Раньше ни разу не попадал на Белтайны (в позапрошлом году был Конец света, что было в прошлом - не помню, возможно, Белтайн просто проходил взакрытую и я узнал о нём постфактум), и ещё с лета решил, что в этот раз попаду во что бы то ни стало. Поскольку таймлайн был современным, долго выбирать персонажа не пришлось - я вытащил Сату, примерно десять лет спустя дискотеки в Червивом Яблоке. Надеялся подняться в плюс, в итоге ухнул в минус, влетев в классическое "потребность vs реальность" от завышенных ожиданий.
Жирная зарубка на носу: играть сатиров на праздниках - невермор. В идеале - играть слуагов, чтобы игроцкая невидимость была оправдана персонажно. Потому что ты вкладываешь дохрена ресурса в попытки расшевелить вечеринку интровертов, а результат ненамного отличен от нуля. Да, я понимаю, что лезть в сатиры, обладая привлекательностью полена и не умея танцевать, - заведомо нелепая идея; да, я не могу взять и создать милого-пушистого персонажа, и понимаю, чем Сату может отталкивать: она местами колюча, местами нахальна, порой прямолинейна почти до уровня "эй ты, хочу тебя", и вообще коза и тормоза - не встречались (некоторое духовное родство с троллями явно не проходит даром). Так что - mea maxima culpa и ничья больше.
В итоге Сату смогла получить удовольствие в начале вечера, но чем дальше, тем сильнее тикали её внутренние часики: время идёт, а все говорят. Светает, а все всё ещё говорят. Последние минуты, последний шанс что-то исправить, успеть, сделать праздник тем, чем он должен быть, надо только выложиться целиком, навалиться на застрявшее колесо... нет. Поздно. Ночь коротка, жизнь коротка, Индейское Лето коротко - и Сату больно от того, что феи тратят эти шансы на бездействие и банальные игры словами.

Пожизняк доВ четверг работал до семи утра, встал в одиннадцать, продолжил работать. Думал закончить в метро, но у нетбука не только сдохла часть клавиш, но и он сам уходит в аварийное завершение работы от малейшего чиха, так что в метро всё схлопнулось. Спасибо Амарту за то, что дождался на Комсомольской! Я и оставаться наедине с собой без возможности уткнуться в работу - всё ещё плохое сочетание. Я мог бы ехать и от Электрозавода, но мозга не было на совмещение логистик. В итоге у нас было достаточно времени до электрички, чтобы никуда не спешить.
На то, чтобы попробовать завязаться, мозга у меня не было тоже. Я просто смотрел в окно и оставлял город с его запоротыми дедлайнами позади. Несколько удручают объёмы свалки по обочинам, но небо так красиво, а когда выходишь в Подосинках и вдыхаешь лесной воздух...
Будущий Белтайн мы нашли на ближней поляне. Поскольку после коллапса браузера в метро я не мог работать на пеньке, я причинил пользу развешиванием шариков, сбором хвороста и содействием в натягивании тента. Переоделся - специально для козы я купил майку-топ в Твоём и заставил Птаху нарисовать на ней козла, а сверху были птахина серая капюшонка с кисточками и птахина кожанка, которые весьма по-козьи сползали с плеч, так что их очень легко можно было скидывать во время танцев. Плюс перчатки, плюс ошейник - неизменно комфортно чувствую себя в ошейниках и пользуюсь любой возможностью поносить. А шерстяные гетры Доминика для моделирования мохнатых сатирских ног я не нашёл.
Очень повезло с погодой: пару раз моросил приятный тёплый дождик, под которым можно было ходить или сидеть, а все грозовые ливни обошли нас стороной. И фантастические звёзды, будто на дворе уже август.

Сату. Отчёт отперсонажный. Хронологическая последовательность не ночевала.Костёр разгорелся, и к нему выходили из темноты незнакомые пока тени, находя у него своё место. Я старалась встретить всех, со всеми сразу познакомиться - позже, глядишь, не до того будет.
Один ши устраивается с краю, но держится уверенно и слегка отстранённо, будто всегда здесь был.
- Кто такой будешь? - протягиваю руку и вытертой о руль перчаткой пожимаю такую же перчатку.
- Змий.
- А я Сату. Это не твоя красотка припаркована у восточного входа?
- Субару? Моя.
- Покатаешь?
- Во время гонки - нет, а после - может быть.
Двусмысленности, похоже, не уловил, ну и ладно. Save a horse, ride a cowboy, надо было присмотреться, насколько удобно у красотки водительское сиденье.
Другой, эшу, вываливается из зарослей, и у него вид потерянный - попал не туда, куда хотел? Зато попал как раз туда, куда нужно.
- Скажите, это Явь?
- Самая что ни на есть явная.
- А какой сейчас год и что это за место?
- Ты на Белтайне в Центральном парке. Это Нью-Йорк.
- В каком это королевстве?
- Ох, ты откуда такой выпал?
- Оттуда, - эшу ткнул пальцем себе за спину. За спиной у него деревья, но дураку ясно, что из Грёзы.
- А звать тебя как?
- Рэви.
- Я Сату.
Богганка Пепита, недавно прибившаяся к "Червивому Яблоку", коренная жительница Центрального парка, если можно назвать местом жительства ящик из-под холодильника, позвала таскать поленья к костру, ворча, что кто-то то и дело будто съедает брёвна.
- Паки-бобры?
- Вот не надо! Паки у меня ещё никогда ничего не воровали!
Ещё двое статных фигур вырастают в аккурат над поленницей. Тоже ши, старомодные, явно не местные - улыбаются вежливо и немного виновато:
- Куда мы попали?
- На Белтайн в Центральном парке, добро пожаловать, чувствуйте себя как дома!
- А что здесь полагается делать?
- Пить, танцевать, сатирские оргии.
- Расскажете, как это?
- Так это не рассказывать, это показывать надо. Давайте покажу?
- Спасибо, мы сначала освоимся...
Рыцарь и его оруженосец, сразу видно. Это всегда такое трогательное зрелище!
Кто-то показал Рэви иллюзию, что у коробки вина продырявлено днище, и он возмущался, что зря расходуется вино.
- Не жалей, вина у нас полно, - прокричала я ему издалека.
Но ему говорили, что вино вовсе не льётся, и призвали сатиров как главных экспертов (по вину или по эшу - не уточнили). Я понюхала коробку, лизнула коробку:
- Пахнет как вино. На вкус как вино. Но не льётся.
Кто-то подставил под днище коробки бокал - бокал не наполнялся. Я забрала у Рэви коробку, открыла крышку и отпила.
- Какая разница, с какой стороны пить вино? Вино тем хорошо, что у него две стороны. И как можно не танцевать под такую музыку?..
- С вином танцевать неудобно, можно расплескать.
- Считай то, что прольётся, жертвой белтайнскому костру.
Мы танцевали и говорили одновременно, мне едва хватало внимания, чтобы поддерживать беседу, но это было не важно - а уж подыграть чужим фантазиям я рада всегда. В Рэви было много гламура, очень много, и этой ночью это было то, что доктор прописал.
- А ты живёшь в Яви?
- В основном да.
- Здесь всегда так банально?
- Нет, не всегда. Здесь бывает очень даже неплохо - если знать места и дороги.
- А если дорога заканчивается в лесу?
- Вот поэтому я езжу на двух колёсах, а не на четырёх: при желании можно проехать и через лес.
- А если мешают деревья?
- Когда какой-нибудь дуб загораживает мне выезд с парковки, я всегда могу разбить ему зеркало.
- У деревьев есть зеркала?
- У некоторых - да!
И с нами танцевали остальные - Пепита, эшу Юго, кто-то ещё, - и мы называли себя центром мироздания, и я задавалась вопросом, вежливо ли со стороны уважаемых ши сидеть к центру мира спиной.
Ещё один гость представился, когда меня не было рядом. Но я расслышала, что представился он как Убейд.
- Убить кого?
- Убей-Дэ! - уточнили по ту сторону костра.
- Дэ - это витамин такой, получается под солнышком.
Я подошла поближе. Под солнышком этот эшу явно ходил немало, а вот витамином Бэ - Банальностью - от него тянуло как от моего смертного дедушки.
Зато я услышала, как Такка, из старейших сатирок Нью-Йорка, разговаривает с ши-оруженосцем, которого звали Левеллин.
- Вы всё-таки вырабатываете теорию сатирских оргий? - восхитилась я.
- Конечно. Это древняя традиция, уходящая корнями в глубь столетий...
- Но тогда ведь ещё не было Центрального парка, - заметил Левеллин.
- Ну и что? Кусты же были. Сатирские оргии проходили на этом месте ещё до строительства Нью-Йорка.
- Но эту традицию всё-таки имеет смысл постигать на практике, - напомнила я. - Словами это не передашь.
- Мой господин меня не отпустит.
Тоже мне проблема: если господин желает, чтобы его оруженосец был всегда на виду, - можно просто взять господина с собой. Для чего ещё нужны оруженосцы, кроме как ходить с ними в кусты?..
У костра неспешно спорили Змий и леди Целеста ап Лиам. Она говорила, что помочь можно всем, он - что в иных случаях каждый может помочь себе сам, а тем, кто этого не хочет, и помогать бесполезно. По мне, так её покусали богганы. И как можно судить об общем, а не в частностях?..
Алиша, эшу, тоже недавно обосновавшаяся в Нью-Йорке, пыталась придумать фразу, на которую сатиры не могли бы ответить "Я видела оргию, которая начиналась точно так же". Убийство в номере отеля, и вот-вот приедет полиция? Несколько минут до крушения самолёта? По мне так лучших моментов для оргии не придумать - когда, если не напоследок, если не "сейчас или никогда"?..
- В комнате сидит одинокий человек, - подхватил вызов Змий.
- К нему в гости придут друзья, и начнётся оргия, - предположила я.
- А если все двери и окна заперты, и совсем-совсем невозможно проникнуть внутрь? - прозвучало с другого края поляны.
- В крайнем случае он хорошо помастурбирует, - ответили оттуда же.
- На столе лежит мозг, - усложнил Змий.
- Нет, в мозг я отказываюсь! - решительно возразила я и отошла к столу за вином.
Туда же подошёл Змий, и в свете огней удалось разглядеть его перчатку с длинными химерическими когтями - Росомаха как есть. Богганка Луфа, разливавшая глинтвейн, принялась расспрашивать:
- Откуда вы к нам прибыли?
- Слышали о Большом ночном заезде? Уже прошло несколько этапов.
- И какое место вы заняли?
- Не последнее.
- То есть второе с конца? - послышалось от костра.
Похоже, пора было приходить на помощь.
- Я слышала об этом и как раз собиралась заглянуть. Завтра будет следующий этап, верно?
- Всё так.
- Отлично, теперь я знаю, за кого болеть.
Слухи о том, что в ночных стритрейсерских гонках участвовали китейны, ходили давно, но у меня всё не выпадало случая в этом убедиться.
Некоторое время спустя Такка откликнулась на желание Рэви увидеть сатирскую оргию и позвала меня с собой. За кустами оказалось удобное ложе из мягких еловых ветвей, и, опустившись на него, мы трое погрузились в тёплую темноту. В этой темноте не видишь, в чьи волосы зарываешься лицом, чьи пальцы сжимают твои, чьи руки тебя обнимают, прижимая к себе, - но это и не важно, когда время останавливается, слова текут, не запоминаясь, тела становятся одним, а гламур окутывает нас мерцающей пеленой. Лучшее, что может быть в любой ночи, - это откинуться на спину и увидеть над собой не потолок, а небо. И чужие глаза.
Потом мы помогли Такке подняться и вернулись к костру. Там ничего особенно не изменилось. Убейд о чём-то рассказывал, и я остановилась послушать, поскольку истории эшу обычно бывают занятными. Он говорил о своей родине - Дальнем Востоке, о людях, живущих там и продолжающих мечтать и молиться своим богам, как и тысячи лет назад. Называл имена, похожие на имена древних философов и пророков, - имена тех, кто вёл за собой толпы последователей. Я слушала и не понимала, зачем зачаровывать таких людей, уже выбравших короткий и яркий путь, с которого свернуть невозможно. "Что такое тёмный ужас начинателя игры"... И главное - почему все прочие смертные становятся не важны. Почему тех, кому "не дано", мы сбрасываем со счетов.
- Много званых, но мало избранных... - усмехнулась я. - Где-то мы это уже слышали.
Возомнить себя пастырем, окружить себя горящими сердцами, заставлять их сгорать быстрее - в конечном счёте что это, как не паразитизм?
Убейд спрашивал всех, можем ли мы представить себе мир без Мечтателей. Ответ казался очевидным: Мечтатели будут рождаться всегда и вопреки всему. Говорили, что желать - естественное свойство человека, а кто желает, тот может начать мечтать об этом - пусть даже о самом низменном. Вот только не мы зависим от Мечтателей, а они от нас. Вдохновлять их своими деяниями, заражать своей страстью - вот что достойно, а не превращать их в свои инструменты.
Убейд перечислял то, что он видел. "Я видел одно, я видел другое"... Видел некоторый жизненный опыт. Я устала его слушать, отошла на несколько минут, но когда вернулась, он продолжал перечислять, а Змий и леди Целеста продолжали его слушать. Я не смогла бы удержать нить повествования достаточно, чтобы с ним спорить, а его слова текли и текли, как горный поток.
- Всё прекрасное опасно, и всё прекрасное опасно, - вставила я, попытавшись как-то упростить.
Не помогло. Я была слишком трезва для философских разговоров, а философские разговоры были неподходящим занятием для Белтайна. Заговорили о религии.
- Религия опасна, - изрёк Змий.
- Она недостаточно прекрасна для того, чтобы быть опасной, - возразила я и отошла к столу.
Терпеть не могу религии. Суррогат, переплавляющий мечты в банальные догмы и правила. Фанатикам не о чем грезить - всё придумано и объяснено до них, и им запрещается что-либо менять.
Чего только не услышишь у стола, где полновластно правила Луфа, - например, о том, чтобы побрить сатиров налысо.
- Идея, конечно, хороша... - задумалась я. - Но чем я тогда буду трясти? И что будет развеваться на скорости за двести? Нет, я бриться налысо отказываюсь.
- Смотрите-ка, тюлень!
И в самом деле, так далеко от берега - к нам присоединился селки с валлийским акцентом. Сразу же пошутили все шутки про "сам доплыл" - но он был только что с самолёта, и этот опыт ему явно не понравился. Мы с Луфой рассказали ему о Белтайне и сатирских оргиях, но он перейти от теории к практике не пожелал.
Такка подбодрила нас с Агнешкой - ещё одной бывалой сатиркой - поймать Левеллина. Это было быстро и несложно - он не сопротивлялся. Мы подхватили его под руки с двух сторон и повели в кусты. Там мы кого-то застали и хотели было повернуть к другим кустам, но нас позвали к себе - вместе веселее. В полумраке я не успела даже заметить, к кому мы присоединились - потому что Левеллин... О, сразу можно почувствовать будущего рыцаря, который может взять всё в свои руки. И заставить запомнить эти руки надолго. И не только руки.
- И вновь посмотрим на лица тех, кто всё пропустил! - объявила я, возвращаясь с Левеллином на поляну.
Что до его господина, то сэр Этельред подолгу любезно беседовал со Змием в тени или у костра. Один ши - хорошо, а два - ещё лучше, и подтолкнуть их обоих к какому-нибудь ещё занятию казалось важной задачей. Но стоило мне оторвать их от скамейки, как кто-то воскликнул "Идите сюда, небо в алмазах!", и все устремились смотреть на звёзды. Крупные, сияющие, близкие... Я стояла, запрокинув голову, а когда опустила взгляд - сэр Этельред уже исчез в темноте и его след простыл.
В другой раз я попытала счастья со Змием, когда Алиша предложила прихватить его с собой. Я с удовольствием сходила бы с Алишей в кусты, но двое - ещё не оргия, а мне очень хотелось показать ей настоящую сатирскую оргию.
- Порежетесь, - Змий продемонстрировал свою когтистую лапу. Если он водит машину одной рукой, то неужели это помешает ему в чём-либо другом?..
- Ну же... в вашем разговоре дважды прозвучало слово "страсть", но пока никто её не проявляет, я не верю, как тот Станиславский!
Я отпила из его бокала, в который он вцепился так крепко, словно я собиралась его украсть. Вместе с бокалом.
- Итак, спорим, что не порежусь?
- Не сейчас.
- Что ж, значит - потом.
Но мы оба живём достаточно быстро, чтобы "потом" значило "никогда", верно?..
Старожилы парка напомнили о выборах майской королевы (уточнив, что королевой может быть китейн любого пола). Выбирали при помощи считалочки, и выбор пал на Такку - что на мой взгляд было идеально. Ей на голову водрузили сверкающую огоньками корону, и она встала на скамью, возвышаясь над всеми.
- Позвольте поцеловать вашу руку, королева!
- Позвольте поцеловать ваше всё! - я приобняла её и от души поцеловала.
Пустив по кругу бокал вина с каштаном, наполняя его трижды, - выбрали Меченого, воплощение Зимы, и он был побеждён в первом же поединке.
Мы с богганками и сатирками пошли складывать белтайнский костёр, а затем все были приглашены к майскому шесту. Я взялась за конец ленты и пошла по кругу - без всяких правил, обгоняя идущих впереди. Когда моя лента стала короткой, Пепита предложила соединить наши ленты. Рэви возмутился, и это мне даже льстило.
- Всё равно не было шансов, вы шли друг за другом, - заметила Пеп. - Но мы можем прыгать втроём.
Но прыгать вместе Рэви отказался, и мы с Пепитой, разбежавшись, перепрыгнули на летнюю половину года. Когда перепрыгнули все, пришло время просто танцевать вокруг костра, прыгать через него с теми, кто оказывался рядом. Кто-то врезался в меня после прыжка, я сама подвернула ногу, в очередной раз прыгнув, но это совершенно мне не мешало. Постепенно феи расходились и возвращались к первому костру, но два костра ещё долго горели, и можно было видеть, как кто-то приходил к белтайнскому костру потанцевать или погреться вдвоём.
Двое ши, Шон ап Лиам и Левеллин, попросили королеву рассудить их поединок. Повод их спора они так и не озвучили, но сражались с пафосом и по всем правилам. Поединок завершился полюбовно, однако в кусты примирившиеся соперники так и не ушли.
Пепита приступила к разделке оленя, добытого леди Целестой (сиречь щедрой порции мяса). Я подвизалась подавать ей шампуры. Когда, казалось, угощение было уже готово, мангал перевернулся. По старой студенческой традиции, быстро поднятое упавшим не считалось.
- Ты говорила, что этот олень ещё может убежать, а я тебе не верила... - покаялась я.
Но шашлык был спасён.
- Он такой холодный потому, что успел остыть? - спрашивала Такка.
- Он холодный потому, что его успели помыть...
Я наделась, что, подкрепив свои силы, феи продолжат праздновать, а кто не начинал - тот, наконец, начнёт, но многие, напротив, ещё прочнее осели у костра. Убейд продолжал говорить об очевидных вещах:
- За Осенью придёт Зима, но, быть может, после Зимы наступит Весна, истинная Весна? И мы, бессмертные, её увидим.
Конечно, мир идёт по кругу. И Зима - ещё не конец для мира. Но все ли переживут её, или же Грёза пробудит новых фей взамен растворившихся без следа? Чтобы это узнать, нет смысла говорить об этом. Чтобы узнать, что будет впереди, нужно просто жить. А Убейд проповедовал Банальность:
- Мы боимся Банальности, но когда нам угрожает Бедлам, соприкосновение с Банальностью может нам помочь. Подумайте об этом. Быть может, и миру требуется то же самое?
И снова очевидно. Банальность и Грёза уравновешивают друг друга. Но разве в мире слишком много гламура? Слишком много фей? Разве Банальность, а не Мечты, остановит Кошмары, хлынувшие в мир вовсе не из-за деяний фей? Банальность - не лекарство. Банальность - это сон и смерть. И всё хорошо в меру. Балансируя на грани между Грёзой и Явью, я не стану намеренно закрывать глаза и отворачиваться от своей сути, рискуя прожить банальную смертную жизнь.
На моё ворчание на бесконечные переливания слов отвечали:
- Разве сатиры - не мудрый кит?
- Наша мудрость заключается в действиях, а не словах, - ответила за меня Агнешка.
- Разве ум - это не удовольствие? - спрашивали в другой раз.
- Мозг, несомненно, - сексуальная часть тела, - признала я. - Но должно быть и что-то кроме.
- Я ещё научу тебя говорить, - пообещал Рэви. Он успевал и рассказывать истории, и танцевать, и оказываться рядом, когда был нужен.
- Я не против поговорить. Но говорить можно, и не отрываясь от других занятий.
Луфа достала гитару, и музыка из колонок замолчала. Гитара переходила от Убейда, чьи песни были красивыми, но в основном довольно колыбельными, к Шону, чьи песни были повеселее; играла и сама Луфа. Не танцуя, я начала мёрзнуть и спросила, в кого можно завернуться. На помощь снова пришёл Рэви, восседавший на временно опустевшем троне майской королевы. Для двоих трон был узковат, и я устроилась у Рэви на коленях и сразу согрелась в его объятиях. Впрочем, вскоре мне и под песни захотелось танцевать - как некоторые феи умудряются часами сидеть на месте?..
- Играй-играй, - подбадривала я кого-то, в чьих руках была гитара. - А то кусты слышно лучше, чем тебя.
- На то они и кусты.
- Так завидно же!
В кусты, если мне не изменял слух, ушли Агнешка и Змий после танца. Значит, он был небезнадёжен, несмотря на холоднокровное прозвище.
- Попробуй присоединиться, вдруг тебе будут рады.
- Были бы рады - пригласили бы.
Коллега не обязана делиться со мной добычей - а я могла просто танцевать.
- Это уже больше было похоже на победный настрой, - одобрила я Змия, когда он вернулся.
Когда гитара замолчала, Этельред неожиданно сказал, что можно танцевать и без музыки. Он приглашал на танец так, как приглашают на балах, которые я только в кино и видела, но никакого подобия вальса на узком пространстве между скамьёй и столом у нас не вышло - зато вышло что-то особенное. Мы танцевали в тишине без всякого ритма, подхватывая и поддерживая друг друга...
- Кажется, я уже не могу держаться вертикально, - извинился Этельред наконец.
- В таком случае самое время перейти в горизонталь и прихватить кого-нибудь в кусты, - посоветовала я.
- Я подумаю об этом.
Этельред вернулся на своё место. Я надеялась, что хотя бы раз за всю ночь он всё же сходил в кусты со своим оруженосцем, просто я этого не заметила, - иначе вышло бы как-то несправедливо.
Гитаристы иссякли, и я попросила вернуть музыку из колонок, чтобы не заснуть. Танцевать всё равно никто не сподвигся, зато прозвучало предложение во что-нибудь поиграть.
- Можно сыграть в ручеёк, - сказала я.
- Рогами задевать будем, - возразила Агнешка.
- Не такие уж у нас раскидистые рога.
- Можно сыграть в "правду или действие".
Возникло противоречие, по каким правилам играть: Шон предлагал выбирать, кому задаёшь вопрос, самостоятельно, а Змий - задавать вопрос по кругу. Сперва решали голосованием. Я воздержалась - мне было всё равно, у обоих вариантов были свои недостатки: в первом случае могли чаще выбирать тех, кто интересней, и забыть про других, во втором - каждый раз выбираешь одного и того же. Голосование не помогло, и решать пришлось поединком.
- Что за пионерская дистанция! - кричала я поединщикам, которые держались на осторожном расстоянии друг от друга. Змий держал руку с когтистой перчаткой за спиной; в его манере длинных выпадов в самом деле было что-то змеиное.
Змий победил, и играть стали по кругу. Я неизменно выбирала действие. В первый раз загадали пройтись на рогах. Ходить колесом я не умела и поэтому просто попыталась встать на руки, обнаружив, что со времён юности разучилась это делать (но рога всё-таки коснулись земли). А Змий, сидевший справа от меня (на его колени было удобно сложить голову), выбрал правду, и пришлось задуматься. С действиями всё было гораздо проще.
- Расскажи о своём самом безумном желании.
- Найти способ развеивать Туманы.
- Это весьма... достойная цель.
И достаточно безумная и красивая. Хотя в её воплощении наверняка полно было всякого научного занудства.
Со второго круга правила всё-таки поменяли, и Змий был не против. Во второй раз мне загадали рассказать короткую поучительную историю. Вот что это за действие такое, которое всё равно про болтовню! Я рассказала сказку про камни, которую услышала когда-то от одной эшу.
В третий раз попросили признаться в любви королеве, как если бы она была моей единственной истинной любовью. Я встала на одно колено и принялась импровизировать:
- Моя королева! Я не буду говорить о любви в общем, потому что это банально и потому что любовь всё равно наполняет всё живое, являясь самой нашей сутью. Я буду говорить конкретней: о том, как люблю твои глубокие глаза и шелковистые волосы, изящные рога и нежные пальцы. Люблю твой голос, люблю, как ты улыбаешься и как танцуешь, как пьёшь вино и... я ещё долго могу продолжать, но, наверное, задание выполнено?
Селки Моргана попросили показать, как плавают тюлени.
- Я должен совершить камин-аут. Я не тюлень. Я морской котик.
И он объяснил, что тюлени плавают, загребая хвостом и руля передними ластами, а морские котики загребают передними ластами, а рулят хвостом. Поэтому котики могут встать на хвост и похлопать ластами, а тюлени не могут.
Я вновь начала мёрзнуть под дождём и сперва пересела поближе к королеве, а затем повторила вопрос, в кого можно завернуться. Убейд встал и предложил свой плащ.
- В кого-то, а не во что-то, - уточнила я. - Поэтому не вставайте, я подсяду.
Под его плащом я поместилась, но ему тут же загадали станцевать, и я осталась под плащом одна - а ни один плащ не может быть теплее даже самого холодного китейна.
Когда королева Такка выбрала правду, я попросила её рассказать об оргии с самым большим количеством участников на её памяти. Она насчитала восемнадцать:
- Это были шестидесятые. Вудсток удался.
А когда Шон выбрал действие, я могла бы вытащить его танцевать (от кустов многие отказывались, но отказаться от танца было бы слишком), но музыка была неподходящей. Я стала перебирать в памяти задания, стараясь выбрать самое приличное.
- Передай кому-нибудь виноградину зубами. Да, это самое приличное, что пришло мне в голову! Я слишком много играла в эту игру, причём с сатирами.
Шон не растерялся и передал виноградину мне. Держал не слишком крепко, но это всё равно немного согрело. Ему же Агнешка загадала стриптиз - потому что количество одежды, надетой на него в несколько слоёв, определённо провоцировало от оной последовательно избавиться. Заканчивалась игра, как всякие приличные фантазии, быстро, но незадолго до того кто-то загадал Такке торжественную королевскую речь о том, что произошло в белтайнскую ночь.
- Я вот что скажу: Белтайн был скучный! Никто не танцует, никто не ходит в кусты, все сидят со сложными лицами. Скачет одна коза.
- Видит Грёза, я старалась, - подтвердила я.
- Это стыд и позор. Но у вас ещё есть шанс исправиться. И устроить сейчас один общий танец, который закончится одной большой оргией!
Прекрасная идея разбилась об отмазу: снаружи тента ещё моросил дождь. Как будто тёплый весенний дождь когда-либо мог помешать танцам и оргиям!
- Уверяю вас: если мы все выйдем под дождь, он немедленно прекратится, - говорил Убейд, и в кои-то веки я не могла не согласиться с его религиозным мышлением.
Мы вышли - те, кто ещё не спал, - и дождь прекратился; наверное, он прекратился первым, но мне всё же казалось, что это произошло одновременно. И мы танцевали - кто ещё мог танцевать, - но потом Луфа подвернула ногу, и оргия так и не случилась. Но без танцев было холодно, к тому же что-то во мне ещё упрямо надеялось, что кто-нибудь захочет присоединиться - нужно только выбрать подходящую музыку, под которую невозможно усидеть на месте.
Раз всем можно было выбирать треки на колонке, значит, можно было и мне. Я искала то, подо что мне хотелось танцевать, иногда проскакивая мимо, без возможности вернуться; треки выпадали сами, не позволяя мне отлучиться к столу промочить горло из первой попавшейся бутылки (вино, ром, какая-то жуткая мятная настойка...). Я танцевала перед внимательными спинами; танцевала с ветвями, ловящими мои пальцы, и стволами деревьев; танцевала, закрывая глаза. Было бы жаль уехать из Центрального парка, совсем не станцевав всё то, что хотелось. Некоторым жизненно необходимо выговориться, а мне - выразить излишки любви хотя бы так.
Но плейлист принялся подсовывать мне композиции, которые были отчётливо... парными. Танцевать под них в одиночку было как-то нелепо, почти неловко. А из дерева, которое во время игры в "правду или действие" Агнешке загадывали соблазнить, был так себе партнёр. Хотя лучше такой, чем никакого. Впрочем, в какой-то момент сдалась даже я.
- Это дерево сексуальнее вас, господа!
- Я, между прочим, танцевал! - возразил Рэви.
- Тебе - зачёт. Остальным - незачёт.
Я взглянула на небо, запрокинув голову. Оно было уже совсем по-дневному белым. Лето наступило. Центральный парк постепенно пустел. Погас белтайнский костёр.
Пора было уезжать. А всё, что не получилось отдать другим, можно будет отдать дороге и ветру.

Итоги и благодарностиПровёл время в лесу с прекрасными людьми, ни о чём не жалею, нужно больше леса, нужно больше прекрасных людей. Несмотря на фэйл с Сату - всё равно продолжаю хотеть сыграть когда-нибудь Доминика в естественной среде обитания Это ещё один способ - из тех, до которых всё равно никто не дочитывает - сделать мне подарок: фейская пьянка без сложных щщей и желательно без костра, чтобы незрячий сатир в него не свалился.
Должен извиниться перед всеми, кого едкие комментарии Сату могли задеть. Тысячу и один способ среагировать на них вижу я: от "ты кого бревном назвала" и набить морду до "сбавь обороты, ты слишком давишь". И в том числе, если нет ресурса, - попросить притормозить по жизни. Я сам буду за это благодарен, потому что к пяти утра игроцкий мозг крепко спит, ему сложно контролировать персонажа, а обижать кого-либо по жизни я ни в коем случае не хочу.
Отдельно забавно было забыть мобильник в кустах. То есть в какой-то момент я ощутил, что его в кармане нет, догадался, что он выпал в кустах, но не искать же его в ночи - дождался утра и действительно нашёл его в росе под еловыми лапами. Коза принципиальная, она бы в одиночку в кусты не пошла, дождалась бы следующего раза - а мне телефон ещё понадобится
И - магия леса - всю ночь совершенно не хотелось есть, хотя прошло значительно больше суток с тех пор, когда я в последний раз ел что-то существенное. Пасся на клубнике (клубника в мае - тоже магия!), пару раз буквально заставил себя прожевать кусок лаваша, чтобы восстанавливать углеводы. И - никакого голода до тех пор, как вернулся домой.

Спасибо инициативной группе - Руш, Келир, Той и Кесс! Вы герои и котики, сделали красиво, атмосферно, уютно, комфортно и вкусно
Спасибо Айе за Рэви! Belltaine - you're doing it right! Очень много тепла испытываем я и коза. Даже немного стыдно за реактивное внимание Сату - Рэви определённо стоил куда большего внимания, но коза всё время куда-то скакала.
Спасибо Аннетте за Такку - истинную королеву Белтайна, мудрую и прекрасную сатирку, за то, что брала в кусты.
Спасибо Келир за Пепиту, рассказы про бл@дский цирк, много-много богганской помощи с костром и шашлыками, прыжок в Лето.
Спасибо Морваэну за Убейда, вот кто козу немного пугал и бесил) И за песни!
Спасибо Амарту за Змия! У козы вызывало некоторый когнитивный диссонанс то, что Змий выглядит как секс ходячий, а ведёт себя как айсберг в океане, но вскоре он реабилитировался в её глазах. И обещание прийти на заезд с помпонами она сдержит.)
Спасибо Фэйрис и Аде за Этельреда и Левеллина! Прекрасны, благородны, шипперила коза со страшной силой Сдаётся мне, Сату - тот ещё челленджер, потому что расшевелить ши ей особенно хотелось. И вообще горазда упираться рогами в нерешаемые задачи...
Спасибо Руш за Луфу, её комментарии и глинтвейн!
Спасибо Оливии за бесконечно милую леди Целесту, Кесс - за Шона, его песни и поединки, Ари - за Алишу, Той - за Юго, Эйтну за Моргана! Спасибо Агнешке (опять забыл имя игрока, позор мне, и нигде не нашёл) с очаровательным хвостиком, и не только хвостиком, за ещё один островок сатирской мудрости и красивого проживания осени жизни.

Внезапно целых два персонажа с банана - знал бы заранее, и было бы больше времени на докурить её нынешнее местоположение, вытащил бы Кэр, наверное. Она бы вписалась лучше. А то ещё при взгляде на кастинг (Лиам-эшу-Лиам-эшу-эшу, плюс Айлил и Балор, тоже два Дома, у которых игрушки деревянные и подоконник скользкий) терзали меня смутные сомнения, что ши будут перемешивать щщи, а эшу - травить байки, ну да что уж теперь. Но очень хочется банановую встречу "эн чего-нибудь спустя". Хочется очень. Особенно летом, с постучать-помахать-попеть. Как быть, куда бежать.

Пожизняк после
Я достал телефон из кустов в аккурат к утренней sms от Птахи, узнал от неё, что Рамерия не в тот же день, а на следующий, и понял, что могу не спешить. Выходить из лесу совершенно не хотелось. Я завернулся в чей-то плед и грелся у костра, в котором Кесс жгла мусор, потом помог (и помешал) в снятии тента, и мы с Амартом и Оливией пошли на электричку. Проспали всю обратную дорогу.
Дома я свалился спать, но там меня ждал сюрприз - вырубились пробки на розетки. Нет зарядки от розетки - нет нетбука, нет нетбука - нет работы. Поэтому, проснувшись, я спустился в офис управляющей компании и вызвал электрика. Мне пообещали, что он будет через час, но когда домой вернулась Птаха, его всё ещё не было. Мой телефон тоже успел сдохнуть, поэтому я позвонил с птахиного по горячей линии с сайта. Похоже, мою заявку передали только после этого. Электрик перезвонил, предложил попробовать починить самостоятельно и бесплатно. Я вырубил из сети все приборы, как он сказал, ещё раз поднял тумблер... безрезультатно.
Электрик приехал, нажал на одну кнопочку на щитке, взял пятьсот рублей и уехал. Пятьсот за кнопочку! Чтоб я так работал! Вот что ему мешало про неё сказать по телефону?.. Зато теперь я знаю, как сбрасывать щиток при перегрузке - уже плюс.

@темы: friendship is magic, соседи по разуму, вот такой весёлый джир!, ролевиков приносят не аисты, мечтай, иначе мы пропали

Что со мной не так, если одна фраза из последней пересмотренной серии Хауса - "Хоть раз попроси у меня что-нибудь, на что я отвечу «да»" - выносит меня в долгий счастливый писк сильнее, чем весь Эндгейм?.. Живу с Кадди на галёрке, когда-нибудь выгуляю её на стиховник, но не раньше февраля.
Птаха заметила, что мои женские персонажи в среднем здоровее мужских. Не знаю, почему так получается, оставляю вопрос открытым. Но я вообще устал от поломанных персонажей, привлекают более цельные.
Ещё немного вокруг Эндгейма
Поискал между делом каких-нибудь интервью сценаристов и режиссёров, чтобы прояснить за наличие или отсутствие параллельных реальностей. Не нашёл (Птаха говорит, что есть, значит, плохо искал). Теперь хочется пересмотреть Стрэнджа, чтобы вспомнить, как работает камень Времени. Почему с Таносом нельзя было так же, как с Дормамму? Всё ещё обидно за Старка, особенно ввиду слов режиссёров о том, что только теперь он стал героем. Камон, он в каждом фильме сознательно рисковал жизнью, уже не раз доказал, что у него есть сердце, зачем ещё одно доказательство? Нет, я понимаю, что нужно было показать цену победы, без жертв её значимость выглядела бы иной, - но так бы и сказали.
Хочется пересмотреть ещё и всех ЖЧ, просто потому что. На самом деле, подозреваю, что обида за Старка у меня оттого, что я пережил то же самое с хадди Когда и персонаж может жить и быть счастливым, и актёр не против это играть, но сценаристам нужно, чтобы что-то произошло, и происходит п@ц. С точки зрения художественного произведения придраться не к чему, но блин.

У меня были отличные первомайские праздники, когда я выбирался к людям, и это очень спасало. Работал только в понедельник и четверг, хотя надо было каждый день, но упускать возможность было выше моих сил. Во вторник вырубился днём, очнулся в пять и поехал к Грею. Застал Беркану, на полшага опередил Амарта, после работы к нам присоединилась Птаха. Поскольку демократия - плохо, а диктатура - хорошо, мы подумали и Грей решил, что мы играем в Да, тёмный властелин. ВпечатленияПохоже, мой гоблин был надзирателем над монстрами и переводчиком, и вот в чём он принимал участие согласно выпадавшим мне картам:
Краткая хроника штурма деревни Большие Жопки (без цензуры!)Большие Жопки были окружены стеной, которую предполагалось перелететь на летучем корабле, но паруса сожрала гигантская моль Пушок, которую заперли в трюме после того, как она нассала в тапки Тёмному властелину. В итоге стену разобрали по кирпичику.
В Большие Жопки привели большого жабомонстра, который сожрал лесного эльфа, обкурившегося сонной травы, и заснул. Не помню, откуда взялся эльф, и также не помню, откуда взялся сундук, в который конкурирующий Тёмный властелин подсунул суккуба, с которым нашему инкубу пришлось... кхм... сражаться. До полного изнеможения.
В процессе появились также Дальние Жопки и Глубокие Жопки, а в одном из этих населённых пунктов - трактир, в котором была совершена попытка заключения договора с внеземной цивилизацией (зелёными человечками, являющимися после энной кружки эля) об орбитальной бомбардировке Жопок. Опять же не помню, что и почему сорвало эти переговоры.
Затем исполнители воли Властелина попёрлись в лес, где наткнулись на череп, сообщивший через переводчика, что он череп поляка и что "вы, ребята, заблудились, Жопки в другой стороне". Но дабы путники передохнули, он указал дорогу к старинному замку, где можно было разжиться оружием и прочим полезным добром. Пока часть трофеев продавали торгашу, в Жопки прилетели летающие мечи и выкопали шахту, так что Жопки провалились под землю. Мечи побрызгали дихлофосом, отчего они растворились и ускользнули от ответственности.
Где-то между делом ещё появлялся каменный голем, упавший с моста в речку. Но поскольку речка была мелкой, мы получили мокрого и вонючего каменного голема, который побрёл прочь от Жопок в пустыню. Там была найдена дверь в пирамиду, а в пирамиде оказались цепи, коими голема и сковали.
Под землёй, куда провалились Жопки, были обнаружены настенные письмена. Переводчику был выдан защитный плащ. Тут в Жопки ударила молния, а плащ оказался ни разу не огнеупорным (кажется, на этом переводчик и сгорел, а Жопки загорелись тоже). Это привело к развесёлому хаосу, в котором кто-то эвакуировался по лестнице, кто-то пытался прихватить с собой золото, а неведомо откуда взявшийся летающий остров тушил Жопки с воздуха. Отчего они сгорели не до конца.
Играли, периодически перероливаясь в примархов (а я давно говорил, что надо было с самого начала играть в "Да, Отец-Император"). После ачивки "ролевики выиграли в Фиаско" можем записать себе ачивку "ролевики выиграли в ДТВ" Потому что проваленным заданием Властелина было "сжечь Жопки", но Просперо Жопки таки горели!
Соигроки котики, а впечатления от игры как таковой - Может, это у меня на низком ресурсе отваливается чувство юмора, или я был слишком трезвый, но карты настолько тупые, что отбивают всякий полёт фантазии на корню. На то, чтобы трактовать их более широко, мозга не хватало, и с тем же успехом можно было пытаться рассказать историю по картам из Манчкина. Поскольку мы сыграли почти все имеющиеся в игре карты - больше я, пожалуй, в ДТВ играть не буду, ибо не вижу смысла: один раз прочитав карту, второй раз всё равно не прочитаешь её по-другому.

Потом заказали пиццу и стали играть в Цитадели. ВпечатленияИ насколько я был фрустрирован ДТВ (в том числе оттого, как мне эту игру рекламировали, - но не представляю, как в неё играть по тому или иному сеттингу), настолько же мне зашли Цитадели. Красиво нарисованные карты, разумный баланс между рандомом и стратегией, а главное - элементарные, в процессе игры постигаемые правила в сочетании с широкой вариативностью и непредсказуемостью действий. Можно не напрягать мозг, не играть на выигрыш, а просто строить свой город и мешать строиться ближним. С удовольствием завёл бы такую игру у себя, если бы она не требовала компании как минимум в пять человек.
Вечером Беркана снова довезла нас с Птахой до дома, за что уруру! <3

В среду мы с Птахой поехали к Тас и Нинкве - продолжать шить графа. И чем это закончилосьЯ планировал посидеть-поработать, но забыл дома зарядку, и нетбук быстро начал садиться. Я гладил бескрайнюю гладь рыжего Храмовника, который весьма демотивирующе растягивался под боком, ловил покемонов, сходил за хлебушком, но в конце концов сидение без дела вкупе с невозможностью участвовать в разговоре об играх, на которых меня не было или не будет, выбили меня из равновесия чисто физически. Поэтому, когда чат в очередной раз напомнил, что Луар собирался разведать шашлычное место на Строгинке, я понял, что подорвусь. Да, нетбук с интернетом и картой сдох, да и не умею я ориентироваться по картам, если на них нет пунктирного маршрута, но я подумал, что если не успею никому упасть на хвост - просто приеду домой работать. Ага, как же...
Успеть я, разумеется, не успел - когда я был на Курской, Амарт уже проезжал Кунцевскую, - но чем дальше, тем больше я осознавал, что домой я не еду, оставаться наедине с собой мне сейчас попросту опасно. Доехал до Строгино и пошёл до моста, благо идти там по прямой и заблудиться невозможно. Спустившись с моста, написал Луару и узнал, что он не на пойме, а на мысу. Вернулся, зашёл на мыс и далее пилил по широкой аллее буквой Г - до носа мыса и далее вдоль левого берега.
Очень завидуя Мёртвой Жене (у неё маячок есть, она всегда знает нужное направление!), я допилил до памятника и вновь связался с Луаром, начиная подозревать, что давно проскочил нужное место, ибо по левую руку уже была городская среда. Состоялся разговор "Иди дальше. - Дальше - в смысле дальше? - Да, дальше", и я прошёл до следующей автобусной остановки. И вот тогда действительно проскочил, потому что с аллеи откос берега не просматривался.
Я повернул назад, а Луар выслал мне навстречу Амарта, и встреча состоялась. Я - ворона тупая, но быстрая, догнал и обогнал и задолбал всех Луар и Тенгва в это время ждали на скамейке Инги, которая ушла в Пятёрочку. А потом мы шли до дома Луара, и было это хорошо. К Луару домой я уже не пошёл, дабы не стать сюрпризом для его соседей, приехал домой раньше Птахи - и утащил Птаху гулять. Для набережной было уже поздновато, поэтому дали круг по району.
Прогулялся зачётно (хотя так и не осознал, как дойти от Строгино до основания мыса, - мыс мне понравился), программу "сбежать пешком от желания выйти в окно от вороха обязательств" - выполнил. Сколько живу, пешая ходьба всегда мне помогала - и люди, конечно.
Спасибо всем причастным! #надочаще, и у меня ломка по Фиаско, кто хочет сыграть - могу попробовать организовать, но, очевидно, уже после майских.

Работу сдал, еду на Рамерию, отчёт с Белтайна - будет!

@темы: house m.d., friendship is magic, кина не будет, електричество кончилось, соседи по разуму, я играю в игры на столе

Посмотрели вчера в Плазе, в 2D, вечерний сеанс, были дома в два (а пошли бы, как обычно, на полуночный - можно было бы вообще не ложиться). Кажется, такого количества зрителей для позднего буднего вечера мы в Плазе ещё не видели.

Шедевром не показалось, но это хороший фильм и хорошее завершение эпохи Мстителей. За три часа ни разу не было скучно. А теперь - осторожно! Спойлеры!
Сюжет чётко состоит из трёх частей: в первой нам показывают, что герои тоже люди и по-разному проживают утрату; во второй - путешествия во времени и роль спойлеров в истории человечества; и, наконец, финальный эпический махач в лучших традициях, куда без него. А теперь по порядку.
Сдаётся мне, что кэп больше всех агитировал за квантовый скачок, потому что понял, чего хочет, когда ещё только услышал о возможности вернуться назад во времени. А Тони достали из космоса умудрённым некоторым жизненным опытом - он не сдался, он просто понял цену ошибки. Раньше он рисковал слишком легко, теперь... всё равно рискует, но без амбиций, а потому что такая работа. И это правильно, что самый неоднозначный персонаж Марвел с самой насыщенной биографией, полной взлётов и падений, стал главным героем последней истории. Халк - неожиданно, но весьма органично. Золотая середина между вспыльчивым рестлером и тихоней стала чем-то похожа на Зверя из Людей Х.
Додали взаимопонимания Тони и кэпа - шипперы порадуются. Додали Клинта и Наташи - разумеется, чтобы тут же отнять. Грустно, что Наташу убрали в холодильник, так и не придумав для неё никакого личного счастья, кроме роли всеобщей няни и миротворца: Клинт женат, с Халком ничего не получилось бы. Френдзона до самой смерти - реалистично до жути, так она ещё и пожертвовала собой ради возвращения Клинту семьи. Додали персонажей, которых мы потеряли - спасибо за Брока, спасибо за Старейшину. Тор поговорил с мамой, Тони поговорил с папой, селф-файт Стива прекрасен.
Эпик баттл не затянули, и хорошо. Я просто тупо улыбался от радости, глядя, как все защитники Земли выходят из порталов, и остальное было уже не так важно. Кэрол как главный рояль продержали в кустах до самого конца, и это предсказуемо - она может разгромить армию Таноса одной левой; но от того только более впечатляет то, что победить самого Таноса врукопашную не под силу даже ей. Но главная моя радость - ааа, Пеппер в броне! Я старый шиппер пепперони, и мне сейчас, конечно, больно. Любить супергероя - тоже та ещё работа, когда ты всю жизнь готовишь себя к тому, что в любой день он может не вернуться. Многие мои женские (и не только) персонажи чертовски это понимают.
Жаль, не показали, как Стив возвращал камни. Особенно тот, который был в как-её-там-девушке-Тора И камень Души - представляю себе лицо Черепа (...лол, у него нет лица, плохая шутка), которому сказали "А теперь положи на место". А тот, достав который, Небула сожгла руку? Как его засовывать обратно? Или достаточно вернуть только те камни, которые на Земле? Но Старейшина же сказала, что все камни должны находиться в одном времени! Хотя не сказала, что они не могут находиться в одном месте. Но в этом, хм, месте у меня взрывается мозг.
И вот ещё три вещи, которые я не понимаю в этом тайми-вайми:
1) Убив себя-из-прошлого, Небула разве не убила себя-в-настоящем?
2) Если распылили Таноса-из-прошлого, разве это не значит, что уже некому будет (т.е. было) охотиться за камнями? Тогда как быть с теми, кто погиб из-за этой охоты? Гамора, Вижн, Локи? Как Квилл встретится с Гаморой в прошлом, если в прошлое она не вернётся?
3) У нас всю дорогу было два Стива. Один лежал во льдах, другой счастливо жил с Пегги Картер - зная, что где-то там есть Гидра и у неё есть Баки, что он сам, когда его разморозят, на похоронах Пегги не будет знать, что эта хитрая женщина всю жизнь прожила с ним же... Нет, ничего не имею против гета в целом и Пегги в частности, но - Стив за эти полвека совсем ни одной бабочки не раздавил? Удержался от того, чтобы вмешаться, предоставил себе-будущему всё разгребать? Как-то на него не похоже. Если линия Тони резко ушла вверх, то линия Стива уехала куда-то вниз, и почему он вдруг стал достоин асгардского молота - совершенно не ясно.
Можно успокоиться на том, что в Людях Х тоже перезапустили вселенную, и ничего, но не могу успокоиться Вон и Локи сбежал с Тессерактом, и где он теперь?..
Далее. Картинка, как всегда, на высоте, юмора... мало. Шутки про задницу - так себе, "выбирала между ним и деревом" - отлично, но покоробило то, что Тор опускал Квилла перед всей его командой и так и не сказал (и никто не сказал), что, дескать, мы прикалываемся, а ты капитан, конечно.
Традиционно интересно - что дальше. Марвел на пике популярности, но как удержать интерес без таких культовых героев, как Железный человек, Капитан Америка, Локи и Тор? Жду сериалов, очень жду.

@темы: кина не будет, електричество кончилось

@темы: moments of life, moments of dream, демоны по вызову круглосуточно, по земле идут хомячки

Простите за многопостов, оплатил БИ и должен делиться, что та амёба.
Сегодня с Птахой выбрались в первый раз в году - дорога просохла - на набережную. Посыгрывались к Бррр19 на ходу: журналист Льюис Найт гулял "по дикому барраярскому парку с диким но симпатичным барраярским графом". Перефразируя мем про Капулетти, - все Форратьеры похожи на диван. %)
Прогулка, природа и городРека мелковата и грязновата, но как же приятно после зимы снова дышать водой. Видели поползней и зяблика, пробирались по тропам на склоне, цветущем жёлтым и лиловым, - не стали карабкаться к Нарышкинской усадьбе, дошли до цивилизованной лестницы. Греческий храм (хехе) я тоже графу пока не показал - ну, в другой раз. Окрестности Пионерской не узнать: за четыре года, что я там не был, снесли пятиэтажки, выстроили новые дома. В метро я отпустил Птаху на второй сбор к Чудовищам и поехал тупить дома. Битву с насморком начал проигрывать.(
А это фоточки, которые я сделал на птахин телефон (ибо ловил с него покемонов) и выложил в птахин инстаграм. Фи-ильтрики. Первое - достроенный наконец ЖК Достояние, у него скучилищный цвет фасада, но интересная архитектура, которую особенно хорошо видно с моста, откуда я и снимал. Второе - река, ажурные деревья, солнце в небе, солнце в воде.

Приезжайте гулять по набережной с нами

@темы: в городе моём, соседи по разуму, гнездование пернатых, барраяр и барраярцы

@темы: friendship is magic, catch 'em all, moments of dream, кина не будет, електричество кончилось, гнездование пернатых, видишь, старки встали на лыжи?

СновидческоеКажется, полезный навык свалить из сна теперь прочно со мной. Ночью после сыгровки приснились павлины во дворе, я подумал: "Вот откуда там павлины, это сон, пошёл я отсюда" и проснулся. Заснув, попал обратно в тот же сон, но там было так бессмысленно-хорошо, что я подумал: "Ну подумаешь, павлины" и остался. Сон был сумбурен, логики и сюжета не имел и в нём были, в примерно хронологическом порядке: Птаха, мороженое, Амарт, какое-то помещение вроде Круга (где проходил Вескон), Мэсс, что-то вроде постигровой к НРС (на которую я не попадаю, ибо будет в пятницу) и места в театре на краю амфитеатра, с которых сцены не было видно вообще, а был виден только зал, но это было совершенно не важно.

Сериальное и магистровоеСуини-центричная серия АБ хороша. Объективно хороша, независимо от того, что я люблю Суини. Красивая и очень фейская история - с колокольным звоном, гонящим фей с их земель, с фоморами и одноглазым Балором. Очень круто зарифмовались I was a king once из первой серии о Суини и I don't remember who I was - You were a god из последней. Додали заботы Суини о Лоре и о Тени (шиппер обвалялся в стекле). Жалко, конечно, что персонаж закончился, - в том числе потому, что следить больше не за кем. Но досмотрю.
Дошёл до сотой серии покемоньего мультсериала, и это всё ещё первое поколение. Если при первом появлении в сериале Фарфетч'да говорили, что он носит с собой лук, потому что его с луком готовят, то теперь, видимо, поняли, что это как-то слишком, и сказали, что он вьёт из лука гнёзда Товарищи по ПокеГо, а Фарфетч'д вообще водится в степях российских? Ни разу его не видел.

Дочитываем Зелень. По сути, это вставная новелла посреди новеллы, и я сказал бы, что она торчит из основного сюжета, никак (пока?) с ним не соотносясь, если бы этот основной сюжет был; а так - отсутствию сюжета это только на пользу. Неудивительно, что Зелень так любят и по ней столько артов: драма хороша. Правда, растягивание и размазывание, многократно повторяющее злобность злодея и страдания страдальцев, на пользу этой драме не идёт, но что делать. Постигаю дзен, напоминая себе, что читаю не художественное произведение, а сценарий. Вон, даже реплики периодически двоеточиями обозначаются. Мысленно твержу мантру "Всё это - для красивой картинки, всё это - для красивой картинки". Скорей бы уже эту картинку сняли.
Отдельно не могу не поорать о том, как автор описывает девочку/девушку, которой, вроде как, 15 лет, но ведёт она себя так, будто ей пять: не может устоять перед конфетами и канючит сказку на ночь, катаясь по полу. Разговаривает, в основном, сообразно пятилетнему возрасту, но время от времени, когда это требуется для сюжета, проявляет взрослую смекалку и находчивость, отчего в воображении рисуется жутковатый кадавр. Я бы ещё понял все эти младенческие истерики, если бы девушка прикидывалась юродивой, но она всего-навсего прикидывается слепой (о том, что невозможно оставаться зрячей, когда глаза затянуты бельмом, я молчу - как-никак это магический мир и всё такое).

Выпнулся давеча к эндокринологине, похвастаться нажитыми честным трудом анализами кровушки. Меня похвалили за то, что я "розовый, когда по весне все зеленеют", и набрал два кило. Про солгаровский D3 сказали, что на нём витамин добирается очень медленно и он хорош для поддержки, когда устранится дефицит, а пока велели пить аквадетрим.

Порой наблюдаю с высоты своего шестого этажа разные картины. Например: перед "зеброй" стоит скорая с мигалкой и ждёт, пока на зелёный пройдёт толпа пешеходов. Одна старушка начала переходить позже, так что во время её движения зелёный сменился на красный. Скорая стоит, ждёт. Поравнявшись с её капотом, старушка приостанавливается и гневно замахивается на скорую рукой, после чего идёт дальше. Да ёпт, бабуля, а если в следующий раз эта скорая будет к тебе опаздывать?..

Почему-то долго был уверен, что Рамерия - в эту субботу. Но нет, она в следующую, а в воскресенье была сыгровка, но меня не хватило бы на две сыгровки в одни выходные. Впрочем, скоро календарь перестанет меня спрашивать, хватит меня или не хватит, - вот прямо с пятницы. Про которую я пока вообще не знаю, играю я или нет На меня катится май, и вот-вот он меня сомнёт. И сожрёт. Надеюсь, Белтайн выдаст мне ресурса, а то сейчас его как ни хватишься - всё нет.

@темы: moments of life, catch 'em all, moments of dream, кина не будет, електричество кончилось, мракобесие детектед, демоны по вызову круглосуточно, чукча читатель

@темы: moments of life, friendship is magic, гнездование пернатых, серебряная трава, be.loved

На этой игре я выглядел вот так, дратути.

Дырочек для носа не предусмотрено, дышат и жрат через низ, но - какие же красивые были маски!
Ещё пара фоток, выцепленных из чатаКлавигар Ловатаар [Марта] улыбается лучисто:

Это баррикада, вам на ней не рады. Храбрые последователи Часовой церкви [Йаххи и Веня].


Здесь просто обязаны быть мемасики (осторожно: матерно!)Здесь просто обязаны быть мемасики от Мори Джейн про то, как мы сожрали Верочку.

И ещё парочка избранных - на самом деле их больше, и я очень надеюсь, что их из чата в отдельную папку соберут. С игроками:

С мастерами:


Фото от фотографа - к сожалению, не отсёк, кто этим фотографом был(Да, снова я, ваше дружелюбное мясо:

Не менее дружелюбные культисты Ситра Ахра [Зев и Джей] смотрят на вас как на бургер:

Немного суровых лиц [Айко, Грей; Эра, Алёна]:

Отдельно полюбуюсь шрамами [снова Эра и Манти]:

Наши адептус механикус адепты Часовой церкви [Йор, Ольга Андреевна и Манькофа]:

Отдельно приятно смотреть на лица людей, которые от меня отстреливались :3

Напоследок ещё раз полюбоваться телохранительницей, потому что я могу.

@темы: поржать и убежать, соседи по разуму, ролевиков приносят не аисты, портрет в интерьере

Смотрите-ка, кто проснулся
В предыдущем посте закончилось количество знаков.
Теперь это второй пост для челленджа с персонажными зарисовками, в который мы ввязались с Амартом. Тексты Амарта здесь & здесь.
Список темСписок тем:
1) Кошмар
2) Поцелуй
3) Травма
4) Убийство
5) Дом
6) Праздник
7) Розыгрыш
8) Шрамы
9) Рисование
10) Тепло
11) Утешение
12) Выпивка
13) Игра
14) Любовь
15) Смерть
16) Ненависть
17) Соблазнение
18) Старость
19) Песня
20) Ребенок
21) Стихи
22) Безумие

Номера тем: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22

Неделя текстовБелозорь из Дома Варич, тема - "выпивка". Сеттинг C:tD (до Раскола), pov, ~650 словСтоит подойти к костру - и твоя тень уже танцует древний, неистовый танец.
Можно всю жизнь ходить только при свете солнца, таскать тень за собой, как пыльную тряпку, а затем оставлять её за порогом вместе с разношенными сапогами и всю ночь прятаться от неё, прислушиваясь, как она мается под окнами, словно пёс на цепи, - но огонь, разведённый в ночи, покажет, что от тени не спрячешься.
Человек, впервые приблизившийся к огню, - пожалуй, единственный, чьё имя стоило бы помнить и передавать из уст в уста, - остался безвестным. Ни один эшу не возьмётся рассказать о нём историю.
Но Белозорь уверен, что этот человек подошёл к огню не для того, чтобы согреться или бросить в него кусок пищи.
А для того, чтобы танцевать.
Ему нравятся люди, - разумеется, не те, которые боятся собственной тени. Боятся выйти под своды ночного неба, встать перед костром выше их роста и почувствовать, как за спиной чёрными крыльями бьётся тень. С каких пор люди поверили, что от крыльев можно избавиться? С каких пор настолько боятся падения, что отказываются взлететь? С каких пор разучились танцевать?
Среди людей стало тесно - вот люди и пытаются уменьшиться. Согнуть спину, не поднимать взгляда, запивать водой пресную корку. Доведётся ли увидеть, как люди превратятся в серых мышей и заполонят собой все свои улицы, амбары, хлева и церкви, каждый угол, каждую щель?..
Чтобы развернуться во весь размах - нужно оставить людей и прийти сюда.
"Встану не благословясь, пойду не перекрестясь из избы не дверьми, со двора не воротами..." Кто знает, что ищет, - тот найдёт дорогу. Осенняя распутица схватилась льдом, застыли следы - звериные и людские, мох дышит паром, отдавая тепло короткого дня, сосны в узорах инея врезаны прямо в беззвёздное небо, как серебряные жилы - в чёрной руде.
Белозорь пьёт, не пьянея. Жидкий огонь не удержишь на языке - он проваливается тяжёлой каплей будто прямиком в сердце, заставляя его биться в том ритме, что отбивают крепкие копыта сатиров. Музыка не даст ни мгновения, чтобы остановиться, перевести дух, - ночь слишком коротка. Белозорь танцует, не выпуская из рук наполненной чаши, и янтарная брага щедро плещет в огонь, протягивающий к нему свои жадные пальцы. Выпивки хватит этой ночью на всех.
Каждый глоток из чаши обжигает горло, и оттого ещё вкуснее глотать морозный воздух. Вбирать его полной грудью, вместе с пряным привкусом примятой хвои и горькой осиновой коры, грибной земли и талой воды, - только чтобы выдохнуть песней. Белозорь поёт, ему вторят многие голоса и волчий вой - который он подхватывает, откинув голову, и смеётся, когда эхо, лукавый дух, треплет отголоски по чащам, пугая заснувших птиц.
Мериться силами - от избытка сил. Кто выйдет в круг, кто выбьет чашу из рук? Белозорь легко уворачивается от замаха, толкает плечом противника, и тот, не успев осадить, вылетает из круга. Другой пробует поднырнуть под рукой - но встречается челюстью с локтем. Третья хочет сделать подсечку, чаша взлетает вверх - и подхватывают её две руки. Если мешать кровь с вином - то на губах и никак иначе. Белозорь целует, не разбирая, кого, - возразить никто не посмеет. Тени сливаются прежде, чем сольются тела, - отраженье огня верней отраженья воды.
Ему не нужно быть для них богом, и не нужно другой короны, кроме венка из золотых листьев. Белозорь исчезает незаметно - прежде, чем рассвет вступит в свои права и развеет тени росной неясной явью. Пусть они не вспомнят, каков он был из себя, и был ли он вовсе, - или же то был их общий хмельной восторг. Но он знает, что они придут вновь. По клыкастому насту, сквозь жестокую метель. По весеннему половодью, жирной грязи и голым рощам. По летнему зною, медвяному разнотравью.
И знает, что придут не все.
Их хмельная вера - вернее любой другой. Они сами себе опора, спасение друг другу. Они не позовут без крайней нужды, - и потому он может не успеть. Но горе тем, кто их тронет.
Первый снег укрывает кострище до следующей полной луны. Люди идут по домам, унося свои тени - с гордостью.

Сэр Квентин, тема - "убийство". Сеттинг C:tD (ВС), pov, ~480 словЕсть в слове "рыцарь" что-то фарфоровое, что-то для самой верхней полки, куда не дотянутся дети. Детям - солдатики из серого олова, отлитые на фабрике, замусоленные до безопасной гладкости.
"Рыцарь" - что-то в одной коробке с ёлочными игрушками, завёрнутыми в вату, и неполным сервизом в замасленных газетах. Пыльный парадный полк, терпящий потери с каждым переездом с места на место. "Рыцарь" - в сколах и трещинах, замазанных жёлтым клеем, "рыцарь" - для гаражной распродажи с надеждой выменять антикварных калек на пару хороших рыболовных крючков.
- Ты ведь не убийца, Квентин, зачем тебе эта война?
- Я рыцарь.
И почти не соврал.
Когда впервые пришёл к границам герцогства, ещё без приставки "сэр", уже с песком и гарью, въевшимися под шкуру, - это было всё равно что прежде срока постучаться в ворота рая. И каждое утро, среди безмятежных, не считающих дни и годы, тревожно ворочаться от мысли, что ты этого пока не заслужил. Тебя ласкают за то, что ты есть, - но кто ты есть, удачная находка, единственная в своём роде безделушка среди десятков таких же единственных? Ты знаешь, что пришёл не для того, чтобы остаться, а для того, чтобы увидеть, за что сражаться. Чтобы не сжечь мосты, когда вода станет огнём, потому что за ветром перемен всегда приходит огонь.
"Рыцарь" без коня и без знамени... На войне нужно учиться быть не фарфоровым, а пластилиновым. Скатают в комок - не останется ни ран, ни шрамов. Свернуться клубком, баюкая пульсирующее, тянущее, саднящее, - только на ходу не чувствуешь боли. И, сцепив зубы, молчать о том, что помогает тебе держаться здесь, на стороне простолюдинов. О том, что стоит герцогу Дилану улыбнуться - и ты обернёшься, даже если между вами - шумная толпа и сумрак июльской полночи. О том, что свежая память об этом тянет за собой воспоминания совсем далёкие, словно вымечтанные, и в каждом из них есть ши. Их смех, глаза и жесты, и то, как они пели, вынуждая менестрелей отнять пальцы от струн, и то, как вынимали мечи из ножен, только чтобы с ними танцевать.
Вон Рой ап Скатах - тоже рыцарь, на поясе фляга, губная гармошка и гребень. Смеётся:
- "Занимайтесь любовью, а не войной"... А откуда взялась бы война, если бы мы не умели любить, и как бы мы научились любить, если бы не война?
Каждый раз, убивая, заглядывать в глаза хоть на миг. В надежде - или со страхом - узнать.
Может быть, в той, самой первой, жизни мы танцевали в одном кругу. Делили чашу вина или постель. Может быть, в следующей, - если она у нас будет, - мы снова сойдёмся не насмерть, сойдёмся почти как равные, - но сегодня ты умираешь, а завтра кто-то убьёт меня.
В войне столько лживой болтовни - это, в сущности, такое пачье занятие. Сперва говорят, что ничего так не желают, как уничтожить врага, а затем говорят, как о его гибели сожалеют. И ни то, ни другое не будет правдой до конца.
А если молчат - то только о любви.

Марджери Форлаврин, тема - "розыгрыш". Барраяр (Оккупация), pov, ~650 словЧто на войне атеистов не бывает - брешут, конечно, но на что, если не на молитву, похоже "только не он", перемежающееся самыми крепкими словами из слышанных на всех наречиях - и когда успели отпечататься на языке, - никого не стесняясь, вслух?
Переживать горе учили ещё в школе: развод родителей, болезнь прабабушки в её сто шестьдесят, смерть кролика-компаньона... У каждого своя маленькая травма, мир рассыпается, словно конструктор, и уже не достать детали, закатившейся под диван. Учили: побудь наедине с собой, нарисуй открытку, испиши пару страниц планшета прощальным письмом, позволь себе поболеть несчастьем, как простудой. Но какие, к чёрту, цветные карандаши, когда хочется разрядить пару десятков обойм в пару десятков расписанных рож, и даже этого будет мало?
Позже, когда Мардж уже знала, чему будет учиться дальше, и бегала с последних уроков на подготовительные курсы, перекусывая на ходу, - мать любила рассказывать ей историю о некоей девушке, стажёрке Астроэкспедиционного корпуса. Она должна была пройти заранее проложенным маршрутом на необитаемой планете, задание простое, безопасное, как луна-парк. Но ей захотелось найти более короткий путь, она сошла с маршрута, а связь отказала. Её искали и не нашли. Когда она выбралась, применив и то, чему её научили, и то, чему сама могла бы теперь поучить, - её мать уже была направлена на коррекцию с помешательством.
Рассказывалось это, конечно, с намёком: вот что будет, если полезешь куда не просят.
У неё, наверное, тоже был нетипичный психопрофиль, у той девушки-стажёрки.
И от этого в Астроэкспедиционный корпус хотелось ещё больше.
А сам рассказ не вызывал тогда у Мардж ничего, кроме раздражения. Глупо сдаваться, пока не всё потеряно. Пока не посмотришь в лицо мертвеца. Мы не в ответе за тех, кто в нас не верит.
В Дмитрия Мардж верила всегда, и это было взаимно. Можно было быть уверенной, что он не бросит преследование одного противника и не примчится ей на помощь, даже зная, что она в это время имеет дело с тремя.
...Только теперь, много лет спустя, она поймала себя на мысли: хорошо, что не осталось надежды. Ни единой лазейки, чтобы - тайком от себя самой - ждать возвращения. Чтобы верить - выберется, вырвется, из любого окружения, из плена, из-под завала.
Потому что от неизвестности можно сойти с ума.
Мардж не видела Дмитрия мёртвым, но - вспышка в полнеба, слепящая, даже если закрыть глаза, была достаточно убедительным ликом смерти. И кто только придумал сравнивать свет с жизнью?
Злосчастную байку о коротком маршруте хотелось забыть, но чужие истории врастали в память, как занозы. Тем паче что своих историй уже никогда не будет.
За что Мардж убила бы, так это за розыгрыш - была и такая чужая история: о парне, который подговорил друга сообщить его девушке, что он погиб в аварии. Шутка в самый раз для людей, видевших смерть только в вечерних сериалах. Сложно было представить такое на Барраяре - именно потому, что Барраяр был жестоким местом. Здесь знали цену и прощаниям, и встречам после них.
Барраяр был местом, где впервые понимаешь, откуда рождается желание продолжить себя в потомках. Одна жизнь слишком коротка, чтобы толком зацепиться за землю, ещё одна - слишком коротка, чтобы её возделать, и только третья, быть может, начнёт пожинать плоды. На Барраяре не чувствуешь людского переизбытка, напротив - чувствуешь их нехватку.
Барраяр был местом, где вдруг испытываешь потребность в ритуалах. В разговоре с этим миром всерьёз. Правда, очень уж быстро довелось узнать оба: и клятвы в круге зерна, и едкий запах траурного костра, царапающий горло, как ржаная водка.
А война поставила крест и на продолжении рода, и на вере в то, что мир, ослеплённый и оглушённый, ещё хоть раз вспомнит о тебе и услышит.
Вот о чём не предупреждали никакие курсы: что у войны отменное чувство юмора. Поманить новым маршрутом - и посмеяться, когда не окажется обратного пути на привычную, выученную дорогу. Когда в шаге от будущего - пропасть, и, что самое смешное, - между тобой и ещё таким недавним прошлым тоже пропасть.
Никто не разыграл бы лучше, но - война закончилась, а ты - смеёшься последней.

Йокоя Канзаки, тема - "травма". Loveless, преслэш pg, ~785 словДолгий день дробился на часы, час - на минуты. Беззвучные электронные часы, на грани слышимости шум кондиционера, опущенные жалюзи - всё для удобства клиента. Предлагали установить в кабинете аквариум, но доктор Йокоя поставил условие, что кормить рыб не будет, и идея отпала сама собой. Когда пальцы пахнут рыбьим кормом, это отвлекает.
С его мнением считались, хотя избавиться от приставки "доктор Йокоя-младший" было куда сложнее, чем стереть крошки дафнии влажной салфеткой. Отец всегда любил рыб, в этом и была причина отказа. А видеть причину за поводом - одна из задач профессии.
В детстве собирать вместе с отцом коряги причудливой формы, которые тот затем вываривал и высушивал, Канзаки даже нравилось, но вода в тех дзенских садах, что были разбиты на дне аквариумов, была явно лишней. Гладкую гальку, пористый песчаник, шершавую кору отчаянно хотелось потрогать. Мешали рыбы, насмешливо парящие за стеклом.
В сравнении со многими его клиентами, детство не оставило Канзаки сколько-нибудь серьёзных травм. Ни частых переездов, ни ограниченности в деньгах, ни родительских ссор... Только люди, которых он видел сквозь оконное стекло квартиры или автомобиля, вызывали такую же зависть, что и рыбы: эти люди могли собирать в букеты кленовые листья, гладить кошек и мокнуть под дождём. В школе и университете стекло почему-то не исчезало. Но сквозь него можно было наблюдать.
Панель часов мигнула, доктор Йокоя повёл ухом, и клиент, битый час комментировавший свой опросник, поднял на него вопросительный взгляд.
- Не спешите. Давайте закончим.
Стол, разделяющий их, - тоже стекло. Ничто личное не могло преодолеть это расстояние. Сочувствие, раздражение, симпатия - с любой стороны - исказили бы прозрачную чистоту восприятия. Для клиента ты должен быть безликим белым пятном, вроде кондиционера. Поэтому парфюм и украшения были единственными предметами роскоши, которые в семье Йокоя не прижились.
Когда бы Канзаки ни видел своих родителей, они всегда сидели по разные стороны стола - и дома за завтраком, и в ресторане во время какого-нибудь семейного празднества. Порой ему казалось, что сблизиться для его зачатия было для этих людей серьёзным испытанием. Когда-то он боялся, что его ждёт та же участь. Если даже от прикосновения к грубой на ощупь ткани сводило зубы...

Наконец, можно было покинуть футляр кожаного кресла. По дороге от медицинского центра до метро - кафе, в котором наливали напитки в стеклянные стаканы: ощущение картона или пластика на губах убивало бы всё удовольствие от вкуса.
От щедрой пригоршни кубиков льда на гладкой поверхности стакана выступила испарина. Ногтем по сенсорному экрану: "Освободился. Заказать что из еды по дороге?".
Кирицу перезванивает - все его слова вновь не умещаются в одно короткое сообщение. За спиной некстати грохочет кофеварка. Смартфон Канзаки прикладывает к уху, холодный стакан - к виску.
Голос, обёрнутый в шуршащие электронные помехи, как в фольгу, сообщил, что кто-то из студентов пригласил всех однокурсников в клуб. Караоке, боулинг, новые лица, часа на три. Всё это интересно, но Канзаки вполне удовлетворится рассказом. Когда привыкаешь смотреть вглубь каждого человека, то скользить взглядом по поверхности пёстрой человеческой массы - вскоре закружится голова, как от калейдоскопа. А громкая музыка хороша только в плеере.
- Отлично, тогда я сперва заеду домой.
- До встречи.
Почему от этого голоса губы и язык покалывает, как от свежевыжатого апельсинового сока?
Канзаки осушает стакан, улыбается официантке и спускается в подземку. Не глядя на безучастные лица, закрывает глаза. Проводки наушников, как стебли, распускаются двумя чувственными электронными цветками альтернативы, позволяя сердцу ещё некоторое время биться в ритме недавнего разговора. You're my escape From this messed up place...
Вместо трёх часов Канзаки ждёт три с половиной, чтобы наверняка. Это с самого начала представлялось ему естественным - всё равно что отпускать на охоту в городские джунгли ногицунэ, который, появляясь из уходящих корнями в глубь парка сумерек, приобретает человеческий облик. Но что-то всё равно выдаёт - что-то в глазах или, может, в улыбке...
Кирицу рассказывает, а Канзаки слушает, следуя за путеводным огоньком сигареты и стараясь держаться поближе, будто ящерица - к нагретому за день солнцем камню. Он больше не доктор с приставкой, и стекла больше нет, и руки приходится держать в карманах, потому что кажется: на кончиках пальцев испарялись бы кубики льда.
Потому что достаточно руку протянуть - и коснёшься чужих пальцев, что успевали стряхивать пепел и на ходу рисовать прямо в воздухе подобие схемы, иллюстрирующей очередное наблюдение.
Но можно чувствовать слухом. И прикасаться взглядом.
Не скажешь же: это просто детская травма, поэтому мне смертельно необходимо держать кого-то за руку, или зарыться в волосы лицом, обнять или быть обнятым со спины, и что там ещё бывает.
Тем паче что "кто-то" было лишним, а упрямо встающее на его место "ты" выбивалось из любой схемы и любой таблицы любого учебного пособия.
Тут стоило бы обратиться к кому-нибудь из коллег, но Канзаки решил, что справится сам.
Сегодня или завтра, - а пока можно вдыхать табачный дым и пробовать на вкус новые слова, живые и горячие, как крепкий алкоголь. Таких за столами точно не подают.

Лэриан ин Триэнн, тема - "рисование". Салитэрия by Игнис, джен R (ворнинг: бордель), 630 слов- Ну и кто тебя так разрисовал?
Лэриан равнодушно пожал плечами: и в другой раз увидит - не вспомнит.
- Это просто царапины, Миль.
- Ну конечно, "царапины"! - фыркнул главный художник. - На самом видном месте!
Лэриан вздохнул и подставил ему "самое видное место" на внутренней стороне правого бедра.
Миль, полукровка ву-ани, с притягательно неправильными чертами подвижного лица, сбросил с постели на пол одну из подушек, уселся на неё, скрестив ноги, и открыл коробочку с палитрой. До ноздрей Лэриана дотянулся запах цветных порошков, тяжёлый и усыпляющий.
- Ради одной-единственной в заведении бледной сосульки приходится покупать этот пигмент...
У Миля была такая привычка - ворчать от удовольствия, когда работал. Серебристо-чёрные уши при этом напряжённо замирали, будто опора в противовес быстрым пальцам.
- А ты для кого так стараешься? - спросил Лэриан. Не то чтобы ему и впрямь было интересно, кого ждать следующим в эту постель, - просто хотелось поддержать разговор.
- Это уже не твоё дело...
Миль от усердия даже высунул кончик языка, маскируя следы порезов. Наложить тонкую, почти прозрачную плёнку, осторожно растянув её на пальцах; закрасить в тон кожи, растушевать... На это можно было смотреть и несколько минут ни о чём не думать, - а также на то, как Миль хмурился, улыбался, кивал сам себе и удовлетворённо цокал языком. Результат стоил того: тело выглядело абсолютно нетронутым. Только под слоем краски ещё саднило и жгло.
- Не трогай, пусть высохнет, - предупредил Миль и потянулся к его лицу тонкой кисточкой: - Дай подведу. Опять под глазами круги.
Лэриан досадливо дёрнул головой:
- Не надо.
- Хочешь побыть одна? - Миль убедительно изобразил понимание: взгляд снизу вверх, голова чуть набок и уши домиком.
Лэриан дёрнул уголком губ. Называть всех здешних обитателей в женском роде было ещё одной привычкой Миля, менее приятной, - подцепил у кого-то из посетителей. Впрочем, и посещал в свободное от работы время он только девушек. Они его обожали: мог подарить что-то из косметики. Что-то золотое или фиалковое, сверкающее - наверняка привезённое из Империи. Таким бы золотом рисовать - даже умения не нужно: окунуть кончики пальцев, провести по белой стене и любоваться волнами цвета...
- Да. Вроде того. Хочу.
- Ну, не грусти, красотка Лэри, - Миль звонко захлопнул свою коробочку и встал. - Ещё увидимся.
У Миля, безусловно, был талант; кто-то говорил, что раньше он и его кисти имели дело с покойниками, кто-то - что с дорогими куклами, а кто-то - что и с тем, и с другим. Но теперь он нашёл своё место здесь, место едва ли не более почётное, чем у лекаря, - а здесь свой талант был у многих. Одни умели танцевать, другие петь, третьи умели быть красивыми... вернее, не вызывающе-красивыми, чтобы иным посетителям захотелось эту красоту сломать, а удобно-миловидными, радующими всякий глаз, утомлённый неприветливыми лицами на службе или дома. Были и те, кто умел парой удачных слов извлекать на свет правду - и затем пересказывать остальным тайны торговой гильдии или столичного театра.
Лэриан всего этого не умел. Похоже, его талантом было притягивать неприятности - поэтому они с Милем увидятся ещё не раз.
Он умел лишь прикоснуться кончиками пальцев к невзрачной луже и заставить её поверхность покрыться тонким льдом, который сам рисовал свой орнамент. Похожий на листья заморских растений или перья фантастических птиц - но бесцветный. Всё равно что сам эльф: белая кожа да тускло-тёмные волосы. Немудрено, что каждому хотелось оставить свой штрих на чистом холсте.
Это он умел с детства - и то же было под силу любому ребёнку, в ком была хоть капля ледовой крови. Те же, кто учились, могли создавать изящные ледяные скульптуры, хрупкие, как хрусталь, - застывшие мгновения, неуловимая текучесть воды, пойманная и укрощённая одним филигранно выверенным жестом. Никакой практической пользы - зато каков полёт фантазии. Если научиться... если только научиться.
Неплотно закрытая дверь отворилась, как всегда, без стука.
Миль наивен: к чему подводить глаза, если снова - лицом в подушку?

Ортенсия, тема - "праздник". РИ Славный город Ноттингем, pov, ~445 словКто-то сказал, что ревность - это чувство, когда праздник проходит без тебя. Ортенсия подхватывала такие фразы, которые роняли в кабаке, как косточки на пол. А поскольку спрятать их было негде, отдавала другим. Так и эту отдала, добавив, что у неё в таком случае не жизнь, а сплошной праздник.
Особенно теперь, когда за крышу над головой не приходилось чистить котлы, - хотя порой казалось, что песок, зола и жир въелись в руки до самой смерти. Но если кто хочет белоручек - пусть в Лондоне поищет, а в замке на болоте морду воротить от хозяйского пива, хозяйской стряпни и хозяйской шлюхи не принято. Если по чему Ортенсия и скучала, покинув Ноттингем, - так это по людям, особенно в праздники. Зато здесь и обузой себя не чувствуешь, и куском хлеба не попрекнут.
Что до праздников в Ноттингеме - то на свадьбу или на крестины, конечно, не пригласят, чтобы не накликать дурной удачи. Другое дело - общие праздники на площади, скажем, Пасха: все нарядные - и городские, и деревенские, затевают игры, поют, не расходятся дотемна, а кто задержится и на ночь, тот платит щедро. Не вспомнишь, о чём говорили, а помнишь лица, улыбки, голоса, руки в танце, бубенцы и вертушки у детей, яркую вспышку - кто-то поднял железную флягу, а на неё упал луч солнца.
Ещё кто-то сказал, что в Святой Земле, куда собирались рыцари, реки текли молоком и мёдом, а деньги вовсе были не нужны - всё равно что в раю. Вот только женщин туда не брали. Порой после проповедей о жизни вечной Ортенсия думала, что в райских кущах не нужны сборщики налогов, раз и налогов там нет. Не нужны палачи и судьи, раз не судят и не казнят. И лекари не нужны, раз нет никаких хворей. Должно быть, и женщинам там нет места, ведь в раю не предаются греху и не рожают детей: совсем как в Святой Земле и других походах, где все только умирают.
По всем размышлениям выходило, что в рай попадали только разбойники, вроде того, о котором рассказывал священник, что тот будет пировать с Иисусом. И, значит, до Иисуса в раю пировать было не с кем и было скучно, - оттого и была Пасха праздничным днём.
После последнего праздника Ортенсии снилось наутро, как будут праздновать в раю на площади все разбойники и даже некоторые честные люди Ноттингема: как будет клубиться золотая пыль райских кущ под каблуками, стучащими в танце, будут пылать неопалимой прошлогодней листвой ноттингемские заросли лесной малины, будут до ночи перекрикиваться дрозды над головой, и сквозь эти крики нет-нет да послышится из синих сумерек знакомый шорох юбок да тихое поскрипывание перил под лестницей. Видела сон - и немножечко ревновала.
А что тот праздник был в замке последним, она знала наверняка, потому что его хозяин отправлялся в поход.

Хи-Гэ (Киту), тема - "смерть". Лестница из терновника, pov, ~630 словНа слова о том, что однажды и ему, как мастеру, придётся искать себе преемника, ответ Хи-Гэ учителю был всегда один: учеником я быть перестану, когда тебя не станет, а значит - не раньше, чем через полвека. И повторять это он был готов столько, сколько потребуется.
Во всём прочем он покорялся без труда и не спорил: переделать - значит, переделать. Сейчас - значит, прямо сейчас, а не "вот только отдохну минутку". Впрочем, в работе Хи-Гэ сам себе не давал спуску, так что впору было напоминать об отдыхе, а не подгонять. Но в одном не могло не проявиться вошедшее в пословицы лянчинское упрямство - гору сдвинуть проще, чем его.
Потому что не было такого обета, чтобы кто-то оставался один на один с одиночеством.
Многие поэты сравнивали с мечом душу, выкованную и закалённую испытаниями. Мало кто помнил, что меч начинается раньше огня и ударов молота - с едва заметных чёрных песчинок металла, оседающих на дне горного ручья, холодного и гладкого, как срез яблока. Так и каждый нги, мнящий себя совершенным клинком, был когда-то песчинкой, которую нёс стремительный поток. Если одна песчинка зацепится за другую - вот уже и слиток, и шанс стать частью чего-то большего. И много позже узор на поверхности меча напомнит извилистые течения ручья: все исхоженные дороги, все встречи и препятствия. Но для того, чтобы узор завершился, нужна вся жизнь, не больше и не меньше.
А порой и жить приходится учиться.
Хи-Гэ помнил, как его жизнь начиналась - свободная жизнь, а не то, что было до. Как жил потому, что так вышло, словно вдруг выпала такая карта, предназначавшаяся не тебе, и эта нелепая случайность тебя веселит. Как учился не удивляться тому, что спать можно в тепле, а есть можно досыта. Учился не оглядываться за спину и не ждать удара.
А потом понравилось жить. Будто кто-то зашил мешавшую рану, и она не отторгала нити. Раньше казалось - она всем видна, все догадываются, кто ты такой; а теперь замечаешь, что тебя принимают за своего. И о том, кем ты был, никому больше не говоришь. Достаточно знать одному - тому, кто сумел понять. Объяснить это тем, у кого всегда и во всём был выбор, сложнее, чем объяснить незрячему цвет неба, или Мужчине - о том, как рожать детей.
Но ещё некоторое время не верилось, что жизнь - это взаправду и насовсем. Что прошлое не догонит, не приставит нож к горлу, не отнимет всё то, чем завладел не по праву, не напомнит о том, где место раба на самом деле. Тогда он - ещё по имени Киту - торопился жить, успеть, доказать, - и всё равно не ожидал, что жизнь продолжится. Что у него будет дом, а дорога к дому - уже часть дома.
Научившись жить, можешь помочь жить другому. Тому, кто помог тебе, - но не из чувства долга или благодарности, нет. Только потому, что иначе не чувствуешь жизнь полной, словно меч держишь без рукояти. Для того и делать почти ничего не нужно, кроме выбора. Остальное выходит само: и слушать, и замечать, и говорить о том, что жизнь ещё вся впереди. И ждать, пока исцелятся старые раны, оставаясь памятными зазубринами на клинке.
Да, когда-нибудь - и ничего с этим не сделаешь - придётся научиться самому сложному в жизни. Тому, что жизнь не вечна, как её ни береги. А ручей продолжит течь, и однажды ты умоешься небом, отразившимся в нём, скажешь "до встречи" - и привычно отправишься в путь.
Тогда и придёт время рассказывать - потому что никто не расскажет, кроме тебя.
Не стихами и даже не песней. Всем, кто будет готов услышать. Пока не найдётся тот, кто захочет научиться всему, чему научился ты. Научиться жить, когда опустить руки и умереть - проще. Тот, кто взглянет на тебя, на твой меч, не знавший Поединков, и твои сапоги, не знавшие коротких дорог, - и не побоится такой же Судьбы для себя.
Но - через полвека. Не раньше.

Генри Рокслей, тема - "утешение". Отблески Этерны (немного AU), джен/преслэш pg, 1825 словНовость дошла до столицы почти без опоздания, несмотря на непогоду. Поверить в неё не вышло, пока не добрался до дворца, где приёмное время было отложено в связи с необходимостью Его Величества выразить соболезнования письмом... После слова "соболезнования" Рокслей переспрашивал сонного адъютанта дважды, пока не убедился, что бедняга скорее назовёт свою матушку именем своей лошади, чем запутается в том, что ему велели докладывать посетителям.
Рокслей поблагодарил и вышел. Можно было сказать себе, что ничего не изменилось, что странно оплакивать того, кто и так тебя покинул, - но будто выдрали тёплую подкладку с изнанки души, которую ты привык вовсе не замечать, скомкали и бросили под ноги толпящимся придворным. И сразу стало невозможно согреться, словно зима наступила внутри, сколько ни кутайся в плащ снаружи.
Прошёл пару кругов пешком вокруг казарм, запрокинув лицо к небу. Умылся снегом. Некуда было деться от разговоров о нелепой гибели старшего сына и наследника герцога Придда - шутка ли, первые вельможи тоже смертны! Говорили, разгребая нагромоздившийся под крышами снег, говорили, тайком отлучаясь с поста в конюшню погреться:
- Это сколько же ему было?
- А ты посчитай, когда он оруженосцем-то стал у нашего генерала. Стало быть, двадцать три или около.
- Вон как время летит! Взрослый уже мужчина. А погиб на охоте...
- Небось с лошадью не справился, она его и вытащила под пули.
- И что же, прямо наповал?
- Может, и не сразу насмерть, но если на всём скаку падать, то немудрено. Был у моей сестрицы жених, так его лошадь угодила в лисий капкан - он и расшиб голову о камни...
С лошадьми Джастин ладил - но, может, именно поэтому не хватило твёрдости руки? А вот охоты он никогда не любил, как и зимние выезды в целом. Рокслей хорошо помнил единственную зимнюю охоту, на которую зазвали их обоих, - Джастин всю дорогу держался позади, беседовал с дамами, а когда выбрали место в поле для стоянки, Рокслей отстегнул меховой ворот от своего плаща, чтобы юноше было куда спрятать замёрзшие руки.
- ...Ну что, выпьем?
День прошёл мимо, как за пыльным стеклом - вроде и силишься протереть, а только сильнее размазываешь муть, - и только голос графа Килеана вывел из оцепенения. Рокслей пытался ускользнуть со службы незаметно, но чутьё на собутыльников было у Килеана фантастическим - может, он и преступников вычислял по тому же запаху отчаяния, неприкаянности и желания надраться.
Вино казалось смехотворно малым утешением, но Рокслей позволил привести себя в какой-то кабак, где в выемках в кирпичной стене чадили сальные свечи, заказать бутылку Вдовьей Слезы и бутылку Чёрной Крови... В кабаке было тесно - некто за соседним столом, откидываясь назад, то и дело упирался лопатками ему в спину, - было душно из-за закрытых на зиму ставен, зато можно было чувствовать себя так, будто тебя с головой завернули в меховой воротник. И незачем дышать - лучше пить, незачем шевелиться - лучше пить, незачем думать о случившемся - лучше пить.
- Ты письмо-то писать будешь?
- Какое письмо? - Рокслей поднял голову над тарелкой с дочерна жареным луком.
- Так супрему нашему. С соболезнованиями.
- Ему и без моих писем тошно.
- А я напишу, как-никак сюзерен.
Рокслей осклабился, представляя, как Вальтер Придд растапливает камин одинаковыми вымученно-формальными посланиями. Килеан сочувственно прищурился:
- Жениться бы тебе. Или хоть собаку завести.
- В казармах полно собак.
- И женщин полно хороших... если почаще из казарм высовываться. Сам же говоришь: любил его как сына...
Закатные твари, и когда успел сказать вслух? И откуда на столе третья бутылка?..
- ...А женился бы - и сын бы у тебя был свой. И никуда бы без твоего слова не уехал.
- А что ты мне год назад о женщинах говорил? Когда он уехал?
Всё уместилось в один год: заявление об отставке, отъезд в Торку, невнятные слухи о попытке самоубийства и о том, что Васспард "ходит за маршалом как на привязи"...
- Что от женщин все беды, - послушно припомнил Килеан.
Тогда Рокслею казалось, что теньенту просто кто-то намекнул, что-де позорно просиживать штаны в Резервной. Житейски умудрённый комендант возражал, что так спешно покидают столицу, только потерпев любовную неудачу, и добавлял, что развеяться вдали от светской жизни пойдёт юноше на пользу. Может, он был и прав. Даже самые разумные и знающие себе цену люди могли потерять голову из-за женщины... кроме него, Генри Рокслея.
- Вот-вот. Что ж, мне пора, - он встал, боясь, что выболтает ещё что-то из непрошеных мыслей.
- Погоди! Бросишь открытую бутылку?
- Ну, возьми её с собой.
- Я не могу, это как-то неловко... всё-таки дорогая Дурная Слеза, и ты её на свои деньги брал...
На свои?!..
- Ладно. Я возьму.
Не заботясь о том, что его могут увидеть с початой бутылкой, Рокслей дошёл до дома. В ушах плескалось последнее или, может, предпоследнее напутствие Килеана: "А письмо ты всё-таки напиши". Бумага, чернильница, бутылка рядом, и рука, опережая спотыкающиеся мысли, привычно и твёрдо выводит: "Дорогой Джастин"...
Он писал всё, с самого начала, - и тренировки, когда кружили со шпагами вокруг фонтана, "Не стесняйтесь отступить на шаг, чтобы избежать удара"; и как Джастин показывал свои рисунки и отказывался вешать их на стену, "чтобы не выцвели на солнце"; и как спорили о достоинствах лошадей на конной ярмарке и вечером заедали вино медовыми сотами...
Такое воодушевление обычно бывает, когда встречаешь друга детства несколько лет спустя и понимаешь, что он нисколько не изменился, что на самом деле всё это время тебе его не хватало, что та давняя дружба значила больше, чем тебе всегда казалось. Вот только в этот раз не было встречи, было только письмо, - но все цветные осколки прошлого точно так же встали на свои места, как в свинцовые скобы витража. Так вот чем это было - и желание быть ближе, и желание заботиться...
"Спасибо, что помог мне узнать самого себя".
Последние строки пишутся словно кровью, вино пьётся как вода. Письмо с каплями драгоценной Слезы, оставившими в чернильной вязи глухие чёрные точки, наутро летит в камин.

И вот, два года спустя, - Фабианов день, солнечный, ветреный. Ветер, по-весеннему хмельной, бестолково путается в гербовых вымпелах и волосах. Рокслей смотрит только на одного; всё уже заранее решено, и всеобщее изумление от выбора маршала Алвы, никогда прежде не снисходившего до унаров, помогло скрыть вздох облегчения... Но волнение не обуздать всё равно - "как перед свиданием", насмешливо подсказывает внутренний голос.
Трезвым Рокслей ненавидел свою постыдную слабость. Человек - не конь на ярмарке, чтобы на него пялиться, восхищаясь замыслом Создателя.
Валентин был и похож на старшего брата, и не похож: держался уверенней, строже и холодней. Общими были фамильные черты лица, о которые можно было порезаться неосторожным взглядом, да цвет глаз, который Рокслей прежде видел только у самоцветов. На этом сходства заканчивались, и сравнивать не было смысла, - как и не было смысла надеяться, что в этот раз "обойдётся". Или "пройдёт" через год. Днём ранее ещё можно было спастись - но не сегодня.
В первые дни Валентин выглядел разочарованным и отстранённым; со временем немного оттаял, но кошачья независимость осталась - словно учиться ему было уже нечему, а юношеские развлечения успели надоесть. Рокслею порой казалось, что проницательный взгляд чароитово-синих глаз с искрами любопытства в глубине мог бы видеть его насквозь, как раскрытую книгу, - если бы обратил на него немного больше внимания.
Вино из редкого утешителя превратилось в постоянного спутника. Рокслею хватало пары бокалов, чтобы чувство собственной неправильности сгладилось - и отступило перед волной других, имевших множество имён, но не названных им чувств. Вино помогало говорить откровенней - никогда не переступая черты. Помогало преодолевать расстояние вытянутой руки - только мысленно: так в детстве порой воображаешь себя невидимкой, которому сходили бы с рук любые шалости, - а теперь невидимка вырос и прикасается к длинным ресницам, перстням на пальцах, невесомо-шёлковым каштановым прядям, пока ты сам сидишь в кресле напротив.
Каждый чистый лист провоцировал написать то, что невозможно было выговорить вслух, - хотя бы пару слов. Каждый раз Рокслей сдерживался, отдёргивал руку от вазочки с перьями. Таланта не хватило бы, чтобы спрятаться между строк, а открыто расписаться... в чём? В бессилии стареющего неудачника против невольных чар, как в древности смертные были бессильны перед астэрами? В нежелании с ними бороться? В желании продлить своё проклятие как можно дольше? - Всё равно что подписать себе смертный приговор. Уж лучше выпить ещё один бокал вина.
Ещё один - чтобы лечь наконец в постель, а тёмная комната плыла бы вокруг, убаюкивающе покачиваясь. Чтобы прошептать имя, призывая сны - единственную награду и утешение. Даже сны были исключительно целомудренны, позволяя себе не более поцелуя, - но и этого было довольно.
Наутро, трезвый и разбитый, Рокслей заставлял себя их забыть.

Осень следующего года поливала дождями готовившуюся к осаде столицу.
Сколько лет прошло с тех пор, как Генри Рокслей, после провала и отставки своего дяди и тёзки, королевским указом вернулся с границы и остался в этом городе навсегда? Лучше и не считать.
"Предатель легко отделался". "Маршал опозорил фамилию Рокслеев навсегда". "Выродились Рокслеи". Так говорили тогда.
Теперь он сам был маршалом и к тому же комендантом, зато позорить ему было некого.
"Попомните мои слова, граф: когда вы окажетесь в Багерлее во второй раз, это будет уже навсегда".
Лучшего актёра на роль изменника было не найти. Многие не желали ввязываться в кровавую баню за короля, неспособного править, - но им было что терять.
За прошедшие полтора года Килеан потерял оруженосца, а Валентин потерял родителей, - и на всё это траурной печатью падала тень от крыла Ворона. Словно Талиг был зажат в когтях, как бы далеко от него ни находился Первый маршал. В сказки об избранности короля-изгнанника богами Рокслей не верил, зато эти сказки защитят Валентина получше любой действительности.
Но прежде чем сделать ход в этом гамбите - разменять свою жизнь на захват короля, - можно было наконец написать то, что так долго откладывал.
Прощальные письма полагается писать на трезвую голову.
Рокслей сел перед листом бумаги. Вывел размашисто: "Дорогой Валентин!".
Так он к оруженосцу не обращался ещё ни разу, но в первый и последний раз пренебречь приличиями было слишком заманчиво.
Затем перо замерло над строкой, и Рокслей опустил его в чернильницу, пока не поставил кляксу. Писать о себе - о том, как в памяти акварельными страницами остались его несуетливые жесты, редкие улыбки, красноречивое молчание, танцы на балах, и как всё это заставляло думать, что жизнь была прожита не напрасно, - писать всё это значило отвлекать сентиментальной чушью человека, сделавшегося главой своего Дома накануне смены династии.
Написать те самые два слова, которые столько раз беззвучно произносил, глядя издали, а в тюремной камере и вовсе твердил как молитву?.. Но Валентину не станет легче от смерти ещё одного любившего его человека. Довольно с него смерти брата.
Чернила сохли, а дождь бился в окно пригоршнями стылой воды с тупым упрямством пьяницы, которого жена оставила за запертой дверью. Сейчас бы приехать к постаревшему в отставке Килеану, привезти хорошего вина, и пропади оно... Но уже завтра - передавать приказы. Поднимать казармы. Проверять, перешибут ли посулы безбедного будущего обух присяги. Пойдут ли люди за своим "маршалом без армии" - не воевать, а отменять войну.
Рокслей вновь взялся за перо и вывел другие два слова.
К кошкам всех, кто скажет, что нужно беречь честь, репутацию или чистую кровь, свой долг или тех, кто считает тебя должником...
"Берегите себя".
После - точка и подпись, и немного вина для того, чтобы лучше спалось.

@темы: все побежали - и я побежал, соседи по разуму, барраяр и барраярцы, окститесь, юноша, салитэрия/лиор, step on thorns, be.loved, мечтай, иначе мы пропали