди обильными рюшами и бантами, а также соответствовать правилам этикета. По её заверениям, если Доусон научится ходить в туфельках по палубе, покачивающейся в ритме волн, то его уже ничто в мире не сумеет сбить с ног. Но Дэвид Доусон, прошедший Кандагар, перед туфельками вынужден был капитулировать.
В порту пути настоящей и подложной королев разошлись; с Доусоном, упакованным в платье, с набелённой щетиной, отправилось несколько посвящённых в тайну проверенных служанок, призванных следить за сохранностью костюма и макияжа. Лже-королеве подали роскошный электромобиль, доставивший её в отель. Последующий долгий день показался Доусону пыткой: корсет не позволял съесть много, хотя на обед подали лучший лимбургер из Висконсина, а под париком с вуалью было нестерпимо жарко. Даже в номере нельзя было от них избавиться, ведь кто-то из персонала мог войти в любой момент. Только к вечеру Доусон решил, что имеет право пораньше отойти ко сну, и собрался было позвать служанок, чтобы они помогли ему раздеться...
Но именно в этот момент в двери повернулся ключ, и сумерки стали ещё гуще из-за заслонившей свет настенных ламп высокой фигуры. Фигуры, закутанной в плащ.
- Кто здесь? - спросил Доусон, постаравшись звучать испуганно.
- Что с вашим голосом, моя королева?.. - Рэтиган неторопливо выступил из тени, но прежде Доусон узнал его неистребимый ирландский акцент. - И с вашими глазами.
- Простыла на корабле, - прошептал Доусон. - Как вы сюда попали, Рэтиган?
- Это не имеет значения. Не вздумайте звать на помощь. И не лгите: я знаю, отчего так садится голос... - светским тоном заметил Рэтиган. - Кто тот счастливчик, перед которым Её Величество опускается на колени?
- Не ваше дело, - огрызнулся Доусон.
Пожалуй, ему следовало подать условный сигнал: нажать на крючок под столешницей, соединённый с колокольчиком в соседнем номере. Но почти забытое чувство смертельного риска, заставляющее вставать дыбом каждую шерстинку на теле, не позволяло ему это сделать. Доусон понимал, что остался рядом с Бэзилом во многом ради этого чувства: без него мирная жизнь казалась до тошноты серой и однообразной, как бег в колесе. Но после победы над профессором Рэтиганом расследования Бэзила также сделались на порядок скучнее. А сейчас перед Доусоном стоял сам виновник того возбуждающего азарта, который придавал гениальным умозаключениям сыщика с Бейкер-стрит оттенок остроты... подобный зрелому сыру.
- А мне кажется, моё, - вкрадчиво возразил Рэтиган. - Когда-то я обещал себе, что на ваш юбилей я подарю вам незабываемую ночь. Правда, она должна была стать последней...
- Её в самом деле трудно забыть, - сухо усмехнулся Доусон. - Ночь вашего провала.
Ему подумалось, что королева Мышьтория вела бы себя более смело... и более безрассудно. Назови Рэтигана крысой - и он впадёт в бешенство, а Бэзил был прав: даже ветерану, тем паче потерявшему форму, не справиться с таким противником в одиночку. Но ведь его целью было задержать Рэтигана, а не обезвредить, а значит... можно подыграть его желаниям.
- О, в этот раз я вас не разочарую, - Рэтиган приблизился почти вплотную. Сердце Доусона забилось в двойной клетке рёбер и корсета: король преступного мира был... настоящим зверем. Зверем, с которого хотелось сорвать такой вопиюще неуместный смокинг.
- Я всегда мечтала узнать поближе самую... крупную мышь в королевстве, - выдохнул Доусон. Он сам не понимал, что несёт, но гипнотические жёлтые глаза Рэтигана лишали его воли, а при мыслях о том, чем всё это продолжится, бёдра словно обдавало кипятком.
- Такой сговорчивой вы нравитесь мне больше.
Рэтиган потянулся к лифу платья, но Доусон шлёпнул его по руке:
- Если желаете и впредь пользоваться моей благосклонностью, будьте добры оставаться джентльменом. И выслушать мои правила.
- Какие же они? - Рэтиган заинтригованно оскалился.
- Во-первых, с этого платья не должна упасть ни одна жемчужина. Так что держите лапы при себе, устраивайтесь как дома и позвольте мне всё сделать самостоятельно.
Рэтиган не спорил, но инициативу передал целиком и полностью - даже ширинку не расстегнул, усаживаясь в просторное кресло, напоминающее королевский трон. Доусон, вставая на колени на колючие складки нижней юбки, был готов спорить, что обивку этого кресла за последнюю пару веков ни разу не приходилось чистить от спермы, а потому пообещал себе быть аккуратным. Легко сказать!.. Член Рэтигана в самом деле был больше, чем у любой мыши. Много больше.
Армейская жизнь формирует разнообразные привычки и умения... порой и против воли. Дэвиду Доусону повезло: когда-то новый опыт, полученный на службе, вполне совпал с его предпочтениями. А когда то, чем ты занимаешься в качестве отдушины от полевых операций, большинству столь противно для упоминания, что этого как бы вовсе не существует, - в этом есть своё странное удобство. Но в одном доме с Бэзилом всё было иначе. И доктор Доусон даже не замечал, насколько истосковался по простой и понятной, грубоватой и полной жизни мужской любви. Не меньше, чем по опасностям.
Прикрыв член Рэтигана вуалью, Доусон перекатывал тяжёлую головку из одной щеки в другую, затем наделся на неё горлом - так, что слезинки выступили в уголках глаз. Он мысленно возблагодарил пышные юбки, скрывавшие его стояк, как бы мучительно ни хотелось к себе прикоснуться. В конце концов он зажал ладонь между сведёнными бёдрами. По спине и вискам скатывались капли пота - только бы не смыли к кошкам всю штукатурку...
- Вижу, тебе не терпится задрать юбку, - пророкотал Рэтиган. Он успел закурить сигару, по-хозяйски стряхивая пепел на ковёр.
- Раком перед тобой пусть встают поломойки, - отрезал Доусон. Вот теперь его голос в самом деле был хриплым.
- А какое правило у тебя во-вторых?..
- Я не хочу понести от кр...красавца, не являющегося моим супругом. Поэтому ты зайдёшь с чёрного хода.
Пыхтя, Доусон забрался в кресло, подбирая юбки, и оседлал разомлевшего Рэтигана - колени пришлось расставить довольно широко. Помочь себе рукой не было возможности: платье надёжно укрыло место соития, - но у Рэтигана и так отменно стояло, и ствол был умело смазан слюной по всей длине. Сквозь шелка придерживая собственный, Доусон пристроился и опустился на член Падрайка - и вскрикнул с непривычки. Из-за клятого корсета он даже не мог расслабить мышцы живота и оставался слишком зажатым, но под весом - и, увы праздности, немаленьким - своего тела садился всё ниже. Твёрдый член преодолевал сопротивление, как нож масло, и входил так глубоко, как Дэвиду и не мечталось, - и не то от болезненного удовольствия, не то от нехватки воздуха немного кружилась голова.
- Ты такая узкая... - прорычал Рэтиган сквозь зубы. Сдерживался он недолго и принялся поддавать снизу бёдрами с такой силой, что Доусон окончательно поплыл, уткнувшись лицом в его плечо и стоная без продыху.
Он то жалел, что связался с этим психом, и мысленно молил небеса, чтобы это поскорее закончилось, - то задыхался от ощущений небывалой яркости и вслух просил ещё и ещё, не жалея себя. И кто придумал, будто крысы воняют?.. Запах шерсти Рэтигана был сладким, хмельным, как мёд. Кажется, Доусон кончил больше одного раза подряд, но уже не отдавал себе в этом отчёта.
Особенно когда в дверь постучали, и безумные грёзы лопнули как мыльный пузырь.
- Жди меня в Букингемском дворце, моя горячая пышка! - пообещал Рэтиган неловко скатившемуся с него любовнику.
- Войдите!.. - крикнул Доусон, едва перестал путаться в юбках, и улыбнулся метнувшемуся к окну Падрайку: - Во дворце тебя никто не ждёт. Приходи на Бейкер-стрит.

- И всё-таки, как вам удалось облапошить профессора Рэтигана, так что он не заметил окружившую отель полицию и угодил прямо в ловушку? - глаза Бэзила блестели от любопытства.
- Я ведь уже сказал: мы беседовали, - буркнул Доусон, смущённо отводя глаза.
- О, вы не желаете говорить, потому что напишете об этом в своей новой книге?
- Гм... возможно. Но мне не хватает некоторых... деталей.
- Неужели, дорогой Доусон? Вы недостаточно хорошо рассмотрели красоты Нью-Йорка?
- Отнюдь, я прекрасно рассмотрел... ковёр... - Доусон мечтательно прижмурился. - Но я не об этом. Видите ли, меня, как медика, чрезвычайно заинтересовали отдельные... черты характера закоренелого маньяка. И после его экстрадиции... надеюсь, Скотланд-Ярд не откажет мне в праве посещения тюрьмы.

@темы: фанфикшн, поржать и убежать, the great mouse detective, лик.без, игрища фандомные

---

Рейтинговый деанон

Warning: nothing here is heterosexual.
Успел гораздо меньше, чем хотел, часть идей отложил на лето. При этом первый текст для меня самого стал неожиданностью: спасибо Ине Inerind за спонтанную идею - из одной фразы родился оридж про антропоморфных крыс (реальных прототипов у персонажей нет). Я люблю роад-стори, всю эту дорожную романтику, давно хотел написать слэш в таком антураже, но - никогда бы не подумал, что в результате это будут крысы!..

Rainbow Highway. Слэш R-NC, rat-road-story, потенциально триггерные темы. 2172 слова

Rainbow Highway

- Бля. Кажется, мы едем не туда.
Серый ударил по тормозам так резко, что Зефира мотнуло вперёд и затем стукнуло затылком о спинку сиденья. Спросонок он замахал лапами и вцепился в ручку над дверцей.
- Серый, - осторожно напомнил он. - Здесь нет никаких "туда" и "не туда". Только "вперёд" и "назад", мы это уже проходили.
- Да ну нахуй, я чувствую себя крысой, бегущей по трубе.
- Давай я поведу?
Серый хлопнул дверью и закурил, дожидаясь, пока Зефир, пыхтя и ворча, что салоны автомобилей проектировали из расчёта на куклу Барби, перебирается на водительское сиденье и регулирует длину руля.
- …И ремни слишком короткие.
- Зефир, ты сам себе подушка безопасности.
У Серого бывали такие кры… кризисы. Когда он смотрел вдаль, выпуская струйки дыма между выщербленными рыжими резцами, и задавался вопросами бытия: кто он, откуда пришёл и есть ли что-то выше, чем люди, в руках которых он был просто игрушкой. Зефира интересовали вопросы более приземлённые - такие, как режим питания.
- Серый, смотри, впереди заправка.
- Мы заправлялись двадцать минут назад, - Серый продрал глаза, зевнул во всю пасть и покосился на то, как сиам пытается сфокусироваться на знаке парковки. Ещё не так давно он утверждал, что красноглазым водить нельзя, но сменять его за рулём всё равно было некому, да и встречных машин не попадалось…
- Я хочу пончик.
- А я хочу бросить спичку в бензобак и посмотреть, что получится. Желания надо сдерживать, копчёный, они ведут к страданиям.
- Серый, у меня метаболизм.
- Ожирение у тебя. Слово умное выучил, надо же… мета… метафора… мать твою, постмодерн, - бормотал Серый, подбирая под себя лапы и сворачиваясь клубком.
Зефир прошлёпал босыми пятками по пушистой придорожной пыли. И уже не удивился, что на парковке не было ни одной живой души - как и на всех прошлых. Сиам даже не знал, надеется ли он встретить других крыс, кроме Серого, или боится. Серый был свой, он предложил подвезти, когда Зефир брёл вдоль трассы, сам не зная куда. Серый не спрашивал лишнего, хотя и с ответами у него тоже было хреново.
Своего имени Серый не называл. Зефир думал, что наверняка это было какое-нибудь смешное и дурацкое имя - люди любят смешные дурацкие имена, вроде "Пончика" или "Орешка". Ещё Серый считал, что у него в роду были пасюки - может, прабабушка или хотя бы пра-пра-прадедушка.
- Вот тебе сколько было, когда ты… ну… оказался здесь? - вопрошал однажды Серый, тыкая Зефира загнутым когтем в складчатое пузо.
- Двадцать восемь, - насупившись, отмахивался Зефир. - Месяцев. Почти.
- А пасюки умирают, когда им восемь. Зато свободными! - Серый мечтательно скалился, и резцы у него при этом шуршали, верхние о нижние, и наоборот. - Живут быстро. Ярко. Вспыхнул - и погас…
Зефир следил, чтобы Серый в такие моменты был подальше от бензобака. На всякий случай.
- А я не хочу быть свободным, - шептал Зефир себе под нос. - Я домой хочу.
На самом деле это были запретные слова - "умирать" и "домой". К первому Серый относился более философски, но Зефир вспоминать не хотел. Зато услышав в первый раз второе, Серый сначала долго смеялся, а потом выкурил целую пачку, одну за одной.
В конце концов, всё равно некому было им подсказать, где начиналась эта трасса и где заканчивалась. Только в часы после рассвета, когда они оба спали, Зефиру изредка мерещилось сквозь сон, будто кто-то проносится мимо на высокой скорости, обдавая его шерсть ветром и светом, - но, открывая глаза, он вновь видел лишь соломенно-жёлтую степь, простиравшуюся по обе стороны от дороги до самого горизонта.
А ещё Серому иногда снились кошмары - он верещал "Нет, нет, нет!", стучал зубами, и шерсть на нём вставала дыбом, делая его похожим на колючий шар. Тогда Зефир тормошил его, укладывался сверху, и Серый успокаивался.
После таких снов Серого посещали восхитительно безумные идеи, например:
- А что если ехать не вдоль, а поперёк?

Как-то раз они сидели на багажнике, свесив лапы, и смотрели вверх: Серый - ссутулясь, исподлобья, Зефир - запрокинув голову, почти полулёжа. В степи было светло от звёзд и от неровной, как надкусанное печенье, луны, а трава казалась серебряной.
- Серый, - окликнул сиам. - Ты когда-нибудь видел столько огоньков… раньше?
- Я и неба-то не видел.
- А я видел… когда сидишь на подоконнике, а они тянутся далеко-далеко, такие жёлтые, круглые…
- Это фонари, дебил.
- А вот и нет, это звёзды, - упрямо возразил Зефир. - А это правда, что там, на звёздах, живут крысы?
- Неправда. Звёзды горячие.
Зефир оторвался от созерцания звёзд и с уважением посмотрел на Серого.
- Ты чего такой умный? Всё-всё знаешь. Даже про звёзды.
Серый криво усмехнулся. Догорающая сигарета в его зубах тоже была огоньком - красным, живым, шевелящимся и горячим. Зефир задумался о том, кто зажигает такие же огоньки в чёрном, холодном и сыром небе, и почему-то ему представился Серый, который, матерясь, чиркает спичкой о замусоленный коробок. Серый тем временем тщательно смял окурок в когтях, бросил его в траву мерцающей дугой и тоже посмотрел на Зефира - с каким-то странным выражением на морде.
- Копчёный, а ты чего такой красивый?
Зефир опешил и заморгал. Вообще-то он всегда считал красивым Серого - длинного, жилистого, с широкой холкой, с горбинкой на носу. Сам Зефир, круглый, щекастый и лопоухий, из всех животных, которых видел в жизни по телевизору, был готов идентифицировать себя скорее с хомячками.
Тогда они впервые поцеловались - ну, то есть как поцеловались: Серый вдруг повалил Зефира на обе лопатки прямо на багажнике, навис сверху. Багажник жалобно скрипнул, Зефир пискнул от неожиданности, болтая пятками в воздухе и уперев ладони в грудь Серого.
- Серый, ты чего?..
- Вот только не говори мне, что ты ни разу… - взгляд Серого сделался ещё более странным, а хватка ослабла, и Зефир почувствовал, что ему почему-то совсем не страшно.
- Нет, Серый, ты первый. В смысле, ты первая крыса… То есть, я жил один. Раньше. Всегда.
Серый судорожно вздохнул. Зефир потянулся к нему.
Сперва они соприкоснулись вибриссами - и Зефир с удивлением ощутил, что Серый подрагивает от волнения так же, как он сам; затем столкнулись резцами. У Серого был непривычный, горький вкус табака - и более знакомый привкус чего-то как будто лекарственного, а может, показалось. Целоваться Зефиру понравилось - это было несложно, почти как пить из поилки, только вкуснее.
Потом он снова лежал, прижавшись к тёплому боку Серого, и смотрел, как из-за горизонта, ничем не заслоняемое, расплывчатым блинчиком высовывается любопытное солнце, похожее на испачканный порфирином нос.
- Серый, а что Радуга существует - это правда?
Серый красноречиво фыркнул, встопорщив усы.
- Слушай, Серый, я понимаю, что ты сторонник научного подхода, и вот это всё… Но что если это - действительно Радуга? И мы по ней едем?
- Если бы это была она, - мрачно проговорил Серый, - здесь было бы не протолкнуться.
- Ты думаешь?..
- Знаю. Ложись спать.

Это даже доставляло некоторые неудобства - когда Серый дорвался до взаимности. Зефир никогда не спрашивал его о возрасте, но выглядело это как самый что ни на есть гормональный пубертат: Серый мог сидеть с очень серьёзным видом, возможно - даже считая в уме мышей, но затем не выдерживал, подскакивал как ужаленный и принимался выкусывать Зефира. Самым сложным в такой момент было вовремя отрулить на обочину, особенно если за рулём был сам Серый.
С каждым разом Серый увлекался всё больше и спускался всё ниже, так что однажды Зефир не на шутку испугался и закричал:
- Осторожней с зубами!..
Но Серый был осторожным, очень осторожным - и в то же время требовательным и жадным; по-другому он, кажется, просто не умел. О происхождении его талантов Зефир тоже не спрашивал, но Серый мог отсосать ему досуха и даже не запыхаться.
Зефиру было немного неловко, что он ничего не умеет, но Серого это, похоже, не заботило вовсе. Он зарывался носом в сливочно-белую шерсть, забавно сопел от удовольствия и был мастером неуместных комментариев, например:
- Зефир, ты свои яйца видел? Они тоже копчёные.
- Видел, конечно, я же не настолько толстый, чтобы…
- А ты знаешь, что для копчения яиц нужны щепа, чай и сахар?
- Серый, пожалуйста!..
Зефир дрожал всем телом, голос становился каким-то тонким, как у крысёнка, и он ничего не мог с собой поделать - грубоватые человеческие ласки не шли ни в какое сравнение с тем, что творил Серый. И как-то очень удачно Серый спросил, готов ли Зефир зайти ещё дальше, именно когда тот был растаявшим, как забытая на солнце шоколадка, и просто не мог ответить Серому "нет", даже если бы он предложил затолкать орех в электрическую розетку. (Как хорошо, что в степи не было ни розеток, ни проводов.)
Серый принялся его вылизывать, это было довольно щекотно, и Зефиру всё хотелось спросить, что будет дальше, но Серый как-никак был занят. Оставалось только расслабиться, прикрыть глаза, и лишь когда под хвост упёрлось твёрдое и горячее, до Зефира наконец дошло.
- Серый… А что если это - неправильно? То, что мы делаем?
- Зефир, ты - крыса. Откуда у тебя в голове столько человеческого дерьма?
Зефир смутился было, но тон Серого был какой-то сочувствующий.
- Ну… а как же ухаживания и вот это всё?..
- А?
Серый даже уши прижал - таким растерянным и беспомощным Зефир его ещё ни разу не видел. Да ему и в голову-то не приходило, что Серый может считать себя в чём-то неопытным или неуверенным, - настолько привык, что Серый решает все проблемы.
- Не парься, Серый, просто продолжай…
Больно не было. То есть - почти, но это стоило того. Серый был в нём - и всё существо Зефира выгибалось и трепетало, подчиняясь движениям крепкого члена Серого, как будто внутри сиамской оболочки поселилась бьющая крыльями стрекоза. На раздвинутом заднем сиденье было тесно, Зефир упирался макушкой в дверцу, Серый подпирал затылком потолок, но снаружи, как назло, недавно прошёл дождь - из открытых окон одуряюще пахло мокрой пылью и остывающим асфальтом, внутри остро и будоражаще пахло Серым. Зефиру казалось, что ещё немного - и он расправит крылья, царапая ими обшивку и стекло.
- Ты - мой наркотик, Зефир, - рычал Серый, ударяя сильными бёдрами, и у Зефира темнело в глазах, а в этой темноте распускались лилиями радужные лучи. - Ты моя грёбаная наркота.
- Я - кто?.. - выдохнул Зефир. Он не понял, но слово ему понравилось, и он решил, что это что-то из пасючьего уличного слэнга и наверняка обозначает нечто очень для пасюков притягательное, вроде мёртвого голубя.
Зефиру тоже хотелось как-нибудь назвать Серого, но в голову лезли пончики, кукурузные снэки со вкусом пиццы, мармеладные мишки, и всё это даже близко не отражало того, как ему было… сладко. Да, именно сладко от разливающегося под шкурой жара, покусывающего быстрыми мурашками, парализующего волю. Поэтому он просто стонал, подавался навстречу и надеялся, что Серый поймёт, как Зефиру с ним хорошо и какой он, Серый, всё-таки потрясающий.
Зефир даже не заметил, как всё закончилось. Очень быстро, и в то же время вечность спустя. Ещё несколько тягучих секунд он не помнил, что умеет говорить, да и не понимал, зачем люди выдумали такую сложную речь, которая только мешала им разобраться в себе и друг в друге. Ему сейчас хватило бы одного-единственного слова, в котором было бы всё: и запах сигарет Серого, и чуть хриплое дыхание Серого, когда тот мирно спал, обняв его лапами и хвостом заодно, и то, как страсть Серого словно выворачивала его той изнанкой, где он был не нелепым зверьком, а чем-то большим. Чем-то воздушным и невесомым.
- Серый… Я хочу назвать тебя по имени. Очень хочу.
Серый молчал. Зефир сфокусировался, близко заглянул в его чёрные глаза-угли.
- У меня нет имени. Только номер, - сказал Серый негромко. И добавил каким-то чужим, сухим как старая плёнка голосом, отсекая каждое слово: - Образец. Номер. Четыреста. Пятьдесят. Семь.
Зефир вновь понял не всё, но вздрогнул от внезапно продравшего холода и обнял Серого крепче, поглаживая там, где под жёсткой шерстью между лопаток был небольшой шрам.

- Всё, бля. Вылезай, приехали. Дорога кончилась.
Зефир уже привык, что Серый резко тормозит, когда устаёт смотреть на бескрайнюю дорожную ленту сквозь пыльное лобовое стекло, и потому не удивился и даже не сразу открыл глаза.
- Погоди, сейчас я… - пообещал он, потирая лапами глаза и нос.
- Нет, ты посмотри. Она правда кончилась.
Серый вышел на краешек асфальта перед носом автомобиля, и Зефир, провозившись с ремнём, последовал за ним.
- Может, это… мираж?
- Ты где таких умных слов нахватался? - машинально огрызнулся Серый.
- В одном мультике видел. Про пиратов.
Казалось, дорога обрывалась над пропастью, как половинка недостроенного моста, а пропасть была наполнена и снизу, и сверху плотным бесцветным туманом, похожим на мякоть экзотического фрукта. Воздух вокруг акварельно мерцал всеми оттенками спектра: рассветным красным, лимонно-жёлтым, свежей зеленью, снежной синевой. Зефир вертел головой и моргал, но мир никак не проявлялся и не становился чётче - будто палитру бросили, так и не решив, что нарисовать.
- И куда дальше? - спросил он почему-то шёпотом.
- Вперёд, - Серый пожал плечами. - То есть, наверное, обратно. Не могло же это продолжаться вечно.
Зефир не стал спорить. Серый всё знал, даже про звёзды. Знал, как правильно. Если он говорил, что больно не будет, - значит, он не обманывал. Почти.
Зефир взял его за лапу. Серый сжал его пальцы.
- А может ли там быть такое место, где крысы живут… не поодиночке? - робко спросил Зефир, вглядываясь в неподвижную глубину тумана.
- И где их при этом не бьют током, когда они ошибаются в решении задач, - глухо добавил Серый. - И не кормят пончиками. Да нет, должно быть, это фантастика.
Помолчали. В переливающемся воздухе не было эха, не было и других звуков. Как во сне, когда пора бы уже проснуться.
- Значит, возвращаемся? - Зефир посмотрел на Серого. Оборачиваться на трассу не хотелось, откуда-то он знал, что она сейчас тает, распадаясь на чистые цвета: из тёмного асфальтового выламываются межзвёздная чернота и индиго, травы растворяются оранжевыми прожилками в молочной белизне.
- Возвращаемся.
- Давай вместе?
- Конечно, вместе.
Они шагнули вперёд одновременно. Асфальт под лапами упруго пружинил, цвета сделались ярче. Запахло салфетками и детским мясным пюре.

В разных домах родились очень разные крысята - агути и сиам. Обнулился счётчик пробега - и снова защёлкал, отсчитывая время до новой встречи.

Второй текст был написан во имя "додать классики". Канон - старый диснеевский мульт "Великий мышиный сыщик", изрядно дополненный личными хэдами (более мрачный и "взрослый" мир, и да, мне чертовски нравится, что у Рэтигана ирландское имя); теоретически можно читать какоридж, если исхитриться представить Шерлока мышью, а Мориарти - крысой. Mūrem quaero(лат.) - "Ищу мышь", отсылка к приписываемому Диогену изречению Hominem quaero - "Ищу человека".

Mūrem quaero. Слэш NC-17, UST, фетишизм, ruined childhood. 1319 слов

Mūrem quaero

Падрайк был ещё крысёнком, когда для серых крыс в Лондоне настали чёрные времена.
Мыши помнили резню голодного года, когда огромная стая крыс врывалась в мышиные норы бедного квартала, пожирая слепых младенцев и забирая припасы. Помнили и не простили. Подручные королевы объявили настоящую охоту на крыс, хватая всех без разбору, кто осмеливался появиться за пределами сточных труб и портовых складов. Крысиные ямы, в которых наскоро осуждённых травили терьерами на потеху людей, никогда не пустовали. И хотя королева во всеуслышание запретила палачам калечить женщин, каждая крыса понимала, что это значит: орава мышей пустит тебя по кругу и не остановится, пока не выведает, где прячутся твои братья и сыновья.
Пропаганда рисовала крыс шумными, распущенными, неряшливыми тунеядцами, противопоставляя их опрятным, работящим и бережливым мышам, стремящимся к созданию прочных ячеек общества. Склонность к всеядности ставила на каждой крысе клеймо беспринципного убийцы. И крысы пробирались в трюмы торговых судов и бежали из Лондона, как с тонущего корабля, на материк. Падрайка в общей суматохе просто забыли. Он играл с портовыми мышатами и ещё не перерос их настолько, чтобы они начали бояться и сторониться его. Чуть позже, подростком, он впервые познакомился с Бэзилом.
Бэзил разительно отличался от других мышей, с детства привыкающих утыкаться носом в землю и припрятывать каждое зёрнышко. Бэзил был полон безумных идей, одна половина которых была нереализуема, вторая половина - смертельно опасна, а чаще всего - и то, и другое вместе. Он недавно поселился в доме, где снимал квартиру эксцентричный частный детектив, и поговаривали, что именно это соседство наложило отпечаток на характер Бэзила: якобы молодой Холмс в студенческие годы изловил мышонка и проверял на нём всяческие поведенческие теории, и лишь по требованию домохозяйки подопытного пришлось отпустить в подвал.
Правда это или нет, но Бэзил демонстрировал, наряду с выдающимся интеллектом, фантастическую неприспособленность к мышиному социуму. Столкнувшись с Падрайком в пабе, где собиралась молодёжь, Бэзил повёл себя так, словно они были знакомы всю жизнь: приобнял за плечи, назвал "мой дорогой Падди", предрёк большое будущее его артистическим способностям… а пару часов спустя уже напрочь его игнорировал, увлечённый новым мысленным экспериментом. Тогда Падрайк ещё не знал, что Бэзил общается так почти со всеми, имевшими неосторожность попасть на его орбиту. Вокруг гения с Бейкер-стрит вращалось немало разбитых сердец.
Ещё говорили, что таких, как Бэзил, можно либо любить, либо ненавидеть.
Но Падрайк Рэтиган знал: секрет в том, что нет никакого "либо".

О том, чтобы покинуть Лондон, где не оставалось больше ни одной крысы, отныне не могло быть и речи. Падрайк отрёкся от своей принадлежности к крысам, но и его внешность, и его имя резали глаз и слух истинного англичанина, и доступные всякой мыши пути наверх были для него закрыты. Единственным способом не только выжить, но и обратить на себя рассеянное внимание Бэзила было стать королём городского дна.
Когда Рэтигана спрашивали, профессором каких наук он числился, тот отвечал, что катакомбы Лондона стали его университетом. Драки, грязные сделки, подкуп и шантаж, сегодня подмахиваешь заплывшему золотом воротиле, а завтра нежно вскрываешь ему глотку… не очень-то отличается от общежитий Кембриджа и Оскфорда, не так ли? И как в коридорах Парламента, всё решают связи, авторитет и те, кто пойдёт за тобой. Рэтиган вытаскивал из грязи недооценённые таланты - воров, шулеров, шпионов, - и давал им дело. В детстве он слышал сказку о злом волшебнике, который возводил свой подземный замок вверх тормашками - заострённые шпили тянулись всё глубже в тёмные недра; точно так же, чем выше возносилась слава Бэзила, тем ниже опускалась репутация Рэтигана.
Он ждал, когда противоположности встретятся.
Пока мыши на празднике Освобождения сжигали соломенное чучело крысы, в зрачках Рэтигана отражался огонь, а в тени, отбрасываемой его плащом, зрели новые всходы, которые мышам сложнее будет выполоть.

Падрайк называл себя мышью, но в глубине души всегда ненавидел пуританскую мышиную мораль, задыхался от душного мышиного запаха. Ему хотелось стать такой мышью, какой мыши представляли себе крыс в своих газетёнках, в своих страшилках для мышат. Мышью-преступником, пьяницей, извращенцем. И показать другим мышам, что такая жизнь может быть прекрасной, блестящей, изысканной. Ему нравилось прятать под белыми перчатками и накрахмаленным воротником джентльмена ту мышь, чьи лапы испачканы в крови, и кто начинает утро не с чашечки чая, а кончая на чистенькую мордочку первой примы королевской мышиной оперы.
С каким наслаждением он испачкал бы Бэзила, такого тошнотворно безупречного!.. Подобрав однажды в лавке старьёвщика тряпичную куклу-мышь, сшитую с необычным изяществом, Рэтиган переодел её из кружевного платья в пиджак и куртку и назвал Бэзилом. Он возбуждался, представляя, как загоняет булавки в суставы и нервные узлы Бэзила, как заставляет его гибкое тело уродливо корчиться, подобно жуку, а голос - срываться на жалкий мышиный писк. Представляя, что Бэзил сломлен и беспомощен в его лапах, - дрочил себе, и кукла-Бэзил вынуждена была смотреть на него немигающими глазами-пуговицами, пригвождённая булавками к спинке кровати. Этот Бэзил - тряпичный Бэзил - пропах крысой насквозь.
Но и фантазии о том, как Бэзил ловит его и, используя приёмы греко-римской или пёс знает какой ещё борьбы, упирается коленом в пах, выкручивает лапы за спину и застёгивает жёсткие холодные наручники, - были не менее сладкими. Рэтиган зажмуривался до мушек перед глазами, представляя себя на почерневшем от мочи и крови полу клетки, и склоняющегося над ним Бэзила с расширившимися в гневе зрачками. Стараясь не оцарапать себя когтями, проталкивал в себя два скрещенных пальца и трахал себя резко, торопливо и грубо - ведь их… его в любой момент мог кто-то застукать. От этих ощущений и мелькающих в воображении картин его скручивало, как тряпку жгутом, он кончал без рук и ещё долго лежал, тяжело дыша и чувствуя себя растоптанным и счастливым. У Бэзила были очень красивые длинные пальцы…
Но, открывая глаза, Рэтиган снова и снова обнаруживал себя одиноким в своей старой винной бочке, подобно Диогену, который не мог даже прикоснуться к великим мира сего, вроде Цезаря или Македонского.
На его праздниках Бэзил - настоящий Бэзил - так никогда и не появлялся.

Проблема была всего одна: Бэзил был мышью. До мозга костей.
Бэзил мог знать обо всём на свете, начиная прикладной палеонтологией и заканчивая изготовлением взрывчатки в домашних условиях, но Падрайк готов был дать хвост на отсечение, что представления Бэзила о сексе исчерпывались пестиками, тычинками и пчёлами, копошащимися на цветах мышиного горошка. У великого сыщика не было родителей, которые подобрали бы ему достойную партию и отвели к семейному доктору, строго конфиденциально посвятившему бы молодожёнов в подробности той гимнастики, что приводит к продолжению рода.
Конечно, у Бэзила был доктор Доусон, который так легко вошёл в его жизнь, что Рэтиган едва не удавился хвостом от зависти. Он велел наблюдать за домом по адресу 221B 1/2 с удвоенным вниманием, но вскоре убедился, что беспокоиться не о чем: доктор прикоснётся к члену своего соседа, только если Бэзил сломает обе руки сразу.
Зато портрет Рэтигана висел у Бэзила на том же месте, где у его бывшего хозяина Шерлока Холмса висел портрет некоей женщины. Падрайк знал, что такие личности, далёкие от всего плотского и низменного, влюбляются лишь в недоступное, недосягаемое, как Грааль… Его тешила мысль, что Бэзил, терзая скрипку, устремляется мечтами к нему - и никому в этом не признается. Забавно, если однажды от них обоих останутся лишь две вещи: картина, передающая только внешность непревзойдённого профессора Рэтигана, но не его гнилое нутро, - и тряпичная игрушка, выглядящая так, будто сыщика Бэзила вывернули всеми его тайными мыслишками наружу.
И всё же это не было победой. Рэтиган мечтаниями не удовлетворялся, как невозможно насытиться запахом еды, - ему нужен был живой Бэзил, пробудивший свои животные инстинкты Бэзил, такой Бэзил, которому будет по-настоящему нравиться задирать перед ним хвост и прыгать на его члене, или трахать его, растянутого на цепях, задавая вопросы ровным и бесстрастным голосом следователя.
Но такого Бэзила не существовало, и это сводило с ума.
Бэзил был слишком хорош для мышиного мира, для этого тусклого мирка пугливых хлопотунов, - а значит, Бэзил должен был умереть. Раньше, чем серость, не стоящая и одного его упавшего вибрисса, его уничтожит, - ведь такие, как Бэзил, быстро становятся неудобны, как только их принципы расходятся с интересами короны. Рэтиган не мог допустить, чтобы Бэзил, его Бэзил, окончил жизнь в когтях воронов Тауэра. Бэзил должен был умереть красиво - и очень скоро.
Но не сегодня. Не сейчас. Сегодня от сводов старой винной бочки отражаются хриплые стоны последней лондонской крысы, кусающей свой хвост и проталкивающей в себя третий палец в белой перчатке.

Когда я попросил заявок у Птахи и Амарта, они дружно назвали Мышей-байкеров с Марса. Так перед самым дедлайном за пару часов я успел накатать PWP-драббл. Кинки и ничего, кроме кинков.

Тройничок. Дроссель/Винни, слэш NC-17, лёгкая технофилия. 880 слов

Тройничок

Проколоть соски Винни согласился на спор.
То есть, это была официальная версия, и только Дроссель знал, что Винни загорелся этой идеей с тех самых пор, как Чарли проговорилась, что ещё в школе таскала с собой вместо косметички коробку с инструментами и пару раз прокалывала уши подругам за жвачку. Знал, но хранил тайну пуще своих антенн.
А что именно проспорил сам Дроссель - об этом и вовсе никому знать не полагалось.
Понаблюдать за процессом не получилось: и Винни, и Чарли дружно выставили его вон, утверждая, что незачем пялиться под руку. Поэтому Дроссель отправился прибираться в гараже и ждать, умирая от любопытства, но не от голода - во время организации романтичной обстановки (пятна от бензина и масла, живописно разложенные по полочкам над верстаком запасные детали) в холодильнике обнаружился сэндвич с креветкой.
Винни вошёл в гараж за мгновение до того, как Дроссель потянулся за бутылкой рутбира. Опоздай он хоть на минуту - и Дроссель мог бы захлебнуться насмерть, что было бы слишком бесславной кончиной для будущего лидера "Борцов за свободу".
Дроссель не был художником, но ему всегда нравилось, как отражается свет и ложатся тени на снежно-белую шерсть. Вот и сейчас прожектор, направленный в сторону ремонтного подиума, отбрасывал на торс Винни медово-золотистые отсветы, подчёркивающие рельеф мышц, и безжалостно подсвечивал уши алым, отчего на них была видна сеточка кровеносных сосудов. Но жёстче всего ударял по мозгам контраст обрамлённых едва видимым белым пушком, торчащих розовых сосков и благородно блестящего металла, холодного даже на вид. Куда там космическим перегрузкам!..
- Ну как?.. - в качестве контрольного приёма Винни гордо и лукаво улыбнулся: дескать, неприлично так долго пялиться. Это вернуло к жизни сердце его приятеля, зависшее где-то в высшей точке мёртвой петли, хотя, по ощущениям самого Дросселя, провалилось оно сразу до паха, причём с гитарным соло и прочими спецэффектами.
- Охуеть, - признался Дроссель искренне. - Ты готов?
- В полной готовности! Заводи свой мотор.
Дросселя не нужно было приглашать дважды. Два шага, и он уже целовал Винни, подхватывая его ладонями под обтянутую джинсами задницу так, что почти отрывал от земли. Ещё несколько шагов, которые они проделали до подиума, тесно прижавшись друг к другу (Винни шипел, задевая грудь Дросселя сосками, Дроссель ворчал сквозь поцелуи что-то о технике безопасности), - и эта задница устроилась на сиденье байка Дросселя. Одной подножки для устойчивости тут, разумеется, не хватило бы - Дроссель загодя нашёл и проверил стопперы, так что байк даже не покачнулся.
Раздеваться самому было необязательно, хотя Винни активно помогал ему вывернуться из куртки и даже метко забросил её на стеллаж поверх ящика с инструментами, - а вот на Винни сейчас любая одежда, с точки зрения Дросселя, выглядела вопиюще излишней. С джинсами вышла заминка - они были заправлены в берцы, и хорошо, что у тех была молния сбоку, иначе шнурки пали бы под натиском нетерпения Дросселя. Свои кожаные брюки Дроссель просто расстегнул - только ремень упал на подиум с гулким стуком. То есть, легко сказать - "просто расстегнул", когда под ладонями - бархатистый гладкий мех на бёдрах Винни, щекотно покалывающий, если вести против шерсти, и когда Винни жадно целует, обхватывая его коленями и проскальзывая хвостом между ног…
Не иначе как чудом Винни успел достать из кармана пакетик со смазкой прежде, чем лишился джинсов, и сунуть его Дросселю в ладонь. После чего одним плавным движением перекинул ногу через сиденье и так же плавно, словно в замедленной съёмке, лёг вперёд, грудью на бензобак. Будь сейчас сам Дроссель в тесных джинсах - кончил бы от одного только этого зрелища, как подросток, даже рукой бы помогать не пришлось, чуть шевельнуться уже хватило бы. А так он разорвал на совесть запаянный пакетик зубами и вылил всю смазку в ладонь, провёл ладонью по члену, скользкими пальцами погладил Винни от корня хвоста до мошонки, чуть надавив на анус. А затем оседлал байк тоже - впервые в жизни с позиции пассажира.
Дросселю открылся такой сногсшибательный вид, что взгляд выхватывал отдельные детали, не желающие складываться в цельную картину, так что ему показалось, что его бионические глаза опять барахлят. Вот напряжённые руки Винни, пальцы лежат на руле, как будто едва касаясь, и лишь проступившие под кожей вены выдают, что это не так. Вот горбятся лопатки, а спина прогибается так глубоко, словно у Винни - дополнительный шарнир в позвоночнике. На каждую из ягодиц Винни можно поставить по пивной кружке. Белые бёдра согревают матовую кожу сиденья, отчего Дроссель слегка позавидовал собственному байку, сияющему от света прожектора и осознания важности своей роли. Этот свет - раздевающий, не позволяющий утаить ни единой мелочи, - возбуждал Дросселя куда сильнее, нежели темнота, в которой у людей почему-то принято заниматься любовью.
- Хорошая девочка… - прошептал Винни, погладив байк по бензобаку, и вновь взялся за руль. И очень вовремя.
Дроссель вошёл одним долгим движением, придерживая Винни за поясницу, подался назад, толкнулся сильнее. Винни стонал, выгибался, как бескостный, обтирался грудью о бензобак, и только амортизаторы негромко поскрипывали. Это был ритм, который они оба любили, и который мог бы показаться грубым постороннему свидетелю - до тех пор, пока этот гипотетический свидетель не увидел бы выражение лица Винни.
Чувствуя близость разрядки, Винни потянулся было к своему члену, зажатому между животом и сиденьем, но Дроссель перехватил его руку, положил обратно на руль, накрыв его ладони своими, и навалился всем весом на подставленный зад, двигаясь резче. Он кончил в Винни, а Винни кончил на сиденье, и, казалось, не расцеплялись они вечность - вылезти из седла было задачей не проще, чем фуэтэ после нескольких банок рутбира.
- Наверное, это считается за тройничок?.. - поинтересовался Винни слабым голосом.
- А как насчёт поухаживать за дамой? Уверен, она хочет, чтобы именно ты её помыл.

@темы: фанфикшн, the great mouse detective, соседи по разуму, это крыса и ей не стыдно

---

Снившееся

На днях во сне всю ночь промотался с соколом под мышкой, и это было, между прочим, утомительно. Началось всё с того, что я встретился в чистом поле с неким уже знакомым мне во сне старичком, запускавшим радиоуправляемые модели самолётов - красивые, яркие. Я любовался ими на фоне голубого неба и замирал, чтобы дед посадил самолёт мне на голову. А потом мы увидели птицу, которая летела как-то криво, трепыхаясь, снижаясь по дуге, пока не упала в траву. Я подбежал к ней - это был небольшой сокол, - но птиц не сдавался просто так и побежал по земле с резвостью курицы. Мы с дедом - за ним, и, к счастью, какие-то прохожие парни затормозили птица, растянув куртку поперёк дороги. Мне удалось накинуть на сокола что-то вроде шарфа и запеленать, но поскольку он даже в таком состоянии норовил вырваться, пришлось засунуть его за пазуху. Там он некоторое время спустя пригрелся и сопротивляться перестал, только голова торчала.
Я направился к дому, но где-то в районе Молодогвардейской встретился с родителями и пошёл в какую-то контору - почему-то без заполнения там бумажек у меня не было бы доступа к деньгам на лечение сокола. Убедившись, что я всё подписал и моё присутствие больше не требуется, и родители справятся без меня, - я распрощался и продолжил идти к дому (редкий случай: хоть не сразу, но вспомнил, в каком доме я сейчас живу наяву)). Но почему-то остановился на полпути (впрочем, поблизости была какая-то разборка, привлёкшая зевак, - одни гопники бычили на другого со словами "Зачем тебе лошадь, если ты не казак?", в целом логично) и прямо на лавочке начал гуглить, куда, собственно, везти птица. И тут-то начались проблемы: я не мог вспомнить ничего, кроме "Сирина", который в Питере (а мне во сне казалось, что в Воронеже, хотя в Воронеже - "Сердце леса")), а гугл на запрос "орнитовет" не выдавал решительно ничего вразумительного. Я был уже близок к отчаянию (не ехать же в Воронеж?!), но, к счастью, проснулся.

Показал Птахе ещё один старый диснеевский мульт, который у меня один из любимых, но один из самых малоизвестных: "Оливер и компания". Там потрясающе красивые акварельные фоны и городские виды с высоты птичьего полёта, это настоящее признание в любви Нью-Йорку, и песни славные, а собаки милые. А ещё там есть камео профессора Рэтигана (что даёт основания считать, что он выжил)), Понго и Бродяги. Заодно я узнал, что лучшую книгу об истории американской анимации - "О мышах и магии" - три года назад выпустили в России, наконец-то. Где б добыть...
А после мультов вечерами смотрим Мононоке. Да, я перестал смотреть Мастера муши, потому что крипота, и начал пересматривать Мононоке, не ищите логики На самом деле, Мононоке меньше крипует в силу меньшей обыденности и реалистичности как сюжетов, так и стиля.

Выбрался сегодня на сбор к мелнибонэйке. Долго не могли собраться, да и сегодня нас было мало (людей разбаловали зум-сборы, что ли?..), но всё лучше, чем ничего. Кажется, впервые побывал в Граблях на Арбате, повидался с мастерами, своей двоюродной бабушкой-которая-спала-с-Ариохом и игротехом (лучшая игротехническая роль - дракон: лежать и есть)). Объяснили нечитавшему Дайвиму Слорму про императора-1 и императора-2 (срок действия пробной версии императора закончился, желаете продлить?)), в промежутках делились хладными сказами околоролевыми. Всем уруру, было душевно!
И может ли эта игра быть ещё лучше, если мастера одобрили мне не только собственную локацию, но и собственного Элрика? Очень надеюсь, что успеем к игре соорудить и платье, и гримуар. Всё должно быть красиво!

Я не регистрировался на Вескон (шансов потанцевать, похоже, в этом году нет, с концертами тоже неясно), даже не знаю его дат, но всё ещё живу в двух шагах от места его проведения. 20-21 буду на играх, а 22-го, если вдруг кто захочет меня увидеть, меня можно будет вытащить на какую-нибудь нейтральную территорию.

@темы: friendship is magic, moments of dream, кина не будет, електричество кончилось, the great mouse detective, мелнибонэйская (о)трава

---

По дому витают ванильный аромат нутридринка, клубничный - сумамеда, плюс запах овощной пюрешки. Когда твой лазарет пахнет как кондитерская...
И кажется, что шкурка Спока растёт, а сам Спок - нет. Поэтому складочки у него всё больше, особенно на брюшке - как у любой одежды, им логично собираться внизу

Сегодня лампово отметили наступивший китайский малым составом чата кофейни: Ильмаяр забежал ненадолго забрать потеряшки, познакомился с крысами и вручил скаташонку подвеску, а Шакал и Смехель остались на весь вечер. Привезли "рандомные леденцы" в духе "Берти Боттс" из ГП - по большей части вкусы там вполне приятные (включая "неправильный" вкус рома), но когда мне попался вкус "тухлых яиц"... я ещё долго ощущал этот привкус (Впрочем, для меня и "правильный" мятный - это "лучше бы это был кошачий корм", ибо ненавижу вкус зубной пасты.) А потом гости варили осенне-зимний супь, с гранатом и пряностями, и он был прекрасен. Травили ролевые байки, обсуждали игры-сериалы-фильмы, и время до одиннадцати пролетело незаметно, а до кофи дело так и не дошло. Уруру всем выбравшимся, вы коты!

Танец Феникса мы досмотрели, и насколько первая половина дорамы тянется по штампам - настолько последние пять-шесть серий круты по динамике развития событий.

Спойлеры!

И главпейринг проходит через совместные испытания, и тёмный властелин демонстрирует неоднозначность, и финал открытый! (По крайней мере я так и не понял, покинет ли попаданка тот мир, куда её занесло, вместо свадьбы, или нет.) Юй Минъе - невероятный, конечно, котичек, и столько стекла на него одного, очень нужно заворачивать его во все подорожнички доктора Яна. Но хотя бы жив остался, и, вероятно, даже станет новым главой клана. Но мне нужна дорама, к концу которой персонаж Хаосюаня сохранит обе руки
И в рамках родной мышекоманды пересмотрел "Великого мышиного детектива", он же "Бэзил с Бейкер-стрит" (ну то есть как пересмотрел - очень давно в моём детстве были книжка и мульт, я даже забыл, что Бэзил не крыса). Это, пожалуй, один из самых малоизвестных (и незаслуженно!) мультов Диснея, и при этом одна из достойных адаптаций образа Шерлока Холмса (и Ватсона, и Мориарти заодно, и не шипнуть этот треугольник положительно невозможно)). Что ж: может, сам вдохновлюсь, может, вдохновлю кого

@темы: friendship is magic, кина не будет, електричество кончилось, the great mouse detective, это крыса и ей не стыдно